Темный Падший

Хотя он и не хотел вмешиваться в уход за Элли, Гаван знал, что не может уйти. Ни на одну чертову секунду. Он попросил доктора и других сотрудников не обращать внимания на всех остальных и просто выполнять свою работу, что они и сделали.

Тем временем все, кто находился в вестибюле, собрались у палаты Элли. Появились даже призраки Гриммов.

Гаван расхаживал по комнате, оглядывался и ругался. Все было в хаосе, Бейли плакала, Энди плакала, а мужчины ругались на разных языках.

Гаван затаился в сознании врача.

Она ушла.

— Нет! — Гаван закричал на доктора. — Делай, что должен. Ты слышишь? Выполняй свою чертову задачу! — Ярость накатила на него огромной волной Северного моря, все его внутренности горели от нее, и, глядя на безжизненное тело своей возлюбленной, лежащее там без сознания, Гаван издал боевой клич, которого не издавал уже много столетий.

И когда все взгляды обратились к нему, в палате Элли воцарилась полная тишина. Ни звуковых сигналов аппаратов, ни проклятий, ни команд доктора, ни рыданий. Тишина.

Не сводя глаз с лица Элли, он произнес кое-что еще. Древний валлийский стих. Скорее, мольбу. Обмен.

Его жизненная сила в обмен на Элли.

И вот так быстро, без колебаний, это было сделано.

Комнату залил белый свет, и все молча прищурились от его яркости. Тишина была оглушительной.

Подобно вспышке молнии, воспоминания, которыми Гаван поделился с Элли из Аквитании, пронеслись в его голове с невероятной скоростью, но при этом он видел каждое из них с совершенной ясностью. И в ту самую последнюю секунду, за мгновение до того, как Гаван из Конвика растворился в воздухе на глазах у всего отделения интенсивной терапии, Элли открыла глаза, и их взгляды встретились.

А затем Гаван исчез.

Я моргаю, и вся сцена исчезает, и я оказываюсь лицом к лицу с Гаваном из Конвика, снова во дворе Полумесяца. Я наклоняю голову, глядя на древнего воина-пикта.

— Ты отдал свою жизненную силу, чтобы спасти Элли, — говорю я. — Впечатляет.

Гаван просто улыбается мне, и его шоколадно-карие глаза становятся влажными в свете фонарей во дворе.

— У меня не было выбора.

Мы оба улыбаемся, и Гаван кивает Эли и направляется через двор к «Роверу». Теперь я знаю, что хочу узнать гораздо больше о Дредмуре и Гримме. Надеюсь, у меня будет такая возможность.

Мы с командой следим за тем, как два больших воина и воин поменьше забираются в «Ровер» и выезжают из проулка.

— Приятно видеть, что рыцарство все-таки не умерло, — говорит Джинджер рядом со мной.

Эли обвивает меня рукой за талию, и я прижимаюсь к нему.

— Да, — отвечаю я. — Приятно.

Пока мы все стоим там, в свете Полумесяца, я сжимаю в руках свой новый нож, оглядываюсь на души, которые прикроют меня и которых прикрою я. На самом деле я их не знаю, но полностью и беззаветно доверяю им. Я знаю, что ад, который разверзнется в Эдинбурге в ближайшие несколько часов, будет невообразимым.

Я знаю, что мы все вместе будем бороться за то, чтобы положить этому конец.

Единственное, что меня беспокоит, и я никак не могу от этого избавиться. Я ненавижу это. Я бы чертовски хотела, чтобы этой мысли не существовало, но она существует.

Один из нас не выживет.

Несмотря на мою ДНК, я все еще самая уязвимая. Вполне возможно, что это я.

«Я не хочу больше слышать, как ты так думаешь. Никогда». Это приходит от Викториана. Переведя свой взгляд на него, я пристально смотрю. Нахмуренные темные брови, прищуренные глаза и поджатые губы — все это выражает яростный гнев. Даже легкий страх. «С тобой ничего не случится. Ты понимаешь меня?»

Я слегка усмехаюсь.

«Ого, отойди, мой сумасшедший румынский телохранитель. Я просто реалист. Это заставляет меня быть настороже.» Я хмурюсь. «И убирайся из моей головы. Ты обещал».

К моему удивлению, вместо остроумного замечания или, что более характерно для Вика, непристойного замечания, он пристально смотрит на меня. Хмурится. Затем отворачивается.

Тишина.

Я мысленно качаю головой и вздыхаю. Не задумываясь, я осматриваю Полумесяц, старый каменный дом бывшей школы, пока мой взгляд не останавливается на окне. Моем окне.

Маленькая девочка с бледным личиком смотрит на меня.

Хотя моей первоначальной реакцией было беспокойство, оно мгновенно прошло. Я не боюсь. Не знаю почему, но это не так. Что-то в девочке меня заинтриговало, и у меня возникло стойкое ощущение, что она, вероятно, тот самый жуткий ребенок, который так давно до смерти напугал профессора. Интересно, чего она хочет. Надо не забыть спросить Габриэля о ней позже. Должна же быть какая-то причина, по которой она ищет именно меня, а не кого-то другого.

Я задерживаю на ней взгляд еще на мгновение. Думаю, что мы, возможно, играем в гляделки, и, поскольку я уже несколько раз играла в гляделки не только с младшим братом, но и со своей собакой Чейзом и выиграла, я посмотрю, смогу ли переиграть озорной, жутковатый дух викторианского ребенка.

Несколько мгновений спустя она исчезает.

Райли, очко. Жуткая маленькая мертвая девочка, ноль.

Скрип ворот Полумесяца привлекает мое внимание, и я замечаю, что они закрываются. Питер спешит к боковой двери и быстро исчезает внутри. Команда ВЦНЯ всей группой начинает двигаться к главному входу. Я смотрю на темное небо. Облака перемещаются, закрывая полумесяц, и сквозь них просвечивают несколько звезд. Холод проносится по двору и проникает в дверной проем позади нас.

И вместе с этим я начинаю узнавать это более отчетливо. На самом деле это становится неприятностью.

Страх.

И тут я слышу это. Сначала тихо, так что почти думаю, что мне это почудилось. Потом я слышу снова. Кажется, что доносится с улицы. Может быть, от Бене? Стоп. Это детский голос. Мальчик. Подросток. Он хнычет. Не задумываясь, я выпрямляюсь и прислушиваюсь.

— Рай, ты идешь? — спрашивает Эли, стоя в дверях.

— Да, минутку, — отвечаю я, бросаю на него взгляд. — Сейчас приду.

Эли мгновение смотрит на меня, затем склоняет голову набок.

— Ты в порядке?

Я улыбаюсь.

— Да. Просто собираюсь с мыслями. Я иду.

Еще несколько пристальных взглядов, затем кивок. Он заходит за остальными внутрь и закрывает дверь. Эли давным-давно научился оставлять мне пространство. Сейчас как раз тот момент, когда мне это нужно.

Я снова слышу хныканье и перевожу взгляд на ворота. Я сосредотачиваюсь на голосе мальчика, и все замолкает, кроме него. Ворота кристально чисты, и я направляюсь прямо к ним. Одним прыжком я перепрыгиваю через кованое ограждение и мчусь по булыжной мостовой на улицу. Голос мальчика, его всхлипы, слышатся ближе. Яснее. Я поворачиваю налево и бегу трусцой по тротуару. В поле зрения появляются еще одни ворота, и, оглянувшись, я перепрыгиваю и через них. Это церковь. Из-за нее доносятся всхлипы. Я прижимаюсь к стене, огибая старое каменное здание. За церковью раскинулось кладбище, и я чувствую это на другом конце кладбища. Кто-то рядом. С мальчиком. Сердцебиения нет. Нехороший знак. По крайней мере, я слышу, как бьется сердце мальчика. Быстрое, но сильное.

Спеша через кладбище, я бесшумно скольжу по земле. Я вижу тени, исходящие от выдолбленной могилы. Заглянув внутрь, я вижу мальчика, скорчившегося в углу. Одного. Его глаза расширяются, когда он видит меня, и я прижимаю палец к губам, заставляя его замолчать. Мальчик качает головой, и его взгляд устремляется мне за спину. Я оглядываюсь. Почти слишком поздно.

Я высоко подпрыгиваю, отталкиваясь от стены гробницы, и приземляюсь на корточки в нескольких футах от нее. Передо мной, залитое лунным светом, другое существо. Я предполагаю, вампир. Высокий. Одет в темные джинсы. Черная футболка. Черная куртка. Серый череп. Лет двадцати пяти, не больше. По крайней мере, на вид ему столько.

— Плюс несколько сотен лет, дорогая, — говорит он с сильным акцентом. — Ты — приятный сюрприз.

Я бросаю взгляд на мальчика, все еще скорчившегося в углу могилы.

— Беги, малыш. Убирайся отсюда. Сейчас же.

Мальчик не двигается. Он дрожит. И, судя по запаху, он обмочил штаны. Я использую более веское объяснение.

— Вали отсюда, малыш. Сейчас же. Возвращайся домой, к своей семье. Держись подальше от улиц.

На этот раз паренек выбирается из могилы и уносит свою задницу с кладбища. Когда я поворачиваюсь к парню, он стоит прямо передо мной.

Его лицо внезапно расплывается, меняет форму, и у него вылезают клыки. Вместо двух резцов. Все. Зазубренные, острые клыки, которые выглядят так, будто могут откусить голову.

Он хватает меня, но я уклоняюсь, вырываюсь из его хватки и качусь по камням. Я вскакиваю на ноги, а он смотрит на меня. Его глаза непроницаемы. И прежде чем я успеваю моргнуть, он хватает меня за горло. Мои ноги отрываются от земли.

— Думаешь, сможешь сбежать от меня, маленькая человеческая сучка? — говорит он спокойно. Он швыряет меня на землю, затем толкает ногой в грудь. — Нет, не сможешь. — Опустившись на одно колено, он придвигается ближе ко мне. — Это будет… интересно. — Он молниеносно бьет меня в челюсть. Я резко поворачиваю голову в сторону. Он чертовски быстр. И он улыбается мне. Это выводит меня из себя.

Я скольжу рукой к поясу и вытаскиваю клинок. Прижимая острие к его позвоночнику, я улыбаюсь.

— Да. Это будет…

Внезапно он слетает с меня, врезаясь всем телом в ствол старого дерева. Эли полностью преображается.

— Детка, твой клинок?

Я вскакиваю на ноги, направляю клинок на вновь прибывшего и бросаю. С силой. Он вонзается по самую рукоять. Эли отступает, как раз в тот момент, когда тело начинает содрогаться. Вампир падает на землю. Мертвый.

Подойдя, я пинком вытаскиваю свой клинок из кучи вампира и подбираю его. Я вытираю лезвие о штаны и бросаю взгляд на Эли.

— Он чуть не убил ребенка. Я слышала в Полумесяце, как тот хныкал.

Эли кладет руку мне на плечо, и мы покидаем кладбище.

— Полагаю, он ушел?

Я прижимаюсь к нему.

— Да. Он был напуган до смерти. Но в конце концов он убежал. — Мы стоим под уличным фонарем, и я смотрю Эли в лицо. — Он был у меня в руках.

Эли усмехается.

— Знаю, что так и было. Я мог бы оставить тебя, дорогая, но если ты думаешь, что я позволю тебе сбежать в город и в одиночку сражаться с плохими парнями, — он целует меня в нос, — ты сумасшедшая.

Много позже мы все сидим в кабинете и рассматриваем карты Старого города. Передо мной и Эли сложная схема расположения хранилищ. Под Эдинбургом когда-то существовала целая сеть… нет, целый город.

— Из-за плохой вентиляции или ее полного отсутствия, а порой и нечеловеческих условий жизни многие жители там погибли, — говорит Джейк. — Производители свечей, торговцы виски, сапожники — все они имели бизнес под землей. Как я уже говорил, чума уничтожила большинство из них, и склепы оставались нетронутыми на протяжении веков. Шотландцы — народ суеверный, и не без оснований. — Он ухмыляется. — Все эти холодные порывы воздуха и призрачные толчки, от которых волосы встают дыбом, на самом деле реальны.

Я просто смотрю на него.

— Там, внизу, множество мест, где можно спрятаться, — добавляет Дариус. — Но, основываясь на том, что мы знаем об этих Падших, у нас есть подозрение, что они используют подземелья исключительно как место пыток, — говорит он с серьезным выражением лица. — Для своих жертв.

Я содрогаюсь от этой мысли.

— Так где же мы их найдем? И как нам сделать так, чтобы они не узнали, кто мы такие? — Хотя один из них, я полагаю, уже знает меня.

— Как только тебя заметят в первый раз, все будет кончено, — говорит Джейк. — Они уже знают о Габриэле, обо мне и мисс Маспет, — говорит он, кивая головой в сторону Сидни, которая все еще изучает старые кельтские тома. — Твоего эффекта неожиданности надолго не хватит. — Он смотрит на меня. — Используй его с умом. Что касается нас, — продолжает он, — Габриэль зачаровал это место. Они не могут проникнуть за наши ворота.

Что ж, это облегчение.

— У них изысканный вкус, — добавляет Дариус. — И в поисках реликвий они, помимо прочего, посещают дорогостоящие антикварные аукционы.

— Благотворительные балы, например, — говорит Габриэль и смотрит на меня. — Для женщин.

— Если вы принадлежите к братству, которое убило кельтов, — спрашивает Джинджер, отрывая взгляд от карты Старого города, — то почему не можете прочесть эти тома?

Дариус вздыхает и проводит рукой по волосам.

— Потому что, несмотря на нашу смелую победу над кельтами, они были коварны, — говорит он. — Они использовали проклятие неграмотности против всех нас. — Он смотрит на Сидни. — Единственный способ, которым я мог противодействовать этому, — это определить судьбу мисс Маспет как архивариуса. — Его взгляд возвращается ко мне. — Она невольно пожертвовала всей своей жизнью, чтобы стать одной из нас. Оставила свой дом, свою семью, свою работу.

— Это то, что есть, — говорит Сидни, не поднимая глаз. — Это то, чем я сейчас занимаюсь.

Дариус кивает.

— Мы все приносили жертвы. Без этого человечество было бы в опасности.

— Ты имеешь в виду в «серьезном дерьме», — говорит Ной, отрываясь от карты города. Он чешет за ухом. — Я неугомонный, — говорит он, встает, потягивается и подходит к тому месту, где я сижу. — Мне нужно пробежаться. — Он хлопает меня по голове и смотрит на меня. — Рай?

— Да, — говорю я и смотрю на Эли. Хрущу костяшками пальцев. — А как насчет тебя?

— Мне нужно, чтобы Майлз остался, — говорит Джейк. — Нам с Габриэлем нужно кое-что обсудить с ним.

Я встаю и глажу Ноя по голове.

— Извини, старина, — ухмыляюсь я. — Может быть, в следующий раз.

Ной рычит себе под нос.

Я смотрю на оборотней.

— Как насчет вас, ребята? — Затем на Викториана. — Вик?

— Пас, — говорят они все одновременно.

Я пожимаю плечами.

