Таинственный венецианец

Глава 3

Челеста вернулась в номер только под утро, нежно мурлыкая что-то себе под нос и очень довольная собой, как будто получила огромное удовольствие от удачно проведенного вечера. Эмма засиделась до поздней ночи, читая, и потом, лежа в кровати, никак не могла заснуть. Ей было интересно, что делает в столь поздний час Челеста. Графиня, несомненно, уже легла спать.

Услышав шаги Челесты, Эмма выскользнула из кровати и, завернувшись в стеганый халат, тихо открыла дверь своей спальни. Челеста стояла у окна в гостиной с сигаретой в руке и томной улыбкой на лице. Она вздрогнула при появлении падчерицы, и Эмма почувствовала себя виноватой.

— Боже мой, Эмма! Что ты крадешься так в темноте?! — воскликнула Челеста.

— Я… я не могла уснуть, — ответила Эмма, небрежно пожав плечами, и вошла в гостиную. — Я думала о том, что мне лучше завтра, то есть уже сегодня, уехать домой.

Выражение лица Челесты тут же изменилось.

— Домой? Ты имеешь в виду — в Англию?

— Да. — Эмма нервно поежилась. — Я… я не понимаю, зачем ты лгала графине о наших взаимоотношениях, но я не хочу больше вводить в заблуждение такую милую старую леди…

Челеста пристально и скептически посмотрела на нее и вдруг презрительно рассмеялась.

— Эту милую старую леди, как ты ее называешь, больше заботят деньги, чем мои недостатки, — резко ответила она. — Тебе, наверное, уже стало ясно, что я приехала сюда, чтобы попытаться получить титул и затем восстановить положение семьи Чезаре?

— Я действительно так думаю, — тихо ответила Эмма, на ее щеках проступил слабый румянец. — Но, видимо, это не так просто сделать, иначе бы ты не стала привозить меня с собой, не так ли?

Челеста язвительно улыбнулась:

— До некоторой степени ты все правильно поняла. Графиня очень нуждается в деньгах, но семья слишком многое для нее значит, как и для всех итальянцев, и, если бы я прибыла сюда одна, без моей дорогой падчерицы, могу с уверенностью сказать, что это вызвало бы ненужное любопытство.

— Ты могла бы сказать правду о том, что у меня есть работа в Лондоне.

— О нет, дорогуша! Возможно, при твоей наивности тебе и в голову не придет поинтересоваться, сколько денег мне оставил Клиффорд, но могу тебя заверить, что, если графиня знает мой банковский счет до последнего фартинга, я этому не удивлюсь.

— Ну и что с того? — устало спросила Эмма, начиная терять терпение. — Многие девушки, имеющие богатых родителей, сами зарабатывают себе на жизнь, почему я не могу?

— Ты можешь, — проворчала Челеста, передернув плечами, — но, учитывая несколько миллионов долларов наличными и в ценных бумагах, я думаю, это было бы маловероятно.

— Несколько миллионов долларов? — удивилась Эмма.

— Конечно, ты спрашиваешь себя, ради чего я вышла за старика Клиффорда и терпела его дряхлые руки на своем теле?

— Челеста… — Пробормотала Эмма чуть слышно, чувствуя, как к горлу подкатывает тошнота.

— Ладно! Эмма, будь благоразумна! Ну какой вред в том, что старая леди поверит в наши с тобой прекрасные отношения? Это только для того, чтобы убедить ее… как это называется… в пристойности?

Все, что говорила сейчас Челеста, лишило Эмму аргументов в пользу ее отъезда. Если это правда, что графиню интересуют только деньги Челесты, то вполне оправдано желание ее мачехи ухватить свой шанс и получить титул, чего она и добивается. В конце концов, Челеста всегда получала, что хотела, сметая на своем пути все препятствия.

— В целом ситуация вызывает отвращение, — покачала головой Эмма. — Если это все, что тебе принесли деньги, я рада, что у меня их нет.

— Почему же, дорогая? Неужели тебе не хотелось бы стать графиней?

