К счастью, с девушками ничего плохого не случилось. Потому что вскоре его любимая объявилась в своих родных краях, а после похорон бабушки снова исчезла, но теперь уже навсегда. Эльдар клял себя за промедление, что не поднял на уши местную полицию и свою службу безопасности. Но тогда он был так оглушён, потрясён самим фактом исчезновения Марты, что долго не мог прийти в себя. Да и состояние его матери тоже внушало серьёзные опасения. Врачи говорили, что Шахноза в любую минуту может уйти. Сёстры рыдали в три голоса. Как Эльдар мог оставить своих близких в такой тяжёлый для их семьи момент?

А оказалось, как только сейчас узнал Сафаров, его любимая эмигрировала в Германию и, видимо, уже находясь заграницей, она узнала о беременности. Родила тройню. Наверняка получает какую-то поддержку от государства. А отца своих детей не только не ищет, а даже стремится от него скрыть сам факт рождения тройняшек. И, надо признать, ей это удалось. Потому что, если бы не их случайная встреча с Карлом Беккером, Эльдар никогда не узнал, что у него есть дети.

Теперь Сафаров ломал голову, как ему вновь завоевать сердце и доверие Марты? Она так его боится, так ему не доверяет, что смогла убедить, будто она — просто обычная медсестра, с которой у Эльдара никогда ничего не было, да и быть не может. Ведь Марта не упускала возможности продемонстрировать ему свой невыносимый характер: даже та же самая фрау Майер, которую Сафаров поначалу на дух не выносил, оказалась приятной и милой дамой. А её коллега, которую он знал под именем фрау Вебер, делала всё, чтобы он её избегал. Но он всё равно, наверное, что-то чувствовал, поскольку продолжал искать встреч с женщиной, которая вела себя с ним так, будто он — её злейший враг.

Тем не менее Марта оказалась хорошим конспиратором. Скорее всего после того, как она привезла его в бессознательном состоянии в больницу, Марта одела очки с затемнёнными линзами. Да, они абсолютно ей не идут, но зато с ними ей, видимо, спокойнее. Покрасила и подстригла свои белокурые пышные волосы. И даже стала разговаривать другим голосом: как-то более отрывисто, резко, а иногда она говорила с ним таким бесстрастным холодным тоном, что Эльдару, когда фрау Вебер входила в его палату, хотелось заткнуть уши.

— Что же ей, бедной, пришлось пережить, — сжимая до хруста пальцы, подумал Сафаров, — если Марта так сильно изменилась? Мне нужно сделать всё, чтоб её сердце оттаяло, чтоб моя любимая снова смотрела на мир доверчивым распахнутым взглядом. Но спешить ни в коем случае нельзя. А то моя девочка, мой нежный Подснежник может так напугаться, что попытается снова сбежать от меня. Я должен для начала вызвать у Марты доверие. Главное, моя обожаемая фрау Вебер, я теперь знаю, ху из ху!

— Хотя, — вдруг вспомнив женщину, с которой он столкнулся на лестнице, когда вышел из квартиры Марты, подумал Сафаров, — я и сам мог бы догадаться, что под маской несносной медсестры прячется моя Марта. Помнится, её соседка — по всей видимости, русская немка, кому-то говорила по телефону, что она обязательно передаст некоей Марте, что в их доме должны отключить воду. Я решил, что это просто тёзка моей любимой, и потерял почём зря столько времени. А нужно было всего лишь узнать, как зовут фрау Вебер.

Затем мысли Эльдара перреключились с самобичевания на новость дня, которую он узнал благодаря своему новому товарищу Карлу.

— Как же мне хочется увидеть наших детей! — на чётко-очерченных губах Эльдара заиграла мечтательная улыбка, стоило ему представить двух девочек и мальчика, которые, со слов Карла, сильно похожи на него. — Дочкам надо будет обязательно подарить куклы. Я видел в “Хессен — Центр” куклы ростом с ребёнка, которые так забавно хлопают ресницами и даже говорят: мама-папа. Может, они ещё что-то умеют. Я к ним тогда особо не присматривался. Думал, что мне это ни к чему. А Оскар наверняка, как все мальчики его возраста, обрадуется машинке и конструктору. И, конечно, нам с Мартой надо обязательно сводить детей в парк, погулять, поболтать и поесть мороженого.

С большим трудом Эльдар дождался вечера и очень удивился, когда появившийся в отеле начальник его службы безопасности Олег спросил, к какому часу подготовить бизнес-джет? Несколько секунд Сафаров смотрел на него непонимающим взглядом, затем махнул рукой и сказал, что самолёт можно продолжать сдавать в аренду. Ему необходимо задержаться по делам в Германии.

Потом Эльдар принял душ, побрился, позвонил на ресепшн и сказал, чтоб ему доставили самый большой и красивый букет алых роз из салона цветов при отеле. Наконец, в хорошем настроении он вышел на улицу.

Ну-ка, догони!

Я спустилась на первый этаж и направилась к выходу, радуясь, что уже скоро увижу моих ненаглядных малышей, как вдруг за стеклянными дверями увидела Сафарова. Он был одет в белый костюм, а в руках держал роскошный букет алых роз. Высокий, широкоплечий, поджарый, Дар держался уверенно и даже молодцевато. О таких мужчинах говорят: за ним, как за каменной стеной. Можно сказать, мечта любой женщины.

У меня защемило сердце, а на глаза невольно навернулись слёзы, ведь сегодняшний Дар так напомнил мне день нашей свадьбы! Тогда Сафаров тоже был в белом костюме и также держал в руках цветы. С тех пор прошло почти шесть лет, а воспоминания о самом главном и многообещающем дне моей жизни такие яркие, словно это было вчера. Я хочу, чтобы они остались в прошлом, ведь тот день, которого я с таким нетерпением ждала, не принёс мне счастья. Точнее, он принёс мне детей, а вот женского счастья у меня не было и нет.

Но уже в следующую минуту я разозлилась на себя за свою временную слабость. Бог его знает, что взбрело в голову Сафарова, что он вдруг ни с того ни с сего вырядился и пришёл ко мне на работу. По-хорошему, он должен был уехать ещё вчера. Во всяком случае, я очень надеялась, что Дара в стране нет. А он вдруг явился, как будто мне больше заняться нечем.

Я быстро приняла решение. У нас в больнице, как и в других медучреждениях, несколько выходов из здания. Из одного из них я и вышла, а чтоб не рисковать, оставила минивэн на служебной стоянке, сама же поехала за детьми в детсад на автобусе. Думаю, Эльдар теперь сломает себе мозг, пытаясь понять, куда я пропала? Но я-то ему ничего не обещала!

В дороге всё ломала голову, как мне избежать встречи с Сафаровым? Как-то смущал меня его праздничный и даже взволнованный вид. Букет алых роз тем более не внушал доверия. Впечатление, будто мой бывший собрался сделать мне предложение. По идее, он не должен был меня вычислить. Я постаралась хорошо зачистить все свои следы. Но видок у Эльдара, конечно, ещё тот: жених женихом! Однако я точно знаю: в одну воду дважды не входят. Ничего хорошего от этого ждать не приходится.

А главное — я категорически не хочу и вообще не собираюсь рассказывать Сафарову, что у меня от него тройня. Мы жили до его появления тихо-мирно-дружно, и я не намерена что-то менять. Ради чего? Чтоб потом жить, чувствуя себя, как на пороховой бочке? Чтоб меня проклинали его бывшие жёны, дети, родственники? А так — я никому ничего не должна. Да о такой жизни любая женщина мечтает!

Так ничего и не придумав, я добралась до садика. Смотрю, мне навстречу идут моя новая соседка фрау Шульман с дочерьми и ещё какая-то женщина. Её лицо показалось мне таким знакомым, что я даже остановилась, не доходя до них, и стала всматриваться. Понимаю, так делать некрасиво, но я не могу сказать о себе, будто у меня полгорода знакомых. А тут?..

Фрау Шульман, с которой мы накануне до самой ночи просидели на моей кухне, обсуждая нашу нелёгкую женскую долю, поприветствовала меня дружеской улыбкой. Мне кажется, после нашего разговора она немного успокоилась и уже не видела всё в чёрных тонах. Мало того, под конец встречи мы даже стали обращаться друг к другу просто по имени.

— Очень рада вас видеть, Марта! — воскликнула Эмма и представила мне свою спутницу: Моя сестра Анна Кляйн!

— М-да?.. — хмыкнула я про себя, внимательно разглядывая женщину. — Анна совершенно не похожа на немку. Настоящая восточная женщина, — и осеклась. — Чёрт, кажется, я поняла, кого она мне напоминает. Это же копия Инары, старшей сестры Эльдара! Ну надо же?!

— Приятно познакомиться, — произнесла я на автопилоте.

— Я тоже, — просто ответила Анна и мягко улыбнулась. Я опять была поражена: женщина действительно очень напоминала Инару. Такая же улыбка, поворот головы, черты лица. Ну разве что Инара была немного смуглее. Но в остальном…

— Анна приехала пару часов назад из Берлина, — продолжила оживлённо Эмма. — Я просто на седьмом небе от счастья! К сожалению, мы с сестрой видимся не так часто, как хотелось бы. Поэтому можно сказать: у меня сегодня — праздник!

Эмма, и вправду, выглядела очень счастливой. Я даже ей немножко позавидовала. У меня-то не было ни сестёр, ни братьев. Хотя в душе продолжала удивляться тому, насколько две сестры внешне разные. Наверное, Анна пошла в отца, а Эмма — в маму, или они — сводные сёстры, решила я и искренне порадовалась за женщин. Особенно за Эмму, у которой сейчас очень непростой период в жизни. Поэтому сказала, что и думала:

— Как здорово! — и тут меня осенило, как я могу избежать встречи с Сафаровым, который знает мой адрес. Мне бы простоять-продержаться один вечер, а завтра Дар, может, уедет. В конце концов, его бизнес, семья и всё прочее в России, а здесь просто деловые контакты.

— Эмма, — обратилась я к своей соседке, — а что, если я заберу сейчас своих детей, и мы все вместе погуляем? Время ещё раннее.

Эмма переглянулась с Анной. Та кивнула в ответ головой, а девочки захлопали в ладоши. Я побежала в садик и, подхватив своих тройняшек, прибежала обратно. Конечно, мои детки пришли в восторг, узнав, что сейчас мы пойдём в парк, а не домой. И я тоже была довольна: сама не знаю, почему, но сегодня мне не хотелось оставаться одной. Возможно, в глубине души я опасалась встретиться с Сафаровым.

Недалеко от нашего с Эммой дома находится небольшой уютный парк. А поскольку Эмма пока ещё не ориентируется в этом районе города, я предложила погулять там.

В парке мы покатали малышей на разных аттракционах, а потом зашли в детское кафе и заказали мороженое, сок и пирожные. Правда, я отказалась от сдобы. Почему-то от одного вида пирожных мне вдруг стало как-то нехорошо. А вот мороженое поела с удовольствием.

Деток мы усадили за соседний столик, а сами сели отдельно, болтая о том о сём. Во время этой спонтанной посиделки Анна немного рассказала о себе. Оказалось, я была права. Эмма и Анна приходились друг другу сводными сёстрами: у них общая мать, но разные отцы.

Тем не менее отношениям двух женщин можно было позавидовать. Они с такой заботой относились друг к другу, что я в очередной раз порадовалась за своих деток: в отличие от меня, им будет, с кем разделить радость, на кого надеяться, или поплакаться в жилетку в трудную минуту.

Также Анна рассказала, что недавно побывала в Москве. Мои глаза чуть увлажнились, ведь там я провела несколько чудесных дней перед своей свадьбой. Уж не знаю почему, но что-то в последнее время я становлюсь чересчур сентиментальной. Старею, наверное. Анна тоже задумалась, и поэтому вздрогнула, когда я поинтересовалась, как ей русская столица?

— Знаете, Марта, — произнесла она с нотками грусти в голосе, — я ведь ездила в Россию не на экскурсию, а чтобы показать сына одному известному профессору. У меня единственный ребёнок и, не скрою, мне было страшновато. Но этот профессор давно занимается лечением эпилепсии у детей. Я много о нём была наслышана и, наконец, решилась на поездку.

— Чёрт, кто меня дёргал за язык? — пожалела я. Но только слово — не воробей, вылетит — не поймаешь. Теперь Анна вынуждена говорить на тяжёлую для неё тему.

— А сколько лет вашему мальчику? — спросила я сочувственно.

— Семь, — ответила Анна и, заметив мой удивлённый взгляд (Анне по виду было уже далеко за тридцать), пояснила: Я поздно вышла замуж, всё казалось, личная жизнь никуда от меня не убежит, главное — это карьера. Правда, многие женщины в наше время придерживаются таких же взглядов, но я теперь понимаю, что счастье — в детях.

— Анна — дизайнер в области ландшафта, — подключилась к нашему разговору Эмма. — Она очень хороший специалист, но сейчас моей сестре не до работы. Все мысли Анны об Эрике. Он — замечательный умный мальчик! Но у нас пока трудности со здоровьем.

И опять я подумала, как здорово иметь близких. Вон, у Эммы при всех её проблемах голос зазвенел от гордости, когда она рассказала, чем занимается её старшая сестра. А уж с какой любовью она отзывается о племяннике! С такой взаимной поддержкой они всё преодолеют.

— Надеюсь, наша с Эриком поездка в Россию не была напрасной, — продолжила говорить Анна. — Но вот вторую часть поставленной перед собой программы я не смогла выполнить.

— То есть вы ездили в Россию, чтобы решить два вопроса? — осторожно спросила я, боясь снова сказать что-нибудь не то. Но мне сложно удержаться от вопросов, когда речь заходит о моей родине.

— Я надеялась найти своего отца, — призналась Анна. — Но оказалось, после распада СССР это сделать очень нелегко.

— Ваш отец родом из России? — поразилась я словам Анны и добавила: Не знаю, говорила вам Эмма, или нет, но я тоже родилась и выросла в этой стране. Поэтому всякий раз я очень волнуюсь, когда слышу что-нибудь о своих соотечественниках.

— Да, я знаю об этом, — Анна немного смутилась. — Пожалуйста, Марта, не думайте, будто мы вас обсуждали! Просто я, со своей стороны, тоже почувствовала волнение, когда узнала, что вы из России, а значит, хорошо владеете русским языком и знаете тамошние соцсети.

Я посмотрела на неё непонимающим взглядом. По-русски-то я разговариваю — это верно (и, кстати, гораздо лучше, чем на немецком), но в российских соцсетях меня нет и быть не может, иначе вся моя конспирация не будет стоить выеденного яйца.

