Тень и звезда

Глава 31

Тихий голос произнес ее имя, и Леда во сне почувствовала, как на нее накатывает волна облегчения и удовольствия. Он вернулся, и теперь все будет в порядке.

Голос снова позвал ее, и Леда открыла глаза. Над ней пролетел приятный прохладный ветерок, развеявший душное ночное тепло. Она видела лишь очертания его фигуры — он стоял рядом с ее койкой и был одет в белое, ни дать ни взять едва различимый призрак во тьме.

— Пойдем со мной, — прошептал он.

Леда тут же вспомнила о Дики, спавшем на верхней койке, вспомнила, что Сэмюел не подходил к ней уже семь дней.

Поняв, что постоянно беспокоивший ее рокот двигателя затих, она насторожилась. Шум ветра тоже стих; в каюте наступила полная тишина, лишь откуда-то издалека были слышны шаги и приглушенные разговоры матросов.

Сев, Леда протянула вперед руку.

— Сэмюел…

— Пойдем со мной, — вполголоса произнес он. — Я хочу тебе кое-что показать.

Потом он отодвинулся от нее, так что Леда уже не могла дотянуться до него. Покосившись на исчезающую фигуру, она отбросила одеяло и, поднявшись, прошла в темноте в гостиную.

Осторожно прикрыв за собой дверь, чтобы не разбудить Дики, она медленно подняла глаза. Сэмюел показался полупризрачной фигурой, замершей в темноте возле открытой двери, через которую в гостиную проникал легкий бриз, приносивший с собой аромат свежести.

Леда приблизилась к мужу, и он протянул ей ее халат. Надев его, она вышла на палубу, где сильный ветер тут же растрепал ее волосы. Обычно пустая мачта у них над головами расцвела парусами, подчеркивая красоту небесного свода. Такого потрясающего цвета Леда никогда в жизни не видела — он был одновременно насыщенным и прозрачным, оттенка сапфира с проблесками слоновой кости.

Плотнее завернувшись в халат, Леда прислонилась к тиковому поручню. Небо отражалось в воде, играющей у борта судна всеми своими оттенками, словно сама вечность переливалась в меняющихся зеркалах. Узоры образовывались неожиданно, так же неожиданно исчезали и появлялись вновь, а судно тем временем неслось вперед над сияющей бездной.

Теперь у Леды было такое чувство, будто они несутся вдвоем в удивительном хрустальном мире, в котором серебристые облака на горизонте прикрыты сверху розовыми шапками. Розовый цвет постепенно сменялся на оранжевый — такой же нежный, как и теплый ветер, который ласкал ее одежду и волосы.

— Смотри! — Сэмюел, стоя у нее за спиной, указал туда, где в золотистых отблесках восхода приподнималось нечто еще не вполне ясное. — Это остров Молокаи.

Леда послушно повернула голову.

— Неужели он такой маленький? — невольно воскликнула она.

— До острова еще двадцать морских миль, и скоро он станет увеличиваться у нас на глазах, — усмехнулся Сэмюел.

В свете восхода Леда уже могла различить возвышенности и впадины на поверхности острова. Она крепко сжала поручень, ожидая, когда Сэмюел вновь заговорит с ней и опасаясь нарушить этот чудесный момент душевной близости. Ей хотелось так много сказать ему, но она не находила нужных слов. Даже когда все между ними шло хорошо и они понимали друг друга, ей было неловко говорить мужу о том, как высоко она ценит его общество, его нежные объятия и ночи, проведенные вместе. Ее чувства, возникающие в дивные мгновения их физической близости перед сном, нельзя было сравнить ни с чем из того, что она ощущала до этих пор. Леде было бы проще не описать их словами, а раскинуть крылья и полететь ввысь, вперед, к далеким скалам на краю земли.

Она скучала по Сэмюелу. Бедняга Дики, страдающий от морской болезни, со всеобщего согласия постепенно перебрался в каюту хозяина судна. Сначала там появились его вещи, а затем и он сам занял место на верхней койке. Ребенок был столь несчастен, доверчив и так привязался к Леде, что она не могла отказать ему. Тем более ей было странно, что присутствие Дики разлучило ее и Сэмюела на все время путешествия. И все равно она надеялась, что Сэмюел нуждается в ней — хотя бы немного.

— Раньше я не думала, что небо такое высокое. — Леда подняла голову и посмотрела на плывущие высоко-высоко облака. — Оно никогда не выглядит таким в Лондоне.

Сэмюел по-прежнему молчал, и Леда стала наблюдать за маленьким кружевным облаком, проплывавшим мимо них. Вскоре и оно вслед за остальными облаками тоже зажглось, засияло розовым светом.