— Определенно нет. Я предпочитаю выйти замуж за мужчину, которого полюблю, чем за какого-то плейбоя среднего возраста, проигравшего в карты все свое состояние и теперь жаждущего взяться за чье-нибудь еще.

— О, Эмма! — Челеста расхохоталась. — Ты не так далека от истины. Правда, граф Чезаре еще не достиг, как ты выразилась, среднего возраста и довольно привлекателен как мужчина, но в остальном ты совершенно права. Для меня же важнее всего другое — мне приятно осознавать, что отцу моего будущего ребенка не потребуется специальных возбуждающих средств, стимулирующих его естественные желания.

— Челеста! — воскликнула негодующе Эмма и отвернулась. — Какие отвратительные вещи ты говоришь!

— Ты слишком чувствительна, дорогуша, — беззаботно ответила Челеста. — Если ты останешься со мной подольше, ты вскоре сбросишь с себя эту нежную кожу и постепенно сделаешься жестче. Тебе пора повзрослеть, дорогая! Думаю, тебе следует узнать, почему графине нужна именно я, а не другая, более старая, но и более богатая женщина. Все очень просто: я смогу произвести на свет здорового наследника — именно этого она так горячо желает для своего внука. Уразумела?

— Хорошо, Челеста, хватит об этом, — устало ответила Эмма. — Я не хочу участвовать в твоих гнусных планах. Я вернусь домой, а ты продвигайся по жизни без меня. Я прекрасно справлялась долгое время сама, и не думай, что ты обязана чувствовать хоть каплю ответственности за меня в дальнейшем. Ты продолжай жить своей жизнью, я — своей.

— Ты останешься! — В голосе Челесты прозвучали металлические нотки.

— Нет, — решительно возразила Эмма.

— Давай, Эмма, все обсудим. Графине ты понравилась, а у меня нет ни малейшего желания позволить тебе уехать в Англию и оставить меня одну разбираться со всеми этими проблемами. Нет, дорогуша, ты останешься, и не вздумай мне возражать! Может, сейчас ты в это и не поверишь, но уверяю тебя — я смогу сделать твою жизнь довольно неприятной, если ты меня к этому вынудишь и станешь мне мешать. Поверь, я сочту своим долгом сделать это.

— Не угрожай мне, Челеста! — Эмма вспыхнула. — Я сама зарабатываю на жизнь. И не нуждаюсь в твоей помощи!

— Вероятно, нет. Но госпиталь, в котором ты стажируешься в Англии, наверняка не откажется от некоторого денежного взноса. И если ты перейдешь мне дорогу, я найду там кого-нибудь, кто будет готов сделать кое-что за деньги, понятно?

— Ты, должно быть, шутишь? — Эмма изумленно посмотрела на мачеху.

— Я еще никогда в жизни не была так серьезна.

— Есть другие больницы…

— Я всегда сумею найти тебя. У меня есть деньги, дорогуша, и поверь мне — я это прекрасно знаю — за деньги можно купить все, все, что угодно!

— Я верю, что ты будешь травить меня, — сказала Эмма, все еще недоумевая, — но зачем? Челеста, почему? Что я тебе сделала?

— Пока ничего. И не стоит пытаться, Эмма. Ты нужна мне здесь, и если ты уедешь, твоя жизнь станет так невыносима, что ты уже никогда не захочешь мне противодействовать. Дорогая, ну что такого я у тебя прошу? Всего шесть недель твоего времени, шесть недель, в течение которых ты сможешь изучить вдоль и поперек один из самых волнующих городов мира. Думаю, я не слишком многого прошу?

Эмма молча покачала головой. Спазм в горле не позволял ей говорить. Она без слов повернулась и ушла в свою спальню. Ей было всего девятнадцать лет, и она была неопытна и к тому же напугана своей мачехой. А в целом мире не было никого, к кому она могла бы обратиться за помощью, кроме пары дальних родственников далеко в Англии. Но и они уже давно не проявляли никакого интереса к ее жизни. Видимо, ей суждено остаться с Челестой, поскольку в настоящее время она просто не в состоянии восстать против нее.

