Трансфер (ЛП)

— Ты меня пугаешь. Ты не выходишь из комнаты с тех самых пор, как вернулась из поездки. Не хочешь поговорить об этом?

Я отодвигаю одеяло и смотрю в ее карие глаза.

— Нечего рассказывать, — говорю я себе под нос, надеясь, что она поймет намек… что я не хочу говорить.

Иногда самые удивительные моменты — это те, о которых мы не можем говорить. И так было каждый раз, когда Престон был рядом. Наша близость зажгла во мне огонь. Как я могу рассказать ей про это? Я хочу сохранить все в памяти для себя, не хочу ни с кем делиться.

— Я не смогу помочь тебе, если не буду знать, что случилось.

— Ничего не случилось, Сид. Все было удивительно. Все было прекрасно. Это были лучшие два дня в моей жизни. Но все закончилось. Это все, что могло быть, — два дня. Два гребаных дня — это все, что я получаю.

Гнев и печаль пропитывает каждое мое слово.

— Хочешь знать, как я? Я запуталась.

— Ты не запуталась.

— Уверяю тебя, так и есть, — ее взгляд встречается с моими, и воздух в комнате становится напряженным. Я изображаю фальшивую улыбку, глядя ей в глаза.

— На тебя это не похоже. Конечно, последние пару месяцев для тебя были тяжелыми, но ты самый сильный человек, которого я знаю. Даже после того как Ричард оставил нас, тебе удалось заполучить одного из крупнейших клиентов для фирмы. Это не случайность. Если ты смогла проделать подобную работу, ты сможешь пережить этот разрыв.

— Это даже не разрыв. — дуюсь я.

— А что же?

— Как мы можем назвать это расставанием, когда он даже не был моим. Разве было что разрывать?

— Хорошо, ты просто дала волю эмоциям. После всего, что ты пережила, ты пройдешь и через это.

— Знаю, что ты права. Мне просто интересно, сколько может вытерпеть человек. Вот, к примеру, моя мама. Что стало для нее последней каплей?

— Ты когда-нибудь думала о том, чтобы спросить ее?

Я прищуриваю глаза, глядя на Сидни.

— Каждый день. Каждый раз, когда я прихожу к ней, я пытаюсь задавать ей вопросы, но она слишком больна, чтобы что-то ответить. Честно говоря, я даже думаю, что она не понимает, что ее поведение ненормально.

— Может, ей нужен психотерапевт. Есть кто-нибудь на примете? — шутит она, и я посылаю ей убийственный взгляд. — Слишком рано?

И я строю ей рожицу.

— Да. Думаю, что так.

Она изображает большие щенячьи глаза, и я не могу удержаться от смеха.

— Ладно, я собираюсь принять душ. Может, сходим поужинать или лучше закажем на дом?

— Пожалуй, мы закажем китайский еды на вынос. Немного глутамата натрия позволит тебе почувствовать себя лучше.

— Сид, уверена, что заявление фактически не соответствует реальности. Думаю, что они запретили глутамат за то, что тот действительно плохо на тебя влияет.

— Как не назови… один фиг.

Я фыркаю, и она хихикает.

Одевшись после душа, я чувствую в воздухе насыщенный запах китайский еды. Он зовет меня в гостиную, где на кофейном столике стоят маленькие белые коробки.

— Вино? — доносится голос Сидни из кухни.

— Конечно.

Спустя несколько минут она выходит с двумя бокалами, наполненными до краев «Пино Гриджио». Я надеюсь и молюсь, что таким образом этой ночью смогу утопить все мои страдания. Сомнения все же присутствуют, но я все равно улыбаюсь и стараюсь забыться.

Глава 34

Ева

Когда тебе грустно, недели проходят медленно. Их нельзя сравнить с приливом или отливом. Скорее всего, это похоже на зыбучие пески, и чем сильнее ты пытаешься вырваться, тем больше тебя засасывает.

Прошел месяц с нашей поездки с Престоном, и я поклялась Сидни, что выйду из своего уныния, но, на самом деле, теперь только учусь лучше притворяться. В пятницу после работы я уже не могу изображать улыбку. Больше нет сил для этого.

Я погружаюсь в работу, разбираюсь с недвижимостью Ричарда. Сегодня я решаю разобрать его гардероб.

Пребывание в квартире Ричарда пробуждает самые разные чувства. Несмотря на печаль, с улыбкой вспоминаю, какие были замечательные времена. Случалось всякое, но хорошее перевешивает плохое. Я переполнена эмоциями, пересилив слезы, фокусирую взгляд на комнате. Все на месте, как и в прошлый раз. Только теперь все по-другому… пусто. Фото на столе приветствует меня. Это та же фотография, что и в моей квартире, она сделана после окончания учебы. Воспоминания вызывают улыбку.

Сразу после смерти Ричарда в квартире проводилась профессиональная уборка. Поскольку окна были закрыты в течение нескольких недель, воздух спертый, и в нем все еще витает запах отбеливателя.

Вся мебель уже продана на распродаже, и все, что остается сделать, это разобраться с личными вещами Ричарда. Тяжело вздохнув, направляюсь в спальню. Костюмы до сих пор висят в шкафу. Обувь, по-прежнему, расставлена вдоль стены. Кому теперь все это нужно? Может быть, передать благотворительной организации, которая помогает людям встать на ноги. Знаю о нескольких, которые готовят и одевают безработных для собеседования на работу. Ричард бы не возражал. Да, так я и сделаю. Схватив телефон, нахожу информацию об организациях, которые оказывают подобную услугу, затем берусь за дело.

У задней стены гардеробной нахожу лестницу-стремянку, которую, очевидно, Ричард использовал для хранения коробок на верхней полке. В течение двадцати минут я изучаю содержимое коробок. В одной — чеки и квитанции, в другой — старые фотографии. Они заставляют меня улыбаться, пока я перебираю их, вспоминая те события. После двух часов непрерывной работы каждая мышца начинает болеть, и я уже готова сдаться, но вижу еще одну коробку в дальнем углу. Для того чтобы до нее добраться, мне приходится подняться на последнюю ступень лестницы и навалится всем телом на полку. Едва дотягиваюсь до нее пальцами, но делаю усилие и, наконец, достаю ее.

Она подписана «Разное». Спускаюсь вниз и почти благополучно оказываюсь на полу, но коробка выскальзывает из руки и падает, переворачиваясь на бок.

Содержимое оказывается на деревянном полу.

Что за несправедливость, теперь все нужно убирать. Сажусь на пол и собираю все на место. Первое, что бросается в глаза, — некоторые бумаги являются фактически правовыми документами, другие — контрактами. Есть договор о доверенности между мамой и Ричардом, документы на владение организацией, информация из банка. Собрав всю стопку полностью, решаю посмотреть, что есть еще важного. Нахожу фотографию Ричарда и себя. Несколько маленьких конвертов, ничего особенного на первый взгляд, но вдруг там что-то не менее важное. Еще книга, должно быть, Джейн Остин. Выглядит словно из старой коллекции моей мамы, та, что стояла в нашей библиотеке, когда я была ребенком. Когда я переворачиваю, чтобы лучше рассмотреть, из нее выпадает бумага. Протягиваю руку, и мое сердце останавливается.

Ледяной холод пробегает по спине.

Последний кислород покидает мое тело.

Я застываю. Ноги становятся ватными.

Что это, черт побери, такое?

Все становится багряно-красным.

Я падаю на пол.

Отчаянно хватаю ртом воздух.

Я не могу дышать.

Я не могу остановить воспоминания, которые всплывают в моем сознании.

Внезапно меня сковывает боль.

На моих руках была кровь.

Уберите это! Уберите это!

Новые картинки из прошлого вспыхивают в моем сознании. Они принимают форму и рассказывают мне историю.

Сердце бешено колотится, в ушах гудит.

Мои видения ясные и реальные, и я всхлипываю.

Я была маленькой.

Очень маленькой.

Невинный ребенок.

Я сидела на полу и осторожно расчесывала волосы своей кукле. Вдалеке я услышала звуки. Не уверена, что это было, но было громко, как фейерверки на четвертое июля. Звук был такой сильный, что мне заложило уши, и стены задрожали. Я крепко прижала к себе свою куклу. Где же мама? Может быть, она знала, откуда исходит этот громкий хлопок. Звук был страшным.

— Мама?

Ответа не последовало. Пройдя по холодному деревянному полу комнаты, я выглянула в коридор.

— Мама?

Куда она пошла?

Возможно, папа знал. На лице появилась улыбка, и страх, который я чувствовала, оставил мое тело. Он всегда все знал. Мама всегда говорила, что он сможет защитить нас от чего угодно. В доме было тихо, когда я прошла по коридору в сторону библиотеки. Он часто сидел там часами.

— Папа?

Своей маленькой ладошкой я постучала в дверь, но не услышала ответа. Повернув ручку, я заглянула внутрь.

— Папа, ты там? Не могу найти маму, — говорила я, открывая дверь. — Папочка.

Я не сразу его заметила. В комнате пахло странно, как будто он задул свечу. Что это за запах? Я перешла дальше от места, где стояла, и, наконец, увидела его.

— Что ты там делаешь?

Я подошла ближе к отцу.

— Что ты ищешь на полу? Ты что-то уронил?

Он лежал под столом, лицом вниз.

— Папа?

Моя нога заскользила, я упала и ударилась об пол. Сначала рукой, потом животом.

— Ой! — запищала я, вытягивая руку вперед, чтобы подняться с пола.

И поскользнулась на чем-то теплом.

Это было на моих пальцах.

И на платье.

Мои руки были красными.

Почему руки красные?

Все было красным.

Оглянувшись, я заметила, что сидела в луже красной жидкости. Она размазалась по моему телу. Это кровь?

Почему я истекаю кровью? Я покачала головой. Мой пульс ускорился.

Я не истекала кровью.

Она не моя.

Она была…

— Папа!

Я едва могла говорить.

Из его затылка текла кровь.

Я похлопала его по плечу, и страх распространился по всему моему телу, когда он не ответил.

— Почему ты не отвечаешь мне, папа? Папа!

Я потрясла изо всех сил, и он перевернулся лицом ко мне. Его открытые глаза уставились на меня, но он молчал.

— Пожалуйста, папочка. Ответь мне.

Почему он не отвечает?

— Нет! — кричу я.

