Трио для миллиардера (СИ)

— Потом будешь свою Марту нахваливать, — рассмеялся Герман. — А сейчас поехали!

Попрощавщись с Андреем, друзья немедля направились к трассе Е-451. Лёгкий ветерок из кондиционера приятно обдувал лицо. Герман и Карл о чём-то весело болтали, а Эльдар, сидя на заднем сиденье автомобиля, молча смотрел в окно, но ничего не видел. Перед его глазами стояли тройняшки.

Жаль, зафиксированные видеокамерой кадры были не настолько чёткими, чтобы он мог получше разглядеть своих детей. И тем не менее Сафаров был дико счастлив, что, наконец, увидел тройняшек. Мечтая о том времени, когда вместе с Мартой они будут гулять с детьми в парке, кататься на аттракционах и есть мороженое, он мечтательно откинулся на спинку сиденья. И вдруг у него зазвонил телефон. Сафарову звонил Андрей Сафронов. Почему-то у Эльдара ёкнуло сердце. Кое-как справившись с собой, он сказал:

— Андрей, в чём дело?

— Со мной сейчас связались мои ребята. Я на всякий случай попросил их понаблюдать за той машиной, в которую села твоя жена с детьми. Они говорят, что она почему-то там одна, бегает, мечется на трассе, кому-то звонит, и больше рядом с ней никого нет. Серого мерса на дороге не видно. В одном месте на дороге камера оказалась неисправна, и именно там и теряются следы мерседеса. Что-то мне это, Эльдар, очень не нравится.

— Понял. Спасибо! — Сафаров отключился от связи и крикнул сидевшему за рулём Беккеру:

— Карл, давай, жми на тормоза! Андрей говорит, что Марта одна на трассе, машина куда-то исчезла, но главное — непонятно, где мои дети.

— Да, конечно, — ответил Беккер, и в этот момент его Фольксваген неожиданно заглох…

Вернись, я всё прощу!

Взяв в прокат первый попавшийся автомобиль, на всех парах я мчалась по трассе. Сердце стучало так сильно, что я бы не удивилась, если б оно вдруг выпрыгнуло из груди, по щекам ручьём текли слёзы. Я не смотрела по сторонам и, вообще, мне ни до кого не было дела.

Единственное, чего я хотела, — догнать эту суку Кукушкину, врезать ей по морде, а потом забрать своих детей и добраться с ними до пригорода Берлина. Тётя Лена уже созвонилась со своей приятельницей, и та пообещала нас встретить. Уверена: там нас никто не отыщет. Наверняка скоро мы могли бы быть в безопасности, если бы не эта чёртова наркоманка.

Когда Кукушкина внезапно дала по газам и умчалась вместе с моими детками неизвестно куда, я в первую очередь набрала свою подругу Таню. После того, как с горем пополам я с тётей Леной уехала в Германию, Танюшка тоже решила не оставаться в Медвежьем.

Перед моей свадьбой мы с Таней впервые побывали в Москве, и так ей первопрестольная понравилась, что она без сожаления оставила родные края. К тому же незадолго до этого в Москву переехал и Танин брат Николай. Колю приняли на службу в полицию, Танюшка без проблем устроилась в больницу, а жить стала с молодыми — с братом и его новоиспечённой женой, Ниной Кукушкиной. Ведь у Нины в Москве была трёхкомнатная квартира, которую ей купил папа — глава нашего района.

Однако уже через несколько месяцев Татьяна от них почему-то съехала. У меня тогда был ужасный токсикоз, и я не вдавалась в подробности их отношений с Кукушкиной. Хотя, в принципе, и так понятно, что моей подруге с её прямолинейным характером будет непросто ужиться под одной крышей с мажоркой. Но всё оказалось гораздо хуже.

— Ты, главное, Марта, не пори горячку, — эмоционально заговорила Татьяна. — Кукушкина, конечно, стерва ещё та, но я не думаю, что ей хочется сесть в тюрьму за похищение детей. Хотя… — она на мгновение задумалась, — тюрьмы ей теперь всё равно не избежать.

— Тань, — спросила я о том, что меня больше всего гложило, — как ты думаешь, Нина моим малышам ничего плохого не сделает? У неё, вообще, с головой всё в порядке?

— Ну как сказать? — Таня замолчала.

Пауза подруги затянулась. Я почувствовала, как моё сердце падает куда-то вниз, дыхание перехватило, в глазах потемнело. Кое-как я собрала себя по частям.

— Скажи, как есть, — выдохнула я. — Только не томи душу.

— Моя бывшая сноха — наркоманка со стажем, — наконец, призналась Татьяна.

— Что?! — я расстегнула ворот блузки и начала хватать ртом воздух.

— Я так поняла, — продолжила подруга, — Нину подсадил на наркотики её бывший парень. Помнишь Олега Дикого?

— Помню, — ответила я еле слышно. — Его папаша скупил у нас в Медвежьем всё, что можно было, и что нельзя.

— Вот-вот! — подхватила Татьяна. — Картина называется: “Деньги есть — ума не надо”. Не помню, говорила я тебе или нет, Нину выгнали из медуниверситета за то, что она постоянно пропускала занятия. Потом выяснилось, что жена и мать из неё никакие. Николай подал на развод, и прикинь, — Таня сделала эффектную паузу, — папаша Кукушкиной его поддержал! А ведь они с Николаем сначала были на ножах. Но потом дети их примирили.

— Поздравляю, — мало-помалу я начала приходить в себя. — Лучше скажи, Тань, ты знаешь адрес Нины? Где мне её в Берлине искать?

— Ну не обижайся, Марта, — до подруги, наконец, дошло, что она увлеклась, описывая мне недостатки своей бывшей снохи. — Сейчас сброшу тебе все её контакты на Ватсап.

— Хорошо, — я чувствовала себя настолько разбитой, что не могла больше говорить, а Таня вдруг добавила:

— Может, тебе всё же стоит обратиться за помощью в полицию? Вдруг Кукушкина дверь тебе не откроет, или вообще повезёт детей в другую сторону? Ох, Марта-Марта, как же ты могла так влипнуть?

Вздрогнув при слове “полиция”, которое теперь у меня ассоциировалось с Сафаровым, я зло выкрикнула:

— Только не надо меня учить, ладно? Я сама разберусь с Кукушкиной! — и отключилась от связи.

Пока я искала фирму по прокату автомобилей, Таня, как и обещала, прислала мне адрес и телефоны Кукушкиной. Но я звонить Нине не стала. Мало ли, вдруг её, чёртову наркоманку, перемкнёт, и она захочет отыграться на моих тройняшках?

Со слов Тани, Николай не воровал у Кукушкиной детей. Нина их, если так можно сказать, обменяла на деньги. То есть Коля приехал в Германию и договорился с бывшей женой, что она отдаёт ему на воспитание детей, а он ей, соответственно, перечисляет на банковскую карту заранее оговорённую сумму. Они даже пошли вместе к нотариусу, и Кукушкина дала согласие на выезд малышей из страны.

Но потом она то ли передумала, то ли пожалела, что мало денег взяла с бывшего мужа, но только Нина, когда в назначенный час Николай приехал за детьми, послала его лесом. Коле это не понравилось, и он Нине чуть-чуть по личику заехал, а сам, забрав сына и дочь, уехал.

Взбешённая Кукушкина позвонила на городской телеканал. Падкие на жареные новости репортёры примчались к ней и сняли репортаж о диких русских, которые внаглую отбирают детей у несчастных матерей. Назревал большой скандал, и неизвестно, чем бы эта история закончилась, но Нина внезапно исчезла из поля зрения журналистов.

Услышав об этом, я сразу подумала: не исключено, что моя тётя Лена — доверчивая добрая по натуре женщина, видела по телевизору материал о Нине Кукушкиной. Уж больно много чего сходится в ситуации, о которой я узнала от Тани, и сюжете, который довелось увидеть по телеку тёте Лене.

Впервые за это утро я вдруг засомневалась в правильности своего поступка. Возможно, у Сафарова и в мыслях ничего плохого не было. Возможно, я всё неправильно поняла. Однако посыпать голову пеплом мне просто-напросто было некогда. А, с другой стороны, сейчас я уже боялась кому-то верить.

Я ехала на очень приличной скорости, когда меня обогнал какой-то придурок, у которого из открытого окна машины звучал романс на русском языке: “Вернись, я все прощу”. Пела женщина, по мне — исполнение было фальшивым, слишком много надрыва. Хотя в романсе была одна строчка, которая точно выражала моё отношение к Сафарову: “Ведь я люблю тебя, люблю и проклинаю”.

Да, именно так — я любила (конечно, где-то глубоко в душе) отца своих детей, и в то же самое время его проклинала. За то, что он встретился мне. За то, что он хочет лишить меня смысла жизни, отобрав моих малышей. По идее, у него в России есть другие дети. Но я — не Кукушкина, у меня другой случай, и поэтому я имею полное право не доверять Сафарову.

Удивляясь дурости своих бывших соотечественников, я продолжила езду, показывая всем своим видом, что я, мягко говоря, не одобряю подобные выходки. Кто сидел за рулём, я не видела, да мне на это, собственно, было глубоко наплевать. У меня была цель — найти Нину и вернуть моих детей.

И вдруг из окна всё той же белой Тойоты, которая ехала теперь прямо передо мной, опять зазвучала музыка. Это была песня из легендарной рок-оперы “Юнона и Авось” — “Я тебя никогда не забуду”. Но только её пел не Николай Караченцов, а покойный дядя Эльдара — Гусейн Сафаров. Он был бизнесменом, но любил петь. А у нас как раз тогда была сложная ситуация, и Дар дал мне послушать эту запись. А спустя некоторое время мы поженились…

Слёзы потоком хлынули из моих глаз. Я догадалась, кто едет в Тойоте. Человек, который не меньше меня переживает за Оду, Оли и Осси. Машина замигала подфарником. Впереди показалась заправка. Я свернула к ней вслед за белой Тойотой.

Встреча века

— Девочка моя голубоглазая, — в голосе Эльдара прозвучала глубокая нежность, — не плачь, всё будет хорошо, вот увидишь!

— А как же дети? — всхлипывая, сказала Марта. — Я такая дура! Теперь сама себя ненавижу!

— Ты не дура, — Сафаров прижал её голову к своей груди. — Наверное, на твоём месте любая женщина наломала дров. Главное — мы вместе. И с детьми всё будет в порядке, обещаю.

— Ты, правда, меня не видишь, то есть ненавидишь? — от пережитого стресса Марта никак не могла выговорить правильно слово. — Ну, ты же понимаешь, Дар, что я хочу сказать?

— Глупенькая, — Эльдар мягко улыбнулся. — Как я могу ненавидеть тебя — свою маленькую девочку? Инара была права, когда сказала, что ты боишься, что я могу отнять у тебя детей. А я её словам сначала не придал значения. Теперь жалею.

— Жалеешь?.. — Марта, опять углубившаяся в свои мысли, удивлённо вскинула голову.

