Темный Падший

— Довольно круто, — отвечаю я, и это действительно так. Замок отличается от замка Джулиана Аркоса в Карпатах, но его архитектура так же захватывает дух.

Впереди, перед многоквартирным домом, припаркованы несколько полицейских машин и «скорая». На улице стоит тележка с новостями.

— Пожар, — говорю я Эли. — Я даже отсюда чувствую запах обугленной плоти.

— Я тоже, — отвечает Эли. — Ты уверена, что хочешь пойти?

Я смотрю на своего жениха и улыбаюсь.

— Нет, не совсем. Но поскольку я отрубила головы нескольким новорожденным, я заставляю себя не быть брезгливой. Мне нужно это увидеть. Помогает мне понять, с чем мы столкнулись.

— Вот это дух, девочка, — говорит Тристан через плечо. — Настоящий воин.

— Я расчищу дорогу, — говорит Джейк.

И я знаю, что под этим он подразумевает, что использует свою силу внушения, чтобы заставить всех полицейских и репортеров отвернуться, когда мы войдем внутрь.

Конечно же, репортер, которого мы видели по телевизору, бросил на нас взгляд, затем повернулся и направился к своему грузовику. Все полицейские сделали то же самое. Джейк, Тристан, Эли и я идем прямо через жилой дом к жертве.

Зрелище далеко не из приятных. Дверь квартиры приоткрыта, и по коридору разносится резкий запах горелой человеческой плоти. Не нужно обладать особыми способностями, чтобы почувствовать этот запах. Не так близко. Первым входит Джейк, за ним Тристан, затем Эли, затем я.

— Клянусь кровью Христовой, — бормочет Тристан. Я провожаю его взглядом до груды пепла и костей, с двумя удивительно обгоревшими ногами, лежащими на сиденье кресла для ленивых. Телевизор включен. От кучки пепла, которая когда-то была человеком, веет дымом.

— Почему ноги не обгорели? — спрашиваю я, изучая ужасную сцену. На боковом столике фотография группы маленьких детей. Вероятно, внуков. И, судя по оставшимся ногам, это была пожилая женщина. Одетая в маленькие черные бабушкины мокасины.

Это невероятно грустно.

— Не могу сказать, что или кто несет за это ответственность, — признается Джейк. — Если это Падшие, то они нашли способ обойти свое омоложение.

Я бросаю последний взгляд на то, что когда-то было чьей-то бабушкой.

— Ну, это меня просто бесит, — говорю я. Я испытываю темную ненависть к Падшим. Где-то глубоко внутри срабатывает инстинкт, где-то в пределах моих способностей стригоя, и я провожу кончиками пальцев по обугленной ноге жертвы. Кожа холодная, безжизненная, но в голове тут же проносятся последние мгновения жизни старухи. Перед моими глазами мелькают картины ее маленькой квартирки. Она сидит в кресле, закинув ноги на спинку, смотрит телевизор и запивает чаем печенье. Лицо у нее постаревшее, в морщинах, но доброе. Длинная тень протянулась по комнате и упала ей на колени, и когда она заметила это, то оглядела комнату. В тот момент, когда ее взгляд упал на незваного гостя, закутанного в черный плащ, ее сердце забилось быстрее. Незваный гость подходит ближе, и пожилая женщина роняет чашку с чаем на пол, и чай проливается на пол. Ее глаза широко раскрыты от ужаса. Лицо незваного гостя скрыто в тени капюшона, и я не вижу его лица. Но когда женщина начинает плакать, а затем задыхаться и кашлять, призрачный незнакомец подносит руку к ее рту и касается ее губ длинным указательным пальцем. Пожилая женщина пытается закричать, но молчит. Теперь ее сердце бьется неровно, и боль отражается на чертах ее лица, как у бабушки. Затем она начинает тлеть. Из ее живота струится дым. Ее взгляд опускается к животу, боль застилает ей глаза, а затем ее сердце и вовсе останавливается. Тлеющий дым превращается в пламя. Но не раньше, чем злоумышленник погружает руку ей в грудь и извлекает сердце. Я качаю головой, и мои мысли возвращаются в настоящее. Я бросаю взгляд на спутников. Я увидела достаточно. — Пошли.

Как только я выхожу из квартиры, мое внимание привлекает кто-то. Снова.

Я слышу, как кричит мужчина. Сердитые крики. Я чувствую, что в воздухе витает высокий уровень тестостерона. Насилие. Я осматриваю улицу и тротуар передо мной.

— Вон там, — говорит Эли, наклоняясь влево.

Впереди в ночное небо вонзаются старинные шпили собора Святого Эгидия. Молодой парень кричит и ругается прямо перед собором. Он хватается за голову, оборачивается и пинает ногой металлический мусорный бак. Опрокидывает стол и стулья в уличном кафе. Две молодые женщины, идущие ему навстречу, переходят улицу и спешат к нам. Избегая неуправляемого парня. Они напуганы. Как и несколько других прохожих.

Что-то притягивает меня к нему, и я прячусь за спиной Эли и перехожу улицу. Позади меня раздаются три проклятия, и я бросаю быстрый взгляд через плечо на Тристана, Джейка и Эли.

«Я поняла. С этим парнем что-то не так. Продолжай идти.» Я говорю это Эли и Джейку. Я отворачиваюсь, прежде чем проверю, послушали ли они меня, и направляюсь прямо к парню.

— На что, черт возьми, вы смотрите? — кричит молодой человек проходящей мимо небольшой пешеходной группе. Они все спешат перейти от него на другую сторону улицы, и он смеется.

Я прохожу через толпу и направляюсь прямо к нему. Он снова хватается за голову, умоляет, ругается и опускается на землю, приседая. Так же быстро он снова встает и начинает расхаживать. Ему лет двадцать, если не меньше. Трудно сказать. Коротко стриженные каштановые волосы, рост около пяти футов десяти дюймов. Крепкого телосложения.

Он не сдастся без боя.

Когда парень замечает меня, его глаза расширяются.

— Помоги мне, — говорит он. Это едва слышнее шепота.

Менее чем за долю секунды его голубые глаза темнеют, становясь почти черными. Улыбка медленно растягивается и искажает его привлекательные черты, превращая их во что-то ужасное. Лицо ему не принадлежит. Это чертовски странно, и мне интересно, видит ли это кто-нибудь еще, кроме меня.

— Думаешь, сможешь спасти его? — Раздается надтреснутый голос, не его собственный.

— Я знаю, что смогу, — отвечаю я и бросаюсь вперед, хватая его за обе руки. От соприкосновения моей кожи с его кожей по моей руке пробегают мурашки. В голове начинает пульсировать. Перед моими глазами рой черных, как чернила, крыльев. Но я не могу сказать, что это за рой. Я вижу длинные тонкие крылья, кости и разорванную плоть. Это не птицы. Не летучие мыши. Я несколько раз моргаю и сосредотачиваюсь. Сильно. Сквозь туман в глазах я смотрю парню в глаза.

Затем все кружится и искажается. Я одна, и… ледяной дождь хлещет меня по глазам и щекам, пока я бегу изо всех сил, быстро, мышцы на бедрах горят почти так же сильно, как легкие. Я крепко сжимаю кожаную рукоять меча, бросаю быстрый взгляд назад, ничего не вижу, но не замедляю шага. Я слышу их повсюду, вокруг себя, тысячи шепотков раздаются одновременно, и это заставляет адреналин работать на полную мощность. Я бегу быстрее. Собор Святого Эгидия — единственное известное мне место, куда можно пойти. Но разве Собор Святого Эгидия все еще здесь? Черт меня побери, если я знаю, но у меня такое чувство, что это не так. Это всего в нескольких кварталах отсюда, и это ближайшее убежище, если не срезать путь. Кратчайшие пути — это тени. Здесь, в этом месте, в тени? Каким-то образом я знаю, что они правят, и они слишком могущественны, и их слишком много, чтобы я могла справиться с ними одним клинком. Я в этом новичок. Я привыкла сражаться с новичками и опытными кровососами. Не… что бы это ни было. Как я сюда попала? Я оглядываюсь по сторонам, и хотя вижу Эдинбург, я вижу, что там, где я только что прошла с Эли, Джейком и Тристаном, все… по-другому. Я нахожусь в другом мире? Здесь все еще освященная земля? Полагаю, я очень скоро это выясню.

У бордюров, на тротуарах, в выбоинах и булыжной мостовой скопились коричневые, обледенелые комья слякоти, и я пробираюсь по большой луже, направляясь вверх по улице к древнему собору. Слякоть? Когда выпал снег? И где, черт возьми, этот парень? Я бегу от фонаря к фонарному столбу, и с каждым шагом мои ботинки становятся все тяжелее, пока я стою под фонарями. Я почему-то знаю, что здесь всегда пустынно и почти темно; как на негативах, снятых кинокамерой, все окрашено в оттенки сепии, и всегда есть тени. Я нахожусь на разрушенной земле. Я прибыла туда в ту секунду, когда прикоснулась к тому сумасшедшему мальчишке на улице. Я очень мало знаю о Падших, но подозреваю, что они контролируют мое окружение. Эти крылатые существа — демоны? Джоди? Должно быть, это что-то придуманное Падшими, потому что я сомневаюсь, что это сами ангелы. Джейк сказал, что они не любят пачкать руки, верно?

Этот парень здесь. Должен быть. Невинная душа, которая полагается на меня. Это все, что имеет значение. И он где-то здесь. Я собираюсь найти его…

В поле зрения появляется собор Святого Эгидия, что странно, ведь до этого я стояла прямо рядом с ним. Я бегу к нему так быстро, как только могут нести меня ноги. В тот момент, когда мои ноги ступают на территорию церкви, перешептываний становится все больше, так что они начинают напоминать рой разъяренных пчел, которых кто-то только что побил палкой. Они идут за мной. Ублюдки. Я взлетаю по дорожке, миную каменный кельтский крест, накрытый потрепанной и выцветшей фиолетовой тканью, подскакиваю к тяжелым двойным дверям и хватаюсь за ручку. Не заперто, но дверь заклинило. Шепот переходит в насмешливые голоса, будто они играют со мной.

— Черт возьми! — ругаюсь я, кряхтя, и снова и снова ударяю плечом в дверь. — Давай же! — Я кричу, кряхтя. Когда это не срабатывает, я пинаю ее — сильно, снова и снова, носком ботинка сильно ударяя по дереву. Наконец, она поддается, и я вваливаюсь внутрь.

В тот момент, когда мое тело переступает священный порог, шепот смолкает. Однако я этому не доверяю и подхожу к первому, что попадается на глаза и может преградить путь к двери: разбитой, истлевшей каменной статуе ангела.

Как-то неожиданно.

Я опрокидываю его, то, что осталось от крыла, рассыпается, и я тащу его к дверному проему. Я прислоняю его к дереву. Я тащу задницу по проходу.

Не могу сказать, что чувствую себя здесь в безопасности; церковь пуста и, по какой-то причине, заброшена. Я знаю, что она старая, и, хотя я никогда не была внутри, у меня такое чувство, что здесь есть нечто большее, чем прогнившие скамьи и разбитые статуи. Габриэль и Джейк посоветовали мне прийти сюда. Теперь я не уверена, что сделала правильный выбор. Я оглядываюсь по сторонам. Несколько оставшихся скамей перевернуты; на полу разбросаны потрепанные сборники церковных гимнов. Замысловатые каменные балки наверху сломаны и крошатся, как и большие колонны, обрамляющие проход. Алтарь представляет собой лишь груду каменных обломков. То, что когда-то было прекрасными витражами, теперь разбито вдребезги.

Там, у задней стены, я вижу его. Сердитый ребенок. Парень. Он не ребенок. Всего на несколько лет моложе меня. Он скорчился на полу, уставившись на меня, тяжело дыша, сердце бешено колотится у него в груди. Я слышу, как все это отдается у меня в ушах. Я подбегаю и опускаюсь на колени, не сводя с него глаз. Только тогда его дыхание успокаивается, а сердцебиение замедляется.

— Меня зовут Райли, — говорю я, и он смотрит на меня в ответ.

— Что-то внутри меня, — бормочет он. От ужаса его глаза кажутся безумными.

— Как только я смогу, то вышибу все дерьмо — эту штуку — из тебя. — Сначала он просто смотрит на меня с невинным видом. Затем его голубые глаза снова становятся черными, и он улыбается жутковатой улыбкой. — Да, я знаю, что ты все еще там, — говорю я и хватаю его за запястье. — Пошли.

Парень открывает рот, и тот растягивается в кривом зевке, как раз перед тем, как из его горла вырывается пронзительный крик. Я новичок в этом деле — до сих пор не знала, что могу даже обнаружить демона, или Джоди, или что там еще, черт возьми, это такое, не говоря уже о том, чтобы надрать кому-нибудь задницу, — так что я решила попробовать. Молю Бога, чтобы это сработало.

Я тащу парня, а он буквально упирается пятками. Но я сильнее и каким-то образом знаю, что рядом с кучей обломков алтаря большая лужа. Лужа воды. Дождевая вода? Я не знаю, но это внутри собора, и я не вижу никаких дыр в крыше наверху. Я изо всех сил хватаю парня за шею и прижимаю его лицо к луже. Я толкаю его, и он погружается в воду в дюйме от своего носа.

Он снова кричит, громко, протяжно, так пронзительно и полно боли, что я с трудом сдерживаюсь, чтобы не разжать хватку, и закрываю уши. Затем громкий всплеск. Парень обмякает, и я помогаю ему отстраниться. Я смотрю на лужу. Пойманный в ловушку мрачной черноты, он здесь. Кричащий. Безволосый. Костлявый. Вместо рук у него странные длинные когти на концах пары потрепанных серых крыльев. Он ковыряется в луже из-под себя. Кричит на меня на языке, которого я не понимаю. Не уверена, что хочу этого. Так что это Джоди.

Я делаю глубокий вдох и встречаю яростный взгляд существа в воде.

— Боль берет верх.

Выражение лица существа меняется, и я с трудом узнаю его. По какой-то странной причине у меня не хватает духу заставить заколдованное существо страдать. Лучше покончить с ним сейчас.

— Умри.

На долю секунды выражение глаз существа меняется. Я вижу облегчение в их черной глубине.

Затем раздается громкий хлопок. Существо становится черным. Вода становится черной. Затем оно медленно рассеивается.

Ушло. Ничего не осталось, кроме каменного пола.

Воздух внутри дома священника пахнет смертью, разложением и затхлостью и такой же холодный, как и снаружи. С каждым выдохом мое дыхание вырывается белыми клубами. Рядом со мной на полу лежит опрокинутый подсвечник; я поднимаю его, переворачиваю и смотрю на искаженное отражение своего лица. Разбитая челюсть, разбитая губа, грязные разводы на лбу. Я чуть не смеюсь. Откуда, черт возьми, они у меня? Я не помню, чтобы с кем-то дралась. Или что-то еще. Я выгляжу так, будто из меня выбили все дерьмо. Может, так оно и есть.

