Тлеющий уголек

Глава 11

Мы едем по шоссе, немного болтая о драке, а «Forever» в исполнении Papa Roach тихо играет на заднем плане. (Papa Roach — американская рок-группа из города Вакавилль, штат Калифорния, образованная в 1993 году.) Ашер не задает вопросов о том, что было сказано в баре и когда он смотрит на меня, у меня такое ощущение, будто он видит ту девушку, что привезли в полицейский участок по подозрению в исчезновении своего отца.

Наконец, он сворачивает с главной дороги и паркует машину на повороте с видом на озеро. Гравий тихо шуршит под колесами. Воротником рубашки он протирает порез на губе, давая мне обзор на его прекрасно очерченные мышцы.

— Знаешь, эта ночь прошла не так, как я планировал, — говорит он, слизывая остатки крови с губы. — Однако не думаю, что променял бы ее на что-то другое.

Луна отражается на поверхности озера, временами ее отражение на водной глади дрожит от ветра. Вдалеке чернеют горы и силуэты деревьев.

— Как ты планировал, чтобы она прошла? — спрашиваю я, размышляя, хотел ли он когда-нибудь меня поцеловать и почувствовать меня изнутри.

Он опускает ручник.

— Чуть меньше драк в баре и больше поцелуев сзади бара.

Я решаю взглянуть на него, чтобы посмотреть, серьезен ли он и вижу, что он прожигает меня голодным взглядом.

— Как ты научился так хорошо драться? — интересуюсь я, щелкая ремнем безопасности, наклоняясь и приложив палец к его раненной губе. — Ты был великолепен.

Его челюсть напрягается.

— Меня научил мой отец.

— Да, меня мой тоже, — говорю я, опуская руку от его рта.

Он понемногу расслабляется, хотя его плечи по-прежнему напряжены.

— Да, я видел, как ты двинула коленом того парня… Ты совсем не колебалась.

— Колебание показывает слабость, — говорю я автоматически. — По крайне мере, так говорил мой отец. Он был «сделай-или-умри» парнем. — я замолкаю, нервно царапая шею. — Я не убивала его.

— Я знаю. — его голос спокойный, но взгляд свирепый.

Я опускаю руки на колени.

— Так ты не веришь в слухи?

Он качает головой, и прядь волос падает ему на глаза. Он наклоняется и проводит большим пальцем по моей нижней губе, затем тянется в бардачок.

— Пойдем, я хочу кое-что показать тебе, — он хватает фонарик и выходит из машины.

Я выхожу и встречаюсь с ним у капота машины. Мы спускаемся по грязной тропе, держась за руки, Ашер освещает путь фонариком. Вдалеке ухает филин, и сверчки поют мелодию, которая словно окутывает эту ночь. Это странное, но умиротворяющее знание, что только мы вдвоем разделяем этот момент, никто не прикоснется к нам.

Неожиданно Ашер резко сворачивает с тропы и ныряет в деревья. Листья и ветки хрустят под нашими ботинками, пока мы продираемся вглубь леса.

— Куда мы идем? — шепчу я, напрягая глаза, чтобы привыкнуть к темноте, а ветки царапают мою кожу.

Он отодвигает ветку в сторону, пропуская меня вперед.

— Здесь есть кое-что, что я хочу тебе показать.

— Что? Рулон скотча и лопата? — отвечаю я с сарказмом.

Он светит фонарем мне в лицо.

— Я пугаю тебя?

Прикрыв глаза рукой, я качаю головой.

— Я думаю, понадобится намного больше, чем прогулка по жуткому лесу с очень горячим парнем, для того чтобы напугать меня.

— Ты правда думаешь, что я горячий, да? — практически кромешная тьма, но я слышу улыбку в его голосе.

Я закатываю глаза, и пытаюсь увести разговор в другую сторону, обыгрывая свою ошибку.

— Так что на самом деле…

Он затыкает меня своими губами, обрушиваясь на мои, и наши тела будто сливаются вместе и пылают, когда он прижимает меня к себе. Его пальцы находят мою талию, и он целует меня так, будто не может насытиться мной. Я целую его в ответ, для поддержки вцепившись в его руки, мечтая, чтобы была возможность остаться здесь навсегда, во мраке леса, вдали от мира и смерти.

Он отстраняется, жадно дыша.

