Только любовь

Глава 11

Бич с силой вонзил кирку в камень и почувствовал, как удар отдался во всем теле. Камень раскололся, и Бича осыпал дождь мелких осколков.

Пласт, идущий от начала короткого туннеля, практически ничего стоящего не содержал. Едва различимые следы золота, за которыми он гонялся последние два дня, исчезли вовсе. И Бич не мог угадать, в каком направлении ушла золотоносная жила. Не было видно разломов, сбросов или расслоения пород – ничего, чтобы решить, в каком направлении врубаться в породу дальше – вверх, вниз, влево, вправо, вперед, и стоит, ли продолжать поиски вообще.

«Может, Рено и сумел бы что-то извлечь из этого несчастного участка… Но не я.

Неудивительно, что Молчаливый Джон предпочел выслеживать людей. Это куда как интереснее, чем долбить камень».

Однако несмотря на столь грустные мысли, Бич продолжал без передышки орудовать киркой, надеясь, что это поможет ему освободиться от воспоминания о том, как стонала и тянулась к нему Шеннон, сладостно содрогаясь от его прикосновений.

«Согретый солнцем мед в моих руках».

Стальной инструмент вонзился в основание камня.

«Девственница».

Еще удар – и камень откололся.

«Таких горячих, безудержных и сладких мне не приходилось встречать».

Столкнувшись с камнем, сталь зазвенела, словно колокол.

«Черт бы побрал эту девственницу!»

Бич пытался отогнать назойливые мысли, сосредоточиться на работе, но это оказалось невозможным. Уже два дня он то и дело возвращался в мыслях к эпизоду, когда стоял на коленях между девичьих ног и по-настоящему понял, что такое страсть. А первый раз он познал женщину в четырнадцать лет, когда был ростом с взрослого мужчину и одна вдовушка наняла его отремонтировать сеновал…

Звенела кирка, дробился и откалывался камень, обнажались новые поверхности и породы, не принося ничего, кроме разочарования.

Чувствуя, что основательно устал, Бич ругнулся, выпрямился, стер со лба пот и пыль, однако через минуту снова взялся за кирку. Он не хотел опять возвращаться к Шеннон с дурными вестями о бесперспективности участка Молчаливого Джона. Он не хотел видеть, как она будет изо всех сил пытаться скрыть страх в преддверии своего одиночества. Он не хотел бороться с искушением прижать ее к себе, успокоить и целовать до тех пор, пока не развеется ее страх.

Отлетевший осколок породы поцарапал Бичу кожу на руке. Он едва обратил на это внимание. Он был слишком занят борьбой с самим собой, со своей совестью, со своим телом, рвавшемся к девственной вдове, которая способна отдать ему все, что желает мужчина, и взять от него все, что он может отдать женщине.

И не попросит ни о чем большем. Это-то как раз и задевало его гордость, заставляло мучиться угрызениями совести. Если бы Шеннон вела старую, как мир, женскую игру, цель которой – заманить с помощью своего обольстительного тела мужчину в ловушку и женить на себе, Бич затеял бы древнюю мужскую игру и попытался бы отведать лакомства, не угодив при этом в расставленную сеть.

Кирка просвистела в воздухе и ударилась о камень, от которого не отлетело ни единого осколка. Удар был настолько сильным, что больно отдался в руке.

Но даже на это Бич едва обратил внимание. Кара, которой ему грозили годы, не шла ни в какое сравнение с муками желания и угрызениями совести, не отпускавшими его ни на минуту.

Он знал, что Шеннон не ведет извечную женскую игру. Она не надеялась на брак с Бичом Мораном, а с некоторых пор и не желала этого.

«Какой прок от мужчины, который делает тебе ребенка и уходит бродить по свету, а возвращается лишь для того, чтобы сделать еще одного ребенка.

Я никогда не выйду замуж за мужчину, для которого я значу меньше, чем солнечный восход, которого он еще не видел».

Бич верил словам Шеннон. Он видел боль и неподдельную тоску в ее глазах, когда она это говорила.

Шеннон не кокетка. Честность была ее неотъемлемым качеством.

«В один прекрасный день я поблагодарю тебя за то, что ты научил меня, как сделать клетку из солнечных лучей… Но не сейчас».

Шеннон могла не понимать, почему Бич уйдет от нее, но она знала об этом наверняка. Об этом свидетельствовали ее глаза, ее слова и чуть дрожавшие руки в тот момент, когда она говорила об этом.

