Светочи Конфедерации. Книга вторая

14. Планета Монастырь. Школа Инквизиции

Валлиан звонил жене каждый вечер — за редким исключением. Этот вечер, на беду, как раз и стал таким исключением: Картадель Эль-Кардо уговорил Валлиана отправиться с ним в дальний мужской монастырь, расположенный на южном континенте. Вылетели поздно: в десятом часу вечера. Прибыли в третьем часу ночи.

Во время полета Светоч Валлиан, никогда не боявшийся летать, испытывал какую-то неясную тревогу, его одолевали плохие предчувствия. Интуиция подсказывала молодому Картаделю, что прямо сейчас, в эти самые минуты, где-то происходит что-то нехорошее. И это нехорошее имеет отношение лично к нему, Валлиану. Знать бы только: где? Что?

Добравшись до места назначения, Светлейший хотел было уже набрать номер жены, пообщаться с ней по видеофону, убедиться, что с любимой ничего не приключилось. Но взглянул на таймер и остановил себя: еще разбудит девушку в начале четвертого, помешает выспаться…

Здравый смысл подсказывал, что в женском монастыре на мирной планете произойти ничего страшного не может в принципе. Валлиан знал, что Лайона поднимается обычно без четверти шесть утра. Он заставил себя дождаться этого времени и только тогда набрал заветный номер.

Лайона не ответила.

Валлиан набрал номер наставника Лайоны, Мастера-экзорциста Натаниэла. Тот как раз выходил из дома, чтобы отправиться вместе с ученицей на очередную тренировку. Господин Гейбл очень удивился раннему звонку Картаделя, а когда услышал, что Светоч не смог дозвониться до жены — еще и встревожился и, не прерывая связи, направился к дому Лайоны.

Дом был заперт снаружи на засов. Это могло означать только одно: девушки здесь нет. Тем не менее, Натаниэл решил заглянуть внутрь, быстро прошелся по всем комнатам и заверил Светоча, что в доме ни души.

— Вероятно, Светлейший, ученица уже дожидается меня возле полосы препятствий, — предположил Мастер-экзорцист и поспешил туда.

Лайоны у полосы препятствий не было. Не было ее и на полигоне, куда Натаниэл заглянул на всякий случай, предположив, что девушка могла перепутать, какая из тренировок запланирована у них на это утро. Все еще надеясь, что они просто разминулись, господин Гейбл еще раз прошел мимо полосы препятствий, после чего вернулся на монастырский двор.

Теперь уже и он был не на шутку встревожен и не знал, что предпринять. Набрав номер Светоча Валлиана и доложив, что отыскать госпожу Монтессори не удалось, Гейбл отправился к настоятельнице — матушке Джейне. Та расспросила своих помощниц-монахинь и выяснила, что в последний раз те видели Лайону накануне вечером: она засиделась у них в гостях допоздна и ушла только ближе к одиннадцати вечера.

Валлиан, который в эту ночь так и не ложился спать, разбудил своего коллегу — Картаделя Эль-Кардо, и сообщил тому, что срочно вылетает в монастырь «Спасение Страждущих», из которого его любимая женщина испарилась за одну короткую ночь в неизвестном пока направлении.

На лице Гэбриэла мелькнуло такое выражение, словно он хотел сказать: «Я так и знал, что добром это не кончится». Но он тут же взялся организовать перелет и сообщил Валлиану, что летит вместе с ним.

— Я не могу оставить тебя в такую минуту, брат! — заявил Гэбриэл. — Кто знает, возможно, моя помощь окажется не лишней.

— С благодарностью принимаю твою помощь, Картадель Гэбриэл, — ответил ему ритуальной фразой Высшего Доверия Валлиан.

Через полчаса, сообщив Матушке Джейне о своем скором прибытии, оба Светоча поднялись в самолет и вылетели в сторону северного континента. Лететь предстояло около шести часов.

Устроившись в комфортабельном кресле салона, Валлиан впервые с сожалением подумал о том, что телепортационные кабины, использовавшиеся повсеместно в качестве транспортных шкафов, были способны перемещать только неодушевленные предметы. Все живое — даже одноклеточные простейшие организмы — при перемещении погибали. Усилием воли отбросив напрасные сожаления, Светоч заставил себя сосредоточиться на более насущных вопросах.

