Светочи Конфедерации. Книга вторая

27. Планета Монастырь. Школа Инквизиции

— Слушай, подруга, как ты уживаешься со своим Картаделем? — спросила вечером третьего дня от поступления в ученичество Летиция у Лайоны, с которой встретилась по дороге к трапезной.

— В смысле — как уживаюсь? Нормально уживаюсь, — не поняла вопроса Лайона.

— Но он же… такой строгий. Требовательный. Суровый, — попыталась объяснить свою мысль Летти.

— Это Валлиан — суровый? — снова удивилась Лайона. — Мы точно об одном человеке говорим?

— Ну, я говорю о Великом Картаделе Валлиане Долгожданном, — хмыкнула Летиция. — Вроде бы ты за ним замужем?

— Да, кажись, с утра была, — ответила шуткой на шутку госпожа Монтессори. — Только вот как-то не замечала за ним особой суровости.

Лайоне, привычной к мужчинам Левконии — угрюмо-властным, решительным, жестким и порой грубым — таким, как полковник Рид — ее собственный муж казался воплощением мягкости и деликатности.

— Все познается в сравнении, Летти, — хмыкнула Лайона. — Поверь, мне есть с чем и с кем сравнивать. Уверена, когда ты побываешь на Левконии, твое мнение о Валлиане сильно изменится. Но, если тебе слишком трудно с ним, то еще не поздно передумать и остаться на Монастыре. Уверена, Светоч Эль-Кардо не откажет и примет в ученицы.

— Хорошая же я буду Тень, если сдуюсь при первых же трудностях! — засмеялась Летиция. — Нет уж, буду закалять характер под присмотром твоего супруга.

— Вот и замечательно! — Лайона положила ладонь на плечо подруги. — И давай договоримся, что обо всех своих сомнениях и затруднениях ты будешь сообщать Валлиану. Он обязательно поймет тебя и найдет решение, которое устроит вас обоих.

— Ты так уверена в нем? — переспросила Летти.

— Я полностью доверяю мужу, Летиция. Больше, чем себе самой.

— Как это, наверное, здорово, когда можешь доверять кому-то настолько полно, — вздохнула будущая Тень.

— Ты тоже можешь доверять Светочу Валлиану, Летти. Доверять абсолютно во всем, — заверила Летицию Лайона.

— Думаю, мне еще предстоит научиться такой степени доверия, — вздохнула та. — А ты, Лайона? Ты сразу смогла довериться мужу? Тебе не было сложно?

— Было, — признала госпожа Монтессори. — Жизнь на Левконии вообще не располагает к доверчивости. А осознать и принять как данность тот факт, что Светочи — все Светочи, не только Валлиан — совершенны в своем душевном благородстве, нелегко. И находиться рядом с ними нелегко, потому что невольно начинаешь ощущать собственное несовершенство, стыдиться его. Наверное, поэтому у них так мало близких людей. Немногие это выдерживают.

— А ты как выдерживаешь? — заинтересовалась начинающая Тень.

— Как? Прежде всего, смиряю собственную гордыню. Стараюсь принять себя так, как принимает меня мой муж: без осуждения, но с желанием изменяться, тянуться вверх, становиться лучше. А еще каждый день начинаю с благодарности и заканчиваю благодарностью Творцу — за то, что доверил мне эту честь — быть женой Валлиана. Благодарностью самому Валлиану — за его любовь, за его веру в меня.

— Поняла. Ты — философ, Лайона.

— Не знаю, Летти. Может быть. Пошли уже ужинать, а то каша остынет.

— Вот за что тебя люблю, подруга, — засмеялась Летиция, — так это за твой рациональный подход к жизни. За способность легко переключаться с высоких материй на совершенно земные, обыденные дела.

— Ну, а что? — подмигнула подруге госпожа Монтессори. — Как говорят опытные вояки, «война войной, а обед — по расписанию!»

Смеясь, девушки вошли в трапезную и направились к столу матери-настоятельницы, где их уже дожидались и сама настоятельница, и Наставники, и старшие сестры-монахини.

