Танец для двоих

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Настало время «Ч», тоскливо подумала Надя, просыпаясь. Просыпаться ей не хотелось. Именно сегодня. Лучше бы она вообще умерла…

Надя завернулась плотнее в одеяло, надеясь, что день каким-нибудь чудесным образом пройдет без ее участия, но на кухне уже раздавались мамины шаги. Надя дожидалась ее ухода сегодня с таким нетерпением, как никогда. Хотя бы потому, что тогда ей не придется корчить беззаботную физиономию…

Дверь скрипнула. Надя сделала вид, что она спит.

— Надюша…

Катин голос звучал тихо и неуверенно. Обычно она уходила, не потревожив Надю. «Почему ей в голову сегодня взбрело пожелать мне доброго утра? — сердито подумала девочка. — Просто напасть за напастью…»

— Надя, я знаю, что ты не спишь…

Надя вздохнула, вылезла наружу и постаралась улыбнуться. Получился омерзительный «чи-из».

— Доброе утро, мамочка…

— Доброе утро, — сказала ей в ответ Катя. — Нам бы надо поговорить…

Надя вздохнула. Ужасно вовремя — поговорить… Именно сегодня. О чем? Неужели мамочка что-то знает? Или замуж не ко времени собралась?

— Конечно, ма. Только давай вечером…

Катя подумала немного и сказала:

— Хорошо… Может быть, ты и права… Давай вечером. Только я хочу попросить тебя об одном одолжении…

— Попроси, — разрешила Надя.

— Пожалуйста, не доверяй чувствам, — тихо сказала Катя. — Я знаю, сейчас тебе кажется, что нет ничего важнее этого… Но поверь, милая, это не так! Держи себя в руках… Я понимаю, что это трудно… И все же, девочка моя, не делай глупостей…

Она смотрела ей в глаза, а Наде вдруг ужасно захотелось разреветься, прижаться к ней, как в детстве, и все-все рассказать… Но она подавила в себе это желание. За свои глупости Надя собиралась отвечать сама. Да и что может сделать мама?

Катя поцеловала ее в лоб и быстро вышла из комнаты. Спустя несколько минут хлопнула входная дверь.

Надя еще немного полежала, глядя на то, как за окном идет дождь, и на старую иву, заплаканную сейчас — будто она-то знала, что за неприятности ожидают Надю, вот только помочь ей не могла…

— Да и кто мне сможет помочь? — прошептала Надя, чувствуя, как в уголках глаз собираются предательницы-слезы. Сердито тряхнув головой, она поднялась так резко, что немного закружилась голова. — В конце концов, оттягивай момент, не оттягивай — Он все равно придет…

Она встала, умылась, долго чистила зубы, а потом долго лила чай.

Когда она вышла на улицу, дождь еще моросил. Что за погода осенью, подумала девочка. То дождь, то снег, то все удовольствия разом… Самое время для тоски и неприятностей…

Троицу она заметила сразу. Они укрылись от дождя под аркой, но стояли так, что Надя непременно должна была пройти мимо них. «Вот и неприятности не замедлили явиться».

— Прохорова, — лениво позвала Настена, — иди сюда…

Надя послушно двинулась в ее сторону, воображая себя овечкой на заклании. Ее позвали — она пошла, покорная и бессловесная…

— Ну что? Собираешься отдавать долг?

Настена говорила спокойно, даже без угрозы в голосе. На голове все еще красовалась бандана, и Наде почему-то пришло в голову, что ей она совсем не идет. Глупая мысль, но Наде всегда в голову приходили идиотские мысли в момент опасности.

— У меня еще нет денег, — сказала она. — Потерпи…

— Я и так терпела долго, — обманчиво мягко улыбнулась Настена. — Знаешь, Прохорова, может, ты отработаешь?

— Пол, что ли, у тебя помыть?

— На это, Прохорова, у меня есть домработница… Ты мне на фиг сдалась…

Она протянула Наде пачку фотографий.

Надя взяла чисто машинально, но, посмотрев, задрожала.

— Ты что, офонарела? — вырвалось у нее.

Она вернула пачку Настене.

— Кто как денежки зарабатывает, — усмехнулась Настена. — Но в долг я, заметь, не беру… Мне этим девкам, между прочим, платить приходится… Чего тебя не устраивает? Сфотографируешься пару раз. Мне много не надо…

Надя молчала. Она чувствовала, как по всему телу бежит дрожь. «Что же мне делать?»

Она могла пойти и все рассказать директору. Но что это исправит? Только сделает ее жизнь совсем невыносимой… «Черт дернул меня связаться с этой тварью». Она с ненавистью посмотрела на Настенино лицо.

— Сама бы фотографировалась, — вырвалось у нее. — Или ноги чересчур кривые?

— Кривые будут у тебя, — холодно и зло ответила Настена. — Я вообще-то добрая… Время тебе даю. До пяти вечера. Или деньги отдашь, или согласишься… А после пяти я буду злая и неприятная. Тогда пеняй на себя…

Она развернулась и пошла прочь. Гордой походкой королевы. И свита ее двинулась за ней…

Надя еще немного постояла, чтобы прошел приступ тошноты. Ей хотелось спрятаться, умереть, исчезнуть…

Впервые ей было по-настоящему гадко и… страшно.

Она напряженно думала, что же ей теперь делать и кто бы мог помочь.

Подойдя к школе, она увидела своего одноклассника, толстого Виталика. Тот стоял на крыльце и болтал с кем-то по мобильному.

— Виталик, — попросила она, — дай на секунду телефон… Пожалуйста…

— У меня денег мало…

— Я на минуточку. Пожалуйста! Дело жизни и смерти…

Виталик подумал и протянул ей телефон.

