Тайная наследница

8. Ида Апрель 1887 года

Ида не помнила, какой была до того, как это с ней случилось, до того, как Баркер учинил над ней насилие, превратив ее в другого человека. Она почти не помнила, какую жизнь вела до того, как он разбил ее душу на лестнице. Ее нынешняя жизнь была лишь тенью настоящей жизни, подделкой прежнего существования. Ида лишилась радости. Ничто теперь не трогало ее душу, ничто не занимало ее мыслей, никто ее не интересовал…

В том числе и Сэмюель.

Пытливый ум, желание задавать вопросы принадлежали другой Иде, девушке из прошлого. Она не могла стать прежней. Баркер преуспел: она больше не могла играть роль Иды, которой до всего есть дело.

Служанка молча наблюдала за тем, как Маргарет, прижимая пальцы к животу, поворачивается, чтобы лучше разглядеть свое отражение в зеркале. Леди повернулась под другим углом, явно очарованная изменениями, произошедшими с ее телом. Животик округлился и принялся расти — сначала почти незаметно, но затем изменения в теле Маргарет стало уже невозможно отрицать. У нее больше не было месячных. Госпожа сказала Иде, что надеется на лучшее, однако нужно убедиться, что она не ошибается. Теперь же все сомнения отпали: у нее действительно будет ребенок. Маргарет знала, что Сэмюель очень обрадуется, когда узнает об этом. Ида не была уверена в том, что он до сих пор ни о чем не догадался. Впрочем, она не позволяла себе об этом думать.

Служанка всеми силами старалась избегать Сэмюеля. Она пряталась за дверью, если слышала звук его приближающихся шагов. Смотрела в пол, если ускользнуть не удавалось, и не отвечала, когда он с ней заговаривал. Больше Ида ничего не могла поделать, оказавшись в одном доме с мужчиной, который позволил Баркеру так с ней поступить… Она притворялась, будто Сэмюеля не было на свете. Воспоминание о его мягких губах стерлось из ее памяти.

Ида не знала, почему Сэмюель до сих пор не уволил Баркера и, судя по всему, никогда не уволит, но у нее были на сей счет некоторые соображения: камердинер выполнял нечто такое, к чему Сэмюель испытывал отвращение.

Несмотря на сладкие речи мистера Хакетта, Ида уж точно была ему не нужна. Именно поэтому она не рассказала Сэмюелю о том, что сделал с ней Баркер. Даже если хозяин узнает об этом, он ничего не предпримет. Баркер нужен ему гораздо больше, чем она.

Ида принялась перебирать нижнее белье госпожи, однако Маргарет заявила, что в этом нет необходимости: корсеты ей больше не понадобятся. Некоторые женщины затягивают тело в корсет до последних месяцев беременности, сказала хозяйка Иде, однако она не из таких. Она откажется от этого предмета туалета ради растущего в ее животике ребенка. Отложив в сторону часть дорогого дамского белья, Маргарет решила ограничиться панталонами и нижними юбками.

Она предпочитала одеваться здесь, в своей старой комнате с китайской ширмой, заявив Иде, что тут удобнее. Платье Маргарет сумела натянуть на себя сама, без посторонней помощи, а вот с пуговками на спине ей справиться не удавалось, и их застегнула горничная. Одевшись, Маргарет собрала вещи, которые ей понадобятся утром: Памятную шкатулку с письмами, написанными некрасивым почерком ее сестры, перо, чернильницу и бумагу. Теперь она записывала обрывки услышанных разговоров, пусть даже почти не понимала, о чем идет речь. Хозяйка как-то сказала Иде, что это вошло у нее в привычку.

Иде было все равно, что написано на этой бумаге. Она вообще больше ничего не читала.

Служанка стояла, согнувшись над кухонной мойкой, и снова плакала навзрыд. Теперь она очень часто лила слезы. Утренние недомогания продолжались уже несколько недель. А потом начал увеличиваться живот. У Иды прекратились менструации, точно так же, как у госпожи. Она понимала, что это означает — мама рассказывала ей об этом. Она носит под сердцем ублюдка Баркера, зачатого в насилии. Наверняка у нее родится уродец с мерзкой душонкой… Вот только в глубине души Ида верила, что ребеночек будет совершенно не похож на Баркера. Это будет безгрешное дитя, ни в чем не повинное, не знающее, как его зачали. Она никогда ничего ему не скажет. Она будет любить его всем сердцем и защитит от Баркера. Не исключено, что малыш унаследует толику гнусности своего отца. В таком случае она будет любить своего ребенка еще сильней, любить неистово, любить, несмотря на презрение, которое будут выказывать по отношению к незаконнорожденному окружающие. Однако возможно, и Ида очень на это надеялась, что ребеночек родится с чистой душой, без тени порока. Девушка знала, что грешно так думать, грешно этого желать, но ей очень хотелось дать жизнь красивому здоровенькому малышу… Будет лучше, если у нее родится девочка.

Почувствовав за спиной чье-то присутствие, Ида в страхе обернулась… и увидела свою хозяйку. В руках у нее была Памятная шкатулка.

— Мисс Маргарет!

Ида знала, что на ее лице отчетливо видны следы недавних рыданий.

Маргарет выглядела изумленной, ведь, помогая ей одеваться по утрам, горничная не проявляла никаких признаков терзавшего ее горя.

— Извини, Ида. Что тебя так огорчило?

Служанка постаралась собраться с силами. Как она сможет рассказать госпоже о том, что ее огорчило? Как она вообще сможет кому-то об этом рассказать?

— Ничего. — Ида огляделась по сторонам, пытаясь найти отговорку. — Меня укусила пчела. Почему у них такие болезненные укусы?

Она не сказала, когда это произошло.

Памятная шкатулка в руках в Маргарет, кажется, стала тяжелее.

— Вам что-то нужно? — спросила Ида.

— Нет… ничего…

Позади госпожи в комнату вошел Баркер.

— Мадам, — произнес он вместо приветствия и устремился мимо нее к столу, на котором стояла приготовленная Идой еда.

Взяв тарелку, камердинер понюхал ее содержимое и презрительно спросил:

— И это все, на что ты способна?

Ида молчала, уставившись на каменные плиты пола. Она не позволит ему увидеть, что ее лицо горит от стыда, терзавшего ее каждую минуту. Ей уже не отмыться…

Баркер со стуком поставил тарелку на стол. Ида вздрогнула. Мясная подливка выплеснулась через край.

— Это для Агги, — заставила себя произнести служанка. — Она проголодалась…

— Я спросил: «И это все, на что ты способна?»

Ида сжалась.

— Это жареная баранина. Я знаю мало рецептов. Меня не готовили в кухарки.

Камердинер замахнулся, словно хотел ударить ее по лицу.

— Мистер Баркер! — крикнула Маргарет.

Он рассмеялся.

— Не волнуйтесь так, мадам. Через минуту вы все забудете. Правда, Ида?

Служанка взглянула на госпожу. Маргарет выглядела испуганной и ошеломленной, но Ида знала, что Баркер прав: вскоре случившееся утратит для нее смысл. Так происходит всегда. Не имеет значения, что она сейчас увидела.

Баркер приподнял подбородок.

— И где же твоя наглость, дура? Испарилась?

Ида почувствовала, что плачет.

— Да, мистер Баркер.

— И все, что было нужно для этого, — переспать с мужчиной.

Ида знала, что в ее глазах сверкнули отвращение и страх. Она не сможет от него спрятаться. Он всегда будет все о ней знать.

— Ладно, не важно. Все вы грязные суки, — сказал Баркер, — мерзкие и наглые, как матросы, до тех пор пока вас не поставят на место. После этого вы становитесь кроткими как овечки.

Он сделал шаг в ее сторону. Ида отпрянула, но камердинер всего лишь взял в руки тарелку.

— Приятно увидеть хотя бы немного женской благодарности, — самодовольно улыбнулся он.

Ида, собрав остатки храбрости, произнесла:

— Я хочу повидать Агги. Сегодня я отнесу ей еду.

Баркер замер.

— Опять?

— Она скучает по мне, — не отступала Ида. — Агги наверняка сейчас боязно. Она никак не может оправиться после гриппа.

Одного взгляда Баркера оказалось достаточно, чтобы ее храбрость съежилась и забилась куда-то поглубже, но Ида почувствовала, как в глубине ее души просыпается ярость. Неужто он сделал с Агги что-то мерзкое, такое же мерзкое, как и с ней самой? Неужели он ее обидел?

— И ты наплетешь ей с три короба? — поинтересовался Баркер. — Ты считаешь, что я так же глуп, как и твоя хозяйка?

Маргарет словно вросла в пол.

Подмигнув ей, Баркер поднялся по лестнице для слуг. Своими длинными пальцами он крепко держал тарелку с жареной бараниной.

До рассвета оставался еще час, когда Агги медленно спустилась по лестнице для слуг. Она осторожно переступала со ступеньки на ступеньку, останавливаясь при каждом скрипе и тяжело дыша.

— Агги! — испуганно воскликнула Ида, увидев, как подруга, зашатавшись, вцепилась в перила, и побежала к ней вниз по лестнице.

У Иды была бессонница, и она уже успела одеться, готовясь к началу нового дня.

— О небеса! — Прижав руку ко рту, она сквозь слезы смотрела на подругу. — Тебе так плохо?

— Очень, — с трудом выговорила Агги.

Все ее тело, каждый сустав мучила боль. В голове стучало. Перед глазами все плыло как в тумане. Звуки то исчезали, то появлялись вновь. Агги с трудом удерживала равновесие, вцепившись в перила и опираясь на них всем телом. Ночные звуки за окном манили ее. Все вокруг казалось больше, чем на самом деле. Агги качало из стороны в сторону. Одной рукой она держалась за живот. Мокрый мешок для грязного белья был привязан веревкой к ее животу.

Ида помогла ей спуститься со ступенек. Агги, тяжело дыша, время от времени останавливалась, опираясь на перила. Казалось, что сиплые звуки, издаваемые ее легкими, отражаются эхом от стен. Агги попробовала дышать тише, но потом испугалась, что, начав задыхаться, упадет на пол и уже не сможет подняться. Лучше уж немного отдохнуть и отдышаться.

Она собралась с силами и смогла идти дальше.

Войдя в кухню, молодая женщина подошла к мусорному ведру, стоящему у раковины, и стащила с талии мешок для грязного белья. С трудом развязав тесемки своими набухшими в суставах пальцами, она выбросила в ведро содержимое мешочка. Это был ее обед, который Агги не стала есть.

Ида побледнела от ужаса.

— Я надеялась, что утром, заглянув в ведро, ты увидишь выброшенную еду и решишь, что это странно, — прошептала Агги, — сложишь два и два и…

— И что? Почему ты не ела?

— Тс-с-с, — прошипела Агги. — Я не хочу, чтобы он услышал.

Она принялась полоскать мешок под краном. Иде оставалось только молиться о том, чтобы гудение труб не встревожило Баркера и он не догадался, что в доме уже кто-то проснулся. Закончив, Агги знаком попросила подругу проводить ее к двери, ведущей в сад.

— Расскажи мне, что происходит! — взмолилась Ида, но Агги поднесла палец к губам.

