Сводные. Ты (не) можешь меня любить

21

Глава 21

Макс…

Вхожу в дом, и наливаю себе стакан вискаря.

Настроение отстой. Сегодня выяснилось, что кто-то удалил с базы все данные о некоторых сделках. Можно было бы сказать, что не критично, и что человеческий фактор тут имеет место, но… Но в свете событий я задницей чую, что это обернётся мне боком. А ещё впереди ужин с Павловым.

Ума не приложу, зачем он решил встретиться, но отказаться я не смог. Потому что хочу лично посмотреть на того, кто хочет уничтожить детище моего отца.

Делаю глоток золотистой жидкости и запрокинув голову, выдыхаю.

Что, интересно мне знать, они решили скрыть?

Не знаю даже, как мне действовать дальше.

Ещё глоток и ещё.

Слышится звук со стороны внутренней части двора. От бассейна.

Ольга, точно.

Выхожу к бассейну и замираю как вкопанный.

Меня будто под дых с кулака.

Её тело как мрамор блестит под лучами солнца. Такое неприступное, и такое идеальное.

В горле ком встаёт.

Меня буквально завораживает её красотой. Её изгибами и утончённостью.

Аккуратные полушария Ольгиной груди выглядывают из воды, а торчащие соски манят их коснуться.

Белоснежные волосы под водой живут своей собственной жизнью. Они то обнимают тело Ольги, то развиваются, создавая образ Богини на белоснежных простынях.

Завораживающее зрелище…

Черты её лица расслаблены и беззаботны. Пышные ресницы отбрасывают тень под глазами, а пухлые, чуть приоткрытые губы обещают рай.

Стою, словно громом поражённый.

Всё в этой девушке идеально.

Её красота просто выворачивает мозг, меняя мои мысли по щелчку пальцев. И если только что я решал задачу, как и что мне делать с Павловым, то сейчас… Сейчас я просто готов накинуться на эту мелкую заразу, что не даёт мне покоя ни днём, ни ночью.

В паху всё огнём горит. До печёнки пробирает.

Сглатываю вязкую слюну. Хочу отвернуться, свалить отсюда нахер, но… даже шаг сделать не могу. А если сделаю, то вовсе не для того, чтобы свалить.

Она буквально под кожу мне забирается. Отпечатывается в мозгу, въедается в саму подкорку. По венам, по артериям течёт…

Крепко жмурюсь, но тут же перед мысленным взором воспоминание, как она таяла в моих руках, как готова была сама забраться на меня, чтобы слиться в бурном танце любви и истинного наслаждения.

Кроет.

Плеск воды заставляет вновь распахнуть глаза, и я пропадаю.

Ольга плывёт в бортику… прямо ко мне.

В моём поплывшем мозгу тут же что-то щёлкает. Переключается. Словно тумблер меняет своё положение. И теперь я не думаю не о том, как бы свалить отсюда, а… как устоять и не схватить её прямо сейчас?

Встречаюсь с ней взглядом. В её глазах плещется вызов и желание. Но они граничат с чем-то ещё. Страх? Похоже на то.

Чётко чувствую тот момент, когда то, что отвечает за мой контроль просто ветром выдувает. Сметает ураганом.

Остаётся только голод. Дикий, необузданный, сводящий с ума и ломающий все запреты.

– Барби, – хриплю я. – Беги.

Когда она срывается с места, только Боги знают, каких сил мне стоит остаться стоять.

Тело требует немедленно броситься за ней. Схватить, присвоить.

Даже не замечаю, что бокал осколками рассыпан по полу, а кровь из раны стекает по запястью. Мне на всё это плевать. Мне нужно только одно. Мне нужна ОНА!

Внутри словно всё рвётся и ломается. Но если я не сдержусь, то это будет конец. Для нас обоих. Ведь запреты сорваны и нет больше преград. Есть только мой голод по этой сумасбродной девчонке и лютое желание.

А она не сможет больше сопротивляться.

Это была грёбаная ошибка, вернуться домой именно сейчас. Когда она решила голой здесь походить.

Не могу больше удерживать себя на месте. Внутри всё переворачивается. Хочу её до безумия. До одури, до красных пятен перед глазами.

Мышцы горят от напряжения. Но если расслаблюсь, обязательно догоню и возьму.

Нужно что-то сделать. Что-то, что поможет сохранить контроль над собой.

А может плюнуть на всё и взять эту белокурую Барби? Разложить прямо там, где настигну?

Держи себя в руках, Трифонов. Тебе нельзя.

Твою мать, но как держать-то?

С неимоверным усилием делаю шаг к бортику бассейна. Ещё один и ещё. Рывок, и я падаю в воду.

Ухожу на самое дно.

Задерживаю дыхание оставаясь в воде до тех пор, пока перед глазами чёрные точки не начинают плясать.

