Сюрприз для мужа

Глава первая

Густые, темные, заплетенные в небрежную косу волосы ниспадали до талии, большие карие глаза смотрели на мир безо всякого интереса. Красивая, отрешенная, печальная… Погруженная в собственные мысли, Джеллис не замечала рождественского перезвона, постоянно доносившегося из громкоговорителей, не слышала оживленной болтовни вокруг. Вот открылась дверь кафе. Она мгновенно насторожилась и замерла в оцепенении.

Deja vu[1]. И в то же время не совсем так. Остолбенев от изумления, она не могла даже расплакаться, она ничего не понимала и лишь молча смотрела на темноволосого, высокого мужчину, занявшего соседний столик. Суровый, напряженный, подтянутый. Жестокий. На левом виске заметна седая прядь. И все же это Себастьен. Карие глаза с потрясающими зелеными искорками равнодушно осмотрели все вокруг, пока не наткнулись на Джеллис. И тут же остановились. Лениво, с почти оскорбительной дотошностью эти глаза изучали ее лицо. И наконец он цинично улыбнулся. Она не улыбнулась ему в ответ. Просто не могла. В этом взгляде не было ни тепла, ни добродушия. Это был Себастьен, но не тот Себастьен, которого она знала раньше. Которого любила. Глаза того Себастьена излучали веселье, и он был таким, каким она рисовала его в своем воображении. «Вернее, каким я его себе представляла, — с горечью поправила она себя. — Честным и веселым. И в его темных волосах не было серебристых нитей».

Восемнадцать месяцев назад в другом кафе и в другом городе они впервые обменялись взглядами. И так зародилась их любовь. Не мгновенно, не сразу, но все же зародилась. И закончилась.

Застыв на месте, Джеллис все так же не сводила с него глаз, и он насмешливо приподнял одну бровь.

Она не могла ответить, вообще ничего не могла с собой поделать, просто сидела на месте как истукан. Он нахмурился и жестко спросил:

— Вы меня знаете? — И когда она не ответила, продолжая потрясенно смотреть на него, он крепко схватил ее за локоть. — Я спросил вас, вы знаете меня? — проскрежетал он.

В горле у нее что-то сжалось, она издала тихий вопль отчаяния и вскочила на ноги, готовая умчаться прочь.

— Сядьте! — зарычал он. И не обращая внимания на то, что причиняет ей боль, потянул ее обратно на стул. Глядя на нее суровыми глазами и сжав губы, он с таящей угрозу мягкостью спросил: — Кто я?

— Прошу вас! — прошептала она. — Ну, пожалуйста, не надо!

Между бровями у него пролегла глубокая морщинка, безобразно перерезающая лоб.

— Не надо чего? Чего? — яростно повторил он. — Откуда вы меня знаете? И с каких пор?

— Вы знаете, с каких пор! — закричала она.

— Нет, леди, не знаю! Так когда же мы познакомились? — нетерпеливо спросил он. — Более четырех месяцев назад?

Горло у нее сжималось, грудь терзала нестерпимая боль. Она уставилась на него измученными глазами и отрывисто кивнула. И тогда он, прикрыв глаза, издал прерывистый вздох, а затем спросил:

— И как же меня зовут?

— Что? — испуганно прошептала она.

— Как меня зовут, черт подери!

— Себастьен.

— Себастьен, — словно эхо отозвался он, сжимая свободную руку в кулак. — Себастьен, а дальше? Какой Себастьен?

— Фуркар.

— Француз?

— Да. Да! — в отчаянии выкрикнула она.

— Откуда?

— Из Коллиура.

Он снова закрыл глаза, а потом протяжно вздохнул. Джеллис показалось, что он очень долго сдерживал этот вздох.

— Себастьен Фуркар, — тихо повторил он. — Из Коллиура. Боже мой. Наконец-то. — Открыв глаза, он уставился на нее. — А вы?..

— Джеллис.

— Джеллис, — ровно повторил он.

— Вы делаете мне больно, — сказала она.

Он посмотрел на ее руку, словно не осознавая, что держит ее мертвой хваткой, и поспешно отпустил ее.

— Пардон. И кем же мы были? Друзьями? Любовниками?