На следующее утро за завтраком Челеста вела себя так, как будто не было ночного скандала. Она продолжала все так же снисходительно относиться к Эмме и болтала о всяких пустяках, не обращая внимания на то, что девушка казалась более молчаливой, чем обычно, и даже немного покорной.

Челеста беспечно рассказывала Эмме, как познакомилась с графом Чезаре вчерашним вечером.

— Он присоединился к нам после ужина, — говорила она, довольная, как кошка, только что объевшаяся сметаной. — Граф не смог прийти раньше — у него были безотлагательные дела. Но он оставался довольно долго после того, как графиня уехала домой, и мы даже совершили увлекательную прогулку по ночной Венеции в гондоле. Эмма, дорогая, это было великолепно! Нам нужно что-нибудь придумать, пока ты здесь, так как ты не сможешь наслаждаться ночной Венецией без сопровождающего тебя мужчины.

— Спасибо, в этом нет необходимости, — сказала тихо Эмма, и Челеста пронзительно на нее посмотрела.

— Ты не уедешь! — Это было утверждение, даже не вопрос.

— Нет, Челеста, я не уеду. Я имела в виду, что не хочу попасть в неловкое положение, согласившись на общество какого-нибудь дружка этого графа.

— Не будь такой злюкой, дорогая, никто не принуждает тебя делать то, что ты не хочешь… теперь. — Она грациозно поднялась на ноги. — Я пошла одеваться, а ты, будь любезна, закончи упаковывать вещи. Гондола придет за нами в одиннадцать часов. Какой-то человек, который работает у графини, кажется, его имя Джулио, заедет, чтобы сопроводить нас в палаццо. Представь, Эмма, я, Челеста Бернард, буду жить в венецианском палаццо!

Для Эммы палаццо олицетворяло собой многое. Конечно, оно должно быть старым и удивительно красивым, но сейчас все мысли Эммы были заняты Челестой, и поэтому она не ощущала в себе того волнения, которое могло бы захлестнуть ее при других обстоятельствах.

Они вошли в мрачный и холодный холл палаццо, пропитанный запахом плесени, и Челеста вздрогнула. Вслед за Джулио, нагруженным двумя огромными чемоданами Челесты, Эмма и ее мачеха поднялись по мраморной лестнице на первый этаж. Эмма несла свой чемоданчик и портплед, куда были сложены все ее вещи, в то время как внизу, в холле, стоял еще один огромный кофр, в котором Челеста хранила свои вечерние наряды, туфли и драгоценности.

— Здесь нужен лифт, — бросила Челеста через плечо Эмме. — Никто в Штатах не поднимается пешком!

Графиня ждала их в гостиной, и Челеста немного оживилась, увидев, что эти апартаменты оборудованы центральным отоплением и обставлены современной и удобной мебелью. Она считала, что нет необходимости сохранять внутреннее убранство палаццо в его первоначальном виде, в отличие от внешнего его облика. Эмма не сомневалась: первая мысль Челесты, как только она переступила порог палаццо, была о сумме на реконструкцию. Ремонт начнется тотчас же, как только ее мачеха будет уверена, что станет новой графиней Чезаре.

Анна, служанка, подала кофе и печенье, и после нескольких чашек кофе и пары сигарет Челесте и Эмме показали их комнаты.

Комната Челесты оказалась огромной, как гостиная. Ее главной достопримечательностью была массивная кровать под бархатным балдахином — если бы его опустили, он мог бы закрыть, как шатер, всю кровать, полностью спрятав ее обитателей. Мощенный разноцветными плитками мозаичный пол был щедро застелен мягкими пушистыми коврами, а мебель из темного полированного дерева подчеркивала яркие цвета занавесок и покрывала на кровати.

— Божественно! — воскликнула Челеста в изумлении. — Похоже на маленький приемный зал!

— Наверное, эта комната так и использовалась в прежние времена, — сказала Эмма, позабыв на время о своих собственных проблемах. — Может быть, графини устраивали здесь аудиенции, как короли и королевы.