Закрываю глаза руками, чтобы прогнать из головы воспоминания.

— Нет. Нет. Нет. Нет.

Раскачиваюсь на месте.

Ком застревает в горле, но я не могу его проглотить. Я не могу дышать, не могу двигаться.

Мой отец.

Мертв.

Я нашла его.

Это было самоубийство.

Кровь.

Провожу руками по рубашке, стирая воспоминания, но в этом нет никакого смысла.

Видения разрывают мою душу. Я держу в руках записку своего отца. Его последние слова.

Рука тяжелеет.

Письмо, которое все возвращает обратно, заставляя меня вспоминать.

Предсмертную записку.

Руки дрожат, но я заставляю себя читать его последние слова.

Мне так жаль, Лора. Моим намерением никогда не было причинить вам вред. Я не хочу причинять тебе боль. Не хочу, чтобы тебе было стыдно за то, что я сделал. Иногда я думаю, что все пройдет. Что я пройду через это, и ты будешь смотреть на меня, как на мужчину, которым можно гордиться. Но теперь я знаю, я подвел тебя уже много раз. Я подвел нашу семью. Это единственный выход, единственный способ, которым я могу остановить боль, причиненную тебе. Ты была права. Все, что ты говорила, оказалось правдой. Я подвел не только тебя, но и Еву. О чем я искренне сожалею. Надеюсь, ты найдешь счастье, которое ищешь. Это единственный способ. Я не могу смириться с разочарованием, которое вижу в твоих глазах.

Пожалуйста, не печалься, я не достоин твоих слез.

Пожалуйста, прости меня за то, что я сделал.

Это единственный способ, так будет лучше.

Скажи Еве, что папа всегда будет защищать ее. Скажи ей, что я люблю ее.

Руки трясутся. Слезы текут, переходят в рыдания. Меня сотрясает дрожь. Я подаюсь вперед, теряя силы. Что это? Что это, черт подери, такое? Я понятия не имею, что происходит, но не могу двигаться. Я не могу думать. Мир закрывается. Стены приближаются. Такое ощущение, что я тону. Ледяная жидкость наполняет мои вены, когда я понимаю, что вся моя жизнь — ложь. Все, что я знаю, неправда. Ничто не имеет смысла.

Время останавливается. Все теряет свой смысл. Лежа на полу, я думаю, что ничего нет, кроме предательства. Так секунды превращаются в минуты, затем в часы, я понимаю, что все еще нахожусь на том же месте.

Все теряет смысл, но, на самом деле, все открывается с новой стороны. Каждый расплывчатый ответ. Каждый шаг, который был направлен на то, чтобы уйти от объяснений. Но нельзя избегать этого дальше. Мне нужно знать все, и мама ответит мне. Я имею на это право. Я заслуживаю знать.

Гнев питает мое тело, я покидаю квартиру Ричарда и направляюсь к ней. В коридоре тихо. Без сомнения, она свернулась клубочком в своей кровати, спрятавшись от мира. Как прекрасно, должно быть, вечно уходить от реальности вашей жизни.

— Мама?

Она не отвечает, и я делаю шаг в комнату.

— Мама. Я хочу поговорить с тобой.

— Мне не очень хорошо. Мы можем поговорить после того, как я немного отдохну?

— Нет! Ты поговоришь со мной сейчас!

Она приподнимает голову с подушки.

— В чем дело?

Она кажется более настороженной, чем обычно, но, когда в ее поле зрения попадает принесенная мной бумага, выражение ее лица меняется, она уходит в себя.

— У меня закружилась голова. Мы можем поговорить об этом позже?

— Нет, мама. Я заслуживаю ответа. Как ты могла не сказать мне? Как ты могла скрывать это от меня? Как мог Ричард?

— Мне пришлось. Нам пришлось, — ее голос еле слышен, она сломлена.

— Я… я не понимаю.

— Даже не знаю, с чего начать. Не уверена, что у мне хватит сил рассказать об этом.

— Пожалуйста, мама, — умоляю я, и она, наконец, смягчается.

— Мы были так молоды. Мы прожили хорошую жизнь. Твой отец был хорошим человеком. Это была моя вина. Все это моя вина.

Она начинает безудержно рыдать, и я не знаю, как ей помочь. Кажется, ее слезы прорвали плотину, и она не может остановить их.

— Я... я не понимаю.

— Я сказала вещи. Плохие вещи, — шепчет она.

— Мама, пожалуйста. Думаю, ты должна рассказать мне всю историю. Что случилось? И больше не говори, что ты больна, не надо прятаться. Никакой лжи.

— Я сказала ему, что он неудачник. Что он недостаточно хорош для нас. Что если он не может… не может обеспечить нам лучшее, то нам будет лучше без него.

— Но разве в этом твоя вина? — мама опускает голову вниз. — Что ты еще сказала, мама?

— Я-я.… Не заставляй меня говорить это.

— Пожалуйста.

— Я сказала ему… пропади ты пропадом. Но я не это имела в виду. О, Боже… Боже. Это полностью моя вина. Все это только моя вина.

Я забираюсь к ней в кровать, обнимаю ее. Слезы пропитывают блузку. Они, не переставая, катятся из моих глаз. Я плачу и плачу, пока поток слез не останавливается. В конце концов, перестаю рыдать и обращаюсь к ней.

— Но почему? Почему ты лгала мне?

— Я не могла.

— Ты должна была, мама. Впервые с тех пор, как умер папа, расскажи мне. Мне нужно знать все. Расскажи мне все.

Я жду, вытирая ее слезы, пока она поднимет на меня глаза. В них так много грусти, и столько раскаяния.

— Когда мы нашли тебя…

— Мы?

— Да, пришел Ричард, чтобы обсудить с твоим отцом финансовые вопросы. Как ты уже поняла, мы были банкротами. Твой отец всегда был фантазером. Он придумывал одну за другой всевозможные схемы, как разбогатеть, каждая новая более рискованная, чем предыдущая. А ведь чем больше риск…

— Тем больше награда, — киваю я.

— Я понятия не имела, что мы были финансово уничтожены, пока не услышала, как он умолял Ричарда приехать и помочь ему. Я ворвалась в комнату сразу после того, как он повесил трубку, и он во всем признался. Мы потеряли все. Когда я узнала подробности, сорвалась, накричала на него.

Прогорели даже последние инвестиции в недвижимость в Южной Америке. Застройщик должен был построить гостиницу. Твой отец был уверен, что это гарантированное вложение. Когда он впервые рассказал мне о своем новом проекте, я умоляла его не делать этого, но доход от инвестиций должен был быть невероятным. Он не мог отказаться от такого шанса. Мне так стыдно за себя. Это моя вина, это из-за меня он совершил самоубийство. Я не слышала выстрела, оставила тебя в доме с ним. Мне нужно было выйти на воздух. Я грозилась уйти от него и забрать тебя с собой. Я…я, — ее начинает трясти. — Я не…

— Пожалуйста, мама, — умоляю, чтобы она продолжила, и я узнала о тех судьбоносных минутах, прежде чем мой отец покончил с собой.

— Когда я вернулась к дому, застала стучащего в дверь Ричарда. Он сказал, что дома никого нет, но я знала, что это неправда. Я оставила тебя с отцом. Он был в здравом уме, когда я уходила, я даже не могла предположить того, что произошло. Я не знала. Ты была в своей комнате, смотрела шоу по телевизору, играла с куклой. Я решила, что ты будешь в порядке. Думала, что и он будет в порядке. О, Боже… Он мог причинить тебе боль. Что за мать бросает своего ребенка?

Она снова заливается слезами.

— Когда Ричард сказал это, я поняла, что что-то случилось. Телевизор был все еще включен, но тебя не было в комнате. Мы нашли тебя, и ты вся была в крови, лежала на нем. Я не знаю, как долго ты была там. Но... но ты не говорила, не плакала. Ты была в шоке.

— Но почему, если я его нашла, ты сказала мне, что это был несчастный случай? Что ты от меня скрываешь? Что ты не договариваешь?

— Когда мы нашли тебя, мы ничего не соображали, или, по крайней мере, я не понимала, что произошло. Ричард привел нас в мою комнату. Он заботился о нас, а по... потом позвонил в полицию. Он не сказал мне, что забрал записку, признался в этом только значительно позже. Он знал, что мы были в финансовом коллапсе, единственное, что оставалось, это страховка жизни твоего отца, хотя были пункты, не допускающие выплату, но Ричард не хотел рисковать. Итак, он взял записку и сказал, что это был несчастный случай. Когда ты, наконец, вышла из транса и начала снова говорить, то как будто забыла о случившемся. Поэтому мы никогда не говорили тебе.

— Но это не было несчастным случаем.

— Нет.

— И папа убил себя.

— Из-за меня, — говорит она сквозь рыдания.

Я чувствую онемение, встаю и подхожу к двери.

— Ты уходишь?

Стены снова давят на меня. Мне придется уйти. Я не смогу оставаться здесь. Мне нужно выбраться. Уйти из этого ада, в который меня втянули. Я знаю, что сломаюсь, но не перед ней.

— Но ты нужна мне, — кричит мама, но я уже выхожу за дверь.

Это слишком много.

Сердце разрывается в груди.

Слишком много информации.

Это как если бы мое сердце вырвали.

Слишком много лжи.

Я не в себе.

Мои плечи сжимаются, мышцы как будто закаменели. Пытаюсь помассировать плечи, но в руке непонятное покалывание.

Я неловко передвигаюсь.

Начинается паника. По моим венам распространяется яд, который душит меня.

Это все в моей голове.

Это все в моей голове.

Я могу контролировать свой собственный страх.

Владеть ситуацией.

Вдох.

Выдох.

Вдох.

Выдох.

Но сердце в моей груди продолжает бешено колотиться.

Не знаю, как долго иду, или как далеко унесли меня ноги. Я падаю на землю. Приходят новые слезы. Моя сломленная душа кровоточит прямо на улицах Нью-Йорка. Я рыдаю обо всем, что только что узнала. Я рыдаю о своем отце, который был в тот момент в полном отчаянии, что у него не было другого выхода. Я рыдаю от боли и вины, которую моя мать носила в себе, и я плачу за решение Ричарда, которое он не должен был принимать.

Как в тумане достаю свой телефон, мне нужна помощь. Пальцы ищут знакомый номер. Гудки идут и идут, но никто не отвечает, и все, что я могу сделать, это сильнее разрыдаться. Но потом я слышу голос, идущий через динамик.