— Если бы я, как только узнал, что под маской фрау Вебер скрываешься ты, пришёл к тебе и обо всём откровенно поговорил, — пояснил Сафаров, — мы не оказались бы в этой ситуации и уже были вместе. Но мне захотелось, чтоб всё было романтично, — он горько усмехнулся.

— Ты не виноват, Дар! — запротестовала Марта. — Это я вела себя неправильно, всё время в чём-то тебя подозревала. И это после того, что у нас было?! Как такое могло случиться?

— Штука в том, что вы, женщины, всегда исходите из худшего варианта. Плюс у вас очень развита фантазия.

— Да, есть такое… — Марта опустила голову, но тут же спросила: Ты считаешь, Дар, что я правильно поступила, когда не стала обращаться в полицию?

Услышав слово “полиция”, сидевший на переднем сиденье Герман тут же отреагировал:

— Полиция — это не враг, фрау Вебер. Но в данном случае, помимо полиции, к делу тут же подключились бы представители ведомства по делам детей и молодёжи Югендамт.

— Югендамт? — переспросила Марта и побледнела. — А ведь о них-то я и не подумала!

— Это люди серьёзные, — продолжил Герман. — Вам пришлось бы, фрау Вебер, доказывать через суд, что ваша знакомая обманом вынудила вас оставить детей и выйти из машины. А малышей на время судебных разбирательств передали бы в приёмную семью.

— М-да, в России жить гораздо проще, — заметил Олег, которого вызвал Эльдар после того, как Фольксваген Карла Беккера заглох посреди дороги.

— У нас тоже можно обойти какие-то острые углы, — с некоторой обидой в голосе заметил Герман. — Вон тот русский парень из дорожной полиции. Э-э, я забыл его имя?

— Андрей Сафронов, — подсказал Эльдар.

— Да, — кивнул головой Герман и рассмеялся, — я немного путаюсь, потому что его фамилия похожа на нашу, — и подмигнул Эльдару.

— Не поняла? — Марта удивлённо посмотрела на Сафарова. Тот улыбнулся и пояснил:

— Мы с Германом — однофамильцы. Он — тоже Сафаров.

— Так вот, этот Сафаров, то есть Сафронов, сказал нам, что ему надо поспать после ночного дежурства, сам втихаря созвонился со своими коллегами и выехал по следам преступницы. Так что до Югендамта дело не дойдёт. Я думаю, ребята её скоро повяжут, но только найдут для этого другой повод.

— Например, подбросят ей наркотики? — сказал Олег.

— Пока не знаю, — пожал Герман плечами и добавил: По-моему, там даже и подбрасывать ничего не придётся, если я всё правильно понял.

— О, боже! — Марта, нервы которой были на пределе, расплакалась.

— Ну-ну, не плачь, моя девочка, — Сафаров поцеловал её залитое слезами лицо. — Хорошо то, что хорошо заканчивается.

— Но ведь у нас ещё ничего не закончилось? — не поняла Марта.

— Как сказать, — загадочно улыбнулся Эльдар. В этот момент у него зазвонил телефон. Дар выслушал и произнёс всего два слова: “Хорошо. Спасибо”, и отключился. Затем повернулся к Марте и сказал:

— Сними, пожалуйста, свои очки. Мне нужно будет, любимая, завязать тебе глаза.

Увидев испуганный взгляд любимой, он чуть не заскрипел зубами от злости. Сколько же его бедной девочке пришлось пережить, если она пугается вообще всего?

Тем не менее Марта, ужасно стеснявшаяся своего шрама под левым глазом, повернулась к Эльдару спиной, сняла очки и позволила завязать ей глаза шёлковым шейным платком. Но перед этим, глянув в окно автомобиля, она успела воскликнуть:

— Куда мы приехали? До Берлина ещё ехать и ехать!

Сафаров ничего не ответил. Сидя на заднем сиденье автомобиля, он напряжённо смотрел в окно машины. Увидев своих детей, которые стояли у старенькой бордовой Мазды рядом с незнакомой ему женщиной, Эльдар с трудом сдержался, чтобы не заплакать.

Их путь друг к другу оказался на редкость сложным и длинным. И страшно подумать, что если бы не ДТП, которое случайно произошло с ним и с Мартой, он мог вообще не узнать о том, что у него в чужой стране растут дети — целых трое детей! А теперь Сафаров — богач: то у него не было ни одного ребёнка, то сразу трое: сын и две дочки. Это что-то!

Автомобиль остановился. Эльдар снял платок с глаз Марты. Она несколько раз моргнула, привыкая к свету. Он вышел из машины и подал ей руку.

— Оли, Ода, Ос?! — воскликнула Марта потрясённо, увидев тройняшек, стоявших рядом с тётей Леной. — Любимые мои, с вами всё в порядке? Глазам своим не верю!

— Успокойся, Марусь, не пугай детей, — ласково проворчала тётя Лена. — И не души их в своих объятиях. Они и так, бедненькие, умаялись.

— Да-да, конечно, — пробормотала Марта, а сама всё не могла оторваться от малышей. Оли с Одой в ответ маму нежно обнимали, а Ос, посмотрев на Сафарова, замершего у машины, неожиданно выдал:

— Дяденька, а вы случайно не наш папа?

— Почему ты так решил? — лоб Эльдара взмок от волнения. Присев на корточки, Сафаров смотрел на своих тройняшек и не мог на них насмотреться.

От так готовился к этой встрече, столько раз представлял, как войдёт в квартиру Марты и скажет: “Здравствуйте, дети, я — ваш папа”, а сын сам признал его! Это было невероятно!

Во все глаза он смотрел на Осси, удивляясь их внешнему сходству, и одновременно одной рукой пытался нашарить в кармане пиджака носовой платок. Но тот непонятно куда делся.

— А вы на меня очень похожи, — ответил Оскар, доверчиво глядя на Сафарова.

— Да?.. — счастливый папаша поперхнулся от неожиданности, потом хрипло выговорил: А я думал, наоборот: это ты, сынок, на меня похож.

Внезапно к Эльдару подошла Одетта, постучала его своим маленьким кулачком по спине, вынула из своей хорошенькой сумочки накрахмаленный белый платочек, промокнула ему лоб. Затем подставила щёчку для поцелуя и сказала:

— А отблагодарить?

— С превеликим удовольствием! — Сафаров, в своей жизни мало общавшийся с детьми, не знал, как ему разговаривать с этими умненькими, красивыми, бойкими малышами, которые так уверенно держали себя с ним, как будто их не очень удивляло, что у них вдруг появился папа.

Он осторожно поцеловал дочку, опасаясь каким-нибудь неловким движением причинить ей боль. А она хитро посмотрела на него и громко сказала, обращаясь к брату и сестре:

— Оли, Ос, быстрее сюда, наш папочка хочет вас тоже поцеловать!

— Папа, привет! — Оскар с разбегу бросился ему на шею, а Оли посмотрела на тётю Лену, как будто спрашивая у неё разрешения, и призналась:

— Нам бабушка Лена сказала, что если мы будем хорошо себя вести, к нам приедет папа, — и, повернувшись к Марте, добавила: Мы хорошо себя вели, мамочка, потому что нам очень хотелось увидеть нашего папочку.

— Но даже если бы тётя Лена нам ничего не говорила, я бы всё равно узнал папу, — заявил Оскар и повторил: Ведь мы с папой очень похожи.

— Об этом нам ещё говорил дядя Карл, — застенчиво заметила Ода.

— Наконец, папочка, ты к нам приехал, — поглаживая Эльдара по плечу, сказала Оли.

— Повтори, пожалуйста, ещё раз, дочка, — попросил Эльдар Оли.

— Что повторить? — не поняла она.

— Слово “папочка”, — Эльдар часто-часто заморгал глазами, чтоб смахнуть с ресниц слёзы.

— Папочка, папочка! — загалдели тройняшки и кинулись одновременно на шею Сафарова.

Пока они обнимались, Марта тихо спросила у родственницы:

— Тётя Лена, я ничего не понимаю? Что это за город и где эта..?

От нахлынувших на неё чувств она забыла, как зовут умыкнувшую её детей Кукушкину.

— Это Марбург. Твоя знакомая, Марусь, видимо, решила схитрить и свернула на Марбург вместо того, чтобы ехать в Берлин.

— А как вы, тётя Лена, здесь оказались?

— Узнав про приключившуюся с тобой нехорошую историю, я сразу села за руль, — начала рассказывать родственница. — Думала, вместе нам проще будет искать деток. Но потом со мной связался господин Беккер — пекарь из Майнца, ты его знаешь, Марусь.

Марта кивнула головой, а сама украдкой поглядывала на счастливых детей, которые всё никак не могли оторваться от папы.

— Господин Беккер сообщил, — продолжила тётя Лена, — что благодаря знакомому Эльдара — русскому полицейскому, по камерам удалось отследить эту нехорошую женщину. Кстати, — всплеснула она руками, — добрейший господин Беккер несмотря на то, что у него в дороге сломалась машина, умудрился быть в курсе всех событий!

— Каким образом? — удивилась Марта.

— Он постоянно был на связи с русским полицейским, даже выслал мне момент задержания той ужасной женщины. Я как раз в это время подъезжала к Марбургу и, — голос тёти Лены дрогнул, — я узнала её. Это была, Марусь, та самая россиянка, которую показали в утренних новостях. Теперь я начала сомневаться, что она говорила правду.

Кажется, тёте Лене стало неудобно перед племянницей за то, что она позвонила ей утром и напугала почём зря. А Марта сделала свои выводы и собралась с детьми бежать из города.

— Всё в порядке, тётя Лена, — Марта обняла её за плечи. — Просто мне дико не повезло, что я напоролась на Кукушкину, а оказалось, она — наркоманка. Теперь вы понимаете, что Нина говорила неправду?

— Ты её знаешь, Марусь? — удивилась женщина.

— Так Нина родом из нашего Медвежьего, и в то лето, когда мы познакомились с Даром, она проходила стажировку в райбольнице. Со слов моей подруги Тани, её бывшей золовки, Нина подсела на наркотики ещё давно.

— То-то мне её поведение показалось странным! — воскликнула женщина и пояснила: Эту Кукушкину, будь она неладна, я увидела в тот момент, когда двое полицейских сажали её в машину. А она, высунувшись в окно кричала: “Это несправедливо! Если у меня нет детей, пусть и у неё не будет!”. Я не могла понять, о чём речь, теперь понимаю, Марусь, что она имела в виду тебя.

— О, боже, как мне страшно! — Марта прижала к глазам платочек.

— Хорошо то, что хорошо заканчивается, — повторила тётя Лена слова Сафарова. — Главное — деток нашли, и эта дурында ничего плохого им не сделала.

— Не успела, — у Марты невольно сжались кулаки.

— А у Кукушкиной увезти детей шансов никаких и не было, — заметила тётя Лена. — До неё не дошло, что все дороги, улицы в Германии обвешаны камерами. Куда бы она уехала? Рано или поздно её всё равно бы нашли.