Отведя глаза в сторону, она тоже посмотрела на свою руку. Белые отпечатки его пальцев медленно краснели. «О Боже праведный! Милосердный Боже! Как же он все забыл?» Во всех любовных историях, нарисованных ею в своем воображении за последние четыре месяца, любви не было места. Она придумывала одно за другим оправдания его поведению и даже обвиняла себя, однако представить себе не могла, что он забудет ее. Или себя. «А вдруг он забыл себя?» Она быстро взглянула на него, открыла рот и тут же сомкнула губы.

— Да, — резко подтвердил он. Откинувшись на спинку стула, он смотрел на нее немигающим взглядом. И затем объяснил бесцветным голосом: — Я не помню ни людей, ни событий, ни мест, где я бывал до августа этого года. — Привычным жестом коснувшись седой пряди на виске, он насмешливо добавил: — И до тех пор, пока я не сел за этот столик, несколько минут назад, я даже не знал своего имени. Так, значит, мы были знакомыми, друзьями или любовниками?

Едва соображая, в оцепенении, она просто смотрела на него. «Неужели он потерял память?»

— Любовниками, — догадался он. — Только у любовницы может быть такой укоризненный взгляд. И что же я сделал? Бросил вас? — Джеллис показалось, что она больше не вынесет. Не вынесет ни насмешливого тона, ни этой его грубости. Она не сможет сказать ему о последствиях, в которых он виноват.

Она приподнялась со стула и попыталась уйти. Но он схватил ее за руку и силой заставил сесть. Не обращая внимания на любопытные взгляды и возбужденный шепот вокруг них, он повторил:

— Так что же я сделал?

— Ничего, — глухо отозвалась она. — Ничего особенного. — Не желая говорить о том, что он сделал с нею, просто не в силах поверить в реальность происходящего, Джеллис в оцепенении спросила: — А как это произошло? Несчастный случай?

— Определенно, мы были любовниками, — пробормотал он, усмехнувшись. — В противном случае вы не сменили бы тему, не так ли? Что ж, по крайней мере, вкус не подвел меня. Да, — наконец ответил он на ее вопрос. — Это был несчастный случай.

— Где?

— В Южной Америке.

— В Южной Америке? — словно внезапно проснувшись, резко переспросила она. — И что вы делали в Южной Америке?

Он насмешливо улыбнулся.

— О, — глуповато пробормотала она. — Вы же не помните.

— Не помню. Когда мы встречались в последний раз? И где?

Стараясь не думать о нескольких чудесных месяцах, что они провели вместе, она невольно закрыла глаза.

— В августе, — тихо промолвила она. — Во Франции.

— И как долго мы были… любовниками?

«Любовниками? Да, мы были любовниками».

Горло у нее мучительно сжалось. Сердце пронзила резкая боль.

— Больше года, — потупив глаза, прошептала она.

— А потом я бросил вас? Или вы оставили меня? — насмешливо спросил он.

Невидящим взглядом она уставилась на изрезанный деревянный стол. «Ну что на это сказать?

Что он разбил мое сердце? Разрушил мою веру в людей? И что мне надо просто знать, почему… И пока я этого не узнаю…

— Мы разлюбили друг друга, — наконец пробормотала она.

Он передернул плечами и скептически улыбнулся.

— Но вы знаете, чем я занимался? Где жил? Вы все знаете обо мне?

— Да. — Ей показалось, что так оно и есть.

Некоторое время он молчал, но Джеллис чувствовала на себе его взгляд. Ей захотелось встать, убежать далеко отсюда, обдумать все это наедине с собой. Глубоко потрясенная неожиданной встречей, она не знала, что сказать, что чувствовать, о чем думать.

Они ведь расстались не по взаимному согласию. Он сказал тогда, что уезжает на несколько дней — ему надо было кое-что выяснить насчет своего бизнеса, — и не вернулся. Вместо этого он прислал короткую резкую записку. Все последние четыре месяца Джеллис пыталась разыскать его, чтобы, по крайней мере, узнать, почему все так произошло. И вот теперь, когда он сидит перед нею, она не знает, что ей делать.

Джеллис смотрела на него долгим взглядом, в котором читались отчаяние, мука и беспомощность.

— Мы расстались по взаимному согласию? Или речь идет об ущемленной гордости? — тихо спросил он. — Да, я вижу, что это так. Я обидел вас, правда?