Анна покраснела и быстро заговорила:

— Видите ли, Марта, мои родители не состояли в официальном браке. Отец, со слов мамы, приезжал в Германию на заработки. Потом уехал, а она узнала, что беременна. Мама вышла замуж, и в этом браке родилась моя младшая сестра, — Анна с нежностью посмотрела на Эмму. — Отчим хорошо относился к нам обеим. Но мне, естественно, очень хочется увидеть своего родного папу. Годы идут, и я боюсь не успеть это сделать.

— Простите, а чем вам могу помочь я? Конечно, я не против, но не совсем понимаю, куда вы, Анна, клоните? У меня нет страницы ни в одной соцсети.

— А это и не требуется! — оживилась женщина. — Главное, Марта, вы знаете русский язык и, надеюсь, поможете разместить мне моё объявление о поиске отца. Понимаю, прошло уже много лет, но, сами знаете, надежда умирает последней. А объявление на немецком увидят гораздо меньше людей, а главное — если мне кто-то напишет, я всё равно не смогу понять, о чём письмо. Хотела обратиться к переводчикам, но тема такая, что не каждому доверишь.

— Скажите пожалуйста, — мне захотелось помочь сестре Эммы, — а у вас есть фото вашего папы, хотя бы не очень хорошего качества? Имея фотографию, человека найти проще.

— Есть, правда, фотография маленькая, — Анна заметно приободрилась и добавила: Но это же лучше, чем ничего?

— Конечно! — ответила я, любуясь её раскрасневшимся лицом.

Теперь уже мне самой стало интересно, что может получиться из нашей затеи. Я хотела чуть поподробнее расспросить Анну об истории знакомства её родителей и что, вообще, ей известно о её отце. Но вдруг я увидела идущего по ту сторону тротуара Сафарова. Он шёл, разговаривая по телефону. Судя по тому, откуда Эльдар возвращался, я предположила, что он идёт из моего дома.

— Чёрт, только этого мне не хватало! — ахнула я и, опасаясь, как бы Эльдар не почувствовал мой взгляд, отвернулась в сторону. Затем сделала вид, будто меня дома ждут неотложные дела и, подхватив своих тройняшек, попрощалась с сёстрами, пообещав не теряться. Мне и вправду очень хочется помочь Анне, но, как говаривала моя бабушка, “Не до жиру, быть бы живу”.

Вечер удался!

Подобно матёрому шпиону, обходными путями я вела детей домой. По-хорошему, нам было лучше уехать в Майнц к тёте Лене, но я боялась нечаянно встретиться с господином Беккером, который в последнее время слишком часто стал попадаться мне на глаза. А ведь, как я поняла, Сафаров и Беккер теперь общаются. Не дай бог, пекарь проболтается Эльдару о детях. Я столько сил и нервов потратила, чтоб начать жизнь с чистого листа! Обидно, если все мои старания пойдут коту под хвост.

Свои странные манёвры я объяснила малышам, что, мол, уже поздно, и нам желательно не шуметь, а то вдруг кто-нибудь догадается вызвать полицию. Между прочим, объяснение вполне правдоподобное. В Германии люди привыкли по любому поводу сразу обращаться в полицию. И особенно трепетно здесь относятся к соблюдению Закона о тишине.

Ос моим словам обрадовался и начал дальше развивать эту идею, но уже в другом ключе. А именно, что будет, если вместо полицейских мы наткнёмся на каких-нибудь бандитов? Осси с жаром рассказывал, как он будет защищать меня и сестёр, если бандиты захотят нас ограбить. А у меня сердце защемило, когда я увидела его оживлённый взгляд, который был точь-в-точь, как у Эльдара, когда он фантазировал, какой будет наша свадьба.

Наконец, обойдя всё, что только можно было обойти, мы приблизились к дому. Я подняла голову и увидела, что в квартире Эммы горит свет.

— Долго же мы бродили, — удивилась я про себя, — если Эмма с Анной и девочками успели вернуться домой. Зато теперь мне точно не грозит встреча с Даром. Всё-таки он — человек воспитанный, и не будет пытаться попасть ко мне в квартиру на ночь глядя. Да и вообще, в Германии так делать не принято.

Но, поднимаясь по лестнице подъезда, я с тройняшками внезапно наткнулась на учителя музыки. Господин Мюллер как раз спускался вниз. Настроение у него было неважнецкое, а под глазом стоял хороший фингал.

— Господин Мюллер?.. Добрый вечер, — произнесла я растерянно. — Какими судьбами?

— Ура, господин Мюллер! — малыши бросились обнимать своего учителя. Он тепло обнял их в ответ. А Оли сказала, доверчиво глядя на него снизу вверх:

— Вы же сейчас не уйдёте, правда? Мы должны обязательно угостить вас кофе или чаем!

— Даже не знаю?.. — Мюллер посмотрел на меня и, спохватившись, нас поприветствовал.

Я не смогла сдержаться и улыбнулась. Очень высокий, немного нескладный, окружённый детьми, учитель музыки смотрелся весьма забавно. Этакий молодой многодетный папаша, который вернулся домой после работы, но ещё не свыкся со своей ролью главы семейства.

— Мама, мама, — потянула Оли меня за руку, — пригласи, пожалуйста, господина Мюллера на чашку кофе, а то наш учитель стесняется!

— Конечно. Мы будем очень рады, господин Мюллер, видеть вас в нашем доме! — сказала я и ободряюще улыбнулась нечаянному гостю. Потом, бросив быстрый взгляд на его синяк, добавила: К тому же вам нужно срочно приложить к лицу лёд, чтоб снять отёк.

Разумеется, я не стала расспрашивать учителя музыки, откуда у него взялся фингал. Зачем хорошего человека ставить в неловкое положение? Да и вообще, мне самой было ясно, что автор знатного фингала — Сафаров. Ведь он не так давно был здесь. А, кроме того, Эльдар в молодости занимался боксом и восточными единоборствами. Чего тут не понять?

Правда, я совершенно не понимаю, зачем Сафаров вдруг стал искать со мной встреч? Но, думаю, недаром он возвращался этим вечером со стороны нашего дома. Как пить дать, Дар приходил сюда и докопался до бедного учителя музыки. Тоже мне, рыцарь нашёлся! Нет, чтоб меня сначала спросить. А Мюллер на голубом глазу сокрушённым тоном заявил:

— Мне так не повезло, фрау Вебер, что я в темноте ударился о дерево!

— Так, значит, вы пришли недавно? — спросила я, пока открывала дверь квартиры. — А то я испугалась, что вы нас долго ждали. Ещё и мой телефон, как назло, что-то барахлит.

— Ничего подобного, — запротестовал учитель музыки. — Я пришёл пять минут назад.

— М-да? — хмыкнула я про себя. — Да мы до дому добирались, наверное, целый час! Эльдар ушёл отсюда ещё раньше, — но выводить на чистую воду Мюллера, конечно, не стала. Хотя ума не приложу, зачем он опять пришёл ко мне? Я же в прошлый раз объяснила, что замуж выходить не намерена ни за него, ни за кого другого. Мне и так хорошо.

Я провела гостя на кухню и, пока варился кофе, приложила несколько кубиков льда к его гематоме. Дети, ясен пень, довольные по уши, пошли играться в детскую. Ведь, как бы они хорошо ни относились к своему учителю музыки, главная причина, по которой Оли просила за господина Мюллера, — это, чтоб я их сразу не отправила в постель. А теперь мама занята, и они могут ещё поиграть.

Прошло совсем немного времени, и я с удовлетворением отметила про себя, что принятая мною мера по оздоровлению учителя музыки подействовала. Я налила нам кофе, а сама на минутку отлучилась в комнату за специальным гелем, в котором содержится герипан. Он очень хорошо помогает при гематоме, но применять его следует не раньше, чем через час после получения ушиба. Потом вернулась обратно, но Мюллера не обнаружила.

Недоумевая, куда вдруг подевался учитель музыки, заглянула в детскую, а там — веселье! Встав на колени, Мюллер изображал из себя лошадку, на которой по очереди катались Оли и Ода, а Ос выступал в роли гм-м погонщика. Он размахивал скакалкой, вынуждая лошадку, то есть, конечно, господина Мюллера, двигаться ещё быстрее.

Долговязый учитель смотрелся так забавно, что я вместо того, чтобы сделать тройняшкам внушение, расхохоталась. Обрадованный тем, что ему удалось меня рассмешить, господин Мюллер издал звук: “И-го-го!”. Дети в восторге завизжали. Мне стало очень неудобно, и я призвала их к порядку. Но учитель, посмотрев на часы, заявил, что у нас есть ещё несколько минуток до положенных по закону часов тишины. Теперь на спину Мюллера одновременно забрались Ода и Осси, а Оли взяла роль погонщика. Я испугалась, что бедный учитель музыки свалится вместе с детьми на пол. Но ничего, молодец, удержался!

— Да уж, — сказала я сама себе, — можно сказать, вечер удался! Думаю, мои дети ещё долго будут его вспоминать.

Я присела на пуфик и растроганно смотрела на их игру. В голову лезли дурацкие мысли, что детям нужен отец. Но я не знаю семейного положения Сафарова. Потому что, если он женат, то, насколько мне известно, на его родине мужчина может подать на развод только в одном случае: если в браке нет детей. Конечно, времена изменились, и не все мужчины придерживаются этого негласного обычая. Но на Эльдара ввиду его положения в обществе обращено слишком много взглядов. Он тем более не может нарушать принятые правила.

В свою очередь, я не могу рисковать тройняшками. Сафаров сейчас напоет мне песен про любовь и прочее, а потом отберёт у меня детей и заберёт их с собой. Разве мужчинам можно верить? Если кто меня и не предаст ни при каких обстоятельствах, то это только дети.

Вдруг раздался звонок в дверь. Испугавшись, что это кто-то из соседей пришёл выразить своё недовольство шумом, я быстро направилась к дверям. Открываю, а на площадке стоит Ольга Петровна, с которой у меня прекрасные отношения. Не успела я рот открыть, чтобы спросить, что случилось, как она вдруг протянула мне роскошный букет алых роз, который давеча держал в руках Эльдар, а у соседки он был спрятан за спиной, и сказала:

— Марта, это вам просил передать один интересный мужчина. Не буду вас задерживать, у вас, похоже, гости, — и пошла к себе, а я только и смогла крикнуть вдогонку: “Спасибо!”.

Затворив дверь, я унесла цветы к себе в комнату и пару минут стояла, вдыхая их аромат. Неудобно признаваться, но алые прекрасные розы почему-то меня растрогали до слёз. Мне не хотелось с ними расставаться. Вдруг в дверь, теперь уже моей спальни, тихо постучали. Сама не знаю почему, я спрятала букет в шкаф и хрипло выдохнула: “Войдите!”. В комнату вошёл учитель музыки. Он выглядел необычайно взволнованно. Я насторожилась, и не зря.

К моему изумлению, господин Мюллер встал на одно колено, вынул из кармана пиджака чёрную бархатную коробочку и, сняв с неё крышечку, протянул её мне со словами:

— Дорогая фрау Вебер, я прошу вас: станьте моей женой!

У меня даже не нашлось слов, и я только отрицательно замотала головой. Он продолжил:

— Я долго думал и понял, что в прошлый раз был неправ. Так предложение даме не делают. Пожалуйста, простите меня, фрау Вебер. Я, — он покраснел, — люблю вас и ваших детей! Я почувствовал сегодня, что значит семья. И, знаете, что я скажу? Семья — это здорово!

— Господин Мюллер, пожалуйста, не обижайтесь, — я с трудом смогла выровнять дыхание и начать говорить, — я не могу принять ваше предложение. И возьмите обратно это кольцо. Очень сожалею, но я не вижу нас вместе. Вы — прекрасный человек, однако… — и, не в силах дальше продолжать, развела руками.

— И всё же я надеюсь, фрау Вебер, что вы ещё передумаете, — крышечка коробки печально захлопнулась и, поцеловав мне руку, учитель музыки вышел.

А я с грустью подумала, что господин Мюллер испортил такой вечер! Ну зачем?!.

Люди встречаются, люди общаются

Пожалуй, ещё никогда в жизни Сафаров не чувствовал себя настолько паршиво, как в тот день, когда, потратив целый вечер на поиски Марты, он так и не сумел её найти.

Проторчав под дверями больницы почти час, Дар поднялся в отделение, где она работала, но её сменщица фрау Майер ответила, что Марта давно ушла. И хоть фрау Майер встретила его очень доброжелательно, настроение у Сафарова всё равно испортилось. Поблагодарив её, Эльдар попробовал снова набрать телефон Марты, но он по-прежнему был вне доступа.

Заметив, как он нервно ходит по холлу, администратор на стойке спросила, не может ли она ему чем-то помочь? Сафаров объяснил, что он пришёл к фрау Вебер, но почему-то её нигде нет. Администратор посоветовала Эльдару, если он знает её машину, посмотреть на служебной автостоянке, стоит там автомобиль или нет? Потому что, если машина на месте, значит, и нужная ему медсестра находится где-то на территории больницы.

Обрадованный Сафаров поспешил к автостоянке, удивляясь, как он сам не додумался до этого. Знакомый ему тёмно-синий минивэн, и вправду, находился на стоянке. Сделав вокруг него пару кругов, Эльдар вдруг заподозрил, что Марта его избегает. А свой автомобиль она оставила, чтоб ввести его в заблуждение. Решив во что бы то ни стало сегодня увидеться с Мартой и поговорить обо всём, он направился к ней домой.

Но домофон молчал. Хорошо, Эльдару встретилась милая женщина почтенного возраста, которая завела его внутрь подъезда и попыталась вместе с ним достучаться до соседки. Им никто не ответил. Тогда Сафаров попросил женщину передать Марте букет роз, а сам пошёл в отель, чтоб оттуда, в спокойной обстановке, позвонить старшей сестре Инаре и попросить у неё совета. Что ни говори, а женщина лучше сможет понять поступки другой женщины.

Однако, выйдя из дома, где жили его самые близкие люди, Эльдар вдруг снова наткнулся на музыканта, с которым он уже сталкивался в больнице. Тот, напевая себе под нос какую-то песенку, направлялся к подъезду Марты.

Кровь бросилась в голову Сафарова. Преградив дорогу немцу, он предложил поговорить без свидетелей. Музыкант, очевидно, витал где-то в облаках, потому что не сразу его узнал. Эльдар напомнил, где они виделись. Музыкант недовольно скривил губы, но пошёл с ним в маленький сквер, что находился позади дома его любимой.