Она набрала номер, который почему-то запомнила наизусть. Он сказал его один раз, и она его запомнила. Хотя никогда не думала, что настанет такой момент, когда он ей понадобится. «Никто, кроме него, мне помочь не сможет, — думала она, слушая длинные гудки. — Хоть бы он был дома… Впрочем, может статься, что и он не сможет…»

Впереди маячила пропасть. От пропасти Надю отделяло только несколько часов. Или с перебитыми ногами, или… Нет, лучше об этой мерзости не думать! Стоит вспомнить, как Надю снова тошнит.

Она услышала его голос, и стало немного легче дышать.

— Саша, мне очень надо с вами поговорить…

— Что-то случилось? — спросил он.

— Пока еще нет. Но скоро случится. Саша, я сделала огромную глупость, и мне грозит беда…

Он помолчал, потом сказал:

— Через час я жду тебя возле «Московской». На остановке «пятерки». Сможешь подъехать?

— Конечно, смогу, — кивнула она. Потом вернула Виталику телефон и попросила его: — Будь другом, скажи Анне Тихоновне, что я пошла к врачу. Какое-то отравление, все время тошнит…

— Съела чего-нибудь, — понимающе заморгал Виталик из-под толстых линз.

— Ага, — кивнула она. — Всю мерзость мира…

Сашка шла рядом, стараясь не отставать от его размашистых шагов. Он торопился — времени было совсем мало. Слава Богу, Людка согласилась посидеть с Сашкой — потому что сегодня Ольга работает и садик закрыт на карантин… Ни с того ни с сего на садик напали блохи. Он невольно рассмеялся, глядя на подчеркнуто западный образец кафе. Английские огромные буквы с гордостью сообщали всем, что тут «Бистро». «А в „бистре“ наверняка тоже блохи да мыши… Чисто в натуре, быдлячий капитализм… За что ни возьмутся, все похоже на дешевенький сортир…»

Он посмотрел на часы и присвистнул. Хорошо, что остановка рядом. Все-таки странная семейка… С какой стати девочка позвонила именно ему? И он — почему он так охотно откликнулся на ее просьбу о помощи? Как будто они обе для него что-то значат… Или все-таки значат, и поэтому он, не отдавая сам себе отчета в чувствах, скрывая их от себя, мчится на помощь с единственной жаждой в душе — быть им нужным?

— Па, а ты за мной скоро придешь? — спросила Сашка уже у двери. До этого девочка молчала, привычная к тому, что папа вечно оставляет ее у своих подруг. Сестры. Матери… «А то ей я не нужен…»

— Да, малыш, — присел он перед ней на корточки. — Сразу. Как только помогу одной девочке разобраться с ее проблемами…

— А девочка большая?

— Я бы не сказал, — покачал он головой. — Чуть побольше тебя…

— А что с ней случилось?

— Пока не знаю, милая, но думаю, что скоро смогу тебе сказать…

Людка, застыв на пороге, терпеливо ожидала, когда сцена прощания подойдет к концу.

— Я скоро, — пообещал он. — Спасибо тебе, Люда.

— Да брось, — передернула она плечами. — Мне не тяжело. Своих нет, хоть с твоей поиграю…

Саша теперь торопился. Подходя к остановке, он сразу увидел Надю. Она ходила туда-сюда, явно не в состоянии даже скрыть свое состояние. Было прекрасно видно, что девочка взбудоражена.

Заметив его, она подбежала, схватила его за руки и проговорила:

— Боже мой, как хорошо, что вы пришли… Может быть, вы не сможете мне помочь, но это даже не главное… Знаете, как страшно — остаться наедине со своими страхами? Спасибо вам, что я сейчас не одна…

Катя все время ловила себя на том, что не слушает своих учениц. Мысли ее витали далеко, точно она все еще находилась там, в храме. Стоило ей вспомнить о своем вчерашнем поведении, как щеки заливала краска стыда. Господи, она же так глупо вела себя! Почему вдруг на нее «накатило», как выражается Надя? Она даже не выслушала его… Сейчас собственные речи казались ей бессвязными и глупыми, и сама Катя, если вдуматься, выглядела полной идиоткой. С чего она взяла, что у них с Надей роман? Почему она так охотно восприняла собственные мрачные фантазии за данность?

Оля играла «Сицилиану» Баха, ошиблась, но Катя ее не поправила, продолжая смотреть в окно безнадежным взглядом. За окном было пасмурно. Оля вздохнула, поправила себя сама и продолжала играть.

Может быть, Екатерина Андреевна просто задумалась?

Она сделала вторую ошибку уже сознательно, поморщившись про себя — Оля ненавидела фальшивые ноты, — и снова не последовало никакой реакции…

Она остановилась.

— Екатерина Андреевна, — тихо спросила она, — что-то случилось?

Ей показалось, что учительница вздрогнула. Обернулась, словно очнувшись от долгого сна, и тихо засмеялась. Смех получился у нее печальным.

— Нет, просто плохо себя чувствую сегодня… Продолжай, Оленька.

Это был, по счастью, последний урок. «В конце концов, возьми себя в руки, — приказала она себе. — Последнее время ты ведешь себя отвратительно глупо… Как маленькая… Дома подумаешь и о себе, и о Наде, и о… Нет уж, о нем я даже не собираюсь думать. Не хочу!»

И все-таки она думала о нем, невольно, под гибкие звуки рояля, как будто это он, рояль, хотел, чтобы она думала о нем. Более того, рояль-то считал его вполне нормальным человеком, а не тем подлецом, образ которого старательно взращивала в своем воображении Катя.

Когда урок кончился и она уже шла домой, она внезапно остановилась.

«Как же я могла забыть!»

Она вспомнила, что надо заплатить за телефон. Иначе его отключат. Именно сегодня был последний день… Домашние «размышлизмы» откладывались.

Катя развернулась и пошла в сторону Московской.

Саша слушал Надин рассказ и не мог толком понять, как Надя вляпалась в эту историю и почему она так боится какую-то девицу.