Очутившись снаружи, Агги, дрожа от сырой прохлады раннего утра, еще раз остановилась, чтобы вздохнуть полной грудью. Затем, неслышно двигаясь, она принялась срывать то, что годилось в пищу: листовую свеклу, кормовую капусту… Агги ела все, что мог предложить ей огород, молча радуясь чистой и свежей пище, которой не касались чужие руки.

***

— Извини, Агги, — прошептала Ида чуть позже, когда они вернулись обратно в дом. — Я понятия не имела, насколько ты больна.

— А почему ты не поинтересовалась, как я себя чувствую? — внимательно вглядываясь ей в лицо, спросила подруга. — Почему ты меня не проведала?

Ида нахмурилась.

— Что случилось? — продолжала задавать вопросы Агги. — Он тебя напугал?

Ида покачала головой, не желая отвечать.

— Ты должна все мне рассказать.

— Нет, не могу.

— Рассказывай!

Но Ида не могла рассказать о том, что случилось, что сделал с ней Баркер. Она пообещала себе, что никто ничего не узнает, что она и словом об этом не обмолвится. Однако в ее душе поднялась волна злости, приказывая Иде перестать вести себя так глупо.

Агги крепко обняла ее.

— Ладно, пустое, — сказала она, — не будем волноваться.

Однако Ида понимала, как сильно встревожена ее подруга, и ее сердце болело. Агги своего добьется. Ида была уверена, что она не успокоится, пока не узнает правду.

— Ты должна мне помочь, Ида. Я должна показаться врачу, — прошептала Агги. — Помоги мне запрячь двуколку.

— Но ведь доктор Фоул приезжает к тебе каждую неделю, — удивилась Ида.

— Нет, не приезжает.

Ида изумленно уставилась на подругу и только потом осознала, какова неприглядная действительность. За исключением первого визита, имевшего место вскоре после свадьбы, доктор Фоул больше к Агги не приезжал. Баркер лгал. Он сделал так, чтобы Агги не смогла поправиться.

— Мне очень плохо, Ида.

Агги начал бить озноб. На лице ее подруги застыло отрешенное выражение.

— Если я уеду, Баркер об этом узнает… и накажет меня, — произнесла Ида.

Агги смотрела на нее с мольбой.

— Теперь ты готовишь? Ты все делаешь сама?

Ида кивнула.

— А где ты берешь продукты?

— Мальчишки-посыльные доставляют все необходимое из деревни, — ответила Ида.

Агги кивнула в сторону кухонного стола, на полку, на которой стоял принесенный вчера деревянный короб.

— Продукты испортились. Я даже отсюда это чувствую.

Ида испуганно уставилась на короб.

— Нет, не испортились.

— Все протухло, — произнесла Агги. — Разве ты не слышишь? Все, что тебе нужно, — это отправиться в магазин и поменять их. Мистер Баркер первый с этим согласится.

Ида поморщилась.

— Нет…

Агги потеряла терпение.

— Меня хотят отравить!

Ида в тягостной тишине обдумывала услышанное.

Это Баркер. И Сэмюель. Кто-нибудь из них или они оба — не важно. Единственное, что имеет значение: они хотят отравить Агги. Ида чувствовала, как ярость в ее душе закипает.

Краска сошла с ее лица. Ида метнулась к фарфоровой раковине, и ее стошнило. Агги с тревогой наблюдала за ней. Когда Ида вновь выпрямилась и, зачерпнув в пригоршню воды, прополоскала рот, Агги стояла рядом, гладя ее по плечу.

— Ты тоже заболела, — сказала она.

— Нет, — не глядя ей в глаза, ответила Ида.

— А что с тобой, по-твоему? На тебе лица нет.

— Ничего, — настаивала Ида. — Я здорова.

Губы Агги образовали тонкую суровую линию.

— Ида, что с тобой?

Девушка чувствовала презрение к самой себе. Ей очень хотелось открыться подруге.

— Ничего страшного, — произнесла она, — просто легкое недомогание… слабость…

Схватив Иду за запястье, Агги увлекла ее к двери, выходившей в огород.

— Перестань! — взмолилась девушка.

— Тогда ударь меня, — сказала Агги, — ударь женщину, которая уже несколько недель умирает, лежа в постели, и никто не пришел ей помочь. Если хочешь, чтобы я тебя отпустила, бей меня, Ида Гарфилд.

И она увлекла подругу в сад.

— Ты поедешь со мной к доктору Фоулу. Тебе тоже нужна его помощь.

Ида прикусила губу. В лучах восходящего солнца ее лицо казалось еще бледнее. Она вспомнила, какой была прежде, вспомнила свою готовность отстаивать интересы подруги. Раньше Ида была уверена, что правда может привести только к добру… Девушка расплакалась.

Агги попыталась поправить помятое, покрытое пятнами платье, которое она натянула на себя, когда встала с кровати, и плотнее закутала плечи шалью.

— Пошли к конюшне… быстрее.

Опираясь на плечо Иды, Агги поковыляла к хозяйственным постройкам. Девушка поглаживала себя по животу. За время болезни ее подруга похудела. Черты ее лица заострились, а шея казалась длиннее. Ида же, наоборот, округлилась. Ее фигура стала более женственной, а платье трещало по швам на животе и груди.

Будучи неопытной возницей, Ида привязала лошадь на неровной Мостин-стрит так тщательно, как только могла. По крайней мере, поилка находилась в пределах досягаемости. Ида очень надеялась, что, когда вернется, лошадь будет смирно стоять на месте, а не отправится бродить по улице. Девушка помогла Агги слезть. Та сказала, что ей немного лучше. Внешний вид Агги подтверждал ее слова. Свежая пища пошла ей на пользу. Агги заявила, что готова бороться за свое здоровье. И доктор Фоул ей поможет.

Ида поддерживала подругу, пока они медленно поднимались по пологому склону холма. Им в лицо дул холодный ветер. Агги прикрыла шалью их обеих. Женщина была без головного убора, и волосы хлестали ее по лицу.

Приемный кабинет и аптека доктора Фоула располагались на вершине холма, посреди небольшого садика, в котором росли розовые пеларгонии. Толкнув низенькую калитку, Ида преодолела пять каменных ступеней и дернула шнурок колокольчика. Она вдруг смутилась, вспомнив о том, как выглядит. Но, по крайней мере, на этот раз с ней настоящая больная.

Дверь открыла экономка доктора Фоула. Ида не помнила ее имени.

— Пожалуйста, впустите нас! Нам надо к доктору Фоулу, — сказала девушка.

Экономка бросила колючий взгляд на Агги, застывшую на нижней ступеньке, и подалась назад. Дверь закрылась, но не до конца.

— Ступайте в благотворительную лечебницу.

— Прошу вас, мисс… — раздался голос Агги.

Экономка крепко держала дверь.

— Разве люди в лечебнице выздоравливают? — спросила Ида, борясь с закипающим в ее душе раздражением. — Пропустите нас. Мы должны немедленно поговорить с доктором Фоулом.

Ее тон немного смутил женщину.

— Вы рановато приехали. Он еще не принимает.

— Я вам не верю, — произнесла Ида.

— Как вы смеете! — воскликнула экономка, но Ида навалилась на дверь и оказалась внутри.

— Вы не понимаете: моя подруга отравлена!

— Если вы не уберетесь отсюда, я вызову сержанта, — произнесла обескураженная экономка, потирая ушибленную руку.

— Вызывайте, — отчаяние сделало Иду очень опасной, — а мы пока встретимся с доктором Фоулом.

Экономка внезапно прибегла к насилию: она взяла Иду под руки и выпихнула ее за дверь.

— Пожалуйста, нам нужна медицинская помощь! Сжальтесь!

— Идите в лечебницу! — выплюнула женщина. — Мы благотворительностью не занимаемся!

— Вы меня не помните? — спросила Агги.

Экономка замерла.

— Я Маршал, личная горничная мисс Грегори.

У экономки отвисла челюсть.

— Я очень больна, — сказала Агги.

Ида смутилась. Откуда Агги знает эту женщину?

— Пожалуйста, замолчите! — вырвалось у экономки. — Я не хочу неприятностей. Я оставила все это позади.

— Можно нам увидеться с доктором Фоулом? — взмолилась Агги. — Мы тоже не хотим неприятностей.

Экономка замерла в нерешительности. Агги с трудом поднялась по ступенькам и теперь стояла с ней лицом к лицу.

— Вы ведь помните меня, мисс Хайнес?

Экономка покраснела. Ее явно мучили угрызения совести.

— Я проведу вас, — тихим голосом произнесла она.

Она повела Агги по коридору. На лице экономки застыл страх.

— Только быстрее.

Они ушли, оставив Иду в одиночестве.

Ее взгляд остановился на полированной сосновой двери, на которой висела табличка Аптека.

Злость Иды никуда не делась, хотя теперь, когда Агги увели на прием к доктору Фоулу, не имела определенной цели. При виде таблички она направила гнев на мистера Скьюса. У нее были вопросы к фармацевту.

Во-первых. С какой стати ее хозяйке понадобилось, чтобы она, Ида, сопровождала их на бал? Мисс Грегори никогда прежде об этом не заикалась, что бы она там потом ни говорила.

Во-вторых. Почему, когда Ида поехала на бал, Баркер сказал ей, чтобы она смотрела в оба и не зевала? То же самое он говорил, когда она сопровождала Сэмюеля и свою госпожу на кладбище. Баркер посоветовал ей смотреть в оба, но зачем? Увидела ли она то, что должна была увидеть? И зачем ей вообще нужно было это видеть?

Ида постучала в дверь аптеки.

— Мистер Скьюс! — позвала она.

Девушка подождала.

— Вы там, мистер Скьюс?

Из комнаты донесся искаженный, невнятный голос.

— Это Ида, горничная из Саммерсби, — сказала она дверному косяку. — Можете со мной поговорить?

Она повернула ручку.

Аптекаря нигде не было видно. В помещении пахло, как в спальне у больного человека. Девушка зажала нос пальцами.

— Мистер Скьюс?

Из-за прилавка донесся тихий стон. Подойдя, Ида увидела лежавшего на полу аптекаря. Его тошнило. Рвотные массы испачкали ему одежду. Волосы Скьюса промокли от пота. Кожа была словно посыпана толченым мелом. Выпученные глаза вращались.

— Мистер Скьюс!

Ида попыталась приподнять его голову.

— Что с вами, мистер Скьюс?

Рядом с ним лежал стеклянный шприц. Ида поняла, что аптекарь сам сделал себе укол…

Его взгляд на чем-то сфокусировался.

— Две… — прохрипел он.

— Вам нужна помощь. Я сейчас позову доктора Фоула.

Он схватил ее за руки.

— До сих пор две…

Лицо Скьюса выражало сильнейшую тревогу.

Ида с диким видом огляделась по сторонам.

— Помогите! — позвала она экономку мисс Хайнес. — Идите сюда, пожалуйста! Это срочно!

Пальцы Скьюса с силой сжали ее руку.

— Не умирайте! — взмолилась Ида. — Пожалуйста, не умирайте, мистер Скьюс!

Жизнь погасла в его глазах.

— Нет! — жалобно воскликнула девушка.

— Мисс Гарфилд!

Испуганная экономка застыла в дверном проеме. Ида привстала из-за прилавка. Заметив выражение ее лица, мисс Хайнес поспешила к ней. Подойдя к прилавку, женщина увидела, что случилось.

