Телец для Венеры

Глава 13

Летти прошла через дверь между залом кафе и кухней, Хамфри заметил, что на ней новое яркое платье цвета неочищенного яблока, отороченное более темными бархатными лентами. Она выглядела старше без маленьких белых манжет и воротничка, и Хамфри сразу же подумал, не вникая в причины: «Она взрослеет». Когда Летти подошла к его столику с обычной приветливой улыбкой, собираясь спросить, как он провел Рождество, Хамфри увидел на ней серьги и ожерелье из крупных зеленых бусин. Каштановые волосы девушки были собраны на макушке, ниспадая к шее каскадом локонов, губы и щеки розовели, тронутые помадой и румянами, а лицо покрывала пудра перламутрового оттенка. Она выглядела необычайно хорошенькой и совсем не походила на жалкого беспризорного ребенка, когда-то встреченного им в дилижансе. Нельзя сказать, чтобы это открытие обрадовало Хамфри. После обмена приветствиями он почти злобно заметил:

– Вижу, у вас новые украшения. Рождественский подарок?

Взгляд Летти слегка затуманился, но она ответила радостным голосом:

– Да, один из приятелей девочек принес нам всем бусы и серьги – голубые для Сузи, розовые для Кэти и зеленые для меня. Правда, они красивые?

– И вы прокололи уши?

– Да, Кэти проколола их мне штопальной иглой. Я очень боялась, но было почти не больно.

– И что же это за приятель?

– Ну, – неохотно отозвалась Летти, – это был Тэффи.

– А я думал, он вам не нравится. Вы назвали его ужасным.

– Да, помню. Я вовсе не пыталась быть с ним ласковой. Мне даже стыдно стало, когда он подарил мне такой же подарок, как и другим.

– И вы стали с ним ласковой вдвойне, чтобы наверстать упущенное?

Летти выглядела уязвленной, но вовсе не по той причине, которую Хамфри себе вообразил.

– Вовсе нет. Мне не может вот так внезапно кто-нибудь понравиться. Я не хотела принимать подарок, но Кэти и Сузи уверяли, что отказываться невежливо. И потом, тетя в сочельник подарила мне это платье, и они так к нему подходили… – Она помолчала мгновение и добавила то ли с обезоруживающей искренностью, то ли с невероятно изощренной хитростью:

– Я подумала, что переоденусь, а голубое платье… и ваше ожерелье приберегу до лучших времен.

Хамфри был тронут и пристыжен. Он вел себя так, будто подарил ребенку игрушку, а после упрекнул его за то, что он взял другую игрушку у кого-то еще. Бедная малышка настолько невинна, что ей не приходят в голову черные мысли, преследующие его. И у нее ведь никогда не было таких хорошеньких вещиц…

– Ну, вы в самом деле очень красивы, Летти, – раскаявшись, великодушно промолвил Хамфри.

Девушка счастливо улыбнулась. Но как только она отошла и видимое доказательство ее детской невинности исчезло, Хамфри снова забеспокоился. Теперь было уже невозможно успокаивать и обманывать себя мыслями о переезде девушки в Слипшу. Если он не придумает ничего другого, ей придется оставаться здесь до середины лета. А за это время может произойти многое. Она и так уже внешне походит на своих кузин.

День или два эти неприятные мысли донимали Хамфри. Они крутились в его голове и в канун Нового года, когда он отправился на ферму Планта Дрисколла, чтобы вернуть двадцать четыре шиллинга. Вечер выдался морозный, ясный и безветренный, а так как Хамфри был молод и крепок, он чувствовал себя на редкость бодро. По пути он обдумывал возможность обсудить свои проблемы с Плантом – разумеется, крайне осторожно – и решил, если обстоятельства покажутся ему благоприятными, затронуть в беседе свои подозрения о кафе миссис Роуэн.

Сегодня ему не пришлось долго ждать у дверей. Плант, элегантный, облаченный в алый бархатный халат, из-под которого виднелись ворот и манжеты белоснежной рубашки, сразу же появился на пороге, и его смуглое обезьянье лицо просветлело от удовольствия при виде Хамфри.