Там Сафаров в категоричной форме потребовал от немца, чтобы тот оставил в покое фрау Вебер. Музыкант также категорично отказался. Пришлось ему врезать. Но, кажется, он не рассчитал свой удар. Музыкант отлетел в сторону и прикрыл руками свою голову. Видимо, опасался, что сейчас получит ещё. Но драться с человеком, который заведомо слабее тебя, было не в правилах Эльдара. Поэтому, крикнув на прощание, что музыкант очень пожалеет, если не отстанет от фрау Вебер, Сафаров ушёл.

Но примерно через квартал бизнесмена неожиданно остановила полиция. Проверив его документы, полицейские заявили, что он должен проехать с ними в полицейский участок. Эльдар подумал, что произошла какая-то ошибка, однако лейтенант вынул свой телефон и показал россиянину запись с видеокамеры, на которой было запечатлено, как он бьёт в лицо музыканта, и тот отлетает на несколько метров назад.

Больше у Эльдара вопросов к полицейским не было. Он сел в машину и поехал, удивляясь про себя, как хорошо работают местные блюстители порядка. Не успел совершить человек правонарушение, а служивые — тут, как тут! Однако по приезде в участок выяснилось, что на действия Сафарова пожаловался некий гражданин по фамилии Мюллер, и только после этого полиция проверила камеры наблюдения, которые запечатлели факт рукоприкладства. Теперь задержанному предстояло объяснить свои действия и оплатить штраф.

Об этом Эльдару рассказал полицейский примерно его лет в звании майора. Участок, где Сафаров оказался, был значительно больше, чем тот, в котором они провели ночь с Карлом Беккером. Допрашивавший его майор — типичный бюргер, немного полноватый, немного заторможенный, но в целом неплохой человек, не стал мучить Дара дурацкими вопросами, а сразу заявил, что для того, чтобы не доводить дело до суда, желательно, чтоб этот Мюллер не стал писать на него заявление. Пока что он ограничился только звонком, но полицейский не мог гарантировать, что тот не появится у них с заявлением в руках. Короче, будет видно.

Объяснив задержанному его права и обязанности, полицейский уже собрался приступить к допросу, как дверь кабинета отворилась и заглянувший мужчина, увидев, что майор занят, не стал входить внутрь, а ограничился приветствием:

— Привет, Сафаров!

Эльдар удивлённо вскинул на него глаза и, в свою очередь, поприветствовал незнакомца:

— Привет! — а про себя подумал: Кажется, в Германии меня уже знает каждая собака. Хотя Сафаров — фамилия, абсолютно непривычная для немецкого уха.

Весело взглянув на мужчину, майор бросил ему в ответ: “О, привет!”, — и хотел заняться изучением документов Сафарова, как дверь кабинета снова отворилась, и полицейский, но уже в звании капитана, также поздоровался с задержанным: “Привет, Сафаров!”. Дар был вынужден ему ответить, хотя теперь уже с трудом скрывал своё удивление.

— Может, мы с Карлом в прошлый раз попали в хроники местных газет, что меня здесь все знают? — задумался он и тут же решил, что надо будет дать задание Олегу, чтоб тот выкупил порочащие его снимки или материалы у здешней жёлтой прессы. Не дай бог, какая-нибудь газета попадёт на глаза Марте, он тогда в жизни не сможет отмыться от ярлыка пьяницы! А уж что о нём подумают дети, и представить страшно!

— Не понял?.. — вдруг услышал Эльдар голос майора.

Эльдар поднял голову и обнаружил, что полицейский держит в руках его паспорт.

— Паспорт, как паспорт, — пожал плечами задержанный и пошутил: Это не подделка.

— Ваша фамилия — Сафаров?! — вдруг воскликнул полицейский. Почему-то этот факт так его удивил, что он даже как будто стал выглядеть иначе: не таким заторможенным, каким он показался Сафарову поначалу.

Удивляясь тупости служивого, Эльдар мрачно бросил:

— Вы что, читать не умеете? Да, я — Сафаров!

— Так ведь я тоже Сафаров! — полноватый майор даже приподнялся со стула. — Видите ли, я никогда в жизни не встречал своих однофамильцев. Это так удивительно! Конечно, я знал, что у меня русская фамилия, но с русскими мне почему-то сталкиваться не приходилось.

— Ваша фамилия Сафаров?! — теперь пришёл черёд удивляться Эльдару, глядя на мужчину, который выглядел, как типичный немец.

— Дело в том, что меня усыновили, когда я был вот таким, — майор развёл руки в стороны.

— Наверное, вам был тогда год? — предположил Эльдар.

— Нет, меньше! — рассмеялся полицейский. — Мама говорила, что мне вроде бы был месяц, когда они с папой решили, что я должен жить с ними.

Удивляясь, как немцы легко говорят на тему усыновления, Эльдар спросил:

— Выходит, ваши родители родом из бывшего СССР?

— Знаете, моя мама не любит говорить на эту тему, — улыбнулся полицейский. — А мне не хочется её расстраивать. Но тем не менее на память о моих русских корнях мне, как видите, оставили мою русскую фамилию. И, между прочим, она мне очень нравится. Ну, понимаете, круто, когда ты один такой на всю страну!

— Да уж, — засмеялся Эльдар, — навряд ли в Германии есть ещё Сафаровы.

— Я проверял по базе данных, — понизив голос, признался полицейский, — и с гордостью добавил: Я — один!

— Не удивлюсь, если вдруг мы с вами окажемся родственниками, — заметил с улыбкой Дар. Ему импонировал этот добродушный немец с такой же, как у него фамилией.

А майор взглянул на часы и предложил:

— Может, в баре посидим? У меня через двадцать минут заканчивается дежурство. Я ведь вам говорил… — он запнулся, не зная, как ему теперь обращаться к Сафарову.

— Можно просто Эльдар.

— Отлично. А я — просто Герман, — после чего майор продолжил, — мне не приходилось пока общаться с русскими. Зато, может, вы меня заодно каким-то русским словам обучите? Всё-таки не каждый день доводится видеть своего однофамильца. Я вас приглашаю!

Эльдар на секунду засомневался, вспомнив про свою клятву больше не пить, но потом он подумал, чем чёрт не шутит: что, если они с Германом Сафаровым и вправду родственники?

Разговор с сестрой

Вернувшись в отель, Сафаров связался по видеосвязи со старшей сестрой. Инара радостно поприветствовала брата и спросила, почему он задержался в Германии? Эльдар рассказал ей всё, как есть, что он нечаянно встретил здесь Марту, и что у него, как оказалось, растут тройняшки: мальчик и две девочки. Услышав про детей, Инара воскликнула:

— Поздравляю, Элик, какое счастье, ты — отец! Да ещё многодетный отец, — и призналась: Если честно, я уже стала бояться, что ты больше не женишься и оставишь род Сафаровых без наследников. Но ты, дорогой, нас всех не подвёл. Как здорово!

Инара подняла вверх большой палец, а другой рукой послала брату воздушный поцелуй. Вскочив с дивана, Эльдар, пребывавший в прекрасном настроении, встал на кончики пальцев ног, сделал несколько очень энергичных движений руками, затем стремительно опустился на колено, и, наконец, подпрыгнул вверх. Инара захлопала в ладоши и одобрительно заметила:

— Я смотрю, братец, ты не разучился на чужбине танцевать наши народные танцы. Браво!

— Спасибо, сестра! — сказал, отдышавшись, Дар и почувствовал, как его рот растягивается в улыбке до ушей. Он вновь пережил те восхитительные ощущения, когда случайно узнал от Карла Беккера, что он, оказывается, — многодетный отец, и причём со стажем.

— Я что-то не могу так сразу сообразить, а сколько моим племяшкам сейчас лет? — спросила Инара, с нежностью глядя на брата.

— Пять, — этот вопрос немного смутил новоиспечённого отца, поскольку он до сих пор не видел в глаза своих детей. Но, по идее, тройняшкам должно быть сейчас около пяти. Да и Беккер говорил, что им по виду лет пять-шесть.

— Замечательно! — обрадовалась Инара. — Тогда они смогут дружить с моим Арсеном. Вот им всем вместе будет весело!

— Пожалуй, да, — вспомнив про своего племянника, который родился у сестры в повторном браке, сказал Эльдар. Арсену пошёл четвёртый год, и вся родня не чаяла в мальчике души, ведь в их роду он был самым младшим. Нетрудно представить, какой всеобщий восторог и ликование вызовет новость, что в полку Сафаровых прибыло, и сразу так значительно.

Дару всё ещё удивительно и непривычно было думать, что он — отец. Наверное, если бы, как всякий мужчина, он находился рядом с женой, пока она была в положении, осознание своего отцовства пришло к Сафарову гораздо быстрее.

— А как зовут твоих детей, Элик? — спохватилась Инара.

— Одетта, Одиллия и Оскар, — Эльдар покраснел, поскольку имена своих детей он узнал от Карла Беккера. Конечно, это неправильно. Но тут уж ничего не попишешь.

— Как интересно посмотреть на деток! — продолжила сестра. — На кого они похожи?

— На меня, — ответил Сафаров и закашлялся, потому что он опять сейчас говорил со слов Беккера, и не знал, как ему признаться сестре, что он ещё не видел собственных детей. — Но только у дочек глаза голубые, как у Марты, а сын — моя маленькая копия.

— Надеюсь, с Мартой всё в порядке? — спросила Инара, очевидно, заподозрив, что у брата какие-то проблемы. Ведь известно: интуиция редко подводит женщин. Да и Эльдар почему-то вдруг изменился в лице, ссутулил плечи, но главное — говорил как будто неуверенно.

— Да, — ответил Эльдар, — но, правда, не всё в порядке у меня.

— Как это? — не поняла сестра. — Вы что, поссорились? — и тут же забросала его вопросами: Ты смог выяснить, Элик, почему Марта сбежала после свадьбы? Надеюсь, наша невестка не вышла повторно замуж? Как ты объяснил детям, почему тебя все эти годы рядом с ними не было? Представляю, братец, как тебе сложно было об этом говорить! Могу сказать одно: это нужно один раз пережить. Главное, чтобы дети поняли, что ты их любишь и никогда от себя больше не отпустишь. А ещё очень хочется, Элик, чтобы ты детей привёз к нам скорее. Сам знаешь, у мамы проблемы со здоровьем. Может, прижав к своему сердцу правнуков, она пойдёт на поправку?

— Легко сказать, — вздохнул Сафаров и постарался вкратце рассказать о своих отношениях с Мартой, и что она скрывает от него рождение тройняшек, а почему — он никак не может понять. Впечатление, будто она ему не доверяет.

— Возможно, Марта опасается, что ты попытаешься отобрать у неё детей, — предположила Инара, поставив себя на место невестки. — А доказать ей обратное, боюсь, будет непросто. Кстати, Элик, ты так и не ответил на мой вопрос: Марта в Германии не вышла второй раз замуж? Девушка-то она красивая!

— Нет, — Сафаров помрачнел лицом, вспомнив про музыканта, который, похоже, пытался ухаживать за Мартой и в сердцах добавил: Но мне от этого, Инара, не легче! Она ведёт себя со мной так, как будто я её враг.

— Мне это трудно представить, — сложила сестра брови домиком. — Я же прекрасно помню, какими влюблёнными взглядами вы смотрели друг на друга на вашей свадьбе. Мне кажется, Элик, вам кто-то тогда позавидовал и опорочил тебя в глазах твоей невесты. А Марта не стала выяснять, где правда, а где — ложь, и просто сбежала к себе на родину.

— Мне тоже приходила в голову такая мысль, — признался Эльдар. — Но я не представляю, что можно было такого ужасного сказать про меня, чтоб Марта захотела сбежать со своей собственной свадьбы?

— Подумай, мой дорогой, ещё раз хорошо, кто мог тебе желать зла, либо что-то хотел от тебя? — сказала Инара и вдруг воскликнула: А ведь ты зря, Элик, злился на меня тогда из-за того, что я обращалась к экстрасенсам! Помнишь, они все говорили, что Марта жива, а один ясновидящий сказал всего лишь три слова: “Они будут вместе”? Ну, скажи после этого, что я была не права, а?

— Да, действительно, — медленно произнёс Эльдар и хотел добавить что-то ещё, но вдруг в дверь его номера постучали. Извинившись перед Инарой, Сафаров попрощался с сестрой и пошёл открывать дверь, недоумевая, кому он вдруг мог понадобиться среди ночи?

Хочешь, я взорву все звёзды?

Открыв дверь, Эльдар увидел в коридоре своего однофамильца из полиции. За его спиной маячила взволнованная администратор отеля. В общем-то, женщину можно было понять, ведь Герман Сафаров заявился к их гостю среди ночи в форме. Сказав администратору, что всё нормально, а полицейский — это его друг, у которого только что закончилось дежурство, он впустил майора в свой номер.

— Что случилось, Герман? — спросил Эльдар с удивлением, но тут же добавил: Конечно, я очень рад тебя видеть. Но это так неожиданно!

— Мы же — друзья, верно? — вместо ответа сказал полицейский. — Я тут, Эльдар, сидя дома, пораскинул мозгами и хочу тебе кое-что предложить.

— Ты садись, пожалуйста, а я заварю чай, — по восточной традиции Эльдар хотел угостить своего гостя чаем со сладостями. Но Герман ему подмигнул и, вынув из кармана мундира маленькую бутылочку, весело сказал:

— Что может быть вкуснее старого доброго яблочного шнапса?

— Шнапс после пива? — поморщился Эльдар.

— Хуже, когда пиво после шнапса, — невозмутимо заметил гость. — У меня завтра выходной. По такому случаю грех не расслабиться.

— По-моему, грех — перепить, — буркнул Эльдар, которому, с одной стороны, не хотелось обижать своего гостя, а, с другой, он прекрасно помнил, чем закончилась их посиделка в баре с Карлом Беккером.

— Нам это не грозит, — заверил его Герман. — Потому что мы будем пить не для того, чтобы напиться, а чтоб обсудить идею, которая пришла мне в голову.

— Мысль, конечно, интересная, — усмехнулся Эльдар и спросил: А тебя жена потом впустит в дом среди ночи, да ещё и в подвыпившем состоянии?

— Я же холост, ты что, не знал? — удивился Герман.

— Нет, — Эльдар смутился и, вспомнив сегодняшний вечер, добавил: Скорее всего, Герман, ты не успел рассказать мне о своём семейном положении, ведь мы в основном говорили обо мне. Извини, дружище, с моей стороны это, наверное, было эгоистично.

— Всё в порядке, — разливая шнапс по бокалам, сказал полицейский. — Зато я придумал, как растопить сердце твоей Марты.

