Тайная жемчужина

Глава 16

Герцог еще до завтрака направился к конюшням. Быстро оседлав Ганнибала, он выехал за пределы парка и погнал коня галопом.

Возвращаться домой ему не хотелось. К тому же у него накопилось множество хозяйственных дел – их на время пришлось отложить из-за гостей Сибиллы.

«А может, все-таки стоит осмотреть посевы и молодняк скота? – размышлял герцог. – И, конечно, следовало бы поговорить с арендаторами. Возможно, у них есть какие-нибудь затруднения или жалобы».

Впрочем, он мог бы поехать и за пределы своих владений. Например, провести утро у Чемберлена. После возвращения из Лондона ему так и не удалось с ним поговорить.

Но можно было бы навестить и других соседей – он со всеми поддерживал дружеские отношения.

Но в конце концов герцог решил вернуться: дома его ждали важные дела, причем весьма неприятные.

Сильно прихрамывая, он вошел в холл и тотчас же направился в свои покои, чтобы переодеться к завтраку.

– Напрасно вы истязаете беднягу Ганнибала, – сказал герцогу Сидни. – Ваши грумы, наверное, очень недовольны.

Я сейчас помогу вам раздеться и разотру вас как следует. А уж потом вы оденетесь к завтраку.

– Помолчите, Сидни, – проворчал герцог. – Мне сейчас некогда, я очень тороплюсь.

– Если вы будете ходить с этой болью целый день, то начнете бранить всех слуг, а не только меня одного, сэр. А слуги будут во всем винить меня, так всегда бывает. Ложитесь же.

– О чем вы говорите. Сидни? Я всегда относился к своим слугам с уважением.

Сидни выразительно взглянул на герцога, и его светлость все же лег. Он застонал, когда слуга принялся массировать его левый бок и ногу.

– Ну вот, – проговорил Сидни, – через минуту вам полегчает. А без массажа нога болела бы весь день.

Перед завтраком герцог зашел в классную комнату, но гувернантки там не было. Не оказалось ее и в детской.

Герцог зашел в столовую и, увидев Памелу, нахмурился.

Сидя за столом, девочка кормила щенка кусочками поджаренного хлеба.

– Памела, мне казалось, что мы с тобой договорились, – сказал герцог. – Ведь ты вчера обещала, что не будешь кормить собаку, сидя за столом, разве не так?

– Но я же кормлю Тини только хлебом, – оправдывалась девочка. – А Нэнни… Она сегодня утром ужасно сердилась, потому что Тини забралась на постель.

Герцог вздохнул:

– Памела, но ведь мы договорились, что собака не будет спать в постели. Ей следует спать под кроватью или рядом с ней.

– Но, папа, она скулила и стаскивала с меня одеяло своими зубками. Было бы жестоко оставлять ее на полу.

– Памела, давай договоримся: если Нэнни еще раз пожалуется, мы отправим собаку обратно на конюшню. Ты меня поняла?

– Нэнни не станет жаловаться. Я вытерла мокрое пятно своим носовым платком. И еще похвалила ее новый чепчик.

Герцог снова вздохнул.

В следующее мгновение в столовой появилась миссис Клемент.

– Нэнни, мне надо поговорить до начала утренних занятий Ј мисс Гамильтон, – сказал герцог, поднимаясь из-за стола. – Пожалуйста, посидите пока с Памелой.

– Слушаюсь, ваша светлость, – кивнула миссис Клемент. – А у нас случилась небольшая неприятность. Вам леди Памела ничего не рассказала?

– Да, я все знаю, Нэнни. Мы надеемся, что такое больше не повторится.

Герцог направился в классную комнату, но Флер там еще ,не было. Он подошел к письменному столу и посмотрел рисунки Памелы. Затем стал рассматривать наброски, сделанные рукой гувернантки. Флер прекрасно рисовала, в этом не могло быть сомнений.

Тут дверь у него за спиной отворилась, и герцог вдруг понял, что не знает, как начать разговор. Он медленно повернулся и посмотрел на стоявшую перед ним Флер. Под глазами у нее залегли темные круги, и было очевидно, что она почти не спала этой ночью. Герцог сразу же заметил, что ее верхняя губа еще больше опухла, и все же Флер казалась ему прекраснейшей из женщин. Глядя на нее, он мысленно удивлялся: неужели нынешняя Флер и когда-то стоявшая перед ним бледная и тощая проститутка с тусклыми волосами – это одна и та же женщина?

– Мисс Гамильтон, я должен попросить у вас прощения, – проговорил он наконец.

