Тигровая акула

Глава 27

- Скажите, мисс Робертс, почему я должен доверить вам свои деньги?

Медленная улыбка расплывается на моих губах, когда я смотрю на Лавара.

- Потому что я лучшая. - Он откидывается на стуле, сцепляя пальцы, когда смотрит на меня. Лэндом молча сидит рядом. - И я знаю, что вы потеряли пять процентов от своих довольно значительных инвестиций в корпорацию "Ренворф". - Его брови сходятся в одну линию. - Не говоря уже о восьми процентах, которые вы потеряли, вложившись в "Атлантик Энерджи".

- Как вы...

- Я знаю рынок, господин Лавар. Я знаю, где деньги делают большие деньги, и обе эти компании были тонущими кораблями задолго до того, как вы вложили в них свои с трудом заработанные доллары. Хороший брокер должен предвидеть последствия. - Я люблю ощущение азартной погони за интересом и доверием клиента, это то, ради чего живут люди вроде меня.

Я подтолкнула к нему папку через стол.

- Здесь мои предложения, мистер Лавар. Изучите их и свяжитесь с нами, - я поднимаюсь, и он смотрит на меня так, будто только что заметил что-то увлекательное. Я выхожу из комнаты и жду снаружи, пока Лэндон закончит деловую встречу.

Я стою, прислонившись к стене в коридоре, когда он появляется, закрывая за собой дверь, и обращается ко мне:

- Ты не перестаешь меня удивлять, - говорит он.

Я чувствую себя неловко возле него. Я могу честно признаться, что я абсолютно не в своей тарелке, и мне это не нравится. Впервые в жизни я чувствую себя уязвимой. Он пробил дыру в тщательно выстроенной мной защите, и сейчас мы смотрим друг на друга через это зияющее отверстие. Он ждет по другую сторону, чтобы я подошла ближе, а я надеюсь, что он уйдет. Но он не собирается уходить, он остается тем же уверенным и властным Лэндоном. Итак, на данный момент мы находимся в этом странном тупике, зависнув в неопределенности, если угодно.

- Проклятье, Джорджия, ты можешь улыбнуться? Ты только что уделала Лавара.

- Я справилась?

Он приподнимает бровь.

- Он отправит все документы после обеда.

- Хорошо. Это... это хорошо.

Бэнкс усмехается и качает головой, пока идет по коридору. Я следую за ним, уставившись на его задницу, как извращенка. Он нажимает на кнопку лифта, и мы ждем.

Он выглядит довольным, в то время как я ничего не чувствую.

- Что теперь? - спрашиваю я.

Он смотрит на часы.

- Ну, мы не улетим раньше вечера. Надо чем-то себя занять.

Я нахмуриваюсь.

- Например?

Он усмехается, когда перед нами открываются двери лифта и он заходит внутрь. Он разворачивается и смотрит на меня.

- Это Нью-Йорк, котенок. У нас тысячи вариантов.

Нахмурившись, я смотрю на Лэндона, когда мы выходим на Пятую Авеню.

- Ты серьезно?

Он смеется.

- Поведай мне, что тебя так смущает.

- Музей секса?

Он продолжает смеяться, когда открывает дверь автомобиля и выходит. Я остаюсь внутри. Бэнкс открывает дверцу с моей стороны и встает напротив, упираясь в нее локтями, бросая в меня ожидающий взгляд.

- Да, ладно тебе, котенок. Это всего лишь несколько доисторических дилдо.

- О, боже, Лэндон.

Он смеется, запрокинув голову.

- Пойдем, - усмехается он. Кажется, он слишком чутко почувствовал то, что я действительно не ощущаю ничего хорошего, когда отказываю. Черт его возьми.

- Прекрасно, - выдыхаю я, вылезая из машины. Он предлагает мне руку, но я ее игнорирую.

Он выходит следом за мной на тротуар, где я уже стою, рассматривая здания.

- Я хочу заключить сделку, - произносит он сзади.

Я поворачиваюсь к нему лицом.

- Да? Какую сделку?

Он запускает руку в свои идеально уложенные волосы.

- Я хочу, чтобы ты прекратила. - Я хмурюсь. - Просто перестала думать.

- Хм, ты не можешь быть более конкретным?

Он ухмыляется.

- Все в отношении тебя похоже на гребаное квадратное уравнение. Но жизнь - это не уравнение, котенок. Иногда нужно просто жить.

Я на самом деле не понимаю, о чем он меня просит.

- Это не уравнение, Лэндон. Все просто: ты мой...

- Не сегодня, - он качает головой. - Я не хочу быть твоим боссом, Джорджия. Ты и понятия не имеешь, как сильно я хотел бы им не быть. Но прямо здесь, прямо сейчас, давай просто будем нами. К черту ярлыки.

- К черту контракт, - шепотом произношу я.

Ленивая улыбка появляется на его губах.

- К черту правила.

Он слишком плохой парень для меня. Опасно губительный.

Он обнимает меня за талию и ведет к дверям музея. Первое, что возникает перед нами, когда мы входим, - это статуя двух трахающихся панд.

- Вау. Ты привел меня посмотреть порно с пандами.

Он смеется.

- Это искусство.

- Нет, это гадость. - Он игнорирует меня и направляется к кассе. Он может заплатить за это сам, потому что я уверена, что не потрачу деньги на подобное дерьмо.

Однако все становится только хуже. В музее представлены различные приспособления и, как он сказал, доисторические дилдо. Я останавливаюсь возле одного деревянного монстра.