Дело все было в косметике. Девица корчила из себя дистрибьютершу, а денег у Нади сроду не было. Сначала девица предлагала косметику просто на продажу. Но Надя смотрела с тоской, не признавалась в отсутствии денег — отчего-то ей казалось, что стыдно быть бедной. Настена не отвязывалась. «Хочешь подзаработать?» — спросила она Надю. Рассказала, сколько можно наварить: и себе хватит, и косметика обойдется дешевле. Потом она прочла ей лекцию про многоуровневый маркетинг. От контракта, за который надо было выложить пятьсот рублей, Надя сразу отказалась. Настена предложила ей тогда попробовать взять товар и продать его. На товар денег тоже не было. Поэтому Настена эта просто давала Наде товар в кредит. Теперь она потребовала деньги, но денег у Нади так и не появилось… Товар этот почему-то так и не продался…

Прикинув в уме, Саша подумал, что больше двух-трех тысяч Надя вряд ли могла задолжать.

— Тебе надо денег? — спросил он. — Сколько?

— Очень много… Наверное, мне все-таки придется…

Она отвернулась, и ему показалось, что она всхлипнула. Впрочем, когда она снова обернулась к нему, на ее серьезном личике не наблюдалось и тени слез.

— Не будем об этом…

— Нет уж, — сказал он. — Если ты меня вызвала сюда, мы будем об этом. Что ты должна сделать? И сколько ты должна?

Она потупила глаза, и видно было, что ей совсем не хочется об этом говорить.

— Я просто хотела с кем-то поговорить, — прошептала она. — Мне не хочется, чтобы вы узнали, какая я идиотка.

— Мне кажется, что ты и так ведешь себя глупо… Что они от тебя требуют? Это ведь та троица, да?

Она кивнула.

— Что-то им совсем не помогла косметика, — фыркнул он. — Плохая, наверное…

— Там декоративная…

— А фирма?

Она протянула ему пудреницу.

«Ив Сен-Лоран», — прочел он. В написании букв явно видна была ошибка.

— Ее посадить надо, — презрительно сказал он, возвращая коробочку. — Товар левый…

— Какая разница? Мне-то надо вернуть деньги или фотографироваться…

— Чего тебе надо?

— Отработать. Они продают фотографии… Щелкают на «Никон» и продают… На вокзалах. Или этим немым. Не знаю… Вряд ли они сами этим занимаются…

Какие фотографии, он догадался без особого труда. В горле пересохло. «Вот твари, а? Вот будущее России, блин…»

«А ты сам-то лучше?» — тут же ехидно спросил внутренний голос.

«Словно свиния лежит в калу, так и я греху служу…»

— Сколько ты должна? — хрипло спросил он. — Две тысячи? Три? Я отдам эти деньги. Но сам отдам… Поняла? Чтобы они больше к тебе и близко не подходили…

— Я должна гораздо больше, — обреченно вздохнула девочка. — Я должна пять тысяч…

Катя заплатила за телефон — благо народу было немного, и она справилась с этой «непосильной» задачей довольно быстро. С удивлением обнаружив, что «мирская суета» отвлекает ее от мрачных предчувствий и глупых мыслей, она решила забежать в супермаркет на остановке, дабы в толчее растворить остатки своей меланхолии.

Идя по улице по направлению к супермаркету, она вспомнила Москву, где прожила свои первые семнадцать лет и куда часто ездила к родителям и старшей сестре, и окончательно загрустила. Она подняла глаза и подумала, что почти ненавидит этот город. Город, не сумевший принести ей даже маленькой капли счастья…

И тут же застыла, оторопев от удивления и ужаса.

На остановке сидела ее собственная дочь — и рядом… «О нет, нет, — простонала она про себя, — только не…»

Рядом сидел этот тип. Он держал Надю за руку и что-то ей терпеливо объяснял. Надя слушала его очень внимательно, но иногда мотала головой. Вид у нее был печальный и озабоченный.

«Что же происходит? — подумала Катя, стараясь справиться с волнением. — Этот тип что-то ей говорит… Скорее всего обольщает мою дочь самым беспардонным образом… Мне очень не хочется выглядеть стервозной фурией, но…»

Она рванулась туда, но поздно… Пара уже поднялась и направилась в глубь двора.

Катя бросилась было за ними следом, на секунду остановилась, подумав при этом, что ведет себя ужасно, но потом бросилась за ними снова.

— Чертов город, — прошептала она. — Ты вообще способен принести мне что-то другое, кроме неприятностей и боли?

— Эта пудра вряд ли дорого стоит, — сказал он.

— Тысяча восемьсот, — усмехнулась невесело и снисходительно Надя. Откуда мужчине знать, сколько стоит эта пудра, в самом-то деле?

— Точные расценки я тебе назвать не смогу, — ответил он. — Но ей красная цена не больше сотни… Хочешь, я отведу тебя к девушке, которая скажет точнее?

Надя подумала и согласилась. У нее не было надежды, что он окажется прав. И уж тем более вряд ли он даст ей деньги. Откуда он их возьмет, даже если у него и возникнет нелепое желание помогать посторонней девице.

«Зачем я вообще его вызвала? — думала она. — Потому что надо было с кем-то поделиться обрушившимися мне на голову неприятностями? Да и свершилось-то все это исключительно по моей глупости…»

Она уже смирилась с тем, что за это ей придется расплачиваться — придется, ох как придется… И все-таки, когда он предложил ей пойти к этой девушке, она согласилась. Как утопающий, хватающийся за соломинку. А вдруг он окажется прав?

— Не понимаю, почему ты не проконсультировалась у матери, — говорил он на ходу. — Она же женщина… Наверняка объяснила бы тебе, что тебя надувают, как лохушку…

— Мама не пользуется косметикой, — вздохнула Надя. — Познаний в этой области, увы, у меня даже больше…

— То есть твоя мать купила бы этот «китай» вообще за три тыщи, — рассмеялся он. — Откуда вы такие свалились на мою голову…

— Из автобуса, — напомнила Надя.

