Тот самый сантехник 7

Глава 15 Бабкин дом

Боря открыл глаза, глядя в потолочную плитку. Та из пенопласта, с рюшечками, цветочками и прочим ужасным дешёвым принтом, который тем выглядит хуже, чем больше на нём пыли и жёлтых пятен времени. Ещё и поклеена криво, хоть и существует, чтобы скрыть неровности плитных перекрытий. Однако, сами потолки расположены высоко, без натяжных и навесных потолков, так в особенности. И комнаты большие, просторные. А это девять случаев из десяти, что он проснулся в «сталинке».

Пытаясь понять происходящее, Глобальный принюхался. В помещении пахло валерьянкой, валидолом и теми лекарствами, которые принимают пожилые люди.

«Чтобы протянуть подольше в этом безрадостном мире, полном сухости в горле и каки во рту», — добавил внутренний голос.

Сантехник повернул голову и понял, что он на сложенном диване. И судя по ощущениям, утонул в пуховой подушке как в кресле-мешке от кончика макушки по лопатки.

Большая, пушистая, с накрахмаленной наволочкой, это такая подушка, которой всё нипочём. В её наволочке можно как хранить подушку, так и таскать картошку с поля, если стандартные мешки закончились. Надёжная и прочная как авоська, хоть и в старых, уже не смываемых пятнах. Такие шили раньше с расчётом на стиральные машинки, которые буквально жевали бельё. И процент пережившего стирку белья был обратно пропорционален желанию ловить такую машинку по всей ванной, когда стирает. То — эра, ещё до появления полуавтоматов и подводящих гибких шлангов воды. Зато у таких был шланг слива. И часто вёл прямо в ванную.

Боря на подобные аппараты насмотрелся ещё на свалке. Металла в них было как в люке от танка. И содрав лишний пластик, всегда можно было получить «на хлебушек» в пункте приёма металлолома. Но если раньше выдавали наличные в руки, то теперь, поговаривали, введут системы расчёта прямо на карту и если сдаёшь слишком много металла, то будь добр — плати налоги. Вот только пока не уточнялось с каким сумм.

«Попадут ли под раздачу металлисты на грузовиках-пятитонниках с кранами?» — прикинул внутренний голос: «Или всякий сдающий алюминиевые банки бомж будет так же должен завести счёт в банке и получить ИНН для отчётности?»

Боря поморщился. Мысли по пробуждению не радостные. По состоянию тела, так лучше сразу умереть, отдавшись на милости реинкарнации. Но в голове вдруг мелькнуло молнией — сумка!

Он подскочил и тут же со стоном отклонился назад. В голове точно находился невидимый лом. Иначе зачем ей так болеть?

«И где торчит этот источник мук и страданий?» — пытался понять внутренний голос.

Скосив взгляд вбок, Боря обнаружил аккуратно сложенную стопочку своей одежды. Она была как постирана, так и поглажена. А на старом и тяжёлом комоде на ручке висела его барсетка с документами.

Сумка же стояла на полу рядом. Как на вид, так всё ещё вполне целая.

«Зачем так пить?» — пробурчал внутренний голос: «Ну его повысили, это понятно. Но ты-то причём⁈»

Ответа Боря не знал.

Хотя нет. Немного знал. Всему виной было тесное пространство, наличие экстраверта в компании, обилие свободного времени и безграничный ресурс для возлияния.

Сколько раз проводница бегала им за закуской и бутылками, сантехник сказать не мог. Но гудели они днём, потом продолжали ночью, потом снова наступил день. Далее только перрон. И падение. С последующим пробуждением в комнате какой-то старушки.

Боря коснулся затылка, рассчитывая найти шишку размером с Венеру или сразу срезанную макушку после трепанации черепа. Но нашёл лишь бирку от наволочки, пришитую на бессмертные нитки, против которых была бессильна даже вечность.

«Голова цела»! — обрадовался внутренний голос.

Ни царапинки на нём, ни порезика.

«Не считая чудовищного похмелья, целее всех алкоголиков на районе, а то и по области», — добавил с осуждением внутренний голос тоном отчитывающей старушки.

Кряхтя, как побитый жизнью дед, Боря спустил ноги с дивана, присел. Состояние не из приятных. Перед глазами мельтешило.

Под ногами обнаружился тазик. Пустой.

«Возможно, ночью всё было иначе».