– Никого другого я не принял бы с большим удовольствием! – воскликнул Плант. – И как только вы рискнули выбраться в такой холод. Входите, и, ради бога, давайте закроем дверь. Как вы, возможно, заметили, я простужен.

Он поспешил к плите и помешал что-то, варившееся в кастрюле.

– Вы подоспели вовремя. У меня тут целый галлон пунша, и было некому помочь мне его распить. Самое лучшее лекарство от простуды – если только для ваших ушей это не звучит кощунственно.

Хамфри вновь ощутил к нему симпатию, вспоминая о счастливых моментах школьных дней, когда мальчики, побывавшие дома или в городе, возвращались с запасами неудобоваримой снеди и вместе с друзьями поглощали ее в самых невероятных сочетаниях. Эхо тех дней звучало в душе молодого доктора, когда они с Плантом пробовали обжигающий пунш, воздавая ему хвалу.

– Как ваше запястье? – спросил он.

– В общем, хорошо, – ответил Плант, закатывая манжету и демонстрируя большой красный шрам.

– Во всяком случае, рукой можно владеть. Я вычистил мой свинарник, – он указал на кухню, – и поработал во дворе. Правда, простудился. Ненавижу холодную погоду, а вы?

– Если вы будете поддерживать в этой комнате такое тепло и разгоряченный выходить на улицу, то простуды вам не избежать, – заметил Хамфри.

– Моя детская мечта —. поддерживать в комнате тепло и не выходить наружу с конца октября до начала мая, – усмехнулся Плант.

– Я даже поставил кровать в тот угол – поближе к огню.

– Но вы же должны иногда выходить – из-за вашей работы.

– Моей работы? – переспросил Плант, бросив при этом на Хамфри пытливый взгляд.

– Ну, ферма, лошади…

– А-а! Да, конечно, я должен выходить. Лошадей обслуживают конюх и мальчишка, но за ними нужно присматривать.

Последовала пауза, подобная тем, что происходили в их разговоре во время прошлого визита Хамфри. Плант придвинулся ближе к камину и стиснул стакан, как будто у него мерзли руки даже возле огня. Хамфри спрашивал себя, когда он сможет – если сможет вообще – заговорить о кафе. Затем он вспомнил о причине своего прихода и вынул из кармана двадцать четыре шиллинга.

– Совсем забыл! Благодарю вас. Если я смогу оказать вам услугу, то не премину это сделать.

– Но вы ведь уже это сделали. Почему бы вам не спрятать деньги обратно в качестве гонорара и не забыть о них?

Хамфри ощутил искушение согласиться. Таких денег ему бы хватило на двадцать четыре визита в кафе и, следовательно, двадцать четыре встречи с Летти. Но эта сумма ничего не изменила. Зайди речь о двадцати четырех фунтах, он мог бы поступиться собственным самолюбием.

– Нет, – покачал головой Хамфри.

– Я ведь вам уже объяснил.

– Странный вы парень, – усмехнулся Плант.

– Ваш голос становится прямо-таки благоговейным, когда вы говорите о деньгах. Как будто они для вас святы.

– Не святы – просто важны, – ответил Хамфри и подумал: «Хотел бы я объяснить тебе, насколько они для меня важны, но еще не настало время». Он положил деньги на стол, так как Плант не собирался брать их. Снова воцарилось молчание.

На этот раз его нарушил Плант, причем именно теми словами, какие хотел от него услышать Хамфри:

– Вы недавно были у миссис Роуэн?

– В кафе? Да, был.

– Приятное уточнение! – рассмеялся Плант. – Миссис Роуэн его бы оценила. Она прямо-таки наслаждается разницей между передней и задней дверью своего, дома. Прошлой осенью двое моих знакомых заключили одно пари, и, когда они встретились в зале кафе, проигравший передал выигравшему деньги через стол. Можете мне поверить – миссис Роуэн налетела на него, как тигрица. «Если это игорный долг, – заявила она, – то будьте любезны улаживать его на улице. У себя я не допускаю азартных игр». И той же ночью или следующим утром выиграла пятнадцать фунтов в фараон у Криса Хэттона!

Хамфри натянуто улыбнулся, и Плант вновь наполнил стаканы.