Я еще раз бросаю взгляд на подсвечник, затем отбрасываю его в сторону.

В этот момент по всему собору снова раздается громкий шепот, и на этот раз я могу разобрать, о чем они говорят. «Райли». Мое сердцебиение учащается. Ну, насколько оно может ускориться. Все происходит очень медленно, благодаря перемешанной вампирской ДНК в моем теле.

Я поворачиваюсь, хватаю парня за руку и поднимаю его. Он в замешательстве моргает, трет глаза и озирается по сторонам, будто понятия не имеет, что происходит. Я уверена, что он не знает. Я почти не знаю.

Мы направляемся ко входной двери.

Шепот над нами становится таким сильным, что превращается в протяжное шипящее «ш-ш-ш». Ветер, поднятый сотней крылатых существ, со свистом проносится вокруг нас, и мы бросаемся бежать со всех ног. Мой меч тяжелый. Я отодвигаю статую разбитого ангела с дороги, и мы с парнем, спотыкаясь, выходим из часовни.

Я моргаю. Мы вернулись. Эдинбург в реальном времени. Когда я осматриваю улицу, туристическая группа, через которую я проталкивалась, как раз выходит на тротуар. Они поворачиваются и смотрят на меня. Они смотрят на парня рядом со мной. Я поворачиваюсь к нему лицом.

Большие голубые глаза смотрят на меня в ответ. Я жду, когда они почернеют. Но этого не происходит.

— Ты в порядке?

Он оглядывается по сторонам, пристально смотрит на то, что его окружает, и я вижу, что он не уверен. Во всем. Он оглядывается на меня.

— Мы знакомы?

Я склоняю голову набок.

— Не знаю. Где ты был в последний раз?

— Иэн!

Мы оба поворачиваемся и видим группу из четырех молодых парней, которые направляются к нам, они приближаются чуть дальше на милю. Они говорят со скоростью девяносто миль в час с сильным акцентом, который я едва понимаю.

— Куда ты пропал? — спрашивает один из них. Он окидывает меня долгим взглядом. — Не заметил в клубе.

— В каком клубе? — спрашиваю, я хочу знать, где они были в последний раз перед тем, как похитили этого парня.

— О, американка, — говорит другой. Он высокий, довольно симпатичный, с темными короткими волосами. Лет девятнадцати. — Какой длины у тебя ноги, девочка? — спрашивает он.

Йен шлепает своего друга по затылку.

— Заткнись, ты, лошадиная задница.

Я улыбаюсь ему. Все парни начинают свистеть.

— Зона Семьдесят, — предлагает другой парень. — Ты была там?

— О, черт, я бы ее запомнил, — предлагает другой парень, кивая на мою щеку. — Ужасные чернила.

Я смотрю на него.

— Спасибо. Может быть, я была там. Побывала в нескольких местах. Где это?

— Недалеко отсюда. Ниддри-стрит, — отвечает он. — Давайте, пошли, — говорит он остальным.

Йен улыбается мне.

— Хочешь пойти со мной?

Польщенная, я улыбаюсь.

— Может быть, в следующий раз.

Мы с Йеном обмениваемся взглядами перед тем, как он и остальные уходят. Я не могу сказать, помнит ли он вообще что-нибудь о том, что и как на него подействовало, но я определенно могу сказать, что между нами что-то произошло. Сначала я поговорю с Джейком и остальными. Может быть, они смогут рассказать мне что-нибудь о том, что только что произошло.

Я смотрю, как ребята разворачиваются, проезжают милю и сворачивают на боковую улицу. Только тогда я оглядываюсь на Собор Святого Эгидия.

Он огромный. Красивый. Меня так и подмывает заглянуть внутрь, просто чтобы посмотреть, все ли там такое же рассыпчатое, как я видела… раньше. Что бы это ни было.

— Райли?

Когда я поворачиваюсь, позади меня стоят Эли, Тристан и Джейк. Сначала я смотрю на Джейка.

— Какого черта, Андорра? Что-то было внутри этого парня.

Джейк потирает подбородок.

— Да, я знаю. — Свет от уличного фонаря падает ему за спину, и все его лицо оказывается в тени. — Ангелы. Падшие ангелы. Джоди. Демоны. Злые духи. Ведьмы. — Он склоняет голову набок, глядя на меня. — Ты ведь знаешь, где находишься, не так ли? В темном прошлом Эдинбурга их полно, и они идут рука об руку. Каждый из них, естественно, был частью темного прошлого Эдинбурга. — Он пожимает плечами. — Обычно мы просто держим их под контролем.

Я бросаю взгляд в ту сторону, куда ушли мальчики.

— Ну, не все они под контролем.

— Похоже на то, — признается Джейк. — Многое изменилось с тех пор, как появились Падшие.

— Да, и, возможно, мы не так подготовлены, как хотелось бы, — добавляет Тристан.

— Что с тобой случилось? — спрашивает Эли, проводя большим пальцем по моей скуле. Сначала выражение его лица становится испуганным, затем мрачнеет. — И кто это с тобой сделал, Рай?

Я дотрагиваюсь до своей щеки. На ней синяк. Я чувствую его.

— Честно говоря, я даже не помню, как меня ударили.

Эли злится. В ярости. Он смотрит вверх и вниз по Хай-стрит.

— Я оглядываюсь, ты хватаешь того парня и тащишь его в собор. Меньше чем через минуту ты выходишь обратно.

— И выглядишь так, словно кто-то выбил из тебя всю дурь, — добавляет Джейк.

— Этот парень ударил тебя? — спрашивает Тристан. Он поворачивается, не услышав моего ответа, и направляется вслед за Йеном и его друзьями.

— Нет, подожди! — Я останавливаю его. — Тристан, это был не тот парень.

Тристан поворачивается и ждет.

Я поднимаю взгляд на Эли.

— Я в порядке. Что бы со мной ни случилось, я этого не почувствовала. А у меня бывало и похуже, и ты это знаешь. — Я смотрю на Джейка. — Не думаю, что это существо было полностью демоническим, — говорю я, а затем объясняю его появление в луже. — Оно было чертовски похоже на Джоди. Не всеми чертами, но некоторыми. И в ту секунду, когда я схватила Йена за руки… — Я замолкаю, когда мимо проходит группа из трех человек. — Как только я беру его за руки, все меняется. Мы летим… каким-то другим самолетом. Эдинбург, но не Собор Святого Эгидия, а заброшенный. Захудалый. — Я бросаю взгляд на Тристана и Эли, затем снова на Джейка. — Заброшенный. Внутри церкви все было разрушено. И повсюду слышалось хлопанье крыльев и шепот. — Я перевожу дыхание. — Они называли мое имя.

Джейк пристально смотрит на меня, черты его лица суровы. От этого я чувствую себя не очень хорошо.

— Оно видело тебя? Существо?

— Да, — отвечаю я. — Как раз перед тем, как я вытащила его из Йена и убила.

— Господи, Райли, — говорит Эли.

Джейк моргает.

— Как?

Я думаю об этом.

— Я… не знаю. Я знала, что это было внутри Йена. Его глаза стали черными как смоль, а голос, — я глубоко вздыхаю, — был не его. Когда я заставила его посмотреть на свое отражение в воде, оно… выпало. Оно застряло в воде.

— Святая вода, — предлагает Тристан. — Это не могло быть ничем иным.

— Что потом? — спрашивает Джейк.

К этому времени толпа поредела, но люди все еще обходят нас. Я понижаю голос.

— Это как будто взорвалось. Вода стала черной, как нефть. — Я смотрю на Эли. — Потом начались перешептывания, я схватила Йена и потащила его прочь. Вот тогда-то ты нас и увидел.

— Две минуты, Рай, — говорит Эли. — Вот как долго тебя не было.

Я смеюсь.

— Ну, что там? В альтернативном мире Эдинбурга? Меня не было по меньшей мере полчаса, если не больше.

К нам приближается еще одна пешеходная экскурсия — на этот раз небольшая, всего шесть человек. На женщине, ведущей экскурсию, большой черный плащ с темно-фиолетовой подкладкой. У нее копна светлых волос, собранных в высокую прическу. Проходя мимо меня, она останавливается, и наши взгляды на мгновение встречаются. Не знаю почему, но я не думаю, что это из-за моих вытатуированных крыльев. Я сохраняю в памяти ее черты. Я здесь на незнакомой территории. Я никому не доверяю. Да и вообще, сейчас.

Сейчас мы идем по направлению к замку. Мы останавливаемся в узком переулке, откуда открывается еще одна небольшая пешеходная экскурсия.

— Я, Роб Фол Кленджер, и это настоящая Мэри Кингз Клоуз, — с сильным акцентом объявляет мужчина, ведущий экскурсию. — Моя работа заключалась в том, чтобы убирать жертв чумы. Некоторые говорят, что и по сей день эти самые души бродят по Мэри Кингз Клоуз в поисках различных органов, которые могли сгнить во время болезни.

Две молодые девушки одновременно воскликнули «Фу».

Группа проходит дальше, и я бросаю взгляд на стену. Здесь тесно, темно, промозгло и пахнет смертью. Даже давно минувшей смертью. Я чувствую этот запах. Лампы отбрасывают на камень слабый оранжевый оттенок.

— Все жители умерли от чумы. Тифа. Холеры, — говорит Джейк и качает головой. — Скверные времена. — Он смотрит на Тристана. — Не хотел бы я туда возвращаться.

— Я тоже, — соглашается Тристан.

Мы продолжаем идти к замку. Мы проходим множество маленьких переходов, закрытий, выходов — чего угодно. Я ни за что не смогу запомнить их все. Их слишком много.

— Я вбежала в Собор Святого Эгидия, но это был не Собор Святого Эгидия, — говорю я.

— Это потому, что ты прикоснулась к душе, захваченной… чем бы это ни было. Оно манипулировало тобой, втягивало тебя в свой мир. Если бы ты сначала зашла в церковь, все было бы по-другому. И подозреваю, что за всем этим стоят Падшие, — добавляет Джейк.

— Отлично, — отвечаю я и продолжаю отмечать достопримечательности на своем пути, различные магазины и конторы — в основном туристические — на протяжении мили. Наконец, мы добираемся до конца, и я поднимаю взгляд на могучий Эдинбургский замок, весь освещенный и величественный.

И все же это место окутано плотным покровом зла. Куда бы я ни посмотрела, чувствую запахи, ощущаю тьму, таящуюся в каждой тени, в тесноте, в темноте и во множестве старых магазинов по пути. Если сейчас все так зловеще, а у Падших перерыв, я могу только представить, каково это, когда они наберут полную силу.

У меня такое чувство, что я скоро это выясню.

Мы еще немного гуляем по улицам, и на улицах появятся люди другого сорта. Туристы, по большей части, собираются на ночь. Магазины шотландской одежды, кафе, шерстяные фабрики и пекарни закрываются. Открываются ночные клубы. В барах и пабах царит оживление. А вдоль Королевской мили проходит городская молодежь. В основном, они собираются группами и весело проводят время. Некоторые с татуировками и пирсингом. Некоторые — готы. Некоторые — все вместе, каждый в своем кругу. Некоторые — обычные жители пригорода. Пусть они веселятся. Потому что ад вот-вот вырвется на свободу.

Когда мы возвращаемся в Полумесяц, меня охватывает еще одно удушающее чувство страха. Интересно, что произойдет, когда Падшие снова появятся со своими отвратительными Джоди и поймут, что прибыла помощь, чтобы уничтожить их. Думаю, это произойдет. Мы против них. И все пойдет прахом.

Я не хочу быть в центре внимания.

Вернувшись на Кэнонгейт, мы с Тристаном заходим в «Бене» и заказываем, ну, почти все. Пока мы ждем, я смотрю на Тристана.

— Итак. Когда-то ты был свирепым рыцарем тринадцатого века. И призраком.

Он ухмыляется.

— Все еще остаюсь. То есть, яростным рыцарем. Больше не призраком.

Я наклоняю голову.

— Так как же все это произошло? Как ты… снова стал человеком?

Тристан кивает.

— Да, видишь ли, все началось, когда…

— Подожди, дай мне самой посмотреть, — говорю я и просто касаюсь руки Тристана.

Я вижу его белоснежную улыбку, прежде чем воздух вокруг меня становится черным, как смоль, и внезапно я оказываюсь в древнем замке. По крайней мере, меня больше не тошнит.

Теперь я — Тристан…

Тристан пытался выбросить из головы все, кроме этого идиота, стоявшего перед ним. Это была довольно сложная задача, учитывая, что его женщина, которую он никогда не мог даже поцеловать, стояла всего в двадцати шагах от него. Скоро все изменится.

Он дышал ровно, не отрывая взгляда от Эрика, медленно, как хищник, обходя его по кругу. Проклятие, он едва мог в это поверить.

— Каково это — вернуться после стольких столетий? После того, как ты лежал под этим дубом с обвитым вокруг шеи тисом? Стать предателем? Лишить жизни тех, кого ты принял в свой дом? Завоевать доверие их отцов. Относиться к нам как к сыновьям? Быть нашим лидером. Скажи мне, Эрик. — Он почти рычал. — Я хочу знать.

Эрик, как всегда, уверенный и проворный, развернулся в обратную сторону.

— По правде говоря, это чертовски приятно. Я отдал тебе все, де Барре. Мои знания, мои навыки тренировки — все. — Циничная улыбка, изогнувшая его губы, придала его лицу зловещий вид. Он нанес жестокий удар. — Что ты сделал для меня взамен? — На этот раз он атаковал, и Тристан отразил удар. — Ты забрал моего единственного ребенка, — спокойно сказал Эрик. Он замолчал, его лицо ничего не выражало. — Ты отнял у меня жизнь.

— Ты действительно в это веришь, Эрик? Что мы убили твоего сына? — спросил Тристан, протягивая клинок. — Это был несчастный случай, и ты прекрасно это знаешь.

Боль на лице Эрика доказывала, что это не так.

— Пятнадцать обученных рыцарей, и вы не смогли защитить одного маленького мальчика? Нет, — сказал он срывающимся голосом. — Это не было случайностью. Вы сами это допустили. — Он взмахнул клинком. — Даже семи столетий, проведенных в качестве проклятой души, недостаточно, чтобы расплатиться за то, что ты у меня отнял. — Его губы тронула улыбка. — Возможно, твою жизнь. Снова.

Болезнь, от которой страдал его приемный отец, причиняла Тристану боль, но в то же время он знал, что Эрика не спасти. Его разум стал злым из-за ненависти. Но Тристан хотел знать все, хотел получить ответы на вопросы. Он был в долгу перед своими людьми. Он продолжал кружить.

— Почему Андреа?

Эрик рассмеялся.

