Точка плавления

Глава 6

— Не могу поверить, что ты заставил их сначала сходить на свидание. С молочными коктейлями.

Брейди пытался открыть камерный холодильник в “Смит & Джонс”, но его здоровая рука отказывалась сотрудничать. Гейдж решительно отодвинул его на шесть футов (1,8 м) в сторону к хромированной столешнице.

— Пусти меня, немощный, — сказал он снисходительным тоном, который иногда у него проскальзывал. Сегодняшняя футболка гласила: “Берегите воду. Принимайте душ с пожарным”, жар окатил Брейди, когда он вспомнил, сколько воды они сберегли сегодня утром. — Конечно же я заставил их сначала узнать друг друга. Я отвечаю за этого ребенка.

— Тебе двадцать четыре, а он, по крайней мере, на пять лет старше тебя.

Гейдж усмехнулся и распахнул тяжелую дверь из нержавеющей стали.

— Мудр не по годам, это про меня. Ни в коем случае я не позволю своему подопечному уйти с этим развратником Тоби, перед этим не установив несколько основных правил.

Основных правил? В закусочной “Мелроуз” в паре кварталов от бара, Гейдж усадил всех четверых в кабинку, заказал всем шоколадный солод и начал допрос с пристрастием Тоби о его намерениях. Не то, чтобы его намерения не были так же ясны, как блудливая усмешка на его лице: ввести свой член в эту девственную задницу быстрее, чем успеешь сказать “передайте мне смазку”. Но Гейдж хотел убедиться, что Джейкоб не имел ничего против жесткой специфики. Если чего-то и не хватало в “Век живи, век учись: издание по срыванию вишенок”, то Гейдж отдельно объяснил испытывающему неловкость Джейкобу “что произойдет” и как он может остановить все “в любой момент”.

На самом деле, довольно мило.

Гейдж спросил из холодильника:

— Что я ищу?

— Сыр Фонтина, верхняя правая полка. Хлеб Чиабатта, полка под сыром.

Брейди как загипнотизированный наблюдал за тем, как Гейдж передвигается по кухне, словно танцор, настолько комфортно себя чувствующий в своем теле. Они готовили вместе и раньше пару раз, в те первые дни, когда Брейди не мог понять, почему кто-то такой, как Гейдж, хотел тратить свое время на кого-то, как он.

Все еще не понимал.

— Я помню каким был мой первый раз, — пояснил Гейдж, успевая и нарезать сыр и растапливать сливочное масло на сковороде, — и я хотел бы иметь кого-нибудь, кто взял бы меня под крыло и убедил, что я не обязан делать то, чего не хочу.

— Что произошло в твой первый раз?

Гейдж повернулся, подняв руки, чтобы развеять беспокойство, которым был пронизан голос Брейди.

— Не пойми меня неправильно. Я хотел этого. Но парень был старше меня и я отчаянно стремился стать тем человеком, которым считал, что должен быть. Я был так уверен в том, что как только потеряю свою девственность и превращу в бабочку своего внутреннего гея, все, что происходило до этого, обретет смысл.

— Имеешь ввиду, когда ты был гусеницей в приюте?

Гейдж схватил "Грэни Смит" из чаши с фруктами, стоящей на столешнице, нож для чистки с разделочного стола и начал чистить яблоко.

— Приют был как мир Диснея по сравнению с жизнью с моей матерью. Она была просто нечто. Помешанная на Библии, которой совсем не нравилось, что ее сын был не таким, как все.

Брейди знал, на что это было похоже. Глубинка Луизианы не была прибежищем толерантности.

— Она еще жива?

— Нет, она… она умерла, — в пожатии плечами Гейджа не было сожаления, как и в его голосе, когда он говорил это.

— А твой отец?

— Никогда не знал его. Непорочное зачатие, по словам моей мамаши.

Брейди поднял бровь.

— Я не шучу. За исключение того, что папа, очевидно, был демоном, потому что смотри, каким я получился.

Это было довольно запутанно. Брейди хотел расспросить поподробнее, но язык тела Гейджа выражал “не переходи границы” и он попробовал найти более безопасную территорию.

— Кто научил тебя готовить?