— Тоже верно, — ответила Марта и вздохнула. — Но мне до сих пор ещё страшно.

— Что ни идёт, всё к лучшему, — успокоила её тётя Лена. — Конечно, седых волос у нас с тобой прибавилось, но зато, Марусь, теперь ты больше не сомневаешься в Эльдаре, — и в этот момент до них донёсся звонкий голос Оли:

— Папа, папочка, а ты с нами домой поедешь?

Сафаров, на котором, словно гроздья винограда, висели тройняшки, посмотрел на Марту. Она кивнула ему, а потом послала воздушный поцелуй.

Мир тесен

Дар предложил мне отпраздновать его встречу с детьми. Ясное дело, тройняшки пришли в восторг от этой идеи. Сегодня они пропустили садик, и, конечно, теперь деткам хотелось получить оптом все удовольствия от жизни.

Я их понимаю. Мне в детстве тоже не очень-то нравилось ходить в детсад. Скукотища ещё та! Но бабе Ане нужно было работать, а меня оставить было не с кем. Зато у наших малышей нежданно-негаданно случился праздник.

Мы подъехали к ресторану. В этот момент у Эльдара зазвонил телефон. Извинившись, он отошёл в сторонку. Олег с Германом повели нас внутрь. И вдруг нос к носу я столкнулась с сестрой своей соседки. Эмма недавно арендовала квартиру в моём доме, а наши дети ходят в одну группу в садике. С сестрой Эммы Анной Кляйн я познакомилась в то ужасное время, когда скрывалась от Дара.

Мы с ней немного пообщались, и Анна произвела на меня очень приятное впечатление. А особенно мне понравилась в ней её мягкая, женственная улыбка. Своей улыбкой и чертами лица Анна напомнила мне старшую сестру Эльдара Инару. Наверное, ещё и поэтому я сразу почувствовала к ней доверие. Увидев меня, она воскликнула:

— Здравствуйте, Марта! Как я рада вас видеть!

— Добрый день, Анна! — я улыбнулась. — Какая неожиданность! Я тоже рада нашей встрече.

— А нас? — из-за спины Анны показалась Эмма с двумя девочками.

— Ну, конечно! — рассмеялась я и ласково потрепала девочек по плечу. У меня было такое приподнятое настроение, что очень хотелось поделиться им с кем-то ещё.

— О, Берта, привет! — обрадовался Ос. — Мы не виделись со вчерашнего дня. Я по тебе даже успел соскучиться, — и с этими словами поцеловал девочку в щёчку. Берта покраснела, но не отттолкнула Оскара. Я так подозреваю, что у них взаимная симпатия. Ну, это нормально. Хуже, когда мальчики девочек обижают или дразнят. А наш Ос — маленький рыцарь.

— Ты, сынок, уже заигрываешь с девочками? — раздался за спиной голос Дара. — Помнится, я в твоём возрасте был поскромнее.

— Согласись, папа, Берта — классная девочка? — не смутился Осси.

— А мы с Одой тоже очень даже ничего! — вставила Оли свои пять копеек. — Скажи, пап?

— Самих себя хвалить некрасиво, — заметила Ода, но при этом кокетливо поправила волос.

— Некрасивых детей не бывает, — на полном серьёзе ответил им Дар и повернулся к нам.

Эмма с Анной с интересом посмотрели на моего мужа (Ну да, мужа. Я не сомневаюсь, что мы с Даром скоро опять поженимся). Я взяла его под ручку. Чёрт, оказывается, как приятно — быть замужней женщиной! А Эльдар вдруг изменился в лице и сказал осевшим голосом:

— Ничего не понимаю. Это же копия Инары!

Пд изумлённым взглядом Дара Анна Кляйн смущённо закашлялась. Кое-как справившись с собой, она спросила:

— Простите, я не знаю, о ком вы говорите?

Пока мой любимый собирался с мыслями, я быстро заговорила, чтоб сгладить неловкую паузу в разговоре:

— Девочки, хочу познакомить вас с мужем. Прошу любить и жаловать: Эльдар Сафаров!

— Очень приятно! — одновременно сказали Анна с Эммой.

В глазах Эммы промелькнула лёгкая зависть. Но я на неё нисколько не обиделась. Бедная женщина так намучилась со своим мужем и ей, естественно, тоже хотелось хоть маленького женского счастья. К тому же за несколько лет нашего знакомства Эмма свыклась с мыслью, что я одна. И вдруг оказалось, что у меня есть муж, да ещё такой фактурный, уверенный в себе мужчина! Признаюсь, я сама себе уже начинаю завидовать.

А вот Анна по-прежнему чувствовала себя не в своей тарелке под удивлённым взглядом Эльдара. Она смущённо улыбалась и переминалась с ноги на ногу, но как ей реагировать на его слова, похоже, не знала.

Но тут из ресторана вышел Герман, чтобы узнать, почему мы так задерживаемся. Я к нему за время нашего недолгого знакомства уже привыкла и даже нашла в нём кое-что общее со своей подругой Таней Костровой. Они оба — люди на редкость прямолинейные, что думают, то и говорят. Вот и сейчас Герман, бросив быстрый взгляд на Анну, громко восхитился:

— Ну, надо же? Глядя на вас, ребята, можно подумать, будто вы — родные брат и сестра!

Я обернулась и, внимательно посмотрев на Дара, заметила:

— Это только так кажется, будто восточные люди все на одно лицо. На самом деле, тут я согласна с мужем, — я чуть сжала локоть Эльдара, а он бросил на меня благодарный взгляд, — Анна очень похожа внешне даже не на Дара, а на старшую сестру мужа Инару.

— У меня же есть фото Инары в телефоне, — спохватился Эльдар и полез в карман пиджака. — Вот, смотрите! Я ничего не выдумал.

Быстро пролистав папку с фотографиями, Дар нашёл снимок Инары.

Все присутствовавшие сгрудились вокруг Эльдара. Мне тоже было интересно посмотреть на Инару, ведь столько лет прошло с момента нашей встречи. Теперь я смогла убедиться, что была права, когда, впервые увидев Анну, сразу подумала, что она — копия Инары. Эмма не сдержалась и с изумлением произнесла:

— Это же одно лицо! Только ваша сестра, — обратилась она к Дару, — будет чуть смуглее.

— Не спорю, — ответил Эльдар и, вновь вглядываясь в лицо Анны, сказал: Не представляю, как такое возможно? Простите, но вы откуда родом? Надеюсь, мой вопрос вас не обидел?

— Всё хорошо, — ответила Анна и постаралась в нескольких словах передать суть истории её появления на свет, которую она рассказала мне при знакомстве. Это действительно было необычно, когда у женщины восточной наружности немецкие имя и фамилия.

Эльдар очень внимательно её выслушал. В этот момент из ресторана вышел Олег, чтобы узнать, куда делся Герман, который вызвался сходить за нами, а в итоге сам где-то застрял. Всё ещё потрясённый Дар пригласил всех на праздничный обед.

Анна нерешительно посмотрела на свою сестру. Но более бойкая Эмма, не задумываясь, заявила:

— С удовольствием! — и пояснила: Мы заходили в ресторан, чтоб заказать столик на вечер. Анна только сегодня приехала из Берлина, и мы хотели немного посидеть в тихом, уютном месте. И, кстати, Марта, — она повернулась ко мне, — собирались пригласить вас. Однако вы нас немного опередили.

— Будем считать это хорошим знаком, — пошутил Дар. — Между прочим, дорогие дамы, я должен вам признаться, что у нашей семьи, — он с нежностью посмотрел на меня, — очень уважительный повод для праздничного обеда. Конечно же, мы с Мартой будем счастливы, если вы примете наше приглашение.

История одной фотографии

До рези в глазах Сафаров вглядывался в маленькое фото, сделанное, по всей видимости, для какого-то документа. Его отец Амир Сафаров — физически крепкий мужчина с широким разворотом плеч, с гордой посадкой головы и уверенным взглядом, смотрел на Эльдара с неизвестного ему снимка. На обратной стороне фото посередине был засохший клей.

Возможно, отец фотографировался в ГДР, куда в самом начале 80-ых годов прошлого века молодой перспективный инженер-геолог Амир Сафаров был откомандирован на советско-германское предприятие по добыче урана “Висмут”.

Его супруга Шахноза осталась дома с дочками, хотя работникам секретного предприятия разрешали брать с собой свои семьи. Но Шахноза ехать в далёкую Европу не захотела.

О том, что его отец работал заграницей, Эльдар случайно узнал в средних классах школы, когда в школьной программе появился немецкий язык. Дар тогда завидовал своим друзьям, которые жили с ним на одной улице, но учились в параллельном классе, из-за того, что их класс изучал более престижный английский язык. Да и вообще, было как-то обидно учить язык народа, напавшего на его страну. Поэтому Эльдар занимался немецким с неохотой.

Но однажды в его комнату на мужской половине дома заглянул отец и, увидев на столе учебник немецкого языка, почему-то вдруг разволновался. Пока Эльдар делал домашнюю работу по другим предметам, отец начал листать учебник и что-то бормотать себе под нос. Прислушавшись, Дар обнаружил, что папа читает по-немецки.

Конечно, он был очень потрясён. Вот тогда отец и рассказал, что в молодости он работал в ГДР — одной из стран бывшего соцлагеря, где не так давно, наконец, снесли знаменитую стену, которая разделяла немецкий народ на западных и восточных немцев.

Там Сафаров-старший научился говорить и читать по-немецки. Правда, с грамматикой у него дела обстояли не ахти. Поэтому на немецком Амир писал кое-как. Потом он вернулся в СССР, и с тех пор не имел возможности общаться с кем-нибудь на языке Гёте и Ницше.

Кто такие Гёте и Ницше, Эльдар тогда понятия не имел, но зато обратил внимание на то, с каким волнением отец листал учебник немецкого и вспоминал про Германию. Дар пошёл в библиотеку, покопался в книгах, журналах и пришёл к выводу, что немцы — это тоже очень крутая нация, так что завидовать друзьям, изучавшим английский язык, нет смысла.

Зато теперь они с папой, когда не хотели, чтобы мама или сёстры знали какие-то их планы, могли секретничать, разговаривая по-немецки. Можно даже сказать, общение на немецком сделало их ещё ближе друг другу. Это было так здорово! Но потом Эльдар окончил школу, а через год уехал в Москву. С отцом они виделись всё реже и реже, а однажды его не стало.

И вдруг в его руках оказалось неизвестное ему фото Амира Сафарова. Судя по качеству фотографии и возрасту запечатлённого на ней папы, Сафаров-старший сфотографировался в Германии незадолго до своего возвращения в СССР.

Таким молодым Дар своего отца и не помнил, ведь он появился на свет уже после того, как Амир отправился в заграничную командировку. Однако, разглядывая фото, он обратил внимание, что на дне чёрных, как майская ночь, глазах отца залегла непонятная грусть.