— Ева?

Но рыдания не прекращаются. Они только усиливаются при звуке голоса на другом конце телефона.

— Ш-ш-ш. Пожалуйста, не плачь. Тебе больно?

Говорить еще не могу, могу только издавать бесконечные всхлипы.

— Пожалуйста, — он делает паузу, и его дыхание возвращает меня к реальности. — Где ты?

— Не знаю, где я, — наконец, отвечаю я, мой голос хриплый от напряжения.

— Ты дома?

— Нет.

— Где?

— На улице.

— Ладно, уже лучше. Назови место. На какой улице ты находишься?

— Я не знаю.

— Можешь осмотреться? Что-нибудь видишь?

— Тридцать седьмая.

— Ладно, ты знаешь улицу?

— Лексингтон. Мне пора идти.

— Пожалуйста, оставайся там… — без лишних слов я сбрасываю вызов.

Я сломлена, боюсь, что отключусь из-за сумасшедшего ритма сердца. Сползаю вниз на землю, рядом с крыльцом здания, и выплескиваю все наружу. Чувствую боль, когда моя маленькая рука касается ледяного тротуара. Струйка пота пробегает вниз по моей спине. Где-то рядом, сквозь туман, я слышу свое имя.

Он здесь, его взгляд обжигает.

— Что ты здесь делаешь? — бормочу я, опустошённая и измотанная.

— Мне нужно было убедиться, что ты в порядке.

— Так ты нашел меня?

— Конечно, я нашел тебя.

— Ты здесь как мой врач или как друг?

— Как бы ты хотела?

— Все. Мне нужно, чтобы был и тем, и другим.

— Тогда так и будет, — плечи трясутся от рыдания. — Я буду всем, кто тебе нужен.

— Пожалуйста, обними меня, — умоляю я.

Он кивает и садится на ступеньки рядом со мной.

— Не отпускай меня.

— Никогда.

Он тянет меня ближе в свои объятия, укачивает как ребенка. Мое тело дрожит от очередной волны рыданий, я не в силах остановиться.

— Что случилось? Что происходит?

— Я... я не могу. Слишком много всего.

Престон поворачивает мой подбородок, наши взгляды встречаются.

— Пожалуйста.

— Это не случайность.

— О какой не случайности речь? Я не понимаю.

— Мой папа… не случайно.

И я утыкаюсь носом в ладони, положив голову ему на колени. Он выводит круги на моей спине, это успокаивает. Его руки успокаивают.

— Дыши. Вдох. Один, два, три. Выдох. Один, два, три.

Недостаток воздуха уже не так очевиден. Престон чувствует это, он ждет, продолжая гладить меня по спине, пока я не успокаиваюсь.

— Что ты имеешь в виду, говоря, что это не случайность?

— Я… я нашла письмо. Он сделал это.

— Что сделал? Что он сделал?

— Он покончил с собой, — отвечаю я. — Он потерял все и покончил жизнь самоубийством. Он оставил нас добровольно, сделал это специально, даже несмотря на меня, — кричу я. — Почему даже такого аргумента, как я, ему было недостаточно?

Престон обнимает меня. Он держит мое дрожащее тело, пока я не перестаю плакать, пока не прекращаются последние всхлипы, и я не замираю.

— Пожалуйста, не покидай меня, — шепчу я.

— Ш-ш-ш. Тс-с. Я здесь.

— Пожалуйста, не оставляй меня, — снова шепчу я.

На этот раз я поднимаю голову, чтобы встретиться с его взглядом. Я уже сказала гораздо больше, чем можно сказать, и он понимает каждое слово.

— Никогда, — он встает и поднимает меня на ноги, принимая мой вес на себя.

— Куда мы идем?

— Я провожу тебя домой.

Медленно, чеканя шаг, Престон ведет меня вниз по Лексингтон, пока мы не добираемся до Тридцать пятой. Я ожидала, что он пойдет дальше, оставив меня у моего дома, но мы оказываемся в соседнем квартале возле его особняка, и он ищет ключи.

— Я думала…

— Не хочу оставлять тебя. Мне нужно убедиться, что ты в порядке. Поэтому я привел тебя к себе.

— Спасибо, Престон.

Вместе мы входим в его квартиру. Он снимает свое пальто и вешает на входную дверь, потом мы идем к гостиной.

— Скажи мне, что случилось?

— Это трудно объяснить, чтобы ты мог понять.

Он кивает, берет мою руку в свою, добавляя мне уверенности этим маленьким жестом.

— Я была в квартире Ричарда, пыталась разобрать его гардероб и нашла коробку. Внутри были личные вещи. Бумаги, подтверждающие мамины права на фирму, дарственную на квартиру, которую купила для нас компания. Еще была книга. Книга Джейн Остин. Я полистала ее, и оттуда вылетело письмо.

Слова иссякли, мне нечего добавить.

Вдох — выдох. Вдох — выдох.

— Я понял, о чем ты.

— Он писал, что ему жаль, писал, что моя мама была права насчет него, — я делаю глубокий вдох. — Мама сказала ему, что нам будет лучше без него. Он потерял все, а она сказала ему такое.

Престон кивает.

— Как она могла сказать такое? Как она могла сказать ему, что нам будет лучше, если он сгинет? Это ее вина.

— Я знаю, что ты сейчас зла. И это понятно, что ты винишь мать. Но твой отец явно переживал кризис, он не мыслил рационально в тот момент. Он чувствовал, что у него нет другого выхода, кроме как уйти из жизни. Ты можешь винить свою мать сколько угодно, это неизбежно. Но из того, что ты рассказывала мне о ней, очевидно, что она винит себя не меньше. Тебе нужно простить ее.

— А его? Как мне простить его? Как мне простить тот факт, что он не любил меня достаточно, чтобы остаться на этом свете?

— Ты должна принять это своим сердцем, понять, что он действительно чувствовал, что у него не было иного выбора. Он был в шоке. Простить и любить его, несмотря на его поступки.

— Не знаю, смогу ли я.

— Сможешь и простишь. Ты удивительный человек, и, если кто-то и способен на прощение, то это ты.

— Откуда ты знаешь?

— Потому, что я верю в тебя.

И опять он находит правильные слова. Слова, которые я так хотела услышать. Слова, которые мне нужно услышать.

— Это будет исцелением твоего горя. Простить ее. Простить его.

— Ты так говоришь, будто знаешь это наверняка.

— Знаю.

Выгибаю бровь, глядя на него.

— Речь о моем личном опыте, я не хочу сопоставлять это с твоим.

— Или ты просто не доверяешь мне ту частью своей жизни.

— Доверяю, — изрекает он на выдохе. — Я рассказывал тебе, что, когда учился в колледже, у меня была девушка. Мы встречались. С одной стороны, она была безупречна, но была и другая сторона ее жизни. Это сейчас я знаю, что она страдала от биполярного расстройства, но в то время, естественно, ничего не знал. Она была бесшабашной и веселой, но когда она была не в себе, это было печально… — его голос затихает. — Она совершила самоубийство на втором курсе.

— Мне очень жаль. В этом причина?

— Что я стал психотерапевтом? Да. Я никогда не видел знаки, если бы только знал — как, я бы помог ей пройти через ее кошмары.

От удивления мои глаза увеличиваются, сердце усиленно бьется в груди.

— Кошмары? — шепчу я, глядя на него, собирая кусок головоломки, подходящий друг другу. — О, мой Бог. Все это время ты был так напуган, что у меня трансфер, ты был со мной, потому что… Я замена? Ты пытался найти способ для себя, чтобы исправить свои ошибки?

Престон теряет самообладание, наклоняется вперед, обхватывает ладонями мое лицо, и прежде чем я понимаю, что происходит, он набрасывается на меня, яростно целуя.

Когда мы останавливаемся, его неровное дыхание щекочет мои губы.

— Как ты можешь сомневаться во мне? Как ты могла подумать, что это нечто другое, что происходит между нами?

— А что между нами происходит? Что ты чувствуешь ко мне?

— Все. Я чувствую, что ты для меня все. Ты все, о чем я думаю и мечтаю, каждая секунда без тебя — это вечность. Думаешь, это не убивает меня? Думаешь, что это не причиняет мне боль?

И снова наши губы сливаются, пробуют друг друга, наслаждаясь каждым прикосновением языка.

Движение его большого пальца заставляет меня полностью открыться для него, и он дарит мне всепоглощающий поцелуй.

Сильные руки тянут меня ближе. Они окружают меня, пленят, сильнее связывают меня с ним.

Его прикосновение возбуждает.

Каждый дюйм моей кожи загорается, желая испытать более пьянящее чувство.

Престон отстраняется, но наши глаза закрыты.

Я чувствую, как его дыхание щекочет мои губы.

Наше дыхание смешивается.

Наши губы едва соприкасаются, мы вдыхаем друг друга.

Страсть между нами набирает обороты.

Обвиваю руки вокруг его шеи, он поднимает меня на руки и направляется к спальне. Оказавшись в комнате, Престон опускает меня на кровать и, прежде чем отступить, дарит еще один глубокий поцелуй. Его ледяные голубые глаза изучают меня.

Он молча снимает свою одежду… а потом раздевает меня.

Мое тело сотрясается и дрожит от эмоций, воздух вокруг нас наэлектризован.

Это больше, чем секс.

Это больше, чем утешение.

Он не произносит вслух, но я вижу это в его глазах. Есть лишь двое влюбленных людей.

Когда он возвращается ко мне, то начинает с крошечных поцелуев на шее, затем пробирается вниз к ложбинке груди. Я чувствую его теплые руки. Мое тело выгибается навстречу, чтобы дать волю его пальцам, ласкающим оба соска. Кончиком языка он выводит круги на одном, потом другом. Он лижет с осторожностью, пока я не начинаю стонать от удовольствия.

Мне нужно больше. Намного больше.

— Пожалуйста, — умоляю я, и он отвечает на мои мольбы, удобнее располагаясь между ног.

Рваный вдох эхом проносится через комнату. Его пальцы — катализатор моего безумного желания, его рука скользит между нами, находя удобное положение.

Страсть наполняет мою кровь. Необходимость почувствовать его внутри — это все, о чем я могу сейчас думать.

С жадностью ласкаю его напряженную длину, дразня чувствительную кожу.