— Ты красивая, ты знаешь это? — он трется своими губами об мои. — Особенно, когда смущаешься.

— Я не смущаюсь, — заверяю я его, передергивая плечами. — Просто неудобно.

Мы закончили прогулку, держась за руки и наслаждаясь спокойствием в компании друг друга. Наконец, мы вышли на плоский участок земли. Ашер освещает весь участок, останавливая луч фонарика на каменной статуе Ангела с крыльями, направленными в небо, в то время как его голова склонена, а плечи сгорблены. Вокруг него расположены маленькие деревянные кресты, обвитые лозой из роз.

— Как ты нашел это? — я осторожно прокладываю путь через крошечное кладбище, чувствуя, будто ступила на запретную территорию. — Кто-нибудь еще знает об этом месте?

— Мой отец привез меня сюда, когда я был моложе. — он пристально наблюдает за мной, продолжая светить фонариком. — И я не думаю, что кто-то еще знает, что оно существует.

— Откуда твой отец знает об этом? — я смотрю на статую Ангела.

— Его отец показал ему. — он светит на гравировку в ногах статуи.

Нагнувшись, я зачитываю ее вслух «Охраняя землю от Гнева Смерти, мы должны быть бдительны. Ради тех, кого мы стремимся защитить, ведь они могут уничтожить и нас, и себя».

— Ты знаешь, что означает эта надпись? — я пробегаю пальцами по замысловатым тиснениям. — Кажется, я слышала это раньше.

Он подходит сзади, садится на корточки и прижимает рот к моему уху.

— Некоторые люди считают, что Ангелы — это хранители умерших людей. Тем не менее, у большинства людей страх ко всему, что касается смерти. Давным-давно, люди использовали Ангелов Смерти в убийстве любого, кого подозревали.

— У них были черные перья в крыльях, — говорю я, наполовину шутя, но наполовину серьезно, думая обо всех перьях, с которыми я сталкивалась за всю свою жизнь.

— Ты говоришь о месте преступления Ладена? — серьезно спрашивает Ашер, когда я поворачиваю к нему лицо, опираясь на его грудь.

— Ты знаешь о перьях на мете преступления Ладена?

— Всем известно о месте преступления.

— Ты знаешь, что это было почти так же, как и на месте преступления моего отца?

Он кладет руку на мое бедро и слегка сжимает его.

— Да, я слышал об этом.

Тишина обволакивает нас, в то время, как мои воспоминания возвращаются к ночи исчезновения моего отца: паника заставила меня принять глупое решение сбежать.

— Ты знаешь, что некоторые люди считают, что ангелы существуют? — спрашивает он. — И что они ходят под масками, глядя на Мрачного Ангела, который спасет их?

— В это не слишком трудно поверить, я думаю. Я имею в виду, есть куча странных вещей в этом мире. — как я. — Но что за Гнев Смерти?

Его пальцы поднимаются к моему предплечью, раскаляя мою кожу, и внутри я дрожу от желания быть ближе к нему.

— Мрачный Жнец, — шепчет он, и я резко возвращаюсь в реальность.

Я отталкиваюсь, вскакиваю и случайно наступаю на крест. Я быстро беру его и втыкаю обратно во влажную землю.

— Что случилось? — спрашивает Ашер. — Я сказал что-то, что заставляет тебя нервничать? Потому что, если я это сделал, ты должна сказать мне.

Похоже, он знает. Задрав подбородок, я смотрю на статую, а потом на кресты в земле вокруг нее.

— Нет… просто уже поздно. Я лучше отправлюсь домой.

Он кивает, не подталкивая меня к откровениям.

— Да, мы можем вернуться.

Пока мы возвращаемся обратно через лес, я думаю о смерти. В своей голове я представила, как захожу домой, и он ждет меня на диване с чашкой чая, будто мы старые друзья. Но я слишком взрослая, чтобы видеть воображаемых людей и уж тем более пить с ними чай.

— Ты думаешь, что… я кажусь тебе немного сумасшедшей? — вдруг спрашиваю я, когда мы подходим к припаркованной машине.

Он останавливается, как вкопанный, скользит рукой мне за спину, притягивая меня ближе к себе так близко, что я вижу искренность в его взгляде.

— Я думаю, есть много людей, которые кажутся сумасшедшими, но просто они видели и пережили больше, чем среднестатистический человек может понять. — он целует меня в лоб, и я млею от тепла его губ и нежности поцелуя.

