Свора

Лос-Анджелес, 1987 Суббота, 11 июля

Парад «роллс-ройсов», «мерседесов» и других дорогих автомобилей, приехавших в имение Ситроэнов, впечатлил бы любого. Каждую машину останавливали у входа. И гостей проверяли по списку. Затем к ветровому стеклу прикреплялась табличка, и шоферу позволяли доехать до основного дома, где пассажиры выходили. После этого водитель парковал машину неподалеку, в пяти минутах езды. После приема шоферов будут вызывать по номерам.

Несколько человек специально следили, чтобы все шло гладко и не было заторов.

Потом гостей подвергали второй проверке охраны в холле особняка. Их имена опять сверяли со списком, а затем провожали к теннисным кортам, над которыми был натянут тент. Именно здесь начинался прием.

Хокинз Лямонт в безукоризненном белом смокинге, специально сшитом для этого случая портным из Гонконга, бродил среди гостей. Рядом семенила Сибил Уайльд. Ее наряд явно не подходил для такого случая, но это значения не имело. Девушка была настолько хороша, что на одежду не обращали внимания. Хокинз был не против явиться в таком сопровождении. Приятно иметь рядом милое дополнение.

— Ради Бога, уведите ее, — ворчал Крис. — Она мне действует на нервы.

Лямонт не возражал. Ведь менеджер для того и существует! Он обеспечивает все, что нужно звезде, и заботится даже о его девушках.

Хокинз довольно улыбался. А что, если Крис попросит заняться любовью с Сибил? Здесь он его не выручит. Лямонт любил появляться в обществе с красивыми девушками. Ему нравилось наблюдать, как они занимаются лесбосом, но Сокол никогда не ложился с ними в постель. Хокинз потерял интерес к сексу с тех пор, как занялся бизнесом. Самое большое удовольствие приносят деньги.

— Фантастика! — восхищалась Сибил. — Вы видели, кто здесь? Мой любимый итальянский киноактер.

— Собрались интересные люди, — согласился Хокинз. — Нова умеет пригласить тех, кто нужен.

— Неужели эти люди заплатили по сто тысяч долларов с пары? — удивлялась Сибил.

— Это только деньги, — мудро пояснил Хокинз. — Они могут позволить себе потратиться. Если губернатор доберется до Белого дома, то он будет обязан им.

— Ой, как я хочу познакомиться с ним, тогда он будет обязан и мне!

— Уверен, что губернатор с удовольствием встретится с тобой, — ответил Хокинз, наверняка зная, что Хайленд обожает сексуальных калифорнийских блондинок. Сибил была в его вкусе. Пошли, — он предложил ей руку, — разыщем этого джентльмена.

Оставшись наконец-то один, Крис вспоминал Синди Лу Плантер, круглолицую английскую журналистку и ее тупые вопросы. Почему он беспокоится из-за репортеров? Откуда отрицательные эмоции?

Крис Феникс добился всего. Он был наверху. Вполне естественно, что многим хотелось бы сбросить его с пьедестала. Такова человеческая природа…

Максвелл Сицили ходил среди блистательной публики с подносом в руке, на котором лежали маленькие порции пиццы с копченой осетриной и черной икрой. Шикарная лос-анджелесская закуска! Пальцы, унизанные перстнями, жадно хватали ее. Волосатые запястья с часами стоимостью в десять тысяч долларов целеустремленно направляли тонкие пальцы.

Максвелл не обошел даже половины гостей, а поднос уже опустел. Он направился к бару и взял новый поднос с закусками. Это были маленькие бутерброды с крабами с приятной подливкой.

— Как вкусно! — воскликнула толстуха в розовом бальном платье и схватила сразу два. Один она затолкала в рот, а второй обмакнула в красный соус. Максвелл заметил, как часть бутерброда свалилась ей в декольте. Так этой обжоре и надо!

Он пошел дальше, ловя фрагменты разговоров и рассматривая богатые драгоценности. Почему гости относятся к официантам, словно они не люди? Руки хватали, но господа не поднимали глаз и никогда не говорили спасибо. Проклятые богатые паразиты!

Максвелл радовался, что ему не придется зарабатывать на жизнь, работая официантом. Слава Богу, он умнее всех тех, кто пришел сюда.

Максвелл Сицили держал удачу в руках. К концу приема он будет богаче их всех.

Маркус Ситроэн говорил по телефону командным голосом:

— Рафаэлла?

— Да, Маркус.

— Я хочу видеть тебя после концерта.

— А разве ты не будешь занят с гостями?

