Требуется мужчина

ГЛАВА ВТОРАЯ

Калеб подумал: «Виктория Холбрук — надо же, какая она маленькая». Он не заметил этого вчера, когда встретил ее на улице. Но он никогда особенно не думал о ней. Она была тихая, скромная, в этом черно-белом костюме. И незаметная.

Ему вдруг стало стыдно за эту мысль. Он никогда не судил женщину по ее внешнему виду. Он ценил ум и считал, что женщина, которая продает серьезные книги, должна быть умна. О ней хорошо отзывались. Просто она, кажется, старалась не привлекать к себе внимания. Надевая скромные костюмы, она хотела, чтобы люди меньше интересовались ею... Только вот в глазах ее было нечто притягательное. Ее глаза заставили его подумать, что же скрывается за этим серьезным лицом. Что тревожило Викторию Холбрук? Почему женщина с такими притягательными карими глазами и таким крепким характером жила одна? Наверняка какой-нибудь мужчина заметил ее вопрошающий взгляд и утонул в глубине ее глаз.

Он чуть не рассмеялся при этой мысли. Хорошо, что Дэниз не слышит подобных выражений. Она бы подумала, что он свихнулся, если рассуждает о прекрасных карих глазах ринвальской женщины.

Калеб кивнул Виктории и пошел дальше. Он взглянул на вывеску, раскрашенную в синий и золотой цвета, и остановился, как вкопанный.

— Невероятно. — Вывеска не просто была раскрашена, на ней были нарисованы золотые облака и мерцающие звезды, а под надписью «Исторические романы» было написано: «Книги, о которых можно мечтать». Эта вывеска здорово отличалась от той, что висела здесь раньше.

Он посмотрел на маленькую женщину, которая стояла перед магазином. Она скрестила руки на груди. Он заметил, что костяшки ее пальцев побелели от напряжения, и он отметил ее красивую грудь под свободным жакетом.

Какого черта? Оставь эти мысли, приятель, приструнил он себя. Виктории же он сказал:

— Какая красивая вывеска. Вы решили поменять ее в ваш день рождения?

Она улыбнулась. Калеб заметил, что у нее красивые губы и что она смущена.

— Пора было внести кое-какие изменения, — сказала она. — Я просто немного украсила вывеску и решила разнообразить ассортимент. Теперь у меня есть художественная литература и детские книги.

— Кушетки, — сказал он, заглянув в окно и заметив внутри голубую кушетку и несколько темно-синих стульев. Рядом со стулом стоял небольшой столик, а в вазе на нем — маргаритки.

— Кушетки, — согласилась Виктория. — Людям нужно где-то посидеть.

Она говорила решительно, но в ее словах слышалась неуверенность. Калеб не мог не улыбнуться.

— Некоторым, наверное, нужно. Но что хотите вы, мисс Холбрук?

Она повернула к нему голову и слегка прикусила губу. Неожиданно его потянуло к Виктории. Но Калеб держал себя в руках.

— Я хочу, чтобы люди перестали называть меня «мисс Холбрук», — наконец сказала она. — Меня называли так годами. Это имя меня старит. И даже если я не молода, я бы предпочла, чтобы меня называли Виктория или Тори.

Калеб кивнул, соглашаясь с ней, и улыбнулся, слегка поклонившись.

— Ваше желание для меня закон, Виктория.

Она моргнула и широко открыла глаза.

— Почему вы так говорите?

— Я хочу помочь вам.

Виктория насторожилась. Потом она выдохнула и нахмурилась. Она посмотрела ему в глаза.

— В чем помочь?

— Не понял?

— Я попросила вас называть меня Виктория, и вы согласились. Вы намекаете, что даете людям то, что они хотят.

— Если меня кто-то просит называть его по имени — почему бы нет, — улыбнулся Калеб. — Конечно, найдется немало людей, которые скажут, что я не выполняю их желаний, так как печатаю правду о том, что происходит в этом городе. Не все хотят, чтобы люди знали, как они ведут свои дела.

Она немного отступила назад. Итак, леди что-то скрывает. Интересно...

— Я не прошу у вас интервью, Виктория. По крайней мере пока не узнаю, что вы сделали что-нибудь интересное. Или пока вы не совершили преступление. Вы ведь не совершали?

— Пока нет.

О, у леди есть чувство юмора.

— Но я собираюсь совершить нечто ужасное.

— Хотите меня заинтриговать?

Она смотрела на него несколько секунд, как бы пытаясь понять, заслуживает ли он доверия. Наконец она кивнула.