Я киваю, и мы расходимся, чтобы залезть в машину. Он запускает двигатель и кладет фонарик обратно в бардачок.

Я насторожено наблюдаю за ним, прежде чем решаюсь спросить:

— Ашер, зачем ты привез меня сюда?

Он кладет руку на мой подголовник.

— Потому что я хотел показать тебе, что людям свойственно боятся необычного, даже если это что-то хорошее.

— Как Ангелы?

— Да, как Ангелы и как люди, являющиеся необычными. — его пальцы ласково поглаживают мою шею.

— Но какое отношение это имеет к Гаррику и Анамотти? — спрашиваю я. — Или ты не можешь мне сказать?

— Ты хочешь, чтобы я рассказал тебе сейчас? — он терпеливо ждет моего ответа, рисуя пальцем круги на моем плече.

Я немного колеблюсь, нервничая, каким может быть ответ.

— Ммм… да?

— Слово «Анамотти» означает смерть. И они считают, что Ангелы существуют. — говорит он, контролируя интонацию. — И они хотят их уничтожить.

Ангелы?

— Ты являешься частью этой группы?

Он качает головой.

— Я — нет, но я знаю тех, кто является.

Я понимаю, как много поменялось в эту ночь.

— Какое отношение это имеет ко мне?

Подцепив пальцем мой подбородок, он приподнимает его и ловит мой взгляд, смотря прямо в душу.

— Я могу сказать тебе, но я хочу, чтобы ты убедилась, что сможешь принять такой ответ, потому что это… тебе может быть тяжело принять это, особенно, когда испытываешь столько стресса в жизни. Я хочу, чтобы ты определилась, веришь ты мне или нет, и что ты сможешь справиться со всем, что я тебе расскажу.

— Откуда ты знаешь по мой стресс? — спрашиваю я, неспособная отвести от него взгляд.

— Из-за печали, что ты всегда носишь. — он проводит пальцем вдоль уголка моего глаза. — Она здесь, все время. Поэтому, пожалуйста, если ты не готова, это может подождать.

Пугает, что он видит меня насквозь.

Он дает мне время подумать, и мои мысли возвращаются к Гаррику и к многочисленным знамениям его смерти. К Рэйвен. И Йену. Моей маниакально-депрессивной матери-алкоголичке. Исчезновению моего отца. Ангелы и тайные общества? Столько всего происходит в моей жизни и единственное спасение — Ашер. Сегодня была из лучших ночей в моей жизни, и я хочу удержать чувство блаженства сколько смогу. Чтобы он не говорил, это все изменит. Возможно, даже уничтожит его — я могу ощутить это по тону его голоса, по его движениям и тому, как его глаза смотрят на меня.

— Ты можешь отвезти меня домой? — я боюсь сейчас иметь дело с тем, что он мне скажет и беспокоюсь, что я сломаюсь и, в конечном итоге, сойду с ума. — Уже поздно.

Он кивает с пониманием в глазах, затем убирает руку, положив ее на руль.

— Все, что хочешь, Эмбер. Я серьезно. Я дам тебе все, что захочешь.

Интересно, что на самом деле это означает.

Внутренне освещение в доме выключено, когда мы подъезжаем. Либо электричество еще не дали, а мама и Йен в постели, либо никого нет дома.

— Здесь есть кто-нибудь? — спрашивает Ашер, глядя на дом. — Похоже, что никого.

— Да, так и есть, — я бросаю взгляд на часы. — Час ночи. Черт, как получилось, что уже так поздно?

— Время летит, когда веселишься, — он дразнит меня мягким смехом и улыбкой, заставляющей-все-внутри-таять.

Темные мысли исчезли из моей головы, и дорога домой была наполнена легким разговором о музыке, школе, искусстве и писательстве. На данный момент я отказываюсь думать об Ангелах, Мрачных Жнецах и Анамотти. Я просто хочу быть свободной от смерти и всего, что с ней связано.

— Сегодня было весело, правда. — я подергала ручку и открыла дверь. — И мне нужно было немного повеселиться.

Он захватывает подол моей рубашки и костяшками поглаживает живот, затягивая обратно в машину.

— Тогда почему это должно закончиться?

Он спрашивает то, о чем я подумала? Мои глаза поднимаются к окну на втором этаже, к спальне Рэйвен. В окне горит свет, и я почти слышу её голос: сделай это, сделай это, сделай это!