— Как ты думаешь, нас ждет хороший день? — снова попыталась заговорить Леда.

— Не знаю. — Слова Сэмюела звучали холодно, словно перед ним была не жена, а женщина, с которой его только что познакомили. — В это время года погода непредсказуема — дождь может пойти в любую минуту.

Понемногу его сдержанность начала раздражать Леду.

— А почему подняли паруса? — поинтересовалась она.

— Подул попутный ветер, вот мы его и используем.

— Ах вот как…

На палубе снова наступила тишина, а уже через секунду Сэмюел повернулся и исчез за дверью каюты.

Почему-то Леда считала, что Гавайи окажутся похожими на Шотландию; правда, в Шотландии она не была, но зато знала, что это огромное пространство, покрытое зелеными холмами и крохотными деревушками.

На черно-белых фотографиях Гонолулу, которые довелось увидеть Леде, обычно присутствовали лишь черные мачты судов, теснившихся в гавани, мрачные домишки да терявшиеся в туманной дымке горы на заднем плане, так что описание Шотландии вполне подходило под эту картину.

Вот почему не было ничего удивительного в том, что Леду так поразило гавайское многоцветье: как будто кто-то вылил в море полный набор акварельных красок. Цвет индиго переходил в кобальтовый, кобальтовый — в лазурный, бирюзовый, изумрудный, и все это у берега разлеталось бриллиантовыми брызгами. Впечатляющей величины кратер, одетый в ярко-красный вулканический наряд, поднимался вверх строго симметрично, а у подножия холма зеленели пальмы.

Даже воздух казался здесь живым — нежным, тихим и полным сладости. Пока судно проходило по узкому каналу, откуда можно было увидеть край коралловых джунглей, глухой рокот прибоя смешался со звуками музыки. В доке играл духовой оркестр, музыканты которого были облачены в красные кители с золотыми эполетами, и при приближении корабля Сэмюела они тут же грянули какую-то залихвацкую мелодию.

Стоя на палубе рядом с Дики, Леда не могла не признать, что очарована и поражена открывшимся ее взору видом сказочной страны не меньше восторженно оглядывавшегося по сторонам мальчугана.

Толпа, разряженная в свободную одежду ярких цветов, хлынула на борт судна, как только оно причалило к пристани; при этом и у мужчин, и у женщин в руках были гирлянды из цветов и зеленых листьев.

Все, что Леда могла сделать, так это удержать Дики, который так и норовил перелезть через поручни и прыгнуть в чистую воду к загорелым эльфам и феям, подплывавшим к судну, тогда как мистер Видал велел им ждать, пока он разыщет родителей Дики.

Неожиданно мальчик, постоянно вертевший головой из стороны в сторону, громко воскликнул: «Вон мои мама и папа!», затем, вырвав руку из руки Леды, бросился вниз по трапу.

Его родители, как и другие встречающие, держали в руках цветы. Не прошло и мгновения, как на Дики надели гирлянду из цветов, а уже спустя минуту мальчик исчез, смешавшись с толпой, шумевшей на нижней палубе.

Леда с улыбкой смотрела, как люди радостно приветствуют друг друга. Печалиться абсолютно не о чем, сказала она себе; больше того, у нее есть все основания веселиться от души.

Она обвела взглядом одетых в белые костюмы и соломенные шляпы мужчин, которых в гавани собралось великое множество. «Если бы только…»

Что за нелепая мысль! Без сомнения, все ее раздумья — это всего лишь признак слабости характера и отсутствия выдержки. В последний месяц она построила в своем воображении замок из воздуха, жить в котором невозможно. Мисс Миртл не раз говорила ей: нельзя полагаться на то, что легко достается.

И тем не менее теперь здесь ее новый дом, а сама она — жена владельца потрясающего судна, равного которому нет. Конечно, она не опустится до слез, потому что они заставят Сэмюела еще больше пожалеть о женитьбе на ней, но скорее он отворачивается от нее и избегает ее по каким-то своим причинам, которые сильно его тревожат.

Лишь один человек из ее нынешнего окружения внушал Леде доверие, и этим человеком был мистер Видал. Увидев его внизу, она подобрала юбки и стала спускаться по трапу, но ей тут же пришлось вернуться назад, так как целая толпа мужчин и женщин в одно мгновение заполонила палубу.

— Алоха! Привет! — Перед лицом Леды мелькнул венок из цветов с дивным ароматом и тут же оказался на ее шее. — Добро пожаловать на Гавайи! — Кто-то взял Леду за руку, ее грудь украшало все больше гирлянд из удивительных тропических цветов с чудесным запахом, и вскоре эти гирлянды уже подпирали ее подбородок.