— После тебя выступает Крис Феникс, а потом будут речи и аукцион. В нашем распоряжении достаточно времени. После выступления сразу же иди к себе в комнату, избавься от рекламного агента и кого бы там ни было. Я хочу тебя видеть. Одну. Поняла?

Рафаэллу охватило дурное предчувствие. Это цена, которую она обещала заплатить.

— Да, Маркус.

Спид на бешеной скорости мчался к пляжу. Он опаздывал. Боже! Какая невезуха!

Спид еще сильней нажал на газ и лимузин рванул вперед, обгоняя зеленый «порше», который вела блондинка. Спид чуть-чуть притормозил и рассмотрел девушку в боковое стекло.

Здорово! Блондинка на «порше». А какая девочка!

Спид опять нажал на газ, и «порше» остался позади.

«Если бы я мог обращаться с женщинами, как с машинами, — мечтал Спид, — то они бы посходили с ума от секса! Вот, например, Шугабраш, бывшая жена. Эта барракуда не разбивает яйца. Она легонько ломает их и выпивает на завтрак!»

Шугабраш. Она создана для любви. Огромные сиськи, рыжие волосы, даже на лобке. Потому что она красит их. Как только мужчина видит эту красотку, он обязательно начинает приставать. Никто не проходит мимо.

Беда в том, что Шугабраш все позволяет. Именно поэтому Спид сбежал от нее из Лас-Вегаса с десятитысячным выигрышем в кармане и двумя блондинками.

К сожалению, денег хватило ненадолго, девочек тоже.

При мыслях о бывшей жене у Спида всегда поднималось давление. Шугабраш — самая последняя шлюха на свете.

Нажав на газ, он проехал на красный свет.

Из боковой улицы появилась полицейская машина, пристроилась сзади и принялась сигналить фарами.

Черт подери! Что это такое! Разве полицейские заняли этот город? От них никуда не скроешься.

Он неохотно съехал к обочине.

Бобби Манделла ходил по комнате. У него разболелась голова. Эта пульсирующая боль сводила с ума. Будь проклята ты, Нова Ситроэн. Проклята! Она думала, что вернется к нему, как ни в чем не бывало, словно не было Рио.

Ну нет, она ошибается. Он больше не ее личная сексуальная машина. Бобби больше не хотел даже разговаривать с ней.

Вики удостоверилась, что три звезды удобно устроились в своих апартаментах. Это было нетрудно. Знаменитости ничем не отличаются от простых людей. Они тоже ходят в туалет, как и другие.

Вики слава не завораживала. В ее жизни было несколько известных мужчин. Конечно, не в мировом масштабе. Например, лос-анджелесский диск-жокей с прыщиками на заднице и склонностью к мазохизму. Богатый голливудский продюсер, который знал многих. Кроме того, она переспала с сенатором с востока, который останавливался в местной гостинице. Во всяком случае, этот парень говорил, что избран сенатором. Он заставил Вики стать на колени и поклясться в верности американскому флагу. А потом настоял, чтобы она повторила ту же клятву по отношению к его члену, который он явно ценил больше, чем национальное достоинство.

Мужчины! Какой сброд! И все же Вики должна была признать, что любит их. С ними так просто! Стоит вспомнить Тома. Она привязала его одним взглядом.

Вики оглянулась вокруг, дабы удостовериться, что за ней никто не наблюдает, и проскользнула в пустую комнату. Там она открыла шкаф и проверила, все ли на месте: пустая сумка, которую она поставила вчера на рюкзак Максвелла. Все спрятано. Никто ничего не тронул.

Она быстро взглянула в зеркало и внесла несколько дополнений в свою внешность. С какой радостью она снимет эту проклятую форму, которую проносила шесть недель.

Вики быстро расстегнула несколько пуговиц, задрала повыше юбку, взбила волосы и накрасила губы ярко-красной помадой.

— Вот так-то лучше, милая, — прошептала она.

Скоро концерт. Звезды уже приготовились, и Вики не могла дождаться их выступлений.

Маркус Ситроэн заметил жену, грациозно переходившую от одного гостя к другому. Нова Ситроэн впечатляла. Элегантная, уверенна в себе, великолепная партнерша. Он правильно выбрал ее. Это б продуманный риск, и он оправдался.

За все годы брака опасность появилась лишь однажды. Маркус предпочитал не вспоминать об этом. Он справился с ситуацией и вышел сухим из воды. Быстро. Ловко.

Маркус Ситроэн мог без колебаний проявлять отсутствие жалости. Никто не обманывал его, потому что не смел. Даже Нова.