— Ты хочешь зайти? — я невольно взглянула на его блестящие губы и потом облизнула свои собственные.

Он кивает, своим взглядом разбивая меня на тысячи бессвязных кусочков.

— По крайней мере, пока кто-нибудь не появится; ты не должна быть здесь одна.

— Мне девятнадцать, — говорю я. — И я могу жить одна.

— Ты не должна становиться той, кем не являешься, — тихо говорит он.

Я смотрю на мой дом.

— Позволь мне сначала сбегать, проверить электричество. — на самом деле, я хочу проверить, что никого из моей семьи нет дома.

Он улыбается и выпускает мою футболку, я вылезаю из машины. Я забегаю внутрь и щелкаю выключателем.

— Ну, электричество снова с нами, — я проверяю гостиную, частично ожидая найти смерть, ждущую меня, но дома пусто и тихо, как на кладбище.

Я делаю шаг наружу и машу Ашеру, чтобы он входил. Он вылезает из машины и идет медленным прогулочным шагом. С каждым шагом он приближается, и я понимаю, что я счастлива, что он останется со мной. Если бы не он, то я, вероятно, проснулась бы через несколько часов, преследуемая мыслями о смерти и Жнецах. Я бы схватила свой ноутбук и отправилась на кладбище, где бы я делала заметки об одиночестве и боли. Ашер отвлекает меня от смерти, и тишина, что появляется в моей голове благодаря ему, позволяет моему телу чувствовать все это: опьянение от прикосновений, поцелуев, комфорта от близости с кем-то.

Я закрываю за ним дверь, и он осматривает мой дом, поворачиваясь кругом. На стене висят фотографии, где я маленькая. На некоторых я с Рэйвен, на некоторых с Йеном. Есть даже несколько, где я с папой и мамой, когда жизнь была радужной и солнечной. Ну, или я так считала. Или жизнь просто ждала, что из этого выйдет.

— Ты похожа на своего отца. — он щурится на фото, где я, двухлетняя, на коленях у своего отца. Мама оперлась на его плечо и что-то шепчет ему на ухо. Н заднем плане Йен, бьет пластиковыми нунчаками надувного Санта Клауса. Там же стоит рождественская елка, мигающая красными огоньками. Фото такое искреннее, а мы счастливы. На мгновение, я хочу вернуться.

Я направляюсь к лестнице, и Ашер следует за мной. Пока мы поднимаемся по лестнице, я физически ощущаю каждое движение его тела, малейшее повышение температуры, ритм его сердца.

Когда я достигаю комнаты, я открываю дверь, и он сразу же смотрит на рисунки на стене, стихи и фото мертвых поэтов. Он долго смотрит на Жнеца, затем на Ангела на стене напротив, прежде, чем фокусируется на рисунке Эдгара Алана По, который я прикрепила на дверцу шкафа.

— Если бы я не знал тебя, я бы подумал, что ты запала на него, — говорит он с каплей веселья в голосе. — Но опять же, я не слишком хорошо знаю тебя. — он смотрит на меня и дергает бровью с пирсингом. — Так это мои конкуренты?

— Я не влюблена в него, — отвечаю я, поднимая воронье перо с комода. Странно. Я думала, что убрала его. — Я влюблена в его работу.

— Я помню вечеринку… Ты практически упала в мои объятия, когда я процитировал единственную известную мне строчку. — он дразнит меня с самодовольной улыбкой.

Я прищуриваю глаза и стараюсь не улыбаться.

— Ты играл со мной? Так вот почему ты ушел и оставил меня на танцполе.

Он выглядит раскаивающимся.

— Я сожалею об этом… я просто… мне нужно было кое-где быть.

— Все нормально, — говорю я. — Мне все равно надоело танцевать.

Он дарит мне робкую улыбку, а затем вырывает перо из моих рук, и раскручивает его между пальцами.

— Это воронье перо?

— Да, а что?

Он качает головой и отдает перо мне.

— Где ты его взяла?

— В парке в Центре Техники и Передового Производства. — я оставила перо на комоде, размышляя, как бы выглядело перо Ангела. — Это довольно распространенная птица.

Серьезное выражение его лица меняется на озорное, и он хватает меня за бедра.

— Мне просто интересно, как тщательно ты искала — как глубока твоя одержимость Эдгаром Алланом По.