В конце концов Леде пришлось приподняться на цыпочки, чтобы отвечать на приветствия. Какая-то леди намотала на шляпку Леды ленту, перевитую цветами, а бородатый мужчина сунул ей в руки букет красных гвоздик.

— Алоха! Мои наилучшие пожелания, мадам! Уолтер Ричардс, ваш главный менеджер, — представился он. — В отеле вас ждет королевский номер. Мы с миссис Ричардс проследим за тем, чтобы вы устроились наилучшим образом.

Глянув вниз, Леда увидела Сэмюела, который тоже был весь обвешан гирляндами цветов — фиолетовых, красных, белых.

«Слава Богу, я не ставлю его в неловкое положение; ни один человек вокруг не думает, что я не слишком счастлива», — подумала Леда и, улыбнувшись, помахала собравшейся толпе, чувствуя себя настоящей королевой этой удивительной страны.

Однако, едва ступив на твердую землю, Леда чуть не упала: земля показалась ей совсем не такой устойчивой, как она ожидала. К счастью, Сэмюел тут же оказался рядом и подхватил ее под руку. Она успела заметить озабоченное выражение на его лице, и когда иллюзия качки пропала и его пальцы разжались, сама уцепилась за его руку.

— Боже мой! Не хватало мне только упасть на глазах у всех твоих друзей!

Неожиданно Сэмюел высвободил руку и взял ее за плечи.

— Добро пожаловать, Леда… милости просим на Гавайи.

Леда не знала, что и думать. Сорвав со шляпки гирлянду, она подняла ее вверх и стала размахивать ею из стороны в сторону.

Похоже, толпе ее жест пришелся по нраву, потому что мужчины с новой энергией заулюлюкали и засвистели, а дамы громко засмеялись.

Тогда Леда обернулась к Сэмюелу и, не слишком веря в то, что он услышит ее в общем шуме, радостно произнесла:

— С прибытием, дорогой сэр, с прибытием домой…

Леда и мистер Ричардс сидели в плетеных креслах-качалках из белой ивы на просторной веранде гавайского отеля. От остальной части гостиницы веранду отгораживала оплетающая решетку бугенвиллея, пламенеющая красными цветами. Отель окружали широкие газоны, над которыми сияла небесная лазурь; чуть дальше за ним возвышались горы.

Повсюду было много офицеров британского военно-морского флота в летних формах, которые смешивались в толпе с туристами, плантаторами и капитанами судов. Гости острова постоянно восхищались окружающим, что было неудивительно: невозможно не быть счастливым в таком чудесном месте. Однако Леду все это не очень радовало; она не видела Сэмюела со вчерашнего дня, когда он сообщил ей по телефону, что дела задерживают его в порту.

Все это время Леда пыталась убедить себя, что волноваться особо не о чем. Сэмюел месяцами занимался своим бизнесом, так что неудивительно, что у него много дел. Без сомнения, если бы он не хотел обращать на нее внимания, он бы поручил мистеру и миссис Ричардс встретить ее, а сам…

Впрочем, разве не это произошло в действительности?

— Как замечательно, что он вам приглянулся. — Миссис Ричардс сделала осторожный глоток из своей чашки, словно боялась обжечься. — Тут все только и толкуют о том, что у вас гавайское сердце. А еще мне сказали, что леди Каи тоже обручилась. Боже правый! Она же еще так молода, вам не кажется? Правда, я вышла замуж за Ричардса, когда мне было всего семнадцать, но тогда все было по-другому.

Миссис Ричардс не объяснила, что именно было по-другому, но Леду это не слишком огорчило, потому что в этот момент позвонил Сэмюел и сказал, что приедет за ней, чтобы показать ей ее новый дом.

— А вот и он! — воскликнула миссис Ричардс, когда Сэмюел вошел в вестибюль отеля, держа под мышкой соломенную шляпу. — До чего же потрясающий мужчина! Знаете, милочка, ваш супруг просто до неприличия красив. Могу только догадываться, сколько женских сердечек разбил он своей красотой!

Леда не сомневалась, что среди этих «сердечек» было и сердце самой миссис Ричардс; тем не менее она дружелюбно улыбнулась своей собеседнице и кивнула.

Когда Сэмюел на удивление приветливо поздоровался с ней, настроение Леды сразу улучшилось. В Гонолулу было жарко, поэтому никто не носил перчаток, и Леда ощутила странное, хотя и знакомое чувство от прикосновения его руки к своей. Так, рука об руку, они и спустились по изогнутой лестнице на газон, где их поджидали экипаж с крышей, украшенной бахромой, и стоящий рядом босоногий гаваец в безупречно чистой униформе.