— Ма Дэмпси. Мэри, — Гейдж нарезал яблоко тонкими полосками, ощипал веточку розмарина и начал нарезать, требующей большого опыта, техникой назад-вперед. — До того я побывал в нескольких разных местах, но Дэмпси первыми признали мое величие. На кухне и везде, — он усмехнулся. — С ними я, наконец, почувствовал себя в безопасности. До тех пор я никогда этого не ощущал. Все предыдущие семьи не справлялись с ребенком, который был настолько невероятным.

— Сколько тебе было, когда ты понял?

— Что я гей? Не могу вспомнить. Полагаю, я знал всегда, но все обретает значение только когда узнают другие люди, верно? — соорудив два бутерброда с сыром, яблоком и розмарином, он уложил их на сковороду с разогретым маслом. — Когда я поцеловал очень удивленного Билли Николсона в четвертом классе, все это стало проблемой кого-то другого.

— Да уж, взрослым обычно не нравится сталкиваться с суровой правдой.

Улыбка Гейджа была нервной, но по-прежнему великолепной.

— Иногда я задаюсь вопросом, не лучше ли было бы врать подольше. Сглаживать все, как считаешь?

Что-то укололо Брейди в груди при этом определении. Врать или отказывать говорить о проблеме, что часто сводилось к одному и тому же, было даром для кого-то раненого так сильно, как он. Но слышать, как Гейдж пропагандирует что-то кроме исключительной честности, которую Брейди любил в нем, было полностью неправильно.

— Знаешь как говорят, — ответил Брейди. — Будь собой, потому все остальные уже заняты.

— Так они говорят, — для кого-то, кто находился настолько в согласии с тем, кем он был, Гейдж звучал не слишком убежденно.

Пару минут спустя, он выложил на тарелки два идеально прожареных сырных бутерброда. Засранец не мог хотя бы с одной стороны немного пережарить их.

— Отлично подойдут под пиво, может, под хороший сидр. Как думаешь такое фантастическое место, как это, может выполнить этот запрос?

— Вероятно.

Они уселись плечом к плечу в кабинку с парой бутылок сидра Кло Де Дюк[1] и ароматными, аппетитными бутербродами. Было уже почти пол второго утра, темное дерево ресторана и античные зеркала сияли бархатной чувственностью. Брейди не мог не ощутить прилив гордости за свой успех. Годы в пустыне и у него наконец-то что-то получилось хорошо. По крайней мере в плане карьеры.

Удовольствие в его груди также имело отношение к мужчине, сидящему рядом с ним. Гейдж внимательно наблюдал за тем, как Брейди подносит поджаренный сыр к своему рту.

— Не суди меня слишком строго, Шеф. Я больше импровизирую, чем готовлю.

Брейди откусил кусочек. Еще один. Черт, это было хорошо. Сладко-соленое сочетание масла, сыра и яблок взрывалось на языке, а необычное добавление розмарина раскрывало ароматы, которые невозможно было бы получить при помощи других ингредиентов.

— Хорошая работа, учитывая твой энтузиазм, — сказал Гейдж после еще двух укусов и невозможности Брейди облечь в слова то, насколько чертовски вкусно это было.

— Я добавляю это в свое меню.

Гейдж рассмеялся, не прекращая жевать.

— Подкуп не обязателен. Ты уже заполучил меня.

Но насколько долго? Увидев горячее, молодое, идеальное тело Гейджа, двигающееся в центре толпы на танцполе этой ночью, Брейди чуть не поджал хвост и не развернул свои Док Мартенс сорок пятого размера в сторону двери. Какого черта он пришел туда, делая вид, что зависать в гей-баре было нормальным для него? Словно что-то из этого было нормальным? Новизна могла на какое-то время удержать интерес Гейджа, но это не могло продлиться долго, а Брейди уже чувствовал то, чего никогда не хотел ощущать.

Словно он хотел… назвать бутерброд в честь Гейджа Симпсона.

Дожевав последний кусочек, Гейдж потер рот и откинулся назад на кожаный диванчик, словно могущественный лев на отдыхе, который ни капли не заботился о следующем приеме пищи или сексе. Что ж, он уже поел, поэтому остается...

— Когда я второй раз пришел сюда, — произнес Гейдж, — я хотел трахнуть тебя на этом столе.

Брейди закашлялся, когда глоток сидра пошел “не в то горло”. Гейдж прочитал его мысли.

— Этом столе?

Гейдж посмотрел через плечо в сторону входной двери.