- Могу представить себе занозы, - произношу я.

Он ухмыляется.

- Эта штука, должно быть, около сорока сантиметров в длину, и ты переживаешь о занозах?

- Верно подмечено.

Мы идем дальше, пока не останавливаемся в центре комнаты возле подобия кресла для сексуальных утех.

- Ничего не говори, - предупреждаю я. Он фыркает, и его рука снова крепко обнимает меня за талию. Каждый раз, когда он это делает, я вздрагиваю, и уверена, что он это замечает, но не показывает вида.

Он ведет меня по "музею", и перед нашими глазами мелькает все больше странной ерунды: оборудование для связывания, картины с пенисами, что-то типа механизированных дилдо, которые выглядят как инструменты для пыток, и, наконец, три сношающихся антилопы. Ага.

Он становится позади меня, его ладони на моих бедрах, и он притягивает меня ближе, будто мы обычная пара в обычном музее перед экспонатом. За исключением того, что наши отношения далеки от обычного. Мы - это мы, и в данный момент смотрим на статую тройничка с антилопами. Это прекрасно нас характеризует.

- Я просто хочу, чтобы ты знал: если так ты видишь идеальное свидание, то неудивительно, что ты одинок.

Его губы прижимаются к моей шее, и кожа на моей спине покрывается мурашками.

- Я не думаю, что ты разбираешься в свиданиях.

Мое дыхание замирает, и сердечный ритм ускоряется. Я не должна позволять ему эту близость, но я не могу отстраниться. Он нежно целует меня в шею, и мои глаза закрываются, когда каждое нервное окончание начинает вибрировать.

- Не особо, - я пытаюсь дышать ровно. Я не очень хорошо разбираюсь во всем этом, но для него я могла бы постараться... если бы позволила себе.

- Как и я, но я никогда не говорю "никогда". Некоторые люди способны менять ваше мнение. - И вот тот самый миг, когда все сказанное полузагадками и предположениями зависает в воздухе между нами. Я поворачиваюсь к нему лицом, и наши взгляды встречаются. Его глаза прожигают меня. - Ты можешь передумать. - И вот оно – все его карты, выложенные на стол передо мной. Я хочу вскрыть свои, прямо вслед за ним, но это может все испортить, поэтому я держусь за самоотрицание. Я держу свои карты близко к груди и ничего не говорю.

- Лэндон, я...

- Прекрати думать, - шепчет он. Его рука обхватывает мою щеку, большой палец его руки проводит линию вдоль моего подбородка, и его глаза прикованы к моим губам. Я не хочу думать. Прямо сейчас, прямо здесь, мы в нашем собственном маленьком пузыре, вдали от Лондона, вдали от всего, и мне хочется притвориться, что все это реально и осязаемо. Поэтому я наклоняюсь вперед и прижимаюсь губами к его губам. Низкий стон пробирается вверх по его горлу, когда его рука поднимается к моей шее, притягивая меня ближе. Я перестаю думать, я просто чувствую. Я чувствую все, что мы разделяем между собой: тоска, похоть и многое другое. Когда я целую Лэндона перед тремя антилопами, я понимаю, что влюбилась. Проклятье.

Никто из нас больше не поднимал эту тему, с тех пор как мы покинули Нью-Йорк. В тот момент, когда мы находились в чужом городе, это было похоже на жизнь во сне, где возможности бесконечны, и все просто. Но теперь мы снова в Лондоне, и реальность обрушивается на нас, как нежелательный, но знакомый друг. Я хотела бы, чтобы мы могли стереть из наших воспоминаний события двух последних дней, но слова похожи на щелчок спускового крючка: как только они сказаны, их нельзя вернуть назад, нельзя вновь обратить в невысказанное. А ущерб, который они наносят, может быть непоправимым.

Нас забирает из аэропорта машина Бэнкса. И снова мы ничего не говорим, пока автомобиль мчится по улицам Лондона. Сейчас четыре часа. Город в это утреннее время невероятно тих. Автомобиль останавливается прямо напротив моего дома в Гринвиче, двигатель остается включенным, пока водитель терпеливо ждет.

Затянувшееся молчание заставляет меня нервничать. Я не знаю, что сказать. Это не может продолжаться в том же духе. Мне ненавистно признавать это, но между нами есть чувства: гнев, ревность, тоска, похоть... любовь. И весь этот сложный калейдоскоп чувств заставляет нас столкнуться с неотвратимой правдой, но никто не хочет признать это открыто, потому что мы оба знаем, что в ту секунду, когда сделаем это, все закончится. Должно закончиться. Я собираюсь сказать ему, что мы увидимся в понедельник в офисе, но он опережает меня.

- Приезжай сегодня вечером в клуб, - говорит он. Его слова звучат больше как приказ, нежели просьба.

- Я... - Надо просто отказать. Произнести твердое «нет»! Я смотрю на него, и мое сердце бьется немного быстрее. Я не хочу отказывать, даже если я прекрасно знаю, что должна. Проклятье, среди всех людей в этом городе, из восьми с половиной миллионов человек, это должен был быть он - парень, который безоговорочно пересек все проведенные мной границы.

- Я напишу тебе, - выдыхаю и выхожу из машины. Водитель достает мой чемодан, и автомобиль остается у тротуара, пока я не закрываю за собой входную дверь.

Я выключаю телефон на всю оставшуюся часть выходных.