Едва вывернувшись из-под одеяла, Боря вдруг понял, что на нём буквально ничего. Костюм Адама. А вот выходного дня или будни — ещё предстояло разобраться.

На кухне что-то засвистело. И пока пробуждённый приходил в себя, в комнату вошла Олеся Василькова с подносом. Над кружками поднимался дымок.

— Очнулся? Это хорошо, — сказала она, не собираясь играть роль сварливой жены, но словно блестяще исполнив миссию заинтересованной любовницы.

Она поставила ещё один стул поближе к дивану, перенесла поднос туда, после чего присела рядом на одеяло и спросила, как есть, по-простому.

— Борь, а ты чего так нажрался? — спросила она без нажима, но с участием в голосе. — И откуда знаешь моего нового шефа?

— Кого? — только переспросил Глобальный, уже подняв фарфоровую кружку из японского сервиза на чашечке.

Такими передовики обзаводились в период потепления с японцами и их дипмиссиями. Доставали их обычно на Новый год, свадьбу или на поминки, если на те каким-то боком заносило тортик. Но никогда, совершенно никогда чашки из такого набора не доставали среди серых будней.

Задумавшись, Боря пока не решился пригубить магмы по ту сторону раскаляющегося фарфора и просто спросил:

— Где мы?

— В квартире моей бабушки. Ну… уже моей… квартиры, — вздохнула Леся. — Мы же в брежневке жили до поры до времени, а тут переехали в это разбитое корыто. Ну она на меня сразу и оформила, «пока не отобрали». А сама поселилась в хосписе.

«Значит, квартира дражайшей Нины Альбертовны!» — тут же добавил внутренний голос.

Боря заметил на комоде старые выцветшие фотографии, где рядом стояли молодой наставник Василий Степанович в брюках-дудочкой с копной длинных тёмных волос и юная дева с завивкой «а-ля гнездо зажиточной вороны» и серьгами, на которых мог спокойно сидеть попугай ара как на жёрдочке.

«Так они были близки?» — хотел спросить Боря, но Леся потянулась к пульту дистанционного управления и в углу большой комнаты включился телевизор.

Он тут же почти заорал, вещая громко и выразительно. У бабушки всё-таки давно были проблемы со слухом. Сказывалось работа диспетчером со стажем.

Боря хотел стазу попросить выключить, не перенося резкие звуки в таком состоянии, но Леся лишь убавила звук и сказала:

— А вот и мой начальник — Бронислав Николаевич.

— Броня? — повторил Боря, когда картинка в новостях вдруг показала одетого как с иголочки гладковыбритого мужчину с озадаченным видом.

Втыкая в вечность, Вишенка пучил глаза, словно не понимая, как он оказался за трибуной. За поддержкой он поглядывал то на губернатора региона с левого края, то на генерал-лейтенанта Дронова и его непосредственного начальника отдела по области с правого края. Оба сияли и как по виду, были вполне довольны сложившейся ситуаций. Пусть подарков после Нового года уже и не ждали.

Вишенка говорил общие слова, ловко насаживая рыбацкий жаргон на ситуацию:

— Мы же как поступили? Прикормили, как водится. Они клювами пощёлкали, принюхались, расслабились и подплыли поближе. Тут-то мы их на живца и взяли! Так сказать, удобно прикормили. А затем мы враз все ямы-то и опустошили! А улов какой! Видели? Настоящие трофеи!

Под трибуной плыла белая строка, где говорились примерно следующее насчёт едва пришедшего в себя диктора в служебной форме.

…Вчера вечером сотрудниками отдела задержана крупная партия наркотиков в поезде дальнего следования…

Затем фоновой картинкой показали пакеты с травкой, заботливо разложенной на тряпочке, разноцветные таблетки в небольших упаковках и пачки с чем-то белым, вроде муки.

Следом говорились, что товара этого там десятки килограмм, а его стоимость исчисляется десятками миллионов. А ещё Боря разглядел, что на погонах Вишенки теперь висят погоны полковника.

«Погоди, мы и погоны подполковника на китель не дошили», — припомнил внутренний голос: «Потому что нитки говно были. Не то, что советские. Хуже только бинты в аптеке делают».

От удивления и возникшей радости за Вишенку, Боря хлебнул чая. Конечно же, обжёгся моментально. И поморщившись, спросил:

— Леся, а ты теперь в органах?