— В нужное время и в нужном месте. По крайней мере, для меня. — Он ткнул пальцем в Тристана. Ее злополучный работодатель оказался тем, кто освободил меня от этого проклятого тиса, что позволило мне сбежать из моей мучительной тюрьмы. В один из них, могу добавить, меня поместила моя милая матушка.

Тристан продолжал кружить, Эрик следовал его примеру.

— Откуда у тебя их мечи и шлемы?

Лицо Эрика окаменело, когда он последовал примеру Тристана.

— Я собрал их после того, как твои люди погибли в подземелье. Видишь ли, я уже проклял их, но их смерть была более медленной, чем твоя. — Он улыбнулся. — Я связал доспехи и планировал закопать их так, чтобы никто их не нашел, но не знал, что верность моей собственной матери покоится на чем-то другом, пока… позже. — Он ткнул клинком в Тристана, который отступил в сторону. — Она последовала за мной к яме, которую я вырыл, и чуть не снесла мне голову. Следующее, что я помню, — я был здесь.

Тристан прикоснулся своим клинком к клинку Эрика.

— Ты не знал, что она сама наложила защитное проклятие на оружие, или что она взяла мой меч, написала на нем довольно полезные стихи и закопала его? — Он бросился на Эрика. — Или что дух твоей матери свяжется с Энди и приведет ее к этому месту?

Эрик ответил тем же.

— Теперь это не имеет значения. Не так ли? — Он поднял клинок в руке, поворачивая его из стороны в сторону. Клинок Тристана. — Разве это не странно, Дредмур, что ты вот-вот умрешь второй раз от своего собственного меча? — На его губах появилась улыбка. — Благодаря доктору Монро, ко мне вернулась моя жизнь. И даже больше.

— Нет, ты этого не сделаешь. — Тристан двинулся на Эрика, его клинок описал дугу в воздухе.

Эрик атаковал в полную силу, гнев окрасил его лицо в кроваво-красный цвет. Он яростно бросился в атаку.

Он подождал, пока Эрик приблизится, и оказался в нескольких дюймах от шеи Тристана. Знаменитым приемом, который сделал «Драконий ястреб», он отразил удар и локтем нанес ошеломляющий удар в челюсть Эрику.

Эрик отшатнулся, потряс головой, словно собираясь с мыслями, а затем бросился на Тристана с леденящим кровь воплем.

— Я не сдамся!

Тристан вспомнил те же слова, произнесенные в подземелье более семи столетий назад. Только на этот раз они были произнесены наоборот.

Пригнувшись и пропустив удар меча, Тристан упал на колени и вонзил клинок Эрику в живот.

— Нет, — сказал он. — Ты сделаешь это.

Их взгляды встретились, и Тристан увидел, как зрачки Эрика расширились, пока он не отшатнулся и не упал на землю.

Мертвый.

Дыхание Тристана стало тяжелым и учащенным, он запыхался после битвы. Он медленно поднялся и подошел к своему мечу. Когда наклонился, тело Эрика начало сильно трястись.

— Тристан, отойди! — крикнул Кейл.

Все они в ужасе наблюдали, как Эрик, будучи отвратительным существом, которым он и был, бился в конвульсиях все быстрее и быстрее, его плоть отделялась от костей, а кости превращались в пыль. Вернулся туда, где ему было самое место.

Во дворе воцарилась тишина. Тристан поднял голову и посмотрел на своих людей. На своих рыцарей.

— Кто-нибудь, уберите эту кучу пыли из моей крепости.

Все четырнадцать рыцарей издали боевой клич, достойный тысячи воинов. Несомненно, деревня услышала.

Затем его взгляд упал на Андреа. Сделав несколько мощных шагов, он оказался с ней нос к носу, так близко, что не мог расслышать ни единого шепота. Ее глаза расширились, но прежде чем она смогла перевести дыхание, Тристан привлек ее к себе, и их губы почти соприкоснулись. Его тело сотрясала дрожь, и он на мгновение подумал, что упадет без чувств от радости.

Энди уставилась на него, затаив дыхание, и впервые за все время не могла вымолвить ни слова.

Тристан, напротив, не испытывал никаких затруднений.

— Я люблю тебя. Клянусь, в моих объятиях ты такая красивая.

Она попыталась пошевелить губами, но ничего не вышло. С другой стороны, ее слезные протоки работали нормально. Слезы катились по лицу. Она подняла руку и нерешительно коснулась сначала его щеки, провела пальцем по бровям, затем провела пальцами по его волосам. От этого ощущения он чуть не уронил ее. Она снова подняла глаза и обнаружила, что ее языку все еще не хватает силы говорить. Тристан нашел ему лучшее применение.

Он смотрел на женщину в своих объятиях. Его женщину. Тепло ее тела растекалось по его обнаженной груди, заставляя мышцы дрожать. Ее дрожь пробирала его до костей, несмотря на то, что он крепко прижимал ее к себе. Он мечтал об этом моменте, казалось, целую вечность, и никогда не верил, что это когда-нибудь может случиться.

И все же он чувствовал весомое доказательство в своих руках.

Он изучал ее лицо глазами, не желая пропустить ни единой черточки, ни единой веснушки, не желая упустить ничего. Его рука дрожала, когда он зубами снял перчатку и отложил ее в сторону. Подняв руку к ее щеке, он провел по ней костяшками пальцев. Он попытался заговорить снова, но почувствовал, что в горле застрял твердый комок, мешающий дышать. Он сглотнул.

— Проклятие, Андреа, ты такая нежная. — Он сделал глубокий вдох, и его слова вырвались на выдохе. — Клянусь, я мог бы держать тебя здесь и смотреть на твое прекрасное лицо до конца своих дней.

Он наблюдал, как слеза за слезой скатывались по ее щеке, когда она смотрела на него своими теплыми карими глазами. Он не мог больше ждать. Он наклонился ближе, не сводя с нее глаз, и его губы удобно прижались к трепещущим губам. Таким теплым и мягким, что он понял, что хочет большего. Он несколько раз коснулся губами ее губ, затем, с трудом сдерживаясь, углубил поцелуй. Когда ее рука обхватила его за шею и притянула ближе, это привело его в восторг. Он пробовал ее на вкус, все глубже и глубже, заставив ее ахнуть от удивления.

Тристан оторвал взгляд от Энди, но не отвел его. Их губы были на расстоянии шепота, и он ничего не мог поделать, кроме как смотреть и благодарить Бога и всех святых за то, что ему дан такой дар. Его дыхание участилось от усилий сохранить самообладание. Он так сильно хотел ее, что у него все внутри затрепетало. Внезапно во дворе замка раздалось громкое фырканье. Только когда кто-то из храбрецов похлопал его по плечу, он вспомнил, где находится, и кто рядом.

Тристан повернулся и уставился на фыркнувшего.

Весь его гарнизон образовал полукруг вокруг него.

Тристан улыбнулся Энди и поставил ее обратно на землю. Он крепко обнял ее за плечи. Она немного пошатнулась, и он сжал ее еще крепче. Она стояла, глядя на него широко раскрытыми глазами. Ее губы зашевелились, и из них что-то вырвалось, но, черт возьми, он не смог разобрать ни слова. Святые угодники, но ему не хватало его сверхъестественного слуха.

Опустив голову, он наклонился к ее губам. Ее теплое дыхание коснулось его уха и шеи, и он чуть не свалился на пол от удара. Покачав головой, он сосредоточился на ее словах.

Ее вопрос прозвучал шепотом.

— Как?

С улыбкой он коснулся ее носа.

— Нет, любимая. У нас еще будет время для подобных вопросов. — Его улыбка стала шире. — У меня есть к тебе еще один вопрос, и, клянусь святыми, я должен задать его сейчас, пока у меня не сдали нервы.

Ее пристальный взгляд не отрывался от него, пока он не опустился на одно колено. Он прочистил горло и сжал руку Энди, не уверенный, от кого исходит дрожь — от нее или от него самого. Скорее всего, от того и другого.

— Андреа Кинли Монро. — Его голос прозвучал хрипло и отрывисто. Он надеялся, что ей все равно. — Умоляю тебя, выходи за меня замуж. Клянусь, ты не пожалеешь об этом.

Он увидел, как еще несколько слезинок скатились по ее раскрасневшимся щекам. Улыбка появилась в уголках ее рта и заползла в глаза.

— Да. — Так тихо, что сначала он едва расслышал ее, но потом она обвила руками его шею и крепко сжала. — Да! Я выйду за тебя замуж!

Свист и одобрительные крики его рыцарей разносились по всему двору бризом с Северного моря. Тристан посмотрел в глаза своей возлюбленной и улыбнулся, но тут же остановил слова, готовые сорваться с ее прелестных губ. Он, без сомнения, в своем средневековом уме, крепко поцеловал ее, не оставляя сомнений в том, как сильно он ее любит.

И сделал это. Навечно.

Мое зрение проясняется, и я вижу красивое лицо Тристана. Я улыбаюсь.

— О, вау, — говорю я. — Вот это да, так романтично, конечно. Итак, твоя нынешняя жена прочла стих, который снял проклятие и освободил тебя и твоих рыцарей. Затем, как только ты материализовался в человеческом облике, ты убил своего убийцу, и он превратился в большую груду мерзости. — Я бью большого рыцаря по руке. — Отличная история, Дредмур.

Сапфирово-голубые глаза Тристана мерцают в свете уличного фонаря Бене.

— Да, наверняка. — Его взгляд напряжен. — И никогда не забывай, что, каким бы мрачным ни казалось происходящее, всегда есть надежда. — Он улыбается. — Даже в самые неподходящие времена.

Я киваю ему и понимающе улыбаюсь.

— Запомню.

С четырьмя большими белыми пластиковыми пакетами, наполненными пикшей, жареной в кляре, чипсами и несколькими пирогами с мясом, которые пахнут божественно, мы с Тристаном выходим на Кэнонгейт, в туманную эдинбургскую ночь. Мимо нас у входа проходит пара, и женщина, одетая в темные колготки, коричневую шерстяную мини-юбку и шерстяную шапочку, встречается со мной взглядом.

Я уже успела запомнить ее черты.

Она быстро отводит взгляд.

— Что? — спрашивает Тристан, когда мы переходим улицу. Я оглядываюсь через плечо. Женщина смотрит на меня через открытую дверь дома Бене.

— Та женщина, — отвечаю я. — Это та женщина, которая проводила пешеходную экскурсию ранее.

— Мисс По, мы прошли по крайней мере три пешеходные экскурсии, — говорит Тристан. — Что тебя беспокоит?

Мы проходим мимо таверны «Толбут» и входим в арку «Уинд». Я оборачиваюсь и смотрю назад. Женщины и мужчины уже нет.

— Не знаю, — отвечаю я. — Что-то в том, как она на меня смотрит.

— Ну, ты потрясающая девушка, — отвечает Тристан. — Неужели все так просто?

Я издаю короткий смешок, когда мы приближаемся к воротам Полумесяца.

— Я серьезно в этом сомневаюсь.

Мы проходим через ворота, и как только их минуем, они начинают закрываться. Гравий хрустит под нашими ботинками, когда мы пересекаем внутренний двор, этот вездесущий и жуткий ангел в фонтане, из которого льется вода. Внутри, в комнате, которую Габриэль называет общей, нас ждут остальные. Это чем-то напоминает мне большой зал Джулиана Аркоса с большим камином, занимающим большую часть одной из стен, и несколькими стульями, диваном и большим столом в центре. На стенах полки со старинными на вид книгами. В углу стоит огромный письменный стол, на котором лежит несколько томов с… чем-то, раскрытые. Сидни сидит, склонив голову над одним из них.

Я нахожу Эли, подхожу к нему. Я снимаю длинное пальто, отстегиваю меч и откладываю его в сторону, а затем плюхаюсь на пол перед ним. Взяв один из контейнеров Бене, я открываю его и достаю кусок пикши. Бене уже залил их и чипсы уксусом и подрумянил. Я едва успеваю запихнуть его в тарелку. Я бросаю взгляд на Тристана. Он делает то же самое. Гаван и Люциан тоже держат на коленях по контейнеру. Джейк стоит у камина с Дариусом и поворачивается, чтобы обратиться к команде.

— Райли, я проинформировал всех о том, что произошло в Собор Святого Эгидия, — говорит Джейк. — У Конвика есть теория.

Я смотрю на Гавана, и он кивает.

— Да, — говорит он. — Райли, расскажи мне точно, что произошло.

Я заканчиваю жевать.

— Этот парень, он кричал, вел себя как сумасшедший на улице, пинал мусорные баки и пугал людей. Он держался за голову, будто ему было очень больно. Думаю… я почувствовала, что что-то не так. Я схватила его за руки, и мы внезапно оказались в другом Эдинбурге. — Я сделала большой глоток кока-колы. — Наверное, я решила затащить парня в собор, потому что от него разило смертью. Его глаза, — вспоминаю я, — были не его. И его голос тоже. И я решила, что собор — это святилище. Однако, когда мы вошли внутрь, церковь была полуразрушенной и запущенной. Брошенной. — Я качаю головой. — Странной.

Гаван бросает взгляд сначала на Тристана, затем на Габриэля.

— Похоже, Падшие инициировали нескольких приспешников с другой стороны.

— Скорее, приспешников-душ, — говорит Дариус. Он проводит рукой по своим темно-каштановым волосам, которые теперь свободно падают ему на плечи. Он смотрит на меня своим пронзительным взглядом. — Ты убила его.

— Я убила его, — повторяю я. — Не знаю, как или что навело меня на мысль утопить его в той луже, но что-то заманило меня туда. В тот момент, когда это… существо внутри Йена увидело себя в луже, оно исчезло. Оказалось в ловушке. — Я издаю звук, похожий на взрыв. — Но на секунду, прежде чем оно лопнуло и превратилось в какую-то маслянистую субстанцию, оно посмотрело на меня. И мне показалось, что оно, не знаю, сожалеет. Или что-то в этом роде. — Я пожимаю плечами и продолжаю есть.

— Ты не убивала демона, — сказал Гаван, и в его мягких карих глазах я увидела боль. — Ты убила Прикованного к Земле.

Я сглатываю, бросаю взгляд на Джейка, Дариуса, а затем снова на Гавана.

— Что за Прикованный к Земле?

У Гавана напрягаются челюсти.

— Ангела.

Мое сердце замирает.

— Эта штука внутри Йена? Это был не ангел, Гаван. Это было зло. Дьявольское зло. Все, кроме той доли секунды.

Гаван кивает. Отблески огня в камине отбрасывают тени на его лицо.

— Падшие используют проклятие, чтобы изменять себя, и Земные Чертоги не могут остановить их. Заклинания Сейагха слишком могущественны, и Падшие сохранили несколько из них в памяти. Падшие заманивают в ловушку ничего не подозревающих Землян и используют их в своих целях. Но ты не убивала их. Ты просто отправляла их в ужасное место.

У меня в груди образуется комок.

— Есть ли какой-нибудь способ вернуть Землян оттуда, куда я их отправила?