— Как хотите. — Я улыбаюсь Эли. — Побежим наперегонки к памятнику?

— Победитель получит мороженое, — говорит он. — У Виттории. — Его лицо расплывается в улыбке. — Нашел это кафе раньше.

— Я в деле. — Я бросаю взгляд на свои неуклюжие ботинки. — Мне нужно переодеться.

— Мне тоже, — говорит Эли.

Мы оба поднимаемся по лестнице и через две минуты готовы. Я надеваю то, в чем ходила на тренировку, за исключением того, что закрепляю серебряный кортик за поясом лайкровых брюк. Я натягиваю черные кроссовки «Найк» и заплетаю волосы в длинный хвост, спускаясь по ступенькам. Как раз перед тем, как мы входим в холл, Эли останавливает меня. Он прижимается ко мне, прислоняя меня к стене. Костяшками пальцев он приподнимает мою голову, чтобы я встретила его взгляд. Он ничего не говорит, просто… смотрит. Затем опускает голову и касается губами моих губ. По моим венам пробегает огненный разряд, когда язык Эли ласкает мой, а его рука обхватывает мою шею и удерживает мою голову в нужном положении. Он целует меня медленно, с намерением. Когда отстраняется, у меня перехватывает дыхание.

— Я люблю тебя, Райли По, — шепчет он и проводит пальцем по моей щеке. — Моя будущая жена.

Я улыбаюсь ему, обвиваю руками его талию и падаю в его объятия.

— Я люблю тебя, Элигий Дюпре. — Я хватаю его за зад и сжимаю, а он смеется мне в волосы. — Навсегда.

— На этот раз меня буквально стошнит.

Вздрогнув, я оборачиваюсь. Ной стоит у подножия лестницы, скрестив руки на груди. Эта безумная копна дредов убрана в некое подобие хвостика. Но все равно сдерживается.

— Ревнуешь? — спрашиваю я и хлопаю глазами.

Ртутные глаза Ноя сияют.

— Безусловно. — Он смотрит на Эли. — Счастливчик, бля…

— Предлагаю свернуть налево от ворот парламента, затем перейти на Карлтон, затем на Ватерлоо, мимо вокзала Уэйверли, — прерывает ругань Ноя Джейк. — И по возможности держитесь в тени. Слишком много сплетен о паре сумасшедших вольных бегунов может привлечь нежелательное внимание.

Эли кивает ему, затем смотрит на меня сверху вниз. Не говоря ни слова, он кивает в сторону двери.

— Мы мастера скрывать свои таланты.

— Хорошо, — заявляет Джейк. — Убедись, что так оно и останется.

— Хочешь с нами, Андорра? — спрашиваю я, улыбаясь. — Испытай свои навыки в игре с маленьким человечком со способностями?

Джейк ухмыляется.

— В другой раз, По.

Когда я уходила, то чувствовала на себе взгляды не только Ноя, но и Викториана. Они беспокоились. Никто из них никогда не привыкнет к мысли, что я могу постоять за себя. Эли тоже беспокоится, но он научился держать это в себе. Кроме того, я встречаюсь со злобным вампиром. Когда его провоцируют, он становится таким же бешеным, как больной барсук на крэке.

— Лесть ни к чему не приведет, — говорит Эли на улице.

Я улыбаюсь ему.

— Знаешь, что приведет?

Эли склоняет голову набок и улыбается.

— Что?

Я тычу его локтем в ребра.

— Это!

Я срываюсь с места.

Эли бросается за мной. Ругается. На французском.

— Мне открыть ворота, девочка? — Питер окликает меня сзади.

— Нет, спасибо! — отвечаю я и одним прыжком перелетаю через высоких монстров из кованого железа. Приземлившись на корточки в тени, Эли падает прямо рядом со мной. Он бросает на меня взгляд и улыбается, и мы оба поворачиваем налево, как обычно, бегом. Смертельный бег. На улицах еще есть несколько человек — ночные гуляки, студенты колледжа.

Мы доходим почти до парламента, где темнее, и поворачиваем налево на Карлтон. Активности немного, так что мы ускоряем шаг. Я смотрю на него.

— На вершину памятника, — уточняю я. — На заостренную часть.

Эли просто улыбается.

Сейчас половина третьего ночи, и даже черных такси поубавилось. В Эдинбурге тихо, в том числе и в кафе «У Виттории», а это значит, что мороженого сегодня не будет. Однако, по большей части, эта улица безопасна. Держась поближе к каменным зданиям, в тени, мы свободно бежим. Огибая стены, садовые калитки и стволы деревьев, мы движемся быстро, бесшумно, со скоростью, недоступной смертному. Я едва могу это представить. Я почти уверена, что даже если мы пройдем мимо смертного, его глаза не смогут проследить за нашими движениями. Недостаточно, чтобы увидеть то, что, как им кажется, они видели.

Эли с трудом поспевает за мной, и я изо всех сил стараюсь не рассмеяться вслух. Я чувствую себя хорошо, чувствую себя здоровой и сильной, и я еще больше увеличиваю шаг. Моя кожа и лайкра на ощупь одно и то же. Должно быть, в легких гуляет ветер, потому что, в конце концов, я смертная, но я не запыхалась. Ни капельки. Будто стою на месте, не двигаясь. Или лечу.

Мы добрались до площади Ватерлоо и по-настоящему скрылись. В центре города есть множество укромных местечек, где можно спрятаться, и мы ими пользуемся. Сейчас я опережаю Эли и полна решимости добраться до вершины этого чертова памятника раньше него.

В поле зрения появляется станция Уэйверли, и я направляюсь к ней. Пересекаю ее. Оказываюсь на Принсес-стрит и сбавляю скорость, чтобы снова оказаться в тени, затем увеличиваю скорость. Монумент, кажется, совсем рядом — высокий, стройный, вонзающийся в небо, и после нескольких прыжков на древние каменные шпили я начинаю карабкаться вверх. Держась руками. Быстрее. Зазубренный камень царапает ладони, когда я поднимаюсь все ближе к вершине шпиля.

Я хватаюсь за поручень и защищаюсь от ветра, хлещущего меня. С этой высоты я вижу весь город. Меня переполняет радостное возбуждение, и я хочу закричать, но не делаю этого. Вместо этого я смотрю вниз, готовясь к тому, что Эли дернет меня за лодыжку.

Эли здесь нет.

Я оглядываю шпиль и монумент. Улица подо мной пуста. Я нигде его не вижу. Дерьмо!

«Элигий Дюпре, где ты, черт возьми, пропадаешь?»

Секунду ответа нет. Мое сердце замирает, и я спускаюсь с монумента. Пролетев двадцать футов, я падаю на землю и остаюсь в тени старинной каменной арки, ожидая. Меня переполняет адреналин — состояние, которое началось с того, что мое сердце стало биться так медленно. Меня охватывает безумное чувство, и я зову снова.

«Эли, черт возьми! Лучше ответь мне. Клянусь Богом, это не смешно!»

Никто не отвечает. Я оглядываю Принсес-стрит и возвращаюсь к вокзалу Уэйверли. Чем больше я ничего не вижу и чем больше Эли не отвечает мне мысленно, тем больше впадаю в отчаяние. Молчать — не похоже на него. Особенно когда дело касается меня. И особенно когда он знает, что в Эдинбурге мы столкнулись с неизвестным дерьмом. Я начинаю двигаться по улицам. Ближе к вокзалу.

Еще нет и трех часов ночи, а внутри Уэйверли темно и закрыто. Сам вокзал огромен, и я уже дважды видела, как мимо проезжала машина охраны. Я в тени, и они меня ни за что не увидят. Что-то влечет меня сюда, и я не могу определить это иначе, как внутренним чутьем.

И это что-то нехорошее.

«Эли, если ты издеваешься надо мной, я тебя не прощу. Клянусь Богом, я не шучу».

Ни за что. Он ни за что на свете не станет издеваться надо мной. Что-то происходит, и я это знаю. У меня все внутри леденеет от страха. Это совершенно не в характере Эли.

Я останавливаюсь на секунду, прислоняюсь спиной к каменной стене и думаю. Концентрируюсь. Соберись с мыслями, По.

Слушай.

Вдыхай.

Сначала я чувствую этот запах. Он доносится изнутри станции. И именно там я буду через пять секунд.

Проскользнуть в такое большое здание, как вокзал Уэйверли, в самом центре Эдинбурга, непросто. Оглянувшись, я вижу главное здание Уэйверли из красноватого камня, устремленное ввысь, вместе с башней с часами. Я подхожу ближе, добираюсь до закрытых внешних ворот одного из входов в вагоны на станции, достаточно легко перепрыгиваю через эти ворота и бегу вниз по мощеному пандусу по подземному туннелю. Темно, лишь несколько фонарей отбрасывают немного света впереди меня. Главный вход заперт. Жаль, что металл работает не так, как разум души, иначе я бы взломала его силой. Вместо этого я кладу ладони на сталь, налегаю всем весом на руки и толкаю. С силой.

Достаточно сильно, чтобы согнуть стальные петли. Я нажимаю, пока не образуется щель, достаточная для того, чтобы я могла протиснуться. Внутри станции тускло освещено и пусто. Магазины закрыты, ящики на колесиках расставлены по местам, свет выключен. Большое табло прибытия/убытия черное. Вонь тошнотворная. Тишина почти оглушающая. По крайней мере, пока я не настроюсь на нужный лад.

Голос на языке, который мне совершенно незнаком, вибрирует в ушах. Скорее, у меня в голове. Он едва ли похож на человеческий. Так что же это, черт возьми, такое? Здесь нет человеческих слов, во всяком случае, на этой станции. Я настраиваю слух, концентрируясь на ближайшем окружении, поэтому звуки, доносящиеся с расстояния в милю, с улицы, из домов людей, пабов, полицейского управления, не проникают внутрь. Я поворачиваю голову. Они доносятся… ближе к рельсам. Прижимаясь к стене, я бесшумно пробираюсь на резиновых подошвах ботинок сквозь тени. Когда подхожу к указателю с надписью «ПЛАТФОРМА 11», перелезаю через ограждение и подхожу ближе. Входящий путь пуст; на другом пути ждет свободный поезд с выключенными огнями. Когда смотрю налево, в сторону выхода, пути исчезают в темноте.

И тут я вижу их. В конце платформы, там, где бетон встречается со стеной туннеля, и, наконец, темнота.

Они с Эли. Но это не то, чего я ожидала.

Мое сердце замирает.

Их семеро. Панки. Насколько я могу судить, обычные подростки постарше. Может быть, даже банда. Почему, черт возьми, они ничего не говорят? И что это за вонь?

Они разговаривают.

— Ты уйдешь отсюда с нами, урод, — говорит один из них Эли. Парень высокий, с коротко подстриженными темными волосами и множественным пирсингом, одет в темные джинсы с потертостями внизу и темное шерстяное пальто. — Не знаю, как ты сюда попал, но ты здесь не останешься. — Он сильно толкает Эли в грудь. Эли отшатывается. — Допер, урод?

Допер? О чем он? Это Эдинбургский сленг? Я не понимаю почти ничего из этого, но смысл понятен и универсален. Он хочет надрать Эли задницу. И Эли, должно быть, собирает все свои силы, чтобы не выпустить клыка и не оторвать парню голову.

«Эли, отойди от них. Сделай это сейчас». Я жду, но Эли не двигается с места. Почему на него это не действует?

Парень что-то говорит остальным, которые молчат, через плечо. Опять язык, которого я не понимаю. Я даже не могу его имитировать. Это так странно.

На земле у ног Эли лежит неподвижное тело. Я прислушиваюсь к их голосам. Слабый шепот прерывистого дыхания медленно вырывается из этого тела. Нитевидный стук пульса. Легкий стон. Может быть, его избили? Надеюсь, это все. Пытался ли Эли помочь парню, лежащему на земле?

Я остаюсь в тени, наблюдая, но это не то, что я хочу делать. Я хочу наброситься на них, драться и трясти Эли, пока он не очнется от своего безмолвного оцепенения.

«Эли, почему ты мне не отвечаешь? Что, черт возьми, происходит?»

Эли игнорирует меня. Он не смотрит на меня. Не отвечает мне. Даже не вздрагивает в ответ на мой безмолвный призыв. Это пугает меня до чертиков.

Вонь невыносимая, но я не могу определить, откуда она исходит. Я не чувствую, что эти парни похожи на Джоди; что-то в них для этого не так. Но они — нечто.

С меня хватит. Тело гудит от адреналина, страха и ярости. В мышцах, суставах, костях накапливается сила, и как раз перед тем, как я выскакиваю из тени, слышу это. Наверху. Звук хлопанья сотен крыльев. На платформе поднимается ветер и прижимает меня к стене. Я борюсь с ним, отталкиваюсь. Нахожу Эли взглядом и зову его. И снова он не двигается, просто стоит там, уставившись мертвым взглядом на парня перед собой. Он даже не замечает ни меня, ни хлопающих крыльев, ни ветра. И тут это происходит. Так быстро, что я не успеваю осознать, пока все не заканчивается. Мое тело замирает. Я не могу пошевелиться.

Эли остается неподвижным.

Я сосредотачиваюсь на панках.

«Отойдите. Все вы. К дальней стене, через всю станцию».

Все парни отступают. Ругаясь и оглядываясь по сторонам, они продолжают отступать.

Эли по-прежнему не двигается.

В следующую секунду сверху появляются трое мужчин. Бросаются вниз. Они окружают группу ребят, подталкивают их вперед. И снова этот шум, эта бессмысленная речь наполняет мою голову, и исходит она от этих троих. Тени мелькают в такт оглушительному хлопанью крыльев над головой. Я почти не вижу Эли, только быстрые вспышки света. Но я вижу достаточно. Слышу достаточно.

Вдалеке слышен скрежет металла о металл. Поезд катится по рельсам. Мой взгляд устремляется в туннель, и я вижу приближающийся свет.

«Эли, беги! Разворачивайся и беги. Ко мне. Шевелись Эли, двигайся!»

Ничего не происходит. Эли стоит там, словно в каком-то странном трансе.

Затем двое из троих мужчин двигаются так быстро, что я не успеваю за ними уследить. В вспышках света и теней, будто я в каком-то сумасшедшем диско-клубе, одного за другим парней отбрасывает через платформу к противоположной стене. Их крики наполняют туннель, отдаются эхом и проникают в мои внутренности. Хруст человеческих черепов, бьющихся о бетонные стены, вызывает у меня тошноту; их кости ломаются так громко, что я слышу, как они раскалываются под одеждой. Повсюду кровь. Стены. Пол. Они все мертвы. Мертвые люди.

Вот так же быстро Эли меняется. Челюсть вытягивается, клыки выпадают, а тело дрожит от безмолвной ярости.

Но он по-прежнему не двигается.

Вскоре воцаряется тишина. Тот, кто стоит ближе всех к Эли, наклоняется и поднимает мальчика, скорчившегося на земле. Он без особых усилий держит его за шею, подвешенного в воздухе. Только тогда я узнаю в мальчике Йена, которого я спасла из альтернативного госпиталя Собор Святого Эгидия. Он обмяк, голова свисает, руки и ноги похожи на мешки с гелем без костей. Я также узнаю мужчину.