— Мистер Скьюс скончался, — беспомощно произнесла Ида. — Он умирал, когда я его обнаружила. Его больше нет…

Экономка зашаталась.

Ида покачала головой. Ее злость испарилась.

— Мистер Скьюс пытался мне что-то сказать, что-то важное, как мне кажется… До сих пор две. Он успел сказать: До сих пор две.

Она закрыла лицо руками. Мисс Хайнес хранила гробовое молчание. Когда Ида оторвала руки от лица, она заметила, что внешняя суровость и холодность вместе со страхом покинули лицо экономки. Их место заняли жалость к Иде, а еще решимость… Мисс Хайнес деликатно вывела горничную из аптеки, плотно прикрыв за собой дверь.

— Доктор Фоул… — начала Ида, но экономка шикнула на нее, а потом провела в приемную, где пациенты дожидаются своей очереди.

Она усадила девушку.

— Доктор Фоул сейчас осматривает вашу подругу.

Мисс Хайнес взяла стакан с водой и протянула его Иде. Девушка жадно выпила и отставила стакан в сторону. Она была благодарна экономке за участие.

— Это дьявол довел его до этого, — произнесла мисс Хайнес, когда Ида немного успокоилась.

— Извините, что?

— Дьявол, — повторила экономка, — этот мерзкий пройдоха из Саммерсби.

У Иды перехватило дыхание.

— Вы о Баркере?

Мисс Хайнес кивнула, закипая при воспоминании о нем.

— Он до сих не оставляет нас в покое, появляется здесь, когда ему заблагорассудится, словно это его дом.

— Баркер знаком с доктором Фоулом?

Мисс Хайнес покачала головой, раздражаясь все сильнее.

— Он приезжал к мистеру Скьюсу. Баркер приходился ему шурином. Этот негодяй держал его на крючке, довел мистера Скьюса до отчаяния, и вот теперь он мертв.

Ида старалась понять смысл сказанного.

— В аптеке есть некоторые вещества, мисс Гарфилд, — перешла на шепот экономка, — способные подчинить волю человека, сделать его уязвимым.

Наконец Ида уразумела, что тут к чему.

— Мистер Скьюс пристрастился к наркотикам?

Мисс Хайнес кивнула. Было видно, что ей стыдно за покойного.

— Баркер потакал его недугу, а потом воспользовался им, чтобы манипулировать мистером Скьюсом… Я знаю…

Ида начала подозревать, что кусочки загадочной головоломки, гораздо более сложной, чем ей прежде казалось, начинают складываться.

— А вам-то откуда это известно?

Женщина протянула дрожащую руку, взяла стакан, из которого пила Ида, и налила себе немного воды из кувшина. Выпив ее, мисс Хайнес собралась с силами и наконец ответила:

— Я когда-то работала в Саммерсби, знаете ли, а потом в том заведении в Мельбурне, которое называют Константин-холлом.

Ида откинулась на спинку стула.

— Чем вы там занимались?

— Служила личной горничной Маргарет Грегори… А потом это место досталось вашей подруге Агги.

Ида смотрела на нее, раскрыв рот.

— Значит, вам известно о трагедии? Вы знаете, что случилось с Матильдой?

Мисс Хайнес печально взирала на девушку.

— Это непростая история, мисс Гарфилд. Все не так, как кажется на первый взгляд.

Черные тучи в сознании Иды начали рассеиваться, уступая место пониманию.

Ида мчалась вниз по склону холма вдоль Мостин-стрит. Она опасалась не зря: лошадь, которую они взяли на конюшне в Саммерсби, отвязалась и теперь тащила двуколку по направлению к Литлтон-стрит. Мисс Хайнес бежала впереди. Она остановила лошадь, которая, кажется, была этому только рада. Ида же старалась не обращать внимания на осуждающие взгляды прохожих. Мисс Хайнес помогла ей взобраться на козлы. Сев, Ида ощутила, что после всего случившегося ее нервы еще больше расшатались.

— Вы тоже неважно выглядите, — сказала ей мисс Хайнес.

— Со мной все будет хорошо, — решительно ответила Ида. — Мне надо возвращаться. Позаботьтесь об Агги, пожалуйста. А еще мистер Скьюс…

— Он уже мертв. Помогать надо живым, — не менее решительно произнесла мисс Хайнес. — А вам следует позаботиться о мистере Хакетте. Он всего лишь кукла в чужих руках.

Ида подумала о Сэмюеле. На душе у нее было мерзко. Прежде ей казалось, что она все понимает, что она раскусила этого человека. Но оказалось, что она ошибалась. В любом случае Ида понимала, что Сэмюель не намного отличается от того образа, который создала в своем воображении Агги. Просто он чуть лучше других.

Сэмюель не понимал, чем руководствуется Баркер, не понимал, чем руководствуется Матильда.

Теперь Ида догадалась, что именно эти двое пытались заставить ее сделать.

Она взмахнула вожжами. Лошадь тронулась с места.

Приближалось время обеда. Ида с ужасом представляла себе, как Баркер, забрав тарелку с едой для Агги, обнаруживает, что той нет на месте. Наверняка он взбеленится. При мысли о том, что может сделать Баркер, Иде становилось худо, гораздо хуже, чем обычно. Она помнила свою ярость, помнила, как эта ярость овладевала ею. Теперь ей вновь необходимо было испытать это чувство. Ида поискала и нашла в душе лишь слабое эхо прежнего гнева.

В ее голове пульсировала боль. Иде хотелось лишь покоя и облегчения. Но ей нужно было обрести способность идти дальше и встретиться с опасностью лицом к лицу, если не остается ничего иного. Ида знала, что в прежней комнате госпожи имелся небольшой запас успокоительного порошка. Чистя в кухне овощи и подбрасывая в печь дрова, чтобы поддерживать одинаковую температуру под готовящимся мясом молодого барашка, Ида чувствовала, что тяга завладеть порошком становится все сильнее. Она никогда не крала у своих хозяев, даже не помышляла об этом, чего нельзя сказать о большинстве служанок, но сейчас Ида не могла забыть об этом порошке и об облегчении, которое он ей принесет. Она бросила нож и картофелину в рукомойник.

Ида прокралась по ступенькам лестницы для прислуги до второго этажа. Осторожно выглянув, она увидела, что коридор пуст. Девушка на цыпочках направилась к китайской комнате. Послышались звуки шагов, доносящиеся из противоположного крыла. Испугавшись, что это Баркер, Ида огляделась, ища, куда бы спрятаться. Ниша в стене была единственным подходящим местом, и она вжалась в стену, чувствуя себя выставленной напоказ и готовясь отрицать все до тех пор, пока Баркер не начнет бить ее по лицу.

Поглощенный размышлениями Сэмюель прошел мимо, даже не заметив ее присутствия.

Сердце неистово стучало у нее в груди. Выйдя из ниши, Ида уставилась ему вслед. Сэмюель вошел в китайскую комнату.

Ида неторопливо направилась в ту же сторону, сцепив руки на животе. Сэмюель вышел из комнаты прежде, чем Ида дошла до нее. Девушка едва заметно поклонилась.

— Еда будет подана в самое ближайшее время, мистер Хакетт, — глядя в пол, произнесла она. — Это молодой барашек.

Пожалуй, это была самая длинная фраза, с которой Ида обратилась к Сэмюелю за несколько минувших недель. Даже если он и обрадовался тому, что она с ним заговорила, Иде было все равно. Впрочем, с какой стати он будет уделять ей внимание? Вступив в брак, мистер Хакетт получил все, что хотел… Ну, почти все… Он еще не завладел ее…

— Ида! В последнее время я редко тебя вижу. Не могла бы ты подождать? Мне нужно с тобой поговорить.

В его голосе прозвучала обида, однако девушка не подняла глаз.

— У меня много работы.

Она заметила, как он потянулся к ней, и засунула руки в карманы платья. Там он до них не доберется.

— Что случилось, Ида? Что-то не так. Я же вижу.

— Все в порядке.

— Тогда почему ты со мной не разговариваешь? Я думал, мы друзья.

Злость росла в ней, становясь все сильнее. Ида наконец взглянула на него.

— Вы мне не друг, вы — мой хозяин.

Мужчина отпрянул.

— Но между нами ничего не изменилось.

— Все изменилось.

Он попытался ее вразумить:

— Я попросил тебя довериться мне и подождать. Все будет хорошо.

— Каким образом? Вы женились на моей хозяйке. Чего вы от меня хотите? Чтобы «хозяйка» стало словом, которое можно применить и ко мне?[30]Сэмюель покраснел.

— Я верю, что все будет хорошо, — сердито произнесла Ида, — однако не так, как вы себе это представляете.

И она пошла дальше по коридору, словно собиралась зайти в одну из комнат, однако, услышав, как удаляются шаги Сэмюеля, спускающегося по лестнице, развернулась и проскользнула в китайскую комнату.

Голубой флакон стоял на туалетном столике.

Ида чувствовала, что ей даже без целебного порошка становится лучше. А вот злость осталась. Мисс Хайнес рассказала ей все, что знала, а Ида разобралась в остальном. Она поняла, почему ее дергали за веревочки, зачем лгали. Голубой флакон был в центре всего этого. Разумеется, ей предопределено было еще раз найти эту мерзкую вещицу. На протяжении ее жизни в Саммерсби флакон словно насмехался над ней, то появляясь, то исчезая. Предполагалось, что Ида уже доподлинно должна знать, что с ним делать.

Она взяла эту вещицу в руки. Там было много жидкости, куда больше, чем прежде. Ида вытянула пробку. Интересно, та ли это жидкость, что и раньше? Девушка подозревала, что на этот раз туда налили что-то другое.

Ида сунула флакон в карман, а потом отправила туда же порошки хозяйки.

Медленно спускаясь по лестнице для слуг, девушка чувствовала, как ярость закипает у нее в сердце. Войдя в кухню, Ида увидела там Баркера.

— Сегодня я сама отнесла Агги обед, — произнесла она, прежде чем камердинер успел сказать хоть слово.

Выражение ее лица заставило Баркера промолчать, что случалось с ним крайне редко. Мужчина кивнул, словно не придавал ее существованию вообще никакого значения, однако, когда Ида снова принялась чистить картошку, она заметила, что он смотрит на ее талию. Ей подумалось, что стоит ему догадаться о ее беременности, и этот тип навсегда вонзит в нее свои когти. Баркер вышел.

Ида чистила картофелину, думая о голубом флаконе. Ее ярость не уменьшалась. На девушку нахлынула горечь, вызванная мыслями о Сэмюеле. Несмотря на привлекательную внешность, он оказался бесхребетным человеком. Отложив нож, Ида вытащила из кармана флакон и вытянула пробку. Та легко поддалась. Девушка понюхала.

Пахло все тем же розмарином.

— А ты чего ожидала? — спросила она себя.

Что бы там ни было на этот раз, обмороком дело не ограничится. Ида снова подумала о Сэмюеле, который с нетерпением ждет, когда подадут баранину…

Позже, когда обед был приготовлен и подан к столу, Ида поняла, что же она наделала. Девушка без сил упала на стул. Когда она успокоилась, к ней вернулось здравомыслие. Ида подумала, что голубой флакон надо спрятать, но так, чтобы он всегда находился у нее под рукой, на случай, если она передумает.

Горничная поставила пузырек в кладовке, за банками с консервацией.