— Да, — перебивает Сидни со своего места за столом. Она поворачивается и смотрит на меня. — Ты должна пойти за ними.

Я сразу же чувствую, как Эли напрягся у меня за спиной.

— Могут ли существа, не связанные с Землей, быть отправлены в это место?

Гаван кивает:

— Да.

— Значит, поведение Йена не было вызвано тем, что демон был злым, — говорю я, наконец-то догадываясь. — Это был бунт на Земле. Он пытался выбраться.

Гаван снова кивает.

— Точно.

Я смотрю на него, и хотя уже знаю ответ, заглянув в его воспоминания, я хочу услышать, как он это скажет.

— Ты знаешь все это, потому что ты — Прикованный к Земле?

— Был, — поправляет Гаван. — На протяжении веков. Теперь я простой смертный, как Дредмур.

Наконец-то я начинаю понимать, что происходит в двенадцатом и тринадцатом веках. У обоих воинов есть не только собственные имена, но и названия их домов. Дредмур. Гримм. Чертовски запутанно, но я понимаю.

— Но я был мертв, — добавляет Тристан. — Я был кровавым духом, как и мои люди, на протяжении веков. Моя судьба изменилась только тогда, когда на моей земле появился молодой колонист.

Я моргаю.

— Ты был призраком на протяжении веков, да?

Тристан кивает.

— Да.

— Что-то вроде прозрачного, туманов и шаров или чего-то другого?

Тристан смеется.

— Я выглядел точно таким, каким ты видишь меня сейчас, за исключением моего наряда. Я выглядел очень даже живым. — Он потирает подбородок. — Я скучаю по тому, как проходил сквозь стены и просто думал о месте, которое хотел бы занять, а потом просто… занимал его.

— Ты скучаешь по этому? — спрашивает Джинджер. Она сидит рядом с Люцианом на длинном коричневом кожаном диване.

— Нет, — уточняет Тристан. — Я бы не променял свою Андреа ни на что из этого.

Гаван смотрит на меня.

— Его жена.

Я смотрю на Гавана.

Внезапно я решаю, что мои способности могут оказаться слишком полезными.

И занимают гораздо меньше времени, чем устные объяснения.

Я медленно протягиваю руку и касаюсь ладони Гавана своей.

Теперь я — Гаван из Конвика…

Гаван шел рядом с ней, не слишком крепко обнимая ее за плечи, и вел ее по сияющей, сверкающей зимней стране чудес Замка Гримм. С высокими серыми башнями Гримм и гигантской опускной решеткой он действительно выглядел как нечто из сказки. По словам Гавана, они прошли во внутренний двор, где весной распускались десятки цветов, а граница проходила прямо по краю утеса. Луна висела над неспокойным Северным морем, и непрерывно падал легкий снежок. Гаван рассказывал ей, как странно, что в это время года выпадает снег, да еще в таком количестве.

— Невероятно, — сказал он.

Для Гавана из Конвика было просто невероятно, что он вообще что-то находит необычным.

— Ты уверена, что хочешь это увидеть? — спросил он.

Элли остановилась и склонила голову набок.

— Ты шутишь? Конечно, хочу.

Гаван подвел ее к каменной скамье, стоящей среди розовых кустов с видом на море.

— Садись сюда. Мне нужно отойти подальше. — Он расстегнул пальто. — Обещай мне, что не будешь кричать. Это ошеломляет, видеть их.

— Я не буду кричать.

Он кивнул, сбросил пиджак и рубашку и посмотрел на нее, прежде чем уйти. Элли стояла там, и лунный свет бледным сиянием обрисовывал его широкую, мускулистую, покрытую татуировками грудь, а его кудри до плеч развевались на ветру, и казались очарованными.

Только она еще не видела великолепных, но бесполезных напоминаний Гавана о том, что когда-то, несколько жизней назад, он совершил нечто достойное.

И там, на фоне бушующего Северного моря, ревущего за его спиной, и падающих снежинок, стоял Гаван из Конвика. Родился в 1115 году н. э., умер в 1145 году н. э. Честь, связанная с его рыцарскими клятвами; после смерти он был награжден парой крыльев стража, символизирующих его самоотверженные поступки. И когда он закрыл глаза и произнес странные слова, которые долетели до ушей Элли только из-за свирепого зимнего ветра, дувшего прямо в нее, его крылья раскрылись из своего укрытия под лопатками и вытянулись почти на двенадцать футов, от кончика до кончика. Они — он — были самым поразительным и великолепным зрелищем, которое она когда-либо видела.

Не в первый раз с момента встречи с этим человеком Элли потеряла дар речи.

И в мгновение ока он расправил свои крылья и бесшумно подошел к ней, и когда он подошел к ней, она помогла ему надеть рубашку и пальто, и он обнял ее, уткнувшись губами ей в шею.

— Я ведь не напугал тебя, правда? — спросил он, касаясь губами ее кожи.

Элли крепко обняла его.

— С тобой мне никогда не бывает страшно. — И ей захотелось остаться здесь, в его объятиях, навсегда.

— Даже этого мне было бы недостаточно, — прошептал Гаван ей на ухо.

— Не лезь в мою голову, Конвик, — сказала она, и он усмехнулся.

И она заплакала.

Когда я смотрю в глаза Гавану из Конвика, они смягчаются. И он улыбается.

— Ты нашла то, что искала? — тихо спрашивает он.

Я киваю.

— На данный момент. Я знаю, что в Гаване и Тристане есть нечто гораздо большее, чем кажется на первый взгляд.

Было о чем подумать. Ангелы. Земляне. Демоны. Джоди. Падшие. Вампиры. Оборотни. Бессмертные друиды.

И я. Кем бы я ни была.

Меня начинает одолевать усталость. Я одна из немногих душ в комнате, кому нужен сон, за исключением оборотней. Не уверена насчет друидов. Даже мне в последнее время требуется совсем немного.

— Рай, тебе нужно немного отдохнуть, — говорит Эли. Он гладит меня по голове, а затем объясняет. — Это один из побочных эффектов того, что ее смертная ДНК смешивается с ДНК четырех вампиров. Она просто иногда выпадает из игры. Как в тяжелом случае нарколепсии.

— Иди отдохни, — говорит Джейк. — Мы будем здесь, когда ты проснешься. Нам нужно многое обсудить, прежде чем Тристан и Гаван уйдут.

— Почему они уходят? — спрашиваю я. — Разве их навыки владения мечом не были бы полезны?

— Это я ему постоянно твержу, — ворчит Тристан.

— Хотя они и лучшие фехтовальщики из ныне живущих, на мой взгляд, они простые смертные. Их могут убить. И мы, очевидно, имеем дело с гораздо большим, чем предполагали вначале. Это не просто отрубание голов Падшим или Джоди. Я не заставлю страдать их семьи. Они оба достаточно натворили всего за свою жизнь, — говорит Джейк.

— Да, — говорит Гаван. — У Дредмура уже шестеро детей.

— Скоро будет семь, — поправляет Джейк. — А ты, Конвик, говори за себя. Твоя невеста чаще всего беременела, чем нет. Уже пятеро малышей?

— Да, — отвечает Гаван, и тот кивает. — Да, это действительно так.

— Я хочу, чтобы они убрались отсюда до того, как Падшие восстановятся. У нас остался в лучшем случае еще один день, — говорит Джейк, затем наклоняет голову к столу. — Сидни роется в старых книгах кельтов. Только она может прочесть их. Среди страниц спрятаны подсказки, касающиеся реликвий. Затем мы отправимся на улицы.

Я киваю.

— Я только немного отдохну. — Я поднимаюсь с пола, беру свой пустой контейнер и бутылку из-под кока-колы и направляюсь на кухню. Эли встает и следует за мной.

Я нажимаю локтем на выключатель, когда вхожу, Эли следует за мной. Кухня приличных размеров, с длинной деревянной столешницей в центре, парой глубоких белых фарфоровых раковин в глубине и огромным обеденным столом из красного дерева. Она выглядит старой. Все пространство заполнено современной бытовой техникой: двухкамерный двухстворчатый холодильник из нержавеющей стали с выдвижным ящиком для морозильной камеры внизу, посудомоечная машина и плита. Над ним — микроволновая печь. В дальнем углу — «красный» холодильник для вампиров. Какой-то умник прикрепил к двери магнит с парой длинных белых клыков. Забавно.

— Бессмертные много едят, — говорит Эли. Он берет мой мусор, находит контейнер и выбрасывает его. — Почти столько же, сколько люди со способностями.

— Ха-ха, — замечаю я и обнимаю его за талию. Он обнимает меня сильными руками, и я засыпаю, просто прижавшись к его груди.

— Иди наверх и поспи немного, — говорит он мне в волосы, затем целует в висок. Его губы приближаются к моему уху. — Тебе это нужно, chère (фр. «дорогая»).

Мое сердце подпрыгивает.

Эли смеется, уткнувшись мне в волосы.

— Я слышал это.

Что-то твердое прижимается к моему животу.

— Я чувствую.

Он снова смеется.

— Иди, — говорит он, разворачивает меня и шлепает по заднице. — Иди отдохни. Ты же не хочешь упасть в обморок на пол, как это было в доме моих родителей.

— Да, без этого я могу обойтись, — отвечаю я. — Особенно, когда твои братья-идиоты смотрят на это. Бросаются в меня вещами и смеются. Это так по-детски.

— Не забывай мою сестру-идиотку, — добавляет он. — Она смеялась так же сильно.

— Да, и твоя мама ругала вас всех за это, — напоминаю я ему.

— Элиза Дюпре — крутая женщина, — говорит он.

С этим я полностью согласна. И я скучаю по ней.

Я машу рукой, желая команде спокойной ночи, и возвращаюсь в гостиную, направляясь к лестнице. В фойе темно, только одна лампа горит на высоком маленьком столике. Тени играют на стене, когда я прохожу мимо, и на мгновение я задумываюсь, я ли тому причиной или что-то еще.

Я поднимаюсь на второй этаж, и только когда оказываюсь на лестничной площадке, меня охватывает странное чувство. Я оглядываюсь по сторонам, но не вижу ничего, кроме тусклого света и теней. Я продолжаю путь. Заглянув в ванную, я решаю свои женские дела, умываюсь и чищу зубы. Я собираю свои черные как смоль волосы в пышный пучок на макушке и выхожу в коридор. Я делаю не более нескольких шагов, прежде чем ощущение возвращается с полной силой. Шепот касается моей шеи, совсем рядом с ухом, и я резко оборачиваюсь. У меня перехватывает дыхание.

В конце коридора, у платформы, ведущей вниз, стоит та жуткая маленькая девочка, которую я видела раньше. Я моргаю. Она исчезла.

Я почти уверена, что она все еще стоит там и зовет меня поиграть с ней. Вечно.

Несколько секунд я смотрю в пустоту. Думаю, если Тристан может быть призраком на протяжении веков, а знаю, что это правда, то здесь может скрываться призрак маленькой девочки. Не самый оптимальный вариант, поскольку у меня нет времени на фокусы, игры и запугивания, но какого черта. Я поворачиваюсь и направляюсь в свою комнату. Я резко останавливаюсь.

Она стоит у моей двери.

Я решаю вести себя спокойно.

— Как тебя зовут?

Маленькая девочка с зачесанными назад волосами и белой кожей просто смотрит на меня. Она ничего не говорит.

Неловко.

Вздохнув, я продолжаю. Моя нарколепсия вот-вот проявится в полную силу. Мне нужно найти кровать. Призраки не дают мне покоя.

Я останавливаюсь в нескольких футах от нее.

— Я — Райли. Если ты когда-нибудь решишь заговорить…

Губы маленькой девочки снова складываются в изогнутую букву «О», ее глаза черные и бездонные. Но на этот раз крик пронзает мой мозг насквозь.

Затем она пронзает меня насквозь. У меня внутри все сразу заледенело.

Я резко оборачиваюсь. Ее нет позади меня.

Ушла. Если только она не внутри меня.

— Ладно, если ты передумаешь, со мной не так уж плохо разговаривать. Для взрослого человека. И, к твоему сведению, ты меня не пугаешь. Я зарабатываю на жизнь тем, что убиваю вампиров.

Я решаю, что поговорю о ней с Джейком и Габриэлем после того, как отдохну. Сидни и Габриэль оба жили здесь некоторое время. Встречались ли они с этой маленькой девочкой раньше? Если нет, то почему я? Почему, черт возьми, я? Кажется, в последнее время я часто задаю этот вопрос. Прямо сейчас я чувствую, что вот-вот упаду на пол. Серьезно. Я сражалась с новообращенными и вампирами. Ради всего святого, Джулиан Аркос вцепился в мою бедную шею. Я до сих пор содрогаюсь при воспоминании об этом. Спасал он мою шкуру или нет, но он просто жуткий тип. Он даже предложил мне стать его женой, если у нас с Эли что-то не получится. Правда?

Учитывая все это, я могу справиться с вопящим призраком маленькой девочки. И, между прочим, я действительно посмотрела ей в глаза. Ничего не произошло.

Войдя в свою комнату, я наклонилась, чтобы скинуть ботинки.

Только тогда я поняла, что опоздала.

В следующую секунду я переворачиваюсь. Мое тело оказывается на одном уровне с полом. Мои глаза закрываются.

Это такая же хорошая кровать, как и любая другая…

Я иду по Миле, и я одна. Хотя не могу сказать, куда направляюсь, я точно знаю, куда иду. Уже темно. Идет дождь. И после того, как я проезжаю Собор Святого Эгидия, сворачиваю на узкую улочку. Внезапно оказываюсь у одинокой двери. Она слегка приоткрывается, и я вхожу.

— Я рад, что ты здесь, — раздается голос изнутри. — Заходи. Ты как раз вовремя.

— Вовремя для чего? — спрашиваю я. — Кто ты?

Я вижу перед собой фигуру, сидящую на корточках у длинного потертого дивана, обитого сине-черной клетчатой тканью. Фигура стоит спиной ко мне. Он крупный. На нем темный плащ с капюшоном.

— Повернись ко мне лицом, — говорю я, и он усмехается.

— Не могу. Не сейчас. Ты не поймешь, если я это сделаю.

Я подхожу ближе и замечаю мужчину средних лет, спящего на диване. На столе рядом с ним недопитая пинта пива. Телевизор молчит, но на экране показывают британское полицейское шоу. Я смотрю на рисунок.

— Что ты делаешь?

— Смотри.

Фигура машет рукой над телом спящего мужчины, затем встает. Хотя он и движется в мою сторону, но стоит ко мне спиной. Я снова перевожу взгляд на спящего мужчину, и его живот начинает дымиться. Тлеть. Он просыпается, кричит и начинает бить себя по животу руками.

— Помоги мне! — кричит он. — Господи, помоги мне!

Я бросаюсь к нему, но фигура хватает меня и удерживает.

— Нет, девочка, — говорит он. — Ты не можешь это остановить.