Это тот самый человек в плаще с капюшоном, которого я видела в моем сне. Тот, на моих глазах сжег того человека.

Затем двое других поворачиваются к Эли. Они разговаривают на этом чертовом языке, обращаясь непосредственно к Эли, и ведут себя так, будто его вампирское состояние не очень впечатляет. Эли просто смотрит на них, не мигая. Он дрожит, словно его тело наполняется энергией.

«Эли! Приди в себя, черт возьми!» беззвучно кричу я ему, но он по-прежнему игнорирует меня.

Тот, кто держит Йена, поворачивает голову в мою сторону. Вспышки света и тени так быстры, что я не могу как следует разглядеть его черты, но это определенно тот же самый человек из моего сна. Он такой же высокий, как и Эли. Крепкий. Старый.

Я смотрю на него.

«Боль овладевает телом. Нервы сжимаются. Сухожилия напрягаются. Неподвижный. Совершенно неподвижный».

На его лице появляется леденящая душу улыбка, он вытягивает шею и смотрит мне прямо в глаза. Моя сила внушения не действует на Падших. В конце концов, Джейк был неправ.

Кто-то приближается. Я резко оборачиваюсь, мое сердце выпрыгивает из груди, но меня захлестывает облегчение. Ной стоит рядом со мной в тени. Лицо напряжено; ртутные глаза, освещенные мигающими огнями, полны ярости. Они фиксируют внимание на сцене перед нами. Тянется своей рукой к моей, сжимает и опускает.

Затем все происходит одновременно. Так быстро.

Так чертовски быстро.

Поезд приближается к туннелю, но не замедляет ход. Скрежет стали о сталь почти оглушает меня, но этот поезд не тормозит. Он влетает в туннель, направляясь прямо к платформе 11. Затем, посреди этой ослепительной вспышки света и тени, тот, кто держит Йена, также хватает Эли.

Как раз в тот момент, когда поезд приближается.

Как раз в тот момент, когда двое других разговаривают. Один из Падших указывает на рельсы. Эли стоит совершенно неподвижно. Застыв на месте.

Я кричу и бросаюсь вперед, но Ной хватает меня. Отталкивает меня за спину и бросается вперед. Я хватаю его.

«Держись крепче.» Он позволяет.

Падший бросается на Эли, и они оба летят под поезд.

Громкий рев поезда, проносящегося по станции, заглушает мой мучительный крик. Весь воздух покидает мое тело. Я цепенею от шока. У меня болит живот. Крылья все еще неистово бьются над головой, но их шум больше не перекрывает визг поезда. Я пытаюсь пошевелиться, пытаюсь заговорить, но из меня ничего не выходит. Я едва чувствую руки Ноя, обнимающие меня и поддерживающие в вертикальном положении. Мое горло парализовано. Дыхание прилипает к слизистой оболочке легких. Я застываю на месте, прислонившись к стене в тени.

«Эли! Эли, пожалуйста! Ответь мне!»

Затем, внезапно, поезд проезжает мимо, и крылья исчезают, как и непрерывное мелькание света и тени. Все вокруг меня становится тускло-серым. Поезд исчезает в темноте, а я освобождаюсь от удушающего страха, вырываюсь из объятий Ноя и, спотыкаясь, иду к краю платформы.

«Элигий! Пожалуйста!»

Ничего. Я ничего не слышу. Я ничего не вижу. Ни останков их тел, ни… че… го.

Невозможно.

Я осматриваю следы. Мой разум зовет его.

Только тишина. Только тени.

На платформе остались только мы с Ноем. Остальные исчезли. Ной смотрит на меня, целует в лоб и убегает вверх по рельсам. Он движется так быстро, что в следующее мгновение я теряю его из виду.

Я спрыгиваю с платформы 11 на рельсы, бросаюсь бежать, на мгновение забыв, что позади меня, на платформе, стоит… существо. Мне все равно.

Мне, блядь, все равно.

На бегу я мысленно зову Эли, быстро передвигая ноги по рельсам, и, оказавшись за пределами туннеля, следую за ними до самой границы Эдинбурга. Я не знаю, как далеко иду, и сколько времени это у меня занимает. Внезапно, однако, я замедляю шаг, а затем останавливаюсь. Я стою на пустынном пути, а позади меня, далеко позади, возвышается часовая башня вокзала Уэйверли.

Я чувствую холод внутри себя, что-то слишком близко, в моем пространстве, и я резко разворачиваюсь.

Тот, кто держал Йена, стоит там. Не более чем в двух футах от меня.

Он один. Падший. Высокий. Слишком темный, чтобы разглядеть черты его лица. Даже на расстоянии двух футов он давит на меня. Страх покидает меня. На смену ему приходит ярость.

— Скажи мне, где он, — требую я. Он знает, что я говорю об Эли. Не нужно ничего объяснять.

В темноте он склоняет голову набок. Изучает меня. Молчит.

Мне трудно отвернуться.

— Скажи мне! — кричу я во всю глотку. Этот голос мне даже не принадлежит. Он принадлежит той, кто сошла с ума. Ярость закипает у меня под кожей. Я чувствую, что в любую секунду могу взорваться.

Не говоря ни слова, он вытягивает руку, сжатую в кулак.

Я нерешительно протягиваю руку.

Когда он разжимает кулак, мне на ладонь падает медальон.

Медальон Эли. Его фамильный герб. Я узнаю его еще до того, как взгляну на него. Я чувствую особые выпуклости в узоре. Мое сердце уходит в пятки. Я знаю, что это значит. Я знаю, что это должно означать. Я чувствую это.

Но я отказываюсь это признавать. Я, черт возьми, отказываюсь.

Я поднимаю взгляд и смотрю на этого сумасшедшего ангела-засранца… кем бы он ни был. Через мгновение он поворачивается и уходит.

Я моргаю. Он ушел.

Я имею в виду, ушел, черт возьми.

Пробежав немного по дорожке, я осматриваю местность. С залива Ферт-оф-Форт поднимается туман и стелется по дорожкам. Воздух насыщен запахом морской живности, таким густым, что напоминает суп. Над головой кричат чайки. По крайней мере, я думаю, что это чайки.

Нет никаких признаков того парня. Эли. Или двух других.

Неужели Эли только что… Я крепко зажмуриваю глаза, чувствуя, как силы покидают меня.

— Нет, — говорю я, соскальзывая на землю. Грубый гравий и камни проникают сквозь лайкру и впиваются в колени. — Нет… — я едва могу выговорить это слово. Будто что-то застряло у меня в горле, и я не могу дышать. Не могу говорить. Чьи-то руки обхватывают мое горло, душат.

Ной присел рядом со мной на корточки, не сводя с меня глаз. Я никогда не видела его лица таким суровым.

— Рай, — спокойно произносит он. — Нам нужно выбираться отсюда. — Он убирает рукой мои распущенные волосы с лица и с глаз. — Сейчас, дорогая.

Я встаю и оглядываюсь по сторонам. Я осматриваю следы. Не может быть, чтобы то, что только что произошло, случилось.

Ни за что. Этого просто не произошло.

Ной рукой сжимает мое плечо.

— Сейчас, Райли…

— Отпусти меня, Ной! Сердито говорю я и делаю несколько шагов по рельсам. — Я не вижу ничего, кроме серости и тумана. Вдалеке грохочет поезд. Сталь бьется о сталь. Звук, от которого у меня щемит сердце.

— Ты не представляешь, с чем мы столкнулись, — говорит Ной позади. — Мы не можем справиться с этим в одиночку. Не только мы вдвоем. Возможно, не все мы.

Я поворачиваюсь и смотрю на него. Ошалелая.

— Ни черта не понимаю, Ной. — Я бросаю взгляд в сторону поезда. — Это нереально. Этого не было. — И снова воздух застревает у меня в легких. — Эти дети. — Я поворачиваюсь и смотрю на него. — Эли, Ной. — Я качаю головой и тычу костяшками пальцев в глазницы. — Этого, черт возьми, не было! — Пока я стою здесь и спорю с Ноем, я чувствую, что мои ноги снова становятся ватными. Клянусь Богом, не думаю, что смогу идти.

— Я вынесу тебя отсюда, если понадобится, — говорит Ной. — Но ты самая сильная душа из всех, кого я знаю, Райли По. — Он наклоняет мою голову, касаясь подбородка костяшками пальцев. Глаза, полные ярости и жалости, умоляюще смотрят на меня. — Но нам нужно убираться отсюда к чертовой матери. Сейчас же.

Я смотрю через железнодорожные пути на высокие серые здания. Туман стал еще гуще, чем раньше. Воздух наполняет тяжелый запах морской воды. Если где-то и есть горизонт, я его не вижу.

У меня все внутри онемело. Я даже не знаю, что делать. Я просто хочу провалиться сквозь землю.

— Я помогу тебе, — говорит Ной, кладя обе руки мне на плечи, сжимает их. — Но нам нужно возвращаться в Полумесяц.

Медальон Эли кажется тяжелым в руке, и я опускаю на него взгляд. Я сжимала его так сильно, что он отпечатался на моей ладони. Глубоко вздохнув, я киваю и надеваю медальон на шею. Я смотрю на Ноя, снова киваю и пускаюсь бежать. На улице все еще темно, но из-за клубящегося тумана даже тени кажутся расплывчатыми. Я чувствую, как на кожу падают струи воды, и вдыхаю их в легкие. Воздух холодный, солоноватый, и на секунду он напоминает мне о Саванне. О солончаках. О доме.

Только это место — не дом. Дом там, где был Эли, в безопасности. Бесстрашный. Вершина пищевой цепочки. Ни один хищник не мог противостоять вампиру и победить его. Невозможно.

И все же я даже не могу сказать, что слова, которые, как я знаю в глубине души, правдивы. Я наблюдала за этим. Была свидетелем каждого движения. Я видела, как это произошло. Я знаю, что это произошло.

В Эдинбурге обитает зло, которое я, кажется, не могу постичь.

Я только что столкнулась с ним. Я знаю это всем сердцем.

В Олд-Толбут-Уинд я проскакиваю под арками, взбегаю по узкой тропинке и перепрыгиваю через железные ворота Полумесяца. Ной следует прямо за мной.

Джейк должен что-то знать. Дариус. Габриэль. Кто-то из них должен знать, что делать.

Я торопливо взбегаю по ступенькам, и тяжесть медальона Эли впивается мне в грудь.

Темные Падшие просто облажались.

Я заставлю их пожалеть, что они пали сюда.

Или умру, пытаясь это сделать.

Часть 7: НЕЗВАНЫЙ ГОСТЬ

Зло подобно воде, оно изобилует, стоит дешево, скоро загрязняет, но само по себе очищается от скверны.

— Сэмюэл Батлер, 1835-1902

Перемена в Райли сейчас подобна превращению тумана в черный пар. Это так же очевидно, как нож, вонзенный в сердце. Она не смирится с судьбой своего партнера. Не смирится. Я вижу это в ее глазах. В них леденящая душу ярость. Впервые с тех пор, как я приехал в Эдинбург, я чувствую, что у Падших нет ни единого шанса выжить. Во всяком случае, не с Райли По.

— Люциан Маклауд

— Райли.

Как только я переступаю порог, передо мной оказывается Викториан. Ной тут же встает передо мной, загораживая румынского вампира от меня. Ной ничего не говорит. Он просто смотрит на Вика, который лишь на секунду отвечает ему жарким взглядом, прежде чем перевести свои карие глаза на меня.

«Что такое? Поговори со мной.»

Ной берет меня за руку и ведет через фойе в библиотеку. Все почти там же, где мы их оставили.

Где мы с Эли их оставили.

Я чувствую, как у меня немеют колени, а тело начинает подгибаться.

Ной хватает меня и поднимает. Викториан, несмотря на свирепые взгляды и угрозы Ноя, оказывается по другую сторону от меня.

— Что? — Джейк подходит к нам.

— Падшие. Они схватили Эли, — говорит Ной. В его голосе слышится ярость. Пугающе спокойная, едва сдерживаемая ярость.

— Что значит «схватили» его? — спрашивает Джейк.

Я поднимаю глаза и встречаюсь с зелеными глазами Джейка. Воспоминание о том, что я увидела, обрушивается на меня, как удар кирпичом в живот.

— Меня сейчас стошнит, — говорю я и вырываюсь из рук Ноя. Я бегу… куда глаза глядят, спотыкаясь и зажимая рот рукой. Я заблудилась, пытаясь найти туалет, мусорный бак. Растение. Дверь. Что угодно.

В следующий миг меня подхватывает, и Джейк бежит по Полумесяцу. Я закрываю глаза, потому что у меня кружится голова. Он опускает меня на пол, пинает ногой крышку унитаза и убирает мои волосы назад. Меня все больше и больше тошнит, пока не начинаю кашлять.

Кашель переходит в рыдания. Я срываюсь. Я ничего не могу с собой поделать. Я стараюсь не делать этого, но… это случается.

Я полностью срываюсь. Даже когда это происходит, я знаю, что позволяю себе эту слабость. Всего один всплеск. Я выплесну все это наружу, а потом покончу с этим. Ничто из этого не поможет вернуть Эли.

У раковины, пока Джейк все еще придерживает мои волосы, я ополаскиваю лицо водой. Он протягивает мне полотенце для рук, и я вытираюсь, затем наши взгляды встречаются в зеркале. Даже лицо Джейка кажется пепельно-серым.

— Этого не может быть, — говорит он, и я слышу его необычный акцент. Это немного успокаивает меня. — Расскажи мне.

Я опираюсь руками о раковину, опускаю голову, и по щекам текут слезы. Боль поднимается изнутри, захватывает внутренности, горло и вырывается наружу в звуках, которые даже я не могу определить. Воющий кот. Поющий кит.

Скорбящий человек со способностями.

Неконтролируемые рыдания сотрясают мое тело, плечи трясутся, и я чувствую, что снова соскальзываю вниз. И снова Джейк подхватывает меня на руки, и я позволяю ему это, только на этот раз. Обвивая руками его шею, я прячу лицо у него на груди, и он устремляется… куда-то. Я не знаю. Мне все равно. Он прикладывает больше усилий, чем, вероятно, осознает, чтобы прижимать меня к себе, потому что я едва могу дышать. И снова мне все равно.

Джейк опускает меня на кровать. Когда он садится рядом со мной, его вес вдавливает матрас в пол, и он убирает волосы с моего лица. Я смотрю на него затуманенными, полными слез глазами.

— Отдохни, — говорит Джейк. — Мы можем поговорить позже.

Внутри меня все дрожит.

— Нет, — отвечаю я дрожащим голосом. — Сейчас.

Джейк внимательно изучает меня, затем кивает.

— Я уже знаю, что произошло, — мягко говорит он. — После того, как появился Майлз. Но мне нужно знать, что было до этого.

Нужно, — говорит он. Не хочу, а нужно.

Я делаю глубокий вдох.