— Ха-ха, — говорю я с сарказмом, игриво толкая его, но он удерживает мою руку напротив его груди. Мы резко останавливаемся, он тяжело сглатывает, смотря на мой рот.

— Могу я поцеловать тебя?

— Ты можешь делать что хочешь, — говорю я неуверенно.

— Могу? — потянув за руку, он притягивает меня к себе и наши губы и тела сталкиваются, от страсти превращаясь в жидкость.

Поцелуй быстро разгорается, и мы практически поглощаем друг друга, падая на кровать, наши тела переплетены. Мое сердце бешено колотится в груди, кровь стучит в висках, когда я касаюсь его языка своим. Руками он скользит по моим бедрам, и переворачивает нас, оказываясь сверху, опираясь на локти, удерживая свой вес. Колечко в его языке изучает каждый сантиметр моего рта, срывая крышу. Мои ноги оборачиваются вокруг его талии, и он издает глухой рык, когда я трусь бедрами напротив него.

— Черт…

Он двигается в такт мне, прокладывая дорожку из поцелуев вдоль шеи, скользя языком по моей коже. Когда он приближается к ложбинке у шеи, мое дыхание сбивается, и я наклоняю голову.

— У тебя сердце колотится, — шепчет он напротив моей кожи.

Я киваю с закрытыми глазами, не в состоянии говорить от сжигающего жара, проходящего через все тело.

Он изводит меня поцелуем в шею, а затем останавливается.

— Может, мы должны… может, нам следует притормозить?

Я открываю глаза и наклоняю голову, что посмотреть на его лицо.

— Ты серьезно?

Он смотрит сквозь меня.

— Просто… все развивается очень быстро. — он перекатывается в сторону и морщит лоб, словно, не понимая, почему он так поступает.

Я тоже не понимаю, почему он вдруг сказал «нет».

— Ладно, — взволнованная, я поднимаюсь с кровати, не обращая внимания на бешеный грохот своего сердца, беру пижаму из комода и иду в стенной шкаф.

— Ты знаешь, эта занавеска очень тонкая… это почти как смотреть пип-шоу. (Пип-шоу — это увлекательное эротическое зрелище, где полуобнаженные девушки исполняют различные трюки всеми частями своего тела.) — говорит он с намеком на юмор, включает мой айпод, и звуки Dashboard Confessional группы «Hands Down» наполняют комнату.

Я так запуталась. Почему он остановился? Он не хочет меня? Я чертовски уверена, что он хочет меня. Я переодеваюсь в майку и шорты-боксеры. Я разжимаю свои шипованные браслеты и бросаю их на пол в угол рядом с безумным рисунком крестиков. Я едва помню, как рисовала его. Едва помню, как меня спасли. Перья со всех мест преступлений. Я закрываю глаза и пытаюсь призвать более подробную информацию. Темная вода. Мое ожерелье уплывает. Черная масса — Мрачный Жнец.

Я открываю глаза. Я схожу с ума как мой отец? Или все реально, просто запутанно?

Я возвращаюсь в комнату в подавленном настроении, пихая штору. Ашер лежит на моей кровати и читает книгу, сбросив ботинки и куртку на пол.

— Постой-ка… это… — я пытаюсь выхватить книгу у него в руках, но он перекатывается на бок, смеясь, когда читает строки из романа Рэйвен.

— И тогда он скользит своей рукой по моему бедру, нажимая глубоко внутри моей мокрой…

Я запрыгиваю на него и вырываю книгу из его рук.

— Это не мое. Это Рэйвен. — я кидаю книгу через всю комнату, и она приземляется в мусор.

Он смеется и кладет руки на мои бедра, когда я седлаю его.

— Так ты не хочешь, чтобы я положил свою руку на твою бедро и скользнул в твою мокрую… — он резко замолкает, увидев мое лицо. — Что случилось?

Я качаю головой.

— Ничего. — яначинаю слезать с него, но он хватает меня за талию, удерживая на месте.

— Что-то случилось, — говорит он. — В противном случае, ты бы так не хмурилась.

— Это ерунда. Правда… просто… Почему ты остановился?

— Остановился? — он выглядит озадаченным.

— Трогать меня… Целовать меня…

Его кадык двигается вверх-вниз, когда он тяжело сглатывает.

— Потому что я не хочу ничего делать без твоего разрешения.