Престон толкается вперед, и когда входит, у меня перехватывает дыхание.

Откидываю голову на подушку и закрываю глаза, пока он берет меня снова и снова.

С каждым новым толчком я теряюсь в ощущениях.

— Открой глаза. Я хочу видеть. Хочу видеть всю тебя.

Открываю глаза и теряюсь в голубом море. Весь мир уплывает. Вдохи и стоны ослабевают, дрожь утихает, я всем телом прижимаюсь к нему.

Его руки сильнее сжимают меня, а дрожь его тела отдается во мне. Престон наклоняется и нежно целует мою шею, дразня языком.

— Продолжая наши отношения, чувствую, что воспользовался тобой. Я хочу тебя, хочу тебя больше, чем ты можешь себе представить, но дело не только в моем удовольствии, все намного серьезнее, хотя, по идее, я должен был помогать тебе.

— Это и было бо́льшим. И ты сам это подтвердил. Ты открылся мне, поведав свою историю. Каждая крупица, которую ты дал, помогла мне.

Он отводит взгляд.

— В чем дело Престон? — он не смотрит на меня. — Просто скажи мне.

— Ева…

— Нет, не говори мне просто… Ева. Не после всего случившегося. Ты знаешь, это что-то значило, что это намного больше. Неужели ты не видишь?

— Мы все еще не можем быть вместе. Я твой врач.

— Ты больше не мой врач.

— Семантика.

— Как ты можешь говорить так? Ведь то, что происходит между нами, это не просто так. Как ты можешь оттолкнуть меня теперь? Ты боишься? Чего? Того, какой я могу стать? Что я стану похожей на нее? Из-за моего отца?

— Я боюсь. Но дело не в этом. Я боюсь другого, последствий того, что мы сделали, и всего того, что мы узнали. Все будет напрасным, если мы пойдем по этому пути. И хоть ты уже не мой пациент, но это не значит, что у меня не будет неприятностей, если узнают про нашу связь. Я все еще могу потерять лицензию на работу, и тогда не смогу больше быть волонтером в больнице. Я не смогу помогать людям. И, честно говоря, после того, что мы только что узнали о твоем отце, это еще более веское основание для трансфера. Между потерей Ричарда и появлением подавленного воспоминания об отце, возможно, ты неосознанно проецируешь свое чувство покинутости на меня. Ты могла бы найти кого-то более опытного, того, кто поможет тебе понять, что то, что ты действительно чувствуешь не трансфер. До тех пор мы не можем видеться.

— Пожалуйста, не отпускай меня. Ты — все, что у меня есть.

— Но вот в этом-то и проблема. Я не могу быть твоим костылем. Ты сама должна научиться держать себя.

Его слова повисают в воздухе. Они крадут кислород, как ядовитый газ, медленно убивая меня.

— Что теперь? — интересуюсь я, все еще лежа в его объятиях. Наши сердца по-прежнему бьются в унисон.

— Вернемся к тому, что было раньше.

— И как это было?

— Я каждый день мечтаю заполучить возможность переписать прошлое, чтобы никогда в тот день не заходить в больницу.

У меня такое же желание, но я молчу…

Скажи, что этого достаточно. Рискни ради меня. Борись за меня. Дождись меня.

Глава 35

Престон

Три недели я не виделся с Евой, и это меня убивает. На душе тяжело из-за того, что я сделал, поскольку сказал ей, что мы не можем быть вместе, все приведет к общественному осуждению.

В итоге, я окончательно оттолкнул ее и разорвал наши профессиональные и личные отношения, и, по идее, должен чувствовать облегчение, но нет. Вместо этого, я постоянно, день и ночь, думаю о ней. Мои чувства гораздо сильнее, чем я думал, такого отчаяния я еще никогда не испытывал. Все эти годы я пытался заглушить воспоминания о потере Слоан, но это совсем другое. Сейчас все гораздо хуже, потому что я понимаю, что мои чувства намного сильнее.

Со стаканом виски в руке плюхаюсь на диван. Только начинаю расслабляться, на журнальном столике вибрирует мой телефон. Догадываюсь, кто это может быть. Рискну предположить, что это Джейс. Вглядываюсь в экран телефона — так и есть, это он. Поскольку последние три воскресенья я пропускал семейный ужин, неудивительно, что он звонит. Моя тактика прятаться от семьи, как от чумы, очевидно, не осталась незамеченной.

— Что? — резко отвечаю я, даже не пытаясь скрыть свой настрой. Я не в настроении для лекции о том, что мама хочет меня видеть. Звонить по этому поводу нужно было на прошлой неделе. Без него знаю.

— Что за херня происходит?

Началось.

— Ничего не происходит.

— Это из-за какой-то девчонки?

— Она не «какая-то» девчонка. Она другая, — проговариваюсь я, прежде чем понимаю, о чем говорю. Дерьмо. Теперь он начнет задавать вопросы.

— Ладно, выкладывай. Пришло время рассказать мне, какого черта с тобой происходит?

— Я встретил девушку, — тяжело вздыхаю я. — Все серьезнее, чем я думал.

— Продолжай, я тебя слушаю.

— Она была моей пациенткой.

Наконец-то я озвучиваю правду. Больше нет смысла это утаивать. Все, что мне остается теперь, — услышать его вердикт.

— Хреново

— Да.

— Так, что ты собираешься делать?

В его голосе нет ни злобы, ни осуждения, только беспокойство, и от понимания этого мне становится легче, словно камень падает с плеч. Расставание с Евой дается мне тяжело, но было бы еще тяжелее, если б Джейс не одобрил или стал критиковать наши отношения.

— Я отпустил ее.

— Так в чем проблема?

— Я хочу большего, — глубоко вздохнув, признаю я.

— Да, теперь вижу, в чем суть проблемы. Я все понимаю, но тебе не кажется, что некоторые вещи стоят того, чтобы рисковать всем ради них? Не знаю, кто эта девушка, н, если она та, о которой без перерыва болтает Логан, я бы сказал, что она того стоит.

Это она.

— Все сложно.

— Почему?

— Ну, все очевидно, если опустить тот факт, что она моя бывшая пациентка и все такое, то есть еще небольшие проблемы, связанные со Слоан.

— При чем здесь она?

— Ну, может быть, теперь я страдаю от контр-трансфера, — шепчу я и все еще слышу слова Евы, которые крутятся у меня в голове. Было ли это из-за Слоан? Была ли Ева своего рода заменой для меня?

— Я думаю, что пришло время начать все заново, но сперва нужно с кем-то поговорить про это. Тот факт, что ты все еще не отпускаешь прошлое, не может не настораживать. Кажется, эта девушка особенная. Может быть, она стоит того, чтобы рискнуть, но ты никогда не узнаешь, пока не разберешься с вопросами, касающимися Слоан.

Он прав. Мне надо во всем разобраться. И хотя прошло уже много времени с тех пор, смерть Слоан оставила неизгладимый след в моей душе. Она звонила мне в тот день, когда умерла от передозировки. Я был зол на нее, поэтому перевел вызов на голосовую почту. Она нуждалась во мне, а я не ответил. Я должен был видеть знаки. Я должен был ответить на звонок. С тех пор это решение каждый день преследует меня. И хотя я верю, что мои чувства к Еве реальны, мне нужно все выяснить. Мне нужно знать это, не только для себя, но и для Евы.

Врачи действительно являются худшими пациентами. Сижу и жду, когда доктор Одри Кеннер закончит выступление. Я готов уже встать и уйти, когда, наконец, вижу, что она складывает ноутбук и замечает меня.

— Почему ты здесь? Ты не навещал меня уже давно. Что-то случилось?

Прикидываю, что могу ей рассказать. Не могу озвучить имя Евы и не могу сказать, что она была моей пациенткой, но решаю держаться как можно ближе к правде.

— Я встретил девушку, — кусаю губы, подбирая слова. — Она похожа на Слоан и тоже через многое прошла. Она… обременена проблемами. Боюсь, что мои чувства могут быть неуместными.

— Ты думаешь, что влюбился в нее в попытке исцелить ее, исправить то, что не смог исправить со Слоан?

— Я не уверен.

— А в какой момент у тебя появились к ней чувства?

— Я всегда думал, что она красивая, но когда увидел ее настоящую, понял, что эта девушка больше, чем красивое личико.

— И когда это произошло?

— Когда она заставила моего племянника улыбаться.

— Думаю, ты сам ответил на свой вопрос, Престон, — поднимаю брови в ожидании продолжения. — Ты не влюбился в нее, потому что она была слаба или вызывала сострадание. Ты разглядел ее силу, уверенность, когда она смогла отодвинуть в сторону свою грусть и завоевала доверие твоего племянника.

Доктор права. Все говорило о том, что это правда. Это было больше, чем вина за Слоан. Я влюбился… Я влюблен в нее.

— Мне надо идти. Мне нужно сказать ей.

— Престон, хотела поговорить с тобой о Слоан, как раз настал подходящий момент. Я немного обеспокоена этим. Можешь уделить мне еще пару минут? Прошли годы с тех пор, как ты пришел и рассказал мне о случившемся. Ты решил стать психотерапевтом из-за нее. Может, этого достаточно? Сколько еще должно пройти времени, чтобы ты смог простить себя и перестать корить за то, что не видел знаков? Ты был ребенком, учился в школе. На тот момент ты не был психологом, многого не знал. Чем бы ты мог помочь? Прошло много лет, и тебе действительно пора перестать корить себя и начать жить своей жизнью. Будь счастлив. Слоан хотела бы этого для тебя.

Она права, так и сделаю. Я точно знаю, как это сделать. Мне нужно позволить себе быть счастливым.

Глава 36

Ева

Запись в дневнике:

Был ли он прав? Я проецирую свои чувства, свое одиночество, потребность в общении на него. Нет, это не так. Я не верю в это. Может, в самом начале так все и выглядело, но это не значит, что так оно и есть. Неважно, какая предыстория, главное, что мы получаем в итоге. Может быть, истоки влечения зародились в неподходящем месте, но когда твое сердце болит от любви к кому-то, это не делает чувства менее реальными. Правда ведь?

Это все, о чем я думаю в течение последних трех недель. Даже по прошествии времени не перестаю задаваться вопросом, прав ли он. Так ли все началось. Я лежу в постели, когда звонит телефон. Уже поздний вечер пятницы. Сидни нет дома, а я закрылась в своей комнате. Взяв телефон, проверяю входящий номер.