Сэмюель поглощал пищу в одиночестве, сидя у себя в библиотеке. Он обмакнул кусочек хлеба в мятный соус и съел. Глядя на него через приоткрытую дверь, Ида приводила в порядок длинную цепочку удивительных вопросов и странных происшествий, которые скапливались в ее голове с первого дня работы в Саммерсби. Она вспомнила день, когда, сидя в карете, поняла, что Сэмюеля и Баркера связывает какая-то тайна. Теперь Ида знала, что дело не в общей тайне, а в одном и том же человеке, в ее хозяйке, и во всех плохих поступках, которые Сэмюель приписывает себе, иногда безосновательно. Девушка понимала, что тайн, опутывающих Сэмюеля и Баркера, несколько и все ниточки тянутся к госпоже.

Наблюдая за тем, как хозяин доедает мясо, горничная сказала себе, что сейчас он, вполне возможно, думает не о баранине, а о том, кем на самом деле является его жена. Догадался ли Сэмюель, что здесь к чему? Ида не знала этого. Нельзя сказать, чтобы его супруга допустила какую-то конкретную ошибку, на которую можно было бы указать. Глаза Сэмюелю могла открыть совокупность небольших оплошностей, которые накапливались в течение нескольких месяцев. Лично она, Ида, наконец прозрела. А может, Сэмюель вообще ничего не замечает? Могла ли шестнадцатилетняя наивная девушка с фермы, не получившая должного образования, без каких-либо видов на будущее, вооруженная одним лишь неиссякаемым любопытством, понять то, что ускользнуло от внимания Сэмюеля Хакетта, лощеного английского джентльмена, во всем ее превосходящего?

Жена Сэмюеля была больна, вот только несколько иначе, чем она пыталась всех уверить. Ее болезнь была одновременно глубже и проще, чем те состояния, которые Сэмюель попробовал ей навязать. Это было безумие актрисы, прыгающей по сцене, в которую она превратила Саммерсби, — Ида теперь хорошо это понимала. А ей и Сэмюелю отводилась роль зрителей.

Открыв дверь, девушка вошла в библиотеку и принялась убирать посуду. Она постаралась вести себя вежливо.

— Понравилось, мистер Хакетт? — сверкая глазами, спросила Ида.

Теперь она смотрела ему прямо в глаза.

Улыбнувшись, мужчина кивнул, явно радуясь ее появлению, а вот из-за стола он поднялся не совсем уверенно.

— С вами все в порядке?

Ему, похоже, было трудно сосредоточить на ней взгляд.

— Конечно, в порядке. Спасибо, Ида, баранина была вкусная.

Сэмюель допил кларет. Служанка наблюдала за тем, как он поглощает вино глоток за глотком.

— Вы как-то странно выглядите.

Сэмюель опять ей улыбнулся. Его глаза безуспешно пытались сфокусироваться на ней. Ида переставляла грязную посуду на тележку.

Судя по всему, в голову Сэмюелю пришла какая-то мысль.

— Ты знаешь, где миссис Хакетт?

— Понятия не имею. Последнее время она предпочитает обедать чуть позже.

— Ты ее вообще сегодня видела?

Ида прикоснулась пальцем к подбородку, словно изображала в пантомиме девушку, которая думает.

— Ну, я знаю, что в китайской комнате ее нет, мистер Сэмюель. Я туда заглядывала.

Ее намек, каким бы он ни был, ускользнул от его понимания.

— Сообщи мне, когда ее увидишь.

Ида уже собиралась уходить.

— Да, хорошо.

Служанка искоса наблюдала за хозяином. Похоже, у него кружилась голова — то сильнее, то слабее.

— Я вот думаю… — произнес Сэмюель.

— Да?

Ида замерла у двери.

— Я вспомнил о Маршал… Последнее время я ее почти не вижу… так же, как и тебя…

— Она серьезно больна, — не вдаваясь в подробности, сообщила Ида.

Головокружение отступило, и Сэмюель яснее осознал происходящее.

— Знаешь, Ида, если я не стану слишком шуметь, то смогу заглянуть во все комнаты в доме… в одну за другой…. в одну за другой… И где-то там найду жену.

— Ну да.

— Не сомневаюсь, что ее глаза будут гореть желанием.

Ида ничем себя не выдала.

— Без сомнения, мистер Сэмюель.

— Я удовлетворю ее желание, Ида… если смогу…

Он смотрел на горничную, но не мог ее разглядеть. Под действием выпитого его ум стал слабее.

— Замечательная идея, — согласилась Ида. — Давайте вместе ее поищем.

Они покинули комнату и прошли мимо Баркера, валявшегося в коридоре. На полу виднелась лужа кларета, который не пошел впрок, и непереваренные куски жареной баранины.

Сэмюелю казалось, что коридор расширяется и сжимается с каждым его вдохом и выдохом. Стены раскачивались из стороны в сторону.

— Как будто на море, — произнес мужчина.

Следовавшая за ним Ида подбодрила его:

— Не исключено, что вы сейчас на море, мистер Сэмюель.

— Ну да… — с легким изумлением пробормотал он. — Кажется, ты права, Ида. По пути в Новый Свет корабль, на котором я плыл, обогнул мыс Доброй Надежды.

Громко рассмеявшись, Сэмюель признался:

— Мое родовое гнездо, которое я оставил в Старом Свете, похоже на грязный сарай.

— Какая жалость!

Ида понимала, что не следовало идти в библиотеку до тех пор, пока организм мистера Хакетта окончательно не ослабеет, вот только ей не терпелось увидеть результаты того, что она совершила. Она надеялась найти в кресле безвольное, лишенное сил тело, но с Сэмюелем ничего такого не случилось. Сначала Ида с испугом подумала, что ее постигла неудача, но потом ей стало ясно, что у ее хозяина просто более крепкий организм. Девушка сомневалась, подействовало ли то, что она подсыпала ему в кларет, пока Сэмюель не проявил в полной мере охватившего его замешательства.

Ему с трудом удавалось удерживать равновесие.

— Хорошо, что я прирожденный моряк. Волны мне нипочем…

— Очень хорошо, — согласилась с ним Ида.

— Принесите виски в мою каюту, стюард, — распорядился Сэмюель, обращаясь к воображаемому члену экипажа, мимо которого, как ему казалось, он проходил, — и для малышки Иды тоже.

Пошатнувшись, мужчина привалился к стене, ища поддержки.

— Сильная качка, Ида, но не для таких бывалых мореплавателей, как мы с тобой… Правда, Ида?

Она не ответила… А потом Сэмюель снова обнаружил, что находится не на судне, а в Саммерсби.

— Господи!

Он решил заняться тем, ради чего вышел из библиотеки. Мужчина распахнул одну из дверей, но его жены за ней не оказалось.

— Любовь моя! — позвал он. — Почему ты прячешься от меня и от Иды?

Наблюдая за ним, служанка понимала, что коридор в его воображении то расширяется, то сжимается. Впереди были еще двери. За ними находились комнаты для слуг, в которых никто не жил.

— Дом слишком велик, — заявил Сэмюель.

Ида была вполне с ним согласна, помня о том, как тяжело ей было убирать во всех этих комнатах.

— Теперь, когда мне придется зайти в каждую комнату, я подумал, что у нас очень много никому не нужных помещений, — сказал мужчина.

— Да, мистер Сэмюель.

— Со временем я это исправлю. Все комнаты, которые не докажут свою полезность, будут безжалостно обложены акцизным сбором.

Сэмюель привалился к стене. Похоже, он вновь очутился на судне и страдал от сильнейшей качки.

— Я ведь не на корабле, Ида? — встревоженно спросил мужчина.

— Все зависит от ваших желаний, — сказала она.

— Я этого не желаю, — произнес Сэмюель. — Боюсь, что качка — всего лишь иллюзия. Я болен, возможно, серьезно. Кажется, это произошло как-то внезапно…

Девушка внимательно смотрела на него.

— Это вас тревожит, мистер Сэмюель?

Мужчина задумался.

— Нет, моя цель — это…

Он посмотрел на руку, которой опирался на стену, и заметил дверь, отличавшуюся от других дверей в этом доме. Щель между дверным полотном и косяком была всего в нескольких дюймах от его ладони.

— А это настоящая дверь или она всего лишь мне мерещится?

Ида уже узнала ее. Это была дверь, которая прикидывалась стеной… Она была обшита панелями и обита обоями, однако на ней была ручка. Единственная дверь в Саммерсби, которая была заперта. Даже не притронувшись к ней, девушка знала, что сейчас она открыта. Они должны ее распахнуть.

Сэмюель заморгал. Дверная ручка расплывалась у него перед глазами.

— Мне нравится. Как у Льюиса Кэрролла, — произнес он.

— Войдите, сэр, — предложила Ида.

Сэмюель потянулся к ручке и упал, ударившись подбородком. Ноги уже не слушались его, и он с трудом удерживал равновесие. Ида не стала помогать ему подняться. Мужчина выплюнул осколок зуба. Он что, прикусил себе язык? Иде было все равно.

— Не мешкайте, мистер Хакетт, — сказала она. — Вставайте и идите.

С большим трудом Сэмюель поднялся с пола, выпрямился и вновь оперся ладонью о стену. Его рука опять потянулась к дверной ручке. Ему казалось, что маленькая бронзовая ручка мечется по поверхности, не желая, чтобы он ею завладел.

— Стой смирно, черт тебя побери! — рявкнул Сэмюель.

Наконец ручка подчинилась. Пальцы мужчины коснулись металла, и он сумел их сжать.

Дверь отворилась без малейшего скрипа. Внутри все утопало в темноте, только сверху проникал слабый свет. Оказалось, что никакая это не комната, а лестничный колодец.

Девушка почувствовала сквозняк. За время службы в Саммерсби она уже успела привыкнуть к этому ощущению. Порывы воздуха, дуновение ветерка… Иду с самого начала удивило то, что эти явления, внезапно начавшись, почти сразу же сходили на нет.

Служанка почувствовала, как ветерок овевает ее руки и крохотные волоски на них шевелятся. На этот раз сквозняк не исчез так же внезапно, как и появился. Теперь Ида знала, откуда он дул все это время: из башни. Когда дверь, ведущая в колодец с винтовой лестницей, открывалась, по дому начинал гулять сквозняк. Интересно, а кто же вставлял ключ в замок?

— Очень хорошо, мистер Сэмюель.

До их слуха донесся цокот маленьких твердых собачьих коготков по половицам.

Сэмюель с трудом мог разглядеть ступеньки, на которые ставил ноги. Ему казалось, что он взбирается по леднику, преодолевая нескончаемые мили, а не всходит по винтовой лестнице. Ида без конца тараторила, уверяя его, что никакое это не путешествие, просто они поднимаются на следующий этаж башни Саммерсби, что подъем длится считанные секунды. Вот только секунды превращались в минуты, затем в часы, пока время окончательно не ускользнуло от его сознания. Сэмюель все взбирался по лестнице, ступенька за ступенькой, а вершина башни оставалась все такой же недосягаемо далекой.

— Билли! — позвал Сэмюель. — Хороший мальчик Билли!

Их сопровождал маленький песик, маленький мертвый песик. Его крепкие твердые коготки стучали по дощатым ступенькам. Этот звук возвестил о приближении собаки. Он был необычайно громким. Ида резко развернулась и огляделась. Узрев пса, что называется, во плоти, девушка еще раз убедилась в том, что все обстоит именно так, как она думала.