— Черт возьми, нет! — кричу я, бью его локтем в челюсть. Я натыкаюсь на что-то. — Отпусти меня!

Фигура тихо смеется.

— Твоя доблесть впечатляет. Но ты не можешь остановить это. — Он поворачивается и смотрит мне в глаза, а я моргаю, уставившись на него. Его лицо… совершенно нормальное. Красивое. Древнее. С бездонными голубыми глазами, которые пронзают меня насквозь. Протянув руку, прикрытую плащом, он погружает пальцы в грудь кричащего мужчины и вынимает его сердце. Оно все еще бьется. Крики мужчины усиливаются, затем начинают затихать. Запах едкого дыма и обугленной плоти наполняет мои ноздри. — И ты не сможешь меня остановить.

Я смотрю в эти глаза.

— Смотри на меня…

Сильные пальцы обхватывают мою уложенную в пучок прическу, и твердая рука хватает меня за плечо и встряхивает. Я подпрыгиваю, задыхаюсь и сажусь прямо. Я замахиваюсь на мужчину, он уворачивается и едва не попадает под мой удар.

— Шшш, дорогая, — мягко говорит он. — Я не хотел тебя напугать.

Я уже проснулась. Это Эли. Я выспалась. Я не знаю, сколько времени прошло, но этого более чем достаточно.

— Ты никогда не пугал меня, Дюпре, — говорю я. — Но кто-то пытается.

Эли хмурится.

— Что ты имеешь в виду?

Потирая глаза костяшками пальцев, я притворяюсь, что больше не чувствую запаха горящей человеческой плоти.

— Я видела, как сгорел невинный человек.

Эли вздыхает и притягивает меня к себе.

— Как? Кто?

Я качаю головой.

— Мужчина средних лет. Просто… спал на своем диване. Тот, кто там, тот, кто заманил меня туда… — Я смотрю на Эли. — Думаю, он был одним из Падших. Я видела, как он забрал сердце этого человека.

— Черт возьми, Рая, — говорит он, затем смотрит на меня. — Значит, Падшие действительно не против запачкать руки?

Я качаю головой.

— Мы должны остановить этих парней, — говорю я. — Быстро. У них нет совести, Эли. Никакой. — Я качаю головой. — Неизвестно, сколько еще людей погибнет. И думаю, что Падшие — это нечто гораздо большее, чем знают даже Джейк, Габриэль и Дариус. — Я качаю головой. — Они могут делать… все.

— Мы справимся с ними, Райли, — уверяет меня Эли. — Клянусь.

Я киваю.

— Я ведь не сделала тебе больно, правда?

Эли тихо смеется и поднимает меня.

— Ты промахнулась, так что нет. — Он обнимает меня и опускает голову. — Ты даже не добралась до кровати, дорогая. Просто упала прямо на пол. И на тебе по-прежнему вся твоя одежда, включая кортик.

— Да, — отвечаю я, уткнувшись лицом ему в шею. Я обнимаю его за талию. — Пол сработал просто отлично. Слишком устала, чтобы все снимать. Хорошо, что я не проткнула себя клинком, когда падала.

Его низкий смешок раздается у моего уха. Мы стоим так секунду или две, а может, и минуту. Я вдруг понимаю, что не могу подойти к нему достаточно близко, даже после того, как несколько раз подвинулась. Может быть, все дело в одежде?

— Может быть, — говорит Эли. Он хватает меня за волосы и нежно тянет, заставляя запрокинуть голову, заставляя посмотреть на него снизу вверх. Он опускает голову, его губы накрывают мои.

— Просто находиться с тобой в одной комнате и не иметь возможности обладать тобой часами, вызывает во мне такую сильную потребность, что это буквально причиняет боль. З Он опускается ниже, его губы касаются моих. Эротично. Внутри меня все дрожит. — Ты понимаешь, chère (фр. «дорогая»)?

О да, конечно, я понимаю.

Легким движением Эли приоткрывает мне рот, и в то же время он опускает руку, держащую мои волосы, и хватает меня за руку. Он опускает ее, протягивает между нами и прижимает к выпуклости, выступающей из его штанов.

Я улыбаюсь, протягиваю пальцы и обхватываю его ладонью, и он стонет мне в рот, издавая отчаянный, голодный, решительный звук.

Это так заводит.

Эли скользит языком по моей нижней губе и втягивает ее в рот, посасывая с легким нажимом, затем чуть сильнее, чуть быстрее. От этого эротичного, скользящего движения мой пульс учащается, а дыхание перехватывает. Прохладные металлические пуговицы на его ширинке расстегиваются под моими пальцами одна за другой.

Эли прижимается губами к моему уху, от его теплого дыхания моя кожа покрывается мурашками. Он вдыхает.

— Ты хорошо пахнешь, — шепчет он. Его акцент становится громче. Чертовски сексуален. Еще одно сильное возбуждение, и Эли это знает. Я делаю, как он просит. Без проблем. Я имею в виду, что этот вампир мой. Весь мой. Эли улыбается мне в губы. Наши зубы соприкасаются. Мы смеемся. Затем руки Эли скользят по моей нижней челюсти. Не видя ничего, кроме лунного света, проникающего через окно, он пристально смотрит на меня. — Я так влюблен в тебя, Райли По, — тихо говорит он, скользит пальцами по моей левой руке и касается кольца, которое он мне подарил. — Я все еще не могу поверить, что ты — моя.

Слова Эли нахлынули на меня. Забавно, но я позволяю этому. Наслаждаюсь этим.

И теперь я действительно могу ответить тем же.

— Я так влюблена в тебя, Элигий Дюпре. — Я целую его в нос. — На самом деле, только вампир смог завладеть моим ледяным сердцем.

— Твое сердце никогда не было ледяным, — отвечает он и целует меня, проводит пальцами по моей щеке. — Оно просто зависело от меня.

Обхватив меня руками за шею, Эли приподнимает и усаживает меня на свои бедра. Я обхватываю его ногами за талию, и тепло разливается по телу, и я сильнее прижимаюсь к нему. Он целует меня и пинком закрывает за нами дверь.

Мы натыкаемся на закрытую дверь, и я пальцами шарю за спиной, чтобы запереть ее. Железный засов впивается мне в позвоночник, но я не обращаю на это внимания. Я почти вытягиваюсь на нем во всю длину, упираясь пятками ему в спину, прижимая растущий между ног жар к его твердому ребру. Я запускаю пальцы в его волосы и откидываю его голову назад, чтобы получить лучший доступ к его рту. Я пользуюсь этим в полной мере. Я пробую на вкус его губы. Кусаю. Лижу. Затем я крепко целую его, и мое сердце, как ни странно, бьется немного быстрее. Я чувствую внутреннее беспокойство, и терпеть оно становится все сильнее.

— Я не могу дождаться, — бормочу я, задыхаясь. — Сейчас, Элигий.

Эли позволяет мне соскользнуть с его бедер и прижимает меня к двери. Глаза, потемневшие от неистового вожделения, удерживают мой взгляд, пока он расстегивает застежки на моих тонких кожаных ремешках и ножнах для клинка, позволяя тому и другому упасть на пол. Он хватает мою облегающую рубашку за подол, и ткань скользит по коже, когда он снимает ее и бросает на пол. Точно так же я стягиваю его рубашку через голову, сбрасываю ее и провожу ладонями по рельефным мышцам его груди, ниже, к животу, по гладким контурам его твердой, широкой спины. Он прижимается губами к моей шее, и я даже больше не напрягаюсь.

Эли умеет все контролировать.

Заводить.

Кончиками пальцев Эли спускает бретельки моего лифчика с плеч и расстегивает его, и мои тяжелые груди освобождаются от шелковистого материала. Бюстгальтер оказывается в растущей куче одежды на полу. Прохладный воздух овевает кожу, и Эли одной рукой находит мою поясницу и притягивает меня ближе. Он опускает голову, целует мою ключицу и опускается ниже, его губы скользят по выпуклости моей груди. Схватив его за волосы, я притягиваю его рот именно к тому месту, где хочу. В эротическом поцелуе он посасывает меня, заставляя кожу пылать, и накрывает ладонью другую грудь. Я прижимаюсь своим пахом к его паху, еще ближе, горячая, ноющая. Дрожь удовольствия пробегает по телу каждый раз, когда его язык и губы касаются чувствительной точки, заставляя пульсацию между бедер усиливаться. Я запускаю руки в его шелковистые волосы и держусь за них.

Он отрывает рот от моей груди, холодный воздух древней комнаты охлаждает мою влажную кожу, и он опускается ниже, проводя языком и зубами по моим ребрам. Опускается на одно колено, проводит губами по моему пупку, бедру. Умелыми пальцами он стаскивает с меня ботинки, носки, расстегивает темные джинсы, стягивает их вниз и снимает с меня. Все это отбрасывается в сторону. Не теряя времени, он цепляет мои трусики, опускает их вниз и снимает. Отбрасывает. Мое сердце подпрыгивает. Дыхание застывает в легких.

Те же умелые пальцы поднимаются к моим ребрам и крепко прижимают меня к двери. Он дразнит сначала внутреннюю сторону одного бедра, затем другого, и во всех моих чувствительных местах разгорается огонь. Я стону, почти теряя рассудок, и опускаю его голову вниз.

В тот момент, когда язык Эли проникает внутрь меня, я взрываюсь, прижимаясь к прохладному дереву двери. Пальцы Эли впиваются в пространство между моими ребрами. Из меня вырывается всхлип. Ничего не могу с собой поделать. Едва могу дышать.

Затем он встает и относит меня на кровать. Комната залита молочным сиянием, тени тянутся, хватают и упускают. Эли опускает меня и заходит мне за спину, и его дыхание овевает обнаженную кожу моей шеи.

— Я хочу тебя вечно, — говорит он. — Я всегда этого хочу. — Он нежно покусывает мое плечо, заставляя меня вздрогнуть. — Тебя.

Ботинки, джинсы и боксеры Эли сняты и свалены в темную кучу. Когда он снова находит меня, то прижимается твердой, словно вырезанной из камня грудью к моей спине, и я выгибаюсь навстречу, и на мгновение его руки обхватывают меня, скользят по животу и притягивают к себе. Не слышно ровного, быстрого стука его сердца, но я чувствую, как дрожит его тело. Он шепчет «Я люблю тебя» по-французски. Я ощущаю в нем каждую каплю сильных, собственнических чувств. Все для меня.

Эли поворачивает меня, нависает надо мной, опираясь на предплечье. Темными глазами, полными любви, он молча изучает меня. Затем его губы накрывают мои. Его поцелуй эротичный, глубокий, медленный. Я обхватываю его ногами за талию, скольжу пятками по его икрам.

Эли стонет и одним движением входит в меня. Он делает глубокий вдох, замирает и бормочет еще несколько французских слов. Они звучат приглушенно, и я их не понимаю.

Его твердый член заполняет каждый дюйм моего тела, претендуя на свое место глубоко внутри, и я держусь изо всех сил. Он начинает раскачиваться, его твердые бедра касаются меня, а тело давит на меня.

Медленная дуга удовольствия разрастается и разгорается, посылая осколки ослепительного света за веки моих глаз. Крик вырывается из горла, когда оргазм пронзает меня, и в то же время оргазм Эли вырывается из него, снова и снова, когда он овладевает мной собственнически, заявляя на меня права самым древним способом. Неконтролируемым. Вышедшим из-под контроля.

Идеальным.

Когда мы оба возвращаемся на землю, Эли остается внутри меня, медленно двигаясь, его дыхание отрывистыми вздохами касается моей шеи, он целует меня, крепко обнимает меня, крепко прижимает к себе, и в этом крепком объятии я чувствую больше эмоций, больше любви, чем даже в самих словах.

Это так сильно. Это так прекрасно.

И я хочу, чтобы это никогда, никогда не заканчивалось.

Часть 6: БЕЗУМНЫЕ АНГЕЛЫ

Мне никогда не бывает так страшно, как когда все тихо.

— Сэр Артур Конан Дойл, «Паразит»

Если с Райли что-нибудь случится, не думаю, что переживу это. Моя любовь к ней возросла в четыре раза с тех пор, как я впервые понял, что люблю ее. Она идеально мне подходит, и я хочу, чтобы она оставалась со мной до тех пор, пока мы будем вместе. Мысль о том, что кто-то столь могущественный, как Темный Падший, может манипулировать ею во сне, приводит меня в ужас. Она думает, что может постоять за себя в любой ситуации, и, по большей части, так оно и есть. Но с Падшим? Я не так уверен. Они уже занялись ею. Я должен буду обеспечить ее безопасность.

— Эли Дюпре

Мысль о том, что я отправила земного ангела в какой-то богом забытый мир пыток и безобразий, терзает меня. Я не могу перестать думать об этом. Я знаю, что мне придется это исправить. Если это убьет меня, я исправлюсь. Взгляд Йэна, взгляд Человека, прикованного к Земле, не дает мне покоя. Он неотразимый. Глубокий. Я постоянно вижу его в своей голове.

Это выводит меня из себя.

Я готова найти Падших и надрать им задницы.

Команда тренируется еще один день. Уроки Тристана и Гавана бесценны. Они настоящие мастера фехтования, и я могу только представить, какими они были в расцвете сил. Что ж, они и сейчас в расцвете сил; ни одному из них на вид не больше тридцати пяти. Но я имею в виду в их первоначальном расцвете сил.

Они тоже крутые, как черт, и не дают слабины, когда дело касается их учеников. Вампиры не потеют, но бессмертные потеют, и оборотни тоже. Как и люди со способностями. Они оба измотали меня до предела. После того, как мы несколько часов отрабатывали стойки, нам, наконец, выдали клинки. Это было нелегко. И даже близко не так просто, как те маленькие клинки, с которыми я привыкла работать. Черт возьми, нужно прицелиться и бросить. Или нанести удар. С мечом нужно быть начеку. И с твоими собственными частями тела.

После этого мы разбились на пары. Сначала наши наставники по очереди занимались с каждым из нас. Тристан — действительно уникальный парень для фехтования на мечах. Невозможно было подумать, что кто-то настолько крупный может двигаться так элегантно. У него это выглядит так, будто он делает это без усилий.

Это притворство. Это чертовски трудно.

Но мы выстояли, и хотя у нас есть ускоренная версия игры на мечах для чайников, мы все понимаем ее суть. Во дворе Полумесяца Джейк расставил несколько манекенов для отрубания голов. Опять же, это не так просто, как кажется в фильмах. Один сильный взмах — и голова отлетает. Не-а. Лучше ударить по шее точно в цель, и лучше, чтобы весь твой чертов вес приходился на удар. Иначе она повиснет. И все разбрызгается.

Некрасиво.

И это неэффективно. Очевидно, что если не отсекать голову полностью, то Падший и Джоди могут регенерировать. Я почти хочу сделать это, просто чтобы посмотреть. Тошно, я знаю. Но, если уж на то пошло, я говорю правду.