— Ну да… В следующий раз постараюсь присматриваться… Похоже, мне самому придется отвечать за ваш подбор косметики…

— Не думаю, что мама на старости лет вздумает ею увлечься, — хмуро ответила Надя. — А у меня после этой истории всякое желание пропало…

Они поднимались по лестнице, потом он позвонил в дверь.

Надя рассматривала стены, разрисованные доморощенными граффити, и невольно засмеялась.

— До чего банально мышление, — сказала она. — Везде одинаковые надписи…

— Тебе мама не говорила, что читать глупости на стенах вредно для глаз? — поинтересовался он.

— Для психики, — поправила она его. — Если я буду слушать все, что советует мама, я стану такой же…

— А если не станешь, будешь всю жизнь расплачиваться за свои глупости…

— Она тоже расплачивается…

— Ты себя имеешь в виду?

Он не хотел ее обидеть, просто заступался за хрупкую женщину с лицом Мадонны, пытаясь объяснить этой девочке, что в миллион раз лучше быть такой, как ее мать, чем такой, как…

Он почему-то вспомнил эту самоуверенную даму из свиты губернатора. Невольно поморщился — ну да… Вот она застрахована от глупостей. И с познаниями в области косметики у нее тоже все в порядке…

У нее вообще все в порядке. Но вряд ли найдется человек, способный влюбиться в это банальное, наглое лицо. Ее лицу не хватает нежности, тонкости черт, этой странной, притягивающей туманности в глазах, легкого испуга, возвышенного трепета…

— Привет…

Дверь открылась, помешав ему подобрать новые эпитеты.

Люда смотрела на его спутницу с легким удивлением.

— Ты уже за Сашей?

— Я ее заберу. Но сначала проведи воспитательную работу с этой девицей, — попросил Саша, входя в квартиру и ведя за собой Надю.

— В смысле? — не поняла Люда.

— В смысле ее накалывают. Обозначь цену вот этой дряни…

Она посмотрела на косметичку, протянутую ей, вытряхнула оттуда содержимое на стол и присвистнула.

— Детка, — повернулась она к Наде, — ты хочешь остаться без кожи?

— Китай? — поинтересовался Саша.

— Хуже, — рассмеялась Люда. — Подпольная продукция местных азеров. Выкинь эту пакость, детка… И никогда больше не бери. — Потом перевела взгляд на Сашку: — Я и не знала, что у тебя есть старшая дочка… Рано ты, друг мой, приноровился к делу…

— Вообще-то она несовершеннолетняя, — заметил он, проходя в комнату. — А где младшая?

— Спит, — ответила Люда. — Я ее покормила и уложила спать… Должен же ребенок хоть иногда следовать нормальному режиму.

Сашка и в самом деле спала, раскинув ручки, улыбаясь во сне. Он с нежностью посмотрел на нее и вышел, закрыв за собой дверь.

— И будить я ее тебе не дам, — продолжала Люда. — Или посидите тут, или еще погуляйте… Совсем дитя измучили.

— Ладно, посидим… Так во сколько всю эту хрень можно оценить?

— В сто рублей. Все. Вместе. Я бы, впрочем, в глаз дала тем сукам, которые это неразумным девицам впаривают…

— Может, в самом деле дашь? Мы тебе их покажем…

Она не ответила.

— Будете чай? — спросила она, поднимаясь.

Саша вопросительно посмотрел на Надю. Та кивнула, продолжая восхищенно наблюдать за плавными движениями красивой Люды.

«Никогда мне не понять тинейджеров, — усмехнулся про себя Саша. — Стриптизерша Люда явно близка ее идеалу красоты… А мать, похожая на Мадонну… Нет, мне этого никогда не понять!»

Он видел, что Люда заметила это восхищение и наслаждается им. У нее-то тоже был комплекс неполноценности — правда, непонятно откуда…

«Кажется, они подружатся, — подумал он. — И может быть, для обеих этот тандем окажется спасением… Жизнь все-таки совершенно непонятная вещь!»

Она шла за ними, пытаясь оставаться незамеченной. «Боже, как это мерзко, как это отвратительно, гадко-то как, — думала она. — Я слежу за собственной дочерью…»

На секунду ей захотелось все это прекратить. Остановиться… Потому что, в конце концов, ее мать так никогда не делала. Так почему она позволяет себе этакие гнусности?

Если ее что-то взволновало, почему не подойти?

«Я просто не могу», — призналась она себе. И тут же попыталась найти себе оправдание. Пока ничего криминального не происходит. Он идет рядом, даже не касаясь ее. Он вообще говорит с ней серьезно, но снисходительно, как с ребенком… Вряд ли Надежда интересует его как женщина.

Женщина…

Она невольно усмехнулась — под это определение ее дочь никак не могла подходить… И еще раз удивилась, потому что наряду с опасением по поводу дочери в ее душе жило другое чувство, и оно ей совсем не нравилось. Потому что было глупо, право, глупо сто раз, ревновать этого незнакомого человека к собственному ребенку.

Они вошли в подъезд, Катя немного подождала и вошла следом. В доме не было лифта, и она слышала их шаги и даже обрывки их разговора.

Они несли какую-то чушь о косметике… Потом они остановились на четвертом этаже — Катя рискнула подняться неслышными шагами за ними, все еще стыдясь собственного поведения. Дверь хлопнула. Настала тишина. Она умудрилась заметить, какая дверь хлопнула, но тут же подумала, что это ей ничего не даст. Она вряд ли дерзнет туда позвонить. Что скажет Надя, увидев ее на пороге? «Ты докатилась, ма… Уже следишь…»

Она окончательно влипла в глупое положение. Если бы она подошла там, на остановке, все было бы по-другому… Как бы случайно…

А тут?

Оставался один выход — спуститься снова вниз и подождать их там.

Она так и поступила.