– Не надо, ваша светлость, это ни к чему, – сказала она, по-прежнему стоя у двери. – Накануне вы говорили мне, что ни о чем не жалеете. И добавили, что сегодня вам придется передо мной извиняться. Так вот, это были бы пустые слова, ваша светлость.

Герцог посмотрел на нее и понял, что она права. Ведь он действительно ни о чем не жалел. А если и жалел, то только об одном: о том, что подобные мгновения не могли длиться бесконечно.

– И все-таки, мисс Гамильтон, прошу вас простить меня.

Я очень сожалею, что не проявил к вам должного уважения.

Она молча смотрела на него. Смотрела прямо ему в глаза.

– Так вы прощаете меня?

Флер по-прежнему молчала. И вдруг губы ее дрогнули, и она проговорила:

– Да, ваша светлость.

«Адам! Мое имя – Адам»! – мысленно закричал герцог.

– Что ж, не стану вас задерживать, мисс Гамильтон, – сказал он, направляясь к двери. – Сейчас я пришлю к вам Памелу.

Флер поклонилась:

– Благодарю вас, ваша светлость.

Герцог молча кивнул ей и, все еще прихрамывая, вышел из классной комнаты.

Шагая по коридору, он досадливо морщился: нога снова заболела.

Проклятый Сидни! Неужели он утратил свои навыки?

Превозмогая боль, герцог зашел в детскую и, поцеловав Памелу, сказал ей, чтобы она шла в классную комнату. Потом спустился по лестнице и направился в библиотеку.

Лорд Томас уже ждал его. Он сидел, закинув ногу на ногу, с бокалом в руке.

– Ты поступаешь как отец, – с улыбкой проговорил Томас, увидев брата. – Он вызывал нас сюда, чтобы наказать, и заставлял ждать целый час, а то и дольше, помнишь, Адам?

И мы должны были стоять не где-нибудь, а только перед его письменным столом. При этом мы не знали, в какой момент распахнется дверь и войдет он. Такое ожидание было хуже всего, гораздо хуже, чем само наказание.

Томас весело рассмеялся.

Герцог же сел за тот самый письменный стол, стоя перед которым они с братом так много натерпелись в детстве.

– Скажи мне, Адам, ты что, собираешься уложить меня на стол? Может быть, возьмешь розги?

– Она влюблена в тебя, – сказал герцог, опустив глаза. – И всегда любила тебя. Она носила твоего ребенка.

Зачем же ты приехал? Чтобы устраивать эти игры с ней и со мной?

– Ах… – Томас поднял бокал, который держал в руке. – Выходит, нам предстоит не пустая болтовня, а серьезный разговор. Какая скука! А ты что, до сих пор души в ней не чаешь, Адам?

– Она моя жена, – сказал герцог. – Да, моя жена. Я должен заботиться о ней и защищать ее.

Лорд Томас усмехнулся:

– Она ненавидит тебя. Ты же и сам это знаешь, разве нет?

– Ты спишь с ней? – спросил герцог, пристально глядя на брата.

– С женой своего брата? – Лорд Томас приподнял брови. – Ты в самом деле считаешь меня способным на такое вероломство, Адам? Ах, как ты можешь об этом спрашивать?

– Ты спишь с ней?

Томас пожал плечами и промолчал.

– Ты влюблен в нее?

– Глупый вопрос. – Лорд Томас поднялся на ноги и принялся рассматривать мозаику над каминной полкой. – Как я могу быть влюбленным в жену своего брата?

– Но если это на самом деле так, – сказал герцог, – то, наверное, я мог бы простить тебя. Может быть, ты совершил ошибку, когда уехал, а я, возможно, ошибся, не настояв на том, чтобы Сибилла узнала всю правду. Мы часто поступаем опрометчиво, а потом нам приходится мириться с обстоятельствами. Но стоит ли мириться с ними?

Томас с удивлением посмотрел на брата:

– Уж не предлагаешь ли ты мне поменяться с тобой спальнями на время моего пребывания здесь? Очень рискованно с твоей стороны, Адам.

– Но если ты действительно любишь ее так же, как она тебя, то надо что-то предпринять.

– Ты имеешь в виду развод? – Лорд Томас снова усмехнулся. – Представляешь, какой разразится скандал? Как ты будешь жить после всего этого?

– О разводе не может быть и речи, – заявил герцог. – Я не могу на это пойти. – Он тяжело вздохнул. – Но можно аннулировать брак. Такая возможность, полагаю, существует.

Томас подошел к столу и в упор посмотрел на брата.

– Аннулирование брака? – спросил он. – Но есть только одно основание для этого, не так ли?