— Ну да! — улыбнулась та. — Бабушка же в хосписе. Все деньги туда утекают.

— Так может, помочь чем? — поинтересовался сантехник, которому самому только что помогли.

— А чем уже поможешь? — вздохнула Леся. — Это теперь лишь вопрос времени, Борь. Я в страховую всё до копеечки вложила. Зато сами похоронят, случись что.

Василькова следом сама чая отпила и продолжила:

— Но кое с чем ты мне всё же помочь можешь. Бабушка же как хотела? Подарок мне на прощание сделать. Вот мы с удобной, но малогабаритной двушки в роскошную, но убитую трёшки и переехали. Говорит, родишь, будет тебе места много. А я вместо свадьбы с Ромой учиться пошла. И на работе стажируюсь. Но платят пока хрен да маленько. Так что я теперь эту трёшку не вывожу по коммунальным платежам. Можно что-то сделать?

— Сделать всегда что-то можно, — поморщился Глобальный, отставив чашку. — А как так вышло, что ты стала служишь?

Тут Олеся добавила себе ещё кубик сахара, размешала, отпила и продолжила:

— Суетилась много. Искала, куда податься. А в Жёлтом золотое так удачно совпало с гувернанткой, что следом взяли стажёром в органы.

«Как вообще сочетаются гувернантки и полиция?» — не понял внутренний голос, но Боря снова поморщился, обещая себе много не думать.

— Теперь как бы попутно учусь на следователя, — ворковала Василькова. — Сегодня вот выходной пришлось взять… Из-за тебя. А так хотелось на задержание в деле посмотреть. Впрочем, мы ещё и «резиновую» квартиру не нахлобучили. Так что посмотрю ещё.

— Прости, — добавил Боря, которому было стыдно за прошлое.

Ещё он никак не мог вспомнить, когда это Вишенка успел разработать операцию по задержанию наркокурьеров? Или заранее всё было продумано, а он выступал лишь прикрытием?

«Человек на работе был, выходит», — всё понял внутренний голос: «А ты всё алкаш, да алкаш! Сам ты, Боря, алкаш, получается».

— Но это ещё не удача, — добавила весело Леся. — Вот шефу вчера подфартило, так подфартило. Они, когда с ОМОНом поезд догнали и ещё до станции его остановили, в лес из вагонов с перепугу десятки гастербайтеров рвануло. А там снега метра полтора-два. Ну, наши ребята, по привычке, за ними и рванули. Повязали всех. А потом в плацкарт залезли, проверив билеты. Так сказать, провели розыскное мероприятие. А там — собаки никакой не надо. Даже кот закладки обнаружит. Что ни сумка, то дело. Вот и нарыли поставок сразу на новое повышение Брониславу Николаевичу. Я если бы служила, тоже что-нибудь сразу получила. Грамоты хотя бы. А всё равно приятно!

— Ничего себе, — уже активно пил поостывший чай Глобальный. — Ведь могут же, когда хотят.

— И не говори! — добавила Василькова. — Потом всех задержанных с товаром в ПАЗик и погрузили. И в отдел повезли, в город. А над этим всем потом Бронислав Николаевич у отделения стоял со своей папочкой подмышкой и генерала слушал внимательно. Мужики говорят, Дронов его минут пять хвалил, а Вишенка ему в ответ ни слова не сказал. Кивал только и моргал выразительно. Вот такой он скромный человек. Человечище же! Скажи?

— Я и думаю, чего это все органы ругают? — ответил Боря.

«Они просто сосредотачиваются!» — добавил внутренний голос.

— Я ведь сразу и не поняла, что вы не теряли людей в поезде, — продолжила Леся и добавила шёпотом. — Просто они все внедрились. Так что хорошо, что в служебном автобусе лишние места осталось. Все влезли! А мы с тобой на такси домой добрались. Кстати, с тебя за дорогу. Путь с Новосибирска не близкий.

Боря кивнул и потёр лицо, которое казалось не по размеру. И снова осмотрелся. Только уже не алкашной наводкой, а тем опытным взглядом оценщика, как привык ходить с Аглаей.

— Трёшка, говоришь? — переспросил он. — А чего не сдаёшь?

