Темное предсказание

ПРОЛОГ

Сет сразу почувствовал, что Айслинн проскользнула в дом. Даже не будь этой вспышки солнечного света среди ночи, он бы узнал о возвращении подруги по незначительному повышению температуры внутри дома.

«Лучше фонаря», — подумал он и улыбнулся этому сравнению.

Но стоило Айслинн появиться в дверном проеме, как его улыбка погасла.

Она была без туфель. Прическа, сооруженная для очередного празднества в королевстве Лета, сбилась.

«Весь вечер была с Кинаном».

Сегодня Кинан обнимал Айслинн. Эта мысль заставила Сета напрячься. Раз в месяц Айслинн уходила на бал, где танцевала с королем Лета ночь напролет, и как бы Сет ни старался, ревность в нем все равно брала верх.

«Но сейчас-то она не с ним. Она здесь».

Айслинн смотрела на него. Ее пальцы расстегивали лиф старомодного платья.

— Привет, — сказала она.

Кажется, on что-то ответил. Или нет. В такие моменты вообще ничего не имело значения; только она, только они, только то, что делало их значимыми друг для друга.

Вслед за лифом на пол полетели остальные части платья, и Айслинн оказалась в объятиях Сета. Он ничего не говорил. Слова не нужны, когда по твоей коже, словно теплый мед, разливается солнечный свет. Бал при дворе короля Лета закончился, а она здесь.

«Не с ним. Со мной».

Эти ежемесячные балы отнюдь не были праздниками для смертного человека. Правда, потом Айслинн возвращалась к нему, переполненная солнечным светом и атмосферой празднества. Она приходила отсыпаться, поскольку очень боялась провести при Летнем дворе остаток ночи. Айслинн падала в объятия Сета, пьяная от солнца и забывшая всякую осторожность, о чем она помнила в другие ночи.

Она поцеловала Сета, а он попытался не обращать внимания на тропическую жару. Зал, где Айслинн танцевала, украшали орхидеи, деревца иланг-иланга и ветви «золотой богини»[1]. Влажный воздух был густо напоен смесью ароматов, но их Айслинн переносила легче, чем водопад, бивший там несколько месяцев назад.

Когда она возвращалась сюда, в объятия Сета, все остальное не имело значения. Они вдвоем, и это главное.

Смертным не по силам любить фэйри. Сет ощущал это каждый месяц, расплачиваясь за забывчивость Айслинн. Будь он посильнее, он бы тоже участвовал в таких празднествах. Но вместо этого Сет снова и снова убеждался: смертным опасно находиться среди необузданных фэйри. И все-таки он надеялся, что после очередного бала близость Айслинн не причинит ему особого вреда. Он ждал в темноте и мечтал, что в нынешнем месяце она не останется с Кинаном.

Позже, когда к нему вернулась способность говорить, он вытащил у нее из волос лепестки орхидей и сказал:

— Люблю тебя.

— И я тебя.

Айслинн покраснела и пригнула голову.

— Тебе хорошо? — спросила она.

— Мне хорошо, когда ты здесь. — Сет швырнул лепестки на пол. — Если бы решал я, ты была бы здесь каждую ночь.

— Я бы тоже этого хотела.

Айслинн свернулась калачиком и закрыла глаза. Ее кожа уже не светилась. Айслинн успокоилась и расслабилась, и сияние погасло. Сету сразу стало легче. Через пару часов рассветет, и она увидит ожоги на его боках и спине. Там, где его касались ее забывчивые руки. Тогда Айслинн отвернется. Начнет предлагать то, о чем ему было противно слушать.

Дония — королева Зимы — дала ему рецепт мази для лечения солнечных ожогов. На людей мазь действовала хуже, чем на фэйри, но если намазаться пораньше, ожоги за день пройдут.

— Скоро пора завтракать, — сказал Сет, взглянув на часы.

— Нет. Пора спать, — возразила Айслинн.

— Тогда спи.