– Миссис Роуэн умна, – продолжал он, – даже, пожалуй, слишком. Однажды она проделала со мной грязную штуку, и таким образом, что я ничего не мог исправить. Я никогда ей этого не прощу. Как ни покажется странным, она сделала мне и много хорошего, а будь она мужчиной, я бы сопоставил одно с другим и сказал бы, что хорошее давным-давно перевесило плохое. Но быть одураченным женщиной мучительно.

Плант сделал большой глоток и сердито уставился в огонь, покуда Хамфри обдумывал фразы, которые могли приблизить его к тому, о чем он хотел узнать. Прежде чем он нашел позволяющую получить вожделенные сведения, не демонстрируя невежество и неопытность, Плант повернулся на стуле и посмотрел ему в глаза:

– Послушайте, вы славный парень, и я вам чертовски обязан. Вовсе не хочу вас обидеть, но мы недостаточно знаем друг друга, поэтому, прежде чем говорить что-нибудь еще, задам вам один вопрос. Какие цели вы преследуете в отношении Летти Роуэн?

– На этот вопрос мне нелегко дать точный ответ, – промолвил Хамфри.

– Мне не нравится, что она живет в этом доме. Не нравилось с самого начала. Я дважды пытался вытащить ее оттуда. Но мне трудно предложить ей что-либо достойное, а Роуэны добры к ней, и как знать – быть может, то, что болтают об этом месте, просто досужие сплетни. И все-таки чувствую, что там ей находиться не подобает, но будь я проклят, если могу это доказать. Вы знаете о происходящем в кафе лучше меня. Что вы скажете?

– Это зависит от ответа на мой вопрос: каковы ваши намерения в отношении этой девушки?

– О, вполне серьезные! – воскликнул Хамфри.

– Я… полагаю, я в нее влюблен. – Два стакана ромового пунша сумели развязать ему язык.

– Вся беда в том, что я не могу даже помыслить о браке до середины лета, когда сдам экзамены. И меня беспокоит то, что может произойти до того времени.

– Тогда я отвечу вам – но предупреждаю: это строго между нами. Как я сказал, мамаша Роуэн однажды одурачила меня, и, если бы мне удалось помешать ей проделать с вами то же самое, это доставило бы мне удовольствие.

Он снова наполнил стаканы, придвинул кастрюлю ближе к огню и откинулся на спинку стула.

– Я пришел в кафе в тот вечер, когда приехала Летти. Кэти сказала мне, что они немного привели кузину в порядок и дали ей кое-какую одежду. Очевидно, она заявилась без предупреждения, и они хотели помочь ей почувствовать себя как дома. У старухи по-своему доброе сердце, и думаю, она искренне пожалела девушку, поэтому хлопотала над ней, стараясь накормить и напоить. Ну, в результате девчонка опьянела и разоткровенничалась. Внезапно она разразилась длинной речью насчет того, какая ее тетушка добрая и как не похожа на ту, которую она ожидала увидеть, и поведала о том, что именно увидеть она ожидала. Ее папаша, очевидно, понял, что к чему, и рассказал дочурке о тетушке Тирзе вполне достаточно, чтобы та держалась от нее подальше даже после его смерти, когда у нее не осталось ничего, кроме швейной иглы и голода. Летти говорила с такой страстью, что это казалось бы трогательным, если бы не было так чертовски забавно. Миссис Роуэн так и остолбенела, а Кэти и Сузи стояли и слушали, как их величают шлюхами. К счастью, мы с друзьями были там и свели все к шутке. Наконец, Кэти увела кузину и уложила ее в постель, а та все лопотала, что должна оставаться девушкой порядочной и скорее умрет, чем… ну и тому подобное. Миссис Роуэн заявила, что она покормит ее неделю, а потом даст ей денег и отправит назад, в Лондон. Думаю, девчонка разочаровала ее не только своей болтовней – миссис Роуэн сказала, что Летти слишком малорослая и выглядит дурочкой. Но когда я пришел туда в следующий раз, девчонка все еще была там – повеселевшая и обосновавшаяся в доме, как приблудная кошка. Я расспросил старуху о племяннице – признаюсь, не без злого умысла, чтобы напомнить ей об откровенности девушки, которая так нас развеселила. Миссис Роуэн сказала, что она не теряет надежды – Летти познакомилась в дилижансе с молодым джентльменом и заинтересовалась им, а он приходит сюда уже в течение недели. Старуха навела о нем справки и выяснила, – не при вас будь сказано, – что он не в том состоянии, чтобы жениться, а если его немного подбодрить, он может наставить Летти на путь истинный. – Плант не без удовольствия смотрел на искаженное ужасом лицо Хамфри.