— Может, и так. — Челеста скривила губы. — Ну хорошо, долгое время эта кровать устраивала своих владельцев, но не думаю, что я буду на ней мучиться. Впрочем, мне кажется, что эти драпировки скорее использовались пуританами душными жаркими ночами.

— В этом месте? — Эмма покачала головой. — Не могу себе представить, что эта комната когда-нибудь была душной, как ты выразилась. Ты же знаешь эти палаццо — они сооружены из камня, а камень забирает очень много тепла.

Челеста вздохнула:

— А где здесь ванная комната? Мне интересно, новый ли там водопровод. Надеюсь, что так.

Ванная комната оказалась тоже громадной и величественной, а сама ванна была такой вместительной, что в ней могло поместиться сразу полдюжины взрослых людей. Однако водопровод был современным, краны открыты, и освежающие струи воды косо падали в фарфоровый бассейн.

Анна выразила готовность распаковать вещи Челесты, и Эмма с радостью оставила мачеху в ее обществе и решила пойти на разведку. Ее собственная спальня была значительно меньше, чем у Челесты, но тоже очень просторная. Вместо кровати здесь стоял современный диван, при виде которого Эмма почувствовала легкое разочарование. Ей гораздо больше, чем Челесте, хотелось окунуться в подлинную атмосферу старинных вещей в подходящем для них месте.

Она вернулась в гостиную, но там никого не было. По шуму голосов, доносящихся из-за двери, ведущей, видимо, в помещение кухни, она поняла, что старая леди, вероятно, наблюдает за приготовлением к ленчу.

Эмма вышла из гостиной в длинную галерею, проходившую через весь дом, и остановилась у перил балкона рядом с лестницей, глядя вниз на пустынный и довольно мрачный холл. Она вдруг представила себе, как, должно быть, великолепно выглядело палаццо в те давние времена, когда здесь проходили приемы. Холл заполняли прекрасные женщины, разодетые в шелка, атлас и парчу и увешанные такими сказочными драгоценностями, которых Эмма никогда не видела. Мужчины, вероятно, в париках, просто и элегантно одетые в атласные панталоны и камзолы, торжественно выступают со своими дамами в менуэте. Нежная мелодия скрипок плывет вверх, где на этом самом балконе юные члены семьи, притаившись, наблюдают за балом.

Эмма впала в глубокую задумчивость, робкая улыбка тронула ее губы, но внезапно девушка вздрогнула и очнулась от своих мечтаний. Входная дверь открылась, и луч солнца мгновенно рассеял мрак внизу. Какой-то мужчина вошел в палаццо, неся в руках гитарный футляр.

Совершенно не подозревая о ее присутствии, он тихо прошел через холл, открыл одну из дверей и быстро скрылся в комнате.

Эмма нахмурилась и облокотилась на перила балкона. Ее руки сразу же ощутили холод от прикосновения к ним, но она не замечала этого. Было что-то странное в том мужчине внизу, она не могла точно сказать, что именно, но его умышленно осторожные движения и то, как он украдкой прошмыгнул через холл, — все это говорило о его стремлении остаться незамеченным. Кто был этот человек с гитарой? И что он делает там, внизу?

Эмма с трудом сглотнула. Она не могла правильно оцепить ситуацию. Из беседы с графиней прошлым вечером и из того, что говорила ей Челеста, она поняла, что графиня и ее внук пользуются только апартаментами на втором этаже. А если так, какую цель преследовал этот человек с гитарой, пройдя в нежилые помещения внизу? Вдруг Эмма очнулась, подумав, что все это ее не касается, и, пожав плечами, решительно повернулась. Любой, кто входит в палаццо, не имеет к ней ни малейшего отношения. И кроме того, она едва знакома с графиней и не имеет права пойти и спросить у нее, знает ли она того, кто пользуется одной из комнат в нижнем этаже.