***

Возможно, в тот момент, когда его фотографировали, Сафаров-старший знал, что скоро ему предстоит отъезд из страны, где он встретил девушку, в которую влюбился с первого взгляда. Её звали Ангела Шмидт. Она была дочерью священника и работала в отделе кадров советско-германского предприятия “Висмут”.

Молодые люди некоторое время встречались. Женатый Сафаров потерял голову от юной красавицы, обещал съездить домой и развестись с женой, на которой в своё время женился по воле родителей. Амир уверял Ангелу, что он вернётся, и они всегда будут вместе, а потом вдруг куда-то запропал. Мало того, за его документами в отдел кадров явился почему-то не сам Сафаров, а начальник отдела, в котором он работал.

Ангела была в шоке от поступка любимого. Вскоре ещё выяснилось, что она беременна. Избавляться от ребёнка девушка, воспитанная в вере, не стала. Конечно, родители ей очень пеняли за легкомыслие, но всё же согласились с тем, что из роддома она вернётся в родной дом. Конечно, отцу-священнослужителю принять такое положение вещей было непросто.

Однако, к чести родителей молодой девушки, они не оттолкнули дочь, совершившую столь опрометчивый и даже греховный поступок.

В положенный срок Ангела родила дочь, которую назвала Анна. Правда, сначала бабушку и дедушку немного смущала восточная наружность их внучки. Но очень скоро всей душой они привязались к малютке. А Ангела спустя несколько лет встретила хорошего человека и вышла за него замуж. В этом браке у женщины родилась вторая дочь Эмма.

Прошли годы, рухнула Берлинская стена, распался СССР. И однажды на адрес родителей Ангелы пришло письмо из России. Естественно, они сразу догадались, от кого. Конечно, им очень не хотелось, чтобы дочь опять пережила тяжёлые минуты, связанные с её первой любовью. К тому же ни мать, ни отец не были уверены, что Ангела разлюбила отца Анны.

Тем не менее после некоторых раздумий и сомнений старики передали письмо Ангеле. В конце концов, дочь уже взрослый человек и только ей решать, стоит ли отвечать на письмо и поддерживать отношения с мужчиной, который когда-то её предал.

С большим волнением и страхом Ангела вскрыла конверт. Со слов Анны, ей на всю жизнь врезалось в память, как после ухода бабушки с дедушкой мама заперлась в своей комнате и вышла оттуда только через несколько часов с заплаканными глазами. Муж — порядочный человек, ни о чём её расспрашивать не стал.

Пять лет назад отчим ушёл из жизни. Только тогда Ангела, наконец, решилась рассказать Анне всю правду о её папе. Будучи маленькой, Анна думала, что у них с Эммой один отец. Однако, став постарше, девочка стала прислушиваться к тому, что некоторые люди говорят, что, дескать, она совершенно не похожа на немку. Анна попробовала расспросить маму, но Ангела сказала, что на досужие разговоры не стоит обращать внимания.

Но наступил час, когда она сделала дочери признание, что у них с Эммой разные отцы, и показала Анне фотографию Амира — ту самую, которую сейчас держал в руках Эльдар.

Оказалось, этот снимок Ангела, работавшая в отделе кадров “Висмута”, втайне от своего начальства отклеила от личного дела Амира Сафарова.

Конечно, женщина очень рисковала.

На советско-германском предприятии “Висмут” царил строжайший контроль. В те годы СССР стремился вытеснить Америку с уранового рынка, и если бы кто-то заметил, что фото на личном деле сотрудника нет, весь отдел кадров начали трясти. И ещё не факт, что в этом случае ограничились одним увольнением. Наверняка к делу подключился бы всемогущий КГБ. А таких проблем и злейшему врагу не пожелаешь.

И всё же Ангела рискнула и взяла себе фото Амира.

С одной стороны, это — единственное, что осталось у неё на память о её первой любви. С другой, женщина понимала, что рано или поздно Анна спросит, кто её отец. Правда, одной фотографией дело не ограничилось. Со слезами на глазах Ангела показала письмо Амира. Он написал его со множеством грамматических ошибок, но зато на немецком языке.

Только тогда бедная женщина, наконец, узнала, почему любимый внезапно исчез из её жизни и даже с ней не простился.

Выпьем за любовь!

Вот уж не думала я, переступая порог ресторана, что мы выйдем из него только глубоким вечером. Но всё так закрутилось-завертелось, что по-другому просто не могло быть.

А самое невероятное, что мы с Даром не смогли остаться наедине. Мне самой до последней минуты в это не верилось. Всё казалось: вот сейчас все и всё обсудят, говорить станет не о чем, и мы, наконец, отправимся домой. Однако!

Пока мы смотрели меню, к нашей компании присоединились господин Беккер, которого Дар пригласил отметить воссоединение семьи, и русский полицейский Андрей Сафронов.

Он, правда, посидел недолго, сказав, что ему надо хоть немного поспать перед очередным дежурством. Выглядел парень и вправду неважно: лицо помятое, глаза в кучу, поэтому Дар, хоть и не хотелось ему расставаться с соотечественником, тепло с ним простился, но перед этим взял с Андрея слово, что он обязательно будет на нашей свадьбе.

Услышав про свадьбу, наши малышки очень оживились, а Ода заявила, что она хочет, чтоб я взяла их с Оли в свадебный салон на примерку платья. Я невольно вздрогнула при мысли, что шесть лет назад в моей жизни свадебное платье уже было, а о том, чем всё закончилось, не хочется и вспоминать, но кивнула в знак согласия.

Тут кто-то осторожно потянул меня за руку. Повернув голову, я увидела Берту — младшую дочь Эммы, которая ходит с моими тройняшками в одну группу.

— Тётя Марта, — умоляюще зашептала малышка, — а можно, я тоже поеду с вами? — в глазах Берты я прочитала восхищение и даже восторг.

У меня чуть слёзы из глаз не брызнули. Всем девочкам очень нравится смотреть на невест. Наверное, свадебный наряд ассоциируется у них с образом принцессы, со сказкой.

А я вдруг ощутила себя самой настоящей невестой, которая впервые вступает в брак. Это было так волнительно! Я потрепала Берту по щёчке и опять кивнула головой.

Зато Карл Беккер, отогнавший свою машину в автомастерскую и теперь чувствовавший себя так, будто он выиграл в лотерею, мне подмигнул. В тот момент я не подозревала, что в компании этого весёлого пекаря из Майнца и тёти Лены я проведу весь сегодняшний день, а под конец мы с ним даже станем друзьями.

Но тогда я ответила ему слабой улыбкой, типа: всё хорошо. А в следующее мгновение мои глаза (я почувствовала это на физическом уровне) почти в два раза увеличились в размере.

В зал из фойе ресторана вошли человек десять официантов, каждый нёс в руках огромный букет цветов. Это были роскошные голландские розы: белые, чайные, алые.

Я не заметила, когда на соседнем столе появились красивые вазы. Официанты расставили розы по вазам и приставили этот столик к нашему большому столу. Получилось шикарное продолжение из цветов. Для детей сервировали отдельный столик напротив нас.

Близоруко щурясь (а мне пришлось снять свои очки по просьбе Эльдара), я оглянулась. Дар, что-то обсуждавший в сторонке с Олегом, послал мне воздушный поцелуй.

— Думаю, вы счастливы, Марта? — раздался над моим ухом голос Беккера.

— Конечно, — я немного опешила от того, что он назвал меня по имени. Жители Германии с неохотой идут на сближение, предпочитая с малознакомыми людьми держать дистанцию. А тут можно подумать, будто мы с Беккером хорошие друзья.

— Давайте, выпьем за это? — предложил без обиняков пекарь и потянулся к бутылке вина.

— Как, прямо сейчас? — ужаснулась я.

— За любовь нужно обязательно выпить, — настаивал Беккер.

— За какую любовь? — ляпнула я от неожиданности.

— За вашу, — невозмутимо ответил Карл. Мне стало понятно: просто так он не отстанет.

Я оглядела зал. Людей было немного. Но, скорее всего, это были туристы. Ведь на дворе сейчас стоял час: ни туда ни сюда. Немцы, у которых на счету буквально каждая минутка, уже успели отобедать и разойтись по своим рабочим местам. А до ужина было ещё далеко.

Но зато вечером в этом респектабельном ресторане яблоку негде будет упасть. Поэтому Эмма с Анной и хотели заранее забронировать столик. Однако Дар их опередил. Наверное, эти несколько столов (для нас, для детей и для цветов) он, а точнее начальник его службы безопасности Олег, тоже забронировали ещё с утра, если не с вечера.

Стоявшие в сторонке Эльдар с Олегом теперь разговаривали с неким мужчиной. Видимо, это был администратор ресторана. Чуть наклонив голову, он внимательно слушал гостей.

Я перевела взгляд на наш столик. Герман Сафаров развлекал Эмму с Анной. Похоже, они нашли общий язык. Я порадовалась за Эмму. Ещё недавно из-за своего мужа — домашнего тирана, Эмма истерила по малейшему поводу, а сейчас и не подумаешь, что у этой весёлой бойкой женщины могут быть какие-то проблемы.

На другом конце, сидя на стуле, клевал носом русский полицейский Андрей Сафронов. К счастью, Андрей успел рассказать, что вместе со своим коллегой он доставил Кукушкину в отделение полиции. А перед этим: ещё, когда они везли Нину в машине, парни популярно ей объяснили, что если она не хочет сесть в тюрьму, то про похищенных детей ей лучше не заикаться в разговоре со следователем.

Ведь, если бы Кукушкина, будучи в неадеквате, проболталась про инцидент с малышами, у Югендамта — ведомства по делам детей и молодёжи, непременно появились вопросы уже ко мне, и не факт, что мы с Даром не погрязли надолго в этих разбирательствах. А так Нине вменялись только статьи УК за употребление и хранение запрещённых веществ (наркотики парни обнаружили в бардачке её машины).

Конечно, Нине Кукушкиной придётся пройти принудительное лечение от наркотической зависимости, её лишат водительских прав, и не исключено, что на первый раз она выплатит крупный штраф, зато избежит тюрьмы. Ну тут уж ничего не попишешь: сама виновата.

А про меня, к сожалению, можно сказать то, что и о всех людях с русским менталитетом: “мы сначала создаём сами себе проблемы, а потом героически их преодолеваем”. Однако, как справедливо заметил Эльдар, “Хорошо то, что хорошо заканчивается”. Поэтому после всех пережитых потрясений я приняла предложение Беккера:

— Ну, если вы так настаиваете, господин Беккер, давайте выпьем, но только… — я не успела договорить свою мысль, поскольку пекарь меня перебил:

— Карл. Просто Карл. Ведь мы с вами, Марта, друзья?

— Хорошо, Карл, — я всё ещё чувствовала себя не в своей тарелке, ведь за шесть лет жизни в Германии я так и не приобрела здесь друзей. — Но только по глоточку, договорились?

— Отлично! — обрадовался Беккер и повернулся к моей тётушке. — Лена, вы же составите нам с Мартой компанию, верно?