Двор был пуст, только в самой глубине, около детской площадки, какая-то пожилая дама пасла своего внука. Катя села на лавочку, достала сигареты и посмотрела вверх. Время тянулось медленно, как всегда, когда ты кровно заинтересован в том, чтобы оно двигалось быстрее. Ей казалось, что она сидит на этой лавке уже второй Час — но, посмотрев на часы, она с удивлением обнаружила, что всего-то пятнадцать минут.

Начал накрапывать дождь.

Бабушка на площадке схватила внука в охапку и помчалась в подъезд.

— Ждете кого? — поинтересовалась она, проходя мимо Кати. Внук отчаянно сопротивлялся, но дама в молодости, видимо, служила в спецназе. Продолжая невозмутимо сжимать своего внука, она сказала: — Дождь начинается…

— Я вижу, — сказала Катя и отчаянно покраснела.

Может, она еще и в ФСБ сотрудничала? Нет, это Катя слежкой развлекается, а бабуля-то при чем?

— А не подскажете, кто живет в сто пятой квартире? — спросила она, пряча глаза.

— Люда живет, — ответила дама. — Ты ее ждешь? Она дома, поднимись… Люда Карасева.

Внук смирился.

— Кирюшка, — совсем по-булгаковски сказала бабуля, — не трепыхайся. Сейчас пойдем… Может, я зайду, скажу ей, что вы ждете?

— Да нет, не надо…

— А… А то я этажом выше живу, все одно — по дороге…

— А кто она — Люда? — не выдержала Катя.

Бабка открыла рот, чтобы ответить, но женский голос над ухом вдруг произнес:

— Шлюха… Стриптизерка эта Люда…

— Чего они от тебя хотят? — не поверила Люда своим ушам. — Вот суки…

Она явно была теперь и в самом деле готова пойти и надрать им задницы.

Даже подскочила.

— Не ругайся при ребенке, — машинально сказал Саша. Впрочем, он и сам был близок к ругательствам — наглость этой компании переходила все допустимые пределы.

— Во, блин, будущее России, — не обратила внимания на его слова Люда и выдала стройную тираду изысканного мата. — Покажешь мне этих малолетних дельцов. Я им все рожи Ив Сен-Лораном перемажу… Тошно станет…

— И как мне быть?

— А никак, — фыркнула Люда. — Я сама буду. Только скажи где. Будут им такие фотографии — мало не покажется…

— Люда, ты все-таки успокойся и трезво мысли, — попросил Саша. — Ну надаешь им пощечин, и что? Завтра они встретят Надю, и все будет еще хуже… Тут надо придумать что-то другое…

— Да пошел ты со своей рассудительностью! — отмахнулась Люда. — Знаю я эту породу ходячих прыщей… Они же трусы патологические! И не вздумай вообще им деньги отдавать!

— У меня и нет, — призналась Надя.

— Очень хорошо…

Свирепая Люда открыла свою сумку и начала выгребать оттуда какие-то тюбики и флакончики.

— Вот, возьми, — протянула она Наде целую кипу разноцветного великолепия. — Это ничем не хуже… И никогда не бери ничего с рук! Обманут стопроцентно!

Девочка смотрела на это великолепие, открыв рот, не веря своим глазам.

— Я… я не могу…

— Прекрати, — усмехнулась Люда. — Конечно, лучше бы ты берегла свою прелестную кожу, но… Я помню себя. Тоже мазала физиономию какой-то пакостью.

— Люда, перестань развращать ребенка!

— Ребенок спит в соседней комнате, — парировала Люда, даже не посмотрев в сторону Саши. — А это взрослеющая дева… Прости, родной, но в данном случае я понимаю больше тебя… А теперь надо решить, как поступить с этими козлами… Или ты тоже начнешь мне говорить, что они дети?

Он промолчал.

— Кстати, что они тебе предложили, дабы ты расплатилась с ними? — поинтересовалась Люда у Нади.

Та покраснела. Она посмотрела в Сашину сторону и тут же опустила голову. Как она могла говорить о собственном позоре при нем?

Люда поняла это. «Вот гад, — подумала она, впрочем, без всякой злобы. — Интересно, есть ли на свете женщина, способная устоять под натиском его чар?»

В это время дверь на кухню распахнулась.

Надя обернулась и увидела хорошенькую девочку с белыми кудряшками и огромными голубыми глазами.

— Папа, — выдохнула девочка, бросаясь к Саше.

— Сашка, ты чего босая? — ахнула Люда. — С ума сойти! Простудишься.

— И помру, — хихикнула девочка, пряча свои холодные ножки в больших ладонях отца.

— Договоришься у меня, — нахмурилась Люда. — Лишу твоего драгоценного папочку всех родительских прав…

— Не сможешь, — ответила хитро маленькая нахалка. — Тогда и ты меня не увидишь…

— Что тебе снилось, болтушка? — поинтересовался Саша, разглаживая непокорные кудряшки. — Надеюсь, что-то хорошее?

— Мне снились снова ангелы, — рассказывала девочка. — Они стояли вокруг какой-то тетеньки, которая отчего-то плакала. И они ее утешали… Мне эту тетеньку было жалко, но я не могла подойти…

— Почему это?

— А там места не было, так много ангелов вокруг… И потом они там все кого-то ждали… Я хотела узнать кого, но тут и проснулась…

Надя с удивлением слушала довольно связный рассказ девочки, и почему-то ей показалось, что эта женщина наверняка была похожа на Катю. Воспоминание о матери кольнуло в сердце тревогой. Как будто ее матери в данный момент что-то угрожало…

Надя поднялась.

— Мне пора, — сказала она.

— Погоди, — остановила ее Люда. — Мы же так и не придумали, что нам делать.

— Теперь я сама разберусь, — улыбнулась Надя. — Спасибо, что вы мне помогли…

Уже на выходе она обернулась. Люда стояла, глядя ей в глаза.

— Ты правда справишься? — тихо спросила она.

— Постараюсь…

Люда написала на листке номер телефона.