Святое проведение, это Престон.

— Привет?

— Ты где? Мне нужно поговорить с тобой.

Внутри все замирает. С чего вдруг он так отчаянно хочет увидеть меня, поговорить со мной? Что-то случилось?

— Я дома. У тебя все в порядке?

— Мне нужно увидеть тебя.

— Можешь сказать, что происходит? Ты пугаешь меня.

— Я сейчас приду. Мне нужно увидеть…

— Нет, — прерываю я, вскакивая с постели и покидаю комнату. — Я сама приду к тебе.

И вешаю трубку.

Стучу в дверь, и он тут же распахивает ее передо мной.

— Что происходит? В чем дело… — он притягивает меня к себе и накрывает рот поцелуем. С усилием толкаю его в грудь, чтобы отстраниться.

— Перестань. Что ты делаешь? — тяжело дыша, пытаюсь отдышаться.

— Неужели я потерял тебя, Ева?

— О чем ты говоришь? Зачем я здесь? Что такого важного ты хотел сказать?

— Я должен сказать, что люблю тебя, что не хочу потерять тебя. Что отдам все, чтобы быть с тобой. Разлука с тобой невыносима. Я не хочу потерять тебя снова.

— Нет, Престон, — делаю шаг назад.

— Ты уходишь? — спрашивает он, пытаясь меня остановить.

— Я поступаю правильно, прямо сейчас спасаю тебя от самого себя.

— К черту это правильно.

— Но ты сам говорил, прежде чем разрушил наши отношения.

— Я помню все, что сказал, но мне все равно. Ты нужна мне. Мне нужно прикоснуться к тебе. Мне нужно попробовать тебя на вкус. Мне нужно чувствовать блаженство, когда твое тело принадлежит мне. И самое главное, я хочу тебя любить. Не хватит слов, чтобы рассказать тебе, как я ошибался. Ты не какая-то девчонка, не просто запретное желание. Разве не видишь, что ты значишь для меня гораздо больше?

— Нет.

— Бога ради. Ты — для меня все. Мы все сможем преодолеть… вместе. Когда я с тобой, все возможно. Никогда не думал, что смогу встретить кого-то, кто бы заставил меня чувствовать себя подобным образом. После случившегося со Слоан мне не хотелось никаких отношений, но с тобой все иначе. С тобой мои возможности безграничны. Любить, дышать, улыбаться, смеяться… Без тебя это нереально, да мне и не нужно все это без тебя.

Мне хочется плакать, но больше всего мне хочется простить его, броситься на шею, обнять и никогда не отпускать.

— Все, что я говорил, было неправильно. И не имеет значения. Я люблю тебя. Поэтому неважно, где мы и кто мы, наша любовь всегда будет правильной, — заявляет Престон.

— А что насчет…

— Плевать на все. Мы можем прямо сейчас, рука об руку, вместе выйти из дома, и это будет означать, что ты моя, и что мы вместе.

— А что насчет твоей карьеры? Как же твои заботы о пациентах?

— Ты — моя единственная забота. Меня не волнует, если я потеряю работу или прерву практику. Мне без разницы, если я потеряю все, главное, что я не потеряю тебя. Последние несколько месяцев я боролся с этим чувством, а потом понял — ты важнее. И если раньше я думал, что у этой ситуации нет решения, то теперь, когда знаю, что небезразличен тебе, я не могу отказаться от тебя. Да, скорее я откажусь от своей работы и найду другое занятие. Я мог бы работать на своего…

— Нет. Я не могу позволить тебе так поступить, — прерываю его. — Тебе нравится помогать людям. Ты получаешь от этого удовольствие. Я бы никогда не отняла у тебя это и не позволю тебе.

— Попробуй остановить меня. Я люблю тебя, только тебя, навсегда…

Губы Престона находят мои, его мягкий язык проникает в мой рот. Сначала он нежный, любящий. Но проходят секунды, и поцелуй становится безумным.

Мы безрассудные.

Страстные.

Руками непроизвольно обнимаю его шею, испытывая отчаянную необходимость продолжать поцелуй.

Знаю, что это неправильно. Знаю, мне нужно уйти, но позволяю себе принять все происходящее. Я разрешаю себе поверить в эту сказку, представить, что мы можем быть счастливы вместе.

Престон улыбается, притягивая меня к себе.

— Я люблю тебя.

Легкие движения его пальцев оставляют следы на моей щеке. Я запускаю свои пальцы в его растрепанные волосы.

Поцелуи.

Мы движемся синхронно, будто мы — единое целое.

Оставляю попытки сопротивления или какие-либо аргументы. Вместо этого я цепляюсь за него. Престон обнимает меня, притягивая в свои объятия.

Нежные пальцы поднимают мой подбородок. Наши тела близко, губы почти соприкасаются.

Его дыхание ласкает мои губы.

— Ты меня любишь? — спрашивает он, тяжело дыша.

— Да. Я влюблена в тебя. Это ты… всегда был ты.

Он для меня — всё. Мой воздух, моя душа.

Отступаю назад и начинаю расстегивать его рубашку. Каждую маленькую пуговку, одну за другой. Затем опускаю руки вниз, к поясу штанов. Одежда падает на пол. Звук эхом разлетается по комнате, и я жду, чтобы теперь он начал раздевать меня.

Его руки находят подол моего платья, тянут вверх, и когда появляются мои трусики, Престон отодвигает их в сторону и проводит пальцами по моей киске. Поддразнивает. Но продолжения не следует. Вместо этого, он медленно тянет вверх мое платье, рассматривая мое почти обнаженное тело.

Голубые глаза оценивают меня. Они расширяются, в них вспыхивает голод.

Престон стонет, тянет меня ближе. Мы так близко, что я чувствую биение его сердца.

— Ты нужна мне.

Грубые руки расстегивают мой лифчик.

— Прошла целая вечность с тех пор, как я чувствовал тебя, как был похоронен внутри тебя.

Мои трусики падают следом, оставляя меня полностью обнаженной. Проявляя отчаянное усилие, Престон что-то бормочет и касается меня ртом.

Требуя меня.

Владея мной.

Я с такой же страстью отвечаю на его поцелуй.

Доведенная до крайности и нуждающаяся в большем. Еще одно последнее движение языка и наши тела разъединяются. Как невесомое перышко, Престон поднимает меня, обнимая, пока мы не добираемся до его комнаты.

Он накрывает свое тело с моим, позволяя мне вести. Позволяя мне контролировать. Облизываю языком контур его губ, целую, покусываю и спускаюсь ниже. Стон протеста срывается с его уст, но я просто улыбаюсь и прокладываю дорожку поцелуев вниз по шее, по торсу и животу. С каждым пройденным дюймом дыхание Престона все чаще сбивается с ритма. Каждый глоток кислорода становится все труднее принять. Когда я дохожу до нужного мне места, нахожу его жестким и готовым. Мой язык выписывает круги, вызывая череду проклятий и стонов.

— К черту все, — отстраняется Престон, и я смотрю на него полуприкрытыми глазами. — Мне нужно быть внутри тебя.

Ползу вверх, прижимаясь к его груди, а затем медленно опускаюсь, соединяясь с ним. Меня пронизывает невероятная сила, когда я полностью его принимаю, мои бедра начинают кружить, а потом я двигаюсь вверх и вниз.

Никогда не чувствовала себя так хорошо.

Перевернув меня на спину, Престон продолжает движение. Впиваюсь ногтями в его плечи и подстраиваюсь под его толчки, но он не замедляется, а снова и снова двигает бедрами в быстром ритме. Сильные руки ловят меня за подбородок.

— Посмотри на меня.

Мы оба близки к освобождению. Я задыхаюсь.

Дыхание сбивается. Наши движения становятся безумными. Объятия. Толчки. Тяжелое дыхание.

Хватаю воздух ртом.

Он любит меня, как отчаявшийся человек. Как оголодавший. Как человек, пытающийся завладеть мной. Как человек, нуждающийся во мне. Мое тело сотрясает дрожь, и Престон выходит из меня.

— Я.

Толчок.

— Чертовски люблю тебя.

Толчок.

— Ты моя.

И толкается еще глубже.

— Ты понимаешь? Меня не волнуют последствия, ты моя.

Здесь и сейчас я полностью принадлежу ему. Мое невесомое тело пульсирует, в то время как и он достигает своего собственного апогея.

— Боже, — выкрикивает Престон и кончает. — Ты принадлежишь мне. Эта связь никогда не будет нарушена. Ты всегда будешь моей.

Иногда, даже если это причинит вам боль, вы должны поступить правильно. Когда я смотрю на него спящего, понимаю, это то, что мне нужно сделать.

Глядя в будущее, могу сказать, что всегда буду его любить; также реально я представляю себе: будь мы вместе — мои панические атаки исчезнут, кошмары прекратятся, но это лишь фантазия, я не могу на это пойти.

Я не могу быть с ним. Это было бы нечестно. Я — неуверенная в себе женщина, я должна побороть в себе страхи, а Престон заслуживает сильную женщину рядом с собой. И я признаю, что не та, кто ему нужен. Я могу вернуться к нему, только когда исцелюсь, перестану быть сломленной.

Я должна быть сильной. Мне нужно доказать ему, что смогу уверенно стоять на ногах. И что это вовсе не трансфер. Что я люблю его всем сердцем, а не заполняю им свою душевную пустоту.

Хотя мое сердце разрывается от мысли, что мне нужно уйти, но я должна это сделать. Не только для обретения себя, но и для него.

Возможно, он не признает, что испытывает контр-трансфер, но какая-то часть его всегда будет сомневаться.

Мы оба должны найти себя.

По прошествии времени, когда я смогу исцелиться, и если мои чувства все еще не остынут, мы сможем увидеться, разобраться в наших отношениях, но сейчас главное для меня — найти себя, принять и примириться со своей собственной трагедией.

Дрожащей рукой я начинаю писать. И когда заканчиваю, вкладываю письмо в свой дневник. Интересно, на этом наша история заканчивается? Это будет мой единственный подарок ему?

Мой дневник.

Все, что у меня на сердце.

Поворачиваюсь и ухожу. Не могу оглянуться назад. Знаю, если сделаю это, то уже никогда не уйду.