Выныриваю и наконец делаю глубокий вдох.

Желание всё ещё оплетает моё сознание, но оно притупилось и теперь я хотя бы мыслить могу.

– Твою мать, – выдыхаю хрипло.

Провожу рукой по волосам, скидывая воду.

Нет, мало. Ведь замечаю Ольгу в гостиной обёрнутой полотенцем.

Да она смерти моей хочет!

Или всё же желает, чтобы я и правда её взял?

Да, бля-я-я-ядь! Что ж ты со мной делаешь, малышка?

Снова опускаюсь, ухожу на дно, затаив дыхание.

В голове немного проясняется.

Когда кислород полностью покидает моё тело, непроизвольно выныриваю, и с жадностью хватаю ртом воздух.

Перед глазами даже темнеет от нехватки кислорода, и теперь он с болезненными спазмами поступает в моё тело. Но я рад этому до чёртиков!

Вот теперь всё. Отпустило.

Выбираюсь из воды и подойдя к шезлонгу, скидываю пиджак.

– М-макс, – выдыхает Барби, медленно выходя на улицу. – Макс, у тебя кровь.

Пусть лучше так, чем сорванные тормоза.

– Не важно, – говорю, развязывая галстук и отшвыривая его в сторону.

– Ты совсем с ума сошёл? – взвизгивает Ольга. – Дай посмотрю.

– Не нужно, – отмахиваюсь и расстёгиваю рубашку. Ветер неприятно холодит мокрую одежду и помогает мне тем самым сконцентрироваться.

– Идиот, – шипит Ольга, и резко развернувшись, возвращается в дом, чтобы спустя несколько минут выйти вновь, всё в том же полотенце и принести аптечку. – Дай руку.

– Оля, не нужно, – говорю я.

– Ты совсем кукухой полетел, Трифонов? А если заражение будет? И вообще, ты почему в воду в одежде прыгнул? – стала спрашивать возмущённо.

Знала бы она мои мысли ДО того, как я в бассейн сиганул, не захотела бы ворошить это.

– А что ни так? – спрашиваю, всё же протягивая ей руку для перевязки. – Ты голая была, вот я и решил, так сказать, компенсировать это.

– Придурок, – ворчит Ольга, аккуратно обрабатывая рану.

А всё же порез оказался достаточно глубоким, чтобы даже спустя долгое время рана продолжала кровить.

Вот что значит — адреналин. А ведь сразу и не почувствовал ничего.

– Макс, – говорит Ольга негромко. – Я маме звонила. Папу вчера прооперировали и он теперь в реанимации. Мама говорит, что всё в порядке и что никаких осложнений не было.

– Я знаю, – отвечаю, разглядывая лицо Ольги. Сосредоточенное и открытое. Без тени присущей ей стервозной маски.

– Что? Откуда?

– Думаешь, что ты одна интересуешься его здоровьем? – фыркаю я, глядя, как выражение её лица меняется. В глазах появляется опасный блеск, а губы поджимаются возмущённо.

– Ну ты и гад, Трифонов, – говорит она, резко оборачивая мою ладонь бинтом и затягивая узел. – Не мог мне сказать? Я же переживала!

– Если так переживаешь, то могла бы и чаще звонить им, – говорю, едва не шипя от прострелившей боли. – Хватит, отпусти.

– Что, больно сделала? – щурит глаза, но продолжает держать меня за руку. – Наш Максик бо-бо почувствовал, – тянет издевательски. – Какая плохая у него сводная сестрёнка.

– Ольга, ты ходишь по тонкому льду, – говорю едва слышно.

В душе поднимается гнев.

– А что будет, если он проломится? – улыбка на её губах становится ядовитой.

Сам перехватываю руку, и дёргаю Ольгу на себя.

От неожиданности она едва ли не падает на меня, но успевает упереться в подлокотник.

Взгляд глаза в глаза. Чувствую запах её тела. Её губы прямо передо мной.

– Хочешь проверить? – говорю, и сам слышу, как хрипит мой голос.

– Пусти, – выдыхает она. Сглатывает и облизывает нижнюю губу. – Пусти меня.

В мозгу всё вновь начинает путаться. Желание тараном врывается в тело.

Теперь нас ничто не разделяет. Наоборот, сейчас она в моих руках и в моей власти.

В глазах темнеет. Сердце отбивает набатом одному ему известный ритм. Снова крыть начинает.

– А если не отпущу? – спрашиваю я. – Что тогда?

Она смотрит на меня своим невозможным взглядом. В глазах её вызов. И снова язычок пробегает по нижней губе.

Да бля-я-я-ядь!

Резко дёргаю её на себя и жадно впиваюсь в её губы.

Вот теперь тебе точно не уйти от меня, Барби.