— Может, на том столе. Или вон том. Главное, ты, я и стол уже некоторое время являются моей главной порно-фантазией. Но я настроен реализовать часть этого сегодня ночью.

— Правда?

Гейдж наклонил голову, порочная усмешка, расплывалась на его лице по мере приближения. От этой улыбки Брейди чувствовал, словно его ударили электрошокером прямо в мозг.

— Кажется, я задолжал тебе минет, Брейди.

О, да, задолжал. Их рты встретились, грубо и отчаянно, жадно ища удовольствие, которое могли получить только от этого единения. Тот бутерброд мог быть удивительным на вкус, но рот Гейджа заслуживал миллион звезд “Мишлен”[2].

Все сузилось до этого рта, руки Гейджа, поглаживающей член Брейди, его сердца, стучащего под ладонью Брейди. Так быстро, так живо. И его тела, ставшего мягким и ослабевшим от желания, крови Брейди, наполнявшейся силой по мере того, как Гейдж вливал свою жизненную силу в него.

Нет, это не ощущалось как жалость. Это было во много раз более опасным.

***

Рот Брейди был лучшим, что пробовал Гейдж, а Гейдж считал себя знатоком. Он был сочетанием сладости и специй, не похожим ни на что, чего касались губы Гейджа до этого. Ожидание того, что другие части тела Брейди могли по вкусу быть такими же, и если они могли поспорить с этим ртом, то сердце Гейджа прожжет дыру в его груди.

— Гейдж, — простонал Брейди и Гейдж мог поклясться, что ощутил этот звук. Он пустил музыкальную вибрацию по всему его телу, удары басов к его члену,... Брейди прервал поцелуй. — Вернемся ко мне.

— Нет. Здесь. — Конечно, лофт Брейди был всего в квартале отсюда, но это было слишком далеко. Он уже ждал слишком долго. Гейдж должен был попробовать его сейчас. Он упал на колени перед кабинкой, дернул Брейди к краю кожаного сиденья и развел его бедра. Пряжка на ремне — расстегнута. Молния — тоже.

— Мы не можем, — задыхающимся голосом, в котором слышалось “да, да, я хочу, но… причина” выдавил Брейди. — Любой может увидеть нас с улицы.

Верно, они сидели в тридцати футах от открытых, от потолка до пола окон, которые выходили на “Фултон Маркет”. В предрассветные часы этот район был городом призраком, но всегда был шанс, что прохожий-извращенец мог прислониться своим носом к стеклу. Раньше это могло бы волновать Гейджа, но сейчас, мысль о том, что кто-то может увидеть его, доводящего этого огромного мужчину до пика удовольствия проложила тропинку в ранее нетронутую часть разума Гейджа.

Гордость. Собственничество. Мой.

— Пусть смотрят.

Мгновение, наполненное неуверенностью, Брейди смотрел вниз на Гейджа, темные глаза сияли, как камни, в лунном свете, пока он раздумывал над решением.

— Сними футболку, Гейдж.

— Мой билборд недостаточно хорош? Ох, точно, ты же не можешь не возбудиться всякий раз, когда видишь его.

Брейди возмущенно прорычал.

— Или можешь, как и все, купить календарь “Мужчины на пожаре”. Девятнадцать девяносто девять плюс налоги. Присоединяйся к общественности и поможешь благотворительности.

— Футболку. Долой. Живо.

Гейдж любил грубоватого и ворчливого Брейди. Он поднялся, само наблюдение за тем, как эти темные глаза вспыхнули, когда он стащил свою футболку, было достаточной платой. Он немного потянулся, зная, что это продемонстрирует его идеальную грудь, и, без особой причины, медленно повернулся по кругу, чем вызвал редкую улыбку Брейди. Снова упав на колени, Гейдж переместил свои руки вверх на бедра Брейди, ощущая каждую напрягшуюся в ожидании мышцу невероятного тела этого мужчины.

— Думаю, тебе лучше подняться, Брейди.

— Зачем?

— Потому что мне нужен неограниченный доступ и… — Гейдж замолк, его рот наполнился слюной от одной мысли о том, что он собирался облечь в слова. — Это предоставит тебе больше возможностей, когда ты будешь трахать мой рот.