Лайона преследовала беглянку долго: одержимая петляла по лесу, словно испуганный заяц, и, если бы не теневое зрение, Лайона давно свалилась бы в какой-нибудь ров, запнулась бы за выпирающие из земли корни или какую-нибудь полуразвалившуюся трухлявую корягу.

Несчастная женщина, мучимая темными тварями, оставляла в магическом поле следы, спутать которые с чем-либо иным было невозможно: обрывки панических и злобных мыслей, клочья эфирного тела — все это помогало Лайоне не сбиться со следа.

Девушка чувствовала, что выдыхается и уже начинала думать, что совершила страшную глупость, взявшись в одиночку преследовать одержимую, когда впереди, метрах в двадцати, раздался хруст веток, шум падения, а затем — страдальческий вопль, перешедший в жалобный плач. Лайона поняла, что с несчастной женщиной приключилась беда.

Неясное предчувствие вынудило Лайону окутать себя стеной туманного щита, который закрывал ее до подбородка и не мешал действовать в магическом поле. Выше девушка представила себе колпак из зеркального щита, позволяющего наблюдать за сумеречным миром. Вот так, укрывшись от внимания темных тварей, Лайона двинулась туда, откуда доносился тихий плач, похожий на поскуливание избитого пса.

Остававшиеся до беглянки метры начинающая экзорцистка преодолевала с удвоенной осторожностью. Это и уберегло ее от столкновения со стволом дерева, перегородившим дорогу на уровне подбородка. Несчастная женщина лежала как раз под стволом: она явно не разглядела его в темноте, ударилась лбом, а при падении, вероятно, повредила себе ногу.

Теневым зрением Лайона разглядела и тех, кто погнал одержимую ночью в лес: над женщиной в магическом поле кружили три темных твари, похожих, на взгляд юной экзорцистки, на отвратительных синюшных кадавров со скользкими, покрытыми слизью хвостами. Твари наслаждались мучениями несчастной, упивались ее болью и страданием. У Лайоны резко потеплели ладони. Она ощутила, как проступают в магическом поле ее теневые руки, как наливается силой и бело-голубым светом позвоночник.

Сосредоточившись, госпожа Монтессори призвала из бело-голубого луча пару призрачных метательных ножей, неслышно приблизилась на удобное для броска расстояние и метнула сквозь туман один за другим оба ножа. Быстро метать более двух ножей подряд у Лайоны пока не получалось и на тренировках…

Твари слишком поздно заметили летящее в них огненное оружие, возникшее словно ниоткуда. Белые раскаленные молнии пронзили и испепелили двух кадавров из трех. Оставшаяся невредимой третья тварюшка махнула хвостом, метнулась куда-то вбок и растворилась среди деревьев.

Лайоне было не до беглеца: она поспешила к плачущей женщине, сожалея, что у нее нет при себе такой родной и привычной походной аптечки. Девушка подозревала, что лежащей на земле женщине нужна медицинская помощь.

Заметив приближающуюся к ней экзорцистку, беглянка затряслась, заплакала в голос, забилась на земле в истерическом припадке. Лайона попыталась шикнуть на обезумевшую женщину, призвать ее к тишине, объяснить, что хочет помочь. Но старалась она зря: одержимая продолжала выть и кататься по ковру из хвои и опавших листьев, хрустя камешками, шишками, мелкими высохшими ветками, зарабатывая себе новые синяки, царапины и ссадины.

Лайона, у которой под рукой не было ни воды, ни лекарств, знала лишь один способ остановить истерику при таких обстоятельствах: она поймала женщину, уселась на нее сверху и залепила той звонкую оплеуху! Одержимая тут же умолкла.

— Ну что, успокоилась? — строгим докторским голосом поинтересовалась госпожа Монтессори.

— Ды-ды-да-а-а… — постукивая зубами, подтвердила беглянка.

— Это хорошо, — одобрила Лайона. — И как же тебя зовут, болезная?

— Мы-мы-Марта…

— Марта, значит. Хорошее имя. Весеннее. А что ты, Марта, ночью в лесу забыла?

— Н-не зна-аю…

— А идти сможешь? — перешла к более насущным вопросам Лайона.

— Н-не зна-аю…

— Тогда давай, попробуй встать, — потребовала девушка, продолжая изображать твердость и уверенность, которых в глубине души вовсе не испытывала.

Марта завозилась, и Лайона слезла с нее, помогла женщине присесть.