Сидни — единственная, кого не хватало на наших тренировках. Она уже овладела мечом, благодаря году, проведенному с Габриэлем, и ей было поручено изучить священные книги кельтов, любезно предоставленные Дариусом. Он еще один человек, который меня поражает. Странно, что я видела его, а также Джейка, Тристана и Гавана в другое время. Это сюрреалистичное происшествие, но… оно произошло на самом деле. Они жили в другое время, более дикое, неприрученное — в местах, где твой меч был твоей защитой.

Или, в случае Тристана, нет.

Я узнала о нем еще кое-что. Жена Тристана? Судебный археолог. Она, после раскопок, исследований и влюбленности в духа, сняла проклятие и вернула к жизни не только Тристана, но и всех его рыцарей. Один из них, самый младший, скоро заберет Тристана и Гавана, так что я познакомлюсь с еще одним призраком. Даже мысленно произносить это звучит странно. Но это случилось. Почти так же странно, как если бы татуировщик из Саванны, штат Джорджия, был помолвлен с древним вампиром.

И Гаван. На протяжении веков он был ангелом, прикованным к Земле, и вот-вот должен был уйти на покой. Он был готов стать полноценным смертным, прожить свою жизнь и умереть. И как раз в тот момент, когда он собирался уходить на пенсию, — бац! Он нашел на дороге возле своего замка насквозь промокшую девушку, которая заявила, что ее зовут Элли. Она оказалась девушкой из Междумирья. Мертвой, но не всегда. Призрачной, но не всегда. То появлялась, то исчезала. Да, они полюбили друг друга. Конечно, они это сделали. История была бы отстойной, если бы они этого не сделали. Она также оказалась его суженой. Его второй половинкой.

Я понимаю это. Моя — кровопийца.

Гаван должен был найти настоящую полумертвую Элли до того, как она действительно скончается. Он сделал. Теперь они женаты, безумно любят друг друга, и у них куча детей.

У меня просто дух захватывает, когда я это слышу. И что, если все это может случиться? Случиться может все, что угодно. Доброе или злое. И это дает мне понять, что мне лучше быть начеку, в отличной форме. Я готова ко всему.

Вторую половину дня мы проводим на улицах Эдинбурга. Мокрого Эдинбурга. Мокрого, холодного, окутанного туманом Эдинбурга. Все еще классного старого города. Но для того, кто привык к юго-восточному побережью Соединенных Штатов, к этому нужно немного привыкнуть.

Мы идем по улицам, по «Клоуз энд Уайндз», Грассмаркету и Каугейту. Габриэль проводит нас по подземельям Эдинбурга, или катакомбам. Он говорит, что нам нужно будет узнать город изнутри и снаружи, когда Падшие возродятся. В подземельях устрашающе холодно и темно, и в большинстве из них проходы освещаются только свечами, которые время от времени зажигают сотрудники экскурсионного бюро.

Внезапно я чувствую это. Остальные тоже это чувствуют. Еще один вампир. Как только эта мысль приходит мне в голову, крик пронзает холодные коридоры подземелий. В мгновение ока Викториан забегает вперед и исчезает за аркой. Он уже превратился. Когда я смотрю в следующий раз, то вижу, что и все остальные вампиры в моей компании тоже. Мы все следуем за Викторианом по темным коридорам подземелий, и крики становятся все громче. Я могу сказать, что вампир молод, это девушка. И испытывает ужасную боль. Подобно молнии, мы летим по туннелям и внезапно останавливаемся. Сейчас мы в большом зале. Викториан держит человека за горло, высоко поднимая его. В зале еще четверо людей. И прикованная к стене девушка. Скорее, женщина-вампир. Старше, чем я думала. Может быть, лет двадцать. Ее глаза цвета мерло широко раскрыты, и она смотрит на Викториана.

— Аркос, не надо, — говорит Джейк Викториану.

— Она этого не заслуживает! — кричит Викториан. Его взгляд прикован к человеку, которого он держит.

— Отпусти его, или я проткну тебя насквозь, — говорит другой человек. Она держит серебряный кинжал, прикрепленный к концу длинной деревянной палки. Он касается спины Викториана.

Именно так быстро я оказываюсь рядом, выбивая серебряное лезвие из руки женщины. Я толкаю ее через всю комнату, и она ударяется о стену.

— Я так не думаю, — говорю я. Что она сделала?

— То, что вы все, убийцы, делаете, — говорит другая женщина, прижавшаяся к стене.

Я качаю головой.

— Что она сделала? — повторяю я.

— Это то, что она сделает! — говорит оставшийся человек, мужчина средних лет. Он подходит ближе, глядя на того, кого Викториан поднял в воздух.

— Этого недостаточно, — говорит Джейк. Он оглядывает их всех. — Викториан, отпусти его.

Вик позволяет мужчине упасть на пол, где тот вскакивает и прижимается к остальным.

— А теперь уходите, — говорит Джейк. И, не говоря больше ни слова, они все делают в точности так, как он говорит.

Викториан спешит к женщине-вампиру.

— Райли? — зовет он.

Я подхожу к нему, и он кивает на цепи. Они сделаны из чистого серебра. Неудивительно, что Вик до сих пор не разорвал их сам. Схватив сначала одну, потом другую, я выдергиваю их из стены. Затем срываю их с девушки. Я изучаю ее. Ее глаза теперь бледные. И она выглядит абсолютно испуганной.

— Она — не вампир.

— Пока нет, — поправляет Викториан. Он смотрит на нее. — Как тебя зовут?

Девушка обводит взглядом всех нас, прежде чем ответить на вопрос Вика. Она хмурит брови, будто серьезно задумалась.

— Эбби, — отвечает она с сильным акцентом. — Наверное.

— У тебя есть семья? — спрашивает Габриэль.

Эбби качает головой.

— Нет.

Габриэль кивает.

— Теперь ты будешь в безопасности, — уверяет он ее. — Аркос, уведи ее.

Я зачарованно наблюдаю, как Вик осторожно помогает девушке-вампиру выбраться из комнаты. Габриэль поворачивается к Джейку.

— Я знаю, куда ее отвести. Аркос может нас сопровождать.

жейк кивает.

— Да.

Затем Габриэль и Вик уходят вместе с Эбби. Мы все следуем за ними, но вместо того, чтобы выйти из хранилища, Габриэль ведет их по длинному коридору в противоположном направлении. Я смотрю на них, пока темнота не поглощает их.

Я бросаю взгляд на Эли.

— Это было странно.

— Не все так странно, как ты думаешь, — отвечает Джейк. — В Эдинбурге есть несколько групп охотников за привидениями и монстрами. Но с этой они справились. Она недалека от превращения в полноценного вампира. — Он качает головой. — Мы должны выяснить, кто ее создатель.

— Смогут ли они спасти ее?

Взгляд зеленых глаз Джейка встречается с моим.

— Может быть.

Наконец-то мы нашли выход из катакомб. Мы входим через неприметную дверь и выходим через паб. На улице напряженные звуки волынки эхом отдаются от каменных стен.

Я думаю, что в общих чертах представляю себе облик этого города. Нет, я не знакома с каждым закоулком и тупиком, но я вижу, как они работают. Точно так же, как Саванна состоит из квадратов, Эдинбург расположен на хребте рыбы. Я поняла.

Весь день льет дождь. Промасленный брезентовый плащ, который я ношу, по большей части сохраняет меня сухой. Когда дневной свет смеркается, мы оказываемся на Принсес-стрит, где только начинается шумная туристическая и ночная жизнь. Мое внимание привлекают внушительные готические шпили монумента Скотта, и я думаю, что перед отъездом из Эдинбурга мне хотелось бы совершить небольшую безумную пробежку. Если бы мой брат Сет мог увидеть это место, оно бы ему понравилось.

К тому времени, как свет сменился тенями, мы вернулись в Полумесяц. Габриэль и Викториан вернулись и теперь присоединяются к нам. Мы все столпились во дворе. Тристан начал возражать против отъезда.

Я знала, что он так и поступит.

— Моя жена посоветовала бы мне остаться, — возражает Тристан. — Я не могу с чистой совестью оставить вас всех здесь, зная, с чем вы сталкиваетесь. С чем сталкиваются люди, простые смертные Эдинбурга.

— Я тоже не могу, — добавляет Гаван.

— Ты можешь использовать дополнительные лезвия, — добавляет Тристан.

Джейк потирает переносицу.

— Если мы окажемся в безвыходной ситуации, мы позвоним тебе, — говорит Габриэль, затем смотрит на меня. — Ты бы не спорил, если бы знал весь потенциал этого. — Он наклоняет голову в мою сторону.

— Я знаю, что у нее есть множество чувств и способностей разума, которых нет у меня, — говорит Тристан. Он смотрит на меня. — Не сочти за неуважение, мисс По, но тебе просто не хватает мужской силы. В конце концов, ты — женщина. Он бросает взгляд на Джинджер. — В отличие от мисс Слейтер, которая является оборотнем…

Тристан резко оборачивается, потому что теперь он разговаривает в пустоту. За долю секунды, пока он отводит взгляд, я успеваю сделать два прыжка. Один — к отвратительному, но странно привлекательному фонтану с ангелами; второй — к горгулье на дальней стороне Полумесяца. Теперь я стою на выступе крыши и смотрю вниз. Я наблюдаю, как этот большой, громоздкий рыцарь смотрит куда угодно, только не вверх. Наклонившись, я подбираю камень, ищу камень побольше и, найдя его, бросаю в него оба. Один отскакивает от его головы, другой, тот, что побольше, — от задницы.

Тристан чертыхается и разворачивается. Он поднимает голову, и я машу ему рукой.

— Черт бы меня побрал, — бормочет он себе под нос. Он поворачивается лицом к Джейку и Габриэлю. — Да, она может прыгать и, по-видимому, карабкаться. Но, черт возьми!

Я быстро спрыгиваю вниз и оказываюсь на спине Тристана. Я переворачиваю его, мы падаем на гравий, и я приземляюсь на него сверху. Он издает глубокий стон. Я зажимаю его массивные руки у него над головой, а его ноги, похожие на стволы деревьев, зажимаю своими и позволяю ему бороться несколько секунд. Я почти не могу этого вынести. Мне хочется расхохотаться.

Целую минуту я позволяю ему сопротивляться.

Только когда он запыхивается, я улыбаюсь.

— Это твой меч, Дредмур, или ты просто рад меня видеть? — спрашиваю я.

— Отстань от меня, женщина! — ревет Тристан, но его губы дергаются.

Прежде чем вскочить, я бросаю на него еще один взгляд. Я ничего не могу с собой поделать. Тристан де Барре просто чертовски привлекателен, чтобы удержаться. С улыбкой я беру его за руку. И сжимаю ее.

На праздновании присутствовало очень небольшое количество людей. То есть, живых людей. Джеймсон, его сын Томас, который выглядел точь-в-точь как Джеймсон, мисс Кейт, ее дочь и Хит, священник, и это лишь некоторые из них. Тристан и его рыцари, конечно. Пришел даже констебль Херли. У Дредмура была репутация места, где водятся привидения, но нашлось несколько человек, которые отбросили свои страхи и осмелились прийти.

Остальные гости были неугомонными духами, призраками со всех уголков Англии, Шотландии и Франции. Они толпами входили в главные ворота, просто чтобы увидеть свадьбу высокомерного Дракона-Ястреба и его дамы. Новость, очевидно, распространилась быстро, потому что двор замка, ристалище, большой зал и часовню заполонили рыцари и воины всех мастей и возрастов — призраки, которых Энди ни разу не видела.

К тому времени, как солнце начало клониться к закату и небо окрасилось в различные оттенки фиолетового, серого и оранжевого, Тристан пригрозил, что закинет ее на свои массивные плечи и потащит в церковь. На самом деле, она бы не возражала. Ни капельки.

Когда Джеймсон повел ее к лестнице, ее сердце бешено заколотилось. Так продолжалось до тех пор, пока ее взгляд не упал на Тристана. Дракона-Ястреба.

Тогда ее бедное сердце чуть не остановилось.

Будущий жених стоял у подножия лестницы, разговаривая со своим капитаном. Должно быть, Кайл объявил о ее появлении, потому что Тристан повернул голову. Он уставился на нее, в его глазах появился дикий блеск, а на щеке напрягся мускул.

Джеймсон повел ее вниз по лестнице, и это было чертовски здорово. Она бы наверняка споткнулась, если бы он не поддерживал ее.

Джеймсон подошла к Тристану, нежно положил ладонь ему на плечо, затем отступил в сторону и низко поклонился Энди.

От вида лорда Дредмура у нее чуть не перехватило дыхание. Он был таким огромным. Само его присутствие требовало уважения, власти и могущества, от него веяло уверенностью в себе. Это читалось в глазах каждого рыцаря, живого или призрачного.

На нем была кольчуга — новая, конечно, — как и на других рыцарях. Темные чулки туго обтягивали его массивные икры и бедра, за ними следовали сапоги и черный плащ. Спереди был вышит таинственный Дракон-Ястреб, такой же, как на его щите, голова которого была запрокинута назад, словно он отдавал могущественный приказ. Его глаза устрашающе светились тем же сапфировым оттенком, что и у Тристана. Еще одна прекрасная работа Кейт. Его меч, теперь отполированный и сверкающий, низко висел на его худых, узких бедрах. Но что-то было не так.

На рукояти отсутствовал сапфир. Вместо него был черный камень. Оникс?

Чей-то низкий и скрипучий голос прорычал ей в ухо.

— Леди, вы разинули рот. Клянусь, это доставляет огромное удовольствие.

Уголки ее губ приподнялись.

— Без сомнения.

Он поймал ее взгляд и удерживал его, и от этого она чуть не упала. В его глазах ярко светились любовь и желание. Она не смогла бы отвести взгляд, даже если бы попыталась.

Не то чтобы ей хотелось пытаться, конечно.

— Ты становишься просто красавицей, Андреа. Я самый счастливый человек на свете — живой или мертвый. — Он улыбнулся, быстро чмокнул ее в кончик носа, а затем поднял руку в перчатке к ее подбородку. Наклонив ее голову, он наклонился и прошептал слова, предназначенные только ей. Теплое дыхание коснулось ее уха. — Боже, я люблю тебя. — Он смотрел на нее еще мгновение, затем выпрямился и взял ее руку в свою. — Давай отправимся в церковь. Я готов жениться на тебе.

Энди улыбнулась и подняла взгляд — на нее и Тристана уставились призраки средневековых рыцарей, некоторые из них выглядели более свирепо, некоторым было не больше пятнадцати-шестнадцати лет.

Джейсон, благослови господь его милую душу, стоял рядом. Он улыбнулся паре и повел их через толпу мужчин.

— Сюда, милорд и леди. Проходите, мужчины, и расступитесь.

Джеймсон ждал в другом конце большого зала, дверь была открыта, а фонари освещали путь к церкви. Они прошли через дверной проем, сопровождаемые отрядом Тристана и не менее чем сотней призрачных рыцарей.