— Ну, по такому случаю, — бросив растроганный взгляд на столик, за которым сидели дети, сказала тётя Лена, — боюсь, грех — не выпить.

Оглянувшись по сторонам и чувствуя себя без вины виноватой, я пригубила вина. Однако пекарь был настороже и, подавая мне обратно мой бокал, укоризненно сказал:

— Это даже не глоток, а капля, которую могла бы себе позволить, к примеру, Дюймовочка. Но вы-то, Марта, женщина нормальная, поэтому с вашей стороны так поступать некрасиво.

— М-да, жаль, что я не Дюймовочка, — подумала я и выпила бокал до дна.

Но, к моему большому сожалению, у Беккера уже назрел очередной тост:

— А этот бокал, — налив нам с тётей Леной ещё вина, сказал он проникновенным голосом, — я хочу поднять за моего хорошего друга и вашего мужа — Эльдара Сафарова!

Не выпить за Дара было невозможно. И тут пекарь меня огорошил своим признанием:

— Я-то думал, — наклонившись ко мне, заявил Карл, — что Эльдар убегает от алиментов, но оказалось, что это вы бегаете от своего, богом данного супруга. Как так можно?

Я покраснела. Однако Эльдар — мой суженый, благородный человек и отец наших детей, как всегда, подоспел мне на помощь.

— Карл, я не понял. Ты что, заигрываешь с моей женой? — внезапно раздался за спиной его голос. — Ну-ка, подвинься в сторону!

— Мне моей жены достаточно, — живо возразил Беккер. — Надо будет тебя познакомить с ней: пусть моя благоверная, Эльдар, вынесет мозг и тебе. Это будет справедливо!

При этом Карл подмигнул мне, и я не поняла: шутит он, или ему в самом деле приходится с женой нелегко.

Тем не менее пекарь пересел на другой стул, поближе к тёте Лене, а мы остались с Даром вместе. Но, как оказалось, ненадолго. Не прошло и пяти минут, как к нам подсела Анна. Я поняла, что ей не терпится поговорить с нежданно-негаданно обретённым братом.

Мне пришлось пересесть поближе к тёте Лене. Ну а там волей-неволей я опять оказалась в компании Беккера. К счастью, официанты принесли салаты и горячее, и весёлый пекарь был вынужден отвлечься на обед. Боюсь, в противном случае, я — человек, практически не пьющий, очень скоро бы опьянела.

Немного поклевав, я решила подойти к детям. В последнее время меня почему-то нередко подташнивает по утрам, и аппетита нет. А оказалось, я подошла как нельзя кстати.

Тройняшкам пришло в голову устроить сюрприз для папы, и теперь им требовалась моя помощь. Сюрприз заключался в том, что малыши решили повторить музыкальный номер, который они исполнили в садике на минувшее Рождество.

Конечно, Ос, Ода и Оли музыкальную школу посещают не зря. Девочки прекрасно играют на фортепиано, а Ос — на скрипке, и ещё все трое поют. В школе изучают немецкие песни, однако я научила своих малышей нескольким русским песням.

И вот теперь с лёгкой руки Оды тройняшки надумали спеть для папы. Конечно, их выбор пал на русскую песню. На общем голосовании было решено спеть “Калинку-малинку”. Ода и Оли поют, а Осси аккомпанирует сёстрам на скрипке.

Естественно, я идею детей полностью поддержала. Но тут оказалось, что у музыкантов в ресторане маленькой скрипки нет. Заметив, что я разговариваю с администратором, ко мне подошла Эмма и спросила, чем она может помочь?

Я объяснила, что надо съездить в музыкальную школу за скрипкой. Но у нас нет времени: с детьми желательно порепетировать, они же не каждый день поют на русском языке. Ясен пень, сейчас все трое очень взволнованы: боятся ударить перед папой лицом в грязь.

Спеть без музыкального сопровождения девочки на репетиции ещё смогут, но выступать на сцене без Оскара и его скрипки они не хотят. Что ни говори, без музыки эффект не тот. А главное, это будет их первое выступление перед папой.

Эмма тут же прониклась нашими переживаниями и предложила съездить в музыкалку. К ней присоединился Герман, а также дочери Эммы. Андрей Сафронов уехал домой поспать перед работой. В итоге за одним концом стола остались Эльдар с Анной, за другим — Карл, тётя Лена и Олег.

Подхватив своих тройняшек, я отправилась в комнату, предназначенную для репетиций небольшого оркестра, который вечерами играет в этом ресторане.

Спустя каких-то полчаса вернулись наши посыльные со скрипкой. Я с малышами ещё раз порепетировала и, наконец, администратор вышел на сцену и объявил, что сейчас выступит трио Сафаровых. С большим волнением я увидела, как вздрогнули плечи Дара. Кажется, он сейчас ещё глубже, острее осознал своё отцовство. Ведь весь сегодняшний долгий день Дар называл детей по именам, а теперь их со сцены назвали Сафаровыми!

Дети выступили замечательно! Им аплодировал весь зал, который к тому часу заполнился почти полностью. Получилось здорово: песня сама по себе хорошая, а в исполнении троих маленьких детей она воспринималась ещё и трогательно. Я видела, что Эльдара распирает от счастья и радовалась за всех нас.

Но вдруг у Дара зазвонил телефон. Уже пока он разговаривал, я обратила внимание, как плечи Эльдара внезапно ссутулились, и он потемнел лицом. Поговорив, Дар сказал, что ему нужно срочно вылететь на родину. Я поняла: случилось что-то серьёзное.

Она ушла…

Сафаров стоял перед длинным прямоугольным ящиком, изготовленным из сосны. В этом ящике лежало тело его матери, завёрнутое в белый саван.

Ушёл его самый близкий человек, но почему-то в душе царила пустота. Только давило за грудиной. Наверное, он выдохся и на какие-то сильные эмоции был уже просто не способен.

Рядом с ним стояли другие мужчины: родственники семьи Сафаровых, соседи, знакомые, которые пришли отдать дань памяти Шахнозе. Людей было очень много.

Все женщины, как положено, остались во дворе дома за воротами. Оттуда слышался плач: рыдали в голос сёстры Эльдара, горько плакали старшие внучки Шахнозы. Женщины из числа родственниц их успокаивали, но потом сами же и присоединялись к этому скорбному вселенскому плачу. На Востоке в последний путь провожают громко, даже с надрывом.

Мулла окончил читать молитву. Вместе с несколькими мужчинами Сафаров поднял ящик с телом матери и понёс его к катафалку. Потом, сам не зная куда, пошёл. Двоюродный брат Заур, придержав его за локоть, сказал Эльдару, чтобы тот сел в его машину. Сафаров молча кивнул. Он не спал два дня и соображал не очень хорошо.

Похоронная процессия, состоявшая из десятков машин и нескольких автобусов, в которых находились одни мужчины, медленно направилась к кладбищу.

Другие автобусы повезли женщин в ресторан на поминки. После того, как они отобедают, там снова накроют столы, но теперь уже для мужчин, вернувшихся с погребения.

На Востоке женщины и мужчины за одним столом не сидят. Так положено.

Сафаров прилетел в родной город ранним утром. В аэропорту его встретил Заур и повёз в родительский дом. День прошёл, как в тумане. В его памяти осталась какая-то нескончаемая вереница людей, которые подходили к нему, чтоб выразить свои соболезнования.

Эльдар тоже им что-то говорил, но тут же забывал, кто это был, и что он сказал. В голове не укладывалась мысль: как могло такое получиться, что его мать, мечтавшая увидеть своих внуков от единственного сына, ушла, когда их встреча должна была вот-вот состояться? А уже вскоре прошли похороны. У мусульман принято хоронить день в день до захода солнца.

Эта несправедливость так сильно потрясла Эльдара, что ни о чём другом он думать не мог. Вообще, уход Шахнозы явился огромной неожиданностью для всего клана Сафаровых.

Конечно, как все люди её возраста, Шахноза чем-то болела, но врачи, под чьим контролем она постоянно находилась, уверяли родственников, что несмотря на её болезни, в целом всё хорошо, и их мать проживёт ещё долго.

Правда, после того, как Инара сообщила матери счастливую весть, что Эльдар случайно встретил в Германии Марту и что у него, оказывается, растут трое детей, женщина вдруг так разволновалась, что тут же слегла.

Как объяснили врачи, на некоторых людей одинаково сильно действует и плохая новость, и хорошая. Всё зависит от эмоциональной восприимчивости того или иного человека. Судя по реакции Шахнозы, радость переполняла её через край.

Тем не менее уже через день женщину выписали домой, заявив, что для беспокойства нет никаких причин, а лучшее лечение — это душевный покой. К тому же в больнице она прошла полное обследование.

О том, что угроза для здоровья матери миновала, Сафаров знал, поскольку постоянно был на связи со старшей сестрой. И в тот день, когда случилось несчастье с Шахнозой, он тоже разговаривал с Инарой.

Как раз в тот момент, когда Эльдар с Мартой, детьми и друзьями подъехал к ресторану, ему позвонила Инара и сообщила, что всё хорошо, маму только что выписали из больницы. Сафаров подумал про себя, какой сегодня на редкость удачный день.

Потом он сам связался с сестрой, чтобы рассказать ей потрясающую новость о том, что у них есть единокровная сестра Анна, и что она — её копия. Когда Инара засомневалась в его словах, Эльдар попросил Анну поприветствовать их сестру по видеосвязи. Увидев Анну Кляйн, Инара едва не упала в обморок, так её поразило их внешнее сходство. Ну разве что у Анны кожа была немного светлее, и цвет глаз не чёрный, а карий.

Из-за того, что Инара немецким языком не владела, общение двух женщин продолжалось недолго. Однако сама по себе новость, что их — Сафаровых, стало ещё на одного человека больше, очень сильно взволновала Инару.

То обстоятельство, что Анна родилась от внебрачной связи их отца, Инару — женщину с современными взглядами на жизнь, нисколько не смутило.

Когда их отец уехал работать в Германию, она только пошла в первый класс, но помнила, как папа уговаривал маму поехать с ним. У сотрудников совместного советско-германского предприятия по добыче урана “Висмут” была возможность вывозить свои семьи за границу.

Но мама, не очень хорошо владевшая даже русским языком, испугалась, что в далёкой стране ей не с кем будет общаться, и отказалась сопровождать мужа. В итоге Амир Сафаров уехал один. Через пару лет он вернулся, и жизнь их семьи продолжилась своим чередом.

Естественно, маленькая Инара в том, что отец уехал на чужбину один, не увидела ничего страшного. Но теперь, анализируя задним числом ту ситуацию, она понимала, что молодой, здоровый, наконец, красивый мужчина, не мог долго обходиться без женской любви, ласки. Что он, железный? Поэтому новые отношения у отца были просто неизбежными. А от таких отношений на свет иногда появляются дети.

Счастливая Инара пригласила Анну приехать к ним в гости, и женщина с удовольствием приняла приглашение.