Эмма шла по длинной галерее мимо украшенных резьбой дверей и чувствовала непреодолимое желание открыть одну из них и посмотреть, что за тайны за ней скрываются. Небольшой и, скорее всего, невинный инцидент, свидетелем которого она только что стала, привел ее в состояние нервозности, и она решила немедленно вернуться в гостиную, прежде чем фантазии доведут ее до истерики. Поэтому, когда чей-то голос сзади нее произнес: «И куда это вы направляетесь?» — она от испуга чуть не вскрикнула.

Эмма повернулась и прижала руки к губам, пытаясь сдержать крик, готовый вырваться из ее груди от неожиданности. Но потом ее глаза расширились от удивления.

— Вы?

Это был тот мужчина, с которым она столкнулась в холле отеля «Даниеле». Он также выглядел ошеломленным, его глаза вдруг сузились.

— Почему вы здесь? — спросил он резко.

Эмме показалось, что он чем-то рассержен, но она не могла понять чем.

— Я… ну… графиня Чезаре пригласила мою мачеху и меня погостить у нее. Но… но кто вы?

— Вы — падчерица Челесты Воган? — спросил он, и его лицо несколько расслабилось.

— Да. Но вы не ответили на мой вопрос, — сказала Эмма поспешно. — Вы… граф? — Теперь в ее голосе звучала робость.

— К вашим услугам, — ответил он спокойно и поклонился.

— Тогда… — Эмма запнулась. — Но откуда вы пришли?.. Я имею в виду… Я не слышала, как вы вошли. Это… это вы были там внизу, в холле?

Его лицо тут же помрачнело.

— Вы долго стояли на галерее? Или вы что-то услышали и подошли посмотреть?

— Боюсь, я нафантазировала… — Начала было Эмма, но вспомнила, с кем говорит, и спросила: — Извините, я должна говорить синьор или синьор граф, да? — Щеки ее вспыхнули ярким румянцем. — Я немного смущаюсь… Вы меня так напугали!

— Это не важно, как вы будете ко мне обращаться. Вы сказали — нафантазировали? Что же, например?

— Я… я видела, как какой-то человек с гитарным футляром вошел в холл и скрылся в одном из помещений внизу. Это все. Я только подумала, что это было немного странно, так как графиня сказала, что нижними комнатами никто не пользуется. Конечно, если бы я знала, что это вы!..

Граф нахмурился и беспокойно провел рукой по своим черным волосам. С минуту он ее изучал, а затем сказал:

— Иногда я пользуюсь этим помещением для хранения вещей. Это все.

Эмма кивнула. Некоторое время они стояли в молчании, и эта тишина казалась Эмме осязаемой, видимо, сказывались ее впечатлительность и нервное напряжение. И вдруг, — как обухом по голове, — это тот граф, за которого Челеста собралась замуж, это тот мужчина, который прошлым вечером вселил в нее, в Эмму, такое восхитительное чувство уверенности в себе, чьи глаза сказали ей, что он находит ее привлекательной, и он приглашал ее выпить с ним кампари! Это было так неправдоподобно, неприятно и ужасно! Как он может позволить продать себя, пусть даже ради восстановления состояния семьи Чезаре? Это отвратительно!

Эмма чувствовала, что он не сводит с нее взгляда, и, опустив голову, посмотрела с отвращением на свои темно-синие джинсы и голубую блузку. Она вдруг вспомнила, что собиралась купить материал для новых платьев, но из-за ссоры с Челестой совершенно забыла об этом.

— Я полагал, что падчерица Челесты совсем еще ребенок, — прервал молчание граф, сдержанно улыбаясь.

Щеки Эммы вновь залил яркий румянец.

— Мне уже девятнадцать лет, — сказала она вызывающе. — Через несколько месяцев будет двадцать.

— В самом деле?

Эмма пожала плечами:

— Ну… мы все-таки войдем?

— Если вы так хотите, — ответил он.

Вокруг него ощущалась атмосфера самоуверенности мужчины, сознающего свою власть над женщинами, и Эмма вдруг почувствовала, что ее начинает захлестывать волна раздражения и недовольства собой. Как она могла хоть на мгновение поддаться его очарованию, когда он был просто игрок и волокита и вряд ли испытывал отвращение к браку по расчету.