— Думаешь, это стопроцентный вариант? — заинтересовался Эльдар.

— Моя жена, когда ушла от меня, не смогла устоять против этого способа. А женщины, сам понимаешь, брат, друг от друга мало чем отличаются. Так что и твоя растает, вот увидишь!

— Постой-постой, — не понял Эльдар. — Ты же сказал, Герман, что ты холост?

— Всё верно, — рассмеялся полицейский и пояснил: Это второй раз Агнесса ушла от меня безвозвратно. А после первого раза она вернулась обратно!

— И что теперь её вернуть не удастся? — Эльдар почувствовал себя неудобно за то, что он, пусть и не специально, затронул болезненную для его нового товарища тему.

— Теперь точно нет! — похоже, Герману сегодня грустить не хотелось. — Она вышла замуж. Зато у меня есть сын. Я тебя с ним как-нибудь познакомлю. Давай выпьем за наших детей?

Тост Эльдару понравился. Мужчины выпили, и Герман поделился с другом своим планом действий. Московский Сафаров засомневался, что Марте это понравится. Ладно бы, он был безусым юнцом. С мальчишки какой спрос? А взрослый мужчина должен вести себя иначе. Но франкфуртский Сафаров рвал на груди рубашку, убеждая его, что все женщины любят и ценят в отношениях романтику.

Однако после второго бокала шнапса идея Германа выложить огромное сердце из цветов перед подъездом Марты уже не казалась Эльдару сумасбродной. Он вызвал Олега, так как в Германии все магазины, включая цветочные, в ночное время не работают. Но Германа так и тянуло на подвиги. В итоге было решено поехать на окраину города, где на полях немцы высаживают цветы, которые, со слов Германа, можно купить. Как это делается, московский Сафаров, правда, не понял, и решил просто довериться своему другу.

На окраине Франкфурта действительно росли цветы: целое море хризантем. Высаженные аккуратными грядками, белые, розовые, жёлтые хризантемы радовали глаз.

— Вот это да! — восхищённо выдохнул Эльдар.

Затем поднял голову и увидел звёзды, которые за городом были особенно заметны.

— Какая красота! — воскликнул Сафаров, жалея, что рядом с ним сейчас нет Марты и детей. Когда-то в юности Эльдар увлекался астрономией и ему было что рассказать своим близким об устройстве вселенной, о разных планетах. Наверняка его родным это было бы интересно.

— Что, нравится? — довольно заулыбался Герман. — Ну, тогда за работу!

— А кому платить? — оглядываясь вокруг, растерянно спросил Эльдар, ожидавший увидеть на поле какую-нибудь будочку с продавцом, и, отступив назад, сказал: Извини, Герман, но срывать цветы без оплаты я не стану. Это же чей-то труд, так нельзя делать!

— Ты думаешь, я предлагаю тебе цветы украсть? — усмехнулся полицейский и направился к небольшому щитку, который был прибит к деревянному столбику.

Сафаров со своим начальником службы безопасности последовал за ним. На щитке висела табличка: “Цветы срезать самостоятельно”, а под ней висели несколько ножичков. Герман снял три ножа, два вручил Эльдару с Олегом. На щитке было написано, сколько стоит один цветок. Рядом на столбике висел металлический ящик, похожий с виду на почтовый ящик, в прорезь которого следовало бросать деньги. Как объяснил Герман, в их стране много чего держится на доверии. Конечно, кто-то может не заплатить, но только потому, что забыл.

— Это потом, — увидев, что Эльдар полез за бумажником, остановил его Герман. — Сначала надо срезать цветы, посчитать их количество, и уже тогда оплатить. Деньги любят счёт.

— Я хочу купить все эти цветы, — заявил в ответ Эльдар, однако Олег вполголоса заметил:

— Очень жаль, Эльдар Амирович, но столько цветов в салон автомобиля не поместятся. Да и к тому же работа займёт много времени. А нам нужно успеть вернуться до утра в город.

— Ну тогда, — расстроенно сказал Эльдар, — давайте, каждый из нас срежет столько, сколько сможет. Я останусь на грядке с розовыми хризантемами. Ты, Олег, срезай белые цветы, ну а Герман — жёлтые.

Наконец, с большими охапками цветов мужчины направились к машине. Герман пытался объяснить русским друзьям, что так делать неправильно, но Эльдар бросил в прорезь для денег несколько крупных купюр, а количество срезанных хризантем считать отказался.

К дому Марты они подъехали, когда небо уже начало сереть. Добропорядочные граждане в такое время суток, как правило, видят свои самые сладкие сны. Но мужчины, грезившие о том, как будет восхищена их поступком Марта, были бодры и свежи.

Товарищи помогли Эльдару выложить из розовых хризантем огромное сердце, а из белых цветов московский Сафаров сделал романтичную надпись: “Я люблю тебя, Марта!”. Затем жёлтыми и белыми хризантемами они украсили козырёк, дверь подъезда, а также скамейки. Утренняя звезда Венера освещала эту замечательную картину ровным белым светом.

— Теперь она — твоя, даже можешь не сомневаться, — похлопал Герман по плечу товарища, с любовью глядя на дело их рук.

— Мне тоже кажется, — согласился с ним Олег, — что против такого признания не устоит ни одна женщина. Это круто!

После их слов воодушевлённому Эльдару захотелось сделать для любимой что-нибудь ещё — так, чтобы это замечательное утро навсегда осталось в памяти Марты. И он придумал.

Найдя глазами окна квартиры Марты, Эльдар громко запел припев из песни Земфиры:

Хочешь сладких апельсинов?

Хочешь вслух рассказов длинных?

Хочешь, я взорву все звёзды,

Что мешают спать?

Сафарова просто распирало от чувств, и ему очень хотелось, чтоб Марта тоже поняла, как сильно он любит её и, конечно, их детей. Он готов был сделать для любимой всё. Она хочет солнце вместо лампы? Да, пожалуйста! За окошком — Альпы? Без проблем! Да он ради неё готов был на всё, что угодно, лишь бы Марта улыбнулась ему и сказала три самых важных слова: “Я тебя люблю”. Но в реальности Сафаров услышал другой голос.

— Слушай, мужик, зачем ты поёшь? Извини, братан, но у тебя ни слуха, ни голоса!

Эльдар обернулся и увидел мужчину примерно тридцати лет. Он говорил по-русски, но при этом был одет в форму полицейского. Пока Сафаров, улетевший в мечтах очень далеко, собирался с мыслями, Герман на немецком обратился к незнакомцу. В свою очередь, у Дара вылетел из головы весь его запас немецких слов. Поэтому он сильно удивился, когда после короткого разговора с коллегой Герман сказал, что им нужно срочно уходить, пока соседи Марты не пожаловались в полицию на шум во дворе.

Бросив последний взгляд на окна квартиры, где жили его близкие, Эльдар двинулся вслед за своими товарищами и говорившим по-русски полицейским. Отойдя немного от дома, тот представился:

— Меня зовут Андрей Сафронов. Ты, пожалуйста, братан, не обижайся на мои слова насчёт твоего пения. Просто это было первое, что пришло мне на ум, когда я проезжал мимо. Я патрулирую улицы в этом районе. А ты Закон о тишине нарушил. Ну ладно, будем считать, будто я ничего не слышал. Но только пусть это будет в первый и последний раз, лады?

— Всё в порядке. Спасибо, Андрей, что не повёз нас в участок, — Эльдар пожал ему руку.

— Своих не сдаём, — улыбнулся Сафронов и пояснил: Я переехал в Германию десять лет назад. Последние пять лет служу в дорожной полиции и, когда встречаю кого-то из наших, стараюсь им чем-то помочь. Здесь, конечно, жить хорошо, но родина у человека одна. А вы, ребята, лучше потерпите. Приедете в Россию, — он подмигнул Эльдару с Олегом, — и тогда отведёте душу, хоть на улице, хоть в караоке. У немцев другой менталитет.

— Я это уже понял, — рассмеялся Эльдар и, ещё раз пожав руку земляку, сел в автомобиль. Наступал новый день и нужно было успеть немного поспать, чтоб иметь трезвую голову в преддверии встречи с Мартой и тройняшками.

Откровение Марты

Несмотря на то, что по суточным ритмам я являюсь чистой воды жаворонком, в это утро я вела себя, как классическая сова. Долго чистила зубы (не исключаю, что могла и уснуть во время этого процесса), долго стояла под душем (хотя в Европе с их конской коммуналкой даже небедные люди таких вещей себе не позволяют), долго готовила простейший манный пудинг на завтрак, и всё равно молоко убежало.

Глядя на залитую молоком плиту, я чуть не закричала: “Не виноватая я, он сам пришёл!”. И так оно и есть. Это из-за Сафарова я сегодня смотрю на мир одним глазом (второй упорно не хочет открываться, что неудивительно, ведь я сегодня спала максимум пять часов). Это из-за Сафарова я плохо соображаю, и у меня всё валится из рук.

Стоило мне об этом подумать, как ложка, которой я помешивала пудинг, упала на пол. Я со злостью бросила её в мойку. Взяв чистую ложку и с остервенением перемешивая манку, я подумала, что из-за Сафарова я не успела в своё время проститься с бабушкой. Она ушла через день после нашей свадьбы. Из-за Сафарова я оказалась в Германии, где для меня всё, хоть ты тресни, чужое. Но ему и этого показалось мало.

Сегодня он разбудил меня в раннюю рань своим пением. Мужику почти сороковник, а он ведёт себя, как пацан. Ну на кой ляд мне дались его сладкие апельсины, длинные рассказы и, наконец, взрыв звёзд, если я, как всякий нормальный человек, хотела спать, просто спать?

У меня и так-то вчерашний день выдался таким насыщенным, что я могла уснуть даже стоя, а уж сияние звёзд подавно не помешало бы моему сну. Но моему бывшему захотелось, видишь ли, меня порадовать. Да уж, порадовал! После его гм-м… соло у меня пропал сон, я встала и занялась глажкой. А теперь меня качает из стороны в сторону.

Но самое смешное — у Сафарова нет ни слуха, ни голоса. А он, как тот еврей из пословицы, в которой говорится: “Богатый человек не только красив, но он ещё хорошо поёт”. Вот и Эльдар, унаследовав миллиарды своего дядюшки, вообразил о себе невесть что. Тоже мне, артист нашёлся. Да любой из моих детей мог бы спеть в сто крат лучше, чем их папаша!

Естественно, я не стала выглядывать в окно, как это когда-то делали знатные испанские дамы, услышав под своим балконом серенаду в исполнении их воздыхателя. Меня терзали страхи, что Беккер проболтался Сафарову про то, что сразу после аварии я призналась ему, что Эльдар — мой бывший муж, и заодно рассказал, что у него есть тройняшки.

Этот пекарь из Майнца поначалу показался мне типичным малоразговорчивым бюргером. Но, общаясь с ним, я поняла, что он ещё тот болтун. Беккер всего несколько раз видел моих детей, но каждый раз громко удивлялся, как они похожи на своего отца. Единственное, на что я могу надеяться, — это что болтливый пекарь, который не прочь заложить за воротник, об этом может просто-напросто не вспомнить, если их пути с Даром ещё раз пересекутся.

Я что столько времени зря шифровалась, изображая из себя несносную медсестру фрау Вебер? Разговаривала с Сафаровым таким бесцветным голосом, что самой тошно было себя слушать? В общем, приложила немало усилий, чтобы Эльдар меня случайно не вычислил.

А он… Он как-то странно себя ведёт. В ту ночь, когда мы любили друг друга в больнице, Дар, как сказала моя коллега фрау Майер, находился в состоянии временного помутнения сознания. Возможно, это и так. Но только тогда он считал, что рядом с ним Марта. Именно ей, не фрау Вебер, Дар говорил слова любви.

Однако теперь он вдруг стал проявлять явный интерес к медсестре из немецкой больницы. Наверное, это глупо, но я начинаю ревновать Эльдара к фрау Вебер. С другой стороны, мне не должно быть дела до того, кому симпатизирует мой бывший муж, если я твёрдо решила поставить на наших отношениях крест. Наоборот, мне нужно благодарить судьбу за то, что она уберегла меня от такого ужасного гулёны.

М-да, жене Сафарова не позавидуешь. А ведь девчонка-то хорошая! Во всяком случае мне она показалась порядочной и доброй девушкой. Только уж больно молоденькая. Страшно подумать, что я могла бы быть на её месте… Лучше я буду одна, чем стану терпеть измены мужа. Хотя, по-моему, преданный мужчина — это скорее исключение. А, вообще, мне нужно перестать думать об Эльдаре. Надо покормить малышей лёгким завтраком и бежать: деткам — в садик, мне — на работу.

Пока дети толкались в ванной, соревнуясь друг с другом, кто быстрее умоется, я решила проветрить кухню. Открыла балконную дверь и, услышав голоса соседей, которые что-то оживлённо обсуждали, выглянула во двор. Посмотрела вниз и чуть не свалилась с балкона при виде выложенного из цветов огромного сердца и надписи: “Я люблю тебя, Марта!”.

Получается, Дар всё-таки вычислил меня и понял, что под маской фрау Вебер скрывается его бывшая жена? Чёрт, нужно срочно выпить что-нибудь успокоительное! У меня дрожат руки-ноги. В таком состоянии нельзя садиться за руль.

Чтоб валерианка быстрее подействовала, я приняла сразу четыре таблетки, хотя, вообще-то, это суточная норма. Но сейчас не до правил, или, как говорила моя бабулечка: “Не до жиру, быть бы живу”. Потому что я — просто офигевшая от признания Сафарова.

Не знаю, когда Дар узнал, что фрау Вебер и я — это одно и то же лицо. Да это и неважно! Важно, что он меня любит. Только влюблённые способны на такие сумасбродные поступки. Кто-то умный сказал: “Мир держится на влюблённых и гениях”. Это — правда.

Жаль, что я живу на третьем этаже. Наверное, с пятого этажа выложенное из ярко-розовых хризантем огромное сердце смотрится ещё красивее. Дар меня любит, обалдеть! Интересно, знает ли он о тройняшках? Ведь он так мечтал, чтоб у нас было много детей!

Хочу, хочу скорее его увидеть и сказать, что я тоже люблю его сильно-сильно! Что было в прошлом — не имеет значения. Любой человек может ошибиться, все мы — люди, а святых — единицы. Со своей второй женой (или сколько их там было за эти годы) Дар как-нибудь разберётся. Но только я — тоже женщина, и тоже хочу женского счастья. А ещё у нас дети… Они тоже хотят, чтоб у них был папа. И не их вина, и не моя, что маме пришлось расстаться с папой. Но теперь у нас будет полноценная семья. Я думаю, мы это заслужили.