— Мы свободно бежались, мчались к памятнику. Я опередила его, — говорю я, и образ Эли вспыхивает у меня перед глазами. — И просто продолжила бежать. Я была на вершине монумента еще до того, как заметила, что Эли, — произнесение его имени вслух причиняет мне физическую боль, — нет со мной. — Я смотрю на Джейка. — Я мысленно позвала его, но он не ответил. — Я закрываю глаза. — Он никогда не отказывался отвечать мне, Джейк.

Джейк молчит, не отрывая от меня взгляда, терпеливо ожидая продолжения.

— Он всегда отвечает мне, несмотря ни на что. Я почувствовала, что что-то не так. Потом я почувствовала запах, — продолжаю я.

— Какой именно? — спрашивает Джейк.

Я качаю головой.

— Эту ужасную вонь. Отвратительную. Пахло, как от Джоди. — Я смотрю на него. — Я пошла на запах до станции Уэйверли. Когда я добралась туда, станция была закрыта, но я слышала голоса внутри, — говорю я. — Но язык. — Я снова качаю головой и смотрю на него. — Я даже не могу этого объяснить, Джейк. Я никогда раньше ничего подобного не слышала. Это почти… больно слышать.

Сердитый взгляд Джейка встречается с моим.

— Это язык ангелов. Никто не может его понять или передать.

— Когда я нашла их, то увидела, что Эли просто стоит там, — продолжаю я. Слезы текут по щекам, и Джейк вытирает их кончиками пальцев. — Его окружили несколько панков, а один лежал на земле. — Я поднимаю глаза. — Это был тот парень, за которым я вошла в Собор Святого Эгидия.

Что-то мелькает в глазах Джейка. Узнавание?

— Я предложила им отступить от Эли, и они это сделали. Но потом появились эти трое. — Я смотрю на Джейка. — Падшие. Я сразу поняла, что это они. Сначала я попыталась заставить Эли бежать. Ничего не вышло. И с тремя это тоже не сработало. Тот, единственный… Он просто улыбнулся мне.

— Продолжай, — подбадривает Джейк. Он убирает волосы с моего лица.

— Я мысленно кричу Эли, но он игнорирует меня. Затем хлопанье крыльев, мелькание света и тени, — говорю я, — и в мгновение ока Эли изменился — полностью превратился в вампира — и просто… стоял там. Двое из них, — вспоминаю я, — буквально швырнули панков через туннель, и их головы разбились о бетонную стену. — Это видение заставляет меня зажмуриться. — Мертвы. Они все были мертвы. — Я открываю глаза и смотрю на Джейка. — Все, кроме Йена, на земле. Третий Падший подхватывает его и удерживает в воздухе. Затем другой Падший хватает Эли, и они оба падают перед…

Джейк нежно прижимает пальцы к моим губам, заставляя замолчать.

— Я знаю, — говорит он и вытирает мои слезы. — Я знаю эту часть, Райли.

— Все произошло так быстро, — продолжаю я срывающимся голосом. — Я не могла пошевелиться, не могла произнести ни слова вслух — ничего. Бессильная. Прямо как Эли. — Я закрываю глаза и потираю их. С силой. — Это как… все эти чертовы способности, которые у меня есть? Ничего, Джейк. — Я качаю головой. — Все, что у меня есть, теперь ни черта не стоит. Неужели ты не понимаешь?

— Один падший — это уже плохо, — говорит он. — Но выстоять в одиночку против троих? Это невозможно даже для одного из нас, — говорит он. — Вот почему здесь вся команда.

Я качаю головой.

— Не понимаю. Предполагалось, что они все еще восстанавливаются. Они появились из ниоткуда. — Я сунула руку под рубашку и достала медальон Эли. Я показываю его Джейку. — Тот, который упал, кто поддерживал ребенка? Он отдал мне это после. Это Эли.

Джейк пристально смотрит на медальон.

— Ты не видела никаких следов ни Эли, ни Падшего, который забрал его?

Я смотрю на него.

— Забрал его? Он бросил его под поезд, Джейк.

Джейк кивает.

— Да. Похоже на то. — Он сжимает мои руки в своих. — Мы разберемся с этим, Райли. Клянусь.

Слезы застилают мне глаза.

— Я не могу, — я качаю головой. — Я больше так не могу.

— Мы подождем, прежде чем сообщить его семье. Сначала нужно все уладить, — предлагает Джейк.

От его слов меня пронзает волна боли, и я зажмуриваю глаза.

— Я ненавижу это, Джейк. Это не про меня. Это неправильно. — Я чувствую на груди медальон Эли. На моем пальце кольцо, которое он мне подарил. — Это не так. Я все еще чувствую его здесь, — я хлопаю себя по груди, над сердцем. — Он не ушел. Я просто знаю это.

Тяжесть руки Джейка на моей щеке заставляет меня открыть глаза. Он изучает меня, его взгляд такой же глубокий, как у Эли.

— Хочешь вернуться домой?

Часть меня верит. Часть меня хочет свернуться калачиком и умереть, вернуться к семье Эли, моему брату, Никс, Причеру и Эстель и оплакивать с ними. В моем мозгу царит смятение.

— Дай мне подумать, — говорю я, поворачиваясь на бок. Я закрываю глаза. Слезы снова наворачиваются на глаза.

Джейк молча встает и выходит из комнаты. За ним щелкает дверь. Я остаюсь одна.

Одна. Без Эли.

Подтянув колени к груди, я обхватываю их руками, крепко сжимаю и тихо всхлипываю, пока не засыпаю.

То, чего мне никогда не следовало делать.

Я не могу точно определить момент, когда мое тело погрузилось в нарколептический сон, но в последний раз я вспоминаю образ Эли.

Он рядом со мной, смотрит на меня своими пронзительными лазурными глазами, которые являются визитной карточкой Дюпре, и немного странно видеть столько любви в этих глазах, но я вижу. Иногда я даже смутно вспоминаю, что он такой… какой есть. Но потом он улыбается, подходит ко мне, словно для поцелуя или объятия, и вдруг тени скрывают его черты, и я больше не могу его видеть. Он замолкает, склоняет голову набок, словно изучая меня, и продолжает приближаться.

Только тогда я понимаю, что это больше не Эли. Однако это мужчина. Я понимаю это по изменившейся позе, движениям и ауре между нами. От этого нового существа исходит прилив силы, и это… ошеломляет. Это почти необъяснимо… Это повсюду, в воздухе, и я вдыхаю, словно неотвратимый пар. И все же это не пар. Не туман и не просто воздух. Это он. Почти удушающий.

И очень опьяняющий.

Затем он снова двигается, тени отступают, и свет свечей освещает его черты. Я смутно замечаю, что меня окружает: каменные стены, не все нетронутые, темные, сырые, холодные и древние. Все, что я могу сделать, это сосредоточиться на нем. Я очарована, сама того не желая. Клянусь Богом, я ничего не могу с собой поделать. Будто меня принуждают, но… нет. Я с любопытством изучаю его.

Высокий. Широкоплечий. Волосы у него светлые, длинные и волнистые, и часть их свободно свисает ему на лицо, касается подбородка и полной нижней губы. У него прямой нос, сильная челюсть, мужественная шея с четко выраженными горбинками и адамовым яблоком. Идеальные брови изогнуты дугой над экзотическими глазами, широкими, но миндалевидными, уголки которых слегка приподняты. Они изучают меня с таким вниманием, что мне хочется отвести взгляд. Но я не могу. Они светлого цвета. Я не могу сказать, какого именно. Слишком темные в то же время. Ореховые или зеленые, если бы мне пришлось угадывать. Без сомнения, завораживающие.

Затем он улыбается. Это чувственная, широкая, почти застенчивая улыбка, и она поражает меня до глубины души. У него ровные белые зубы, а резцы слегка заострены, но не по-вампирски. Он пристально смотрит мне в глаза.

— Вблизи ты еще красивее, — говорит он, и голос у него не слишком глубокий, совсем не высокий и немного хрипловатый. У него тяжелый, древний акцент, а слово «вблизи» больше похоже на «близко». Медленно его рука поднимается к моей щеке. — Будь сильной, — говорит он, и его взгляд скользит по костяшкам пальцев, затем возвращается ко мне. — Я буду присматривать за тобой. Мне поручено это делать, и я буду делать это до последнего вздоха. И в конце концов, когда все закончится, ты узнаешь. И ты выберешь. И ты будешь довольна. Клянусь в этом.

— Кто ты? Что я выберу? И где мы находимся? — Наконец-то спрашиваю я, обретая дар речи, но с удивлением слышу, что он тихий, неуверенный и колеблющийся. Когда я успела стать такой занудой? Что мне следовало бы сделать, так это ударить парня по яйцам, схватить его за горло и швырнуть о каменную стену. Может быть, даже вручить ему небольшой приз за нашу встречу, например, порез на щеке одним из моих лезвий.

Но этого не происходит. Ничего из этого не помогает.

Он снова улыбается и подходит на шаг ближе ко мне. Пламя свечи мерцает при его движении, заставляя тени скользить по его лицу. Согнутым пальцем он приподнимает мой подбородок, и я жду, когда его голова склонится ближе к моей. Электрический разряд пробегает по моим венам, нежеланный, непрошеный, но все же он есть, и его губы приближаются к моим так близко, что почти соприкасаются. Но вместо этого его рот приближается к моему уху.

— Скоро, — отвечает он, зависая рядом со мной на несколько секунд, пока я стою, дрожа. — Очень скоро.

Когда он отстраняется, его лицо и тело снова скрываются в тени.

— Подожди, — говорю я, ожидая, когда он снова выйдет на свет.

Но нет. Мягкий, глубокий смешок вырывается из его груди как раз перед тем, как я слышу медленное, сильное хлопанье одной пары крыльев.

— Пожалуйста, любимая, проснись.

— Эли! — Я задыхаюсь и подскакиваю на кровати. Темно, и хотя мои глаза осматривают комнату, я ошеломлена, все как в тумане, и я чертовски сбита с толку. Длинные тени тянутся по полу и стенам. Понятия не имею, как долго я была без сознания, но мне кажется, что целую вечность.

— Ты весь день крепко спала.

Мое сердце бьется сильно. Чертовски сильно. Не быстрее, потому что оно больше так не бьется, но сильно. Так сильно, что я чувствую это сквозь рубашку. Такое чувство, что с каждым тяжелым ударом кто-то закачивает шприц адреналина прямо в артерию. Кто, черт возьми, это был?

Чья-то рука находит мою, и прохладные пальцы переплетаются с моими теплыми и нежно сжимают.

— Шшш. Успокойся, Райли. Это я. Викториан. — На прикроватной тумбочке зажигается лампа.

— Вик, — говорю я. Я подумаю об этом сне позже. Просто сон. Это не реальность. И он не был Викторианом. Я никого не знаю.

Затем все возвращается на круги своя.

— О, Боже, — бормочу я. Это случилось на самом деле. Это реально.

Боль сжимает мне грудь, я сгибаюсь пополам, подтягиваю колени, прижимаюсь к ним лбом и пытаюсь дышать. Но я не плачу. Кажется, слезы высохли. Я просто… мычу. Стону от боли. Это звучит почти нелепо, но я ничего не могу с собой поделать.

Рука Викториана скользит по моей спине, затем по шее.

— Райли, не надо, — тихо говорит он. — Может, я и не питал любви к твоему мужчине, но я уважал его. Я уважал то, как он заботился о тебе, это неизбежно. И я знаю, Дюпре настаивал бы на том, чтобы ты набралась сил и преодолела это. Все наладится, — говорит он успокаивающим тоном. — Все когда-нибудь случается. — Он отводит мои волосы в сторону и гладит их. — Ты разговаривала во сне, любимая. С кем?

Я вспоминаю. Этот… человек. Человек. Во сне. Я знаю, что никогда раньше его не видела. Я бы запомнила. Но в то же время в нем было что-то знакомое. Это не имеет смысла, и я качаю головой.

— Понятия не имею, — отвечаю я и закидываю ногу на ногу. Я смотрю на Викториана, который сидит рядом со мной на кровати. Его красивое лицо освещено светом лампы. Только сейчас я понимаю, что нахожусь не в своей комнате. Темно-карие глаза Викториана блестят, когда он молча изучает меня.

— Это невозможно, Вик, — наконец говорю я и снова качаю головой. — Я не понимаю, как это произошло. Как такое могло случиться, — говорю я, уставившись на него, — с одним из вас.

Вик внимательно наблюдает за мной.

— Боюсь, падшие обладают силами, превосходящими наши, — говорит он. — Гораздо большими, чем кто-либо из нас ожидал. Тебя нужно будет охранять гораздо тщательнее. В конце концов, ты все еще всего лишь хрупкий человек, несмотря на твою невероятную силу.

Что-то в этом мне не нравится. Даже до появления способностей я была далеко не хрупкой.

— Джейк не привел бы меня сюда, если бы я была просто слабым человеком, Вик. — Я встаю с кровати и поворачиваюсь, чтобы посмотреть на него.

Теперь я в бешенстве.

На мгновение мне кажется, что я вижу легкую усмешку на его лице. Черт.

Не дожидаясь, последует ли он за мной, я спускаюсь вниз. К остальным. К команде.

Внутри я разделяю себя на двух человек. Женщина, сердце которой сейчас разорвано пополам, и она оплакивает потерю своего жениха. Я отодвигаю боль в сторону и действительно чувствую, как она отступает во тьму моих слишком свежих воспоминаний. Позже будет время для скорби. Для слез. Для душевной боли. Не сейчас.

Потому что я еще и женщина, которой нужно не только свести личные счеты, но и защитить свою расу. Я далеко не среднестатистическая. Я умею бегать. Прыгать. Дерусь, как дикая кошка.

Я могу убивать. И я могу заставить почти любого делать что угодно силой мысли.

И я не остановлюсь, пока все Темные Падшие не превратятся в чертову пыль.

Медленно продвигаясь по коридору, я позволяю темным, жутким залам Полумесяца поглотить меня. Здесь что-то есть, и я это чувствую. Я позволяю этому окутать себя. Я становлюсь тенью. Вековая тьма. Черствая. Острая. Предательская.

Как только я приближаюсь к лестничной площадке, я снова вижу ее. Маленькую девочку. Она появляется из небольшого углубления в стене, алькова.

Наши взгляды встречаются; мои зеленые глаза встречаются с ее зияющими черными. Когда ее кожа освещена, она почти светится. Вместо того, чтобы замедлить шаг, я прохожу мимо нее. Прежде чем я делаю первый шаг вниз, она исчезает.

Я не знаю почему, но мы соединимся.

Я уверена, что скоро узнаю, чего она хочет.

Спустившись вниз, я проскальзываю по темным коридорам и комнатам Полумесяца. Я нахожу остальных все еще в библиотеке. Войдя, я собираю свои распущенные волосы в конский хвост. Я мысленно встряхиваюсь, готовясь к бою.

И в глубине души я не откажусь от Эли. Пока я не буду абсолютно уверена в том, что он мертв, я не сдамся.

У меня есть пиктская ската, патроны со святой водой и древний стих для защиты.

И я собираюсь, черт возьми, использовать их все.