Бич не хотел, чтобы Шеннон любила его, но она его все же полюбила.

А вот сейчас и она не хотела его любить. «Поди прочь, неприкаянный странник! Тебе не нужно мое тело, тебе не нужна моя любовь, тебе не нужно ничего, кроме солнечного восхода, которого ты еще не видел!… Иди за ним – и оставь меня в покое».

Именно так и намеревался поступить Бич. Но прежде он должен позаботиться о том, чтобы после его ухода Шеннон была в безопасности.

Кирка набрасывалась на камень, крушила его, отступала, чтобы обрушиться с новой силой и яростью. Но с каждой новой атакой Бичу становилось все ясней, что с таким же успехом, как на участке Райфл-Сайт, можно искать золото и у дверей хижины.

Чертыхнувшись, Бич перестал долбить, оперся на ручку кирки и подобно тому, как погонщик обращается к животным, обратился к непокорной скале, выразительно и образно поведав ей, насколько он разочарован жизнью вообще и непокорностью пласта в частности.

Затем он смахнул пот со лба, сменил кирку на ружье и направился к лагерю, хотя солнце в небе стояло еще высоко. Ему осточертело тратить силы на участке, от которого – это видно было и слепому – проку было не больше, чем от сосков борова.

С ружьем на одном плече и кнутом на другом Бич стал выбираться из мрачного, холодного ущелья, где собиралась талая вода и затем устремлялась к Лугу гризли. Ему не виден был сам луг, но Бич знал, что луг находится именно там.

Он знал и то, что там же находится Шеннон и что она ждет его. Она согреет для него воду, и он помоется и наденет чистую рубашку, которую она выстирала вчера. Материя, пахнущая свежестью, будет теплой от солнца. Но самое главное – в глазах Шеннон будет читаться обожание, восхищение и желание, когда она станет молча наблюдать за ним.

Когда Бич быстрым шагом спустился по каменному склону к устью ущелья, перед ним открылся необыкновенной красоты пейзаж. Ивы, низкорослые осины и ели всех цветов и оттенков нежились на косогорах, празднуя наступление тепла. Ручей со студеной водой, выбегавший из оврага, сливался с другими потоками талой воды, образуя небольшую речку, протекавшую по Лугу гризли.

Склоны были украшены горными цветами всех оттенков – алыми, розовыми, желтыми, белыми.

Не в силах сдержать улыбки, Бич из тени вышел на залитый солнечным светом луг, ожидая услышать приветствие Шеннон. Однако никаких радостных восклицаний не последовало. Нахмурившись, он прибавил шагу.

«Я возвращаюсь рано, но Шеннон должна быть здесь. Черт возьми, где же ей еще быть?

Если ничего не случилось… Если не появился еще какой-нибудь гризли или…»

Несмотря на жару, по спине Бича пробежал холодок. Зорким взглядом он стал осматривать луг.

Сам того не сознавая, он левой рукой нащупал рукоятку кнута. Пальцы правой руки оказались на спусковом крючке. Глаза его продолжали обшаривать окрестности, выискивая цель. Он давно научился стрелять любой рукой.

«Вон… На противоположном краю луга… Там движение».

Он медленно повернул лицо, чтобы получше рассмотреть нечто движущееся в его направлении.

Тишину живописного луга нарушил звонкий женский смех, напоминавший журчание ручья. Из осинника выскочила Шеннон, за которой гнался Красавчик. В несколько прыжков огромный пес обогнал хозяйку и преградил ей путь, вынуждая остановиться. С быстротой лани Шеннон повернулась и снова побежала в сторону осинника. Красавчик догнал Шеннон и опять преградил ей путь раньше, чем она успела добежать до деревьев, а затем бросился вслед за ней, лишь только Шеннон изменила направление.

Игра закончилась, когда Шеннон больше была не в силах бегать, задохнувшись от смеха и усталости. Она наклонилась к Красавчику и стала гладить и хвалить его, любовно прижимая к себе. Когда дыхание у нее восстановилось, Шеннон приказала псу оставаться на месте, а сама на цыпочках направилась к осиннику. Красавчик остался сидеть, вывалив язык и по-волчьи внимательно наблюдая за тем, как Шеннон пряталась в зарослях.

Следя за этой игрой, Бич испытывал чувства, определить которые он затруднялся.