– Ну, потом я пришел в тот вечер, когда вы там ужинали, и подумал, – снова не при вас будь сказано, – что вы не слишком похожи на соблазнителя. Но меня это не касалось до той ночи, когда вы меня так ловко заштопали, не задавая при этом лишних вопросов. К тому же вы с Летти выглядели такой трогательной парой, когда шли рука об руку, что сделали меня сентиментальным. Я решил намекнуть вам на происходящее, если мне предоставится шанс. Теперь дело сделано, и могу добавить, что старуха намерена держать вас подальше от кафе, надеясь, что без вас Летти вскоре двинется по следам Кэти. Сузи уже давно пошла по кривой дорожке. Ну, вот вы все и знаете.

– Дело обстоит еще хуже, чем я думал! Сознательная и хладнокровная гнусность! Мне следовало бы свернуть этой женщине шею!

– Мы все временами испытываем подобные чувства. Вы, наверное, знаете, что я неравнодушен к Кэти. А старуха обошлась с ней чудовищно. У Кэти есть ребенок от человека, которого она страстно любила; это произошло до моего с ней знакомства, но я об этом слышал. Миссис Роуэн отдала малыша на попечение няни, хотя Кэти его обожала. Теперь он ни в чем не нуждается, ходит в школу, а Кэти видит его два или три раза в год. Но она живет под постоянной угрозой, что в случае непослушания мальчик тотчас же окажется в приюте и больше Кэти его не увидит. Вот ей и приходится подчиняться матери.

– Эта женщина – настоящая ведьма! – воскликнул Хамфри. – Но для чего ей все это?

– Причина все та же – деньги. К тому же она в самом деле наслаждается, когда ей удается перехитрить всех вокруг.

– А теперь она, выходит, пытается перехитрить меня. После того, что вы мне рассказали, я заберу оттуда Летти, даже если ради этого мне придется стать поденщиком!

– Поденщики много не зарабатывают, – серьезно заметил Плант.

– Но если вы хотите получить Летти, так сказать, в status quo,[2] то должны что-то предпринять, и поскорей, в этом нет сомнения. Судя по словам миссис Роуэн, что племянница стала лучше выглядеть, она начинает терять с вами терпение. Можете не сомневаться: станете и впредь проявлять нерешительность, она быстро подберет вам замену или использует другую тактику. Например, уговорит Тэффи изнасиловать строптивую племянницу. – Плант наблюдал за эффектом, произведенным его словами.

Хамфри вскочил со стула и принялся мерить шагами комнату.

– Все дело в проклятых деньгах, – сердито сказал он.

– Я пробовал разные способы: предлагал Летти работу у мисс Пендл, умолял свою мать приютить ее. Если бы только я раздобыл денег, то смог бы найти для нее подходящее место, но до середины лета мне не на что надеяться.

Тон Планта внезапно перестал быть сочувственным.

– Чепуха, – резко заявил он.

– Ни один человек не останется без денег, если сам этого не хочет.

– Каким образом? – спросил Хамфри.

– Я занят весь день. Полагаю, мог бы вывозить по ночам нечистоты. Бог свидетель, я бы так и сделал, если б знал, что это решит проблему.

– Неужели? – с интересом осведомился Плант. На миг его смуглое, не по годам морщинистое лицо отразило удивление, не лишенное зависти, какую мог бы испытывать атеист, слушающий мистические откровения, или расслабленный старец, наблюдающий за играми детей. Но вскоре оно уступило место настороженности.

– Я не предлагал ничего до такой степени отвратительного и невыгодного, – сказал он.