Она с горечью подумала, что лучше было бы обойтись без подобных высказываний. Но ведь он и в самом деле обидел ее. И так сильно, что тогда Джеллис хотелось умереть.

В те первые недели после разрыва ее постоянно мучили кошмары. Она пыталась найти его и жила в каждодневной тревоге и страхе… Но он словно растворился в воздухе. В его банке ей не сообщили, снял ли он со своего счета хоть какую-то сумму. В списках пассажиров на авиарейсах и на теплоходах его фамилии не значилось. А если бы и значилась, ей все равно бы не сказали. Она разыскивала его в больницах, полиции и даже похоронных бюро.

Шли недели, затем и месяцы, а от него все не было и не было новостей. Ее боль и отчаяние превратились в ненависть. По крайней мере, она пыталась себя убедить в этом. Однако всегда теплилась надежда, что когда-нибудь она узнает правду. Что все это какая-то страшная ошибка. И вот теперь он сидит перед нею — незнакомец с ожесточенным лицом, который совершенно ее не помнит.

— Да, — наконец призналась она, — вы очень сильно обидели меня.

На этот раз он отвел взгляд в сторону. Он смотрел в окно на оживленную улицу.

— А каким я был?

— Добрым, — печально пробормотала она. «Любящим и открытым, и с таким милым акцентом». Но теперь и акцент у него стал более жестким и режущим слух. Она думала, что возненавидит его, как только увидит снова. Но почему-то этого не случилось.

— Добрым, — горько усмехнулся он. — Боже милостивый, мне кажется, я никогда в жизни не был добрым. Оказывается, с утратой памяти теряешь и все прежние чувства.

— Неужели вы ничего не помните?

— Ничего. — Он метнул на нее взгляд и насмешливо улыбнулся. — А чем я занимался, когда вы узнали меня? Был ли я преуспевающим бизнесменом, как говорят?

— Нет. Вы сделали небольшой перерыв, чтобы оглядеться. Искали, чем вам заняться, — тихо добавила она. — Вы владели сетью ресторанов, которые продали как раз перед нашей встречей.

— И когда это было?

— Восемнадцать месяцев назад, — грустно добавила она.

— Это означает, что мы расстались перед тем, как я отправился в Южную Америку.

— Да.

— Но вы не знали, что я уезжаю? Или знали?

— Не знала.

— Значит, если я не растратил деньги от продажи ресторанов в Южной Америке, у меня они еще оставались?

— Да.

— А родственники?

«Родственники? — Джеллис готова была впасть в истерику. — О да, родственники у тебя есть, Себастьен. У тебя есть жена и сын. Сын, который у тебя родился и которого ты бросил. Но ведь я не скажу ему об этом, для чего? Все равно он не помнит. И если я не скажу ему, он, возможно, захочет вернуться домой. Поэтому, пока я не узнаю, почему он уехал…»

Она смотрела на него, и ее нежное лицо становилось все более жестким и суровым.

— Нет, — покачала она головой. — Я ничего об этом не знаю. — Просто несколько близких друзей, интимных подружек, вроде Натали, горько подумала она. Эта Натали завершила кошмар, начатый Себастьеном. Но он, скорее всего, забыл и о Натали, а Джеллис не собиралась вновь напоминать ему о ней.

— В чем дело?

— Ни в чем, — быстра ответила она. Сделав над собой усилие, чтобы не думать о том, что ей делать, она спросила: — А что вы делаете в Портсмуте?

— Разгружаюсь. Я прибыл палубным матросом на «Пилбиме». Это грузовой корабль.

— О! А вы помните, вам понравилось море?

— Не помню.

— Да, раньше вы любили морские круизы.

В глазах Себастьена застыло суровое выражение. Он хохотнул и произнес:

— Это был самый простой и подходящий способ выехать из Южной Америки. Никаких бумаг, никаких денег: меня кто-то взял просто матросом. А между тем пытались выяснить, кто я такой и приходилось ли мне раньше путешествовать на палубе судна.

— А почему у вас нет ни бумаг, ни денег?

— Потому что кто-то, очевидно, выудил их, пока я после аварии был без сознания.

— Машина?

— Грузовик.

— И как же вы справляетесь с тех пор? — Она нахмурилась. — Без документов…

Он сунул руку в карман и бросил перед ней паспорт.