— Вот, — сказала она, протягивая ей листок. — Если поймешь, что они окажутся сильнее, чем ты рассчитывала, звони… Организуем тяжелую артиллерию…

— Спасибо. Думаю, я и в самом деле с ними справлюсь… Но… Можно я просто так позвоню?

— Да ради Бога, — рассмеялась Люда. — Звони и приходи…

Надя подошла к ней и поцеловала ее в щеку.

— Пока…

— Удачи тебе! — крикнула Люда. — И помни — всяким идиотам сдаваться нельзя. Под страхом смертной казни!

— Я запомню…

Девочка быстро сбежала вниз по лестнице, не услышав последней Людиной фразы:

— А то закончишь, как я…

Катя никак не могла справиться с этими черными кругами, закрывавшими ей свет. Круги сливались в тени, и чем дальше она стояла, тем больше кружилась голова.

Она опустилась на лавку, продолжая смотреть на выход из подъезда. Дождь все еще моросил, но Катя не обращала на это внимания. В конце концов, дождь не был проблемой. Это Надя была проблемой. Она почувствовала, что в груди сначала закипает гнев, а потом отчаяние его сменило. «Моя дочь, — повторяла про себя Катя. — Моя дочь…»

Наконец ей удалось справиться с чертовыми кругами-тенями, и она поднялась снова — с решительным намерением подняться в «притон». Вытащить Надьку оттуда… Надавать ей пощечин. И этому… этому вообще… Она даже не могла придумать, что она сделает с «этим». Сделав несколько шагов в сторону подъезда, она отругала себя за их явную неуверенность, обозвала себя трусихой и постаралась выпрямить спину. «Почему мне так стыдно? — удивилась она. — Чертово воспитание… Да плевать мне на бонтон, там моя дочь!»

Дверь распахнулась в тот момент, когда Катя собиралась ее открыть. На пороге стояла Надька собственной персоной, и ее глаза от удивления так расширились, что Катя испугалась, что они сейчас вообще выпрыгнут, как два мячика.

— Мама? — выдохнула Надя. — Что ты тут делаешь?

— А ты? — спросила Катя. — Что ты-то тут делаешь?

Надя подумала и сказала:

— Я была тут у своей подруги…

— Ага, — кивнула Катя. — И как ее зовут?

— Люда, — спокойно ответила Надя.

— Люда…

Она почему-то вспомнила неприятную блондинку — «шлюха она…», а потом пожилую леди, которая рассердилась и сказала: «Дура ты, Таня. Люда хорошая…»

Может быть, именно это заставило Катю взять себя в руки, и она только вздохнула.

— Надеюсь, ты сейчас домой? — спросила она.

— Да.

— Нам надо поговорить…

— Последнее время ты мне это часто стала предлагать, — засмеялась дочь. Катя с удивлением обнаружила, что теперь Надя стала спокойной и уже не оглядывается затравленно по сторонам.

— Пойдем, — сказала она. — Только купим по дороге чего-нибудь к чаю…

— Пирожных, — по-детски заявила Надя. — К чаю самое то…

Катя обернулась. Боже, как ей хотелось, чтобы и в самом деле не происходило ничего страшного! «Например, чтобы она не взрослела, так и оставалась бы маленькой девочкой, — ехидно заметил внутренний голос. — Всем хорошо от этакого расклада, и в первую очередь тебе…»

«Да нет, — отмахнулась Катя. — Я и сама не знаю, почему я так… Ах да. Мне не нравится этот красавчик. Я предпочла бы видеть его подальше от моей дочери, а он, как назло, все время появляется в непосредственной близости…»

«Он тебе не нравится? А не наоборот?»

«Не нравится», — повторила Катя про себя, словно не только ехидный голос альтер эго пыталась убедить в этом. Саму себя…

«Не нравится. Совсем не нравится…»

Она так упорно это себе внушала, что ей на ум пришло сравнение с гипнотизером. Как-то раз, очень давно, она решила бросить курить, но у самой ничего не получилось. Вот она и решила потратиться на гипнотизера этого — пожилого, толстого дядьку с сальными глазами.

Собственно, у него и руки были сальные — усаживая ее, он долго держал ладонь на ее колене и выразительно смотрел ей в глаза. Гипнотизировал, наверное… Ничего у него не получилось — Кате бы сразу понять, что ей попался слабый спец, раз не смог вызвать в ней бурю страсти, но она отчего-то продолжала сидеть. Он печально потупил свои масленые глазки и сел напротив. Катя старалась его слушаться — она даже вспомнила уроки релаксации, когда он приказал ей расслабиться. Потом, правда, ей пришло в голову, что платить ему за собственные усилия — страшная глупость. И тем не менее покорно просидела около часа, слушая его тихий и вкрадчивый голос, мерно бубнящий: «Вы не хотите курить… Вас тошнит от одной мысли…»

Кате все это время больше всего на свете хотелось курить — ей, к слову сказать, вообще никогда так этого не хотелось, как в тот момент. Она с трудом дождалась конца сеанса, выскочила на улицу и достала сигарету. Бог ты мой, с каким же наслаждением она затянулась! Тогда Катя решила, что не поддается гипнозу. У других-то все получается, а она такая вот неудачница.

Так и теперь — Катя старательно внушала себе, что нет на свете никого более мерзопакостного, чем этот тип, совершенно не к добру встретившийся им в тот день. А вместо этого почему-то она вспоминала его взгляд… и слова: «Вы прекрасны…» Она поймала себя на том, что, вспомнив о них, улыбнулась даже, и страшно на себя рассердилась.

«Ты и в самом деле безнравственная особа! — заявила она себе. — Твоей дочери угрожает опасность, а ты готова броситься негодяю на шею за то, что он одарил тебя банальной фразочкой…»

Она так рассердилась на самое себя, что всю дорогу молчала, и даже когда они купили пирожные, поднялись на свой этаж, она продолжала молчать, не обращая внимания на опасливые взгляды дочери, которая подумала, что Катя сердится именно на нее, и тоскливо предчувствовала серьезную разборку вместо приятного чаепития…

— Ты домой? — спросила Люда.