А вот у Сэмюеля появление пса вызвало шок. Баркер солгал ему, как и Иде, заявив, что выбросил труп собаки на помойку.

— Я тоже мертв? — с легкомысленным видом спросил Сэмюель у собаки. — Если я тебя вижу, значит, я уже на том свете, не так ли?

Нет, он не умер, по крайней мере, пока. В этом Сэмюель был твердо уверен. Мрачное наитие гнало его вверх по лестнице. Маленький песик завертелся на месте, залаял, лизнул человека, затем побежал по ступенькам, развернулся, спустился, виляя пушистым хвостом…

— Хороший мальчик Билли, — сказал ему Сэмюель. — Ты у нас хороший мальчик.

Вот только лестница оказалась бесконечной, просто Эверест из ступенек. Мужчина уже не мог стоять на ногах. Он опустился на четвереньки и пополз.

— Еще одна ступенька, — подбадривала его Ида.

С неимоверным трудом Сэмюель взбирался на одну ступеньку, для того чтобы обнаружить перед собой следующую.

— Еще одна ступенька, — нараспев говорила Ида.

А затем все погрузилось в умиротворяющую тишину. Больше не раздавалось стука собачьих когтей. Никто не повизгивал и не вертелся волчком. Впереди не было ступенек. Сэмюель и Ида оказались в просторном помещении, залитом солнечным светом. Меблировка состояла из кровати, удобного кресла и платяного шкафа, заполненного знакомой одеждой. Свежий воздух овевал прохладой их лица, ерошил волосы, поддразнивал, приглашая присоединиться к его игре. Сэмюель ощутил чьи-то пальцы на пуговицах своего жилета. Опустив взгляд, он увидел, что это его собственные пальцы пытаются его раздеть. Пиджак к этому времени уже валялся на полу.

— И когда я успел его снять? — удивленно произнес Сэмюель.

Жилет упал поверх пиджака. Мужчина принялся за башмаки. Расстегнув пуговицы несколькими рывками, Сэмюель стащил их с ног и бросил туда же.

— Как самочувствие, мистер Хакетт? — спросила Ида, ища глазами ту, которая должна была ждать их наверху.

— Немного лучше…

Мужчина глубоко дышал.

— Наконец-то вы меня нашли.

Глаза Сэмюеля были полузакрыты. Приподняв веки, он узрел то, что уже успела увидеть Ида: его жена стояла перед элегантным округлым окном и улыбалась ему. Ветерок играл завитками ее роскошных темных волос, свободно спадавших на спину.

— Матильда…

Сэмюель вновь узрел ее, и им овладела похоть. Так было всякий раз, когда его жена заставляла поверить, будто в ней возродилась ее мертвая сестра.

А в это время служанка думала, разгадал ли Сэмюель маленькую хитрость, понял ли то, что поняла она сама, догадался ли, что его обвели вокруг пальца.

Он сумел подняться на ноги. К нему вернулись силы.

— Сэмюель, — промурлыкала госпожа, раскрыв объятия.

Одним глазом при этом она косилась на Иду.

— Я все время была здесь. Все, что тебе нужно было сделать, — это заглянуть сюда.

Губы Сэмюеля встретились с ее губами. Пока они целовались, женщина взяла его за руку и приложила к своему животу.

— Чувствуешь? — прошептала она, отстраняясь от его губ. — Чувствуешь свое дитя?

Он погладил ребеночка, которого они зачали. Ее живот округлился, созрел, а сама женщина стала еще соблазнительней, чем прежде.

— Ты прекрасная актриса, любовь моя. — Приоткрыв глаза, Сэмюель окинул жену взглядом. — Да, актриса.

Она тоже открыла глаза.

— Сэмюель, не будь жесток со мной.

— Это я-то жесток?

Женщина откинула волосы назад. Сэмюель крепко сжимал ее в объятиях. Она была кокеткой, кошечкой, которая испытывала возбуждение, манипулируя мужчиной.

— Ты играла на сцене, — произнес он, — а я был твоим зрителем.

— И я тоже, мистер Сэмюель, — встряла Ида. — Представление давалось для нас обоих, не забывайте об этом. Вот только я не уверена, что оба мы смотрели один и тот же спектакль.

Происходящее вызывало ее интерес, но отнюдь не шокировало. Кажется, теперь ничто не могло ее шокировать.

Женщина рассмеялась веселым, чувственным, можно даже сказать, эротичным смехом.

— И когда же я играла? Что у меня была за роль?

— Ах, Матильда, — пожурил жену Сэмюель и крепче сжал ее руки, заявляя на нее свои права. — А разве твоя забывчивость не является игрой ради моего развлечения?

Женщина снова рассмеялась и стала извиваться, словно пленница, которая хочет вырваться на свободу.

— Чепуха.

Сэмюель испытал сильнейшее возбуждение. Ида отвернулась. Ему хотелось, чтобы его жена почувствовала то, чем он сможет ее укротить.

— Ты все помнишь, — заявил он, обращаясь к ней. — Теперь я все понял: ты никогда не страдала забывчивостью.

Ида покачала головой, сомневаясь в том, что он вообще что-то понимает… и едва ли когда-нибудь сможет понять… Матильда вполне справедливо считает его недалеким.

— Да неужто? — насмехалась над ним жена. — И что же ты понял, что увидел?

— Я вижу перед собой молодую женщину, которая никогда не страдала амнезией, а только притворялась, будто бы утратила память.

— Притворялась? Но зачем?

— Чтобы сбить с толку отца, чтобы оставить в дураках весь мир… Кто знает? Если ты что-то и забыла, так это первоначальную причину всего этого недоразумения. Не сомневаюсь, когда ты была маленькой, это имело смысл. Ты притворялась своей сестрой. Вы обе как бы страдали забывчивостью. Тогда это было смешно.

Женщина перестала извиваться и окинула его задумчивым взглядом.

— Но теперь твоя сестра мертва, а ты продолжаешь играть. Ты едва не заставила меня поверить в это, — сказал Сэмюель.

Иде стало жаль его. Он неправильно все понял. Они с Сэмюелем действительно смотрели разные спектакли, хотя актриса в обоих случаях была одна и та же.

Улыбка сползла с лица женщины. Оно стало непроницаемым.

— Но зачем мне продолжать играть… если я люблю тебя?

Ее рука выскользнула из сжимавших ее пальцев и погладила живот. Затем скользнула между ног Сэмюеля, поддразнивая его и показывая свою власть над ним.

— Чтобы наказать меня.

Сэмюель прикоснулся рукой к виску. Теперь его мучили приступы головной боли.

— И за что же? — выдохнула женщина, касаясь губами его губ. — За что мне тебя наказывать?

Сэмюель тяжело сглотнул. Напряжение в области паха было сильным, почти нестерпимым.

— Ты хотела наказать меня за то, что я сделал с твоей сестрой, — поцеловав ее, произнес мужчина, — с Маргарет.

— А что ты с ней сделал?

— Я заставил тебя написать на полосках бумаги короткие записочки. Я хотел сыграть на ее чувстве вины.

Нащупав пальцами пуговки на его брюках, женщина принялась расстегивать их одну за другой.

— Матильда говорит: тебя мучают угрызения совести. Матильда говорит: счастье в любви — ложь, — процитировала она.

Сэмюель кивнул.

— Ее вина в том, что, лишив тебя свободы, она заточила тебя в Константин-холле.

— Серьезно?

— Позволила миру думать, что она — это ты, сочла, что я стану ей помогать…

Ее ладонь оказалась под тканью, прижимаясь к его голой коже.

— А ты не помогал ей?

— Нет. — Сэмюель закрыл глаза в пароксизме удовольствия. — Я предал ее, воспользовавшись твоими записочками для того, чтобы свести ее с ума. Я прятал эти послания там, где она могла их найти. Они усиливали ее чувство вины. С их помощью я заставил ее принять яд.

— Матильда говорит: испей это, и ты обретешь мир.

Пальцы женщины сжали сокровенные части его тела. Кончики ноготков вонзились в кожу. Мужчина застонал.

— И зачем же ты совершил столь ужасный поступок? Для чего доводить мою сестру до самоубийства?

Ида наконец увидела на лице Сэмюеля неподдельный стыд. Маска была сброшена.

— Ты лучше своей сестры… Твое сердце добрее. Матильда была слишком опасна и безумна. Я боялся жениться на ней, а вот брак с тобой…

— Что?

— Наш брак показался мне более разумным. Я заполучил Саммерсби и женился на женщине, на которую могу оказывать влияние. — Он взглянул на Иду. — А еще я нашел счастье там, где не ожидал его встретить.

Глаза его жены светились презрением.

— И ради этого ты готов был убивать?

Сэмюель побледнел.

— Я и пальцем ее не тронул.

— Ты довел ее до самоубийства.

Пальцы женщины сжались, подкрепляя ее заявление. Боль парализовала Сэмюеля.

— Ведь моя сестра именно так оставила этот мир? — прошептала она. — Приняла яд, который ты ей подсунул?

Сэмюель кивнул, морщась. Слезы жгли ему глаза.

— Я должен был заполучить Саммерсби.

— Ну как, по-твоему, ты проделал основательную работу?

Ида грустно вздохнула. Она ожидала, что дойдет до этого. Зная почти все, девушка понимала неизбежность происходящего.

Сэмюель замер. Его жена улыбалась ему, но это была уже не улыбка соблазнительницы. Теперь перед ним была другая женщина… быть может, победительница, решила Ида.

— Она лежит бездыханная в могиле, — напомнил ей Сэмюель.

— Ну а я?

Женщина ослабила хватку. Он отступил, явно собираясь защищаться. На лице его жены появилось нечто такое, чего Сэмюель прежде не видел, нечто довольно гнусное. Эту злобную улыбку Иде доводилось увидеть лишь дважды. В первый раз это случилось на балу, а во второй — когда госпожа ударила Агги Памятной шкатулкой. Такое поведение полностью соответствовало характеру Матильды.

Билли приподнял уши. Ида услышала, как кто-то поднимается по винтовой лестнице.

— А я действительно мертва, Сэмюель?

Губы жены сложились в кошачьей улыбке.

— Ты не она, — возразил Сэмюель, — ты — это ты, Матильда Грегори. Ты лгала мне, будто у тебя плохая память, которая износилась до дыр, словно платье…

— А-а-а… память, — произнесла Матильда. — И что же мы запомним о сегодняшнем дне?

Ида прислушивалась к шагам на лестнице. Она знала, кто поднимается сюда, чтобы найти их всех.

— Я запомню свою жену усмиренной, — произнес Сэмюель.

— Ты это серьезно?

Женщина посмотрела на кого-то позади него, туда, где начиналась винтовая лестница и где он еще совсем недавно ползал на четвереньках, тяжело дыша и моргая.

— А что запомнишь ты, сестра?

Ида вежливо отошла в сторону, уступая место.

— Я запомню, что мне было очень неприятно, — сказала Маргарет.