— Райли, — говорит Ной, поднимаясь мне навстречу. — Сидни кое-что нашла.

Взгляд его глаз встречается с моим, и мы долго смотрим друг на друга, прежде чем я отвечаю. По лицу Ноя я вижу, что он понимает, что я разделяю свои чувства. Что я сделала, чтобы довести это до конца.

— Что нашла?

Я оглядываюсь и вижу Джейка, Габриэля и Дариуса, которые толпятся вокруг Сидни. Она поднимает взгляд.

— Я почти уверена, что это ключ к местонахождению первой реликвии, — говорит Сидни. Ее светлые волосы ниспадают на плечи, и она снова опускает взгляд на старый том, который просматривала. — Если мои расчеты верны, и они совпадают с абзацем, который я нашла, то это находится где-то под медицинским исследовательским центром при университете. — Она смотрит на меня. — В морге.

Я моргаю.

— Под ним?

— Да, — отвечает Дариус. — Когда-то это место было священным. Катакомбы находятся под Старым городом, а также под университетом, хотя многие из них либо засыпаны, либо в них столетиями никто не ступал.

— Как мы теперь передвигаемся по городу? — спрашивает Ной. — Падшие знают, что мы здесь.

— Мы не можем быть уверены, что нападение на Эли не было случайностью, — говорит Джейк. — Они могли не заметить ничего, кроме того, что он был вампиром, и захотели поиграть с ним. Но благодаря могущественной магии корневого доктора у нас есть кое-что, что поможет нам защититься, — говорит Джейк, — от Падших. — Он смотрит на меня. — По крайней мере, на какое-то время.

Я уже знаю, что он имеет в виду. Зелья. Похожие на те, что я принимала много лет, чтобы заглушить тяжелый запах своей крови. Должно быть, Причер привез их с собой.

— Пошли, — говорю я, торопясь двинуться в путь. Сейчас у меня есть нервная энергия — энергия, которую нужно потратить. Расхаживая вперед-нахад, я смотрю на Джейка. Ожидаю.

Он внимательно наблюдает за мной. Как и остальные. Я уже знаю, что у них есть сомнения на мой счет из-за того, что только что случилось с Эли.

Я качаю головой.

— Я в порядке. Да, я умираю внутри, — говорю я и встречаюсь с ними взглядами. — Но если вы думаете, что я буду просто сидеть сложа руки, пока вы, ребята, поджариваете Падших, то вы меня плохо знаете. — Я встречаюсь взглядом с Габриэлем, затем с Дариусом, затем с Джейком.

Викториан, стоящий позади меня, кладет руку мне на поясницу.

— Я останусь рядом с ней…

— Черта с два ты это сделаешь, — сердито говорит Ной, встает и подходит прямо к Викториану, встречая его жесткий взгляд в упор. — Я все еще не доверяю тебе, Аркос. Эли никогда не доверял, и я, черт возьми, уверен, что не доверю тебе женщину моего покойного друга. — Он подходит ближе. — Так что отвали на хрен.

Когда Ной злится, нужно это видеть. Обычно он флиртует и шутит, но когда он злится, он становится силой, с которой нужно считаться. В этом тихом, безумном стиле Мела Гибсона в «Смертельном оружии».

Я кладу руку на плечо Ноя.

— Я в порядке. Серьезно. — Я смотрю на Вика. — Я могу справиться сама без няни.

— Райли, ты будешь с Майлзом, Габриэлем и мной, — говорит Джейк, принимая окончательное решение. Он смотрит на Вика. — Аркос, ты с Дариусом и оборотнями.

— А что насчет Сидни?

— Она остается и продолжает свои исследования в книгах, — говорит Джейк. — Габриэль окружил Полумесяц защитным кольцом. Пока она будет в безопасности.

В этот момент в комнату врывается старина Питер.

— Идите сюда, возьмите свой волшебный сок! — со смешком кричит он. Он напоминает мне Тутлза из фильма «Крюк». И, да, я действительно верю, что он сошел с ума. На большом подносе у него две кастрюльки с чем-то дымящимся. Он ставит его на приставной столик, затем поспешно выходит. Через несколько мгновений он возвращается с другим подносом, на этот раз уставленным чашками. Рядом с ними лежит бумажный пакет, завернутый в пленку. Одну за другой он расставляет чашки и наполняет их горячей жидкостью. Искусство моего дедушки-корневого врача в действии.

— Пейте, — говорит Джейк и подходит, чтобы взять чашку для себя. Он берет бумажный пакет, открывает его и достает что-то еще. Улыбка появляется на его губах, когда он развязывает предмет, и с его пальцев свисает маленький шелковый мешочек, прикрепленный к кожаному шнурку. Он вручает по одному каждому из вампиров и оборотней, и хотя я не верю, что на меня это подействует, я все равно беру один.

— Причер говорит, что это на тот случай, если наша кровь или яд не примут зелье, — предлагает Джейк.

Я надеваю свой через голову, подношу мешочек к носу и нюхаю. В памяти тут же всплывает интерьер магазина зелий «Черный Глаз», лавки Причера и Эстель. На секунду я так тоскую по дому, что чувствую, как у меня начинает болеть живот. Сушеный жасмин, измельченный песчаный доллар, жженая трава пилильщика и еще несколько незнакомых мне ароматов. Я уверена, что все это пропитано одним из целебных чар Причера. Он покоится на медальоне Эли у меня на груди. Я беру чашку, подношу ее к губам и осушаю.

«Ты же знаешь, Райли, я всего в нескольких шагах от тебя. Если я тебе понадоблюсь, позови. Я приду».

Это говорит Вик, и я бросаю на него быстрый взгляд и киваю.

— Давайте убираться отсюда, — говорю я, желая поскорее уйти. Желая стереть в порошок ублюдков, которые забрали у меня Эли.

Все осушают свои чашки. Те, у кого есть талисманы Причера, надевают их. Ной не задумывается о своих. Джинджер и Люциан, оборотни, оба нюхают их, морщатся и засовывают под рубашки. Я подумываю о том, чтобы взять с собой, но решаю, что еще не время. Я оставляю его в своей комнате. Вскоре мы все экипировались, спрятали мечи под темными плащами и надели талисманы, наполненные древними чарами Галлы, и вышли в туманную эдинбургскую ночь.

С тех пор, как я вернулась с улицы этим утром, снова стемнело. Боже всемогущий, я весь день спала и видела сны. Прежде чем мы трогаемся с места, чья-то рука касается моей руки. Я оборачиваюсь и вижу Джинджер, стоящую рядом с нами с широко раскрытыми глазами.

— Извини, — говорит она и продолжает. — Если тебе нужно поговорить с девушкой, я здесь.

Я коротко киваю.

— Спасибо, но со мной все будет в порядке.

Джинджер смотрит на меня серьезным взглядом, кивает в ответ, а затем находит своего спутника жизни, Люциана.

Если я поддамся этому, выложу все начистоту другой женщине, то потеряю самообладание.

Я не могу позволить себе потерять его сейчас. Может быть, позже, но не сейчас. Черт возьми, нет.

Джейк стоит передо мной, его невероятно массивная фигура полностью закрывает меня. Я поднимаю взгляд.

— Ты справишься с этим? — спрашивает он. В нем нет ни снисходительности, ни сочувствия. Он говорит, как ни в чем не бывало.

Я киваю.

— Я поняла.

Он смотрит на меня еще несколько секунд, затем кивает. Он обращается к остальным.

— Пошли. Мы направляемся на Тевиот-плейс, в университет.

Группы снова разделяются, и Дариус сворачивает на свою единственную улицу, к Каугейту, и мы вливаемся в толпу на тротуаре и направляемся вверх по Королевской миле, к замку. Я иду быстро, одна рука в кармане пальто, другая на рукояти меча. Местные жители прогуливаются вперед-назад по округе, кто-то направляется в пабы, кто-то просто возвращается с работы. Джейк впереди меня, Ной позади. Эли должен быть рядом со мной…

«Райли, соберись, детка».

Я поворачиваюсь и бросаю взгляд на Ноя. Ты берешь себя в руки. Ной смотрит на меня, ожидая, наверное, достойного ответа, но я мысленно встряхиваюсь и отодвигаю Эли на задний план. Ной прав. Я должна полностью погрузиться в это. Сражаться сейчас, все остальное — потом.

Лавируя между людьми, которые разносят дымящийся кофе из местной кофейни, другие идут быстро, опустив головы и засунув руки в карманы, а третьи — молодежь — передвигаются группами, громко и сипло, мы, наконец, поворачиваем налево на улице Георга IV и направляемся к университету. Туман сейчас густой, и не только визуально, но и в нем чувствуется густой аромат Ферт-оф-Форта, наполненный гниющими водорослями и морской живностью, соленой водой и бог знает чем еще. Время от времени раздаются гудки такси, и когда я поднимаю взгляд, огни Эдинбургского замка становятся маяком для города. Голоса наполняют мою голову, и это голоса вокруг меня, передо мной, позади меня.

«Встретимся на перекрестке Меркат через тридцать минут».

«Я не чертова сучка! Ты что, совсем спятила, девочка?»

«Уксус и коричневый соус?»

«Налей мне пинту, ладно?»

Я сосредотачиваюсь, не обращаю внимания на голоса и пробираюсь сквозь массу случайных разговоров людей, пока единственными звуками, окружающими меня, не остаются мои шаги, шаги Ноя, идущего позади меня, и Джейка и Габриэля, идущих впереди меня. Я слышу и что-то еще. Я не уверена, что именно. Я могу описать это только как низкое, едва уловимое гудение. Почти как электрическое гудение, но еще более слабое. Это странно. Как бы я ни старалась избавиться от этого ощущения, оно остается. Оно не проходит. Вскоре мы пересекаем Кэндлмейкерс-роу и выходим на Тевиот. Вокруг толпятся студенты университета, и мимо нас проходит молодая пара. У парня во рту болтается сигарета, и он идет, обняв за плечи симпатичную девушку, одетую с ног до головы в черное, с ярко-фиолетовым шарфом, модно обернутым вокруг шеи. Девушка смотрит на меня, когда они проходят мимо, ее взгляд скользит по моим нарисованным крыльям.

— Уродство, — слышу я, как она шепчет своему другу, который бросает на меня любопытный взгляд.

— Ага, — отвечает он ей. Но так же быстро они отходят в сторону и наталкиваются на других прохожих, блуждающих по тротуарам.

Джейк ведет нас по узкому проходу — я даже не понимаю его названия, — но он ведет вниз по длинному, еще более узкому пролету старинных ступеней. Стены тесные, пахнет мокрым камнем, и вокруг ни души. Только мы. Я смотрю на широкую спину и плечи Джейка, который идет впереди меня, и удивляюсь, как, черт возьми, они с Габриэлем могут идти прямо. Затем они останавливаются и поворачиваются к нам вполоборота. Я бросаю взгляд через плечо. Ной стоит позади меня, к нам присоединились Дариус, Вик, Джинджер и Люциан. Глаза Джейка ловят тонкий луч света, падающий от уличного фонаря над нами.

— Мы находимся под одной из трех медицинских лабораторий в этой части университета, — говорит он. — Они расположены бок о бок, как и палаты за этим входом. — Здесь темно, как в аду, и проходы, о существовании которых ты даже не подозреваешь, действительно существуют. — Он смотрит на меня. — Легко заблудиться. Я делал это. Много раз.

— Так это просто еще один вход в катакомбы?

— Да, — отвечает он. — Они проходят практически под всем Старым городом. Некоторые из них обрушены, по некоторым достаточно легко ориентироваться. — В этом луче света я вижу, как Джейк прищуривается. — Но будь осторожна. Они могут быть опасны даже для опытных людей. — Он кивает ко мой карман. — Возьми фонарик, девочка.

— Что мы ищем, Андорра? — спрашивает Люциан.

Джейк смотрит поверх моей головы на Люциана.

— По словам Сидни, камень, вделанный в угловую стену комнаты. На камне будет изображен наклонный крест. Сейчас он едва виден, так что обнаружить его будет нелегко. Как только мы найдем камень, мы должны его вставить. Что бы это ни было за реликвия, она будет там.

Молчание Люциана означает, что можно продолжать.

Моя рука тянется к мини-фонарику, который я ношу в кармане пальто.

Бросив на нас последний взгляд, Джейк толкает расшатанную старую деревянную дверь и ныряет в проход. Я включаю фонарь и следую за ним.

— Я прямо за тобой, — шепчет Ной мне на ухо. — Не делай глупостей.

Я тычу его локтем в живот.

— Ты это серьезно?

В ответ я слышу только ворчание Ноя. Сопровождаемое красивым ругательством.

Мои глаза пытаются сфокусироваться в темноте, но ничего не получается. Не могу. Здесь, внизу, кромешная тьма, и единственное, что я вижу, — это то, на что падает луч моего фонарика. Это безумие. Пол каменный, немного мелкой гальки и грязи. Неровный. Хорошо, что на мне кроссовки «Найк», иначе я точно сидела бы на заднице. Здесь еще хуже, чем на булыжной мостовой Ривер-стрит у нас дома.

Мы все сейчас находимся в одной большой комнате, и Джейк светит себе в лицо фонариком.

— Нам нужно разделиться, осмотреть другие комнаты и покончить с этим местом. Мне это не нравится.

Мне это тоже не нравится. Такое ощущение, что это… смерть. Давняя смерть. Как смерть, пораженная чумой.

— Мы разобьемся на пары. Обыщите стены по углам в поисках потерянного камня. Скорее всего, вам придется ощупать их пальцами в поисках креста. Он простоял здесь почти тысячу лет.

— Пойдем, — говорит Ной и хватает меня за локоть. — Ты со мной.

— Фонарик у меня, — отвечаю я и выдергиваю руку. — Ты со мной.

Ной хихикает.

— Это моя девочка.

Мы направляемся по похожему на ленту коридору в другую комнату. Ною приходится повернуться боком, чтобы протиснуться в узкую щель в скале. Внутри камеры я направляю луч фонарика на каменное помещение.

— Давайте начнем с противоположных сторон комнаты и пощупаем руками, — говорю я. — Ты займешь тот угол, я — этот.

— Да, — говорит Ной и пересекает комнату.

Через несколько минут мы заканчиваем.

— Я ничего не чувствую, — говорит он.

— Я тоже, — отвечаю я. — Давай пройдем в следующую комнату.

Мы проходим и снова ничего не находим.

В моих ушах отдается звон капель воды, ударяющихся обо что-то. Странно, что у камня есть запах, но он есть. Пахнет холодом и сыростью. И чем-то еще. Годы. Здесь пахнет так, словно прошло много-много лет.

Затем я слышу это. Теперь громче. Этот раздражающий гул у меня в голове. Теперь это почти как звон в ушах. Почти болезненный.

— Что не так? — спрашивает Ной.

Я качаю головой и оглядываюсь по сторонам.

— Не знаю. Я… что-то слышу…

— Ого! — кричит Ной и отталкивает меня в сторону как раз перед тем, как что-то летит прямо в меня. Я натыкаюсь на стену и смотрю вверх.

— Райли, беги! — кричит Ной, превращаясь в полноценного вампира.