— Вообще-то, да. Я уже говорила, что хочу внести некоторые изменения в мою жизнь. Мне тридцать шесть лет, и пора что-то менять, мистер...

— Калеб, Виктория, — сказал он. — Называйте меня Калеб.

Ее уверенность слегка пошатнулась, когда она увидела эти карие глаза. Потом она кивнула.

— Хорошо, Калеб, — мягко сказала она. — Просто я не люблю, когда люди пытаются руководить мной. — Она поставила одну руку на бедро, как бы демонстрируя свою решимость. Калеб был очарован.

— Я не руковожу вами, Виктория. Я просто... жду.

Выражение ее лица смягчилось.

— Чего?

Он ухмыльнулся.

— Что вы скажете, что вам нравится и что вы собираетесь сделать такое страшное.

Виктория молчала.

— Вы передумали? Вы не хотите знать мое мнение? — спросил он.

Она медленно покачала головой.

— Нет, я не передумала, но я не могу спросить вас прямо сейчас. Я должна еще подумать. Вы не против, если я приглашу вас поужинать сегодня у меня дома? Это только бизнес, — скороговоркой произнесла она. — Я не приглашаю вас на ужин в обычном смысле, я знаю, что вы не хотите встречаться с ринвальскими женщинами. Я тоже не хочу встречаться с вами.

Калеб был удивлен. Эта женщина знала, как поставить мужчину на место.

— Я не имею в виду, что не хочу встречаться именно с вами, — быстро сказала она. — Я не хочу встречаться ни с кем, так же, как и вы.

Его это не успокоило, наоборот, он был заинтригован. Виктория Холбрук приглашала его к себе домой обсудить деловое предложение. Она меняла свою жизнь и свой бизнес. Она знала, как дороги годы жизни, хотя была еще не старой женщиной.

— Вы согласны? — спросила она. Сильная и уверенная деловая женщина неожиданно превратилась в нежную леди. — Вы согласны?

К своему удивлению, он согласился и не знал почему. Может, потому, что она сравнила себя с ним? Она была женщиной строгих правил. Она не боялась признать это, а он был уверен, что многие ее осуждали за это.

Сейчас она отошла от своих правил, хотя сохраняла определенную дистанцию. Он не знал про нее ничего, хотя она жила здесь уже два года. Газетчик положительно должен больше знать о своих читателях.

Кроме того, она сказала, что это деловая встреча. Она была правдивой и прямой женщиной, и он поверил ей.

Если она собиралась сделать какое-то деловое предложение, то оно наверняка должно быть интересным. Он еще не видел, чтобы уверенная в себе, удачливая женщина так нервничала, обсуждая бизнес.

О нет, он не упустит такой случай. Если Виктория Холбрук собирается сделать что-то ужасное, он должен узнать, что именно.

Конечно же, это чисто деловое свидание, сказал он себе и обещал Виктории прийти.

Но, идя вверх по улице, он обернулся и посмотрел на нее. Виктория, скрестив руки сзади, смотрела на свою новую вывеску. Эта поза выгодно подчеркивала ее стройную фигуру.

— Ну и что она делает? — Дэниз высунулась из окна и посмотрела на него, как бы говоря: «А ну, колись».

— Она приводит в порядок свой магазин. В этом нет ничего необычного.

— Ты такой простодушный. Когда такая женщина начинает что-то менять, это всегда что-то значит. Это какой-то знак. Хотела бы я знать, какой.

— Ах, это.

Дэниз ткнула в него длинным пальцем.

— Что ты хочешь сказать этим «ах»?

Он улыбнулся.

— Знак, говоришь, Я знаю, что это.

— Да-а, и что же?

Калеб протиснулся мимо Дэниз и вошел в офис.

— Ей надоело, что ее зовут «мисс Холбрук». Она хочет, чтобы ее называли Виктория.

— Виктория?

— Да, довольно милое имя, правда?

— Ты имеешь в виду, что она хочет, чтобы ты называл ее Виктория.

— Да, она хочет, чтобы я ее так называл. И все остальные тоже.

Дэниз закатила глаза.

— Это уловка. Она хочет тебя. Я догадалась.

Калеб сталкивался с этим. Но Виктории он явно был не нужен. У него было такое чувство, что и дела она с ним вести не собиралась. Происходило что-то странное.

— Она не хочет меня.

Он почувствовал некоторое сожаление, когда произнес эти слова вслух.

Дэниз засмеялась.

— Что? — спросил он.