По дороге Леда едва успела рассмотреть королевский дворец — красивое современное здание с башенками на каждом углу и глубокими каменными верандами. Потом ее взгляд упал на деревья, сквозь кроны которых просвечивало солнце.

— Что это? — Она указала на дерево, с каждой ветки которого свешивались дюжины белых труб.

— Дерево-труба, — равнодушно ответил Сэмюел.

— А это, на котором такие роскошные золотистые соцветия?

— Это дерево называют золотым.

Леда с шумом втянула в себя аромат гардений и роз, а затем стала смотреть на покосившиеся белые изгороди, за которыми в густой тени деревьев прятались дома, увитые виноградом. При этом она постоянно ловила на себе любопытные взгляды местных жителей, сидевших на просторных верандах своих жилищ.

— Ну как, — неожиданно спросил Сэмюел, — отель тебе понравился?

— Да, разумеется!

— А номер?

— Номер просто замечательный, спасибо.

— Надеюсь, миссис Ричардс хорошо о тебе заботится?

— Да, она очень добра ко мне. — Леда кивнула. — И вообще все просто отлично!

Внезапно лошадь перешла с шага на рысь, и Леда притворилась, что целиком поглощена созерцанием капель дождя, который хлынул совершенно неожиданно с чистого голубого неба. Крупные капли, словно бриллианты, засверкали в солнечных лучах.

Замечательно, мрачно повторяла про себя Леда, отлично.

Неожиданно все поплыло у нее перед глазами, и тогда она стала еще энергичнее убеждать себя, что это вовсе не из-за слез, а из-за ливня. Она вовсе не расстроена (с чего бы?) и вовсе не плачет.

— Это гостиная. — Сэмюел оглянулся, видимо, желая убедиться, что Леда идет за ним.

— В самом деле? — Леда покачала головой и прошла мимо Сэмюела через дверной проем. — Ноты, кажется, сказал, что здесь будет твой кабинет… Мы даже измерили стол, чтобы убедиться, что он пролезет в эту дверь.

— Ничего страшного. — Сэмюел пожал плечами. — Стол я могу поставить в офисе, а эту комнату пусть обставят как гостиную.

Несколько мгновений Леда стояла, отвернувшись от него и глядя на пол, а потом взяла зонтик от солнца, медленно подошла к противоположной двери и прошла в соседнюю комнату.

Войдя следом за ней, Сэмюел увидел, что Леда, стоя у двери, ведущей на веранду второго этажа, любуется открывавшимся перед ней пейзажем.

За близкими строениями отсюда были видны верхушки деревьев, которые росли на склоне холма, а за ними расстилалась просторная долина, спускавшаяся к морю. Вдали стоял у причала его пароход «Кайеа», казавшийся издалека игрушечным. В воздухе, над нижней частью склона и красным кратером, повисла, растворяясь где-то посередине, огромная радуга.

— Тебе нравится?

Леда долго молчала, а потом, не поворачиваясь к нему, тихо произнесла:

— Это самый прекрасный вид из всех, какие я могла себе вообразить.

Сэмюел с облегчением вздохнул, и в тот же момент его пронзила острая, усиливающаяся боль — столь непреодолимо было его желание прикоснуться к жене.

Угловая комната, в которую с зеленых обрывов и водопадов, находившихся позади дома, то и дело залетал игривый ветерок, первоначально предназначалась для Каи — Сэмюел хотел устроить тут для нее спальню. Когда дом строился, он ни разу не представил в этой комнате себя, и вот сейчас… Сейчас он мог думать лишь о том, как замечательно было бы спать тут с Ледой на широкой кровати в объятиях прохладного ветра с гор, перемежаемых волнами солнечного тепла.

— Ты можешь посадить здесь фруктовые деревья, — негромко заметил он.

— Вот здорово! Вчера вечером я ела манго… — Леда издала какой-то непонятный звук, напоминающий смешок. — К слову сказать, я вся перепачкалась.

— Ну тогда посади папайю или цветы. — На самом деле Сэмюелу хотелось, чтобы Леда посадила дерево — в знак того, что у нее есть будущее на островах. — Плумерию, например, — этот кустарник очень быстро растет.

— Его цветы тебе нравятся?

— Они чудесные, розовые, с фруктовым ароматом.

Леда прищурилась.

— Это замечательно, но я спросила, нравятся ли они тебе?

Честно говоря, Сэмюелу было абсолютно наплевать на плумерию. Куда больше его интересовало другое: отодвинется ли она, если он подойдет ближе? Они одни в доме, никто не может нарушить их уединение, но… Что, если Леда оттолкнет его?