— Да сжечь её к чёртовой матери, а не сдавать! — подскочила Василькова. — Тут же всё гуталином провоняло и мелок от тараканов так в пол въелся, что не отмывается. Эти девяносто квадратов мне вообще ни к селу, ни к городу. Я бы с радостью на однушку в центре сменяла с хорошим ремонтом. Только не на студию, а на просторную. Квадратов на сорок. Но я же теперь три года владеть должна, чтобы тринадцать процентов налога прибыли не платить от продажи. Откуда у меня на этот налог-то деньги?

«Ну дык, с продажи», — хотел сказать Боря, но не стал. Потому что продаёшь свою квартиру, и деньги уже свои государству отдавать приходится. А кто на такое добровольно пойдёт, когда речь о крупных суммах?

— А тут мне большая платёжка не нужна. Понимаешь? — продолжила Леся. — В комфорте хочу жить. С мебелью. И на работу чтобы не далеко было. Но без налога. Налог не хочу. Мне ещё два года ждать и одиннадцать месяцев. Ты… точно, понимаешь?

— Понимаю, — добавил Боря и поднялся, после чего вспомнил, что не одет. — Слушай, а где мои трусы?

— А я знаю? Ты без них был. Я их минут пять в штанах искала, пока не поняла, что так и обстоит дело, — тут она улыбнулась. — Или ты что думаешь, я себе их оставила? На память?

— Леся, блин, — добавил Боря и порой придерживаясь за стену, отправился в душ.

Похоже, Вишенке теперь отныне не до него. Отстанет со своими рыбалками. Но и дышать на человека перегаром тоже не дело. Двое суток в более чем хорошо отапливаемом вагоне давали о себе знать.

«Поднимаешь руку ненароком — упадёт», — предупредил внутренний голос: «А потом ООН обвинит в применении биологического оружия. А если ещё и трусы найти в какой-нибудь тайной заначке, то поисковой собаке плохо станет. Главное, чтобы на дело пошли. А не просто так в командировку съездил».

Сантехник улыбнулся, радуясь горячей воде в темечко. Боря даже в рот воды набрал, сплюнул и с недоумением на песок на руке посмотрел. Неужели и там золото?

Открутил лейку, а там лишь ржавчина. А если чуть посильнее за кран дёрнуть, отвалится вместе с креплением.

«Неудивительно, что Леся ищет комфорта. Насмотрелась по коттеджам, как люди живут, теперь тоже хочется», — разъяснил внутренний голос.

Глядя на старый душ, ржавые трубы и окислившуюся раковину, в которой на сливе стоял ещё тот старый советский пластик, из которого клепали как матрёшек с игрушечными танками на батарейках, так и шприцы со сменными многоразовыми тубусами для аппарата прогревания, Боря бы удивился, если бы здесь всю жизнь Альбертовна и прожила. Ведь Степаныч ей бы всю сантехнику на финскую сменил в числе первых по стране. Да и сама Нина Альбертовна тридцать с чем-то, (а то и все сорок) лет проработала в сфере ЖКХ. Но раз был обмен, понять можно. Старушка в больницу слегла, не до ремонта.

«Но комфорта-то хочется!» — заключил внутренний голос.

Тщательно отмывшись шампунем с ромашкой и закутавшись в полотенце, Боря принялся ходить из угла в угол по комнатам, прикидывая квадратуру и слушая скрипящий пол. Местами так просто проваливался.

— Да уж, опасное место, — протянул сантехник.

— А я про что! — воскликнула Леся с кухни.

Этот дом был из того периода постройки, когда вместо бетонных перекрытий ставили деревянные для экономии в производстве или по недостатку ЖБИ-изделий. Но с этим можно было работать. Например, снять прохудившийся деревянный пол, убрать бессмертные лаги из лиственницы, залить черновой пол под гидроизоляцию, а сверху сделать наливной

«А там уже хоть паркет класть, хоть линолеум ложить, хоть с плиткой выначиваться», — добавил внутренний голос, развивая предпринимательские мыслишки.

Главное, на что обратил внимание Глобальный, это отсутствие посторонних звуков. Он не вообще слышал соседей средь бела дня. Ведь даже экономя на перекрытии, стены при этом заливали как в бункерах. Их ровнять не приходилось как в хрущовках. И шумоизоляцией обеспечивать не требовалось.

Подойдя к старой деревянной оконной раме и проверив чугунные батареи с таким слоем краски, что по ним можно было при разрезе определять годовые кольца, Боря закончил осмотр и вынес свой результат.