— Эта женщина отказала тебе. Ты запал на нее, а она отказала тебе.

— Я не запал на нее, Дэниз. — Он вспомнил красивые ноги Виктории под классической черной юбкой и действительно захотел ее.

Если бы она жила в каком-нибудь другом месте, я бы действительно запал на нее. Он не произнес этого вслух — Дэниз сообщила бы об этом всем в течение часа, включая и саму Викторию.

Он не хотел, чтобы Виктория Холбрук знала, что ее тело вызывало в нем желание.

Она, наверное, упала бы в обморок, узнав об этом.

А он, как принц из сказки, поцеловал бы ее.

Калеб ругнулся.

— Дэниз, давай, наконец, поработаем, — прорычал он. — Времени нет. — Несколько часов спустя он разберется с этим странным наваждением, причиной которому была Виктория Холбрук.

— Я не могу. И о чем я только думала, когда приглашала его? — бормотала Виктория, открыв шкаф и выбирая, что надеть.

Она знала, почему пошла на это. У нее оставалось все меньше и меньше времени. Она и так пряталась долгие годы.

И если она хочет ребенка, то ей надо внести некоторые изменения в свою жизнь. Ей нужно больше общаться, заводить друзей, она должна создать мир широких возможностей для своего ребенка.

У нее будет ребенок. Калеб Фремонт или другой мужчина дадут ей его. Но Калеб был предпочтительнее. Она читала его статьи и увидела в них оригинальный и живой ум. Она вспомнила, сколько деловых людей уважали Калеба за его честность и чувство справедливости. И Виктория вспомнила, что он был добр к ней. Он не смотрел на нее так, будто она была странноватой, что делали другие. И у него крепкое тело.

Он может передать ребенку свое телосложение.

— Поэтому ты должна быть на высоте, Виктория. Ты должна быть продавцом и должна убедить его, что тебе от него ничего не нужно, кроме ребенка.

Виктория поежилась при этой мысли. Почему-то она была уверена, что Калеб хорошо умеет делать это.

— Это не важно, конечно, — сказала она, смотря на попугая Боба, которого оставили ей родители. — Не обязательно, чтобы это было приятно. Главное, чтобы все получилось.

И чтобы это вообще произошло.

— Боб, я должна выглядеть соблазнительно, — объявила она.

Боб наклонил голову и не сказал ни слова. Вообще-то он сказал «черт подери», это было его любимое выражение, потому что оно привлекало к нему внимание людей. Кроме того, это было любимое выражение ее отца, ведь Боб жил с Дэнисом Холбруком долгие годы.

— «Черт подери» — это только слова, — сказала она, смотря в зеркало. Она увидела женщину, которая уже увяла. Она сама решила увянуть.

Ей захотелось подбежать к телефону, позвонить Калебу и сказать ему, что совершила ошибку, но она тут же отказалась от этой мысли. Она не хотела больше думать о том, что у нее нет детей.

— Итак, мы импровизируем, — сказала она, роясь в шкафу и вынимая красные платья без бретелек, которые принадлежали ее матери. Платья слишком обтягивали ее, но это можно пережить.

Виктория села за туалетный столик и начала наносить косметику, чего никогда раньше не делала. Она поехала в другой город, чтобы купить эту косметику, боясь, что в ринвальском магазине ее увидит кто-нибудь из знакомых и скажет, что она окончательно свихнулась.

Через сорок пять минут она встала из-за столика, неуверенная, что все сделала правильно.

— Черт подери! — сказал Боб.

— Надеюсь, что выгляжу нормально и не похожа на чудовище из фильма ужасов, — пробормотала Виктория.

Она взяла платье и попыталась влезть в него.

— О-хо-хо, — сказала она.

— О-хо-хо, — передразнил ее Боб.

— Это не пойдет. Здесь слишком много меня и слишком мало платья, — простонала Виктория. — Я хочу, чтобы Калеб увидел во мне женщину, с которой можно переспать разок-другой, а не женщину, которая напилась и танцует на столе.

Со злостью она убрала вешалки назад в шкаф. В шкафу висели черные костюмы, черно-белые костюмы, серые костюмы.

В дверь позвонили. Калеб уже пришел.

Виктория растерянно посмотрела на Боба.

— Даже не думай сказать это, — приказала она.

Но было слишком поздно.

— Черт подери, — прокричал Боб, как бы прочтя мысли Виктории.

Она надеялась только, что Калеб не был сплетником. Иначе она распрощается со своей репутацией.