Выражение лица Брейди было бесценным. Чувак выглядел, словно одновременно наступили его все его дни рождения и Рождества, или президент позвонил и сказал, что хотел бы поужинать в “Смит & Джонс” завтра вечером. Не колеблясь, Брейди мгновенно вскочил на ноги, одним быстрым движением спустил свои джинсы и боксеры до колен так, что у Гейджа чуть глаза не вывалились от вида его стоящего члена.

Его мужчина был довольно большим.

Небольшое первое представление этим утром под парами душа, ощущение того, как Брейди кончал в его руке на его грудь и пресс, держало Гейджа в состоянии постоянного стояка весь день. Гейдж облизал губы от вида этой налитой головки у своего рта. После самого акта погружения себя глубоко в тело парня, минет был на втором месте списка любимых действий. Ему нравился сила, бегущая по его венам, когда эта длина утолщалась в пульсировала у него во рту. Он никогда не понимал людей, которые считали это демонстрацией покорности. Как можно, когда ты держишь всю эту силу в своей власти?

Качнувшись ближе, Гейдж раздвинул бедра Брейди и лизнул его тяжелые яйца, оставив влажный след, провел языком, с благоговением уделяя каждому из них одинаковое внимание, ладно, в каком-то роде он был неравнодушен к правому. Брейди вцепился побелевшими костяшками в стол, подталкивая свои бедра вперед в бесстыдной мольбе.

— Ох, это… merde, так хорошо, — с трудом выдохнул Брейди.

Иисус, он снова обслуживал этого любителя каджунских словечек. Ленивый южный протяжный акцент отозвался в члене Гейджа, упиравшемся в молнию, и он с трудом удержался от поиска удовлетворения. Он облизал нижнюю часть члена Брейди, затем покружил по его налившейся головке, проводя языком по щели. Ммм, соленый мускус его предсемени на вкус был намного лучше очень богатого воображения Гейджа. Брейди дернулся, бормоча “нет, боже, пожалуйста, нет”, его словарный запас беднел с каждым облизыванием.

Гейдж прервался, чтобы выдать инструкции:

— Схвати меня за волосы, Брейди. Трахни мой рот. Дай мне это так жестко, как тебе нужно.

Сколько Гейдж будет жить, столько будет помнить взгляд полуприкрытых глаз Брейди. Это было тем, что нужно этому помешанному на контроле фрику — выданное разрешение перевернуло его разум, словно опьянение от сильных наркотиков или лучшего минета на Среднем Западе. Две секунды спустя его рука запуталась в волосах Гейджа, сжав те в кулаке. Еще один тлеющий взгляд, ищущий подтверждения того, что Гейджу это действительно нравится.

Гейдж кивнул. “Все, что пожелаешь”, и приоткрыл рот, ожидая действий Брейди. Наконец — наконец-то! — он толкнулся своим толстым, восхитительным членом внутрь.

Гейдж с удовольствием открыл рот, встречая вздувшуюся головку жадным сосанием. Недостаточно. Ему нужно было почувствовать, как она проходит в его горло, крадет дыхание. Жадно, он принимал все: каждый невероятный дюйм за дюймом, каждый громкий стон, вырывающийся из горла Брейди и поощряющий сосать сильнее.

Брейди сжал голову Гейджа и начал нерешительно толкаться, словно переживал о том, чтобы не навредить Гейджу. Преисполненный решимости заставить Брейди позабыть о беспокойстве, Гейдж ухватился за стальные мышцы его задницы и толкнул его глубже. “Дай мне это жестче, малыш”. Мышцы, находящиеся в его руках, сжались, из-за всей этой силы в его власти голова Гейджа закружилась от желания. А затем он скользнул пальцем ниже по заднице Брейди и прижал ко входу — еще одна причина, по которой он хотел, чтобы Брейди встал. Этого движения было достаточно, чтобы бедра Брейди ритмично задвигались, а его член, казалось, вырос еще на пару дюймов во рту Гейджа.

Превосходно.

Даже когда толчки стали сильнее, Гейджу нравился каждый дюйм этого члена. Еще немного давления на вход Брейди и, да, палец Гейджа скользнул внутрь, чем вызвал громкий стон из горла своего парня. На одну фалангу, потом повернул и должно быть нашел сладкое местечко, потому Брейди резко дернул его за волосы.

Гейдж едва не кончил себе в штаны.