Они вышли из подъезда, Саша держалась за отцовскую руку.

— Да.

Она видела, что он рассеян и думает о чем-то своем.

— Саш, все будет нормально.

— Ты о чем?

— Ты думаешь о девочке… Она крепкая девчонка. Справится…

Он пожал плечами. На самом деле он в данный момент думал не о Наде. О ее…

Нет, он не станет думать об этой агрессивной женщине!

В конце концов, она даже не пытается разобраться в сложившейся ситуации — живет в каком-то своем придуманном мире и ей совершенно наплевать, что ее собственная дочь из этого мира в отличие от нее выросла! Ему тоже хочется «бродить в химерическом лесу собственных фантазий», но он отчего-то живет в этом вот мире, потому что у него, черт побери, дочь, за которую он отвечает! А эта дамочка хлопает своими небесными очами в укоризненном недоумении: «Ах, как все вокруг грязно!» Вместо того чтобы объяснить Наде, что мир полон подлецов, внушает девчонке постоянное чувство вины…

— Она делает ее беззащитной! — вырвалось у него вслух.

Люда удивленно вскинула брови:

— Ты о ком?

Он отругал себя за то, что высказался вслух. «Если эта дамочка тебя раздражает, почему ты прячешь ее глубоко в сердце, словно сокровище?»

— Да так… не обращай внимания…

Она остановилась возле перекрестка, поднялась на цыпочки и поцеловала его в щеку.

— Мне пора. Пока, мой славный герой…

И застучала своими каблучками по асфальту.

«Господи, почему я думаю о другой женщине? — тоскливо подумал он, глядя ей вслед. — Есть же женщины, с которыми проще разговаривать… Почему я не могу думать так о Людке? Или Тане?»

— Пошли, — сказал он вслух. — На улице стало совсем холодно…

— Только купи пирожное, — потребовала Сашка.

— С какой стати? — искренне удивился он.

— С такой, что я себя хорошо вела сегодня, — хитренько улыбнулась девочка.

— Ладно, — согласился он, подумав. — Если ты так считаешь… В конце концов, это неплохая идея. Разговор за чаем с пирожными… И никого. Только ты да я…

— Ты, я и ангелы, — поправила его Сашка.

— Ну да, конечно… И ангелы, — повторил он вслед за ней и снова подумал о той женщине с лицом Мадонны и полным неумением жить, как все…

«Черт ее знает, может, в этом-то и состоит ее привлекательность?..»

Он поймал себя на том, что, вспомнив это немного растерянное лицо, распахнутые глаза, невольно улыбнулся. «А какие лица у ангелов? — подумал он. — Может быть, вот такие и есть — с вечным вопросом в глазах. Как же это вы умудряетесь выжить в таком дерьме?»

И Катя тоже этого не знает. И не хочет знать.

День клонился к вечеру, и Наде совсем не хотелось идти на эту встречу. Куда охотнее она бы отправилась домой… С каждым шагом Надина решимость таяла.

«Я не должна бояться, — сказала она себе. — Я справлюсь… Глупости я сама наделала».

И все-таки больше всего на свете ей бы сейчас хотелось, чтобы Саша оказался рядом.

Особенно в тот момент, когда она увидела три фигуры. Они ждали. Настена прислонилась к стене, задумчиво ковыряя носком туфли землю, рядом с ней возвышалась фигура ее приятеля. Вечная подпевала просто скучала рядом, но именно ей первой досталась высокая честь увидеть Надю. Тут же глаза вспыхнули радостью, она что-то быстро зашептала Настене, та посмотрела в ее сторону. Наде показалось, что Настена до последнего не была уверена, что Надя придет на «стрелку». Значит, она просто не была уверена в своей дурацкой авантюре… Это странным образом успокоило Надю. Немного, но все же успокоило.

Она подошла к троице и остановилась молча.

— Привет, — нарушила тишину первой Настена. — Деньги принесла?

— Нет, — покачала головой Надя. — Потому что я с тобой уже расплатилась…

Настена округлила глаза.

— Ты отдала мне триста рублей! — возмущенно сказала она. — Ты чё, офонарела? Посчитай сама, сколько еще ты должна…

— Неплохой способ заработка у тебя, — рассмеялась Надя. — Я-то думаю, чего это ты так круто одеваешься… А ты просто толкаешь самопалы по цене фирмы…

— Что ты сказала?

— То, что ты услышала. Ты торгуешь подделками… Это не Ив Сен-Лоран. Это сделано где-то в районе вокзала, немытыми руками восточных друзей… Красная цена этому «мыльцу» сотня. Оптом. Я тебе дала триста… Так что ты еще должна мне две сотни, дорогая…

Она сама удивилась тому, что у нее получилось. Именно так и надо с ними говорить. Спокойно. Ровно. Просто…

— Я тебя даже не осуждаю, — сказала она. — Сейчас такой стиль лайф у всех… Продать дерьмецо под видом хорошего товара. Каждый хочет стать богатым. Ты удачно вписалась в антураж… Вот только не надо думать, что у таких лохушек, как я, нет друзей, способных оценить твою продукцию…

— Да что ты говоришь! — воскликнула Настена, кривляясь. — Какая ты умная, Прохорова! С ума прям сойти… Только ты давала расписку и должна отработать, поняла?

— Я никому ничего не должна, — проговорила Надя спокойно. — Особенно вам… А если ты настаиваешь…

— Если ты продолжаешь настаивать, то я согласен заменить ее, — услышала она голос за спиной. Сашин голос. Она обернулась. Он стоял за ее спиной, прищурившись, рассматривая стушевавшуюся Настену с откровенной издевкой. — Правда, я не уверен, что качество ваших фотографий высокое… судя по вот этому дерьму, такое же… Кстати, не будешь ли ты так любезна сообщить мне адрес своей фирмы? Очень интересно взглянуть в глаза тем дяденькам и тетенькам, которые торгуют такими «фишками»… А потом пускают в ход шантаж. Что, юная бандерша, ты все еще хочешь неприятностей?