– Да, – кивнул герцог.

– И, насколько я понимаю… – Лорд Томас на секунду умолк. – Насколько я понимаю, ты за пять лет так и не добился ее расположения? – Он рассмеялся. – Это так, Адам?

Боже мой! Или ты все это время играл в благородство? А может быть, она просто отвергла тебя? Или ты не хотел показывать ей свои шрамы?

– Томас, ты любишь ее?

– Откровенно говоря, Сибилла всегда мне очень нравилась. Более того, я считаю ее прекраснейшей из женщин.

– Но я спрашиваю не об этом, – сказал герцог. – Ты женишься на ней, если представится такая возможность?

Лорд Томас внимательно посмотрел на брата:

– Ты идешь на это ради нее? Или ради себя?

– Я решился бы на это, если бы был уверен, что с тобой Сибилла обретет счастье.

– А Памела? – спросил лорд Томас. – Если ваш брак будет аннулирован, все узнают, что Памела не твоя дочь.

– Да, узнают, – кивнул герцог. – Но ты не ответил на мой вопрос.

– Все это так неожиданно… – пробормотал лорд Томас.

Он отошел к камину и снова принялся рассматривать мозаичное изображение льва. – Мне требуется время, я должен подумать.

– Конечно, – согласился герцог. – Подумай. Но пока ты находишься в этом доме, Томас, не забывай: Сибилла – моя жена, и ты обязан с этим считаться.

– Может, ты все-таки выпорешь меня розгами, Адам? – ухмыльнулся Томас. – Чтобы я получше запомнил твои слова…

– Ты должен дать мне ответ до конца следующей недели, – продолжал герцог. – Если скажешь «нет», тебе придется немедленно покинуть Уиллоуби, на этот раз навсегда.

– А пока я свободен? – с некоторым удивлением проговорил лорд Томас. – Очень хорошо, Адам. Тогда я освобождаю тебя от своего присутствия. Меня ждут. Мы отправляемся на рыбную ловлю.

Лорд Томас вышел из библиотеки. Дверь за ним закрылась. Герцог же, по-прежнему сидя за столом, думал о том, что, возможно, напрасно затеял этот разговор.

Ему казалось, что брат согласится жениться на Сибилле после аннулирования брака. Он думал, что, освободившись от Сибиллы, сможет разобраться в своих отношениях с Флер.

Герцог закрыл глаза и сжал кулаки. Сейчас он понял: говоря об аннулировании брака, он обманывал себя самого.

Конечно же, он себя обманывал. Никогда и ни за что на свете Томас не согласится жениться на Сибилле. Если бы он действительно верил, что Томас пойдет на это, то не сделал бы такого предложения. Возможно, такой оборот дела был бы очень удобен, но ведь следовало подумать и о Памеле.

Главное для него – счастье Памелы. Потому что она ни в чем не виновата.

А Томас… Он не способен на сильное чувство. Вне всяких сомнений, он женился бы на Сибилле, если бы остался герцогом. И возможно, это был бы удачный брак. Но он никогда не любил Сибиллу так, как она его. Иначе не покинул бы ее: знал же, что она ждет ребенка.

Разумеется, он затеял этот разговор только для того, чтобы напугать Томаса. Ведь он понимал, что брат не оставит Сибиллу в покое и может задержаться в Уиллоуби очень надолго. Значит, единственный способ от него избавиться – напугать его, намекнуть, что ему, возможно, придется жениться на Сибилле.

Что ж, теперь Томас наверняка уедет. Скорее всего уедет еще до конца недели… Герцог со вздохом поднялся из-за стола и направился к двери.

Питер Хаутон вернулся из «отпуска» через три дня и за завтраком угостил миссис Лейкок, Джарвиса и прочих рассказом о том, как происходило крещение младенца.

– Кудри на голове, когда ребенку всего два месяца? – перебил Джарвис рассказчика. – Очень странно, не так ли, мистер Хаутон?

– Да, действительно, – кивнул Хаутон. – Но жена моего кузена сказала, что у них в семье такое часто случается.

– А зубки? – спросила миссис Лейкок. – У двухмесячного младенца, мистер Хаутон?

– Хм… – сказал Хаутон. – Довольно необычно?

– А какая была рубашечка для крещения, мистер Хаутон? – спросила мисс Армитидж, горничная герцогини.

Секретарь смутился, закашлялся. Затем пробормотал, что у него на столе скопилась целая гора бумаг, и, пренебрегая десертом, поднялся из-за стола.

Герцог, гулявший с Памелой, появился лишь после полудня, и Джарвис сообщил ему о возвращении секретаря.