Лайона уже собиралась укладываться спать, когда в дверь ее домика постучали. «Кто бы это мог быть?» — девушка поспешила вниз. Спать она предпочитала в мансарде, в постели, будто хранившей следы иногда ночующего вместе с женой Валлиана. Так было легче переносить вынужденную разлуку.

Запирать дверь на территории Школы Инквизиции, в монастырских стенах и на спокойной планете было совсем не обязательно, но привычка, выработавшаяся на Левконии, прочно въелась в плоть и кровь.

Щелчок замка. Едва слышный скрип дверных петель.

На пороге стоял Светоч Валлиан. Муж.

— Ты? Что-то случилось?! — Картадель еще ни разу не появлялся без предупреждения, так что Лайона не на шутку занервничала.

— Хочу провести с тобой эту ночь, родная, — Светлейший тепло улыбнулся. — Пустишь?

Вместо ответа девушка повисла у мужчины на шее. Прильнула к его груди, прижалась губами к подбородку. Валлиан тут же перехватил ее губы, обнял их своими — лаская, нежа, заставляя трепетать.

Так, целуясь, и прошли в дом, толчком ноги закрыв дверь. Какое-то время разговаривали не словами — телами. Прижимались друг к другу, гладили плечи и спины. Дыхание становилось все глубже. Сердца бились все чаще. Но, когда стало ясно, что дальнейшее развитие невозможно, пока на обоих есть одежда — немного притормозили.

— Как же я соскучился! — выдохнул Картадель. — Двух встреч в неделю мне категорически мало! Но ничего, ближайший месяц мы снова будем неразлучны!

— Мы улетаем? Возвращаемся на Левконию? — догадалась Лайона.

— Да. Завтра в полдень за нами придет орбитальный крейсер с моего корабля.

— Так что там… в моем родном мире? — не могла не спросить девушка. Сердце сжалось в тревожном предчувствии.

— Похоже, Светлейшему Клиффорду и его помощникам удалось подобраться к заговорщикам вплотную. Найдены источники финансирования большинства терактов, бунтов и попыток революций. Их всего три. Кто-то грамотно путал следы, но специалисты из отряда полковника Рида сумели разобраться.

— Особисты из Милангмы? Им можно доверять?

— Да. Из всех силовых ведомств Левконии только им и можно. Кристиан не напрасно имеет ранг Мастера. Среди его людей предателей нет.

— Хорошо. Значит, завтра улетаем? Может, предупредить Летицию? Она ведь теперь твоя Тень. Жаль только, что позаниматься с ней удалось всего три недели. Боюсь, она пока не готова всерьез помогать…

— Помощников хватает, родная. Летиции скажем утром, за завтраком. Она успеет собраться. А сейчас… — вместо слов Валлиан снова принялся целовать жену.

В этот раз — уже не останавливаясь, не прерываясь на разговоры. Пижамные шортики Лайоны съехали по ее стройным бедрам, атласным облачком опустились на пол. Она просто переступила через них. Тонкие бретели топа сползли по смуглым плечам. Мужские ладони собственническим жестом накрыли высокую грудь девушки.

— Хочу тебя, жена. До искр из глаз! — рычащим баритоном сообщил Валлиан.

— Ум-гм… и я… — согласилась Лайона, выцеловывая кожу мужа от яремной впадинки вниз, пока ее подрагивающие пальцы сражались с пуговками мужской рубашки.

Подниматься в мансарду терпения уже не хватило. Устроились на диване в гостиной. Слились, сплелись телами, исследуя, будто впервые, самые чувствительные точки друг друга. Валлиан ласкал жену жадно, даже немного грубовато.

Мужчиной внезапно овладело стремление оставить на теле жены следы своих поцелуев и даже укусов, поставить на нежной коже отметины, которые не позволят ей забыть, что она — его. Вся. До кончиков пальцев. До последнего вздоха.

Казалось бы, разлука им в ближайшее время не грозила, и все же предчувствие — проклятое предчувствие! — вынуждало его невольно требовать подчинения. Утверждать свою власть.