Из осинника вылетел камень и упал недалеко от Красавчика. По-видимому, это был сигнал к возобновлению игры, ибо собака тотчас же бросилась вперед, обнюхивая землю и ища след хозяйки. Через несколько секунд Красавчик также скрылся среди осин.

Бич с улыбкой ждал, догадываясь, что будет дальше: Красавчик отыщет хозяйку, и округу огласит веселый смех.

Действительно, через пару минут он услышал смех и заметил движение в осиннике. Шеннон появилась на лугу и побежала так быстро, что трудно было уследить за движением ее длинных ног.

«Неудивительно, что она так быстро примчалась ко мне, когда напал этот злосчастный гризли. Она и ее дьявольский пес помогают друг другу поддерживать форму».

Однако как бы быстро Шеннон ни бегала, тягаться с Красавчиком ей было не под силу. Пес в десять прыжков настиг ее и преградил путь, а затем снова бросился за ней, когда она попыталась побежать в другую сторону.

Бич негромко засмеялся, поставил затвор на предохранитель, свернул кнут, уложил его на плечо и, выйдя из-за укрытия, направился к девушке и собаке.

«Бьюсь об заклад, что Шеннон и Вилли придутся по душе друг другу. У них обеих есть выдержка и чувство юмора, как бы печально ни складывались дела. Шеннон могла бы помогать ухаживать за детьми и на кухне, а Кэл был бы надежной защитой для обеих. Даже Калпепперы не посмеют пойти против такого человека, как Калеб Блэк.

К тому же в любой момент на помощь могут прийти Рено или Вулф, либо даже оба, если Кэлу придется туго одному. Шеннон будет чувствовать себя там в безопасности. Она будет общаться с Вилли, Джесси и Евой… Она не будет зависеть от незнакомых людей. Она будет… в семье.

Я мог бы и дальше бродить по свету и не тревожиться за Шеннон, не думать о том, есть ли у нее еда и не обидел ли ее кто-нибудь».

Бич почувствовал огромное облегчение, найдя решение проблемы, которая преследовала его все время с тех пор, как он обнаружил, насколько невинна была вдова Шеннон Коннер Смит. Довольный, он зашагал еще быстрее.

Шеннон бросила один лишь взгляд на идущего человека – и сердце ее радостно заколотилось. И хотя она понимала, что радость эта продлится недолго и неизбежно сменится разочарованием, она ничего не могла с собой поделать – это все равно что пытаться задержать поутру восход солнца.

Она мало видела Бича за эти последние два дня. Когда Шеннон вставала на заре, он уже работал на участке Райфл-Сайт. Возвращался затемно страшно усталым, и у него едва хватало сил на то, чтобы помыться, поужинать и добраться до постели.

– Я рада, что ты пришел сегодня пораньше, – вместо приветствия сказала Шеннон.

Бич улыбнулся:

– В самом деле?

Шеннон как-то застенчиво кивнула.

– Несмотря на то, что не я составляю тебе такой интересной компании, как этот зверь? – с грустной улыбкой спросил Бич.

Шеннон снова кивнула и шепотом ответила:

– Да.

Бич посмотрел на раскрасневшиеся щеки Шеннон, на аппетитные губы, на мгновение заглянул в голубизну глаз. Он снова порадовался найденному решению относительно дальнейшей судьбы Шеннон. Не прибегая при этом к браку.

– Бич…

– М-да?…

– Ты выглядишь важным, как петух в окружении двух десятков кур.

Бич засмеялся. Ему вдруг страшно захотелось обнять Шеннон. Но он понимал, что этого делать нельзя, ибо конец будет один: она лишится девственности, и когда им придется в конце концов расстаться, это будет равносильно сдиранию собственной шкуры.

А расставание так или иначе неизбежно, ибо солнечный восход в неведомой стране когда-нибудь снова позовет его.

– Я не хочу причинить тебе боль, – уже без улыбки сказал Бич.

Улыбка Шеннон мгновенно погасла.

«Ты уже уходишь? Ты поэтому пришел так рано? Этот проклятый солнечный восход снова позвал тебя?»

Но она не произнесла вслух бередящие душу вопросы. Какой смысл говорить об этом? Бич уйдет тогда, когда пожелает. И от того, что она будет знать время его ухода, ей будет не легче.

Будет даже хуже. Знание лишь опустошит ее сердце, и ей не удастся скрыть этого, как бы она ни старалась.