– Фактически я вообще еще ничего не предлагал. Но мог бы предложить. Позвольте наполнить ваш стакан и постарайтесь сесть и успокоиться. Сейчас мы ничего не можем сделать, но есть кое-какие задумки. Вы молоды, сильны и не боитесь холода…

– Он рассмеялся, перечисляя эти не слишком выдающиеся качества.

– Ну и кто мне за это заплатит?

– Если вам нужны деньги, могу подсказать вам, как их добыть, при условии, что вы будете держать рот на замке. Подумайте об этом.

– Насколько я понимаю, это нечто незаконное?

– Зависит от того, как посмотреть. Многие разумные люди не видят в этом никакого вреда, хотя формально сие предприятие незаконно. Но как вы можете заметить, законные пути добычи денег немногочисленны и медлительны, особенно если человек занят весь день. – Усмехнувшись, Плант вынул из кармана горсть денег и пересчитал на столе соверены и полусоверены, отодвинув шиллинги, которые отдал ему Хамфри.

– Здесь двадцать фунтов. Если хотите, они будут ваши. Предположим, вы посидите и подумаете, что готовы за них сделать, а что нет, а я покуда приготовлю ужин. Из-за простуды совсем не хотелось есть, но разговор с вами вернул мне аппетит.

Плант вынул из ящика стола чистую скатерть, ножи, вилки и ложки и накрыл на стол, оставив деньги лежать в углу возле отогнутой скатерти. Потом он пару раз сходил в кладовую и принес холодную курицу, хлеб, масло и сыр, аккуратно разложив снедь на столе. Хамфри молча наблюдал.

– Готово, – сообщил Плант.

– Ужин скудноват, но я не ждал гостя.

– Я принял решение, – сказал Хамфри.

– Готов сделать все, предложенное вами, но при условий, что это никому не повредит. Помимо убийства и нанесения вреда кому-либо, я с радостью пойду на все, чтобы получить эти двадцать фунтов.

– Ну что ж, вполне откровенно, – кивнул Плант.

– Я не стану просить вас убивать – предпочитаю делать это своими руками. – Он рассмеялся, и этот смех покоробил Хамфри.

– Отлично! Кладите деньги в карман и поправьте скатерть, а я расскажу вам о своем предложении.

– Плант начал разрезать курицу с неопытностью, вынудившей отвернуться педантичного Хамфри, при этом продолжая говорить:

– В ответ на ваше предупреждение насчет убийства я предупрежу вас насчет обмана и двойной игры – это не пойдет на пользу вашему здоровью. – Хамфри невольно посмотрел на шрам, теперь полностью открытый, так как Плант засучил рукава, прежде чем взяться за нож.

– Не то чтобы меня это беспокоило. Я надеюсь, что вы человек чести и отработаете ваши деньги.

– Если вы в этом сомневаетесь, то лучше сразу заберите их, – сердито сказал Хамфри.

– У меня нет никаких сомнений, уверяю вас. А теперь я расскажу, что мне от вас нужно, Три раза в неделю – вы сами можете выбирать дни – вам придется приходить сюда, садиться в двуколку, ехать в указанном мной направлении и доставлять определенные товары. В другие вечера – не более раза в месяц, но крайне нерегулярно, так как это зависит от луны и погоды – вы должны быть готовы разгрузить в течение часа такие же товары. Вот и все.

– Эти товары – контрабандные?

– Совершенно верно. Я покупаю и перепродаю бренди, табак и чай. Мы находимся далеко от моря, поэтому товары переходят из рук в руки несколько раз, пока попадают ко мне, и львиная доля прибыли уходит на сторону. Тем не менее дело это очень выгодное – лучшее из того, чем я занимался с тех пор, как мне пришлось самому о себе заботиться. И оно не слишком опасно, так как в этих местах полиция малочисленна и действует вяло. Конный офицер здесь новичок, а какой-то смышленый парень сводил его к миссис Роуэн и познакомил с Сузи, так что нам всегда известно о его маршрутах. У меня круг в высшей степени респектабельных клиентов, и я не беру новых, если мне их не представят надежные люди. Фактически я свел риск к минимуму. Но я не могу в одиночку заниматься этим шесть дней в неделю. Раньше у меня были партнеры. – Он тряхнул рукавом над раненым запястьем. – Работать с ними мне не очень-то нравилось. Думаю, с вами я мог бы сработаться. Но если у вас есть какие-то сомнения, сейчас самое время о них сказать.