Он поцеловал Айслинн и держал ее в объятиях столько, сколько мог, чтобы не сильно обжечься. Он смотрел на часы, прислушиваясь к ровному дыханию спящей подруги. Когда ждать стало невмоготу, он выбрался из постели.

— Останься, — попросила проснувшаяся Айслинн.

— Мне нужно в туалет. Сейчас вернусь.

Сет робко улыбнулся, надеясь, что она не станет задавать никаких вопросов. Поскольку Айслинн не умела лгать, он тоже изо всех сил старался не лгать ей, но несколько раз срывался. Точнее, они оба срывались.

Сейчас она рассмотрит его руки, и последует разговор, неприятный для них обоих. Айслинн скажет, что ей нельзя сюда возвращаться, когда она в таком состоянии, а у Сета все похолодеет внутри от одной только мысли, что вместо его жилища Айслинн могла бы остаться в лофте короля Лета.

Она вздрогнула.

— Прости. Я не заметила, что обожгла тебя.

Сет мог возразить ей, а мог чем-нибудь ее отвлечь.

И то и другое одинаково нелегко.

Проснувшись, Айслинн приподнялась на локте и некоторое время смотрела на спящего Сета. Она боялась даже думать, что было бы с ней, если бы она вдруг его потеряла. Иногда ей казалось: Сет — единственная связующая сила для нее. Как плющ, обвивающий летних дев. Нить, удерживающая бусинки ее существа.

«А я опять его обожгла».

На руках спящего Сета темнели царапины и краснели пятна ожогов. Он никогда на это не жаловался, однако Айслинн тревожилась. Даже самые слабые фэйри были прочнее его. На плече Сета виднелись следы от кончиков ее пальцев. Он повернулся во сне и подвинулся к ней. При всех странностях, при всей фантастичности событий последних нескольких месяцев, когда она стала королевой Лета, Сет никуда не исчез. Он не просил ее полностью остаться смертной или полностью превратиться в фэйри. Нет, он позволял ей оставаться самой собой. Это был дар, а она ничего не могла преподнести ему в ответ. По сути, Сет сам был для нее даром. Он много значил для нее и прежде, в ее смертной жизни. Но теперь, когда она стала королевой Лета и пыталась приспособиться к жизни в двух мирах, Сет стал значить еще больше.

Он тоже проснулся и взглянул на нее.

— Где ты? Тело здесь, а сама где-то далеко.

— Просто задумалась.

— О чем? — спросил Сет, морща свой украшенный пирсингом лоб.

У Айслинн затрепетало сердце, что бывало всякий раз, когда она пыталась себя убедить в чисто дружеских отношениях между ними.

— Как всегда…

— Все будет замечательно. — Сет осторожно подмял Айслинн под себя. — Мы что-нибудь придумаем.

Айслинн раскинула руки, стараясь касаться пальцами только его волос. Мысленно она велела себе быть повнимательнее, соизмерять свою силу и движения, чтобы лишний раз не напоминать ему, насколько фэйри сильнее смертного.

«Помни, что ты сейчас гораздо сильнее его».

— Я хочу, чтобы все было замечательно, — прошептала Айслинн.

Она отчаянно гнала от себя мысли о смертности Сета, о том, что ему отпущено лишь несколько десятков лет жизни, а она сама бессмертна. Она вечна, а он конечен.

— Ты мне скажешь это снова? — спросила она.

Он прижал свои губы к ее губам и стал говорить то, что не требовало слов. Затем прошептал:

— Такое блаженство, как это, может длиться вечно.

Айслинн провела рукой по его спине. Наверное, Сет подумает о ее эгоизме; о том, что ее солнечные пальцы — напоминание об обретенном бессмертии.

— Я хочу, чтобы всегда было так. Только мы вдвоем, — сказала она.

Лицо Сета оставалось непроницаемым. Но потом он притянул ее к себе, и у нее исчезли все мысли и слова.