Она взяла его дрожащей рукой и открыла. Там была его фотография, однако в графе «имя» значилось: Вильям Блейк.

— А вы не знали, что вы — француз?

— Знал… по крайней мере, догадывался. Я думаю по-французски, — объяснил он. — Но для меня не имело бы никакого значения, даже если бы я был китайцем. Нищим не приходится выбирать, не так ли?

— Так, — согласилась она. Ей трудно было понять, как она может вот так просто сидеть и обсуждать разные вопросы с человеком, который предал ее, исчез из ее жизни, а потом вернулся. Она все еще была в каком-то оцепенении. Ей не верилось, что она видит его. — А этот? — глупо спросила она.

— Поддельный? А вы как думаете?

— Но ведь власти могут помочь вам…

— В самом деле?

— Да! В Южной Америке…

Он пожал плечами.

— Они сделали все, что могли. Однако без документов, без памяти, не зная, что я там делал, и без людей, которые могли бы обо мне рассказать… — с горечью добавил он, вспоминая эти наполненные бесполезными хлопотами изматывающие дни.

— Но когда вы выбрались… — слабо настаивала она. — Ведь вам наверняка могли бы помочь французские власти.

— Но как? Я не мог доказать, что я — француз. Они считали, что я — незаконный иммигрант. Предположим, я не француз, а канадец французского происхождения? Или еще откуда-то, где говорят на французском? Вы думаете, я не пытался?

Джеллис стало грустно, она совсем растерялась и наобум спросила:

— Значит, это просто совпадение, что вы оказались в Портсмуте?

— Не совсем. А вы живете здесь?

Она на миг замялась, но потом попыталась собраться. Однако в голове у нее все смешалось: мысли путались, терзала тревога… Она кивнула: ей показалось, что лучше бы ему не знать правды.

— Значит, я знал этот город? Бывал здесь?

— Да.

Он задумчиво кивнул головой.

— Значит, я был прав. Я здесь бывал несколько раз, искал, ждал, надеялся. Когда меня нашли после аварии, на мне был коричневый кожаный пояс. Внутри него на штампе был указан магазин и его адрес в Портсмуте. Очевидно, он был изготовлен и куплен здесь. К несчастью, этот магазин закрылся.

— Да, — согласилась она.

— Вы об этом знаете?

Джеллис кивнула.

— Это вы купили мне его?

— Нет, — тихо возразила она. — Моя мать. Она купила вам его на Рождество. — «А через несколько недель наступит еще одно Рождество. Но у меня не будет никаких подарков для Себастьена. И родители мои тоже ничего ему не подарят. И я тоже. И никаких подарков родственникам Себастьена». Страшная боль раздирала все у нее внутри. — А она вернется? Ваша память? — равнодушно спросила она.

— Кто знает? — пожал он плечами.

— А вы обращались к врачам?

— Да, — усмехнулся он.

— И что вы сейчас собираетесь делать?

— Поеду во Францию. С вами. Потрясенная, чуть ли не в панике, она молча уставилась на него.

— Но я не могу поехать во Францию!

— Почему?

— Потому что не могу! — «Я не могу никуда поехать с этим человеком. Но ведь и уйти не могу, не правда ли? Я до сих пор люблю его. Нет, я люблю того человека, каким он был прежде. А снова знакомиться с ним — опасно». Она внутренне сжалась и покачала головой. — Нет. Теперь у меня новая жизнь. Мне очень жаль, что вы утратили память, жаль, что вы были ранены. Я дам вам адреса людей во Франции, которые смогут вам помочь, но…

— Нет, — мягко перебил ее он.

— Что?

— Нет, — повторил Себастьен. — Вы — единственный человек, которого я встретил за эти четыре месяца, — единственный, кто знает меня. Единственный человек, который может сказать мне, каким я был. А в Коллиуре есть еще люди, которые могли бы меня знать?

— Да, вы там снимали квартиру.

— Разве? — нахмурился он.

— Да. А банк автоматически каждый месяц перечисляет квартплату. По крайней мере, я уверена, что они так делают.

— А мы там жили вместе?

— Да.

— Как любовники?

— Да, — напряженно подтвердила она.

— А что случилось потом? Вы мне надоели? Или я встретил кого-то еще?

«Да! — мысленно закричала она. — Ты встретил Натали. Прекрасную белокурую француженку».