Лайона гибкой лозой извивалась в его руках, принимая все, что готов был дать ей муж. Отвечая не менее страстными ласками и слегка болезненными укусами. В какой-то момент она сама развернулась к нему спиной, встала на колени, прогнула спину, опираясь на спинку дивана и приглашая мужа прижаться к ней сзади, проникнуть в ее жаркие влажные глубины…

Валлиан воспользовался этим приглашением. Положил широкие ладони на тонкую талию, потянул на себя покорное женское тело, пронзая его собой, проникая так глубоко, как никогда раньше! Его Внутренний Огонь взметнулся, закрутился смерчем, подхватил и самого Валлиана, и Лайону, отрывая от земли, от реальности, отправляя в неведомые пространства…

После они приняли душ. Поднялись-таки в мансарду, улеглись, прижались друг к другу тесно.

— Скажи, родной, — Лайона вернулась мыслями к Левконии. — А что вы собираетесь предпринять, когда станет окончательно ясно, кто участвует в заговоре?

— Разумеется, нам придется поймать заговорщиков и обезвредить, чтобы они не могли и дальше сеять страх в людских душах.

— Обезвредить?..

— Судя по тому, какие мощные изменения произошли в магическом поле Левконии, заговорщики вольно или невольно привлекли внимание темных сущностей, обладающих некоторым разумом, заключили с ними сделку. Это разрушительно для их душ… К таким заговорщикам лучше отправиться нам, Светочам, и Мастерам Высшего уровня посвящения.

— Значит, тебе и Клиффорду придется рисковать собой?

— Не только нам двоим. Саймон тоже направляется на Левконию. И еще четверо Картаделей прибудут к Левконии, но останутся на околопланетной орбите, чтобы следить за происходящим с расстояния.

— Валлиан, я должна быть с тобой рядом, когда ты отправишься в логово преступников!

— Ты и будешь рядом, родная. Почти. Мы подберемся как можно ближе, устроим засаду, и ты будешь ждать меня там…

— Это неправильно! Я должна прикрывать тебе спину, а не отсиживаться в засаде! — попыталась возразить девушка.

— Неужели ты думаешь, что мне некому прикрыть спину? Меня, Клиффорда и Саймона будут сопровождать Мастера Высшего ранга, опытные Тени и Экзорцисты. А тобой… прости, моя хорошая, но тобой я рисковать не готов. Подумай сама: ты не успела пройти полный курс обучения, набраться опыта…

— Значит, я не смогу тебя переубедить?

— Нет. — В этот раз Светоч ответил жестко и односложно.

Лайоне отчего-то стало обидно, горько и страшно одновременно. Она и сама не могла понять — досадует на мужа или на такое стечение обстоятельств, которое привело к тому, что она не готова идти след в след за любимым мужчиной.

— Как скажете, Светлейший! — буркнула она, схватила плед, завернулась в него, как в кокон, и отвернулась от Валлиана.

«Надо поспать. Утро вечера мудренее. Возможно, завтра я смогу взглянуть на ситуацию другими глазами и принять решение мужа со смирением и благодарностью, а не с протестом и раздражением», — сказала себе девушка.

— Лайона?.. — донесся до нее голос Валлиана.

— Я сплю. — Продолжать разговор не хотелось, и Лайона резко оборвала его.

В глубине души девушка опасалась, что выплеснет на мужа все негодование, которое вскипело внутри, а потом будет чувствовать себя виноватой: за глупость, за несдержанность, за то, что все еще не способна принимать волю Картаделя, которому принесла клятвы, без споров и возражений.

Валлиан закрыл глаза. Заставил себя молчать. Он чувствовал, что любимая отдалилась, закрылась от него. Понимал, что ей, наверное, необходимо время, чтобы принять его решение. Но ее внезапная, показательная холодность и отстраненность воспринималась как наказание и причиняла боль — вдвойне сильную оттого, что сам он считал себя не в праве закрываться от жены, даже когда она злилась и негодовала.