Я протираю глаза и смотрю. Старые, разлагающиеся статуи херувимов сдвинулись со своих мест, только это не милые толстолицые младенцы. У них длинные, зазубренные зубы, и по меньшей мере полдюжины из них летят прямо на нас. Какого черта?

— Райли, черт возьми, беги! — кричит Ной.

Я несусь по сырому коридору так быстро, как только позволяют узкие коридоры с низкими потолками. Я прохожу поворот за поворотом, а эти причудливые маленькие клыкастые херувимы врезаются в стены, преследуя меня. Чуть дальше я слышу, как ругается Ной.

Я вваливаюсь в комнату и сразу замечаю, что здесь все по-другому. Не так, как раньше. Я что, в альтернативных катакомбах? Как, черт возьми, это произошло? Все окрашено в сепию, заросло мхом, покрыто тенями. Мерцает свет. Когда я моргаю, передо мной стоит Эли. Это он. Я вижу его лицо.

— Эли! — кричу я, пытаюсь подбежать к нему, но не могу. Ноги не слушаются. Он медленно, но верно делает шаг ко мне. Я знала, что он не умер. — Эли, скорее! — Я зову его.

Затем его прекрасная улыбка исчезает, и десятки острых зубов обнажаются из десен. Он движется прямо на меня.

— Эли! Черт возьми! — Я пытаюсь бежать, но не могу даже поднять ногу. Я думаю схватить серебряный клинок, но руки тоже не двигаются с места.

Мимо меня пролетает фигура и врезается в альтернативного Эли. Оба врезаются в стену, и когда один из них поднимается, он летит ко мне так быстро, что я не успеваю моргнуть. Это Ной. Я узнаю его запах. Он хватает меня и выбегает из комнаты. Мы мчимся по темным коридорам, мои ноги едва касаются каменного пола. Наконец, мы натыкаемся на еще одно помещение. Я тут же падаю на колени. Этот гудящий звук. Он так сильно бьет в уши, что меня тошнит.

— Что случилось? — спрашивает Джейк рядом. Звон у меня в ушах такой громкий, что я едва слышу слова Ноя, когда он объясняет. — Райли? — Джейк трясет меня, затем помогает подняться. Я закрываю уши ладонями. Боль пронзает мозг.

— Что с тобой, девочка? — Джейк кричит на меня.

— Нашла, — слышу я голос Джинджер в отдалении. — Кажется, я нашла.

Ной, стоящий рядом со мной, хватает мою руку с фонариком и направляет его себе в лицо.

— Ты в порядке?

Звон оглушает. Я срываюсь на бег. Слепо. Я даже не знаю, куда направляюсь. Просто… подальше от этого звука. Я думаю, что двигаюсь к выходу из катакомб, но, как только слышу, что ругательства Ноя стихают у меня за спиной, ныряю в другую комнату. Звон уже не такой громкий. Должно быть, я где-то на улице. Я вижу дверь. Я направляюсь к ней.

«Райли, подожди. Не уходи».

Я замираю на месте и прислушиваюсь. Только звук капающей воды. Другие участники ВЦНЯ в другой комнате. Ветер, проникающий сквозь какие-то крошечные щели, и это почти вой или стон. Не голос.

«Стой. Пожалуйста».

Я поворачиваюсь на голос и направляю луч света через комнату. Пусто.

«Слева».

Я направляю луч фонаря влево, и он падает на небольшой проход. Что-то влечет меня в ту сторону. Нечто большее, чем голос. Меня охватывает знакомое чувство, и первое, что приходит мне в голову, — это Эли.

Торопясь, я протискиваюсь в проход, и он переходит в длинный каменный коридор, похожий на нить. Я двигаюсь так быстро, как только могу, мой фонарик дает лишь небольшое пятно света, чтобы не наступать в ямы и не спотыкаться о камни. Далеко впереди мерцает огонек.

«Ты почти на месте. Торопись».

Эли. Все, о чем я могу думать, это Эли. Это может быть он. Как, я не знаю, но это может быть. Я должна найти его.

Я вхожу в комнату с мерцающим светом, и он внезапно гаснет. Какая-то сила — не рука, а именно притяжение — выбивает у меня фонарик. Он с грохотом падает на каменный пол и гаснет, оставляя меня в полной темноте.

Внезапно меня охватывает ощущение тесноты. Тепла. Чувственное возбуждение проникает в мои обостренные чувства, и я чувствую слабость. Это как наркотик, и мое тело непроизвольно тянется к нему.

— Я не мог думать ни о чем другом, кроме тебя, — произносит соблазнительно скрипучий голос. — Я должен был увидеть тебя снова.

Я моргаю в темноте.

— Я тебя сейчас не вижу. Кто ты? И что… ты со мной делаешь?

— Я не тот, за кого ты меня принимаешь, — отвечает он. Его голос странно древний, со средневековым акцентом, вроде как у Дариуса. Но другой. — У меня нет намерений причинить тебе вред, Райли. Он издает низкий, мягкий смешок. — Поверь мне. Это совсем не то, что я хочу.

— Я не спрашивала, собираешься ли ты причинить мне вред, — говорю я, заставляя свои глаза оставаться открытыми даже в кромешной тьме. — Кто ты, черт возьми, такой? — Я не связана физически. И все же… Кажется, я не могу пошевелиться. Только ближе к нему.

— Сейчас это не имеет значения. Я просто… должен был увидеть тебя, — его слова касаются моей челюсти, моего горла, и это опьяняет. Я ничего не могу с собой поделать. Я прижимаюсь к нему. К нему. — Я присмотрю за тобой, — шепчет он, касаясь моих губ своими. — Клянусь, с тобой ничего не случится.

— Райли!

Луч света освещает холодную, сырую комнату, и мое тело мгновенно освобождается от оков, которые даже я не могу заметить. Я качаю головой несколько раз, ровно столько, чтобы Ной смог дотянуться до меня. Я смотрю на него, и у него сердитое лицо.

Серьезно сердитое.

— Что, черт возьми, ты делаешь? — спрашивает он и оглядывает меня. — Куда ты ходила?

— Ну, очевидно, я пошла сюда, — отвечаю я. — Мне показалось, я что-то услышала.

— Значит, лучший способ для тебя — найти это что-то, вместо того чтобы предупреждать остальных? — отвечает он. — Давай. Пошли.

«Познакомься со мной, Райли. При свете, чтобы я больше не был твоей тенью. Через три дня, в доме Мариме, в Нью-Тауне. В семь вечера оденься официально. Я найду тебя. И приходи одна. Я не хочу делить тебя ни с кем другим…»

Я тихонько выкидываю соблазнительный голос из головы и следую за кипящим от злости Ноем, который забрал чей-то фонарик из комнаты. Жужжание и звон в ушах снова усиливаются, и боль отдается в висках. Я почти падаю на колени. Я, спотыкаясь, следую за Ноем. Мы петляем по проходам катакомб, пока не встречаемся с Джейком и остальными. Джинджер направляет на него свой фонарь. В руке Джейк держит маленький, старый как мир крест. Часть его оторвана. Он поднимает на меня взгляд.

— Давайте уйдем отсюда.

И тут я замечаю тени.

Внезапно все это средневековое дерьмо обрушивается на меня.

— Боюсь, это никуда не годится, — произносит голос из темноты. Я не узнаю этот голос: пронзительный, утонченный и утонченно-изысканный. В его голосе слышится почти извинение.

— Я, черт возьми, согласен, — говорит Джейк не столь изысканно. Даже в темноте я слышу, как меняется тон его голоса. Он изменился. Он готов к драке.

Кто-то, по-моему, Джинджер, направляет луч в направлении голоса.

То, что освещает свет, несколько шокирует. Пусть даже на секунду.

Женщина. Лет тридцати пяти, возможно, с копной светлых волос. Внезапно я узнаю ее. Она руководитель туристической группы в длинном плаще. Я также видела ее возле «Бене». Она одета в черное с головы до ног — я не могу разобрать, во что именно, кроме цвета. Она смотрит прямо перед собой на Джейка и достает нож. Серебро. Острое.

И улыбается.

«Привет, блондиночка. Выйди из комнаты. Сейчас». Мысленно я обращаюсь к незнакомке.

Она стоит, все еще улыбаясь, но постепенно начинает отступать. Но она меня не видит, и это хорошо.

«Верно. Продолжай. Когда окажешься на улице, направляйся к замку. Не останавливайся, пока не дойдешь до главных ворот, а затем крикни, чтобы тебя впустили внутрь».

Женщина ничего не говорит, продолжая пятиться к выходу из зала и приближаясь к проему. Она уже почти готова повернуть, когда позади нее появляются еще четыре фигуры. Они большие. И я почувствовала их запах еще до того, как увидела.

Джоди. И тот, что впереди, хватает женщину и одним движением вырывает сердце у нее из груди. Звон в ушах становится оглушительным. Я больше ничего не слышу. Крик женщины затихает в туманной ночи еще до того, как ее тело, дергаясь и брыкаясь, ударяется о камень. Это меня немного шокирует. Я не готова к такому, и это меня немного потрясло.

«Соберись, Райли», говорит Джейк у меня в голове. Сделав глубокий вдох, я подчиняюсь.

Сквозь него пробивается лишь небольшая полоска света от лампы на стене, но этого достаточно, чтобы увидеть, как Джоди бросается на нас. Я слышу, как Ной ругается. Люциан что-то говорит. Я не знаю, что именно. Возможно, на гаэльском.

— Райли, — зовет Джинджер, придвигаясь ближе.

— Прямо здесь, — отвечаю я, и мы оказываемся спиной к спине. Люциан хочет, чтобы она была как можно дальше от него прямо сейчас. Я слышу, как бешено колотится ее сердце. — Оставайся со мной, — говорю я и тянусь за своим мечом. Боже всемогущий, надеюсь, я отсеку нужную голову. Джинджер тоже потянулась за своим мечом.

И тут начинается.

Один из Джоди делает выпад в нашу сторону, и я, используя острие своего меча как опору, отступаю назад и бью его обеими ногами в грудь. С силой. Он падает назад, но тут же вскакивает и снова делает выпад. В то же время еще один выпад, и я слышу, как меч Джинджер входит в цель. Затем мы разделяемся.

Сейчас я сражаюсь в одиночку, и, судя по звукам, которые раздаются вокруг меня, у каждого есть свои проблемы. Я концентрируюсь только на своих, и мне все труднее игнорировать звон в ушах. Он сбивает меня с толку, и я теряю равновесие. И все же я сражаюсь. Я жду, взвешиваю, прикидываю; затем он бросается на меня, протягивает руку, чтобы схватить за горло. Я наношу апперкот.

Голова одного из Джоди катится по камню.

Последствия смерти Джоди слишком отвратительны, чтобы просто стоять и смотреть. Я уже видела это однажды, когда Сидни прикоснулась ко мне. Они превращаются в кричащую, огромную лужу белого гноя. Крики уже начались. Я разыскиваю остальных.

Еще одна голова падает на пол, и, судя по проклятию Ноя, у него это получилось. Вскоре следуют еще две, и колышущиеся груды «Джоди» просто невыносимы. Я буквально вываливаюсь из входа в катакомбы и оказываюсь у конца. Только тогда я кое-что замечаю.

Тело женщины исчезло.

— Куда она делась? — спрашиваю я, оглядываясь по сторонам. Я засовываю меч обратно в ножны.

Лицо Джейка так и не приняло человеческий облик. Его жуткие глаза, теперь белые с красными крапинками, осматривают окрестности.

— Они пришли не за нами, — говорит Габриэль. — Они пришли за ней, — говорит он, имея в виду женщину. — Я знаю, кто она. Я встречал ее раньше. Она одна из Близнецов. — Его взгляд встречается с моим. — Небольшая секта современных охотников на монстров решила вернуть себе город Эдинбург. Как и та группа людей из прошлого. Они знают о нас. Они знают о Джоди. И они, вероятно, знают о Падших. — Он еще раз осматривает местность, затем наклоняет голову. — Пошли.

Слава Богу, потому что этот долбаный гул у меня в ушах теперь такой громкий, что, кажется, я сейчас упаду в обморок. Мы все расходимся и направляемся обратно в Полумесяц. Гул теперь слабый. Я все еще слышу его, но терпимо. Может быть, у меня ушная инфекция или что-то в этом роде… человеческое? Кто знает? Оживление на улицах практически прекратилось, только один-два грузовика все еще стоят на дороге вместе с такси. Люди все еще слоняются без дела, местные жители покидают пабы и направляются домой. Мы почти доехали до Олд-Толбут-Уинд, когда туманную ночь прорезал женский крик. Мои уши уловили приглушенное хныканье. Это в одном переулке от Олд-Толбута. И вонь ни с чем не спутаешь.

Еще один Джоди.

Церковь. Я бегу к ней, не дожидаясь, пока кто-нибудь последует за мной. Я слышу, как Ной ругается и произносит мое имя вполголоса, и, вероятно, он прямо за мной. Девушка… у нее учащенный пульс. Ее дыхание участилось. Отчетливый звук царапанья ногтями по гравию пронзает мои чувства, и я спешу. Хотя церковный двор освещен фонарем, он пуст, и я без усилий перепрыгиваю через черные кованые ворота. Приземлившись на корточки, я осматриваю местность. Фасад церкви украшен круглым стеклянным окном в верхней части и парой продолговатых окон по бокам с гербом между ними. Освещение не включено. Здесь никого нет. Ее сердцебиение, теперь такое медленное, что едва слышно бьется, доносится откуда-то из-за угла церкви. Затем биение прекращается совсем. Тишина.

В темноте я бегу, волоча зад, огибаю древнее каменное строение и скрываюсь в тени. Внезапно я останавливаюсь. Там, на гравии, лежит тело женщины. Я падаю на колени, и хотя я больше не слышу биения ее сердца, я все еще чувствую пульс на ее шее. Ничего. И тут я замечаю зияющую дыру в ее груди, в которой нет сердца.

И тогда я замечаю, что ее безжизненные глаза широко раскрыты и испуганно смотрят на меня. Губы слегка приоткрыты. Подняв ее руку, я замечаю, что кончики ее пальцев поцарапаны и кровоточат. Ей, наверное, лет двадцать, если так.

И я, черт возьми, опоздала. Протянув руку, я закрываю ей глаза.

— Пойдем, Рай, — говорит Ной, стоящий рядом со мной. — Ты ничего не сможешь сделать.

— Да, я знаю это, — сердито отвечаю я, встаю и просто ухожу. Ной идет прямо за мной и проскакивает ворота через несколько секунд после меня. Вместе мы переходим улицу и направляемся под арки Старого Толбут-Уинда.

— Единственный способ остановить это — остановить их, — говорит Ной, и я знаю, что он прав. — Остановить Падших.

Потому что, по-видимому, я даже не могу определить, когда у невинной женщины вырывают сердце, пока не становится слишком поздно.

Кто-то схватил меня за руку и развернул к себе, а Ной стоял рядом, крепко сжимая меня в объятиях.