— Один раз вы ушли и не вернулись.

— А вы меня не искали? — со своей отвратительной насмешливой улыбкой спросил он.

Джеллис рывком вскочила на ноги и бросила на него полный ярости взгляд.

— Напротив, я искала вас! Искала — везде и повсюду! И даже несмотря на то… — Подхватив свою сумку, она побежала к выходу.

Резко распахнув двери кафе, она выскочила на улицу. Ее буквально трясло. «Ну почему? — в отчаянии вопрошала она. — Почему? Как же больно! Боже правый, до чего же больно. Однако прожила же я четыре месяца без него, значит, проживу и дальше. И неважно, потерял он память или нет, но я никогда не забуду, что он со мной сделал».

Подавив все свои мысли и чувства, она быстро зашагала по улице, направляясь к машине. И тут он схватил ее за руку.

— Не трогайте меня! — проскрежетала она. — Никогда не прикасайтесь ко мне! — Развернувшись, бросила на него исполненный дикой ярости взгляд. Она никогда не была мстительной или злой, но ей слишком через многое пришлось пройти. Раньше ей удавалось подавлять боль, злость и отчаяние. Но теперь было на кого все это выплеснуть. Было кого обвинить. — Не трогайте меня, и все, — веско повторяла она.

Покачиваясь, она отвернулась, но он опять остановил ее, крепко схватив за руку.

— Я сказала…

— Я знаю. — Он нежно повернул ее к себе и прижал к стене, всматриваясь в утонченное лицо, во враждебные глаза. — Почему вы ни о чем не хотите знать? Чтобы забыть все самой?

Она отвела взгляд в сторону и покачала головой.

— Могу себе вообразить…

— Нет, Джеллис, не можете. Никто не может. Ваша жизнь в полном порядке: вы знаете, кто вы, как вы живете, как вы любили. А у меня — ничего нет. Белый парус. И ваше имя отзывается во мне гулким эхом. — Он опустил на тротуар свою сумку и куртку, поднял руки и вытянул их вперед. — Мои руки были такими же, когда вы меня знали?

Все еще злясь на него, она бросила напряженный взгляд на его мозоли и шрамы и снова покачала головой.

— Нет. Четыре месяца ада. Грубая работа, жестокие города, еще более жестокие люди. Однако я выжил. А теперь у меня появился шанс узнать, кто я на самом деле, а вы — единственный человек, который может мне помочь. Я прошу всего две недели. Две недели на то, чтобы выяснить, кто я.

Она все смотрела на его руки, потом горько улыбнулась.

— Я не могу.

— Не можете? Но поставьте себя на мое место: если бы вы потеряли память, неужели вы не стали бы бороться изо всех сил, чтобы заставить единственного человека, который вас знал, вам помочь?

— Да, — беспомощно согласилась она. — Но я не могу сделать это. — Она посмотрела ему в глаза и ровным голосом повторила: — Не могу. Не просите меня об этом.

Он нежно прикоснулся пальцами к ее щеке, но нахмурился, едва она вздрогнула и отодвинулась.

— Неужели я так сильно вас обидел? — мрачно спросил он.

— Да.

— Тогда расскажите мне. Чтобы я понял.

В ее прелестных глазах появились слезы, и она покачала головой.

— Тогда посмотрите на это как на работу, — издевательски пробормотал он. — Я вам заплачу.

— Мне не нужны деньги, — расстроенно отказалась она. — Не смейте надо мной издеваться. Никогда! У вас нет на это права!

— Очевидно, нет. Десять дней.

— Нет!

— Да! Сколько вам времени понадобится на то, чтобы собраться? Час?

— Нет! Я не могу поехать с вами! Вы что, не понимаете?.. Нет, — утомленно продолжала она, — конечно, не понимаете. Но поверьте моему слову, Себастьен. Я не могу поехать с вами.

— Не хотите? — мрачно поправил он ее.

— Да. Не хочу. — «Если бы он помнил, что сделал со мной, то ни за что не попросил бы об этом. А может, попросил бы?»

Он нагнулся к ней и низким голосом настойчиво произнес:

— Но это моя жизнь, Джеллис! Я потерял четыре месяца. Не дня, не недели, а месяца! А без вас я могу потерять годы. Что бы там я ни сделал, видит Бог, я хотел бы все вспомнить! Мне очень жаль, если я вас обидел! Жаль, если я причинил вам боль, но вы — моя единственная надежда, Джеллис.