Не так он надеялся провести эту ночь и встретить утро! Не этого ожидал после той бурной близости, которая была между ними всего несколько минут назад.

«Я люблю тебя. Я принимаю тебя и твои чувства, какими бы они ни были», — сказал Валлиан жене мысленно то, что она не дала ему произнести вслух. Постарался расслабить напряженные мышцы, выровнять дыхание и сердцебиение. Отпустить тревогу и тоскливое чувство, что он снова один, пусть даже рядом лежит женщина, ставшая его женой и ученицей. Усталость взяла свое: мужчина задремал.

Лайона думала, что уснет легко и просто. Однако что-то ей мешало. И это были даже не беспокойные мысли о будущем. Нет! Она еще никогда не отворачивалась от мужа, не отталкивала его.

Злость схлынула. И теперь Лайона лежала, обескураженная собственной вспышкой недовольства, и пыталась понять, что лучше: так и сторониться мужа до утра, или помириться с ним сейчас, пока молчание между ними не превратилось в непреодолимую стену?

Промучившись около часа, она все же решилась. Перекатилась на другой бок — лицом к Валлиану. Приподнялась на локте, заглянула в любимое лицо, на которое падал приглушенный свет от непогашенного ночного светильника, имитирующего чуть дрожащее пламя свечи.

Брови мужчины были нахмурены. Губы — сжаты. У уголков губ залегли горькие складки. Валлиан спал — но как-то неспокойно. Ворочал головой. Дышал неровно, часто, будто куда-то бежал. Ресницы подрагивали. На скулах перекатывались желваки.

В отличие от Светоча, Лайона не умела проникать в чужие сны, поэтому узнать, какие видения мучают мужа, она не могла. Зато могла сделать так, чтобы неприятные сны отступили. Подула мужу в лицо. Погладила напряженные скулы кончиками пальцев. Прошлась легкими поцелуями по нахмуренному лбу, снимая с него следы усталости и напряжения.

Валлиан, не просыпаясь, шевельнулся. Поймал жену, притянул к себе. Она тут же прильнула, закинула руку на грудь, ногу положила поверх бедер мужчины. Голову пристроила на широком плече. Этого оказалось достаточно, чтобы любимое лицо разгладилось. Напряженное тело обмякло. Дыхание выровнялось.

Лайоне и самой стало как-то спокойнее. Внутри начал разрастаться уже знакомый шар тепла. Заполнил легкие, растянул грудную клетку и выплеснулся волной: от сердца к сердцу. Так, как учил первый Наставник Лайоны, Мастер Аркадиан.

«Я научусь принимать твою волю и твою заботу, мой муж и мой Светоч, — пообещала мысленно девушка. — И платить за них теплом и любовью, а не досадой и негодованием. А утром обязательно попрошу прощения…»

И только когда это решение вызрело в ней, утвердилось и окрепло — Лайона смогла уснуть.

…Утром они проснулись одновременно.

Валлиан с удивлением и облегчением обнаружил, что обнимает жену, а она лежит, приникнув к нему всем телом — мягкая, теплая, родная. Открыл глаза. Встретился с взглядом серо-зеленых глаз — любящим, полным света. Потянулся, обвел пальцами нежный овал лица.

— Люблю тебя, — шепнул тихо.

— Прости… за вчерашнее. Я не должна была злиться, — почти одновременно заговорила Лайона.

— Злись. Обижайся. Высказывай несогласие, спорь. Только не отворачивайся. Не хочу чувствовать, как ты отдаляешься от меня, — попросил Валлиан.

— Прости, — снова вздохнула Лайона и прижалась к мужу еще крепче, давая понять, что она услышала его слова, поняла их и больше не собирается закрываться от него.

В этот раз их поцелуи и близость влюбленных были медленными и исполненными особой нежности друг к другу, а пришедшие волны удовольствия — плавными и широкими. Без взрывов. Без потери связи с реальностью. И это было по-новому прекрасно: чувствовать телами каждое движение, каждый вздох и содрогание друг друга, оставаться едиными здесь и сейчас, разделяя на двоих мгновения блаженства.