Не знаю отчего: то ли от валерианки, то ли от позитивных мыслей, которые роем в моей голове закружились, но у меня внезапно появились силы. Чуть ли не приплясывая на ходу, я наложила малышам пудинг, сама немного поклевала и, пока детки одевались (а они у меня самостоятельные), хотела опять выйти на балкон, чтобы полюбоваться ещё раз творением Эльдара. Ощущение, будто у меня за спиной выросли крылья. Кажется, ещё чуть-чуть — и я взлечу на небо от счастья.

Я столько мучилась, не желая признаваться самой себе, что я люблю Дара, что мне без него тоскливо, одиноко и очень плохо. Я внушала себе мысль, что должна быть сильной. А теперь понимаю, что это неправильно. Если уж тебе повезло в жизни встретить Любовь, ты просто обязан бороться за неё. А я отступила и теперь мне нужно исправить свою ошибку.

Я уже стояла одной ногой на балконе, когда вдруг зазвонил телефон. Пришлось вернуться в комнату.

Не верю!

Прежде чем взять в руки телефон, я посмотрела на себя в зеркало, висевшее в прихожей, и улыбнулась своему отражению. По-моему, за прошедшие шесть лет я не слишком сильно изменилась. Конечно, если не считать шрама на левом глазу. Хотя, я думаю, с современной пластической хирургией эту проблему можно будет легко решить.

Конечно, мне будет не доставать бабушкиных очков, когда однажды я сделаю операцию. Но я могу носить их в сумочке в память о бабе Ане. Что ни говори, в жизни всё меняется.

Другое дело, что мне необходимо внутренне успокоиться и расслабиться. Потому что все наши тревоги и негативные мысли отражаются не только на внешности, но и на характере. Наверняка Эльдару было не очень-то приятно общаться с фрау Вебер, которая буквально на каждом шагу стремилась подчеркнуть свою самодостаточность.

Оглядываясь назад, я понимаю, что вела себя с Даром, как вежливая стервочка. Я мстила Эльдару за свои несбывшиеся мечты, за пережитые мною трудности, за мой вынужденный отъезд на свою историческую родину, где я чувствую себя одинокой и никому ненужной, конечно, за исключением детей и тёти Лены. Но, конечно, дело не только в мести. Я стала жёстче, суровее характером. Теперь, чтоб из меня вышибить слезу, надо очень постараться.

А ведь, когда мы только познакомились, Дар признался, что его подкупили прежде всего мои беззащитность, доверчивость и слабость, которых, с его слов, у современных девушек не встретишь. Но я себя такой уже и не помню.

Зато помню другое: как хорошо нам с Даром было вместе, какими глазами он смотрел на меня на нашей свадьбе, как фантазировал, что у нас будет много детей, что я буду вместе с ними встречать его после работы, и что несколько раз в год мы будем обязательно ездить на его родину, чтоб дети не забывали своих корней, и, конечно, для того, чтобы порадовать своим приездом бабушку и всю многочисленную родню Сафаровых.

Однако пока мои тройняшки считают, что их единственная родня — это тётя Лена, которую они называют бабушкой. Представляю их удивление и восторг, когда мы с Даром покажем их Сафаровскому клану. Вспомнив, как тепло меня встретили родственники Эльдара в своё время, я подумала, что надо будет подать документы на изменение их персональных данных и подготовить малышей к тому, что у них теперь очень много родни. Но в первую очередь нужно познакомить детей с их папой. Это будет встреча века!

Все эти мысли пронеслись в моей голове за считанные секунды, пока я смотрела на себя в зеркало. Взяв телефон, увидела, что мне звонит тётя Лена. Мне так хотелось с кем-нибудь поделиться своим открытием, что Дар меня любит, что уже скоро мои тройняшки узнают о том, что у них, как у всех детей, есть папа, и что, вообще, жизнь прекрасна!

Но моя тётя — человек, который с некоторым предубеждением относится к романтическим порывам. Поэтому несмотря на то, что в целом она хорошо относится к Дару, выложенное из цветов огромное сердце перед моим подъездом тётя Лена не одобрит, а скорее скажет, что ей жаль выброшенных на ветер денег. И хоть удержаться было сложно, я решила ничего ей не говорить. Гораздо важнее для тёти Лены будет услышать, что я собираюсь рассказать малышам про их папу. Но до этой новости разговор у нас не дошёл.

— Алло, Марусь, — раздался в трубке встревоженный голос, — я знаю, что ты собираешься на работу. Но, может, у тебя найдётся пять минут?

— Да, конечно, тётя Лена! А вы часом не приболели? Что-то мне ваш голос не нравится.

— Что со мной может случиться? Я звоню, Марусь, по поводу детей.

— Дети дома, сейчас мы собираемся в садик, — сказала я, не понимая, что так обеспокоило родственницу, ведь выходные дни, когда тётя Лена забирает их к себе, ещё не подошли.

— Новости я сейчас смотрела, — произнесла она расстроенным голосом. — Знаешь, Марусь, я думаю, ты права: твоего бывшего к детям нельзя подпускать даже на пушечный выстрел.

— Не поняла? — прохрипела я в трубку. Впечатление, будто бы мне на голову вылили ушат холодной воды. Неужто Эльдар совершил какое-то преступление и его показали по телеку? Какие-то другие варианты мне на ум не приходили. Ведь тётя Лена сама столько убеждала меня, что нужно рассказать Дару, что у него тройняшки. Школа, мол, уже на носу, и вообще помощь от папы лишней не будет. И вдруг!

— В новостях показали одну женщину, — начала объяснять тётя Лена, — между прочим, она тоже переехала из России. Так вот, к ней приехал бывший муж, напел песни, что он без неё, дескать, не может, хочет, чтоб они опять жили вместе и прочее. Ну она уши-то и развесила, начала готовиться к переезду. Муж предложил свозить детей на прощание в Европа-Парк, а женщина не смогла с ними поехать из-за работы. Должны были вернуться через два дня из Баден-Вюртемберга, а их нет и нет.

Я почувствовала, как у меня вдруг ослабела рука, в которой я держала трубку. В общем-то, дальше можно было и не рассказывать. Но тётя Лена продолжила:

— И что ты думаешь, Марусь? Прошёл год, как бедняжка не видела детей. Она и в Россию ездила, искала, да её бывший, видимо, поменял место жительства. Теперь сидит, плачет.

Я молчала. Все мои страхи, которые я только-только загнала в потаённые уголки своей души, опять повылезали наружу. Еле-еле ворочая языком, спросила:

— А она — русская?

Тётя Лена догадалась, что я хочу узнать, и сразу ответила:

— Да, и она, и он — оба русские. То есть у неё, как у тебя, есть немцы в родне, а он русский. Теперь ищи-свищи ветра в поле: Россия-то большая. Не повезло бедняжке.

— Да, — согласилась я. Мне стало как-то нехорошо при мысли, что восточные мужчины тем более за своих детей держатся руками-ногами. Но, вспомнив огромное сердце, выложенное из розовых хризантем, и надпись в его центре: “Я люблю тебя, Марта!”, попыталась своей тётушке возразить:

— И всё-таки я думаю, тётя Лена, неправильно это — стричь всех под одну гребёнку. Если один мужчина поступил подло по отношению к своей бывшей жене и матери его детей, это вовсе не значит, что все мужики — сво.

— Марусь, а ты что, успела рассказать Сафарову, что у тебя от него дети? — забеспокоилась моя добрая тётушка, не чаявшая души в тройняшках.

— Ещё нет, — внезапно я испытала чувство бешеной усталости и ответила таким же ровным, бесцветным голосом, которым говорила с Сафаровым, пока он лежал в больнице.

— Слава богу! — с облегчением выдохнула тётя Лена и добавила: Я вот что хочу предложить тебе, Марусь. Давай, ты возьмёшь на работе отпуск и поживёшь с детками в домике одной моей доброй приятельницы? Он находится под Берлином. Я знаю, что дом сейчас пустует. Маша купила его своему сыну, а он постоянно пропадает в Гамбурге.

Я задумалась. Ещё совсем недавно я летала по квартире, а теперь ощущение, будто меня подстрелили. В голове шумело, во рту пересохло, а руки висят, как плети. Но потом перед мысленным взором появился Дар.

Вот он лежит на носилках во дворе больницы моего родного Медвежьего и провожает меня своим сумрачным взглядом, от которого я чувствую себя так, будто у меня под ногами почва вдруг поплыла. Вот мы с ним прощаемся вечером у моего дома, он не позволяет себе ничего лишнего, но на прощание нежно целует меня за ушком. Вот он стоит с букетом алых роз у дверей больницы в Нидеррад — такой красивый, уверенный в себе, и при этом я даже через стеклянную дверь чувствую, как он волнуется. Разве может Дар обмануть? Не верю! Кто-то, наверное, способен на подлость: люди-то разные. Но только не мой Сафаров.

Однако мне пора бежать, не то мы с детками опоздаем. Спорить с тётей Леной абсолютно нет времени. Поэтому, чтоб её не обидеть, я говорю:

— Тётя Лена, мне нужно подумать. До звонка!

Одно (не) обычное утро в одном обычном немецком дворике

— Ой, мамочка, посмотри, как красиво! — всплеснула ручками Оли при виде выложенного из розовых хризантем сердца.

— Кажется, кому-то из наших соседей признались в любви? — Ода застенчиво улыбнулась.

— Похоже на то, — заметил Ос и добавил: Я, когда вырасту, тоже сделаю это у дома Берты.

— Так ведь Берта теперь живёт в нашем доме! — с удивлением посмотрела Ода на брата.

— Ну, значит, в нашем дворике появится когда-нибудь ещё одно сердце, — не смутился Ос.

— Я тоже хочу, чтоб мне подарили сердце из хризантем! — зачарованно глядя на цветочную импровизацию своего папочки, сказала Оли. — Они очень красивые, а ещё пушистые!

— А, по-моему, это неправильно — за раз сорвать так много цветов, — заметила Ода.

— Тебе, наверное, как всегда, денег жалко? — хмыкнул Ос, но Ода серьёзно ответила:

— Денег жаль — это правда. Но мне ещё жалко цветы, которые могли бы и дальше расти.

— Детки, вы не от том сейчас думаете, мы можем опоздать, — я постаралась отвлечь детей от опасной цветочной композиции. К счастью, они пока не умеют читать по-русски. Иначе, боюсь, комментариев было бы больше. Но я сейчас не готова к каким-либо объяснениям.

А ещё меня сильно смутило, что народу во дворе не убавилось и даже как будто бы стало больше, чем когда я смотрела с балкона. Мне повезло, так повезло, просто дальше некуда!

В этот час все как раз идут на работу. А тут — такая прелесть! В принципе, я наших соседей понимаю. Люди в Германии живут достаточно однообразной, размеренной жизнью. И тут такой повод, мимо которого грех пройти.

В общем, у моих соседей, а среди них есть немало русских немцев, появилась возможность перемыть мне косточки. Нет, отношения у меня со всеми нормальные. Но люди, какими бы они ни были хорошими, всегда не прочь покопаться в грязном белье своих ближних.

Поэтому, чтоб не привлекать к себе ненужного внимания, я, как курица, обхватила своих малышей за плечики и повела их к выходу со двора не через парковку, а между деревьями и кустами, которые росли у самого дома. Хотела оставить малышей в небольшом скверике за домом, а потом подъехать к ним на машине. Но не тут-то было.

На узкой тропинке нам встретилась соседка, которая в нашем подъезде является кем-то вроде старосты. У меня с Ольгой Петровной прекрасные отношения, однако в это утро я бы предпочла её не видеть. Да только куда деваться, если соседка вышла выгулять собаку?

Пока мои малыши радостно трепали немецкую овчарку по кличке Гильда за уши, Ольга Петровна обратилась ко мне с приветливой улыбкой:

— Доброе утро, Марта! Думаю, сегодня вы, как и я, проснулись ни свет ни заря?

— Что вы имеете в виду, Ольга Петровна? — я покраснела.

— Зря вы, Марта, не принимаете ухаживания мужчины, который в прошлый раз подарил вам букет роз, а сегодня выложил цветами признание в любви, — понизив голос, сказала моя соседка и с заговорщическим видом мне подмигнула.

— Мне, знаете ли, не до ухаживаний, — ответила я сухо. — И других забот хватает.

— Поверьте, моя дорогая, — Ольга Петровна слегка коснулась моей руки, — годы летят: не успеешь оглянуться, как старость наступит. Дети вырастут, разлетятся из родного гнезда, а вы можете остаться совсем одна. Оно вам надо, Марта?

Я с опаской посмотрела в сторону тройняшек. Конечно, детки у меня воспитанные, но не хотелось бы, чтоб они что-то нечаянно услышали. К счастью, дети были заняты собакой.

— Надеюсь, я найду, чем мне заняться, — я изо всех сил сдерживалась, чтоб не обидеть свою соседку, хорошую женщину, которой так некстати захотелось устроить мою личную жизнь.

— Попомните мои слова, Марта, — не отставала она, — две пенсии — это лучше, чем одна.

— О чём вы, Ольга Петровна? — я посмотрела на соседку непонимающим взглядом.

— О том, что к старости нужно готовиться загодя, — произнесла она наставительным тоном и ободряюще мне улыбнулась. — Сами посудите, Марта, какую пенсию вы будете получать?

— Понятия не имею! Да мне это как-то неинтересно, если честно, — я и вправду не могла понять, куда клонит Ольга Петровна. К тому же я боялась опоздать на работу. — До пенсии в любом случае ещё есть время. А там — видно будет.

— Зря-зря! — Ольга Петровна подняла вверх указательный палец и торжествующим тоном сказала: У полицейских пенсия хорошая. Так что, выйдя замуж за этого мужчину, — кивнула она в сторону двора, где всё ещё толпился народ, — уверяю вас, Марта, вы не прогадаете!

Моя соседка приняла Эльдара за полицейского?! У меня глаза на лоб полезли. Конечно, в Германии живут люди разных национальностей, и в полиции служат тоже разные люди. Но, по-моему, полицейские в основной своей массе выглядят как-то иначе, нежели Сафаров. У Эльдара на лице написано, что он сделан из другого теста. Впрочем, мне всё равно некогда переливать из пустого в порожнее. Поэтому я вежливо заметила:

— Мне никто не нужен. И, вообще, я могу опоздать на работу. Так что не обижайтесь, Ольга Петровна, — и хотела уже пропустить вперёд свою соседку, с которой мы не могли разойтись на узкой тропинке между деревьями, как она сказала:

— А я, Марта, на вашем месте была счастлива, если бы за мной в молодости кто-нибудь так красиво ухаживал. Мало того, ваш ухажёр приехал не один, а в компании своих друзей — таких же полицейских. Получилось, будто он к вам сватался. Я смотрела на них в окно, и не могла насмотреться. Вместе приехали, вместе уехали: дружненько и интеллигентно.