Глава 37

Престон

Перекатываюсь через кровать и тянусь к Еве. Хочу сильнее прижать ее тело к себе, чувствовать ее тепло рядом. Ищу ее рукой, но ничего не нахожу, и место холодное. Открываю глаза и обнаруживаю пустоту.

Где она? Начинаю вставать с кровати, чтобы найти ее, но все внутри замирает. Рядом с моей стороной кровати лежит дневник. Но не мой. Он не принадлежит мне. Это принадлежит ей. Быстро тянусь, чтобы взять его. Чтобы понять, почему она оставила его здесь. И когда открываю его, лист бумаги падает на кровать.

Дорогой Престон,

Я писала и переписывала это письмо, и правда в том, что я никогда не смогу по-настоящему сказать тебе, как сложно его написать.

За последние несколько месяцев ты помог мне узнать много нового о себе и вдохновил меня обрести счастье. Ты — мое счастье, но быть сейчас вместе было бы эгоистично и несправедливо по отношению к тебе. Я люблю тебя. Но поняла, что иногда любви недостаточно. Иногда ее бывает мало.

Спасибо, что верил в меня, прежде чем я научилась верить в себя.

Пожалуйста, не забывай меня. Однажды я надеюсь снова оказаться в твоих объятиях исцеленной женщиной. Сильной женщиной. Я тоже тебя не забуду. Пока живу, я буду любить тебя.

Но сейчас, я освобождаю тебя.

Ева

Она бросила меня. Она, черт возьми, оставила меня. Мое сердце колотится от эмоций, бушующих во мне. Освобождает меня? Я не свободен. Я никогда не буду свободен, пока она владеет моим сердцем. Не тогда, когда эти слова, которые она написала, разорвали меня на миллион частей. Такое ощущение, что в моем сердце бьется ветер, разрывая и разламывая его на куски. Чувство потери переполняет меня, и мне уже все равно, что я никогда не переживу этот шторм.

Я лежу на кровати. Проходят часы, прежде чем я перестаю тонуть в этом омуте. Но этого недостаточно. Возможно, моего признания было недостаточно. Я слишком поздно признал очевидное. Не могу понять, что мне делать сейчас. Как я могу двигаться дальше? Как мне отпустить ее? Стоит ли мне за нее бороться? Несмотря на то, что она говорит, я должен отпустить ее? Но потом рациональная часть меня понимает. Ева права. Знаю, что права. Я должен позволить ей уйти. Ей нужна свобода, чтобы найти себя, понять, кто она, и научиться верить в себя. Ей нужно сосредоточиться на восстановлении отношений с мамой и простить отца. Но это не значит, что такая ситуация не будет рвать меня на части каждую разделяющую нас минуту. Знаю, что так и будет. Но готов рисковать, потому что нет никаких сомнений, я люблю ее. Почему мы влюбляемся в того, с кем не можем быть? И пусть сегодня мы не вместе, но я буду верить, что однажды мы построим будущее. Мы — две половинки, и в итоге соединимся в одно целое.

Глава 38

Ева

Я бы солгала, если бы не признавалась себе, почему хожу по Тридцать пятой улице. Иногда я прохожу мимо, когда хочу почувствовать себя рядом с ним, когда хочу вспомнить советы, которые узнала, познакомившись с ним. Сегодня мне нужна его сила. Сегодня исполняется три месяца с тех пор, как мы не виделись, и мне нужно найти в себе силы, чтобы избавиться от депрессии и начать действовать. Каждый день с тех самых пор, как я получила список рекомендаций от Престона, я изучаю их имена, но у меня не хватает смелости позвонить кому-то из них. Понимаю, что должна это сделать, но все время откладываю. Сидни думает, что я жду чего-то невероятного, что Престон придет и потребует, чтобы я передумала. Но я знаю, что он не придет, это невозможно. В глубине души он знает, что все правильно.

Сегодня я иду по парку и как обычно разглядываю улицу. Вот тогда я вижу его. Он на другой стороне. Престон. Мужчина, которого я не могу выкинуть из головы, и (что еще хуже) тот, которого я не могу выкинуть из своего сердца. Я прищуриваюсь, чтобы лучше разглядеть. Он сидит у входа. Голова опущена, на лбу видны небольшие морщинки.

Когда он наконец-то поднимает голову, его взгляд преследует меня. Он говорит о глубоко укоренившейся боли, о той, что я и представить себе не могла. Эту боль причинила я, поэтому готова сделать все, что в моих силах, чтобы забрать ее, но было бы несправедливо идти к нему сейчас. Не тогда, когда я не разобралась в себе, и мы все еще не можем быть вместе. Нет. Время еще не пришло. Но, надеюсь, скоро это произойдет, и знаю, что мне нужно для этого делать.

Поднимаю руку, пальцами нащупываю кулон, который подарил мне Престон, и нежно поглаживаю. Пора перестать прятаться. Настал момент встретиться с моими кошмарами и научиться прощать. Сегодня тот день, когда я решаю все изменить.

Резко разворачиваюсь на каблуках, пока не попала в поле его зрения, и иду в другом направлении, оставляя часть себя с ним, но клянусь найти все остальные части и собрать себя воедино.

Останавливаюсь на перекрестке и осматриваюсь. У меня есть несколько вариантов. Спрятаться дома, чтобы притвориться, что в моей жизни ничего не происходит, и продолжить прятаться в своей кровати, или отправить сообщение Сидни и, наконец, начать снова жить. Мне не скрыть того, что мысли о Престоне причиняют боль моему сердцу, но еще знаю, что он не хотел бы, чтобы я грустила. Поэтому достаю телефон и отправляю сообщение Сидни.

Я: Бар?

Сидни: Чертовски верно.

Я: Буду через десять минут.

Сидни: Принято!

Бар на углу как обычно полон. Оглядываю помещение и вижу Сидни, которая машет мне рукой, от чего расплываюсь в широченной улыбке. Впервые за долгое время, чувствую, что со мной все в порядке.

— Как дела, чика? — Сидни обнимает меня за шею и начинает подпрыгивать. — Я скучала по тебе.

— Сид, ты помнишь, мы живем вместе? Ты видишь меня каждый день. Как ты можешь скучать?

— Ева, — щурит она глаза. — Несколько недель у тебя был депресняк. Ты бы не заметила, если б я жила в другом месте.

— Ты права. Но теперь я вернулась.

— Ну, ты знаешь, что это значит?

— По стопочке текилы? — посылаю ей ослепительную улыбку, и она начинает смеяться.

— Девочка, ты, читаешь мои мысли, — Сидни поворачивается к Остину. — Два шота «Патрона», очень охлажденного, — восклицает она.

Бармен возвращается с двумя стопками охлажденной текилы.

— Что-то празднуем? — подмигивает он.

— Нет, — отвечаю я, или, как сказала Сидни, да.

Перевожу внимание на нее и выгибаю бровь.

— Или да?

— Да.

— И какой, скажи на милость, повод?

— Ты, конечно, — отвечает подруга.

— Я не понимаю.

— Рада, что ты вернулась, — улыбается она, а я выпиваю залпом.

— И я рада, — киваю я. Так и есть.

А завтра, первым делом, я разберусь с именами в списке.

— Почему ты улыбаешься? — спрашивает Сидни.

— Ничего такого. Думаю, я просто счастлива.

И впервые за долгое время чувствую себя счастливой. Я обрела надежду. Потому что знаю, что мне нужно делать, и собираюсь поступить именно так. Я собираюсь перестать убегать от своего прошлого. Я решаю противостоять своему страху и разобраться в себе, а это стоит отпраздновать.

И вновь стою на грани перемен, но на этот раз вместо того, чтобы быть в офисе Престона, я оказываюсь в небольшой комнате, ожидая встречи с моим новым психотерапевтом. Ее зовут доктор Беккет, и, судя по всему, как и доктор Монтгомери, она — хороший специалист. Первое, что бросается в глаза, — интерьер, все по-домашнему. Удобные диванчики вдоль стены напоминают, старый салон особняка в Вест-Виллидж. Довольно причудливый дизайн, но чувствуешь себя как дома.

После всего, что я пережила, принимаю и это. Доктора Беккет не было в списке Престона. Хочу полный разрыв с прежним лечением. Я поспрашивала на работе, только на этот раз ничего не скрывая, объясняя, что тяжело справляюсь со смертью Ричарда и некоторыми другими жизненными проблемами. На удивление все были лояльны. И теперь, когда команда понимает, что моя мама не заинтересована в управлении, они все больше и больше идут со мной на контакт. Теперь это не только обеды с Сидни, иногда к нам присоединяются Натали и Барри. После извинений за то, что игнорировали меня, все становится не так уж плохо.

Сегодня начинается следующий этап моего пути. Хотя не уверена, чем закончится новая консультация, но надеюсь, что, в конечном итоге, это приведет меня обратно к Престону. Все, что я могу сделать, — глубоко вдохнуть и пообещать себе победить собственные страхи и научиться прощать.

Со скрипом открывается дверь, и появляется невысокая женщина средних лет.

— Здравствуйте, Ева. Я — доктор Беккет.

— Здравствуйте, — говорю я, встаю и протягиваю руку.

— Вы готовы? — улыбается она, и я киваю.

Да, готова. Я здесь именно для этого.

Мои сеансы с доктором Беккет приходят и уходят, погода меняется с жары на прохладу. В листьях появляется оранжевый и красный цвет, а воздухе свежий аромат осени. Недели превратились в месяцы. Мы говорим обо всем. Ну, обо все, кроме Престона Монтгомери. Эту тему мы не обсуждаем, она все еще закрыта в моем сердце и памяти.

Сейчас все беседы сосредоточены на мне. Я работаю над тем, чтобы простить маму и Ричарда за вранье. Замалчивание Ричардом правды не облегчает мою жизнь. Он тоже оказался в непростой ситуации и сделал единственный выбор, который считал верным, хотя и мог все рассказать мне. Мне потребовалось много времени, чтобы простить маму, и еще больше времени, чтобы простить моего отца.

День за днем, неделя за неделей, я все ближе к прощению. Как сказал Престон, я никогда не пойму, что в тот момент испытывал мой отец. Но понемногу гнев отступает, и я открываю свое сердце для любви.

Сегодня день для нового шага.

— Мама, ты в приличном виде? Ты одета? — спрашиваю я, постучав в дверь.

— Да.