Я понятие не имею, что происходит и почему он так заботится о вежливости.

— Но я хочу, — я хочу тишины. Я хочу его. Так плохо. Я запускаю пальцы в его волосы. — Я уже сказала, что ты можешь делать, что хочешь.

Вздох облегчения слетает с его губ.

— Ты уверена… мне нужно, чтобы ты была уверена.

Мой разум кричит, чтобы я была осторожна, но у моего рта другая идея.

— Да.

Спустя несколько секунд его губы сталкиваются с моими и забирают мое дыхание, в то время как его пальцы скользят вверх по внутренней стороне бедра и входят в меня без предупреждения. Он начинает двигать ими, а другой рукой хватается за мою майку, сдергивает ее и бросает на пол. Он мгновенно заводит руку мне за спину и расстегивает лифчик. Я едва могу отдышаться, когда моя грудь подвергается воздействию холодно воздуха и его безжалостного взгляда.

Он берет меня пальцами, подводя к краю, и я закрываю глаза. Его рот опускается на мой сосок, и он жестко сосет его, сжимая пальцами мою талию. Когда он покидает мою грудь, мои губы раскрываются в знак протеста, но тут же захлопываются, когда он своим пирсингом в языке проводит дорожку от шеи к моим губам, и затем кусает за нижнюю губу. Его пальцы сжимают мои бедра, он переворачивает нас, и я оказываюсь на спине, а затем его пальцы покидают меня, когда он склоняется ко мне.

Я опираюсь на локти, опуская голову вниз, наблюдаю, как он стягивает мои шорты вместе с трусиками вниз к коленкам. Я нервничаю, ожидая, что будет дальше.

Я лежу перед ним голая, он хватает меня за лодыжки, заставляя согнуть колени, а затем, не отрывая от меня взгляда, прокладывает дорожку поцелуев по внутренней стороне моего бедра. Положив руку на мои бедра, он раздвигает их, и я сжимаю одеяло в кулак, одновременно с первым движением его языка.

— Вот черт… — клянусь, я плавлюсь внутри, сгораю. Я не могу дышать. Я отпускаю одеяло и запускаю пальцы в его волосы, в то время как моя спина выгибается от ощущений, что дарит его язык, и уже через секунду я кричу его имя.

Моя кожа влажная, когда он садится на колени между моих ног, наблюдая за моим возвращением. Я моргаю, обалдевшая от того, что сейчас произошло. Я всю жизнь думала, что было бы невозможно приблизиться к кому-то, быть с кем-то и вот это случилось. И это лучше, чем я могла себе представить. С ленивой улыбкой на лице, он хватает меня за руки и тянет вверх. Он натягивает мне через голову майку и надевает на меня шорты. Никто из нас не говорит ни слова, но это комфортное молчание.

Мы уютно располагаемся на постели, и я кладу голову ему на грудь, обнимая его рукой.

Он убирает волосы с моего лба.

— Ты в порядке? Ты ведь не пожалела об этом?

Я качаю головой, улыбка касается моих губ.

— Нет.

— Хорошо, — говорит он, и я слышу улыбку в его голосе. — Тебе надо поспать. — он играет с моими волосами, расчесывая их пальцами. — Я останусь с тобой, пока ты не уснешь.

— Тебе не нужно беспокоиться обо мне. — я зеваю. — Я справлюсь сама, — прижимаюсь щекой к его груди, и его сердце замирает от этого. — Ашер, почему ты ушел в тот день? После того, как оттащил от меня Гаррика?

— Это еще один вопрос и подумай, действительно ли ты хочешь, чтобы я ответил на него.

Я настаиваю на его ответе, мою кожу еще покалывает там, где он касался меня.

— Я хочу знать.

Он издает нервный вздох.

— Потому что, если бы я не ушел, я бы догнал Гаррика и убил бы его.

Возможно, я должна была встать и убежать, но молчание моего тела — это святыня.

— Почему бы ты убил его?

— По нескольким причинам, — шепчет он и целует меня в макушку. — Одна из них в том, что он пытался навредить тебе. — он делает паузу. — Это пугает тебя?

— Ты думаешь, это пугает меня?

— Нет.

— Тогда ты прав.

Усталость берет свое, вместе со звуками лирики, что льются из колонок. Спустя несколько мгновений, я уплываю прочь в одну из самых спокойных ночей в своей жизни.