— Отпусти, Рай. Ты должна. Отпусти эту девушку и отпусти Эли. На данный момент. Ты должна сосредоточиться. — Его ртутный взгляд обжигает меня. — Я буду здесь ради тебя. После. Хорошо?

Я смотрю на красивые черты лица Ноя в лунном свете и на тонкие дреды, которые выбились из-под кожаного ремешка, удерживающего их сзади. Он совсем не похож на Эли, но напоминает мне о нем каждый раз, когда я смотрю на него. Напоминает мне о том, что я должна сделать сейчас.

— Да, я знаю, — отвечаю я. — Я так и сделаю.

Ной игриво хлопает меня по щеке.

— Это моя классная девочка. А теперь пойдем посмотрим, что написано на реликвии. Джейк забрал ее к Сидни.

Кивнув Ною, мы продолжаем подниматься по Уинд к воротам Полумесяца, и Питер, должно быть, знал, что мы придем, потому что ворота открыты. Звон в ушах становится все громче и громче. Черт, наверное, мне стоит это проверить. Чем ближе мы подходим к входной двери, тем громче он звучит у меня в голове. В дверях я падаю на колени и закрываю ладонями уши.

— Рай, что с тобой? — спрашивает Ной. Он стоит на коленях, положив руку мне на спину.

— Я не знаю, — отвечаю я. — Кажется, у меня что-то не так с ушами, — я крепче прижимаю ладони к голове. — Это жужжание не прекращается.

Ной помогает мне встать.

— Ну, давай же. Давай отведем тебя внутрь, человек, — говорит он.

Я снова сосредотачиваюсь на том, чтобы выкачать звук из своей головы. Это требует большей концентрации, чем раньше, но я справляюсь. Он все еще там, и все еще болит, но уже не так сильно. Достаточно сильно, чтобы со мной не нянчились и не несли в мою комнату.

— Я в порядке, — заверяю я Ноя. — Давай найдем остальных.

Внутри мы находим остальных собравшимися в библиотеке.

Джейк поднимает голову, когда мы входим.

— Прости, Райли. Я мог бы предупредить тебя, что ты там обнаружишь, — торжественно произносит он. — Неважно, насколько ты быстра, но если полиция доберется туда первой, у невиновных практически не останется надежды.

— Это довольно очевидно, — говорю я. — Я была на максимальной скорости, чтобы добраться туда, но все равно не успела.

— Падшие, возможно, создали Джоди с помощью силы перемещения, — говорит Габриэль, и воздух наполняется его глубоким голосом и странным акцентом.

— Перемещения?

— Да, в пространстве. Отсюда и туда, — говорит Габриэль. — Это древний магический способ передвижения, созданный фейри еще до того, как Шотландия стала вообще Шотландией. Если они вспомнят этот стих, они им воспользуются.

— Тогда почему они просто не перемещают все тело? — спрашивает Люциан. — Зачем забирать у них сердце? Почему так жестоко?

Габриэль потирает челюсть.

— Я могу только предполагать, что у них с Джоди очень мало общего в виде здравого смысла и сообразительности, — отвечает он. — Они сотворенные существа, не забывай. Им легче воспринимать короткие команды. Хотелось бы взять с собой только ту часть, которая им нужна.

— Хорошо, я поняла, — говорит Сидни, сидя за своим столом в углу. На нем, поверх мягкой ткани, лежит старинный крест, найденный Джинджер в катакомбах. Сидни рассматривает его через большое увеличительное стекло. Она опускает изделие и смотрит на нас. — Здесь написано… — Затем она читает надпись вслух, и мне почти больно слышать этот язык. Он совершенно непонятен. Дельфины с таким же успехом могли бы разговаривать. Это так странно. Я почти закрываю уши.

— В основном здесь говорится, что на священной земле тех, кто сражался с раскрашенными воинами с севера, в центре такого массового кровопролития, находится то, что вы ищете. Независимо от времени, это останется неизменным, пока тот, кто прочтет это, не опубликует. О… ох! Черт! — Сидни бросает реликвию на стол и дует на кончики пальцев.

В тот момент, когда последнее слово слетает с губ Сидни, крест становится красным, как тлеющие угли, и, лежа на столе, буквально вспыхивает пламенем. Внезапно зловещее гудение в моей голове ослабевает. Я делаю глубокий вдох. Боль проходит. Жужжание все еще слышится, но такое слабое, что я его едва слышу. Сидни отскакивает назад, а Габриэль хватает ее за руку и оттаскивает от стола.

Мы смотрим, как крест превращается в пепел.

— Надеюсь, ты это запомнила, — говорит Ной, затем качает головой. — Черт.

— Да, запомнила, — отвечает Сидни. — И записала. — Она смотрит на Габриэля. — Я этого не ожидала.

— Я тоже, — отвечает он и смотрит на Джейка. — Это головоломка, которую нужно разгадать еще раз. Эдинбург — древний город, и до того, как был построен замок, здесь бушевали сражения и гибли люди. — Он смотрит на Дариуса. — Мы должны найти место, где сражались каледонцы.

— Кто эти «они»?

— Древние пикты, — отвечает Дариус. — Свирепые воины, они наносили татуировки на свои лица и тела, чтобы устрашать противников и казаться более жестокими. — Он слегка усмехается. — Гаван из Конвика тоже. Как и я.

— Тогда ты должен точно знать, где искать. — Викториан, который тихо сидит в дальнем углу, слушает. Он смотрит на меня теплым и немного печальным взглядом.

— Я знаю, с чего начать, — заявляет Дариус. — За прошедшие столетия многое изменилось. Ландшафт, постройки — хоть и древние на самом деле, но все же изменились с тех времен. — Он бросает взгляд на Джейка. — Это займет некоторое время.

Ночью в Кэнонгейте завывают сирены, и я узнаю, что тело девушки было найдено в церкви. Это вызывает у меня отвращение. Жизнь семьи навсегда изменится, когда она будет оплакивать потерю любимого человека. И все потому, что какие-то эгоистичные ублюдки хотят остаться на земле навсегда.

На противоположной стене плоский экран показывает местный новостной канал.

— Эй, сделай погромче, — говорю я, и Ной берет пульт и увеличивает громкость. Подойдя ближе, я сажусь на подлокотник дивана рядом с ним и наблюдаю.

— Улицы Эдинбурга в опасности после обнаружения еще одного тела, найденного ранее этим вечером, — сообщает репортер. — Молодой мужчина, примерно девятнадцати лет, был найден на берегу залива Ферт. Его личность не обнародуется, пока не будут уведомлены все родственники. Это уже четвертый молодой человек за две недели. Тем временем, недалеко от Ниддри-стрит, был найден еще один человек, полностью превратившийся в пепел. На Эдинбурге лежит проклятие?

— Пять, — бормочу я себе под нос, думая о бедной девочке, которую только что зарезали во дворе церкви. — Серьезно? Проклятие? У них хватает наглости говорить это по телевизору, когда члены семьи смотрят? — Я качаю головой и расхаживаю по комнате. — Гребаные репортеры — идиоты.

Репортер продолжает.

— Неужели на улицах Старого города орудует серийный убийца? Полиция прилагает все усилия, чтобы поймать человека, ответственного за эти отвратительные действия.

Я смотрю на плоский экран и сосредотачиваюсь на видеорепортаже. Полицейские вытаскивают черный мешок для тела на берег залива Ферт. Внутри лежит бездушное тело невинного человека. Другой.

Наваливается усталость, и я чувствую, что вот-вот погружусь в нарколептический сон.

— Я провожу тебя в комнату, — говорит Ной рядом со мной. Он ухмыляется. — Я вижу это по твоему лицу. Ты собираешься отключиться.

— Я в порядке, — отвечаю я и поднимаюсь с подлокотника дивана. — Я справлюсь сама. — Я кладу руку ему на плечо. — Все равно спасибо. — Я наклоняю голову. — Ты такой милый, когда не ведешь себя как придурок, Майлз.

Ной пожимает плечами.

— Что я могу сказать?

Я качаю головой и иду через библиотеку. Проходя мимо Джейка, я останавливаюсь и смотрю на него снизу вверх.

— Я посплю всего несколько часов. Мы должны покончить с этим. И побыстрее.

Его зеленый взгляд скользит по мне.

— Знаю. Иди отдохни.

Слегка кивнув, я ухожу. Как только поднимаюсь по лестнице, я ощущаю чье-то присутствие и сразу понимаю, кто это.

— Что, если ты упадешь, поднимаясь по лестнице? — говорит Викториан. — Ты можешь пораниться.

Я останавливаюсь, поворачиваюсь и смотрю в карие глаза Вика.

— Хорошая попытка. Я сражалась и убивала вампиров-изгоев. Ты думаешь, небольшое падение с лестницы повредит мне?

Пожав плечами, Викториан кладет руку мне на поясницу и слегка надавливает, побуждая меня продолжать подниматься по лестнице. С ним. Он ухмыляется.

— Это единственное, что пришло мне в голову.

— Хорошо, — отвечаю я и начинаю подниматься. Лестница освещена приглушенными янтарными лампами, от которых на стенах пляшут тени, когда мы проходим мимо. Здесь сквозняки, прохладно и пугающе тихо. Мы уже почти добрались до площадки второго этажа, когда я отрубаюсь.

Будто вспыхнул свет. Бам.

Я смутно помню, как меня обхватили чьи-то руки, как мое тело приподнялось и, казалось, поплыло по коридору. Затем все стихло. Я в темноте.

На время.

Когда я открываю глаза в следующий раз, комната погружена в густые тени. Пара сильных рук держит меня, подвешивая в воздухе. В моем сознании царит смятение, когда я сосредотачиваюсь на человеке, который меня несет. Я его знаю. Близко. Пока… нет. Мужчина. Его черты скрыты в темноте. Но другие вещи заставляют меня хотеть остаться; его присутствие кажется… знакомым. По крайней мере, мне так кажется. Я не уверена. Я пронзаю его горячим взглядом и хмурюсь, я могу только надеяться, что он видит в темноте.

— Отпусти меня.

Лунный свет проникает в комнату, и видны только очертания его лица. Что-то на мгновение вспыхивает в его потемневших глазах, а затем исчезает, сменяясь откровенным мужским желанием. От одного взгляда на это неприятная боль внутри меня усиливается. Он опускает голову, его губы касаются моих.

— Не уходи. Пожалуйста. — Он опускает меня на пол, прижимая своим телом к стене. Я пытаюсь протиснуться мимо него, но он снова просит меня. Умоляет. — Не уходи.

Отпустив мои руки, он проводит указательным пальцем по моему лбу, вниз по переносице, проводит по подбородку. Его глаза следят за пальцем, будто он удивляется каждому месту, к которому прикасается, и будто он никогда раньше не делал ничего подобного. Затем он берет меня за подбородок и наклоняет мою голову.

И его губы опускаются ниже.

Как только его язык касается моего, я теряю контроль. У меня нет ни объяснений, ни доводов рассудка. Только сильное чувство близости, из-за которого кажется, что это невозможно остановить. Это Эли. Как только я запускаю пальцы в его волосы и притягиваю его ближе, этот мужчина, этот… человек-тень Эли, теряет контроль.

Я чувствую, что его движет нечто большее, чем страсть. Это больше похоже на голод, первобытное, неконтролируемое стремление удовлетворить основные потребности, отметить то, что принадлежит ему, и убедиться, что никто другой не посмеет это отнять. Вот на что это похоже.

Мои губы мягкие, податливые и отчаянно ищущие. Они почти поглощают его. Настойчивость в моих прикосновениях удивляет меня; царапанье ногтями по его рубашке почти сводит его с ума. Он хватает подол моей рубашки и поднимает ее у меня над головой, бросая на пол, его руки натягивают мягкий хлопок, когда он медленно проводит ими по моим рукам, ребрам.

— Я хочу почувствовать прикосновение твоей кожи к моей, — шепчет он. Легкие, как перышко, кончики его пальцев обводят драконов, спускающихся по моим рукам. — Ты такая красивая, — говорит он, и я понимаю, что у меня нет сил ему ответить. Ощущения переполняют меня, каждое нервное окончание горит, и глубоко внутри меня есть место, которое умирает от желания быть удовлетворенным.

Я наблюдаю, как он наблюдает за мной в темноте, и, не задумываясь, поднимаю руку и глажу его подбородок, губы. Я чувствую, как его тело вздрагивает от моих прикосновений. Он позволяет мне расстегнуть его рубашку и стянуть ее с его широких плеч. Под моими ищущими пальцами — упругая кожа, крепкие мышцы и выступающие здоровые вены. Большие руки. Сильные бицепсы. Я по-прежнему вижу только силуэт, но хочу его так сильно, что это причиняет боль. Это буквально разрывает меня изнутри. Я ничего не понимаю. Я не могу остановиться. Это Эли. Но почему я не могу разглядеть его черты? Почему?

Когда он снимает с меня одежду, я слышу, как колотится в груди его сердце. Его твердость упирается в пах и в мое бедро. Ловкими пальцами он расстегивает маленькую металлическую застежку моего лифчика спереди и отодвигает шелковистый материал в сторону. У него перехватывает дыхание, когда он смотрит на меня. Затем он разворачивает меня к себе лицом. Он ничего не говорит, но его руки обхватывают мои ребра с обеих сторон, а затем медленно начинают исследовать замысловатые узоры в виде нарисованного чернилами дракона. Мозолистые руки скользят по моему животу, когда его рот находит мое плечо, целует шею, затем ухо.

— Ты самое восхитительное создание, которое я когда-либо встречал, — шепчет он и втягивает в рот мою мочку. Я вздрагиваю, и он поворачивает меня лицом к себе. Не сводя с меня глаз, он подхватывает меня на руки и относит на кровать, куда опускается следом за мной.

Лунный свет льется в окно единственным лучом, и этого луча хватает, чтобы я могла разглядеть очертания его лица. Он… не Эли. От него захватывает дух. Я его не знаю. И все же… его фамильярность ошеломляет меня, побуждает прикоснуться к нему, ответить на его поцелуи и выгнуться в его объятиях. Я не могу остановиться. Это Эли? Мое сердце подсказывает мне, что это так. Но перед глазами открывают другое. Лунный свет освещает его кожу, заставляя ее странно светиться в предрассветные часы. Он распростерся на мне. Где-то мы оба сбросили одежду и теперь просто соприкасаемся кожей. Я выгибаюсь навстречу ему и тянусь к нему, мои руки скользят по его мускулистой груди, затем по шее. От этого мою кожу начинает покалывать, а нервные окончания обжигать. Кровь бурлит в венах и приливает к паху, когда его пальцы скользят по моему животу, поглаживая женственные мышцы там, обводя мои ребра.

Мои проворные пальцы скользят по мышцам на его спине, по бокам и между нами, где его твердая плоть сильно упирается мне в бедро. Я хватаюсь за нее — мягкую, твердую, бархатистую — и из его горла вырывается низкое рычание. Опустив голову, он касается губами моих губ, пробуя их на вкус языком и все еще удерживая мою челюсть рукой. Его поцелуй… глубокий. Исследующий. Душевный. Я хочу, чтобы это никогда не прекращалось….