Но уже в тот же вечер Инара позвонила брату и, захлёбываясь рыданиями, сообщила ему горестную весть. Сафаров тотчас вылетел на родину. По прилёту Дар сразу попал в тесные объятия многочисленных родственников, спешивших выразить ему свои соболезнования.

Так прошёл этот долгий тяжёлый день. И вот они проводили в последний путь Шахнозу. На грудь усопшей положили зеркало, накрыли тело покрывалом и засыпали землёй.

Похоронная процессия направилась назад. За всё это время Эльдар, кажется, ни минутки не был один. На кладбище в машине Заура с ним поехали несколько их родственников. Всю дорогу они рассуждали о том, что покойная прожила достойную жизнь, воспитала хороших детей и теперь наверняка попадёт в рай.

Однако на обратном пути двое двоюродных братьев ехали уже вдвоём. Неудивительно, что Сафаров сначала никак не мог понять, чего ему сейчас не достаёт. А потом понял: шума, гула голосов, которые плотной стеной окружали его с того самого момента, как его бизнес-джет приземлился в аэропорту родного города. И теперь внезапно наступившая тишина ему казалась уже странной. Первым нарушил тишину сидевший за рулём Заур.

— Она ушла в лучший мир, — сказал он, похлопав по плечу Эльдара. — Будем надеяться, что там твоей матери, Элик, будет хорошо.

Дар кивнул головой. Наверное, так оно и есть. Заур продолжил:

— В любом случае, после того, как тётя Шахноза узнала, что у дяди Амира была женщина на чужбине, она уже не смогла бы жить, как раньше, спокойно. Зато сейчас, — повторил он, — твоей матери хорошо. Она больше ни о чём не беспокоится.

— Ты хочешь сказать, Заур, — поднял взгляд на двоюродного брата Эльдар, — что моя мать не смогла пережить новость про внебрачную дочь отца?

— А разве, Элик, ты не знал, что тёте Шахнозе стало плохо после того, как Инара сообщила ей о том, что нас, Сафаровых, стало больше? — удивился Заур, а потом отвёл глаза.

Похоже, Заур теперь и сам жалел, что завёл этот разговор. В салоне автомобиля наступило тяжёлое молчание. С момента прилёта Эльдар не оставался наедине со своими близкими, и слова двоюродного брата явились для него настоящим шоком. Лично он, как и Инара, был счастлив тем, что у них нежданно-негаданно появилась единокровная сестра.

Правда, со слов Анны она знала, что у отца была на родине семья, но её мама никаких подробностей больше не рассказывала, а, скорее всего, Ангела и сама их не знала. Поэтому Анна так же, как и Эльдар, была счастлива, что у неё появились близкие родственники, да ещё и в большом количестве.

Осуждать отца за то, что он бросил её мать, Анна не хотела. Собственно, осуждать Амира Сафарова было не за что. Ведь в те времена все, выезжавшие за границу советские люди, а тем паче те, кто трудился на совместных предприятиях, находились под контролем КГБ. А комитетчикам всюду мерещились шпионы, хоть на официальном уровне и любили заявлять о вечной дружбе между народами. Однако дружба и доверие были только на словах.

Поэтому, узнав, что инженер-геолог Сафаров — семейный человек, толковый специалист, наконец, член партии, встречается с немкой, да к тому же дочерью священника, сотрудники КГБ встали на уши и тотчас вызвали его на беседу.

Доказать, что Сафаров работал на другую страну им не удалось, но тем не менее в течение 72-х часов мужчину выслали в СССР, даже не дав попрощаться с любимой девушкой.

На родине Амира Сафарова лишили партийного билета и права работать на предприятиях с участием иностранцев, а также он больше не мог выезжать за пределы страны. Какое-то время мужчина находился под наблюдением спецслужб. И лишь после распада СССР Амир смог отправить письмо Ангеле, где рассказал про то, как его выдворили из Германии, хоть он просил отпустить его на пять минут к любимой, чтобы она не считала его предателем.

Неизвестно, что ответила ему Ангела, если вообще ответила, но не исключено, что Амир Сафаров так и не узнал о том, что в далёкой Германии у него растёт дочь.

Зато об этом спустя десятилетия узнала его жена Шахноза. Пережить измену своего, уже покойного мужа, женщина не смогла. В ясный летний день она ушла. Ушла, унеся с собой тайну рождения их единственного с Амиром сына.

***

Автомобиль Заура остановился у ресторана, где проходили поминки Шахнозы.

— Элик, забудь о том, что я тебе сказал, — положив руку на плечо Эльдара, попросил его двоюродный брат. — Инара и так места себе не находит, винит себя в смерти тёти Шахнозы. Хотя это всё — дела давно минувших дней. И, вообще, святых среди людей нет.

— Всё нормально, Заур, — ответил Эльдар. — В любом случае, я рад, что у нас есть ещё одна сестра. Инаре я постараюсь объяснить, что в случившемся нет никакой её вины. Ты прав в том, что маме сейчас хорошо. А что у них было с отцом, или как они жили, — это не нашего ума дело. Каждый человек отвечает только за себя.

Она звалась Лейлой

В тот счастливый для нашей семьи день, когда тройняшки познакомились со своим папой, к моему ужасу, случилось несчастье с их бабушкой. Эльдар с Олегом из ресторана поехали в аэропорт, а Герман вместе с Карлом Беккером довезли нас домой. Настроение у всех было грустное, поэтому прощание получилось быстрым, каким-то неловким и даже скомканным.

Я уложила детей спать и буквально рухнула в постель. День был очень долгим, трудным и в эмоциональном плане сильно неравномерным. Нас бросало (в том числе и по моей вине, что уж греха таить), как в русской поговорке, “из огня да в полымя”.

Оказавшись дома, я была уверена, что усну, едва моя голова коснётся подушки. Но не тут-то было. В голову лезли самые разные мысли. Конечно, большей частью они были связаны с Даром. Я очень ему сочувствовала, потому что знаю, каково это — терять близких.

Казалось бы, уже шесть лет прошло, как ушла воспитавшая меня после смерти родителей, погибших в автокатастрофе, баба Аня, а мне её по-прежнему остро не хватает.

Не хватает бабушкиных тёплых мозолистых ладоней, доброго голоса и лучистой улыбки. Можно сказать, баба Аня заменила мне родителей. Конечно, она тоже была очень привязана ко мне. Наверное, поэтому бабушка и ушла на следующий день после моей свадьбы.

Видно, сердце не выдержало нашей разлуки, хотя уезжать из родного Медвежьего баба Аня сама не захотела. А ведь мы с Даром надеялись уговорить бабушку переехать в Москву. Но теперь я понимаю, что бог призвал к себе мою золотую бабулечку, чтоб она не страдала, узнав, что я ушла от Эльдара на следующий день после свадьбы.

Однако по-другому поступить я тогда просто не могла.

Ворочаясь в постели и мучаясь бессонницей, я вспоминала, как после нашей брачной ночи мы с Даром — счастливые и донельзя уставшие, заснули обнявшись. Перед тем, как отдаться во власть сна, любимый сказал, что завтра мы будем спать, как минимум, до обеда, потому что быть новобрачными — это ещё та задача!

Помню, я засмеялась, обвила крепкую шею Эльдара рукой и практически сразу же заснула с мыслями, что я — самый счастливый человек на свете. Но спустя всего несколько часов я уже думала, что несчастнее меня никого нет. Хотя на моём месте также думала бы и любая другая девушка.

Особенно больно было из-за разительного контраста двух дней, которые разделили мою жизнь на “до” и “после”. Хотя это были даже и не дни, а буквально какие-то часы. Те часы, пока я спала на нашем огромном, но очень уютном, мягком ложе, а вокруг всё было усеяно лепестками чайных роз…

Я спала глубоким крепким сном и вдруг увидела во сне свою бабушку. Баба Аня ничего не говорила, просто смотрела на меня с невыразимым состраданием в глазах. Я проснулась, ощутив острую боль за грудиной. Правда, сначала не придала этому серьёзного значения, думала, боль возникла из-за неудобной позы во сне. А потом услышала непонятный тихий звук. Впечатление, будто бы кто-то бросил в окно камешек.

Мне очень не хотелось вставать, чтоб убедиться, что мне это просто показалось. С другой стороны, я не исключала, что камешек в окно нашей спальни действительно бросили, но это просто местный свадебный обряд, о котором любимый не успел мне рассказать. Когда мы встанем, Дар или Лала (племянница Эльдара, дочь его сестры Инары, с которой у меня сложились хорошие отношения) мне объяснит, что этот любопытный обычай значит.

Однако странный звук повторился. Теперь я испытала чувство лёгкой тревоги.

Очень осторожно, чтобы ненароком не разбудить Дара, я встала с постели и выглянула в окно. За окнами спальни Эльдара рос фруктовый сад. В этом саду я увидела некую девушку.

Совсем молоденькая, наверное, лет шестнадцати, красивая, худенькая и с глазами в пол-лица. Эти огромные чёрные глаза, исполненные страдания, ещё долго будут преследовать меня в моих снах.

Одетая в однотонное синее платье до пят, такие же синие, но в тонкую полоску шёлковые шаровары, в которых танцовщицы танцуют восточные танцы, и платок, незнакомка сидела на земле, сложив ноги по-турецки.

Встретившись со мной глазами, она знаками попросила меня, чтобы я спустилась в сад. Подумав, что девушка нуждается в помощи, я решила пойти ей навстречу.

В шкафу висело несколько платьев, пошитых согласно местным традициям. Насколько я понимаю, сёстры Дара, а, может, прислуга повесили их для меня, чтоб одно из этих платьев я одела, когда мы с Эльдаром выйдем к завтраку.

Всё-таки даже, когда речь идёт о межнациональных браках, люди ждут, что их невестка, будучи другой веры, будет придерживаться каких-то местных традиций, обычаев. Я думаю, это правильно. Поэтому, одев длинное платье приятного нежно-голубого цвета, тихонько вышла из комнаты.

В огромном особняке Сафаровых в этот ранний час царила тишина. Я знала, что к ним по случаю нашей свадьбы приехало много родственников, часть которых разместили в доме. Ещё часть взяли к себе родные Эльдара, проживающие в городе, а часть разместили в отеле. Ведь гостей на свадьбе было так много, что Сафаровы полностью арендовали немаленький ресторан, в котором было несколько залов.

Тем не менее, пока я спускалась вниз по лестнице, ни один человек не встретился на моём пути. Видимо, хозяйка дома, гости, а также прислуга, спали глубоким крепким сном. К тому же наша свадьба, как объяснил мне любимый, ещё не закончилась. В обед в их доме снова соберутся гости, а вечером празднество продолжится в ресторане, но только уже в другом.

На Востоке свадебные торжества принято проводить с большим размахом. А у народа, к которому принадлежит мой любимый, второй день свадьбы имеет очень большое значение.

Мне очень повезло, что лестница, ведущая на первый этаж, и пол в огромном холле были устланы коврами. Поэтому никто не услышал моих шагов. Оглянувшись на всякий случай по сторонам, я выскользнула в дверь, которая выходила в сад.