— Вы хотите сказать, Ольга Петровна, — спросила я, чуть заикаясь, — что мой, — я запнулась — м-мм знакомый был здесь не один?!

— А что тут такого? — не поняла соседка. — У меня племянник служит в полиции, поэтому я не понаслышке знаю, какие это дружные ребята.

— Но у Сафарова не может быть никаких друзей в полиции, и особенно в немецкой, ведь он в Германии находится без году неделя! — закричала я беззвучно. А вслух произнесла:

— Да-да, конечно. Извините пожалуйста, Ольга Петровна, мы уже опаздываем. До вечера!

Подхватив за руки малышей, которые с большой неохотой расстались с собакой, я быстро двинулась вперёд. И вдруг услышала за своей спиной голос соседки:

— Ой, а кто это к нам едет? Никак свадебный кортеж?

Я посмотрела в том направлении, куда смотрела Ольга Петровна. У меня волосы на голове встали дыбом, когда я увидела вереницу машин, которая торжественно заезжала в наш двор. Они были одна круче другой, а возглавлял процессию белоснежный красавец-лимузин.

В окне лимузина я заметила Сафарова. К счастью, он меня не увидел, потому что в этот момент Эльдар что-то рассказывал мужчине, сидящему на заднем сиденье. Незнакомец был одет в униформу полицейского.

Для меня пазл тотчас сложился. Конечно, Сафарову нельзя отказать в фантазии. Но я-то не дура и понимаю, что всю эту романтику Эльдар устроил для отвода глаз. На самом деле всё, что он хочет, — это отобрать у меня моих детей. Зачем ему далась я? Ведь я уже не та наивная смешная девочка с распахнутыми глазами, которая доверчиво смотрела на мир, на Сафарова, и свято верила каждому слову мужчины, тем паче, что он был старше на 10 лет.

Нет никаких сомнений, что Сафаров по-прежнему видит во мне фрау Вебер, которую он невзлюбил буквально с первого взгляда. Вряд ли его отношение ко мне изменилось. Я уж не говорю о том, что неприятные изменения коснулись также и моей внешности. Просто в порыве чувств я забыла о том, как моё лицо уродует шрам под левым глазом.

Но стоит мне снять свои затемнённые очки, и Сафаров увидит меня во всей моей “красе”. Такая я Эльдару тем более не нужна. Вокруг него всегда увивались модели. Сафаров, если захочет, может выбрать себе спутницу жизни и помоложе, и покрасивее, и попокладистее.

Правде нужно уметь смотреть в глаза: мы давно стали друг другу чужими. А его букеты цветов и выложенное из розовых хризантем сердце — не более, чем наживка, на которую, как он надеется, я клюну, а Сафаров потом отберёт у меня тройняшек и увезёт их в Россию. С его-то миллиардами это — раз плюнуть! К сожалению, миром правили и правят деньги.

Господи, как я его ненавижу! За его самонадеянность, за ложь, за то, что он считает, что разлучить детей с матерью — это нормально. Воистину: от любви до ненависти один шаг…

Кто со мной, тот — герой!

В квартале Нидеррад мы с детьми живём уже почти четыре года, и мне казалось, что наш район я знаю неплохо. В действительности, стоило нам пойти не по привычному маршруту, как мы чуть не заблудились. Оказывается, если идти за нашим домом, то позади находится ещё целая куча домов, которых не видно за деревьями, высаженными в сквере. Да и разных сквериков там тоже хватает. Во время Второй мировой войны Франкфурт-на-Майне сильно пострадал, поэтому город строили практически заново. Строили, строили, и застроили.

Я ощущала себя Джеймсом Бондом в юбке, когда, свернув за дом, быстро оглянулась по сторонам и, крепко схватив Оду и Оли за руки (Ос, как настоящий мужчина, обычно идёт впереди нас), решительно зашагала между кустами боярышника, хотя неподалёку от них пролегала заасфальтированная тропа. Но я опасалась, что Сафаров, коли у него появились друзья среди полицейских, может вычислить наши передвижения через камеры, которыми наш дом, как, впрочем, и другие дома в Германии, обвешен со всех сторон.

Свой минивэн я решила оставить на парковке у дома для отвода глаз. Пусть наш папаша думает, что мы, как обычно, вечером вернёмся обратно. Надеюсь, он не сразу бросится нас искать. Однако я уже приняла решение. И, конечно же, подстраховалась на тот случай, если Сафаров вдруг что-то заподозрит уже в ближайшие часы.

— Мама, мамочка, — вертя головой по сторонам, спросила Оли, — а что, мы сегодня в садик не пойдём, да?

Вместо ответа я мотнула головой. Вообще, я всегда стараюсь отвечать на вопросы детей. Но сейчас мне нужно было срочно увести их подальше от нашего дома. Тут не до ответов.

— Ура! — обрадовался Осси. — Детсад мне так надоел, прям сил никаких нет!

— А как же Берта? — невинным тоном поинтересовалась у брата Ода. Но Ос не растерялся.

— С Бертой я смогу поиграть и вечером, когда она вернётся из детсада.

— М-да? — хмыкнула я про себя. — Надеюсь, к тому времени нас уже не будет в городе.

— Но так делать неправильно! — воскликнула Ода и рассудительным тоном продолжила: Мальчик должен всегда быть рядом с девочкой, если она ему по-настоящему нравится.

— Молодец, детка! — мысленно похвалила я дочку. — Уж ты у меня в жизни не пропадёшь, в отличие от своей мамочки, которой скоро будет уже тридцать, а она всё верила россказням вашего папочки. И за примером ходить далеко не надо. Видела я, как Сафаров, да ещё лёжа в больнице, принимал заигрывания моих коллег. Противно было смотреть!

Однако Оли — самая младшая среди тройняшек, которая любит покапризничать, за что мы её порой называем “капризная принцесса”, или “малышка”, неожиданно поддержала брата.

— Да Берта же надоест Осу хуже горькой редьки, если он постоянно будет её видеть перед своими глазами! — с удивлением глядя на сестру, всплеснула ручками Оли и добавила: Всё хорошо в меру.

Я чуть не поперхнулась от такого вывода и даже остановилась, чтобы спросить:

— Кто тебе, Оли, это сказал?

— Фрау Шрёдер, — глядя на меня честными глазами, ответила Оли.

— Да?.. — я растерялась, поскольку никак не ожидала, что наша воспитательница обсуждает с детьми такие недетские темы. — Наверное, фрау Шрёдер имела в виду что-то другое?

— Не переживай, мама, — вмешался в наш разговор Осси. — Фрау Шрёдер разговаривала с кем-то по телефону, когда мы вчера гуляли на улице. Но мы же не могли заткнуть себе уши, правда?

— А разве, мамочка, фрау Шрёдер не права? — спросила с удивлением Оли. — Ведь мальчики не обязаны постоянно играть с девочками. У них и свои друзья есть, такие же мальчики.

— Зато, если мальчик вдруг упадёт, пожалеть его сможет только девочка, — возразила Ода и, с нежностью посмотрев на меня, добавила: А ещё мама.

Я чуть не разревелась от дочкиных слов. Дети — единственные, кто никогда нас не предаст, а мужчинам верят только наивные дурочки. Думаю, я имею полное право это утверждать. И даже если после звонка тёти Лены ещё в чём-то сомневалась, то, увидев Сафарова в одной компании с полицейским, поняла, что, оказывается, ходила по лезвию ножа. Хорошо, мир не без добрых людей. Потом я мысленно обратилась к их папаше:

— Даже если, Сафаров, ты всю землю перероешь и подкупишь немецкую полицию, найти моих детей у тебя не получится! Я сделаю всё для того, чтобы ты никогда их не увидел.

— Мама, мама! — ход моих размышлений прервал голосок Оли. — А куда мы всё-таки идём?

— Какая тебе разница? — одёрнул Ос сестру. — Главное, что не в детсад.

В этот момент я увидела детское кафе и поняла, что в нём наше спасение. Ведь выходить на оживлённую трассу я не решалась. Однако мне с детьми нужно было пересидеть в каком-нибудь тихом месте, этаком маленьком островке, где я могла бы созвониться с тётей Леной и дождаться её приезда.

На стороне Сафарова — деньги, связи, наконец, его собственная служба безопасности. А я могу рассчитывать только на себя и свою родственницу, которая к моим деткам относится, как к родным внукам. Поэтому я сделала вид, будто ничего особенного не происходит и как можно весёлым голосом сказала:

— Кто со мной, тот — герой! Кто без меня, тот — паршивая свинья!

— А я не хочу быть паршивой свиньёй! — у нашей малышки, которая буквально восприняла советскую детскую считалку, аж слёзы на глаза навернулись.

— Ну ты что, Оли, шуток не понимаешь? — Ос приобнял сестру за плечи. — Всё хорошо!

— Конечно! — поддержала его Ода. — Мама просто пошутила. Правда же, мамочка?

— Правда! — я улыбнулась деткам и, показав в сторону детского кафе, пояснила: На самом деле я хочу, чтобы вы, мои хорошие, поели пирожные и попили сок.

— Ура! — слёзы моментом высохли на хорошеньком личике Оли, и мы весело направились к нашему маленькому острову спасения.

Блажен, кто верует

В то памятное для него утро Сафаров спал всего пару часов. Олег довёз их с Германом до отеля, где приятели разошлись по комнатам и рухнули в постель. Когда на телефон в номере позвонила администратор, которую он просил его разбудить, Эльдар очень удивился. Ведь по ощущениям он только закрыл глаза, а, оказывается, нужно уже вставать.

Урча, как медведь, которого потревожили в его берлоге, Сафаров умылся, принял душ и разбудил Германа. К тому моменту, когда официантка принесла им в номер кофе, приятели были бодры, свежи и готовы к подвигам. Потом позвонил Олег, и они спустились вниз, где в холле их поджидала менеджер салона цветов с пышными букетами белых, чайных и алых роз. Сафаров распорядился положить цветы на заднее сиденье белого мерседеса, который они специально арендовали для этой цели. Получился такой цветочный автомобиль.

Администратор наговорила Эльдару, одетому в элегантный белый костюм с бутоньеркой из белой розы в петлице, кучу комплиментов. Герман, пребывавший по-прежнему в своей форме полицейского, поначалу смутился от собственного внешнего вида, но затем заявил, что это круто, когда жениха сопровождает представитель власти. В хорошем настроении мужчины вышли из отеля, напротив входа которого выстроилась вереница автомобилей.

События последних дней так закружились-завертелись, что Сафаров и сам уже не вполне отдавал себе отчёт в том, что он делает. Хотя, когда Эльдар только узнал, что под маской медсестры фрау Вебер скрывается его Марта, и что он — отец троих детей, он собирался под каким-нибудь невинным предлогом встретиться тет-а-тет со своей любимой. Понимая, что он лишился доверия Марты, Сафаров надеялся, что ему удастся узнать причину её бегства с их свадьбы и потом, очень осторожно, постараться наладить их отношения.

У Эльдара до сих пор в голове не укладывалось, как получилось, что они вдруг стали друг другу чужими? Ведь из всех девушек, которые были в его жизни, Марта — единственная, кто его по-настоящему любила. И он тоже очень любил её. Хотя тогда, шесть лет назад, Дар уже не верил, что любовь бывает, а тем более любовь с первого взгляда. Но ему повезло.

К несчастью, везение продолжалось недолго. Во время своего разговора с сестрой Эльдар перебрал в памяти всех друзей и знакомых, с кем он когда-то учился в школе, вузе, а также их родственников. Сафаров пытался вычислить, кому он перешёл дорогу, кто мог желать ему зла, или кого могло бы задеть за живое, что он женится на любимой девушке. Каких-то явных врагов у него никогда не было, а недоброжелатели есть у любого человека.

— Может, это Венера? — подумал Эльдар. — В нашу последнюю встречу, как раз накануне моей свадьбы, Венера утверждала, будто она всегда любила и любит только меня. Но я-то знаю, что ей нужны лишь мои деньги. На любовь моя бывшая девушка просто не способна.

Сафаров хотел позвонить Венере, но тут к нему заявился Герман с идеей выложить сердце из цветов перед подъездом Марты. Идея показалась Эльдару интересной, особенно с учётом того, что, со слов приятеля, на его жену в своё время этот романтичный жест подействовал. Пришлось разговор с Венерой отложить, а вместо этого они с Германом и Олегом поехали на поле, где набрали несколько огромных охапок хризантем.

Выложив романтичную цветочную композицию на асфальте, воодушевлённый Сафаров исполнил вдобавок под окнами своей любимой песню Земфиры. Правда, допеть её до конца у него не получилось. Но теперь Эльдара так и тянуло совершить что-нибудь этакое, чтобы у Марты не возникло даже тени сомнений в том, что он её любит и жить без неё не может.

Он устал до чёртиков от своего одиночества и некоей неприкаянности. А, нечаянно узнав, что у него есть дети, Сафаров почувствовал себя ещё более одиноким. Ведь Марта не хочет, чтобы они были вместе и всячески скрывает от него рождение тройняшек. Вот и получается ситуация, как в пословице: “Близок локоть, да не укусишь”.

И вот по дороге в отель всё тот же неугомонный Герман предложил Эльдару не терять зря времени, а спустя несколько часов вернуться к дому Марты и вновь сделать её предложение руки и сердца. По мнению полицейского, у бывшей жены Эльдара не будет возможности дать ему отказ хотя бы потому, что рядом с ней в этот час будут находиться их дети, а ещё соседи и просто любопытные зеваки.

Сафаров засомневался. Его Марта — девушка прямолинейная, и она не станет делать что-то, что ей будет не по душе. Однако его франкфуртский однофамилец сумел убедить Дара, что местное население, включая и мигрантов, старается не привлекать к себе внимания, или, иначе говоря, — не выносить сор из избы. Здесь так просто не принято. Поэтому у Марты не будет другого выбора, как принять предложение Эльдара. А уж потом она ему, возможно, и выскажет всё, что она о нём думает.

— Но это будет потом, понимаешь? — убеждал его Герман. — Наши женщины предпочитают выяснять отношения за закрытыми дверями. Знаешь, как мы с Агнессой, бывало, ругались? Один раз наши соседи даже догадались вызвать полицию. Конечно, с их стороны это был уже перебор. Зато на людях у нас с моей бывшей всё было чинно и благородно.