— С учётом ремонта я легко поменяю тебе эту старую, убитую трёшку на просторную однушку в новостройке с ремонтом и обставленную. По системе «вошёл-живи». Даже с учётом твоего нежелания платить налог на продажу, что-то придумать можно. Например, расписку сделать, а три года спустя уже официально купить-продать.

— Ну-ка, ну-ка, — прикинула Леся, вернулась из кухни и отключила телевизор. — То есть не зря я тебя от холодной смерти на вокзале спасла? Выручишь?

Глобальный припомнил молящий взгляд на крыльце закрывшейся конторы «Светлый путь», где стояли растерянный охранник, диспетчерша и один рыжий певун, но спорить не стал.

Зачем напоминать людям? У всех бывают моменты слабости.

— А если тебе горит, то могу на свою квартиру в центре поменять, — тут же предложил он. — Я там как раз там ремонт сделал и мебелировал.

— Ты квартиру купил? — снова удивилась Леся и даже немного пожалела, что не пошла до конца в битве за Глобального.

— Ага, купил… но ещё не отработал, — припомнил Боря. — Давай маме позвоню. Думаю, легко переедет сюда после ремонта. Кто ж не захочет жилплощадь побольше?

— Так уж и будет она ждать твоего ремонта, — ответила Василькова, уже наслушавшись от стариков столько, что сделала вывод — «их всё устраивает, главное без перемен». — И с чего ты решил, что вообще переедет?

Боря почесал нос. Ну да, захолустье. До центра семь остановок. Пешком на пруды не прогуляться, парк у дома культуры на любителя. Но едва сантехник заглянул в сумку, как невольно снова улыбнулся. Всё можно обустроить как в пансионате. Было бы на что.

Глядя на нетронутые запечатанные пачки, аккуратно прикрытые его семейными трусами, он тут же нашёл другой вариант:

— А если хочешь, то прямо сейчас у тебя её куплю. И сама уже любую квартиру купишь. За наличку. Сразу выселять не буду. Свои всё-таки люди. Что-нибудь придумаем, — и Боря подмигнул, как будто только что не валялся в изнеможении.

А Леся приподнялся брови:

— Так, погоди. Как это за наличку? Кредит брать вздумал? — всё ещё не верила подруга в лучшее. — Потом двадцать лет отдавать? Зачем?

— Слушай, скажу честно, — не стал разбивать её веры Глобальный. — В этом состоянии твоя квартира стоит максимум три миллиона. За район знаю. Тихий, спокойный. Рядом гаражи. Соседей не так много. Тут на улице семь сталинок в ряд стоят, людей почти нет, остановка рядом. Люди дружные, под окнами либо садики, либо огородики за гаражами. Дальше улицы с коттеджами начинаются. Кто участок у муниципалитета урвал. Кто сам купил, кто свалки расчистил за гроши. Там по-разному. Но когда я сделаю тут ремонт и немного поработаю с округой, в цене всё подскочит. Так что всё отобью при продаже.

Боря уже хотел показать следом пачки с крупными купюрами, но рука дрогнула. Только трусы достал с самого верха, закрыл плотно и добавил, пытаясь припомнить, как они там оказались:

— Я пока труханы на руках простирну. И пока будут сушиться, подумай. А пока думаешь, ты мне лучше вот что скажи… есть у Нины Альбертовны золото? Драгоценности всякие, старьё в шкатулке.

— Конечно есть! — даже обрадовалась Леся и полезла рыться в шкатулках. — А ты что теперь, ещё и скупщик сокровищ?

— Я бы взял на реализацию, если хочешь, — добавил Боря уже из коридора, немного подумав, не став развивать и этот момент.

Судя по внедрённым в общество Вишенкам, болтун — находка для шпиона. Но если Леся даже не заикнулась о содержимом сумки, значит не заглядывала.

«Такой не то, что жизнь надо облегчить, такую замуж с ходу надо брать!» — предложил внутренний голос: «Вот только с Наташкой сначала бы разобраться. И о Дашке подумать. А той вообще бассейн сначала построить надо. Это если о её сестре не вспоминать, да?»

Дел как всегда — невпроворот. И лишь одна фраза Степаныча на ум приходит: «хочешь жить — умей вертеться». И если сам наставник следует этому совету, то вертит Зою как хочет. В конце концов кто сказал, что после пятидесяти секс отсутствует?