Пройдя между тропинками, выложенными разноцветной плиткой, я вышла к тому месту, где сидела черноглазая красавица. Увидев меня, она встрепенулась, внезапно упала передо мной на колени, протянула ко мне свои тонкие руки и прошептала: “Лейла”.

Я растерялась от неожиданности и попробовала помочь ей подняться. Однако незнакомка упорно отказывалась встать. При этом девушка почему-то ничего не объясняла, ни о чём не просила, а только всё повторяла: “Лейла. Лейла”.

Я ничего не могла понять, кроме того, что красивую незнакомку зовут Лейла, и уже хотела вернуться в дом, чтобы разбудить Дара и попросить его спуститься со мной в сад. Может, он сможет поговорить с бедняжкой и узнать, какая помощь ей требуется?

Но вдруг из-за деревьев вышла другая девушка. Она была старше Лейлы лет на пять. От неожиданности я сначала отпрянула назад, но девушка, сказала:

— Не бойтесь нас, Марта, мы — ваши друзья.

— Друзья?.. — я невольно нахмурилась, потому что такими понятиями, как “дружба”, лично я никогда не разбрасываюсь. По большому счёту, у меня только одна близкая подруга. Это — Таня Кострова, которая сейчас наверняка видит десятые сны в нашем номере в отеле.

— Во всяком случае, мы не враги — точно, — девушка дружелюбно улыбнулась и, кивнув на Лейлу, которая, наконец, поднялась с колен и опять села, сложив ноги по-турецки, сказала: Лейле нужно поговорить с вами, но она абсолютно не знает русского языка. Поэтому вместе с ней пришла я. Меня зовут Гульнара, я — старшая сестра Лейлы.

С этими словами Гульнара протянула мне руку. А у меня вдруг почему-то сжалось сердце. Каким-то шестым чувством я догадалась, что моя жизнь скоро круто изменится.

Не берите грех на душу

На часах была половина шестого утра, когда я вбежала в отель. Администратор — высокая красивая кареглазая девушка, которая выглядела так, будто только что заступила на смену, встретила меня приветливой улыбкой. Она ничем не выразила своего удивления, а вежливо поинтересовалась, принести ли мне в номер кофе, а, может, я желаю позавтракать?

Я машинально отметила про себя, что в пятизвёздочных отелях работает вышколенный персонал. Но я была настолько вымотана после моего разговора с Гульнарой и Лейлой, что быть такой же приветливой у меня не было сил. Кое-как мне удалось выдавить из себя:

— Спасибо, ничего не надо. Мы сейчас с моей подругой выезжаем из вашего отеля. Может, вы поднимитесь к нам через пять минут, чтобы мы могли сдать номер?

— Очень жаль, — вежливо ответила администратор. — Сдавать ничего не нужно. А деньги за неиспользованные дни мы перечислим на вашу карту, госпожа Сафарова.

Я едва удержалась, чтобы не крикнуть: “Не называйте меня так. Ненавижу эту фамилию! И, вообще, уже скоро я получу развод и верну себе свою девичью фамилию Зарубина”.

К счастью, я вовремя сумела остановиться. Зачем вызывать подозрение у администратора отеля своим поведением, которое наверняка покажется ей неадекватным? Мало ли, какие в этом случае могут быть последствия? Не дай бог, администратор захочет связаться с семьёй Сафаровых. Нам с Таней нужно скорее уехать из города, а всё остальное — это уже мелочи.

Естественно, весь город, если не вся страна, знали о свадьбе Эльдара Сафарова. Поэтому несмотря на то, что я регистрировалась в отеле под фамилией Зарубина, администратор всё равно назвала меня так, как записано в моём свидетельстве о браке. Наверное, она думала, что мне приятно будет это услышать, но ошиблась. Ну и ладно.

Забыв про существование лифта, я быстро взбежала по лестнице. Хорошо, горничные уже убрали лепестки роз, которыми вчера были щедро усыпаны ковровые дорожки на лестнице, в коридоре, холле отеля. Смешно: ещё совсем недавно вид нежных лепестков казался мне очень трогательным жестом, а сегодня одно воспоминание об этом вызывало раздражение.

Добежав до нашего номера, я позвонила в дверь. Видимо, подружка моя спала так крепко, что я звонила, наверное, целую минуту, и всё равно не дозвонилась. Мне пришла на помощь дежурная по этажу, которая подошла узнать, почему я не могу попасть в свой номер, после чего дубликатом ключей открыла дверь. Поблагодарив её, я влетела внутрь.

Как я и думала, Танюшка спала глубоким сном, аки младенец. Мне пришлось постараться, чтоб её разбудить.

— Что случилось? — Татьяна села на постели, продирая заспанные глаза. — Что ты делаешь в отеле, Марта?

— Не видишь, — зло сыронизировала я, — тебя пытаюсь поднять?

— А что за платье на тебе, и как, вообще, ты попала в номер?

— Потом расскажу. Вставай скорее, Тань! Мы уезжаем. Внизу нас ждёт машина.

— Ну, что за дурацкие шутки? — простонала Кострова и опять повалилась на постель. — Я не хочу никуда ехать! Езжайте, ребята, на свой пикник сами, а я в следующий раз составлю вам компанию. Сейчас я хочу спать! Понятно, да?

Я догадалась, что Таня подумала, будто мы собрались на природу. Когда мы с Эльдаром ехали из аэропорта, его двоюродный брат Заур пообещал нас свозить в горы, где, с его слов, рано утром было нереально красиво. Сафарову его идея тоже понравилась. А мне нравилось всё, что нравилось Эльдару. Просто потому, что я любила. Конечно, я поддержала братьев.

Однако теперь всё изменилось. Ещё самой до конца не верится, но это так, и — точка.

— Таня, вставай! Мы едем домой.

— Чего?! — Танька подскочила, как ужаленная. — Почему домой? Мне здесь очень нравится, — и обвела рукой комнату, которая выглядела, как спальня арабского шейха.

Похоже, Кострова всё ещё плохо соображала. Я не знаю, как я буду жить дальше, а Тане, видишь ли, жаль расставаться с номером люкс в пятизвёздочном отеле!

— Потому что я ухожу от Сафарова, — на меня вдруг накатилась такая дикая усталось, что я села прямо на пол. — Об остальном расскажу позже. Сейчас нас внизу ждёт машина. Пока время работает на нас.

И только тогда до Татьяны дошло, что я говорю всерьёз.

Она вскочила с кровати и бросилась в ванную. Пока подруга умывалась, я оттащила наши чемоданы поближе к дверям. В этот момент раздался дверной звонок. Я вздрогнула, однако открыла дверь. В коридоре стоял беллбой — так называют носильщиков багажа гостей отеля.

Улыбчивый парень лет двадцати предложил донести наш багаж до автомобиля. Но в мои планы не входило светить машину, на которой мы должны были добраться до границы, и я отказалась. Беллбой извинился за беспокойство и ушёл.

Из ванной вышла Таня и спросила, будем ли мы пить кофе? Я объяснила, что времени нет совершенно, и что будет лучше, если мы поскорее сделаем ноги из отеля, а ещё лучше — из страны. Яркие веснушки на Танькином лице посерели, и она кинулась одеваться. Я осталась в том же платье. Пусть администратор думает, будто мы переезжаем в дом Сафаровых. Ведь чем позже поднимется шум, тем больше будет шансов, что нас никто не остановит.

С большими чемоданами и кожаными дорожными сумками мы вышли из отеля. В одном квартале от него во дворе пятиэтажного дома старой постройки стоял неприметный серый “москвич”. За рулём находилась сестра Лейлы Гульнара, а Лейла сидела рядом на переднем сиденье. Забросив наши чемоданы и сумки в багажник, мы устроились на заднем сиденье.

“Москвич” тут же рванул с неплохой скоростью для такой старой машины. Ехали молча. Наконец, впереди показались горы. Я вздохнула с облегчением. Таня с тоской обернулась назад. Я знала, что ей очень понравилось, как нас здесь встретили, и понимала, что подруге совсем не хочется уезжать в райцентр Медвежье, который даже местные жители называют в шутку “медвежий угол”.

Не спорю, глухомань ещё та. Но зато, как сказала мне Гульнара, и в чём я с ней полностью согласна, моя совесть будет чиста. Если точнее, сестра Лейлы просила меня “не брать грех на душу”, а это слова, которые я не раз слышала от своей бабушки. Баба Аня верила в Бога и была искренне убеждена, что жить нужно по совести.

Именно поэтому я не захотела брать грех на душу и жить с Сафаровым в достатке, делая вид, будто я не знаю про то, что у себя на родине он оставил девушку, причём совсем юную, которая ждёт от него ребёнка. А он её бросил, потому что встретил и полюбил меня. Хотя теперь я уже не уверена, что со стороны Сафарова это была любовь.

Может, симпатия. Или увлечение? Но, как мне кажется, люди, способные отказаться от собственного, ещё не рождённого ребёнка, не умеют любить по определению. Ими обычно движут только животные инстинкты. К моему огромному сожалению, к моей боли.

Да, мне было очень больно, когда Лейла протянула мне тест с двумя полосками. Гульнара гневно заявила, что она это так просто не оставит и призовёт Сафарова к ответу, даром что сделать анализ ДНК сейчас не проблема. Лейла просто стояла рядом с сестрой и плакала. А я чувствовала, как моё сердце стремительно падает куда-то вниз. Не уверена, что теперь я смогу кому-то поверить.

Впрочем, тогда для меня было главное добраться скорее до бабушки, объяснить ей как-то помягче эту ситуацию и уехать куда глаза глядят. Ведь и дураку понятно, что Сафаров, как только проснётся, бросится на мои поиски. Он-то думает, что я не знаю о его бесчеловечном поступке. Но я не стану брать грех на душу.

Возможно, Таня тоже захочет поехать со мной. Вместе интереснее и спокойнее. А, кроме того, Танюшка быстрее сориентируется, куда нам навострить лыжи. Я пока разбита.

Мы лавировали на извилистой горной тропинке, пока старенький “москвич” не отказался дальше ехать. Тогда Гульнара развела руками. Я сказала, что ничего страшного, сами как-нибудь доберёмся. Таня испугалась, заявив, что, мол, как мы понесём наш багаж? Хорошо, конечно, что чемоданы на колёсиках, но всё равно это нереально донести вещи в целости-сохранности.

Но я объяснила подруге, что чемоданы с нарядами, купленными в московских торговых центрах, мы брать с собой не будем. Нужно взять только документы и самые необходимые вещи, упаковав их в дорожную сумку. А весь этот гламур можно сбросить, стоя на вершине гор, вниз. Наверное, это будет смотреться, если не красиво, то довольно романтично.

Расстроенная донельзя Таня спросила, почему в таком случае мы не оставили чемоданы в номере, какой смысл был с ними вообще возиться? Я ответила, что это сразу вызвало бы подозрение у персонала отеля. С печальным видом Татьяна со мной согласилась.