— Черт подери, — сказала она, потом протопала к двери и рывком открыла ее. Она даже не смогла выдавить из себя улыбку. Все рушилось. Она могла сразу отправить его домой.

Но не сделала этого. Боб был свидетелем того, что она решила переспать с ним.

Калеб уставился на Викторию и чуть не подпрыгнул от удивления. Он гордился тем, что много знал о женщинах, но сейчас, смотря на ее накрашенные губы, белоснежные плечи, ее декольте... Он увидел Викторию в таком виде, в каком никогда не надеялся ее увидеть.

Кто-то сзади нее прокричал «черт подери». А платье Виктории было красного цвета. Не черного, не белого, не серого, а сексуального, дерзкого красного цвета. Калеб даже подумал, туда ли он пришел. Может, у Виктории была близняшка.

— Я могу прийти в другое время, — сказал он. — Если я не вовремя.

— Почему не вовремя? — Она подняла подбородок в знак негодования, хотя было видно, что ее трясет. Интересно, сколько людей видели ее в негодовании?

Очень интригующе.

Калеб не мог сдержаться и хихикнул. Она была... очень мила, когда злилась. Что-то в ней было. Ему стало интересно, что она сделает, если он скажет ей, что она ошеломляюще красива. Даст ему пощечину? Опять заберется в свою раковину?

— Мистер Фремонт? — Ее голос был взволнованным.

— Простите меня, Виктория. Просто вы выглядите...

Она быстро посмотрела на свой вырез, проследив его взгляд, который скользнул на ложбинку груди. Он почти услышал, как она вздохнула.

Калеб подавил улыбку, протянул руку и приподнял ее подбородок.

— Вы не хотите сказать мне, что происходит, Виктория? И... и почему вы так недовольно хмуритесь? Ведь вы сами пригласили меня.

Он попробовал пальцем разгладить ее лоб, но Виктория подняла лицо выше, и его пальцы повисли в воздухе. У него слегка закружилась голова, и он заставил себя вспомнить, что она — его соседка, его коллега и что она, возможно, не хочет, чтобы он се трогал. Калеб засунул руку в карман.

— Я пришел не вовремя? — спросил он, пытаясь понять, что все-таки происходит.

Она сжала руки.

— Нет, извините. Вы пришли вовремя. Я просто... я хмурилась не из-за вас.

Калеб обернулся, будто ожидая, что за ним кто-то стоит.

— Я не единственный приглашенный?

Виктория покачала головой, и ее черные волосы колечками легли вокруг ее лица.

— Нет, нет, заходите. Только вы. Со мной все в порядке. Я просто не рассчитала время, и вы застали меня врасплох.

И она отступила, давая ему пройти.

Каблук ее шелковой туфельки зацепился за ковер, и Калеб шагнул к ней, чтобы не дать ей упасть. Когда он схватил ее за руки, Виктория глубоко вздохнула, и ее декольте стало еще больше.

Калеб пытался изо всех сил не смотреть на вырез. Как только она обрела равновесие, он отпустил ее и правой рукой закрыл дверь.

— Вы хорошо себя чувствуете, Виктория? — вырвалось у него. Он не смог удержаться, чтобы не уставиться на нее.

Виктория судорожно вдохнула.

— У меня что что-то не в порядке с лицом? — неожиданно спросила она. — Я не удивлюсь, если что-то не так. — Виктория попыталась выглядеть безразличной. Но эта попытка его не обманула. Леди явно была не в себе.

Калеб не мог себя остановить — он снова дотронулся до нее, провел рукой по ее подбородку, осторожно повернул ее голову. Слишком много косметики: тени для глаз, губная помада, пудра. Ему нравился запах пудры. Пудра ассоциировалась у него... с женщиной.

Его охватило чувство тревоги. Что-то говорило Калебу, что надо уходить. При других обстоятельствах он бы так и сделал. Если бы перед ним была другая женщина, он был бы уверен, что все было устроено с целью соблазнить его.

Он не имел ничего против, но в другом месте и в другое время. Было верхом легкомыслия смешивать бизнес с удовольствием, тем более, если речь шла о такой женщине, как Виктория Холбрук. Он понимал, что самое разумное — это принести свои извинения и уйти, сказав что-нибудь тактичное, и таким образом выйти из ситуации.

Но что-то тут было не так. Не так было с этой женщиной, Викторией Холбрук. Она никогда так не одевалась, никогда так не выглядела, и он мог бы поклясться, что она не собиралась его соблазнять.