– Я знаю, что ты не хочешь причинить мне боль, – ответила Шеннон, стараясь говорить как можно более спокойным тоном. – Нет нужды беспокоиться об этом, вечный странник.

– Черт возьми…

– Я вполне совершеннолетняя, – перебила его Шеннон, – и ты уже неоднократно предупреждал, что не останешься. И если мне будет больно, то это мое личное дело.

– Но ведь…

– Иди в лагерь и помойся, – снова перебила его Шеннон, твердо вознамерившись не касаться щекотливой темы. – Должно быть, тебе в этой рубашке так же уютно, как если бы тебя приласкали пучком крапивы… Ты хочешь поужинать пораньше?

– Меня не столько рубашка беспокоит, сколько ты, – возразил Бич. – Моя совесть не позволяет мне оставлять тебя на милость таких типов, как Калпепперы.

«Ну так не уходи!»

Но у Шеннон хватило ума, чтобы не сказать этого вслух. Она не хотела, чтобы он остался вопреки зову собственного сердца и души.

Он любил солнечные восходы в неведомых краях больше, чем женщин.

– Передай своей совести, что я прекрасно жила и до встречи с тобой, – сказала Шеннон.

– Это вовсе не так!

– Откуда тебе знать! Тебя здесь не было, – резонно заметила Шеннон.

– Но, черт побери!…

– Именно! Черт побери.

Повернувшись, она направилась к лагерю. Красавчик и Бич пристроились к ней с боков.

– Как шла работа сегодня? – будничным тоном спросила Шеннон.

Бич крякнул:

– Хуже, чем вчера, лучше чем завтра.

Шеннон попыталась найти какие-то ободряющие слова, но так и не смогла. Ее слишком страшило будущее. Но если бы она заговорила об этом, Бич решил бы, что она пытается соорудить для него клетку, в то время как его устремления и мечты полностью отличаются от ее.

– У меня нет никакой надежды найти золото на этом участке, – без обиняков сказал Бич. – Ни завтра, ни послезавтра, ни когда-либо позже.

Шеннон споткнулась, но восстановила равновесие, прежде чем Бич успел поддержать ее.

– Есть и другие участки, – еле слышно проговорила она. Губы ее побледнели.

– Ты говорила, что Райфл-Сайт – лучший из них.

– Может быть, я ошибалась.

– Возможно… Но у меня есть идея получше.

– Какая же? Забраться на чужой участок? – грустно предположила Шеннон.

– Этот вариант я оставлю Калпепперам, так же как ограбление поездов и банков – братьям Джемсам.

Шеннон улыбнулась, как ни горька была для нее новость об отсутствии золота на участках Молчаливого Джона.

– Так какая у тебя идея? – спросила она.

– Единственное надежное место для девушки вроде тебя – это маленький домик, окруженный штакетником, в симпатичном городке, где по воскресеньям в церковь зовет колокол, а в доме ждет надежный, оседлый муж. Но…

– Я не собираюсь выходить замуж, – перебила Бича Шеннон.

– …такого места на территории Колорадо нет, – продолжал Бич.

– И слава Богу, – пробормотала Шеннон.

Бич проигнорировал ее реплику. По мере того как он говорил, его энтузиазм, связанный с идеей отправить Шеннон жить к Калебу и Виллоу, все возрастал.

– Другим надежным местом для тебя будет ранчо Кэла, – твердо сказал Бич.

Шеннон искоса взглянула на него и не произнесла ни слова.

– Ранчо находится вон за теми горами, – пояснил Бич, показывая на запад, – в одном дне езды от твоей хижины на хорошей лошади в хорошую погоду… В двух днях, если поедешь на Разорбеке… Если идти пешком, дорога займет дня четыре.

– А если я останусь дома, так и вообще нисколько не займет, – радостно подытожила Шеннон.

Бич продолжал развивать свою мысль, словно не слышал ее слов.

– Кэл и Вилли… Моя сестра, если ты помнишь.

– Кэл – твоя сестра? Я думала, что Кэл – мужчина.

Бич выразительно посмотрел на Шеннон.

Она ответила не менее выразительным взглядом.

– Моя сестра – Виллоу. Калеб – ее муж. – Бич произнес каждое слово медленно и четко, словно втолковывал пьяному. – У них маленький сын, и сейчас они ожидают еще ребенка. Ей помогает только жена Чугунного, которая говорит только на ютском наречии.

– Им нужно обратиться в Каньон-Сити… Или в Денвер… А может быть, одна из знавших тебя вдовушек ищет работу. Я не ищу.