— Гейдж я не… не могу сдержаться, — Брейди попытался отодвинуться, но Гейдж удержал их обоих. Ради этого прекрасного члена, наполняющего его рот, и горячей задницы, сжимающейся вокруг пальца. Ради этого чувства единения, которого он никогда не испытывал с другим мужчиной.

Еще два рывка и Брейди взорвался, горячие струи достигли задней стенки горла Гейджа. Так много, словно он приберег их, а не заклеймил уже ими тело Гейджа в душе этим утром. Сглотнув последнюю каплю, Гейдж с хлопком выпустил член и лизнул чувствительную головку — немного порочно, но не важно — чтобы услышать этот стон удовольствия-боли и почувствовать, как мышцы снова сократились вокруг его пальца. Насколько хорошо они будут ощущаться, обхватывая его член, как тиски?

Брейди отстранил голову Гейджа назад и провел большим пальцем по его губам.

— Ta bouche, Гейдж. Твой рот. Гребаное чудо, — нежность смягчила его резкие черты, пока он на несколько бесценных секунд удерживал взгляд полуприкрытых глаз Гейджа. — Вставай, чтобы я смог дотронуться до нужной части тебя.

Гейдж поднялся, расстегнул молнию и освободил свой ноющий член.

Еще до того, как Брейди сжал его, Гейдж знал, что все будет по-другому. Одна рука должна бы ощущаться также, как любая другая, взрыв удовольствия должен быть знакомым. Он довольно постоянно трахался с тех пор, как ему исполнилось четырнадцать, так что не осталось никаких сюрпризов. Но это был Брейди, а с этим мужчино ничего никогда не получалось так, как ожидал Гейдж.

Секс, но больше.

Больше, но что еще мог дать Гейдж?

Он почувствовал будто в его груди открывается затвор и чистые, раскаленные добела эмоции заполняют все. Он хотел закрыться, сохранить это. Сохранить себя. Потому что в противном случае, он отдаст Брейди все, включая и то дерьмо, которое происходило в его жизни, а это пугало Гейджа до полусмерти.

Он закрыл глаза, чтобы смягчить кристальные углы этого нового знания. Его настигло крышесносное удовольствие, за веками мелькали звездочки, когда Брейди довел его до края и толкнул с обрыва. Оргазм был стремительным. Возможно, в другие разы оргазмы ощущались более резкими и приятными, но они всегда ощущались, как достижение цели. Логическое завершение ночи танцев, флирта и секса.

Почему этот ощущался, как начало чего-то необычного?

После того, как последняя капля спермы покинула его тело, и Гейдж сомневался, сможет ли когда-нибудь снова найти резервы для еще одного оргазма, Брейди мягко поцеловал его и прошептал:

— Дзинь-дон.

— Дзинь-дон? — его голос был хриплым, ощутимые последствия нахождения этого толстого члена в горле.

Красивый рот Брейди растянулся в широкой улыбке.

— Ангел получил свои крылья, Золотце. На самом деле, два этих маленьких засранца получили.

Гейдж запрокинул голову и рассмеялся. Его Шеф был смешным придурком.

Он хотел удержать это чувство, не только удовольствие, но и откровение его правильности.

— Я остаюсь у тебя сегодня, Брейди. — Может, каждую ночь. — Ты не против?

Брейди глянул на него тем взглядом, который обычно означал отрицательный ответ, готовый сорваться с кончика языка, пока он думал, как лучше его сформулировать. Но следующие слова были совсем не теми, что ожидал Гейдж.

— На одном условии.

— Назови его.

Брейди бросил взгляд на стол.

— Вон там тарелки, которые нужно помыть, Симпсон.

Гейдж приготовил убийственный жареный сыр, сделал этому парню невероятный минет, и сейчас его отправили мыть посуду? Любой другой мог назвать такую математику нечестной, в лучшем случае. Волна в груди Гейджа поднялась до триумфальной радости, затопившей его затуманенный от оргазма разум.

Ага. Абсолютно жульнической.

— По рукам.

***

Брейди не мог уснуть. Нет, это было не совсем правдой. Он мог. Хотел. Но боролся со сном, потому что иначе вернулись бы его демоны. Если бы ублюдки довольствовались только нахождением в его голове, все было бы в порядке, но они любили приносить неприятности.