— И что ты этим хочешь сказать? — не понял Эльдар.

— А то, что твоя бывшая никуда не денется, если мы к ней нагрянем всей толпой. Я голову даю на отсечение: Марта скажет “Да”, когда ты встанешь на одно колено и протянешь ей коробочку с кольцом.

— Думаешь? — Сафаров нахмурился. — А где я возьму красивое помолвночное кольцо? Ведь нам нужно успеть перехватить Марту, когда она выйдет из дома, чтоб отвести детей в садик.

— Тоже мне, нашёл проблему? — удивился Герман и добавил: У меня в бардачке машины, кажется, одно колечко завалялось.

Увидев удивлённый взгляд Эльдара, его однофамилец пояснил:

— Я тут недавно чуть было не женился, потом передумал, а кольцо осталось. Не переживай, брат, потом рассчитаешься.

— Но я не хочу дарить первое попавшееся кольцо! — возмутился московский Сафаров. — Я должен сам его выбрать. Предложение руки и сердца с бухты-барахты не делают.

— Для первого раза пойдёт, — отмахнулся от его слов полицейский. — Дело не в кольце. Ты только представь глаза твоей Марты, когда рано утром несколько машин подъедут к её дому и из них вывалит куча народу? Ты сразу же валишься на колени, и — дело в шляпе! На твоё кольцо она даже не посмотрит, а мы его потом тихонечко подменим, и все будут довольны! Тут самое главное — эффект неожиданности. А ещё не забывай, ты находишься в Германии, где люди живут с оглядкой на мнение соседей. Так что Марта никуда от тебя не денется!

— Не знаю, не знаю? — всё ещё продолжал сомневаться Сафаров. — И потом, где я возьму кучу народу? Нас всего трое — я, ты и Олег.

— М-да, как-то несолидно, — озадачился Герман. — Подумай хорошо, Эльдар, может, у тебя есть ещё какие-то знакомые? Чем больше народу станет свидетелями твоего сватовства, тем больше шансов у нас на положительный исход дела.

— У меня есть здесь несколько бизнес-партнёров, — задумчиво потирая переносицу, сказал Сафаров, — но мне не хотелось бы смешивать деловые и личные отношения.

— Эльдар Амирович, а помните, я однажды отвозил одного вашего знакомого в Майнц? — воскликнул Олег, которому тоже очень хотелось помочь своему шефу.

— Точно! — обрадовался Сафаров. — Как я мог забыть про Карла? Он один своей болтовнёй будет держать мою девочку в тонусе. К тому же они с Мартой знакомы. Вряд ли она захочет ставить меня в неловкое положение на глазах нашего общего знакомого.

— А я сейчас позвоню тому русскому парню, который не стал тебя задерживать за шум во дворе дома твоей бывшей, — Герман полез в карман за телефоном. — Он парень хороший, и может пойти нам навстречу.

И вот все приготовления позади. Чувствуя себя юношей, который впервые делает девушке предложение руки и сердца, Сафаров вышел из здания отеля.

Мы едем, едем, едем в далёкие края!

Я с малышами подходила к детскому кафе, когда из соседнего магазинчика вдруг вышел господин Беккер.

— Фрау Вебер?!

Пекарь из Майнца произнёс эти два слова таким тоном, словно, прости, Господи, увидел мой труп. За последнее время мы с ним уже несколько раз сталкивались, и всякий раз его рот растягивался до ушей при виде моих тройняшек. Но сейчас Беккер смотрел на меня и как будто силился что-то понять.

— Как видите, — я попыталась улыбнуться. — Доброе утро, господин Беккер!

— Здравствуйте, — спохватился пекарь. — А что вы здесь, простите, делаете?

— Хочу угостить детей пирожными, — я нахмурилась. Ну что за дурацкие вопросы? Кафе в Германии традиционно открываются рано, поскольку немцы нередко завтракают, а также и обедают вне дома. Так почему бы мне не зайти с детьми в кафе?

— Но как же ваша помолвка, фрау Вебер?

— А я что, собралась выходить замуж?! — чуть не сорвалось с моего языка. Но, к счастью, мне удалось сделать хорошую мину при плохой игре.

— Время терпит, господин Беккер, — ответила я, бросив небрежный взгляд на часы. — А вот мои дети могут остаться голодными.

— А-а, так вы ненадолго? — заулыбался пекарь.

— Мама хочет, чтобы мы поели пирожные! — похвасталась Оли.

— Если честно, манный пудинг по утрам уже немножко надоел, — посетовал Осси.

— Мамочка готовит вкусный пудинг, — вступилась за меня Ода и пояснила недогадливому дяде: Просто пирожные нам нравятся больше, мы же не каждый день их едим.

— А хотите, я тоже вас чем-нибудь угощу? — оживился Беккер. — Затем все вместе доедем обратно до вашего дома, — и, глядя на меня, объяснил: Я решил заехать по дороге в магазин за сигаретами, а то потом будет уже не до этого, — и подмигнул.

Меня просто затрясло от злости на Сафарова, из-за которого я вынуждена скрываться, как будто какая-нибудь преступница. С большим трудом я выговорила:

— Спасибо, но мне нечасто удаётся побыть со своими детьми наедине.

— Всё понятно. До встречи! — и с довольным видом направился к своей машине.

Мы зашли в кафе. К нам тотчас подошла молоденькая девушка, судя по внешности, родом из Ближнего Востока. Я сказала деткам, чтобы они сели за столик, а сама отвела официантку в сторону и шёпотом объяснила, что мне и моим малышам угрожает опасность, потому что мой бывший муж хочет похитить детей.

— О, мадам, как я вас понимаю! — девушка покачала головой. — Моя мама тоже бежала из Сирии со мной и двумя моими сестрёнками.

— Конечно, — посочувствовала я девушке. — Как можно оставаться в стране, где идёт война?

— Дело не только в войне, — возразила девушка. — Мама бежала в первую очередь от своего мужа и нашего отца. Он очень плохо к ней относился, угрожал выгнать из дома, а нас у неё забрать. И однажды мама поняла, что дальше это терпеть нельзя.

— Какой жестокий человек! — воскликнула я невольно и, спохватившись, извинилась: Я не должна была так говорить, простите, ведь речь идёт о вашем отце.

— Ничего страшного, — девушка грустно улыбнулась. — Из-за него нам пришлось уехать во Францию. Но мама всё равно боялась, что отец узнает, где мы. В итоге, поплутав по Европе, мы осели в Германии. Прошло четыре года, а страх всё ещё остался.

— Мне очень жаль, что из-за меня вы опять переживаете эти неприятные моменты.

— Всё нормально. Лучше скажите, мадам, чем я могу вам помочь?

— В вашем кафе есть чёрный выход? И такой, чтобы в округе не висели видеокамеры. Мне надо срочно уехать из города, понимаете? Но у моего бывшего мужа в полиции есть друзья.

— Да, конечно, пойдёмте, я вас проведу! Хорошо, в кафе, кроме меня и повара, пока больше никого нет.

— Дай вам бог здоровья, моя дорогая! — я с благодарностью посмотрела на девушку.

— Люди должны друг другу помогать, — ответила она просто и мягко улыбнулась.

Подхватив своих тройняшек, я чуть ли не бегом направилась к выходу. Вдруг официантка резко развернулась и со словами: “Пожалуйста, подождите меня, я сейчас буду”, скрылась за дверью, которая, видимо, вела на кухню. Я испугалась, что вдруг она мне не поверила и сейчас вызовет в кафе полицию. Что, если девушка решила, что это я похитила детей, а не наоборот? В новостях чего только ни услышишь!

— Мама-мама, а почему мы не сидим за столиком? — потянула меня за руку Оли. — Что мы тут делаем?

— Нам нужно уходить, — я сделала шаг вперёд, и в этот момент появилась официантка. Но только теперь она была уже не в синем сарафанчике и белой блузке с коротким рукавом, а в джинсах и розовой футболке.

— Пойдёмте, мадам, — обратилась ко мне девушка. — Я довезу вас на своём автомобиле до трассы Е-451. А оттуда вы сможете добраться до Берлина.

— Чёрт, Марта, у тебя совсем расшатались нервы! Нужно успокоиться, а то тебе на каждом шагу мерещится подстава или погоня, — сказала я себе. — Однако так мы далеко не уедем. Ты должна немедленно взять себя в руки.

— Спасибо большое! — я замялась, так как только сейчас поняла, что не знаю имя девушки.

— Меня зовут Кифа, — она ободряюще мне улыбнулась. Я подумала, какая у неё хорошая, светлая улыбка, и ещё, что мир не без добрых людей.

— А я Марта, — и обернулась к своим тройняшкам: Нам нужно на время уехать, дети.

— Ура! — обрадовался Осси. — Путешествие — это здорово!

— А куда, мамочка, мы поедем? — спросила, ласкаясь ко мне, Оли.

— Ты разве не видишь, малышка, маме некогда отвечать на наши вопросы? — заметила Ода.

Мы вышли из кафе через неприметную дверь, спрятанную среди кустов и деревьев. Кифа села за руль синего Фольксвагена, и мы поехали. Добрались быстро, без приключений. По дороге я связалась с тётей Леной и попросила её позвонить своей приятельнице, у которой есть пустующий домик под Берлином.

Затем позвонила старшему врачу моего отделения (он, кстати, тоже родом из России) и попросила предоставить неоплачиваемый отпуск в связи с семейными обстоятельствами, либо уволить, если иначе не получится. К счастью, он пообещал поговорить с начальником насчёт отпуска.

Оставив нас за городом, Кифа попрощалась, потому что ей нужно было скорее вернуться на работу. Я искренне её поблагодарила, на прощание мы обменялись телефонами. А Кифа, прежде чем уехать, неожиданно дала мне в руки картонную коробку с пирожными и четыре пакетика сока. Я чуть не расплакалась.

Впервые в жизни я ловила машину автостопом. Кое-какие деньги у меня были, но я не знала, как долго мне с детьми придётся бродяжничать, поэтому решила экономить на всём, на чём возможно. Скоро рядом с нами притормозил старенький серый мерседес. Я начала было объяснять суть своей просьбы, но водитель — худая девушка в чёрном примерно моего возраста, махнула рукой и сказала: “Поехали!”.

Уже сев в машину, я присмотрелась к девушке за рулём и, не веря своим глазам, спросила:

— Нина?! — потом на всякий случай уточнила: Нина Кукушкина?

— Вы меня знаете? — она бросила на меня равнодушный взгляд.

— Конечно, я — Марта Зарубина, — и сняла с себя очки.

Прозрение Сафарова

До сегодняшнего дня Сафаров и не подозревал, что он — взрослый, состоявшийся в жизни мужчина, способен на слёзы. Ведь даже, когда мать находилась при смерти, и три сестры Эльдара рыдали в голос, он не плакал, а нервно ходил по больничному коридору, или сидел у постели больной, крепко сцепив пальцы.

Конечно, он также сильно переживал. Сафарову, вообще, было очень тяжело: его невеста без каких-либо объяснений сбежала на следующий день после свадьбы. Узнав об этом, его мать слегла, и врачи не давали никаких гарантий, что Шахноза встанет на ноги.

По очереди с сёстрами Эльдар дежурил в палате матери. Он осунулся, потемнел лицом и ходил небритый. К счастью, через полмесяца мать пошла на поправку, и Сафаров сразу же рванул в райцентр Медвежье, на малую родину Марты. Но его любимая как в воду канула, а её поиски не дали результатов. В те трудные дни Сафаров стал топить своё горе в вине.

А сейчас он плакал, глядя в экран монитора. Да разве тут можно было удержаться от слёз, видя, как Марта, со страхом озираясь по сторонам, ведёт детей между кустов боярышника? Вскоре они совсем пропадают из виду. Его плоть и кровь, сын и две дочки, которых Эльдар ни разу не видел вживую.

Его товарищ Беккер видел детей несколько раз и даже общался с ними, а он — их родной отец, увидел сейчас впервые благодаря уличным видеокамерам. Увидел, долго с жадностью вглядывался в их лица, с волнением отмечая про себя, что Карл был прав: Оскар и вправду его маленькая копия, да и дочки тоже на него похожи, но только, со слов Карла, у девочек глаза голубые, как у Марты. Красивые, общительные и дружные дети. А как они все трое были счастливы, когда играли с собакой, которую выгуливала их соседка! Сафаров её знал, поскольку не так давно он через неё передавал цветы для Марты.

А теперь Эльдар опять остался один. Точнее, рядом с них находились его друзья — Герман и Карл, а также его бывший соотечественник — полицейский Андрей Сафронов. Благодаря этому хорошему парню Сафаров смог увидеть своих детей через уличные видеокамеры. Но ужас ситуации заключался в том, что он, ещё час назад чувствовавший себя так, будто бы у него за спиной выросли крылья, сейчас был одинок как никогда.

Карл с Германом в два голоса его убеждали, что Марта немного подурит и вернётся назад. Ладно, в своё время ей удалось от него сбежать в Германию, но трое детей — это не иголка в стоге сена, с ними не получится долго скрываться. Герман — тот вообще предложил подать на Марту в розыск. Карл его поддержал. А Андрей непонятно куда вдруг исчез.

Однако Эльдар предложение товарищей не поддержал. Ведь его Марта — не какая-нибудь преступница, чтоб подавать на неё в розыск. Она, бедная, и так ему не доверяет, а, судя по её поведению, опасается, что он попытается отобрать у неё детей. Глупая! Его обожаемая, маленькая, наивная девочка, сколько же ей пришлось вынести, что она всего боится! Теперь даже не верится, что они любили друг друга и были счастливы. Да, счастье продолжалось совсем недолго, но оно же было, было в их жизни!… Пока Марта неожиданно не исчезла.

Напряжённо вглядываясь в лицо любимой женщины на экране монитора, Сафаров вдруг подумал, а не могла ли к исчезновению Марты приложить руку его мать? Может, потому Шахноза тогда и слегла, что, увидев его потемневшее угрюмое лицо, когда на следующий день после свадьбы он вышел из своей комнаты, поняла, что она сотворила?

Собственно, мать изначально была против того, что Эльдар решил жениться на девушке другого вероисповедания. По твёрдому убеждению Шахнозы, дети, рождённые иноверкой, никогда не будут любить родину их отца и придерживаться обычаев их народа.

Для семьи Сафаровых, которая нуждалась в продолжателе их рода, как в воздухе, это стало бы просто катастрофой. У них и так был только один, вымоленный у бога сын, и если ещё дети Эльдара не захотят чтить их традиций, на роде Сафаровых можно будет ставить крест.