По двору пронесся легкий солоноватый ветерок. Энди приподняла подол платья единственной свободной рукой, которая у нее была, чтобы не споткнуться. При той скорости, с которой Тристан тащил ее, было чудом, что ее ноги вообще смогли удержаться на земле.

Возможно, он очень спешил.

Стоя перед входом в маленькую часовню, они обратили внимание на ожидавшего их священника. Он открыл большую книгу учета в кожаном переплете и начал что-то записывать.

Джеймсон встал слева от нее и позади нее. Джейсон занял место рядом с Джеймсоном. Кейл встал справа от Тристана. Остальные рыцари Дракона-Ястреба выстроились в ряд позади них. Кейт и ее маленькая семья выстроились вдоль стены слева от Энди. Маленькая церковь была буквально до краев заполнена оставшимися призрачными рыцарями и воинами, которые отправились в Дредмур.

Простая, выветрившаяся каменная церковь как нельзя лучше подходила Энди. Комнату освещали факелы, их мерцающее пламя отбрасывало теплый отблеск. Тристан бережно держал ее за руку, когда они стояли лицом к священнику. Она так крепко прижималась к нему, что его кольчуга врезалась в ее кожу. Затем, прежде чем они успели опомниться, священник начал церемонию на латыни. Он повернулся к Андреа и Тристану, повторяя слова на английском.

— Тристан де Барре, Дракон-Ястреб из Дредмура, берешь ли ты эту женщину, Андреа Кинли Монро?

Тристан прочистил горло, повернулся и посмотрел на нее сверху вниз. На его щеках появились ямочки, хотя он и не улыбался. Это был тот самый напряженный взгляд, который совершенно лишил ее чувств. У нее слегка подкашивались колени.

— Я принимаю эту женщину как свою собственную, во имя нашего отца. — Его глубокий голос окатил ее волной. — Навсегда.

Священник кивнул, затем перевел на нее взгляд своих голубых глаз.

— А ты, Андреа Кинли Монро из Вирджинии. Берешь ли ты этого мужчину?

Энди повернулась к Тристану, и как только она посмотрела в его голубые глаза, полные любви, по ее щекам покатились слезы.

— Я принимаю этого мужчину как своего, во имя нашего отца. — Она всхлипнула. — Навсегда.

Тристан протянул руку в перчатке и провел пальцем по дорожкам слез. Его сердце наполнилось радостью.

Священник развернул гроссбух на столе перед ними и кивнул. Тристан взял ручку, обмакнул ее в чернила и написал свое имя. Он обмакнул ее еще раз и передал ручку Энди. Ее руки дрожали, когда она подписывала.

Священник кивнул.

— Во имя нашего Святого Отца и перед лицом этих свидетелей, свершилось. — Он повернулся к Тристану. — Теперь вы, милорд, можете поцеловать…

— Знаю. — Тристан ухмыльнулся священнику, затем заключил Энди в крепкие объятия, наклонил голову и завладел ее губами, после чего принялся целовать ее до потери сознания прямо на глазах у всего гарнизона и собравшихся призраков. Вокруг маленькой древней часовни раздались крики «ура», но Энди едва ли обратила на это внимание.

Какая девушка в здравом уме решилась бы на такое, находясь во власти такого благородного рыцаря, как Тристан де Барре? Знаменитого Дракона-Ястреба.

Ее мужа.

Тристан прервал поцелуй, быстро чмокнул ее в нос и улыбнулся. Она посмотрела на свою руку.

На ее пальце красовалось самое красивое обручальное кольцо на свете. Широкое серебряное кольцо с красивым сапфиром в центре. Она вскинула голову.

— Это из твоего меча.

— Да. — Тристан достал еще одно кольцо, гораздо больше того, что было у нее на пальце. — Я также заказал и это кольцо. — Он очаровательно улыбнулся. — Чтобы мы соответствовали друг другу.

Энди улыбнулась, взяла кольцо с его ладони и стянула перчатку Тристана. Она надела кольцо на место и посмотрела на мужа снизу вверх.

— Оно прекрасно.

— Ты, любовь моя, прекрасна.

Тристан подхватил ее на руки и побежал по короткому проходу церкви, направляясь к выходу.

Джеймсон поспешил за ними, Кейт была рядом с ним, улыбаясь и махая рукой одновременно.

— Милорд и леди, подождите! — Он задыхался на бегу. — Угощение приготовлено!

— Отличная работа, Джеймсон, — крикнул Тристан через плечо. — Распорядись, чтобы его немедленно доставили в мои покои.

Энди обернулась и посмотрела назад, когда они выходили из церкви. Джейсон рассмеялся, и широкая улыбка осветила его лицо. Кейл хлопнул сэра Ричарда по спине, отчего тот растянулся на полу. Джеймсон просто стоял в проходе и ухмылялся. Энди помахала рукой и изо всех сил вцепилась в мужа.

Он пронес ее через двор и большой зал. Даже когда Тристан держал в руках драгоценный сверток, он с трудом мог поверить в свою удачу. Энди смотрела на него широко раскрытыми глазами, пока он поднимался по лестнице. Он одарил ее быстрой улыбкой.

— Леди Дракон-Ястреб, клянусь, вы заставите меня потерять равновесие, если не перестанете смотреть на меня с такой нежностью. Это нервирует.

Энди хихикнула.

— Ты слишком много говоришь об этом, Дредмур.

— Да, это точно. Пойдем, любимая. — Тристан поднялся по лестнице и остановился. Он изучал каждый дюйм прелестного лица своей невесты, от ее глаз с зеленоватыми крапинками до полных, манящих губ. Когда ее рука обвилась вокруг его шеи и притянула его ближе, это едва не погубило его.

Он наклонил голову и коснулся ее губ своими. Ее сладкий рот задрожал, и его бедные колени подогнулись от эмоций, которые это вызвало в нем. У него перехватило горло, и он сглотнул. Дважды. Это ни к чему хорошему не привело. Чертовски надоедливый ком.

Широкими шагами он двинулся по проходу и остановился как раз перед тем, как врезаться в своего юного рыцаря.

Тристан сверкнул глазами.

— Проклятие, Джейсон. Как тебе удалось добраться сюда первым? Отойди подальше.

Джейсон улыбнулся Энди и покраснел.

— Мне охранять вашу дверь, милорд?

Тристан прошел мимо мальчика и открыл дверь своей комнаты.

— Да, и охраняй ее с энтузиазмом, щенок. — Он захлопнул дверь ногой.

— Да, милорд! — крикнул Джейсон с другой стороны.

Тристан взглянул на свою даму, которая одарила его лучезарной улыбкой.

— Он очень милый, — сказала она.

Тристан покачал головой.

— Этот милый парень, — сказал он, кивнув в сторону двери, — убил в сражениях больше людей, чем ты можешь себе представить. Осмелюсь сказать, это лучшее, что он знает о тебе сейчас, а не тогда, когда был жив в тринадцатом веке. Щенок краснеет при одном твоем виде. — Он ухмыльнулся. — Ты бы его погубила, леди. — Он придвинул голову ближе. — Как ты и хотела. — Он прижался губами к ее губам. — Не закрывай глаза, Андреа из Дредмура, — прошептал он ей в губы приказ. — Я хочу, чтобы ты увидела, что делаешь со мной.

Она заставила себя не закрывать глаз, когда Тристан коснулся губами ее губ, их взгляды встретились. Он отстранился, затем снова нежно коснулся губ. Стальные руки сжались вокруг нее, его мышцы напряглись. Он медленно поставил ее на ноги, не отрывая от нее взгляда. Большие мозолистые ладони скользнули по ее коже, когда он обхватил ладонями ее лицо.

Держа ее голову в плену, Тристан наклонился и поцеловал ее, снова и снова касаясь губами ее губ, его пальцы гладили ее кожу головы, обводили контур ее уха, углубляя поцелуй. У нее перехватило дыхание, когда он попробовал ее губы на вкус, сначала нежно, затем властно, требовательно. Протянув руку, она вплела пальцы в его длинные шелковистые волосы и притянула его ближе.

У него вырвался тихий стон, и, тяжело дыша, он сказал:

— Помоги мне освободиться от этой кольчуги, женщина, потому что, клянусь, я не справлюсь один.

Дрожащими пальцами Энди помогла ему выбраться из-под толстостенного стального покрывала. Освободившись, он шагнул к ней и одним быстрым движением подхватил Энди на руки. В два шага он оказался у их кровати.

Опустившись рядом с ней на мягкое пуховое одеяло, он целовал ее шею, уши, горло. Нервы, о существовании которых она даже не подозревала, напряглись от возбуждения.

Тристан, затаив дыхание, поднял голову и посмотрел ей прямо в глаза.

— Боже, Андреа. — Порыв теплого дыхания пробежал мурашками по ее коже, когда его глубокий голос с акцентом прошептал ей на ухо: — Я не могу насытиться тобой.

Большие руки Тристана дрожали, когда он расшнуровывал ее платье. Огонь в его глазах тлел, пока он медленно снимал каждый слой кружев, а затем, не говоря ни слова, разделся сам, ни на секунду не отводя взгляда. Он подошел к ней, склонился над ней и целовал ее до тех пор, пока у нее не перехватило дыхание.

Кожа к коже, тело к телу, они двигались, и когда Тристан овладел ею, его взгляд не дрогнул. Пристально наблюдая за ней, он сам удивился своему открытию, и его глаза стали темными, беспокойными, сине-серыми.

Слезы застилали ей веки, и, когда Тристан нежно поцеловал ее в губы, он прошептал ей в губы хриплым от волнения голосом:

— Я бы с радостью подождал еще семьсот лет твоей любви, леди Дредмур. — Он погладил ее подбородок мозолистыми костяшками пальцев. — Я люблю тебя, Андреа де Барре. — Он прижался лбом к ее лбу. — Я буду любить тебя вечно.

Когда я перевожу взгляд, Тристан прожигает меня взглядом сапфирово-голубых глаз.

— Что ты узнала на этот раз, миледи?

Я ухмыляюсь, вскакиваю и протягиваю руку еще раз. Он берет ее и встает, выпрямляясь во весь рост. Я поднимаю взгляд. Вот это да.

— Вау. Все это рыцарское достоинство превратилось в большую кашу. — Я преувеличенно вздыхаю. — Это похоже на сказку.

Тристан смеется.

— Да, это правда. Но оставь при себе эту сентиментальную часть. Мне нужно поддерживать репутацию, девочка. Я человек суровый. Не из сентиментальных.

Я смеюсь и ударяю Тристана по руке.

— Ты угадал.

— Черт меня побери, — говорит он и хлопает меня по плечу. Я наклоняюсь вперед. — Я отказываюсь от своих прежних притязаний. Ты можешь сражаться бок о бок со мной в любой битве. Или впереди меня.

Я ухмыляюсь.

— Спасибо. И в ответ, — я хлопаю Тристана по спине. — для простого смертного ты ничего.

Подняв мою руку, он оставляет на ней легкий поцелуй.

— И я верю, что ты гораздо больше, чем просто человек со способностями, мисс По.

Я слегка киваю ему в знак благодарности.

В этот момент пара фар скользит вверх-вниз по булыжной мостовой у въезда в Толбут-Уинд. Они останавливаются у ворот Полумесяца. Два коротких звука рога эхом разносятся по двору.

— О, юный Джейсон здесь, — говорит Гаван. Он подходит ближе и кладет руку мне на плечо. — Было приятно познакомиться с вами, леди, — говорит он. — Я дам тебе небольшой совет о земных границах. Во-первых, заклинание, которое выбрали Падшие, очень мощное. Только другое заклинание из Сейагха может противостоять ему, но у вас его нет. — Он смотрит на меня сверху вниз. Свет от фонаря во дворе отражается в его глазах. — Но у тебя хватит сил спасти их, если ты найдешь в себе силы сделать это. Однако отправиться за ними — дело действительно непростое. Не всегда найдется подходящая лужица святой воды.

— Что мне делать?

— Ты должна не только прикоснуться к душе, в которой земное было вынуждено взять верх, но и сама погрузиться в канал. Скорее, частичку тебя. Руку. Ногу. Палец.

— Проводник?

— Да, — отвечает Гаван. — Стекло. Зеркало. Вода. Размышления, мисс По. Но, — продолжает он, и выражение его лица становится мрачным. — Ты должна быть вооружена и осторожна. Если Привязанный к Земле окажется в ловушке внутри канала, он не сможет причинить тебя вреда. Возможно, он больше не похож на Привязанного к Земле, но это видно по глазам. Их глаза — это их собственные глаза. И, как ты видела, они сожалеют. Печалятся. Умоляют.

Я понимающе киваю.

— Что может причинить мне боль? И что я могу принять внутрь, чтобы избавиться от этого?

Эли придвинулся ближе и теперь стоит рядом со мной. Я знаю, что он ненавидит этот разговор. Я чувствую, как все его тело заполняет пространство, в котором я уже нахожусь. К счастью, мне нравится это ощущение. И, к счастью, несмотря на то, что в теле Элигия Дюпре по-прежнему живет эта собственническая, защитная жилка, он держит ее там, спрятанной. Если только это не будет абсолютно необходимо.

Гаван тоже это знает, потому что он с уважением смотрит на Эли, прежде чем продолжить.

— Ты будешь на другом плане, похожем на тот, в котором ты была ранее с мальчиком, — объясняет Гаван. — Обычно география одна и та же, но, — продолжает он, — есть вещи, суть которых даже я не понимаю до конца. Они прячутся и царствуют там, предпочтительно в темноте. И, да, я говорю о демонах, мисс По. И справиться с ними не так просто, как с рыцарем тринадцатого века, — говорит он, бросая взгляд на Тристана. — Или даже с вампиром. — Он смотрит на Эли. — Они коварны, их много, они играют с твоим разумом, и им нужно только одно: твоя душа.

Я снова киваю.

— И я убью это с помощью…?

Он что-то вкладывает мне в руку.

— Молитвы, — говорит Гаван, — и этого.

У меня на ладони крест. Он старый. Старый, как земля.

— В стиле пиктов, — говорит он и закатывает рукав своего пальто, мышцы его предплечья напрягаются, когда он переворачивает его внутренней стороной наружу. — Точно такой же, как этот. Он защитит тебя на некоторое время.

Я пристально смотрю на него.

— И ты должна повторить эту молитву, — говорит он. — На пиктском.

Я обдумываю это и киваю.

— Молитва и крест защищают меня… на некоторое время. Что-нибудь еще?

— Джейсон! — кричит Тристан.

— Да! — отвечает молодой голос. Я оборачиваюсь и смотрю через плечо как раз вовремя, чтобы увидеть, как молодой парень — высокий, худощавый, с зачесанными назад темными волосами — выпрыгивает из «Ровера», который только что въехал в ворота. Он бежит к нам, неся что-то в руках.