Бич крякнул от досады и провел пальцами по волосам. При этом он сбил шляпу, но легко поймал ее и снова водрузил на место. Он понимал, что главное сейчас не выйти из себя.

– Но я не предлагаю тебе работу в качестве прислуги, – тщательно подбирая слова, выразил Бич. – Ты будешь как… член семьи.

– После того, как я пожила у мачехи, я предпочла бы, чтобы ко мне относились как к наемной прислуге.

– Проклятие! Я хочу сказать лишь то, что у тебя будет безопасное место, рядом с тобой будут хорошие люди и милые дети и…

– Это их дом, их дети, – поджав губы, сказала Шеннон. – Спасибо, не надо. Я предпочитаю иметь собственный дом и собственных детей.

При мысли о том, что у Шеннон будут дети от какого-то неизвестного ему мужчины, Бич почувствовал прилив ярости. Эта реакция шокировала его самого. Слова возражения застряли в горле.

«Какое мне дело, от кого у нее будут дети, – зло спросил самого себя Бич, – коль они не мои?»

Однако этот вполне логичный и обоснованный вопрос нисколько не остудил Бича. Сцепив зубы, он отвернулся от девушки, которая, как никто другой, способна была вывести его из равновесия и зажечь желание в его теле.

«Это конец, – сказал себе Бич. – Пора делать новые ставки и отправляться на поиски нового солнечного восхода, пока она не связала меня по рукам и ногам до такой степени, что я не смогу шевельнуться.

Но вначале я обязан позаботиться, чтобы эта упрямая маленькая ведьма была в безопасности, желает она того или нет».

Не сказав больше ни слова, Бич резко повернулся и зашагал к своему лагерю.

Шеннон издала долгий вздох, затем второй, посмотрела на свои руки. Они слегка дрожали. Она понимала, что чем-то здорово рассердила Бича. Однако не знала, чем именно.

– Если бы ты мог говорить, Красавчик!… Ведь ты мужчина. Может, ты объяснил бы мне, что я такого сделала…

Огромный пес лизнул Шеннон руку. Он не знал, чем была расстроена его хозяйка, но чувствовал, что она нуждается в утешении.

– Я ведь поблагодарила его за предложение обосноваться в доме его сестры, – пояснила Шеннон.

Красавчик взвизгнул и высунул язык, хватая ртом воздух.

– Ну, может быть, не очень вежливо, – признала она, – но, во всяком случае, грубой я не была… Даже наполовину такой грубой, как он.

Пес наклонил голову, навострил уши, и казалось, вот-вот заговорит с Шеннон.

– Если бы ты умел говорить! – Шеннон тяжело вздохнула. – Но ты не умеешь… Видно, мне придется самой спросить Бича, почему он так рассвирепел, когда я сказала, что хочу иметь собственных детей, дом… Я ведь не прошу его обеспечить меня всем этим.

Испытывая поочередно то гнев, то боль, полная сомнений, Шеннон направилась к Бичу.

Но когда она подошла к его лагерю, все ее вопросы отпали сами собой. Бич энергично упаковывал свои вещи в мешки.

«Нет! Не покидай меня прямо сейчас, Бич!»

Шеннон вонзила ногти в ладони, чтобы не разрыдаться.

«Я не заплачу. Я ведь знала, что так и будет, только не думала, что это произойдет таким образом… В гневе».

Шеннон открыла было рот, чтобы что-то сказать, Но потом решила, что голос выдаст ее смятение. Она молча повернулась и направилась к своему лагерю.

К тому моменту, когда Шеннон услышала цокот копыт, она почувствовала в себе силы и способность говорить. Бич осадил лошадь и молча спешился.

– Уезжаешь? – будничным тоном спросила она.

– Я ведь говорил тебе, что уеду.

– Да, говорил…

Шеннон бросила взгляд на свои руки, незаметно сделала глубокий вдох, чтобы успокоиться, и улыбнулась Бичу.

– Спасибо тебе за все то, что ты сделал, Бич. Если когда-либо вернешься сюда… хотя что я? Ты ведь не любишь смотреть один и тот же солнечный восход дважды. – Она сделала неопределенный жест рукой. – Словом, спасибо. Не следует ли тебе заплатить за это? Ты сделал очень много, а у меня остается немного золота.