— Я пришла не одна. Мы можем войти?

— Угу, — бормочет она через дверь, и я немного ее подталкиваю. — У меня сегодня кружится голова.

— Понятно, мама, мы не долго. Она просто хочет поговорить с тобой. Мы хотим поговорить с тобой вместе. Доктор Беккет считает, что это будет хорошо для нас обеих. Я тоже так думаю. Мы больше не можем позволить нашему будущему зависеть от прошлого. Мы должны двигаться дальше.

— Хорошо, — бормочет она.

Доктор Беккет и я проходим через дверь в комнату. Мама сидит на кровати. Я звонила ранее и предупредила, что она должна быть одета. Рада видеть, что она в штанах и футболке, и даже нанесла легкий макияж. Она идет навстречу, и от этой мысли на моих глазах появляются слезы.

Мы сидим на стульях у окна ее комнаты. Она остается на своем месте. Доктор Беккет задает вопросы, а потом моя мама начинает говорить. Впервые, сколько себя помню, она рассказывает, каково было быть замужем за отцом. Я сижу с горящими глазами, слушая истории, которыми она никогда не делилась прежде. Слезы текут по моему лицу при мысли, что они когда-то были влюблены. Что моя мама была другой, не такой, как сейчас. Слишком много всего для восприятия, но, когда представляю, как это было, происходит нечто странное. Я смеюсь, улыбаюсь и прощаю.

Когда Доктор Беккет спрашивает меня, есть ли мне что сказать, я говорю.

— Мама, пора тебе простить себя. То была не твоя вина. С каждым прожитым годом это выматывает тебя все сильнее. Твоя вина уничтожила тебя. Так не должно продолжаться. Каждый новый день — это новый шанс начать что-то новое. Ты должна продолжать жить для папы. Ты должна жить для себя. И для меня. Мне нужно, чтобы ты была моей матерью. Мне нужно знать, что ты у меня есть.

Она кивает, дальше мы сидим молча. Потом я беру ее руку в свою и тихо спрашиваю, помнит ли она, как встретила моего отца, и она рассказывает.

Истории охватывают разные темы, от увлечений, которые у них были, до всех мест, где они путешествовали. Слезы на моем лице высыхают, я испытываю воодушевление и мечтаю о лучшем времени. Услышав ее рассказы, я вспоминаю Престона. Он — причина всего, что происходит сейчас. Он стал катализатором для меня, толкнувшим на это. И чтобы иметь возможность пойти к нему в будущем, мне нужно исцелить свое прошлое. Это первый шаг — мы с мамой прощаем себя. Это не будет мгновенным успехом.

Потребуется время, прежде чем она сможет снова говорить о том, что случилось той ночью. Но я готова попробовать. Я готова ждать.

Глава 39

Ева

Десять месяцев спустя…

Войдя в Paradise Diner, я готовлюсь к надвигающейся атаке воспоминаний. Они накатывают на меня, словно волна во время прилива, но я принимаю их. Потеря Ричарда. Встреча с Престоном. Мой уход. Все это дало мне силы и привело к этому моменту. Потратив последние десять месяцев на то, чтобы разобраться в себе, я наконец-то готова противостоять своим страхам... лицом к лицу. С каждой новой встречей, общаясь с доктором Беккет, я становлюсь все сильнее, и сегодня готова противостоять человеку, от которого мне пришлось уйти. Я здесь не случайно. Я пришла сюда с целью встретиться с ним, потому как знаю, он часто тут бывает. У нас есть незаконченное дело, которое я намерена решить. Возможно, это нечестно, что я устраиваю ему засаду, но мне нужно, чтобы он посмотрел на меня и увидел, что я изменилась.

Пока жду, смотрю в окно на проходящих мимо людей. Молодая пара спешит куда-то рука об руку, и мое сердце радуется при виде их. Еще несколько месяцев назад подобная картина могла причинить мне боль, но сейчас я спокойно воспринимаю то, что вижу. Я готова.

Жить. Дышать. Любить.

С улыбкой на лице я провожаю их взглядом. Колокольчик над дверью звенит и выдергивает меня из моих мыслей. Мне не нужно смотреть, чтобы понять, кто вошел. Воздух сгущается вокруг меня.

Много раз представляла себе этот момент, прокручивая возможные варианты встречи. Я так часто мечтала об этом, но все равно не могу справиться с вихрем эмоций, бурлящих внутри меня.

Глазами нахожу его. Боже, он выглядит великолепно. Как будто время остановилось. Плечи расслаблены, на нем синяя толстовка и джинсы. Я люблю его таким. Вспоминаю нашу совместную поездку. В те выходные я окончательно влюбилась в него. Украденный момент, когда мы смогли жить в нашем счастливом пузыре и просто наслаждаться друг другом без последствий.

Я хочу бежать к нему.

Хочу броситься в его объятья.

Безумно целовать.

Никогда не отпускать.

Пытаюсь удержать слезы радости, которые угрожают пролиться.

Он идет ко мне, но еще не видит меня. Чем ближе он подходит, тем больше мне следует контролировать себя, чтобы не выглядеть глупо.

Терпение. Ты так долго этого ждала.

Престон оборачивается и разговаривает с кем-то за своей спиной. Когда он поворачивается, я понимаю, с кем он говорит, и мое сердце останавливается. Весь кислород улетучивается из моего тела, и всепоглощающее разочарование заполняет это место внутри меня.

Он не одинок.

Она высокая и стройная. Длинные темные волосы ниспадают волнами на спину.

Она красивая.

Девушка что-то рассказывает, от чего Престон откидывает голову назад и радостно смеется.

Он счастлив.

Знакомые призраки снова атакуют, паника возвращается и хочет поглотить моё тело, когтями пробираясь глубже. Борюсь с желанием сдаться и не впасть в этот злой транс. Я уже была жертвой, сейчас я слишком далека от этого.

Вместо этого я выпрямляю спину и встаю.

Ты сильная. Ты храбрая. Ты другая.

Она о чем-то болтает, а потом ласково кладет свою руку ему на плечо, опираясь на носочки, оставляет нежный поцелуй на его щеке... каждая последняя часть меня умирает.

Слишком поздно. Он двигается дальше.

Все говорит о том, что мне следует убраться отсюда, но слишком поздно. Прежде чем я делаю шаг в попытке побега, наши взгляды встречаются. Темные зрачки Престона расширяются, заполняя всю радужку. Каждый мускул его тела, кажется, напряжен.

Вдох. Один. Два. Три.

Выдох. Один. Два. Три.

Благодаря упражнению на дыхание меня наполняют воспоминания обо всем, что я узнала с тех пор, как познакомилась с Престоном. Мой путь к прощению, преодолению своих страхов, моя жизнь, я сама... Я больше не дрогну. Расправляю плечи и высоко поднимаю голову. Я буду сильной и не позволю унынию завладеть мной.

По крайней мере, не здесь... и не там, где он может видеть мое падение.

Он делает шаг ко мне.

— Ева? — произносит он в замешательстве.

Пока он пытается понять, действительно ли то, что он видит, правда, я сокращаю расстояние между нами, нервно кусая внутреннюю часть своей щеки.

— Привет, Престон.

Поворачиваю голову в сторону брюнетки, широко улыбаясь, несмотря на очень большое желание зареветь.

— О-о. Хм-м, это Хизер. Хизер, это — Ева Гамильтон, — заикается он.

Неловкость ситуации только ухудшается, переходя в дискомфорт. Протягиваю руку, в надежде облегчить напряжение.

— Приятно познакомиться, Хизер.

— Мне тоже, Ева.

Она тепло мне улыбается.

Она милая.

— Мы просто решили позавтракать, — нерешительно говорит он.

Хизер двигается ближе к нему. То, как она смотрит на него, заставляет напрячься каждый мускул в моем теле.

Она влюблена в него.

— Ты пришла или уходишь? — спрашивает Престон, вытаскивая меня из моего забвения.

— Ухожу, — делаю шаг в сторону. — Я ухожу.

Он кивает и открывает рот, чтобы ответить, но останавливается.

— Готов присесть, Престон?

Ее рука на его плече. Она прикасается к нему, ее рука лежит на нем… я едва скрываю боль. Вознамерившись уйти, я киваю и начинаю медленно отступать.

Я должна уйти.

Я сильная, но то, что вижу сейчас, — это слишком. Видеть его с другой — это слишком. Мне нужно побыть одной. Мне нужно принять эту боль.

— Рад был тебя увидеть, Ева.

Я не упускаю из виду, как ломается его голос, когда он произносит мое имя.

Улыбаюсь слабой и фальшивой улыбкой, и это единственное, что могу изобразить, чтобы не развалиться на части прямо посреди ресторана.

Встречаю его взгляд в последний раз, и тогда одинокая слеза, которую я больше не могу сдерживать, падает.

Тремя днями позже…

— На днях я видела Престона, — говорю я доктору Беккет, наклоняюсь, прижимая колени к груди. — Он был с другой женщиной.

Она перестает писать и смотрит на меня. Небольшие морщины на ее обветренном лице становятся более выраженными.

— И что ты почувствовала?

— Словно меня разорвали на куски. В тот день я чувствовала себя на вершине мира и была готова двигаться вперед. Эта встреча самым жестоким образом вернула меня с небес на землю. Больно осознавать, что я потеряла его, но, по крайней мере, он выглядит счастливым, и это делает меня счастливой. Самое неприятное, что я так много хотела сказать ему, но шанс не представился. Я же не могла просто взять и начать там разговор о нас, или еще хуже, тащить его в сторону.

— Очевидно, это должно было быть очень тяжело, и уверена, что ты боишься того, что узнаешь, но полагаю, что тебе пора все выяснить. Я думаю, что твой следующий шаг в отношении с этим мужчиной — благодарность и признание его помощи, после этого ты будешь готова двигаться дальше.

— Хорошо.

Мое хрупкое сердце не хочет знать, как далеко зашли его отношения с Хизер. Судя по их общению в закусочной, все может быть. Я не могу винить его в этом. Она выглядит идеальной во всех отношениях. Как я могу ожидать того, что он будет ждать меня? Для меня такой вариант нереален.

Столько времени прошло, но мои чувства не изменились. К сожалению, я опоздала. Несмотря на все это, соглашаюсь с доктором, что должна поблагодарить его за то, что он помог наладить отношения с матерью и обрести покой.