Повернув голову, Сэмюель увидел зеркальное отражение своей супруги, стоящее у зева лестничного колодца. Женщина придерживала живот руками. Он перевел взгляд на первую жену, ту, которая его целовала и обнимала, ту, которая встретила его с радостью, на Матильду Грегори. Потом взглянул на вторую жену, одетую в точно такое же платье. В ее глазах застыли замешательство и боль. Это была Маргарет Грегори. Ни одна из сестер не умерла. Похороны были лишь фарсом. Что положили в гроб? Ида предполагала, что камни. Их все время было две. Умирая, мистер Скьюс успел сказать об этом Иде. Две сестры: Матильда, ее хозяйка, которая притворялась своей сестрой, и Маргарет, ее хозяйка, которая никогда не притворялась.

Сэмюель приземлился на ягодицы.

— Это невозможно! Одна из вас мертва!

— Я пыталась рассказать вам об этом, — произнесла Ида, стараясь говорить как можно мягче. — Вы думали, что в Константин-холл отправили не ту сестру, мистер Сэмюель, но, как выяснилось, вы ошибались. Именно Маргарет с самого начала была отправлена в лечебницу ради собственной безопасности и защиты.

Сэмюель замер.

— Со временем заставив всех поверить в то, что Маргарет — это она, Матильда позаботилась о том, чтобы условия завещания покойного мистера Грегори не были нарушены, — объясняла ему Ида. — Мисс Маргарет стала наследницей потому, что все приняли ее за Матильду. План сработал из-за болезни мисс Маргарет…

Иде было неприятно об этом говорить.

— Понимаете, это получилось из-за проблем с памятью. Некоторое время мне казалось, что обе личности уживаются в одной сестре. Только сегодня я поняла, что ошибалась. Настоящая Матильда всегда была с нами. Она пряталась в башне вместе с Билли.

— Муж мой! — воскликнула стоявшая на лестнице Маргарет. — Я люблю тебя … Ты не должен слушать, что говорит тебе Матильда.

Матильда рассмеялась.

— Сэмюель ко всему прислушивается и всему готов поверить.

— Но я его люблю! — подходя ближе, крикнула Маргарет. — Я ношу под сердцем его дитя!

Матильда погладила себя по животу.

— Мы обе беременны, дорогая. Посмотри! Разве ты не видишь? Наш муж выразил свою любовь нам обеим.

Ида с отвращением покачала головой. Впрочем, она подозревала и об этом.

Глаза Маргарет округлились, когда она осознала очевидное: обе они беременны от Сэмюеля.

Наблюдавшая за Сэмюелем Ида поняла, что в глазах у него двоится.

— Что вы сделали с моей головой?

— Что мы сделали? — рассмеялась Матильда.

Маргарет запаниковала, видя его страдания.

— Сестра, он болен? Неужели он умирает?

Матильда пожала плечами и усмехнулась Иде. Служанка не отвела взгляда.

Маргарет ринулась к Сэмюелю, но он оттолкнул ее, объятый ужасом.

— Что ты сделала? Скажи, ради бога!

— Мы тут ни при чем, — сказала Матильда. — На этот раз виновата эта девчонка Ида.

Маргарет побледнела.

— Да, — наслаждаясь растерянностью сестры, произнесла Матильда. — Ида подлила в баранину кое-что из миленькой голубой стекляшки. Ты просто не смог почувствовать привкус и запах. Их заглушил розмарин.

— Только не Ида, — проговорила Маргарет. — Она бы ни за что на это не пошла.

— Но она все-таки сделала это, — настаивала Матильда. — Правда ведь, Ида?

Маргарет посмотрела в лицо служанке, и ее глаза наполнились слезами.

— Пожалуйста, скажи, что это неправда!

Ида промолчала.

— Она не может этого сказать! — возликовала Матильда. — Не может, потому что сделала это — исполнила мое желание. Ида поступила так потому, что все, что я позволила ей увидеть, услышать, прочесть и пережить в этом доме, вело ее к этому. Все! Она поступила так потому, что Сэмюеля надо было наказать за то, что он возомнил, будто лучше меня. Ида — мое орудие мести!

Служанка выступила вперед и произнесла:

— Да, мисс, задолго до того, как я поняла, что здесь к чему, я позволила вам играть мной… да, я позволила вам сделать меня своей пешкой. Попав сюда, я позволила вам провести меня по дорожке сада и закружить в веселом танце. Я позволила вам меня одурачить, — ее голос дрогнул, — а потом сделать не просто дурой, а кое-кем гораздо хуже. — Ида тяжело сглотнула, вспоминая о том, что добавила не в баранину, а в кларет, который пили Сэмюель и Баркер. — Убийцей…

Маргарет схватила сестру за волосы.

— Что ты сделала с бедной Идой? С Сэмюелем? Рассказывай!

Матильда извивалась, пытаясь вырваться.

— Сестра, прошу тебя…

— Рассказывай!

Ида догадалась, что теперь комната вращается у Сэмюеля перед глазами.

— Я ничего не делала, — попыталась успокоить сестру Матильда. — Мои руки чисты. Я ни при чем. Это все Баркер!

Уставившись ей в глаза, Маргарет ослабила хватку.

— Баркер — самый верный из мужчин, — продолжала Матильда, массируя пальцами кожу на голове. — Нет ничего такого, на что бы он ни пошел, лишь бы услужить мне.

Зрачки одурманенного препаратом Сэмюеля превратились в две точки.

— Баркер помогал мне во всем, о чем бы я его ни попросила, — сказала Матильда. — Не было ничего такого, что бы он отказался сделать… ничего… с самого начала.

Она улыбнулась сестре.

Ида имела обо всем этом собственное мнение.

— Мистер Баркер еще мальчишкой работал в Саммерсби, — сказала она Маргарет, — еще до того, как познакомился с мистером Сэмюелем. Вы не ошиблись, когда вспомнили, что он служил на конюшне. Мистер Баркер был единственным, кого не могли одурачить ваши игры. Он единственный, кто всегда мог сказать, кто из вас кто. Он различал вас потому, что был влюблен в мисс Матильду.

— Да, мой муж, — повернувшись к Сэмюелю, с жалостью в голосе произнесла Матильда. — Боюсь, что любое соглашение, заключенное между тобой и Баркером, не имело решительно никакой силы, потому что он оставался верен договору со мной. Не сомневаюсь, что ты вообразил, будто Баркер помогает тебе, распихивая эти записочки, написанные красивым почерком моей сестры, по всему дому в тех местах, где я легко могла бы их найти. А потом он заставил Скьюса дать ему флакон с ядом и оставил его на видном месте, надеясь, что я это выпью… Да, он делал все как бы по твоей просьбе, но на самом деле действовал в моих интересах. Я знала, что ты собираешься меня предать. Именно после того, как я догадалась о твоем вероломстве, я решилась тебе довериться. Мне нужно было, чтобы ты поверил, будто я на самом деле — Маргарет, которую отец собирается запереть в лечебнице.

У Сэмюеля пересохло во рту.

— Но я не Маргарет, — неумолимо продолжала Матильда, кивнув в сторону сестры-близнеца. — Она… больна на голову… но приходится мне сестрой. Я люблю ее больше всех на свете. Наш отец ошибся, когда решил, что сможет нас разлучить. Боюсь, мне пришлось воспользоваться твоей легковерностью, Сэмюель, чтобы добиться ее освобождения. Все должны были поверить, что она — это я, поверить, будто бы безумная Маргарет мертва.

Ида видела, что Сэмюель слышит все это. Он изо всех сил пытался сосредоточиться, прежде чем кларет окончательно возьмет над ним верх.

— И еще, Сэмюель, по-своему я тоже тебя люблю, — тихо произнесла Матильда. — Я не думала, что так выйдет, поэтому мне пришлось нелегко.

— Это не любовь, — прошептал он, — совсем не любовь.

Слеза скатилась у Иды по щеке. Она жалела его.

— Пускаясь в эту авантюру, ты не учел, что чувства могут тебя подвести, и я тоже этого не учла, — печально произнесла Матильда. — В любом случае этого оказалось недостаточно, чтобы отойти от намеченного плана. Никто из нас на это не решился. Полагаю, ты надеялся, что сможешь обрести то же самое в объятиях моей сестры.

Глаза Маргарет наполнились слезами.

Матильда взглянула на нее.

— Я больше всего на свете люблю свою сестру, — она взглянула на Сэмюеля, — а ты — деньги.

Матильда сунула руку в карман платья и извлекла оттуда сверкающую гинею.

— Билли тоже любит деньги, — произнесла она.

Маленький песик напрягся, стоя у ее ног.

— Смотри, Билли, — поддразнила она пса. — Видишь, что у меня есть?

Глаза собаки сверкнули.

— Тебе нравится? — продолжала Матильда. — Хочешь монетку, Билли?

Со лба Сэмюеля упала капелька пота.

— Уверена, что ты хочешь получить эту красивую блестящую штучку.

Женщина бросила монету, и маленький песик прыгнул, чтобы поймать ее на лету.

Неожиданное движение заставило Сэмюеля вздрогнуть. Монета, вращаясь в воздухе, пролетела рядом с ним, и мужчина подпрыгнул так, словно у него вместо ног были пружины. Он потянулся к монете, желая опередить пса.

— Нет! — пронзительно крикнула Маргарет.

Ладони Сэмюеля сомкнулись на гинее, и его тело в достойном балетного танцора прыжке полетело в разверзнутый зев лестничного колодца.

Рассмеявшись, Матильда захлопала в ладоши.

— Как умно, Сэмюель! Ты просто акробат!

Она повернула голову к сестре.

— Тебе понравилось, дорогая? Тебе понравилось то, что только что сделал наш муж?

Матильда не заметила, как Билли оказался там, куда она собиралась поставить ногу. Песик взвизгнул. Матильда развернулась, боясь его придавить, и потеряла равновесие. Зев лестничного колодца принял ее вслед за мужем. Матильда завизжала, осознавая, что происходит, но уже не могла остановиться.

Она упала.

Белый пудель стрелой полетел вниз по ступенькам винтовой лестницы, опережая людей. В пустом помещении гулко разносился стук твердых маленьких когтей по доскам. Ида осторожно спускалась, чутко вслушиваясь в шепот, раздающийся из скрытого в полутьме помещения. Она крепко держала Маргарет за руку. Женщина дрожала, потрясенная увиденным.

Спустившись, они увидели распластавшуюся на полу Матильду. Рядом с ней лежал Сэмюель. Ее голова покоилась у него на коленях. Мужчина гладил ее каштановые волосы и что-то шептал, погружаясь в забытье.

— Мисс Матильда, — тихо позвала Ида.

Глаза Матильды на секунду открылись. На ее лице появилось довольное выражение. В отличие от своей забывчивой сестры эта особа никогда не испытывала проблем с памятью и прекрасно знала, какое имя дали ей при крещении.

— С вами все в порядке, мисс?

Ида видела, что дела Матильды плохи. Ее спина была перекошена, ноги и руки не двигались.

Глаза Сэмюеля не могли ни на чем сосредоточиться. Он смотрел, но ничего не видел. Его губы беззвучно шевелились.

— Мне показалось, что Сэмюель… какой-то другой, — прошептала Матильда. — Наверно, это из-за яда?

Ида покачала головой.

— То вещество в голубом флаконе… Не знаю, что там налито на этот раз, но это не то, что было в нем прежде… Вы хотели, чтобы я подлила им эту жидкость, правда ведь, мисс? Чтобы я дала ее Сэмюелю и Баркеру. Все, что со мной происходило, подталкивало меня к этому поступку, все эти подброшенные письма… Они предназначались мне.

Матильда улыбнулась.