– У меня нет сомнений. Не знаю, что я ожидал услышать от вас, но уверяю, готовился к гораздо худшему. Вообще-то, по моему мнению, налог на чай преступен, так что контрабанда чая – благо для общества.

– Ну, тогда вы видите перед собой одного из благодетелей, хотя меня, признаться, впервые так называют, – усмехнулся Плант.

– Вы должны свести ваших неимущих пациенток с Барахольщиком Тедом. Он бывает здесь дважды и привозит всякий хлам, а в куртке у него множество потайных карманов, наполненных чаем, который он скупает по три шиллинга за фунт и продает по четыре пенса за унцию. Этим Тед зарабатывает куда больше, чем шнурками и булавками, а чай у него все равно дешевле, чем в магазинах. Но конечно, это грошовое дело – настоящие деньги делают на бренди, табаке и текстильных изделиях вроде перчаток и кружев. Однако покупатели предпочитают регулярную доставку, поэтому приобретают товары в магазинах. А я, потеряв последнего партнера, порезав запястье и подхватив простуду, оказался в тупике. Поэтому хочу, чтобы вы сразу же начали работу.

– Готов начать завтра вечером!

– Отлично! Я планирую круговую поездку. Майор Эйре в Юстоне, преподобный Томбер в Барнингеме, мистер Орчард в Ливермир-Парва – все выдающиеся клиенты, но я могу найти и других. – Плант задумался, рисуя вилкой на скатерти, затем поднял голову.

– Об одном мы забыли. Предположим, в ночь, когда вы должны работать, кому-то понадобятся ваши профессиональные услуги. Тут вам придется выпутываться самому, но не позвольте старому Коппарду вас выследить.

Об этой ситуации Хамфри думал с тех пор, как сообщил о намерении вывозить по ночам нечистоты.

– Люди редко посылают за врачом ночью, особенно зимой. В те ночи, когда я вам не нужен, буду сидеть дома. Если же понадоблюсь доктору Коппарду между девятью и одиннадцатью, он пошлет за мной в кафе, – ему известно, что я хожу туда, – и в случае чего скажу, будто был там, но меня вызвали к больному прямо оттуда. После одиннадцати доктор будет искать меня в постели – но вызовы после одиннадцати крайне редки, а при необходимости могу сказать, что был у миссис Нейлор. Старуха совсем безумна, и, если доктор Коппард начнет ее расспрашивать на следующий день, хотя это весьма маловероятно, она скажет, что я хороший мальчик, и захочет спеть ему гимн. Конечно, осложнения возможны, но придется рисковать. Могу пообещать вам одно: до этого дома меня никто не проследит.

– Тогда все в порядке. Во всем остальном ваша профессия пойдет нам на пользу. Для вас естественно отлучаться по ночам. Итак, мы становимся партнерами?

– Разумеется, – кивнул Хамфри.

– На это я и надеялся. Не могу выразить, какая ноша свалилась с моих плеч. Двадцать фунтов позволят мне вытащить Летти из этого ужасного места, а ни о чем другом начиная с ноября я и не помышляю. Между прочим… сколько времени мне понадобится, чтобы заработать такую сумму? На сколько я могу рассчитывать в неделю?

– По-разному, – ответил Плант. – Я все организую и дам вам знать. Многое зависит от количества сбытого товара. Мой последний партнер ни к черту не годился, и с наступлением зимы мне пришлось отказаться от нескольких возможных покупателей. Но теперь мы можем расширить клиентуру. Короче говоря, не беспокойтесь о деньгах. Я буду сообщать вам о ваших гонорарах, а вы дадите мне знать, если понадобится больше. Полагаю, вы заберете девушку сразу же? Я жду не дождусь того дня, когда миссис Роуэн сообщит мне о ее исчезновении – тогда я почувствую, что, наконец, с ней посчитался.

– Вам не придется долго ждать, – заверил его Хамфри.

– Я начну подыскивать место для Летти завтра с утра.