Он втискивает бедра между моих ног, перенося вес тела на предплечье. Упругие бугорки моих грудей касаются его груди, и он вздрагивает. Опускает взгляд, и в его глазах появляется грусть.

— Этого не должно было случиться, — шепчет он и целует меня. — Я не… прости меня.

Мое тело переполнено большим количеством ощущений, чем я могу вынести, и мой разум не хочет воспринимать его слова. Не сейчас. Все, чего я хочу, — это чувствовать.

Все, чего я хочу, — это он.

— Эли, пожалуйста, — шепчу я.

Кончиками пальцев я провожу по его позвоночнику от шеи до талии, пересчитывая каждый позвонок, обводя каждую мышцу, когда они напрягаются под моими прикосновениями. Я медленно поднимаю ноги и прижимаюсь пятками к его ягодицам, обхватывая ими его бедра.

Я чувствую, как его сердце бьется о ребра, и я знаю, что он больше не может этого выносить.

Опустив голову, он завладевает моим ртом, словно смакуя каждый дюйм моих губ, пробуя их на вкус своим языком, и я целую его в ответ с отчаянным пылом. Скользя по моим бедрам, животу, он обхватывает ладонями одну грудь и вплетает поцелуй глубже, наши языки переплетаются, и от интенсивности этого двойного контакта его возбуждение сильнее прижимается ко мне. Внутри меня все рвется наружу, требуя разрядки.

Я снова выгибаюсь и прижимаюсь к нему, затем хватаю его за шею и притягиваю его голову к своей обнаженной груди. Он пробует на вкус мягкую выпуклость моей груди, эротично проводя по ней губами, пробуя возбужденный пик. Мне кажется, я сойду с ума.

У меня перехватывает дыхание, и я издаю тихий стон, который даже не похож на мой. Я ничего не могу с собой поделать.

Резким рывком я притягиваю его голову к своему рту, где целую его, проводя языком по его нижней губе, а затем нежно прикусываю ее зубами.

— Сейчас же, — требую я хриплым шепотом. — Я хочу тебя сейчас, Эли. Пожалуйста.

Секунду мы смотрим друг на друга, не отрывая глаз. Этот… плод моего воображения двигает бедрами и наполняет меня одним медленным толчком. Я громко стону, когда мое влажное тепло окутывает его, удерживает, заставляет закрыть глаза, и он дрожит от возникшего желания.

— Господи, Райли, — бормочет он мне в горло, когда начинает двигаться внутри меня, стремясь к месту назначения, принадлежащему только ему, и дикая потребность завладеть им растет с каждым мощным, первобытным толчком.

Нарастающее возбуждение внутри него нарастает с неконтролируемой скоростью, и я чувствую это так же, как чувствую свое собственное, и он входит в меня с неистовой страстью.

Моя собственная дикая реакция шокирует меня, и я отчаянно цепляюсь за него, повторяя каждое его движение, подталкивая его к краю, пока мое имя не вырывается из его горла, когда он взрывается во мне, снова и снова, погружаясь глубоко в меня, его тело сжимается, содрогаясь.

У меня снова перехватывает дыхание, и я крепко обнимаю его, когда моя собственная кульминация достигает пика и поглощает меня, мои женские мышцы сжимаются вокруг него с каждым толчком оргазма. Я кусаю его за плечо, когда его интенсивность возрастает, с моих губ срываются тихие вздохи; затем медленно, с каждым вздохом, мое тело расслабляется.

Он прижимается своим лбом к моему, и наше прерывистое дыхание приходит в норму. Я обхватываю его руками и притягиваю к себе. Это неправильно. Я не могу остановиться. Не могу отодвинуться.

Прижимаясь губами к моему влажному виску, он откидывает назад мои волосы; целует меня долго, глубоко, не торопясь, чтобы насладиться вкусом моих губ; затем прижимается ко мне.

— Я всегда рядом с тобой, — тихо говорит он. — Даже когда ты не знаешь, что я здесь, я здесь. И не забывай о моем приглашении. Я с нетерпением жду встречи с тобой там. Наедине.

— Рай, проснись, — зовет меня чей-то голос. Рука гладит меня по щеке. — Райли?

Мои веки медленно открываются. Я чувствую себя так, словно меня переехал грузовик. Я несколько раз моргаю и только через несколько мгновений осознаю, что я совершенно голая.

— Что за черт? — спрашиваю я и поворачиваюсь на голос, который меня будит. — Вик, что происходит? — Все, что я сейчас могу вспомнить, — это невероятно эротический сон, который мне снился. И особенно тот факт, что я вообще не думала, что это сон. Я думала, что это наяву. Я думала, что это Эли. И все же… теперь я не так уверена. Я пристально смотрю на румынского вампира. — Скажи мне, что ты не снимал с меня одежду. — Я натягиваю простыню до подбородка.

Викториан Аркос в тусклом свете моей комнаты смотрит на меня влажными карими глазами. И ничего не говорит.

— По, Господи Иисусе, когда же ты собираешься…

Ной врывается в мою комнату и резко останавливается, увидев Викториана. Я знаю, что он не любит румына и, вероятно, никогда не будет доверять ему так, как доверяю я, но он терпит его. До определенной степени. Ной поворачивается ко мне, плюхается на кровать, матрас прогибается под его весом, и мне приходится придвинуться к нему. Он хлопает меня по лбу.

— Сколько ты еще собираешься спать, женщина? Прошли уже почти сутки.

Я вскакиваю, едва вспомнив, что нужно взять с собой простыню. Последнее, что я хочу сделать, — это засветиться перед этими двумя извращенцами.

— Что? Что за чертовщина? — говорю я. Как я могла проспать так долго? — Пошевеливайся, Ной. Вообще-то, вы оба должны уйти отсюда. Мне нужно одеться. Без посторонних.

— Черт, — бормочет Ной и встает с кровати. — Джейк сказал, чтобы я дал тебе поспать, потому что твоему телу, вероятно, это нужно.

Не желая больше ждать ни одного из них, я выползаю из кровати, натягивая на себя простыни, и подхожу к сундуку, где у меня сложена одежда. Подняв крышку, я достаю трусики, черную майку и темно-синие брюки-карго.

— Почему ты его послушался? — отвечаю я, придерживая простыни подбородком и натягивая трусики. Отбросив простыни, я поворачиваюсь спиной к парням и натягиваю майку. Снова поворачиваясь, я смотрю на Ноя. — Мне с трудом верится, что ты просто… послушался его. Ты же знаешь, я не хочу просто… спать! — Схватив свои вещи, я влезаю в них и натягиваю на себя. Только тогда я замечаю широко раскрытые глаза Викториана и нелепую, извращенную, волчью ухмылку Ноя. — Боже всемогущий, вы двое. — Я качаю головой, хлопаю Ноя по руке, проходя мимо, и достаю из комода пару чистых черных спортивных носков. Надеваю их, затем кроссовки «Найк» и собираю волосы в конский хвост. Я направляюсь к двери. — Идете? — спрашиваю я этих двоих.

— Почти, — говорит Ной, затем смеется над собой.

Я качаю головой.

— Господи, — бормочу я, затем направляюсь в ванную в коридоре. Как только я подхожу к двери, Вик и Ной следуют за мной по пятам, я вспоминаю. Всё. Тот сексуальный сон. Это просто моя совесть тоскует по Эли?

Но приглашение. Оно было настоящим.

Эротический сон и приглашение в дом Мариме исходят от одного и того же человека. И в обоих случаях меня гложет чувство вины. Я хотела, чтобы этот сон был об Эли. А не о каком-то… незнакомце. Кем это меня делает? Во сне я была полностью согласна. Меня охватывает дурнота, и пустота, оставленная Эли, причиняет такую боль, будто кто-то вонзил нож в мое сердце.

Я ныряю в ванную, чтобы умыться и почистить зубы. Мне нужно рассказать об этом Джейку… кем бы он ни был.

И сейчас.

Часть 8: ПАДШИЙ

Ангелы настолько очарованы языком, на котором говорят на небесах, что не искажают свои уста шипящим и немузыкальным наречием людей, а говорят на своем собственном, независимо от того, понимает его кто-нибудь или нет.

— Ральф Уолдо Эмерсон

Райли выглядит спокойной, даже в большинстве случаев ведет себя спокойно, но я могу сказать, что скрывается за ее внешностью. Кипящая ярость, которую она обрушит на любого, кого сочтет ответственным за смерть ее пары. Нет, я не виню ее. Но надвигается буря, и она возглавит ее. Падшие никогда не узнают, что на них обрушилось.

— Дариус

Я нахожу Джейка и Габриэля наверху, в додзе, они упражняются на мечах. Еще рано — семь утра. Оба обнажены по пояс, волосы зачесаны назад, свирепые, как черти. Они выглядят так, будто пытаются убить друг друга, рубят, размахиваются. Воины. Я спокойно стою рядом, наблюдая и восхищаясь. Странно думать, что они оба когда-то использовали это оружие как средство выживания так много веков назад.

— Они потрясающие, не правда ли? — говорит Сидни, внезапно оказываясь рядом со мной. Я бросаю на нее взгляд. Прислонившись спиной к стене и скрестив руки на груди, она смотрит на пару на коврике, и в ее голубых глазах светится восхищение. Она смотрит на меня. — Мне так жаль Эли, — говорит она, и восхищение сменяется печалью. — Не могу представить, что вот так потеряю того, кого любила. — Ее взгляд тут же устремляется на Габриэля. — Это, должно быть, так больно.

— Да, — отвечаю я, — это так. Я скучаю по нему каждую секунду. — Сидни смотрит на меня, и я не знаю, то ли это из-за моего голоса, то ли из-за чего-то еще. Я продолжаю. — Он полностью изменил мою жизнь. И, по-моему, он не умер. С ним что-то случилось, но он не умер.

После того, как она на мгновение задерживает на мне взгляд, ее взгляд возвращается к Габриэлю.

Мне неловко говорить об Эли. Это заставляет меня осознать, что сейчас его нет рядом со мной. Чтобы поговорить. Прикоснуться. Я оборачиваюсь на каждом углу и думаю, что увижу его, но этого не происходит. Я жажду его. Я знаю, что он ушел не так уж давно, но мне кажется, что так оно и есть. А еще мне кажется, что он был в моей жизни всегда. Что действительно паршиво, так это то, что наконец-то, наконец-то я доверяю кому-то свое сердце… и теряю его. Это несправедливо. Это просто чертовски несправедливо. И я собираюсь найти его. Даже если это убьет меня.

— Итак, что насчет вас с Габриэлем? — спрашиваю я, желая поскорее перевести разговор с нас с Эли. — Что с вами двумя?

Прежде чем ответить, Сидни смотрит куда-то вдаль.

— Я — ключ ко всему этому, вот в чем дело, — говорит она, и я слышу раскаяние в ее голосе. — Без меня Сейагх не может быть найден или уничтожен. Я была рождена, чтобы стать архивариусом. Делать то, что мы делаем сейчас. Спасать человечество. Габриэль защищает меня. — Она смотрит на меня. — Вот и все.

Я смотрю на нее несколько секунд. Хмурю брови.

— Чушь собачья.

Щеки Сидни на самом деле розовеют.

— Да. Чушь собачья. — Она пристально смотрит на Габриэля. — К сожалению, это односторонняя сделка.

— Что ты имеешь в виду?

Сидни на минуту замолкает, наблюдая за двумя фехтовальщиками. Я присоединяюсь к ней, и, да, это более чем удивительно. Джейк и Габриэль практически равны друг другу, когда дело доходит до мускулов. К тому же они примерно одного роста. Однако Габриэль, кажется, более непринужденно обращается с мечом. Будто он владеет им гораздо дольше. Вероятно, так оно и есть. Мышцы и связки на его спине напрягаются, когда он выставляет клинок дугой, и когда он соприкасается с клинком Джейка, оба мужчины издают хрюкающий, гортанный звук, который напоминает мне о драке двух викингов. Бицепсы Джейка… нелепо. Повсюду проступают вены, несмотря на то, что в них нет крови.

— Он никогда не колебался со мной, — говорит Сидни. — Ни разу.

— Что ты имеешь в виду?

Она пожимает плечами.

— Он никогда не приставал ко мне. Ни разу не показал мне, что он, ну, не знаю, хочет меня. Или даже заботится обо мне, Сидни Маспет. Будто он весь такой деловой. Защищает архивариуса. Бла-бла-бла.

— А между тем, он обжигает твою кожу, — добавляю я.

— Это так заметно? — робко спрашивает она.

— Что? Что он потрясает твой мир? Да, девочка, это так. По крайней мере, для меня. — Я обнимаю ее за плечи. — Не волнуйся. Я сохраню твой секрет. Хотя, — говорю я, возвращая свое внимание к парням, — возможно, ты ошибаешься в своих предположениях о чувствах Габриэля к тебе.

Сидни испускает такой долгий, тоскливый вздох, что мне приходится бороться с собой, чтобы не рассмеяться.

— Я не задерживаю дыхание, По.

Я улыбаюсь ей.

— Ты говоришь как мой брат. Кроме того. Даже если бы ты это делала, это не имело бы значения. Ты бессмертна, глупенькая. Сейчас, — говорю я, кивая головой в сторону стойки с мечами у дальней стены додзе. — Хочешь попробовать?

Сидни приподнимает бровь.

— Вполне возможно.

— Хорошо, — отвечаю я, и мы прижимаемся к стенам додзе. — Мне нужно выпустить пар.

Сидни надрывается изо всех сил. Она чертовски сильна, и ее тренировки принесли свои плоды. Может, она и не выглядит так, как надо, но она умеет надрать серьезные задницы. Я концентрируюсь на своих движениях, на всем, чему меня научил Тристан. Куда направить свой вес, прежде чем замахнуться, и как наносить удары. Сидни смотрит на меня с деловым выражением лица, когда взвешивает меня, изучает мои движения и наносит удары в голову. К тому моменту, когда мы объявляем, что ситуация безвыходная, я вся в поту.

— Впечатляет, — говорит Джейк, когда они с Габриэлем наблюдают за происходящим с края коврика. — Кажется, я влюбился.

— Ты — наш босс, — говорю я, переводя дыхание. — Сексуальное домогательство. Когда-нибудь слышал о таком?

Джейк ухмыляется.

— Никогда.

— Ты стала лучше, — говорит Габриэль, убирая меч в ножны. — Де Барре — честный учитель.

— Де Барре — классный учитель, — поправляю я, затем киваю. — Ты и сам не такой уж плохой.

Габриэль лишь слегка кивает в знак признательности. Однажды я бы с удовольствием посмотрела, как расплывается в улыбке его и без того великолепное лицо. Он действительно нечто особенное. Неудивительно, что Сидни влюбилась в него.

Глаза Габриэля ищут Сидни, и я смотрю на него в тот момент, когда он замечает ее. Да. Он скрывает это, все верно, но это еще один бессмертный, который по уши влюблен в мисс Маспет. Все дела, черт возьми. Я вижу это по его глазам. В этом пристальном, как у ястреба, взгляде есть нечто большее, чем просто забота о сохранности архивариуса.