Бич посмотрел на ее бледное лицо и дрожащие руки, и ему захотелось успокоить ее и одновременно встряхнуть. Но он молча прошел мимо нее и стал собирать ее вещи.

– Что ты делаешь? – спустя минуту спросила Шеннон.

– А как тебе кажется?

Это было сказано таким тоном, что Шеннон вздрогнула.

– Кажется, что ты собираешь мои вещи.

– Неужели?

Бич сунул небольшой запас сухих продуктов в джутовый мешок и стал осматриваться в поисках остальных продуктов.

Но их больше не было.

Это вызвало в нем раздражение и напомнило, в каких стесненных обстоятельствах была Шеннон до его появления. В столь же стесненных обстоятельствах она окажется и после его ухода. Если не согласится жить и работать у Виллоу.

– Зачем ты собираешь мои вещи? – чеканя каждое слово, спросила Шеннон.

– Потому что ты едешь со мной.

Шеннон закрыла глаза.

«Я не стану злиться на этого перекати-поле, который не способен заметить, что женщина его любит».

Она открыла глаза, ее взгляд был полон гнева, но слова звучали холодно, и произносила их она негромко и четко.

– Ты невнимательно слушал меня. Я не собираюсь никогда уезжать отсюда и отправлюсь лишь на Райфл-Сайт искать золото.

– Вот как! А ты что, собираешься питаться травой, когда будешь долбить породу?

Шеннон заморгала глазами:

– Нет.

– В таком случае тебе нужно вместе со мной доехать до хижины. А теми продуктами, что остались, не прокормится даже такая упрямая дурочка, как ты.

– Не беспокойся! Дело не в упрямой дурочке, а в громадном твердолобом и тупом мужчине, у которого аппетит и привычки как у проголодавшегося гризли, который…

Внезапно Шеннон вспомнила, что дала себе слово не злиться на этого упрямого, как мул, не желающего ничего видеть и замечать человека.

– На один день запасов хватит, – с наигранным спокойствием сказала она.

Бич посмотрел на небо, которое все больше затягивалось облаками, и перевел взгляд на Шеннон.

– Завтра в это время будет гроза и прибудет столько воды, что может утонуть сам Ной, – сказал Бич. – Умненькая девочка должна во все лопатки бежать отсюда в убежище.

– Умненькая девочка не будет находиться здесь…

– Аминь!

– …с упрямым и не желающим ничего видеть мужчиной!

– Пакуй вещи! – лаконично отреагировал Бич.

Шеннон не двинулась с места.

– Когда ты называешь меня упрямым, – холодно заметил Бич, – то напоминаешь мне горшок, который обвинял чайник в том, что тот черный от копоти.

– В таком случае ты расписываешься в своем упрямстве.

– Сейчас мы с тобой не придем к согласию даже в том, что вода мокрая, но это не меняет дела. Золота на участке Райфл-Сайт нет. Сюда идет гроза. Продуктов не хватит, чтобы переждать ненастье.

Шеннон подмывало возразить Бичу, но в душе она понимала, что он прав. Она так увлеклась играми с Красавчиком, что не удосужилась взглянуть на небо.

– Хорошо, – нехотя сказала Шеннон. – Я доеду с тобой до хижины.

– Не делай мне одолжений.

– Не беспокойся, странник.

Хотя Бич и Шеннон испытывали раздражение друг к другу, они молча стали паковать вещи, действуя слаженно и быстро.

Когда Краубейт была навьючена и Разерфорд оседлан, гнев Шеннон растворился в завладевшей ею грусти. Вряд ли подобные чувства, по ее наблюдениям, испытывал Бич. Когда он садился на Шугарфута, лицо его было непроницаемым, глаза прищурены.

Красавчик бежал то позади, то впереди кавалькады, которая по еле заметной тропе стала спускаться вниз. Путешествие проходило в молчании, и от этого сердце Шеннон сжималось и ныло. Бич нарушил молчание лишь тогда, когда они добрались до хижины.

– Приготовь продукты, пока я осмотрю Краубейт. Она прихрамывает на переднюю левую ногу.

Шеннон спешилась и вошла в хижину. Продуктов оставалось немного, но для Бича она ничего не пожалеет. В конце концов именно он их купил, именно он ходил на охоту. Она лишь готовила и ела.

Шеннон оставила себе дневной запас продуктов, остальное упаковала в джутовый мешок и вынесла Бичу. Он приторочил его к седлу Краубейт.

– Все собрала? – спросил он.

Шеннон молча кивнула.