— Я не могу, — в отчаянии сопротивлялась она.

— Не можете! Ради Бога, я ведь не прошу вас поехать на другой край земли! Всего лишь через этот проклятый канал. Мне надо знать, Джеллис! Неужели вы не понимаете? Мне надо знать.

«И мне тоже, — напряженно подумала она. — И мне тоже».

— Ну же! — Этот человек не умоляет, а требует. — Пожалуйста, — повторил он.

Несколько бесконечных мгновений она смотрела ему в глаза, потом ссутулилась, опустила голову и вздрогнула. «О Господи. У меня так и не пропало это чувство, жажда, потребность в нем…»

«А если я не поеду? Если убегу, проведу остаток жизни, прячась от него?.. Тогда я никогда не узнаю правды. А мне надо знать, почему он так со мной поступил. Но я не уверена, смогу ли выдержать его общество — из-за того, что он заставил меня так страдать. Ведь я отчаянно хотела, чтобы он вернулся. После всего, что он сделал, я все равно хочу его. Сначала, в кафе, он показался мне таким незнакомым, таким суровым и язвительным. И меня это потрясло, я не верила ничему, меня охватила паника… Но теперь…»

— Вы просто отвезете меня туда, — настаивал он. — Покажете мне, где я жил.

— Люди покажут вам, — отчаянно сопротивлялась она.

— Но я никого там не знаю.

Сдаваясь, она закрыла глаза, спрашивая себя, закончится ли когда-нибудь этот кошмар. Но он был слишком близко, и она чувствовала себя подавленной. Она продолжала отгонять от себя всякие мысли и чувства. Ей так хотелось, чтобы кто-нибудь успокоил ее, прижал к груди… Крепко сжав кулаки, она помотала головой.

— Съездим в Коллиур, а потом вы вернетесь домой, — настаивал он.

«Домой, — мрачно подумала она. — Без него это перестало быть домом. Но ведь для того, чтобы избавиться от него, мне надо лишь согласиться! Иначе он будет стоять здесь целую вечность, пытаясь повлиять на мое решение…»

— Я не могу надолго уезжать, — пробормотала Джеллис. Она не могла смотреть в эти красивые глаза. Предательские, лживые глаза. И ее глаза тоже станут лживыми, если она будет смотреть на него.

— Спасибо.

— Я встречусь с вами завтра.

И он засмеялся. Жесткий, резкий звук вызвал у нее озноб по всему телу.

— Неужели я похож на дурака, Джеллис? — насмешливо спросил он. — Мы поедем сегодня.

— Сегодня? Нет, сегодня я не могу! — воскликнула она. Взглянув на часы, лишь бы не смотреть на него, она тупо пробормотала: — Уже больше одиннадцати.

— Ну и что? Чем раньше мы поедем, тем скорее вы вернетесь.

«Неужели мои слова лишь пустой звук? Ведь я вовсе не собиралась ехать!»

— Ну ладно. Я встречусь с вами через час.

— Нет.

— Что?

— Я сказал, нет. Вы думаете, я поверю, что вы вернетесь через час? Нет, Джеллис, я поеду с вами.

— Нет!

— Да. — И тут он улыбнулся. Оскалился, как волк.

Джеллис лихорадочно оглянулась по сторонам, но, к своему удивлению и отчаянию, обнаружила, что вокруг нет ни одного человека.

— Вы собираетесь кричать? — тихо, с угрозой спросил он.

«Смогу ли я? Осмелюсь ли?»

Он улыбнулся шире, показав ровный ряд белых зубов (как часто она проводила по ним языком!), и Джеллис стало плохо.

— Вы — англичанка, — прошептал он с отвратительной улыбкой. — А англичанки не кричат, не правда ли? Они не любят привлекать к себе внимание. Сдавайтесь, Джеллис.

Она пришла в бешенство от его насмешек и настойчивости.

— Нет. — Выпрямив спину, она с силой отвела его руки в стороны. — Нет, — повторила она.

Улыбка исчезла с его лица. Он заглянул в ее враждебные глаза.

— Что я сделал? — мрачно спросил он. — Ради Бога, что я такого сделал?