— Отнеси это Гримму, — говорит Тристан, имея в виду Гавана.

Джейсон спешит к нам. Он широко улыбается и, кажется, рад всех видеть.

— Сэр Гаван! — говорит он, останавливаясь перед тем, как врезаться в рослого бывшего военачальника. — Вот и оно, как вы и просили. — Он протягивает вещицу Гавану, затем смотрит на меня. В его глазах вспыхивает огонек. — Леди, — говорит он и слегка кланяется. — Джейсон, в настоящее время житель Дредмура.

Я киваю.

— Приятно познакомиться, Джейсон.

Гаван протягивает мне то, что принес ему Джейсон.

Я беру и рассматриваю в свете лампы. Команда собирается вокруг меня. Эли почти прижимается к моей спине. Я переворачиваю в руке. Это… пистолет. Вроде выглядит как ручной пистолет, но место для магазина другое. Я поднимаю его и осматриваю механизм заряжания.

— Это уничтожитель, леди. В наши дни известный как skatha. Сделан из бронзы и несколько модифицирован сэром Гаваном, — Джейсон кивает в сторону Конвика. — Тебе понадобится, но не забывай о пулях, — говорит Джейсон и достает горсть прозрачных, тяжелых стеклянных картриджей размером с тюбик гигиенической помады и кладет их мне в другую руку. С одного конца они очень острые. Я смотрю на него, и он, кажется, вне себя от радости, что отдает их мне. Он милый, не поймите меня неправильно. Чертовски милый. Я просто… озадачена.

— Они уже заполнены, — говорит Джейсон, пока я смотрю на них. — У меня в «Ровере» их еще десятка два.

— Для чего?

— Да ведь это единственное, что может уничтожить демона, — отвечает Джейсон. — Очень сильный, очень могущественный, очень волшебный источник, — продолжает он. — Святая вода пиктов из колодца святого Беуно. — Он склоняет голову набок. — Ты слышала об этом?

— Боюсь, что нет, — отвечаю я, смотрю на жидкость в прозрачных флаконах, затем встречаюсь взглядом с Гаваном. — Я доверяю тебе. По одному патрону на демона, заряженному в ствол?

— Да, — отвечает Гаван. — Это святое дело, Райли. Будь очень, очень осторожна с ними.

— Я так и сделаю, — отвечаю я.

— Вот. Я покажу тебе, как их заряжать, — говорит Джейсон, затем смотрит на меня сверху вниз. — Не возражаешь?

Не думаю, что и через тысячу лет смогу привыкнуть к средневековым существам, живущим в двадцать первом веке. Никогда.

— Конечно, — отвечаю я, и Джейсон аккуратно берет пистолет и патрон и заряжает его. — Отведи назад вот этот рычаг, — говорит он, показывая мне, — и просто вставь. Нажми на него, — он делает это, и тот щелкает, — и верни рычаг на место. Ты можешь заряжать шесть зарядов одновременно. Когда закончишь, опусти рычаг обратно. — Он делает это и протягивает мне пистолет. — И все готово.

— Спасибо, Джейсон, — говорю я. — Есть какие-нибудь предложения, куда его спрятать?

— О, — строго говорит Джейсон. — Ты не захочешь вкладывать его в ножны, леди. Будет лучше, если ты все время будешь держать его в руке.

Я бросаю взгляд на Гавана, и он кивает. Быстро оглядевшись, я замечаю, что вся команда ВЦНЯ наблюдает за нами с большим любопытством. Джинджер моргает, на ее лице изумление. Люциан просто смотрит во все глаза. Ной, конечно же, улыбается.

Викториан, как и Эли, хмурится. И я чувствую, что Эли хмурится.

— Есть вопросы? — спрашивает Гаван.

— Эм, да, — отвечаю я. — Молитва.

— Она у меня, — говорит Джейсон и достает что-то из кармана. Он разворачивает листок и протягивает его мне. — Сэр Гаван переведет.

— Тебе нужно попрактиковаться в чтении пиктского, — говорит он. — Я написал слова так, чтобы они звучали точно так же, как пикт-слова здесь. На другой стороне — английская версия и правильная пикт-версия. — Он улыбается. — Это единственный способ.

Я киваю.

— Будет сделано.

Гаван кладет свою большую руку мне на плечо и сжимает его.

— Ты храбрая женщина, Райли По. И я боюсь, что ты единственная, кто может войти в этот план и выйти оттуда целой и невредимой. Будь осторожна.

— Я так и сделаю. И спасибо, — отвечаю я и встречаюсь с ним взглядом. — А теперь прочитай молитву еще раз. Довольно крутой жаргон, Пикт.

Гаван улыбается.

— Так говорит моя жена.

Я улыбаюсь в ответ.

— Я в этом не сомневаюсь. — И затем Гаван повторяет куплет еще раз.

— Вот ваши сумки, господа, — говорит Питер, стоя у входной двери. В каждой руке по спортивной сумке. Он подходит к Тристану и ставит их на гравий.

— Спасибо, добрый человек, — говорит Тристан, затем смотрит на меня. — Как только все это будет улажено соответствующим образом, тебе с твоей невестой придется приехать в гости, — приглашает он. — У нас ежегодный средневековый турнир, который ты не захочешь пропустить. — Он подходит и берет меня за руку своими большими ладонями. — Было приятно познакомиться, мисс По. Будь очень осторожна в своих сражениях.

— Я так и сделаю, и спасибо за уроки, — отвечаю я. — Мы надерем кое-кому задницу и отправимся в твою сторону.

— Как можно скорее, — добавляет Джейсон. — Леди Энди была бы очень рада познакомиться с тобой.

— Джейсон! — говорит Тристан, уже на полпути к «Роверу».

Джейсон ухмыляется, двигает бровями, снова склоняется в поклоне и целует мне руку.

— До встречи, — говорит он и поспешно уходит. — Иду, сэр Тристан!

Гаван хватает свою сумку.

— Удачи, — говорит он, хватая меня за плечо.

Черт, я ничего не могу с собой поделать. Опять.

— Гаван, закрой глаза на минутку, — сказала Энди. — Я разбужу тебя, когда придет доктор.

— Да, — сказал Тристан, — ты не можешь просто так сидеть, облокотившись на колени и опустив голову. У тебя на шее будет кровавая трещина.

Тяжело вздохнув, Гаван откинулся на спинку стула и потер заросший щетиной подбородок.

— Со мной все будет в порядке. — Он огляделся.

Вестибюль был полон. Здесь собрались почти все жители Гримма и Дредмура, не говоря уже о четырех Морганах. Некоторые стояли у стены, некоторые сидели на покрытом ковром полу, прислонившись спинами к стене.

Рик Морган сидел, как и прежде, положив руки на колени и склонив голову. Один раз он поднял голову и взглянул на Гавана, и беспокойство, отразившееся на лице мужчины, с каждой секундой становилось все сильнее. Он слегка кивнул Гавану, а затем снова уставился в пространство между своих ног.

Даже Никлесби, как заметил Гаван, сидел очень неподвижно в кресле в углу, просто уставившись в одну точку. Джейсон сидел рядом с сестрой Элли; оба молчали. Все выглядели измученными.

Это была адская ночь.

После того, как медики с трудом вырвали Элли из рук Гавана, они отвезли ее в больницу. После быстрых рентгеновских снимков и компьютерной томографии головы и тела, ее срочно отвезли в операционную. Хотя ее руки и ноги не пострадали, а голова, что удивительно, вообще не пострадала, у нее были множественные повреждения внутренних органов, которые, если бы ее не нашли вовремя, наверняка унесли бы ее жизнь.

Прибывший констебль задержал женщину на ферме и ее мужа-пьяницу. Пока мужчина был в состоянии алкогольного опьянения, женщина во всем призналась.

Ее муж сбил Элли грузовиком в ту ночь, когда Гаван нашел ее. Опасаясь, что его отправят в тюрьму за вождение в нетрезвом виде или, что еще хуже, за убийство на дороге, он привез Элли к своей жене и заставил ее заботиться о ней. Они перевозили ее с фермы в церковь и обратно, опасаясь, что их тайна будет раскрыта. Элли не смогла бы продержаться одна без еды, воды и тепла. За это он был бесконечно благодарен этой женщине.

Тем не менее, они понятия не имели, почему Элли оказалась на Гриммз-лейн. От того, что мужчина чуть не столкнул Гавана с дороги, неся бесчувственную Элли в кузове своего грузовика, у него заболел живот.

И теперь она боролась за свою жизнь.

Их направили в приемный покой отделения интенсивной терапии, где они ждали окончания операции. Что, по мнению Гавана, занимало целую вечность. Накануне ее забрали около пяти вечера, а сейчас было почти четыре утра.

В сотый раз он поднялся и принялся расхаживать по комнате. Проведя рукой по спутанным волосам, он протер глаза и подошел к окну. Через двадцать часов он снова станет смертным. И хотя он знал, что потом ничего не вспомнит, ему хотелось знать сейчас, что с ней все будет в порядке. Ожидание сводило его с ума, и щелк-щелк-щелк минутной стрелки на старых неуклюжих настенных часах так громко отдавался в вестибюле, что он едва сдерживался, чтобы не сорвать их со стены и не разбить.

— Мистер Морган?

Все встали.

Рик Морган пересек зал и, проходя мимо Гавана, склонил голову.

— Ну?

Его охватила признательность, потому что этот человек, конечно, не должен был позволять Гавану подслушивать личные семейные дела. В коридоре его ждал доктор. Гаван заметил, что у него усталый вид. И прежде чем Гаван успел что-либо сообразить, тот заговорил.

— Ваша дочь в критическом состоянии, мистер Морган, — сказал он, встретившись с глазами Рика Моргана твердым, откровенным взглядом сквозь очки. — Я не знаю, как она, черт возьми, продержалась так долго. Ее легкое было пробито сломанным ребром, а селезенка разорвана. И, несмотря на сильный шок, в котором она находилась, — он взглянул на Гавана, — просто чудо, что она выжила.

Рик Морган крепко прижал к себе младшую дочь.

— Она выживет?

Доктор положил руку на плечо Рика Моргана.

— Боюсь, сейчас для нее критический период. Она молода и до этого была здорова, так что у нее хорошие шансы. Сейчас ее состояние стабильно. Но, учитывая, через что ей пришлось пройти… — Он сжал его плечо. — Посмотрим.

Как только врач ушел, к нему подошла медсестра, одетая в синие брюки и тунику, и улыбнулась.

— Вы из семьи Морган?

Рик Морган кивнул.

— Двое могут зайти, — сказала она.

— Только двое? — сказал брат Элли, Кайл.

— Боюсь, что так. Правила отделения интенсивной терапии. — Она огляделась. — Кто пойдет? Вы можете следовать за мной.

Гаван встретился с ней взглядом. «Пятеро могут приходить и оставаться в любое время, даже в нерабочее время, если захотят. Сообщите своим коллегам, что врач говорит, что все в порядке».

— Хорошо, — сказала она, широко раскрыв глаза. — Вы все можете следовать за мной.

Рик Морган посмотрел на Гавана, а затем молча последовал за медсестрой с широко раскрытыми глазами. Когда они проходили мимо маленького поста медсестры в центре палаты, Гаван мысленно попросил каждого из них позволить им всем остаться в палате Элли, просто на всякий случай.

Гаван никоим образом не был готов увидеть свою избранницу такой, какой он увидел ее сейчас: трубки, пищащие аппараты, бледное лицо и аппарат искусственной вентиляции легких, который дышал за Элли. Да, он знал названия таких аппаратов, и ему было неприятно видеть, как они к ней привязаны.

Сестра Элли плакала и держала ее за руку.

Ее братья, стоявшие по бокам от Элли, просто молча стояли, положив руки на одеяло рядом с ней.

Лицо Рика Моргана побледнело, и, несмотря на то, что он был крупным мужчиной, Гаван заметил, как дрожат его руки, когда он откидывал назад прядь волос Элли.

— Боже, девочка, — сказал он срывающимся голосом. — Боже.

Гаван стоял в изножье кровати и наблюдал, как грудь Элли поднимается и опускается с каждым ужасным щелчком этого устройства. Он наблюдал за этим столько, сколько мог выдержать, прежде чем просто закрыть глаза.

И так продолжалось весь день напролет. Братья и сестры Морган приходили и уходили, любезно позволяя другим заменить их. Только Рик Морган и Гаван оставались на месте постоянно. Рыцари Дредмура по очереди приходили навестить Элли, но никто из них не задерживался надолго. Только Джейсон, который, клянусь святыми, выглядел таким же бледным, как Элли, задержался ненадолго, прошептал что-то ей на ухо и затем ушел.

Шли часы, а Гаван так и не присел. Он ничего не мог поделать, кроме как стоять рядом с Элли, держать ее за руку и молиться, чтобы у нее все получилось. Однажды, когда Рик Морган зашел в гардероб и поблизости никого не было, Гаван прошептал Элли на ухо:

— Я хочу, дорогая, чтобы ты была со мной, и я хочу, чтобы ты была со мной всегда. — Это были проникновенные стихи на его родном языке, и он молился, чтобы, несмотря на глубокий сон, она услышала их. Он полагал, что никогда не узнает об этом.

Прошло несколько часов, когда Никлесби коснулся его руки.

— Сэр, вы знаете, который час?

Гаван взглянул на часы. Почти шесть часов вечера.

— Нет, только сейчас.

— У вас осталось всего несколько часов, — сказал он тихо. — Я понимаю, что это вызывает сожаление, сэр Гаван.

— Я знаю, что нужно сделать, мой друг, — сказал Гаван, хватая Никлесби за костлявое плечо и благодарно сжимая его. — Пока нет.

— Бедняжка, — сказал он, бросив взгляд на Элли. — Я не знаю, что нужно сделать. — Я буду снаружи, если понадоблюсь. — И он ушел.

За следующий час все кардинально изменилось.

Он, Рик Морган, Энди и Тристан были в палате Элли, когда ее тело дернулось. Этот проклятый интубатор подал сигнал тревоги, и в следующую секунду монитор, показывающий сердцебиение, издал долгий, пронзительный крик. Гаван прекрасно понимал, что это значит. Они с Риком Морганом одновременно закричали?

— Сестра!

Медсестра вбежала в комнату, бросила взгляд на Элли, протиснулась мимо Гавана и ударила кулаком по круглой серебряной кнопке на стене, вызвав сигнал тревоги над головой.

Был объявлен код.

Он терял Элли.

Занавеску в палате Элли отдернули, и в считанные секунды она заполнилась всевозможным персоналом больницы, протискивающимся мимо друг друга, чтобы добраться до нее. Врач — не тот, который проводил операцию — вбежал и закричал:

— Кто-нибудь, выведите отсюда этих людей!

А затем последовало то, что его Элли назвала бы Фиаско. Снова.

Потому что, клянусь всеми святыми, Гаван никуда не собирался уходить.