Возвращаюсь в квартиру и какое-то время смотрю на экран своего телефона. Понимаю, что должна позвонить. Мне нужно найти в себе силы и проглотить свою гордость, спрятав эмоции как можно глубже. Дрожащей рукой набираю тот номер, которого так долго избегала.

— Ева?

Это он. От звука его голоса мое сердце парит, несмотря на все попытки контроля.

— Привет, — еле слышно говорю я. — Послушай, понимаю, что может уже поздно, но мне нужно поговорить с тобой.

Тишина заполняет пространство. Мои нервы натянуты до предела, поэтому продолжаю бормотать.

— Я хочу поблагодарить тебя.

До сих пор он не произнес ни слова. Поэтому мне нечего терять, и я продолжаю.

— Встреча с тобой, мои чувства к тебе... это было мое спасение, — вздыхаю я. — Что бы ни случилось, я хочу, чтобы ты знал.

Собираюсь повесить трубку, потому что разговор не складывается, кажется, ему нечего мне сказать, но тут он произносит.

— Давай встретимся. Мне нужно поговорить с тобой.

Нервы клубком закручиваются в животе.

— Я не знаю, уместно ли. Не хочу, чтобы у тебя с Хизер из-за этого были проблемы, — шепчу, чтобы он не понял, как дрожит мой голос.

— Ева, нам нужно поговорить об этом.

Сердце бешено стучит, и я киваю сама себе, он же не может меня видеть.

— Это значит да, — уточняет он.

— Да, — заикаюсь я.

— Ты уже ужинала?

— Пока нет.

— Хорошо, в Paradise в восемь тридцать?

Полтора часа, чтобы подготовиться к встрече... готова ли я? Смогу ли это сделать? Достаточно ли у меня сил, чтобы услышать то, что он скажет?

Да.

Хорошо или плохо пришло время расставить все по своим местам.

— Хорошо.

Разговор закончен.

Кажется, я опаздываю. Черт. Быстрым шагом двигаюсь по многолюдным улицам и сворачиваю за угол. От потока ветра подол юбки взлетает. Интересно, как это будет. Как все пойдет. Жду, когда загорится светофор, чтобы остановить вереницу авто, и смотрю на проезжающие машины. Уже вечер вторника, свежий воздух бодрит, неплохое время для прогулки, учитывая, что обычно в это время года в Нью-Йорке не холодно, в воздухе уже витает весна. Эта мысль напоминает мне, что осталось всего лишь девять месяцев до конца срока давности наших профессиональных отношений. Гоню эти мысли прочь. Не хочу настраиваться на разочарование.

В спешке открываю дверь.

Толпа расступается, и передо мной открывается небольшое пространство, пришло время лицом к лицу столкнуться со всем тем, на что я надеялась, со всем, о чем мечтала. Престон. Он расплывается в улыбке, когда видит меня.

— Я слишком поздно? — шепчу себе под нос.

Думаю, он не слышит меня, но его пронзительный взгляд прожигает меня насквозь, надеюсь… нет, верю, что слышит. Сокращаю расстояние, будто что-то привязывает меня к нему, притягивая ближе.

— Я опоздала? — с волнением спрашиваю я, мое сердце сбивается с ритма.

— Не-а, ты как раз вовремя.

Его слова проникают в каждую часть моего разума, все еще подпитывая надежду.

— Боялась, что будет слишком поздно.

Престон смотрит на меня, я вижу, что он понимает смысл моих слов.

— Никогда не поздно. Никогда не будет слишком поздно.

— А что насчет…

— Ничего. У нас ничего не было. У меня никого нет, кроме тебя. В тот день, когда ты видела меня с Хизер, это тоже ничего не значило.

Он тянет ко мне руку, его палец скользит по моей щеке.

— Джейса достала моя хандра, и он настоял, чтобы я сходил развеяться. Снова вышел в свет. Хизер работает в больнице вместе со мной. Она давно проявляла ко мне интерес, поэтому я пригласил ее на свидание.

— Она любит тебя.

Склонив голову вниз, смотрю в пол.

— Мне следует это признать, — бормочу я.

— Да, — в его голосе слышна грусть.

Перевожу на него взгляд, в его глазах столько эмоций, но я не могу их понять.

— Он сказал, так мне будет лучше, — продолжает он.

— И было?

— Да.

Его низкий голос посылает волну дрожи по моему позвоночнику, и я жду продолжения, чтобы принять свою судьбу.

— Все прошло хорошо, потому что эта встреча дала мне главное. Я понял, что мне никто не нужен, кроме тебя.

Мои губы дрожат от прикосновения его пальцев, уже нет сил сдерживать эмоции, и они выливаются в поток слез. Престон осторожно их вытирает.

— Мне было страшно. Я понимала, что должна поступить правильно, поэтому так сделала. Но потом мне пришлось ждать, пока все наладится, чтобы мы смогли быть вместе. Это было так мучительно долго, мне приходилось справляться со всем без тебя. А потом я испугалась, что ты решил двигаться дальше, что ты забыл обо мне, — признаюсь я.

— Как я мог забыть о тебе? Разве ты не знаешь, что я люблю тебя?

Он тянет меня в свои объятия и зарывается лицом мне в шею.

— Я люблю тебя, — шепчет он в мою кожу, прежде чем поднимает голову, накрывает мой рот, показывая мне, как сильно.

— Хорошо, я понимаю, — улыбаюсь в его губы.

С ухмылкой Престон отстраняется.

— Рад, что ты, наконец, начинаешь это признавать, — подмигивает он.

— Боже, я скучала по тебе. Кажется, будто я только что очнулась. Такое может быть?

— Больше, чем ты можешь себе представить. Я чувствую то же самое. Вновь забрезжил свет в конце тоннеля. Остается только подождать…

— Я не хочу больше ждать. Не хочу тратить ни минуты без тебя, — признаю я.

— Тогда мы не будем ждать. Мы просто должны проявлять осторожность, пока не пройдет время. Но ты уверена, что готова к этому? Как бы мне не хотелось тебя отпускать, я должен быть уверен, что ты принимаешь верное решение.

— Клянусь, это так, я была в аду и вернулась. Но когда я отпустила тебя, я нашла себя. Боже, мне нужно было многому научиться, но зная, что у нас есть шанс… Я боролась. Я нашла нового психотерапевта, только она не из твоего списка. Она замечательная. Сразу согласилась со мной работать. Она помогает мне все понять и простить, и еще работает с мамой.

От удивления его глаза расширяются.

— Да, у нас была совместная встреча. Доктор Беккет помогает ей понять, что она не виновата в том, что папа так поступил. Она действительно через многое прошла.

На глаза наворачиваются новые слезы.

— На прошлой неделе мама ходила со мной в офис. Она вышла из дома. Ты же понимаешь, насколько это удивительно?

— Я так рад за тебя, — улыбается он.

— Ты спас меня, Престон.

— Нет. Ты справилась сама. Я всего лишь дал тебе некоторые советы, в которых ты нуждалась.

Престон обнимает меня, держа в своих объятиях.

— Раньше мне было страшно, но теперь я стараюсь контролировать приступы паники. Осваиваю новые методы, день за днем практикую. Мне еще есть что исправлять, но я работаю над этим. Я не идеальна, и иногда меня еще преследуют кошмары, но это нормально, потому что никто не совершенен.

— Для меня ты идеальна, — он проводит ладонью вверх по моей спине. — Для меня ты все. Ты прекрасна и внутри, и снаружи.

Я выдыхаю последний страх, что еще томился в моем теле. Страх того, что я потеряла его.

ЭПИЛОГ

Ева

Девять месяцев спустя…

Я смотрю в окно, улицы еще укутаны белым, но скоро все начнет таять. Весна идет, принося с собой дыхание теплого ветра и перемен. Каждый поток ветра на стеклянной панели, словно услада для моих ушей, он обещает перемены. Новое начало для нас… наконец-то.

Теплые руки скользят вокруг меня, и я откидываюсь назад, принимая его объятия.

— Вот теперь, наконец, мы можем быть вместе, куда бы ты хотела пойти?

— Мне все равно, главное, что я с тобой.

И это правда. Последние девять месяцев каждую свободную минуту мы проводим вместе. Да, не на публике, но нам этого хватает. Мы без проблем уединяемся в особняке Престона, готовим, смотрим фильмы, даже устраиваем пикники в его гостиной и занимаемся любовью при любом удобном случае. Мы еще больше влюбляемся. Это всепоглощающая любовь, о которой пишут истории.

Он наклоняется, оставляя поцелуй на моем обнаженном плече.

— Теперь, когда ты надолго со мной застрял, обещаешь любить меня через пять лет? — спрашиваю я, а он не отвечает, но я чувствую его губы на моей чувствительной коже.

Поцелуй.

— Через десять лет?

Поцелуй.

— Пятнадцать лет?

Поцелуй.

С этими словами он разворачивает меня и целует, лишив воздуха.

— Я буду любить тебя целую вечность и один день, — шепчет он в мои губы. — Разве ты не понимаешь? Что я целую вечность хочу тебя целовать. Целую вечность хочу любить тебя, и чтобы так было всегда. А когда закончится вечность, начну все сначала.

Его слова глубоко проникают в меня, в самое сердце. В то самое место, о котором я уже забыла, в то место, где всегда живут мечты.

— Потому что мне всегда тебя мало. Даже вечности не хватит. Я хочу быть причиной, по которой ты улыбаешься сегодня. Хочу быть причиной, из-за которой ты будешь улыбаться каждый день.

Он делает паузу и осторожно раскрывает кулак, демонстрируя красивый бриллиант. Кристально голубые глаза смотрят на меня. Они говорят с моей душой, с каждой ее частичкой. В его глазах я вижу будущее, вижу надежду и вижу любовь. Неважно, с чего мы начали.

Или сколько препятствий нам еще предстоит преодолеть.

Главное, мы идем, и мы идем туда вместе.

— Ты выйдешь за меня? Подаришь мне свою вечность?

— Да, — отвечаю я сквозь слезы радости, стекающие по моим щекам.

Он обнимает и дарит мне свой нежный поцелуй.

Мне так много пришлось узнать за последние два года. Понять, что я сильнее, чем мое прошлое, чем ночные кошмары, которые преследовали меня. Я могу прощать, двигаться дальше и получить второй шанс.

Жизнь дает второй шанс.

И этот — наш.