Его светлость тотчас же направился в кабинет.

– А вы, Хаутон, быстро управились, – сказал он, останавливаясь в дверях.

– Все родственники и младенец очень мне обрадовались. Они были в восторге, ваша светлость, – улыбнулся Хаутон.

Герцог прикрыл за собой дверь и подошел к столу.

– Нас здесь никто не слышит, Хаутон. Так что у вас?

– Леди, о которой вы говорили, – это мисс Изабелла Флер Брэдшоу, ваша светлость. Дочь покойного барона Броклхерста и его покойной жены.

– И наш гость, нынешний лорд Броклхерст, – его наследник?

– Нет, наследником был отец нынешнего Броклхерста.

Но и он умер пять лет назад, оставив жену, сына и дочь.

– А какое они имеют отношение к мисс Гам.., к отцу мисс Брэдшоу?

– Отец вашего гостя был его кузеном, ваша светлость, – ответил Хаутон.

– Значит, нынешний лорд Броклхерст – ее опекун… – в задумчивости проговорил герцог. – А каковы условия опеки? Ей, наверное, уже больше двадцати пяти лет.

– Эти сведения не так-то просто было получить, – заметил секретарь.

– Но я абсолютно уверен в том, что вы их получили, – усмехнулся герцог. – Послушайте, Хаутон, я очень ценю ваши таланты, поэтому не стоит лишний раз привлекать к ним мое внимание. Как вы думаете, зачем я взял вас на службу? Полагаете, мне нравится смотреть на вас?

Секретарь закашлялся:

– Она должна получить приданое, когда ей исполнится двадцать пять лет или когда выйдет замуж, но при условии, что опекун одобрит ее выбор. И еще: она должна ждать своего тридцатого дня рождения, чтобы вступить в права наследства.

– А сколько ей сейчас?

– Двадцать три, ваша светлость.

Герцог внимательно посмотрел на своего секретаря:

– Очень хорошо, Хаутон. Я доволен вами. А теперь выкладывайте все остальное. Все, что знаете. Я по выражению вашего лица вижу, что вы о чем-то умолчали. Давайте, выкладывайте…

– Но вам это может не понравиться, ваша светлость, – предупредил Хаутон.

– Не имеет значения. Говорите.

– Но видите ли, ваша светлость… – пробормотал Хаутон. Он откашлялся. – Мы ведь сейчас говорим о мисс Брэдшоу, а не о мисс Гамильтон, правильно я понимаю? Дело в том, что я, нанимая мисс Гамильтон…

– Довольно, Хаутон! – перебил герцог. – Говорите, ну…

Хаутон вздохнул и продолжил свой рассказ.

Герцог, стоя у окна, молча слушал. Наконец, повернувшись к секретарю, спросил:

– Кто вам все это рассказал?

– Слуга из Герон-Хауса, ваша светлость. Он любит захаживать в пивную той гостиницы, где я остановился. А еще – священник и его сестра. Особенно его сестра. Я так понял, что она была подругой мисс Брэдшоу. Брат у нее довольно скрытный.

– Значит, у нее была подруга… – в задумчивости пробормотал герцог. – А имя того слуги? Того, что захаживает в пивную…

– Мистер Твидмур. Хорас Твидмур, ваша светлость.

– А вы встречали джентльмена по имени Дэниел?

– Да, ваша светлость.

– И что же?

Герцог пристально смотрел на секретаря.

– Это священник, ваша светлость. Преподобный Дэниел Бут.

– Так значит, священник… Он молод?

– Да, ваша светлость, – кивнул Хаутон. – Он младший сын сэра Ричарда Бута из Хэмпшира.

– Вы прекрасно справились с заданием. Ничего не упустили?

– Нет, ваша светлость, – ответил Хаутон после некоторого раздумья. – Мне кажется, я все припомнил. Прикажете уволить мисс Гамильтон?

– Мисс Гамильтон? – Герцог нахмурился. – Черт побери, какое отношение все это имеет к мисс Гамильтон?

Секретарь принялся перебирать бумаги у себя на столе.

– Никакого, ваша светлость.

– Выходит, вы задали мне очень странный вопрос, мистер Хаутон. Полагаю, у вас очень много работы, не так ли?

– Да, ваша светлость, сегодня надо просмотреть все эти бумаги.

– На вашем месте я бы постарался управиться до ужина, – сказал герцог, направляясь к двери. – Ведь вам, конечно, надо встретиться с миссис Лейкок и подробнейшим образом рассказать ей о крещении младенца.

Герцог выразительно взглянул на своего секретаря и вышел в коридор.