Кроме того, когда Эльдар приехал на поминки по отцу, мать заявила ему, что сразу после похорон она была не в силах поднять этот вопрос, но теперь должна передать предсмертную волю покойного главы семейства. Как оказалось, родители, очень обеспокоенные тем, что их единственный сын всё никак не женится, сами подобрали ему невесту. Чтобы не обижать мать, ошарашенный такой новостью Эльдар пообещал ей подумать над её словами.

Спустя ещё год Шахноза вновь напомнила сыну о невесте, которая ждала его на родине. Тогда Сафаров ей честно сказал, что он не готов жениться на девушке, которую ни разу не видел в глаза. Его ответ мать нисколько не смутил, и в тот же день она прислала ему фото девушки, которую Шахноза мечтала видеть своей невесткой. Эльдар равнодушно отметил про себя, что девушка действительно красива, но его сердце она не заставила сильно биться.

А потом он встретил Марту. Эльдар понял, что если мать не примет его выбор, он готов отказаться от неё и всех своих близких, лишь бы эта внешне холодная девушка, которую он называл про себя Подснежник, стала его спутницей жизни. Потому что с любовью не шутят. Не сразу, но Шахноза пошла навстречу сыну. Свадьбу организовали, как положено, и всё было здорово, пока Марта от него не сбежала, оставив записку: “Прощай. Забудь. Не ищи”.

Как ни ломал Сафаров голову, он не смог себе хоть как-то объяснить причины бегства его невесты. И вот теперь, вглядываясь в испуганное лицо Марты, когда она на миг обернулась назад, Эльдар внезапно понял, что такую женщину, как его любимая, напугать или чем-то штажировать проще простого. Его подозрения сразу же пали на мать.

Не мешкая, Сафаров набрал Шахнозу, но она на его звонок не ответила. Тогда он позвонил сестре. Инара была чем-то расстроена. Как оказалось, мать сегодня положили в больницу. Шахнозе почему-то стало плохо, когда Инара рассказала, что Эльдар встретил в Германии свою бывшую жену, и более того — Марта воспитывает тройняшек. Узнав об этом, мать так разволновалась, что даже потеряла сознание. Её помощница по хозяйству вызвала скорую.

— Видишь, Элик, как наша мама-то состарилась? — посетовала Инара. — Ей для того, чтобы упасть в обморок, достаточно даже какой-нибудь доброй, но сильной вести.

— Ты была у неё? Как сейчас мама себя чувствует?

— Врачи говорят, с пожилыми людьми такие вещи случаются и нет повода слишком сильно волноваться. Маму прокапали, недавно к ней поехала Лала.

— Так ты говоришь, Инара, что мама потеряла сознание после того, как узнала насчёт моих жены и детей? — задумчиво переспросил Эльдар.

— Да, я так поняла, что на неё произвело большое впечатление, что ты, оказывается, давно отец и, мало того, отец троих детей! Это для всего нашего рода очень волнительная весть. А мама, сам знаешь, какая впечатлительная, вот поэтому она так сильно и отреагировала.

— Я постараюсь сегодня же к вам вылететь, — решительно сказал Сафаров.

— Ты зря беспокоишься, Элик, — ласково заметила ему Инара. — Лучше скажи, тебе удалось поговорить с Мартой? Я хочу, чтобы вы прилетели к нам все вместе. Марта — очень хорошая девушка. Но ещё я мечтаю увидеть своих племянников. Да и мама, увидев долгожданных внуков, я думаю, быстрее пойдёт на поправку.

— Прежде чем мама увидит своих внуков, мне нужно с ней кое о чём переговорить. Так что до встречи, Инара! — Сафаров мрачно сдвинул брови и отключился от связи.

Роковая встреча

— Выходит, вы с Колей в разводе? — спросила я у Нины. — Странно, но Таня мне ничего не рассказывала, хотя мы с ней часто общаемся по телефону.

— Да, — резко ответила Кукушкина и, помолчав, сказала: Ума не приложу, как вообще я за этого тупого мента умудрилась выйти замуж?

— Тише! — я оглянулась назад, чтоб убедиться, что мои тройняшки нас не слышат. Конечно, они — дети воспитанные. Но, как выразился Осси по поводу их воспитательницы, которая во время прогулки обсуждала тему отношений мужчин и женщин: “Мы же не могли, мама, заткнуть себе уши?”. Однако мне дурные примеры ни к чему.

К счастью, мои тройняшки, как обычно, о чём-то весело болтали друг с другом.

— Не боись, — Кукушкина усмехнулась. — Что ты с ними носишься, как курица-наседка?

— Только не надо меня учить, как мне воспитывать моих детей! — я разозлилась на Нину не на шутку и даже пожалела, что села к ней в машину. Но я же не виновата, что сразу её не узнала, и что, как оказалось, нам с ней ехать в одну сторону.

Я замолчала и, отвернувшись, стала смотреть в окно машины. Что ни говори, а Кукушкина и раньше особым умом не отличалась, а после того, как Николай забрал себе детей, похоже, озлобилась и стала соображать ещё меньше.

— Ладно, Марта, не обижайся, — заговорила Нина примирительным тоном, — просто у меня на душе, — кажется, она хотела сказать: “хреново”, но сдержалась, — так тоскливо, что я веду себя в последнее время не совсем адекватно.

— Я думаю, Коля тебя просто хочет немножко попугать, — в голосе Нины прозвучала такая тоска, что я почувствовала себя неудобно и попыталась её приободрить. — Сама посуди, как он справится с двумя маленькими детьми?

— Да он вроде бы уже успел на ком-то поджениться, — на губах Нины появилась непонятная ухмылка. — Так что в Москве походу есть, кому за моими детишками приглядеть.

— Кстати, — вспомнила я, что меня удивило в машине Нины. — Почему у тебя установлено в салоне три детских кресла, если детей всего двое?

— Да лень было что-то менять, — пояснила Кукушкина невозмутимым тоном и снова как-то нехорошо ухмыльнулась. — Кресла мне достались от старого хозяина этой колымаги.

У меня сердце сжалось при мысли, что я тоже могла бы оказаться на месте Нины. Хорошо, тётя Лена вовремя мне позвонила и уберегла от непоправимой ошибки.

А ещё я в очередной раз удивилась тому, как нынешняя Нина не похожа на ту девушку, которую я когда-то знала: студентку московского медуниверситета, приехавшую домой на каникулы, и которую её отец — глава нашего района, отправил в больницу, где я работала, на стажировку, чтобы дочь охмурила лежавшего у нас тогда после аварии Сафарова.

Чиновнику захотелось породниться с миллиардером. А Нине Сафаров не понравился. Она в то время крутила любовь с сыном одного тамошнего магната — Олегом Диким.

Но потом Нина познакомилась с братом моей подруги Тани Костровой. Я Нину понимаю: Николай после службы в ВДВ очень возмужал. Со слов Тани, у Кукушкиной от него крышу моментом снесло, и она без всякого сожаления бросила своего парня.

И у них вдруг всё как-то так резко закрутилось-завертелось, что не прошло и недели, как они оба рванули в Москву. Там выяснилось, что Кукушкина залетела. Николай, как честный человек, на ней женился. А больше я ничего о них и не слышала.

Танюшка, смешная такая, видимо, думала, что я могу обидеться на Колю (он ухаживал за мной и даже хотел на мне жениться, хотя я всегда воспринимала его, как старшего брата) и старалась его имя лишний раз не упоминать. Поэтому я давно о Николае ничего не слышала. Таня даже не рассказала мне, что они с Кукушкиной успели развестись.

Нина уехала в Германию, Коля остался в Москве. И вот спустя шесть лет мы встретились в другой стране. Кукушкина очень изменилась: похудела, лицом потемнела и, что особенно бросилось в глаза, стала выглядеть как-то небрежно. Раньше она одевалась с иголочки, без маникюра её невозможно было увидеть и держалась не то что даже уверенно, а я бы сказала, нагловато. Конечно, мне стало жаль Нину, и я предложила:

— Хочешь, я поговорю с Таней? Узнаю, где Коля, и как он собирается воспитывать детей?

— Зачем? — Нина хмуро посмотрела на меня. — Я и сама знаю, что он в Москве. А за детьми смотрит его нынешняя краля.

— Но разве ты не собираешься вернуть детей? — я ничего не могла понять. — Коля служит в полиции. Думаю, ему проблемы не нужны.

— В том-то всё и дело, — нахмурилась Кукушкина. — Этот сукин сын всех подкупил и вывез детей в Россию без моего разрешения.

— Нина! — сказала я предостерегающим тоном.

— Извини. У меня просто шалят нервы.

— Я всё понимаю. Но если ты не перестанешь выражаться, я выйду и буду ловить другую машину. К вопросам воспитания я отношусь очень серьёзно.

Кажется, Нине мои слова не понравились, какое-то время мы ехали молча. Но Кукушкина долго молчать не умеет.

— А ты в курсе, Марта, что твой бывший парень сделал хорошую карьеру в полиции?

— Что? — я непонимающе посмотрела на Кукушкину. Николай Костров — её бывший муж, однако моим парнем он никогда не был. И, кстати, Нина об этом прекрасно знает.

Кукушкина пропустила мой вопрос мимо ушей.

— Я говорю, Марта, твой бывший парень за шесть лет дорос до капитана. Нехило, да?

— Наш папа — полицейский?! — раздался удивлённый возглас Осси с заднего сиденья. — Как круто!

Я резко обернулась назад. На меня потрясённо смотрели три пары глаз.

— Извини, мама, — сказал Оскар. — Мы честно старались вас не подслушивать, но всё равно что-то расслышали.

— Жаль, у тёти не работает кондиционер в машине, — поддержала Ода брата, а Оли, сложив ручки на груди, попросила:

— Пожалуйста, мамочка, не обижайся! В следующий раз мы закроем уши пальчиками. Но, — продолжила Оли, — может, ты нам расскажешь что-нибудь о папе? Ну, пожалуйста!

Я остолбенела. Кукушкина уставилась на меня во все глаза. Как-то так получилось, что мы с ней всю дорогу говорили только о её жизни, а до меня черёд просто не дошёл, поэтому Нина понятия не имеет, кто отец моих детей. Но больше всего она, конечно, не ожидала, что мои тройняшки также не знают, кто их папа.

В салоне автомобиля повисла нехорошая тишина. И вдруг у меня зазвонил телефон. Если честно, я обрадовалась, что прямо сейчас не надо отвечать на неудобные вопросы, которые в этот, и без того кошмарный день, мне задали мои детки.

Бросив взгляд на экран телефона, обнаружила, что мне звонит фрау Шрёдер — воспитатель из детского сада. Чёрт, как я могла забыть предупредить её, что дети в садик ходить пока не будут? Я хотела ответить, но Нина вдруг сказала:

— Мне нужно, Марта, заправиться. Может, ты лучше поговоришь на улице?

— Хорошо, — выходя из машины, я услышала оживлённый голос Оскара:

— Мне почему-то кажется, что это звонит наш папа.

— Ух ты! — воскликнула Оли. — Наверное, когда мы увидимся, папочка подарит нам с Одой новые куклы, а Осу — конструктор.

— А мне просто хочется увидеть папу, — произнесла застенчивым тоном Ода. — Дядя Карл говорил, что мы похожи на него.

Отойдя в сторонку, я попыталась объяснить фрау Шрёдер, что в связи с неожиданными семейными обстоятельствами мне с детьми пришлось срочно уехать из города. Вдруг сзади меня раздался бьющий по нервам визг шин. Обернувшись назад, я увидела, как Мерседес Нины Кукушкиной резко трогается с места.

Полцарства за коня!

— У меня хорошие новости! — внезапно раздался рядом голос Андрея Сафронова.

— Какие? — разговаривавший по телефону Сафаров тут же сбросил звонок.

— Камеры засекли, Эльдар, твою жену на трассе Е-451, когда она с детьми садилась в серый мерс. Машина зарегистрирована в Берлине. И едут они, судя по всему, тоже в этот город.

Заметив, как брови Сафарова сдвинулись к переносице, Андрей добавил:

— За рулём девушка. Фотку с номером её машины я только что сбросил тебе на телефон.

— Спасибо, — выдохнул Эльдар и обернулся к друзьям. — Ну что, по коням?

— Коня, Карл! — Герман, дурачась, протянул руки к Беккеру.

— Ну, если что, звоните, — Андрей пожал руку Эльдару и добавил, посмотрев на Германа. — Только, смотрите, сами за руль после вчерашнего не садитесь.

— Не понял, лейтенант?.. — майор Сафаров удивлённо уставился на Андрея.

— Да я так сказал, на всякий случай, — Андрей смутился и добавил: И вообще, я бы лучше с вами поехал, но мне надо хоть немного поспать после дежурства.

— Ты и так, братишка, немало для меня сделал. Спасибо! — Эльдар пожал руку Андрею.

— Теперь мы догоним фрау Вебер в два счёта, — ухмыльнулся Карл Беккер. — Моя коняшка обожает быструю езду.

— А, может, — вдруг засомневался Эльдар, — я зря отпустил Олега? — и пояснил: Он поехал в аэропорт, чтоб подготовить к вылету мой самолёт.

— Ты что, собрался куда-то уезжать? — спросил его с любопытством Герман. — Мы с тобой, брат, толком и не посидели. А ведь ты ещё обещал научить меня русским словам.

— Я ненадолго, — успокоил его Эльдар. — Мне просто нужно кое с кем поговорить с глазу на глаз.

— Ладно, хватит спорить, поехали! — заявил Беккер. — Фрау Беккер не преступница, чтобы вдогонку за ней отправились сразу несколько машин.

— Но на чём мы привезём их обратно в город? — озадачился Эльдар. — Нам нужен ещё один автомобиль с детскими креслами.

— В дороге арендуем, это не проблема, — махнул рукой Герман.

— В тебе уже проснулся отец! — восхитился Беккер. — Уважаю мужчин, которые думают в первую очередь о детях! И почему, дружище, фрау Вебер тебя не ценит?

— Кажется, Марта боится, что я отберу у неё малышей, — вздохнув, ответил Эльдар.

— Женщины, прости, Господи, такие дуры! — в сердцах заметил пекарь и испуганно глянул по сторонам, опасаясь, как бы его кто ни услышал, а то ведь потом проблем не оберёшься. — Сами увидят, сами придумают, и сами же обидятся!

— Моя Марта — не дура, — грустно и в то же время с нежностью ответил Эльдар. — Её, как я понимаю, кто-то просто напугал. А, может, чем-то шантажировал, я и сам пока точно не знаю. Но надеюсь узнать в ближайшее время, — Эльдар нахмурился.

Загрузка...