— Ну как? Ноги шевелятся? Обе? — уточнила на всякий случай.

Марта подвигала одной ногой, пожала плечами, попыталась подтянуть под себя вторую и застонала от боли.

— Ны-ны-нога-а-а… эта, — указала она на свою левую ногу.

Лайона поискала в карманах видеофон — фонариком обзавестись как-то не додумалась. Видеофона тоже не было: видимо, выпал из кармана во время погони.

— Так. Света у нас, видимо, до утра не будет. Осмотреть твою ногу, пока не рассветет, я не смогу. Сейчас могу только попробовать поискать повреждения на ощупь.

Лайона принялась деловито ощупывать ногу женщины, пытаясь определить, повреждена ли где-нибудь кожа и сломаны ли кости. Явных повреждений найти не удалось, и девушка пришла к выводу, что Марта, вероятно, подвернула ногу и растянула связки.

— Сиди тут, я сейчас, — скомандовала начинающая экзорцистка и двинулась в сторону зарослей кустов, напоминающих лещину.

— Не уходи-и-и! — тут же заскулила Марта.

— Не ухожу, — успокоила Лайона. — Сейчас попытаюсь костыль тебе сделать. И шины для ноги.

Выбрала пару стволов потолще, извинилась мысленно перед одним из своих настоящих, не призрачных метательных ножей, которые в последнее время постоянно носила в поножах, прикрепленных к поясу, и в несколько ударов перерубила один за другим довольно толстые с виду стволы.

Полученные палки оказались не сплошными, а полыми, как бамбук, но все равно очень прочными. Одну из них девушка, примерившись к ноге беглянки, разрубила на четыре части. Два куска одинаковой длины приложила к боковым сторонам голени и примотала полосками ткани, оторванными от подола нижней рубашки женщины.

Длинную палку сунула Марте в руку и скомандовала:

— Ну, встаем, опираясь на здоровую ногу и на палку. Я помогу.

Марта, поскуливая, встала.

— Идти сможешь? — спросила Лайона.

Марта попыталась опереться на больную ногу, застонала, сделала пару шагов. Нога подвернулась и женщина, вскрикнув, завалилась набок.

— Понятно. Не сможешь, — вздохнула Лайона. — Ладно. Думаю, до рассвета не так долго ждать, там осмотримся и решим, что делать. Давай устраиваться на ночлег.

Устроиться удалось с относительным комфортом: Лайона нашла место повыше и посуше, нарубила уже и без того слегка затупившимся ножом хвойных лапок, устелила ими небольшой участок, помогла перебраться туда Марте и пристроилась рядом сама.

— Спи, — приказала женщине. — Я буду сторожить. Заодно и подумаю, что делать утром.

Марта доверчиво прижалась боком к бедру сидящей рядом спасительницы и уснула. Лайона тоже задремала — сидя, подтянув колени к груди и опустив на них усталую голову.

У нее всегда был чуткий сон: привычка, выработанная за годы жизни на Левконии и работы в отделении реанимации. Вот и сейчас девушка не опасалась, что проспит что-нибудь важное: любой звук — громкий или раздавшийся слишком близко — заставил бы ее мгновенно очнуться. Единственное, что забыла или посчитала опасным делать Лайона — это снимать с себя туманный щит, укрытый сверху полусферой зеркального щита.

Рассвет в лесу всегда наступает позже, чем на открытой местности. Даже днем в особенно густых зарослях царят сумерки. К счастью для женщин, они оказались не в самой гуще леса.

Лайона очнулась от дремы, когда небо из черного начало превращаться в синее, встала, размяла затекшие мышцы… она точно помнила, что лес находится на восток от монастыря. Это означало, что двигаться им с Мартой нужно на запад. Оставалось дождаться восхода солнца, чтобы сориентироваться по сторонам света, а еще — решить, как передвигаться, если Марта по-прежнему будет не в состоянии опираться на больную ногу.

Лайона не сомневалась, что их начнут искать, как только обнаружат исчезновение. И только сейчас, подумав, что их будут разыскивать, она попыталась представить себе реакцию мужа на ее очередное «приключение». Поняла, что думать об этом не хочется: уж очень страшно становилось. «Когда все закончится, мне, наверное, придется годами вымаливать прощения за эту свою выходку, продиктованную скорее глупостью, чем героизмом», — отчитала Лайона сама себя. Вздохнула. Запечалилась…