— Ты влюбилась в Сэмюеля, правда, Ида? Я заранее знала, что так и будет. Простая девушка с фермы просто не могла в него не влюбиться.

Сэмюель потерял сознание.

Ида кивнула. Она действительно влюбилась в него, влюбилась в первый же день, как только его увидела.

— Мне было нужно, чтобы ты в него влюбилась, — шептала Матильда, — полюбила всем сердцем, до тех пор пока мне не понадобится, чтобы ты поняла, что он за человек на самом деле. Тогда бы ты решила, что тебя предали, и от твоей любви ничего бы не осталось. — Ее взгляд был холодным и жестоким. — А Баркер… я хотела, чтобы ты его возненавидела.

Ида молчала.

— И теперь ты его ненавидишь, Ида, — продолжала Матильда, — ненавидишь за то, что он с тобой сделал. — Ее взгляд остановился на животе служанки. — Бедняжка Ида…

— Вам, мисс, надо было от них избавиться, — подхватила Ида. Она не отводила глаз, не желая выказывать слабость. — Я имею в виду Сэмюеля и Баркера. Вы играли ими обоими, добились того, чего хотели, освободили сестру, а потом они стали вам не нужны.

Маргарет замотала головой.

— Ах, сестра…

— Я не могу винить вас за это, — продолжала Ида. — Никому из них нельзя было доверять, даже Баркеру, который вас любил. Но вы не стали делать это сами, боясь того, что вас обвинят в убийстве. Именно поэтому вам понадобилась я.

— Любознательная девушка, — прошептала Матильда, — простоватая, наивная…

— Достаточно любознательная, чтобы обнаружить то, что вам хотелось. И в то же время молодая и глупая…

— Не очень умная.

Лицо Иды оставалось холодным.

— Все постоянно говорят мне о том, что я не слишком умна, — сказала она, — однако я начинаю сомневаться в этом, мисс. По крайней мере, я оказалась достаточно смышленой, чтобы во всем разобраться.

Матильда победно улыбнулась.

— Ты поняла это, но слишком поздно.

— Нет, не слишком, — склонившись над ней, ответила Ида. — Я не налила содержимое бутылочки в еду, мисс. Я ограничилась успокоительными порошками.

Матильда часто заморгала.

— Что?

— Вы ошиблись, решив, что сможете заставить меня таскать для вас каштаны из огня. Вы ошиблись, решив, что сможете превратить меня в такую же, как вы сами.

— Нет!

Матильда попыталась поднять голову, но не смогла этого сделать. Ей не удавалось пошевелиться. Улыбка сползла с губ, и Ида разглядела на ее лице ужас. Матильда совершала жестокие поступки. До поры до времени это ее забавляло, но теперь даже ей стали понятны последствия содеянного.

— Помоги мне… — попросила она.

Вот только уже ничто не могло ей помочь.

— Она понесла наказание, — прошептала Маргарет, ловя каждое произнесенное слово. — Моя сестра все это придумала. Это она во всем виновата. Теперь я понимаю… Это она безумна, мой же единственный изъян — забывчивость.

Ида кивнула.

— Прошу прощения, мисс, — тихим голосом проговорила она.

Платье Матильды порвалось при падении, и оказалось, что вместо ребеночка она носила на животе набивку из диванных подушек.

— Она не беременна, — сказала Маргарет.

Матильда явно была шокирована, когда услышала это. Черты ее лица вновь исказил ужас.

— Не беременна, мисс, — следом за госпожой повторила Ида. — Вы притворялись, чтобы вас не разоблачили? — спросила она у Матильды.

— Моя сестра…

Сэмюель беспомощно растянулся на полу. Голова Матильды соскользнула с его коленей.

— А вот беременность мисс Маргарет настоящая, — погладив хозяйку по руке, сказала Ида. — Поэтому вам и пришлось притворяться…

— Моя сестра… — прошелестел голос Матильды, словно легкий ветерок, — ради сестры…

Теперь она смотрела не на Иду, а на Маргарет, глядевшую на лежащий на полу предмет.

Ида повернула голову и увидела, что это Памятная шкатулка.

— Ты никогда не должна об этом забывать, — сказала Маргарет Иде.

Глаза ее сестры потухли.

Ида и Маргарет вышли из комнаты, не оглядываясь. В Памятной шкатулке лежало последнее письмо.

Дорогая Маргарет!

Это для Памятной шкатулки.

Когда наш отец умер, а тебя отправили в Константин-холл, вступил в действие настоящий план, в котором Баркеру отводилась роль моего первого сообщника и помощника. Беспринципный человек, всегда держащий нос по ветру, он вернулся в Саммерсби под другой личиной. Теперь это уже не омерзительный мальчишка-конюший, а камердинер ничего не подозревающего Сэмюеля Хакетта. Баркер рассказал ему много интересного о нашей семье и, что важнее, о нашем состоянии. Именно Баркер предложил Сэмюелю попытать счастья, воспользовавшись привлекательной наружностью и обаянием ради значительной прибыли. Хакетту не нужно было предлагать дважды, вот только он понятия не имел о том, что Баркер — не его человек. Тот всегда служил мне верой и правдой. Сэмюель был подарком Баркера, который он мне преподнес, за что и получил щедрое вознаграждение.

Вторым моим сообщником был мистер Скьюс, фармацевт доктора Фоула из Кастлмейна. Именно у мистера Скьюса Сэмюель раздобыл голубой флакон. Аптекарь был неплохим человеком, просто у него умерли жена и свояченица, оставив на его попечении двух мальчиков: его сына Джима и племянника Лью. А еще Баркер приходился ему шурином.

У мистера Скьюса возникло нездоровое привыкание к веществам, доступным лишь аптекарям, что сделало его беззащитным перед предложениями аморального свойства, попросту говоря, перед шантажом. Сэмюель думал, что Баркер действует в его интересах, когда тот передал ему флакон, однако на самом деле угодил в западню, ибо Баркер, ведя дела со Скьюсом, действовал не в его, а в моих интересах.

Третьей моей сообщницей была женщина по фамилии Хайнес, служанка, которая держала язык за зубами, в то время как по совести ей следовало бы поступить по-другому. Она когда-то была нашей горничной, твоей и моей, пока мы жили в Саммерсби. Когда тебя послали в Константин-холл, мисс Хайнес поехала вместе с тобой. Наведавшийся туда Сэмюель подкупил ее, и мисс Хайнес оставила тебя с ним наедине. После этого к ней явился Баркер и тоже отблагодарил за молчание, которое всех устраивало. Затем для мисс Хайнес нашли новое место — она стала экономкой у пожилого доктора Фоула. (Благодаря этому Баркер имел возможность за ней присматривать.) Прежнее же место мисс Хайнес заняла честная, принципиальная женщина по имени Агата Маршал, которая ничего не знала о написанных тобой записках, впрочем, как и ты. К тому времени ты уже успела обо всем забыть.

Замысел Сэмюеля заключался в том, что, обезумев от твоих обличительных записочек с требованием покончить жизнь самоубийством, я дойду до такого состояния, что с легкостью соглашусь испить до дна жидкость из предложенного мне флакона. Неглупый план. Если бы я действительно совершила самоубийство, его руки остались бы чистыми. Как бы там ни было, а рисковать я не собиралась. Во флакон смерти было налито другое вещество, а именно хлороформ. В день, который я выбрала для своей кончины, Скьюс лично должен был приехать в Саммерсби, чтобы привезти какие-то лекарства. Если уж говорить начистоту, это он помог смешать хлороформ в нужной пропорции, ибо сама я боялась это делать. В результате должна была возникнуть иллюзия, будто я мертва. Замешанные в заговоре Баркер и Скьюс постарались, чтобы Сэмюель, удостоверившись в том, что я мертва, недолго находился у моего тела. Мы его одурачили.

Маленькую проблемку составлял мой пудель Билли. Я обожала своего песика и ни за что не хотела с ним расставаться. Билли тоже дали хлороформа, и он впал в бесчувствие. Мое тело показали только приехавшим в Саммерсби гробовщикам. Баркер настоял на том, чтобы его никуда не увозили. Гробовщики не возражали. Они оставили все на усмотрение Баркера. Гроб наполнили камнями. Расследования в общем-то не было. Какой позор! Никто даже крышку гроба не поднял. Как хорошо, что я из Грегори!

Теперь настало время осущестить очередную стадию моего плана. Во-первых, Билли и я заняли башню Саммерсби. Эту часть нашего большого особняка, которой и прежде почти никогда не пользовались, Баркер тщательно запирал. У меня был собственный ключ. Там мы прятались от прислуги. Во-вторых, Баркер продолжал деловые отношения с Сэмюелем, уверяя его в дружбе. Хакетт решил, что сможет держать камердинера при себе, регулярно поощряя его определенным количеством золота. На самом деле Баркер легко манипулировал Сэмюелем, добиваясь того, что нужно мне. Теперь я не желала ограничиваться лишь твоей свободой. Я решила, что Сэмюеля надо наказать за то, что он возомнил, будто лучше меня. Я захотела, чтобы он умер, а вместе с ним умер бы и Баркер. Теперь, когда ты вернулась в Саммерсби, мне не нужны были вероломные мужчины.

Мне понадобилась недалекая и наивная служанка, но не настолько глупая, чтобы не замечать очевидного. И такая нашлась. Ида Гарфилд — местная девчонка, никаких видов на будущее, но при этом весьма любознательна. К тому времени, как ее наняли, большинство слуг уже рассчитали. Было необходимо, чтобы они распускали повсюду слухи. Это отвечало нашим планам — как Сэмюеля, так и моим, хотя он, разумеется, ничего не мог об этом знать. Хакетту было важно, чтобы местные жители поверили, будто бы я свела счеты с жизнью. Лучше скандал, чем подозрения в убийстве. Чем больше слуг будет уволено, тем быстрее и шире станут распространяться слухи… нужные ему слухи. А еще Сэмюелю понадобилась пустоголовая дура вроде Иды, та, которая будет раздувать пламя сплетен, но при этом не сможет вникнуть в суть происходящего.

Первая странность, с которой должна была столкнуться Ида в Саммерсби, — флакон. Она нашла его, открыла и учуяла запах розмарина. Всякая, даже самая опасная субстанция в нашем доме пахнет розмарином, ибо мистер Скьюс использовал венгерскую воду, чтобы скрыть от непосвященных, с чем они на самом деле имеют дело. Появления и исчезновения флакона мы устраивали ради Иды. Иногда этим занимался Баркер, иногда я. Служанка должна была обратить на флакон внимание и понять, что кто-то проделывает с ним весьма странные манипуляции.

К этому времени ты, которую все уже считали настоящей Матильдой Грегори, была освобождена из Константин-холла и вернулась в Саммерсби. В жизни Иды появилась не только новая хозяйка, но и Агата Маршал. А мы, сестры, воссоединились. Теперь, когда ты была со мной, все мое внимание было сосредоточено на Сэмюеле. Из-за проблем с головой ты не до конца понимала, что происходит. Конечно, ты пыталась рассказать о происходящем прислуге, однако, думая, что ты — это я, они не верили твоим утверждениям, будто бы я жива.