Настена явно не была готова к его появлению. Она растерялась… Как вести себя с этим человеком, она тоже не знала. И вдруг этот кент из милиции?

— Да пошли вы! — кинула она зло и постаралась удалиться с гордо выпрямленной спиной.

— Если ты еще хоть раз хоть с кем-то устроишь что-то подобное, пеняй на себя, — бросил ей в спину Саша.

Они остались одни.

— Спасибо, — проговорила Надя. — Только я сама бы справилась…

— В следующий раз справишься сама, — сказал он и пошел прочь.

Он и так опаздывал. «Что со мной творится? — думал он, немного сердясь на себя. — Я слишком близко принимаю к сердцу проблемы этих посторонних мне женщин… Слишком близко…»

Они сидели друг напротив друга, и обеим было что сказать друг другу, но они вместо этого молчали…

Катя помешивала в чашке давно размешанный уже сахар. Надя просто сидела, глядя в окно.

— Ты его… любишь? — тихо спросила наконец Катя.

— Ты о ком? — удивленно посмотрела на нее Надя.

— О… «графе» этом…

— Саше?

Надя хотела сказать, что мать сошла с ума и отношения у них совсем другие — какая там любовь? Она для него — второй ребенок. Увы… Но вопрос-то был не о его отношении… О ней, Наде.

— Не знаю, — честно призналась она. — Он не похож на окружающую среду…

— Среду?

— Ну да. Так я называю всю мужскую половину… Среда окружающая. Честно сказать — только не говори мне, что я еще мало живу на свете, — Саша первый, кто на самом деле похож на мужчину. А не на… воздух. Не важно, какой воздух. Чаще вообще они похожи на воздух тлетворный…

— Ты не записалась в феминистки? — засмеялась Катя.

— Пока еще нет, — вздохнула Надя. — Исключительно благодаря встрече с нашим «графом». Жаль, что он меня воспринимает как ребенка… Но он так и Люду воспринимает…

Катя, вспомнив о Люде, помрачнела — и сама не могла понять, что тому причиной. То ли то, что эта самая Люда по обозначению являлась шлюхой, то ли потому, что по Надиным словам получалось, что у Саши с Людой очень теплые отношения. Как бы близкие…

— Они мне очень помогли, — сказала Надя. — И девчонка у него прелесть… Я никогда не думала, что есть на свете отцы-одиночки…

— В церкви с ними была женщина, — сказала Катя.

Надя округлила глаза:

— Не знаю, что там была за дама… Ему некуда было ее деть, Сашу. Если бы у него была женщина, как ты говоришь…

— Она могла просто быть на работе…

— Я не знаю. Я сама слышала, как Люда выговаривала ему, что Сашка не может так долго жить. Что ей нужна мать, потому что это девочка… А он зло усмехнулся и сказал, что мать у нее уже была, спасибо, больше такой радости они не перенесут…

Вокруг образа Саши немедленно снова замерцал ореол, но Катя постаралась с этим справиться. Мать девочки могла быть кем угодно. Если он общается с… Впрочем, Катя тут же себя отругала. Зачем повторять злые слова, вырвавшиеся у неведомой ей дамы? Явно же было видно, что эта дама — существо озлобленное и агрессивное.

— Они при мне дальше развивать эту тему не стали, — призналась Надя. — Но я так поняла, что Сашина мамочка их просто бросила, когда девочка была еще совсем крохой.

— Это не повод ненавидеть всех женщин, — машинально заметила Катя.

— Он не ненавидит, — ответила на это замечание Надя. — Он хорошо к теткам относится… Просто он их немного опасается и не горит желанием впускать в свою жизнь… Нет, мам, он правда хороший…

— Надя, — вспомнила про материнские обязанности Катя, — хочу тебя все-таки предупредить, что даже самый хороший мужчина старше двадцати пяти…

Она осеклась. И что она сообщит дальше? Скажет, что каждый из них все-таки самец? Или расскажет Наде о возможных последствиях страстных романов?

«Фу, как это пошло и банально!»

— Мама, — угадала ее мысли Надя, — я знаю, что ты думаешь. Может, со мной это и случится. Когда-нибудь. Как с тобой. Только не сейчас. Он… Я ему глубоко по фигу, ма. Я чуть повзрослевшая Саша. Я даже понять не могу, почему он так сразу пришел мне на помощь в трудную минуту. Может, он последний рыцарь? Все сгинули в поисках Святого Грааля, а этот остался… А может быть, я была слишком навязчивой. Он и решил, что иначе от меня не отвяжется…

Катя устало кивнула.

— Я тебя не понимаю, — проговорила она. — Почему ты про свои чертовы неприятности помчалась докладывать постороннему человеку? Будто у тебя нет матери…

— Моя мать, — тихонечко рассмеялась Надя, — существо настолько возвышенное, что ничегошеньки не понимает в косметике…

Катя хотела спросить, что он-то в ней понимает, но потом вспомнила про Люду, и ей почему-то стало грустно.

— Эта Люда красивая? — спросила она.

— Очень, — закивала восторженно Надя. — Она похожа на Анджелину Джоли… Яркая, с рыжими волосами… А фигура, мам, класс! Я таких волшебных ног в жизни не видела! Нет, я Сашку вообще не понимаю! Он на нее совсем равнодушно смотрит. А я даже обалдела от ее красоты…

Катя снова почувствовала, что ей нехорошо. «Точно я не сама управляю теперь своими чувствами и ощущениями, — досадливо поморщилась она. — Какие-то течения в моей душе. Бурные и непонятные. Как будто я его ревную… Смешно…»

И в самом деле — какое ей дело до этого человека?