Большую часть ночей он резко просыпался, закрутившийся в простыни, иногда сбивая на пол лампу. Он пробовал снотворное, медитацию, готовку до тех пор, пока веки не становились каменно тяжелыми. Ничто не помогало ему спокойно проспать всю ночь.

Сны обычно были одинаковыми с небольшими вариациями. Бородатые фигуры, прижимающие его вниз. Запах горящей кожи. Сильный привкус меди во рту. Иногда его будили вопли сержанта Хейнса. Иногда самого Брейди.

Он посмотрел вниз на толстое предплечье, обвивающее его талию. В темноте он не мог рассмотреть золотистые волоски на руке Гейджа, но знал, что они были там. Он помнил каждый сантиметр его кожи, записал все воспоминания на жесткий диск в своей памяти на будущее, когда Гейдж уйдет.

— Тебя беспокоит плечо? — спросил хриплый голос около уха.

— Немного, — соврал он, ложась на спину.

Гейдж скользнул рукой по груди Брейди, проведя по его шрамам, словно те ничего не значили. Что было правдой. Отметки на его теле были последним, о чем он беспокоился, особенно после того, как Хейнс не выбрался живым.

Мозолистые кончики пальцев задержались на неровных шрамах.

— Я читал в интернете о том, что случилось с твоей командой. “Причесанную” версию.

Во время последних выборов мэра Чикаго, три с половиной года назад, захват и последующий отважный побег из Афганской тюрьмы были перекроены и использованы как топливо в предвыборной кампании Эли, имена остальных членов команды шли списком в заметках. Не то, чтобы Брейди возражал против задвигания на задний план. Эли был настоящим героем дня, а ничто так не разжигало огонь в сердцах избирателей, как истории об отчаянной храбрости кандидата в военное время.

— Старая история.

Ответом было долгое “хмммм” от Гейджа. Понимай: время покончить с этим.

Брейди погладил пальцами щетину на лице Гейджа.

— У тебя была сумасшедшая мамаша и ты потерял отца и брата при исполнении служебных обязанностей. Я знаю, что каждый день ты видишь такое дерьмо на работе, которое должно заставить тебя задаться вопросом, имеет ли человечество право на существование, но ты самый веселый, черт побери, человек, которого я знаю. Неужели ничто не выбивает тебя из колеи?

Гейдж усмехнулся.

— Много чего, например, ты играющий в труднодоступного парня. Это действительно бесит меня.

— Я не играл, — просто эти отношения не имели смысла.

Гейдж раздраженно фыркнул, словно точно знал, как Брейди закончил это предложение в уме.

— Я весел, потому что иначе везде буду видеть препятствия и ожидать, что люди причинят боль. Я выбрал жить полной жизнью. Я выбрал говорить “привет” горячим парням, “пошли вы” завистникам, говорить любовникам, как я хочу их, и людям, как все должно быть. А сейчас, почему бы тебе не сказать мне, почему ты на самом деле не можешь уснуть.

У парня уже был внешний вид, очарование и член, который Брейди хотел сосать, как вечный твердый леденец. Неужели ему еще нужно быть таким до чертиков уравновешенным?

Брейди не мог молчать. Годами он не рассказывал о своей боли, целая жизнь умалчивания. Когда Гейдж спросил, может ли он остаться на ночь, Брейди мог бы сказать нет. Но с этим мужчиной он хотел попытаться.

— Иногда у меня кошмары. Довольно буйные.

Гейдж поднял одну бровь.

— Спящий боец, да?

— Я могу стать… беспокойным, — все это было уже довольно беспокойным, но мысль о том, что он мог навредить Гейджу, пока спит, причиняла Брейди физическую боль. Вина за то, как он подвел свою команду, была его постоянным спутником; он абсолютно точно не хотел, чтобы Гейдж попал под горячую руку. — Не хочу причинить тебе боль.

— Тогда не причиняй. Или если решишь, то подожди, пока мы не оплатим визит в большой магазин секс-игрушек и не выясним, какой флоггер нравится нам обоим, — сверкнув широкой улыбкой, он обхватил член Брейди у основания. — А пока давай посмотрим, смогу ли я придумать другой способ, как тебя расслабить.

—————————

[1] Кло Де Дюк — сладкий грушевый сидр.

[2] Красный гид Мишлен иногда также упоминаемый как «Красный путеводитель» — наиболее известный и влиятельный из ресторанных рейтингов на данный момент. Гид выпускается с 1900 года.