— Сэр?

Увы, он не мог шевельнуться. Не мог и не хотел. Его тело словно окаменело, а когда оцепенение прошло, он схватил Леду за плечо и прижал ее к побеленной стене. У нее не было возможности оттолкнуть его — он просто не оставил ей для этого никаких возможностей. Ее шляпка со всеми лентами и перьями оказалась зажата между ней и стеной.

Потом Сэмюел, не глядя в глаза жене, поцеловал ее и тут же стал задирать ее юбки, ненавидя себя за это, любя ее, наслаждаясь ее близостью.

Леда тихо вскрикнула — звук был похож на бессловесное рыдание. Нижние юбки, кружева, свежий муслин, сладкая нагая кожа под ним — все это так и осталось для Сэмюела неразрешимой загадкой. Его руки сжали ее упругие ягодицы, а потом нашарили петельку, высвободив которую из пуговицы, он сумел стянуть с нее белье из тонкой, слегка шуршащей ткани.

Огонь желания еще сильнее запылал в нем, как только он прикоснулся к ее нежным бедрам. При этом Сэмюел ни на мгновение не переставал ласкать Леду, опасаясь только одного — что она оттолкнет его.

Впившись губами в ее губы, чтобы не дать ей заговорить, он схватил ее руки одной рукой и рывком расстегнул пуговицы на своих брюках другой. Приподняв Леду, он прижал ее грудью к стене, развел ее ноги в стороны и одним резким толчком вошел в нее.

Она судорожно вздохнула, но Сэмюел лишь ритмично двигался, вжимая ее в стену. Леда не издавала ни звука, и тишину нарушало лишь его тяжелое дыхание, которое через несколько мгновений перешло в низкий хриплый стон…

Удовольствие и чувство вины — вот что он испытывал после соития.

И еще у него было ощущение, что все кончено.

Джерард без труда понял это. Впервые после пика наслаждения он не ощутил расслабления, которое обычно охватывало его; напротив, ему стало еще хуже.

Склонившись над Ледой, он уперся лбом в стену, вдыхая запах морского воздуха, свежей краски и едва ощутимый аромат солоноватого пота, выступившего у нее за ухом. Медленно опустив руки, он вдруг понял, что Леда крепко ухватилась за его плечи, словно боясь упасть.

Руки Сэмюела все еще прикасались к тонкой ткани ее платья, но он убрал их и отодвинулся от нее, не поднимая глаз.

Белый зонтик, приоткрывшись, лежал на полу, словно петух, распустивший перья. Сэмюел поднял его и, прикрываясь им, стал приводить в порядок костюм.

Через несколько секунд он услышал за собой шуршание одежды. Сэмюел представил себе, как Леда поправляет юбки, натягивает белье, разглаживает и расправляет его, пытаясь скрыть знаки того, что он с ней сделал.

Закрыв глаза, он испустил долгий вздох.

— Прости… — Его слова прозвучали слишком резко, ничем не показав его чувств.

Леда не проронила ни слова. Потом Сэмюел услышал шаги. Решив, что жена уходит, он обернулся.

Леда стояла, прислонившись спиной к стене и, опустив голову, словно школьница, мяла в руках шляпку.

— Я отвезу тебя в отель. — Сэмюел кашлянул. — «Кайеа» завтра в полдень поднимает паруса и уйдет в Сан-Франциско.

Леда удивленно посмотрела на него.

Сэмюел пожал плечами.

— Судна всегда пускаются в обратный путь через двадцать четыре часа.

Леда по-прежнему не сводила с него глаз, как будто сама эта новость была для нее шокирующей.

— Я обещал, что буду поддерживать тебя. Если хочешь уехать, можешь сделать это. В Лондоне на твое имя открыт счет, и ты это знаешь.

Шляпка выпала из рук Леды.

— Ты хочешь, чтобы я уехала? — спросила она, с трудом прервав молчание.

— Нет. Я ничего не хочу. — Подойдя к двери, Сэмюел настежь распахнул ее. — Если ты предпочитаешь остаться и поселиться в этом доме, то я не буду ничего требовать от тебя. — Его рот скривился. — Я давно пытался сказать тебе это, но…

— Не надо объяснять, — еле слышно проговорила Леда и, сделав пару шагов к центру комнаты, остановилась. — Так ты говоришь, это мое решение? — спросила она, едва сдерживая слезы.

Сэмюел ощутил жар, остановить который было не в его силах.

— Разумеется.

— В таком случае я остаюсь здесь, — Леда вскинула подбородок, — буду жить в этом доме, и пусть все думают, что у нас все хорошо.