Ты осознавала, что тут что-то не так, однако, быстро обо всем забывая, ничего не могла с этим поделать. Ида, Маршал и даже Сэмюель не понимали, что у них две хозяйки и обе откликаются на имя Матильда. Бо`льшую часть времени они служили тебе, ненастоящей Матильде, ибо я пряталась в башне, но иногда и мне. Служанки оказались недостаточно смышлеными, чтобы об этом догадаться.

Вернувшись в Саммерсби, Сэмюель застукал меня в коридоре у двери в его комнату. Я с самого начала дразнила его, желая увидеть, попадется ли он на мою хитрость. Попался. Однажды Ида наткнулась на меня в библиотеке. Она попалась тоже. Позже Сэмюель повез меня, а не тебя на бал. Ида поехала с нами. Я довела свой обман до предела, показала им, кем являюсь на самом деле, но они по-прежнему считали, что я — это ты. Семена, впрочем, были брошены в землю. Сэмюель и Ида начали сомневаться в моем психическом здоровье. В тот день, когда Сэмюель сделал мне предложение, я ударила Маршал по лицу твоей Памятной шкатулкой. Ты бы, конечно, ни за что так не поступила.

Уже на балу я по-настоящему взялась за Иду. Я подложила два письма, якобы написанные тебе, но на самом деле предназначенные для служанки. Одно я подбросила в старую лачугу, другое сунула в Памятную шкатулку. С каждым письмом подозрения Иды и Маршал увеличивались. Я постаралась, чтобы это пламя распространялось в направлении Сэмюеля. Маршал заглотнула наживку, а вот Ида долго отказывалась это делать — слишком уж сильно она влюбилась в Сэмюеля. К этому времени Ида уже поняла, что во флаконе содержится что-то нехорошее, а точнее, хлороформ, с помощью которого я инсценировала свою смерть. Извини, но с помощью этого же вещества Баркер многократно добивался того, чтобы ты впадала в забытье. Например, перед балом, когда мне захотелось поменяться с тобой местами, он сделал так, чтобы ты потеряла сознание, а потом спрятал твое тело. То же самое случилось в первую брачную ночь. Когда Баркер унес тебя из спальни, ничего не заподозривший Сэмюель возлег со мной. Потом Баркер вернул тебя, и Сэмюель возлег с тобой. Он глупец, ничего вокруг не замечает.

Все мои действия были направлены на то, чтобы вбить в голову Иде ложное подозрение, будто Сэмюель довел меня до самоубийства. Когда отравленная Баркером Маршал заболела, я хотела, чтобы Ида поверила, что Сэмюель или Баркер, а может быть, оба, воспользовались содержимым флакона. На фоне этого явного предательства любовь Иды к Сэмюелю была обречена. Служанка должна была поверить в то, что он использует Баркера в качестве исполнителя своих грязных замыслов.

Ошибка Сэмюеля заключалась в том, что он решил, будто бы тобой можно манипулировать. Нет, это действительно возможно, вот только в чьих интересах это будет происходить? Заметив изменения в твоем поведении, Сэмюель пришел в выводу, что ты пытаешься одурачить его, заставить поверить, будто бы в тебе возрождаюсь я. Он так ни о чем и не догадался. И Ида тоже.

Заблуждение Сэмюеля привело к его гибели. Заблуждение Иды привело к тому, что она погубила Сэмюеля. Когда я пишу это письмо, хлороформ заменен настоящим ядом. Я поставила флакон в таком месте, чтобы Ида заподозрила, что за всем этим стоит Сэмюель. Она выльет содержимое флакона в тарелки Хакетта и Баркера. И потом ответит за свое преступление.

Когда я допишу это письмо и положу его в Памятную шкатулку, сестра, я буду ждать тебя в башне. Придешь ли ты ко мне? Я знаю, что придешь. Ты рассердишься на меня? Полагаю, что вначале да, но я знаю: ты любишь меня больше всех на свете, а я — тебя. Я уверена, что мы переживем все неприятности, оценим их последствия, а потом вместе будем планировать нашу совместную жизнь в Саммерсби. Эта авантюра станет залогом нашей дружбы.

Твоя любящая сестра Матильда.

Отложив письмо, Ида задумалась о том, что означает слово «наивная». Она не знала, но догадывалась, что ничего лестного в нем нет. Матильда очень сильно ее недооценила, и теперь она, Ида, может гордиться собой. Ею вертели как хотели, однако она училась на собственном опыте и становилась хитрее. Под конец ее уже не так-то просто было одурачить, а Матильде-то казалось, что служанка остается такой же «наивной».

Она ошибалась.

Только сунув руки в воду, в которой помыли посуду, Ида осознала, как сильно они дрожат. Она высыпала на противень полную чашку песка. Удаление горелого жира с противня помогало ей успокоиться. Сердце спокойнее стучало в груди. Бег мыслей замедлялся.

Ида совершенно не испытывала угрызений совести. Странно. Голос в голове не изрекал упреки в ее адрес, словно она была героиней какого-нибудь нашумевшего романа. Мертвый груз не тащил ее в адскую пучину. Наоборот, на душе у Иды сделалось легко.

— Когда ты собиралась сказать мне об этом, дура?

Ида резко развернулась, забрызгав грязной водой каменные плиты пола. Баркер стоял, сгорбившись, возле распахнутой двери и ковырял в зубах.

— Думала, я ничего не пойму?

Она ждала и готовилась к этому. Ида понимала, что рано или поздно он ее найдет, а потом устроит скандал. Служанка внимательно изучала его лицо, пытаясь понять, находится ли Баркер под действием порошка. Если это так, то у нее есть шанс…

— Мистер Баркер…

Он сделал неуверенный шаг вперед.

— Ты меня за дурака считаешь? Полагаешь, что я еще глупее, чем ты? Глупее хозяйки? Ты меня оскорбила, дура.

Ида позволила ему думать, будто бы дрожит от страха.

— Это… это произошло случайно…

Баркер грубо расхохотался.

— Все девки одинаковы!

Он сделал еще один шаг, ухмыляясь и вытирая глаза.

Ида оглянулась, ища путь к бегству. Мокрой рукой она зачерпнула пригоршню песка.

— Я не хотела, — солгала девушка.

Улыбка сползла с губ Баркера.

— К черту! Как бы ни так! Ты с самого начала этого добивалась!

— Нет… это произошло случайно… клянусь…

— Положит такая, как ты, глаз на мужика и не успокоится, пока не сведет его в могилу.

Ида наблюдала за тем, как он приближается.

— Сплошное коварство и вероломство. Не успокоишься, пока мужика не погубишь. В этом ты вся.

— Мистер Баркер! Я сделаю заявление, клянусь… Я пойду в полицию.

Камердинер замер.

— Законники…

— Я пойду к ним, — сказала Ида, — и обо всем расскажу, а там будь что будет…

Баркер настиг ее у раковины, прежде чем она успела броситься наутек, и одной рукой схватил Иду за горло.

— Скажешь хоть слово законникам, и они вздернут тебя, маленькая шлюха.

Ида закашлялась, задыхаясь.

— Ты этого хочешь? — Баркер сдавил ей горло. — Этого? Они повесят тебя за то, что ты попыталась убить хорошего человека.

Ида не могла сопротивляться. Она была не в силах отвести взгляд от его угольно-черных зрачков.

Длинные острые пальцы вцепились ей в живот.

— Они увидят это и больше ничего. Им наплевать, что ты молода и что ты там болтаешь. Все, что они увидят, — вот это…

Его пальцы вонзились в ее плоть, сжимая тельце ребенка.

— Это клеймо шлюхи!

Действие порошков еще не закончилось: Баркер не мог мыслить рационально. Почему-то, очнувшись, он даже не заподозрил, что его отравили. Вместо этого в его голове всплыла догадка о том, что Ида беременна. Камердинер расценил случившееся как злой умысел, нацеленный против него.

Ида бросила пригоршню песка ему в глаза и наконец смогла вырваться.

Баркер взвыл.

— Маленькая шлюха!

Горничная с презрением плюнула на пол.

— Думаешь, ты нужен Матильде? — насмешливо спросила она. — Думаешь, она на самом деле готова что-нибудь для тебя сделать?

Мужчина замер.

— Матильда хотела, чтобы я тебя отравила! — Ида сделала паузу, приберегая худшее напоследок. — И если бы я была хотя бы наполовину такой дурой, как ты говоришь, я бы так и сделала.

Баркеру понадобилось несколько секунд, чтобы понять: девчонка наконец узнала правду.

— Что?

— Именно этого она от меня и добивалась: не только смерти мистера Сэмюеля, но и твоей… Она хотела смерти вас обоих! Ты в ее глазах всего лишь слуга, даже хуже, чем слуга, ты — ее раб!

Баркер едва не выцарапал себе глаза.

— Замолчи!

Ида расхохоталась.

— Ты жалок! Ты влюбился в девушку, которая стоит на социальной лестнице гораздо выше тебя. Каким глупцом ты был, когда возомнил, что сможешь добиться ее благосклонности! Впрочем, уже слишком поздно, мистер Баркер. — Ида наслаждалась моментом. — И знаешь почему?

Ее палец был направлен в потолок.

— Матильда Грегори, любовь всей твоей жизни, лежит наверху. Мертвая.

— Ложь!

— Извини, но это правда. Матильда мертва.

Ида начала отступать, придерживая живот руками. На ее лице играла злая усмешка.

Баркер взревел:

— Ты не родишь этого ублюдка! Слышишь?

Он устремился к ней. Ида метнулась к обитой сукном двери.

— Помогите! — закричала она, взывая к находившейся в доме госпоже. — Помогите! Пожалуйста!

Выскочив к вестибюль, горничная устремилась к лестнице. Позади нее на нетвердых, заплетающихся ногах бежал полуослепший Баркер.

— Ты не родишь этого ублюдка! Я вырву его из тебя!

Со стоявшего в вестибюле столика он схватил тяжелую бронзовую лампу и высоко поднял ее над головой. Ида поскользнулась на полированных половицах и проехалась по полу. Удар пришелся по спине. Стекло лампы разлетелось. Масло выплеснулось ей на голову, попав на волосы. Подняв тяжелое основание лампы, Баркер ударил девушку по шее. Ида истошно взвизгнула. Кровь смешалась с маслом. Девушка попыталась добежать до ступенек, однако поскользнулась на пролитом масле и упала на локти. Баркер замахнулся, чтобы ударить ее в третий раз, но Ида лягнула его в голень. Мужчина потерял равновесие. Лампа выпала у него из рук.

— Грязная шлюха! — рявкнул он. — Ты не сможешь меня погубить!

Вырвавшись из его хватки, Ида перевернулась на живот. Она почувствовала, как страдает беспомощный ребеночек.

— Мисс Маргарет!

Ида на четвереньках попыталась взобраться по ступенькам, однако Баркер успел ухватить ее за юбку — точно так же, как в ту ночь, когда она в полной мере испытала всю порочность его натуры. Ида истошно завизжала, брыкаясь.

Сверху со свистом упал тяжелый предмет. Ида услышала сзади дикий вопль. Оглянувшись, девушка увидела, что сброшенный сверху мраморный бюст угодил Баркеру по ноге, судя по всему, раздробив кость.

— Ида! Ида! — раздался сверху голос Маргарет.

Хозяйка ее спасла.

Ида ударила камердинера каблуком туфли по лицу. Корчась от невыносимой боли, он выпустил ее ногу.

Девушка добралась до лестничной площадки. Теперь Ида была свободна.