Бич сел в седло и посмотрел сверху на Шеннон. Боль, которую она испытывала, казалось, была осязаемой.

– Ну-ну, сладкая девочка, – мягко проговорил Бич, приподняв левой рукой ее подбородок. – Улыбнись, прошу тебя. Такие упрямые вспыльчивые люди вроде нас с тобой бывает, сердятся. Но в этом нет ничего страшного.

Улыбка у Шеннон получилась беззащитной и грустной. Дрожащими руками она прикоснулась к мягкой поверхности его перчатки.

– Спасибо, – тихо сказала она.

– За что?

– За то, что уезжаешь не во гневе. Я… Я бы этого не смогла вынести… не зная, куда ты уезжаешь… зная только то, что ты сердишься…

Лишь на мгновение внимание Бича сосредоточилось на мысли, как бы здорово было, если бы эти изумительной формы губы коснулись его кожи. Но уже в следующее мгновение до него дошел подтекст произнесенных девушкой слов.

– Но ведь ты знаешь, где я, – ответил он. – Ведь ты едешь со мной.

В душе Шеннон словно молния блеснула надежда.

– Я?

– Кто же еще? На ранчо Кала, как я уже говорил тебе.

Шеннон закрыла глаза, борясь с искушением принять предложение Бича – лишь бы все время ехать, ехать и ехать с ним…

– Нет, спасибо, – не громко, но твердо проговорила Шеннон. – Мне надо искать на участке золото, ухаживать за Чероки, охотиться и…

«Господи Боже мой, ты, оказывается, умеешь давить на человека!»

– Красавчик не поладит с незнакомыми людьми, – заключила Шеннон тем же будничным голосом. – Так что я остаюсь.

Бич посмотрел сверху на измученную и столь непреклонную девушку. Ее упорство не только раздражало, но и восхищало Бича.

– Я вот думаю: что удерживает меня от того, чтобы схватить тебя, привязать к этому старине-мулу и повезти туда, куда я хочу? – спросил Бич.

– Здравый смысл.

Бич после некоторой паузы со свистом выдохнул воздух.

– Ты собираешься сопротивляться на каждом шагу и по каждому поводу?

– Поскольку я не собираюсь с тобой ехать, то, стало быть, не смогу оказывать тебе сопротивление на каждом шагу. Кажется, это понятно?

Шеннон не заметила движение руки Бича. Внезапно эта рука обвилась вокруг ее талии и оторвала от земли. Бич подтянул Шеннон к себе с необычайной легкостью.

Шеннон рассердилась, но тут же почувствовала, как ее бросило в жар.

Как, впрочем, и его. Она поняла это по тому, как внезапно у него расширились зрачки, как напряглось его тело и каким горячим оказался его поцелуй. Шеннон прижалась к Бичу и зашептала о своей любви к неприкаянному страннику.

– Так не пойдет, – грубовато сказал Бич, испытывая внезапный прилив ненависти и к себе, и к девушке, которая любовно смотрела в его глаза. – Я не останусь здесь… Я не полюблю тебя.

– Я никогда и не просила об этом…

– Черта с два ты не просила! – свирепо перебил он ее.

Бич поставил Шеннон на землю так резко, что она покачнулась. Он сдернул с луки седла Шугарфута повод, освободив Краубейт.

– Ты заставляешь меня полыхать, но я не отдам тебе свою душу. В том-то и заключается смысл любви, сладкая девочка! Человек отдает другому свою душу.

Он отвел на шаг Шугарфута от Шеннон, пришпорил его и послал галопом вперед.

– Бич! – крикнула вслед Шеннон. – Честное слово, я не просила твоей любви!

Ответом ей был лишь удаляющийся цокот копыт.

И лишь когда Бич скрылся из виду, Шеннон поняла, что он оставил ей вьючную лошадь вместе со всеми припасами. Шеннон смотрела в печальные глаза Краубейт, стараясь не разрыдаться от чувства одиночества.

Как бы ни был сердит на нее Бич, но он и на сей раз проявил о ней заботу, не взяв себе ничего из еды.

– Бич! – крикнула Шеннон. – Возвращайся! Я не могу не любить тебя, как ты не можешь меня полюбить!…

Никакого ответа. Ничего кроме тишины.

«Ты заставляешь меня полыхать, но я не отдам тебе свою душу. В том-то и заключается смысл любви, сладкая девочка! Человек отдает другому свою душу».