Но тут Гульнара, слышавшая наш разговор, предложила, если не жалко, оставить вещи им. Они с Лейлой продадут их через знакомых продавцов, а на вырученные деньги наймут адвоката для судебных тяжб с Сафаровыми. Я обрадовалась, что от меня девчонкам будет хоть какой-то толк. После этого мы простились.

С горем пополам Гульнара завела машину, но перед этим объяснила, как и куда нам идти. Сёстры поехали обратно в город, а мы с Таней стали подниматься в горы. Через три дня мы были в Медвежьем. А оказалось, ушла моя бабушка. Из Германии приехала тётя Лена. Нам с Таней много раз звонили, но связь в горах не ловила. К счастью, я успела предать бабушку земле. После этого тётя Лена предложила мне уехать с ней.

После того, что я узнала об Эльдаре, после ухода бабушки мне было уже без разницы, где жить. Единственное, я понимала, что мне нужно скрыться от Сафарова. Поэтому и приняла предложение тёти Лены. Хорошо, в посольстве Германии у неё работала сестра покойного мужа. Благодаря этой женщине мы не слишком долго оформляли документы. Тем не менее какое-то время мне пришлось скрываться на съемной квартире в Москве.

Потом я узнала про свою беременность. Не знаю, может, это обстоятельство повлияло, но только вскоре после этого мы с тётей Леной уехали из России, чтобы спустя шесть лет там, на чужбине, я нечаянно встретила отца своих детей. А теперь я снова его полюбила. Что ни говори, жизнь — штука сложная и странная. Но это — жизнь! Главное: я люблю и любима.

Ты всё-таки пришла за мной, Амин!..

На следующий день после похорон матери Сафаров, наконец, остался наедине со своими сёстрами. Сегодня они хоть немножко успокоились и, кажется, начали понимать, что маму уже не вернёшь, и нужно жить дальше.

Правда, Инара всё равно корила себя, что не подготовила мать к новости о внебрачной дочери их отца. С большим трудом Эльдару удалось убедить старшую сестру, что её вины в том, что мама ушла, нет, и что наверняка есть ещё какие-то вещи, о которых они не знают, но которые в своё время стали камнем преткновения между отцом и матерью.

В противном случае, Шахноза так сильно не отреагировала на это известие. А у отца не было бы отношений на стороне. Но родители свою тайну унесли с собой.

Когда заплаканная Инара попыталась ему робко возразить, что если бы она не рассказала маме об Анне, возможно, та была бы сейчас жива, Дар мягко сказал, что это несправедливо по отношению к Анне — втайне от матери встречаться с их единокровной сестрой.

Анна и так-то была лишена все эти годы общения с родственниками, чтобы заставлять её — взрослого самодостаточного человека, ощущать свою некую ущербность из-за того, что отец не женился в своё время на её матери. А вот, если б Амир Сафаров женился на Ангеле, тогда они — Эльдар и его сёстры, росли в неполной семье. Так что виновных, как ни крути, в этой грустной истории нет. Просто каждый человек несёт свой крест.

Инара ещё поплакала, но в конце концов согласилась с братом. А потом спросила:

— Как там Марта, как детки? Мне страшно подумать, Элик, что твои тройняшки могли бы тоже расти без своего папы, как Анна.

— К счастью, теперь мы вместе, — ответил Эльдар. — Я собирался буквально на днях домой, хотел поговорить с мамой, потом привезти сюда Марту и детей, но, — он коротко вздохнул, — не получилось.

— Но ты же, Элик, привезёшь их к нам? — вступила в разговор младшая сестра Айдана и добавила: Нам так хочется посмотреть на твоих детей!

— Конечно, — между широкими бровями Эльдара пролегла продольная морщина, — но ещё не сейчас. Пока не время.

— Неужели Марта на нас в обиде? — испугалась Инара.

А Айдана — очень живая и непосредственная, как все младшие дети (она была младшей в семье Сафаровых до рождения Эльдара, но и потом оставалась младшей, только теперь уже среди сестёр), привыкла выражать свои мысли вслух, не задумываясь о том, что они могут произвести в каких-то ситуациях эффект разорвавшейся бомбы, сказала:

— Наверное, это из-за мамы Марта сбежала после свадьбы?

Сафаров вздрогнул от её слов. Ведь Айдана, сама того не подозревая, сказала то, что он старательно отгонял от себя после ухода матери. Думать об этом ему было очень тяжело.

— Не знаю, — на скулах Эльдара заходили желваки.

— Древние говорили: “О мёртвых либо хорошо, либо ничего, кроме правды”, — произнесла Инара предостерегающим тоном на правах старшей.

Ведь у восточных народов считается, что душа человека продолжает находиться на земле ещё сорок дней после его смерти. Неудивительно, что женщина опасалась, как бы мама их разговор ненароком не услышала и не обиделась.

— Но ни для кого же не секрет, что мама сначала была против того, чтобы Элик женился на Марте, потому что она — девушка другой веры, — возразила Айдана. — Потом она вроде как смирилась, но я точно знаю, что мама спала и видела в невестках девушку из местных по имени Дилара.

— Диларе нравился другой парень, — заметила Инара. — И, кстати, она вышла за него замуж.

— Но мама-то хотела, чтобы Дилара вышла за Элика! — продолжала настаивать Айдана. — Я так думаю, что она, как человек, глубоко верующий, не смогла принять его выбор. Из-за этого с мамочкой и случился приступ, когда она узнала, что Марта нашлась, да ещё не одна.

— Тем не менее, — сдержанно произнесла Инара, — мама ушла, когда узнала, что у папы на чужбине растёт дочь. Наверное, мама была уверена, что она у папы одна-единственная, но известие об Анне её подкосило.

Вспомнив про свою вину перед матерью, Инара поднесла к глазам платочек. Эльдар обнял сестру за плечи и тихо сказал:

— Перестань себя изводить, Инара. Повторяю ещё раз: мы не знаем и вряд ли уже узнаем, что было между отцом и мамой. Но, что я знаю точно: в том, что в семье появляются трения, виноваты всегда оба. Проблемы не возникают на пустом месте.

И вдруг в разговор вступила средняя сестра Ширин. Из всех детей в семье Сафаровых она была самой малоразговорчивой. Когда Ширин была маленькой, родственники даже между собой поговаривали, будто она — не родная дочь Амира. Уж слишком девочка отличалась от всех остальных Сафаровых: и не только по характеру, но даже внешне. А ещё она мало говорила. Поэтому все знали, что если Ширин открыла рот, значит, ей есть что сказать.

— Я одного не могу понять, — медленно заговорила женщина. — А кто такая Амин?

— Наверное, ты хочешь сказать: аминь? — перебила её нетерпеливая Айдана.

— Слово “аминь”, естественно, я знаю, — продолжила неторопливо Ширин. — Но от мамы я услышала перед самой её смертью: Амин. И с тех пор ломаю голову, что она хотела сказать? Разные варианты перебирала, но так и не пришла к какому-то мнению.

— Надо было спросить у меня! — с досадой сказала ей Айдана, однако под взглядом Инары тут же замолчала. На Востоке не принято перебивать, когда говорит старший.

— Расскажи, Ширин, пожалуйста, поподробнее? — попросил её Эльдар.

Пожалуй, он и сам не смог бы объяснить, почему вопрос, поднятый средней сестрой, так его взволновал. Конечно, Дар знал, что Ширин была последним человеком, который видел маму в живых. Но подробностей ухода Шахнозы они не обсуждали. Да и о чём тут говорить, когда на душе страшная тоска? Тоска и пустота…

— В тот день я пришла к маме в гости, — начала свой рассказ женщина. — В какой-то момент ей позвонила Инара.

При этих словах лицо бедной Инары пошло пятнами. Она приготовилась услышать, что мама сразу после её звонка схватилась за сердце и ушла. Но Ширин близких очень удивила, как тем, что она рассказала, так и своим многословием.

— Разговором с Инарой мама осталась недовольна. Помню, в столовую вошла её личная служанка Зухра, и мама на неё без причины накричала. Зухра извинилась и вышла. А мама вскоре успокоилась, стала мне рассказывать, как бедно мы раньше жили, и что она помнит, как жена дяди Акбара (двоюродного брата отца Эльдара и старейшины рода Сафаровых) пришла в роддом, чтоб забрать их с Эликом, а у самой в руках вместо положенных цветов и шампанского, плитка шоколада “Алёнка”. Мама сказала, что ей тогда от стыда хотелось провалиться сквозь землю.

— Бедная мамочка! — воскликнула Айдана. — Так опозориться! Как я её понимаю!

— Значит, просто не было возможности принести что-то другое, — спокойно отреагировал Эльдар. А Ширин продолжила:

— И вот после этих слов маме внезапно стало плохо. Она начала синеть буквально на глазах и вдруг, глядя куда-то вверх, закричала: “Ты всё-таки пришла за мной, Амин!..”. А потом у неё из носа пошла кровь. Я бросилась за телефоном, чтоб вызвать скорую помощь, но мама уже ушла. У меня впечатление, будто мама хотела назвать какое-то имя, но не успела. В её глазах застыл ужас. Мы с Зухрой с трудом смогли их закрыть. Было очень страшно.

Ширин замолчала. В комнате стало очень тихо. А вскоре сёстры засобирались по домам. Эльдар остался один в родительском доме.

Секс по телефону

На восьмой день после отъезда Дара я связалась с ним по видеосвязи. Всё это время я его не беспокоила, понимая, что ему сейчас не до меня и детей. Но теперь уже должны были состояться семидневные поминки, а значит, Эльдар, хоть немного, но пришёл в себя.

Увидев его осунувшееся, заросшее чёрной щетиной лицо и тёмные круги под глазами, я испытала к нашему папе чувство острой жалости и сочувствия. Представляю, как сложно и безумно одиноко было Дару все эти дни!

Однако он сам настоял, чтоб я с детьми оставалась дома. Также Дар не захотел, чтобы я сказала тройняшкам об уходе их бабушки. Ведь дети её не видели, а, с другой стороны, они слишком маленькие, чтоб думать о смерти. Пусть подрастут, и он им расскажет о бабушке, покажет фотографии, в том числе из своего детского альбома.

Как все восточные люди, Дар очень трепетно относится к родственным связям. Хотя, будь у меня близкие родственники, я бы тоже их любила и ценила.

Однако, кроме маминой сестры тёти Лены, у меня больше никого нет. Точнее, есть одна родственница и даже довольно близкая — папина сестра тётя Клава. Но с ней отношения не сложились. Я её увидела в первый раз на похоронах моей бабушки и, как мне показалось, всё, что интересовало эту женщину, — права на наш дом в райцентре Медвежье.

Естественно, я не захотела с ней спорить. И вообще, оставаться в Медвежьем после ухода от Дара я всё равно не собиралась. Молча подписала все бумаги, и мы с ней распрощались.

Моя подруга Таня Кострова, которая сейчас живёт в Москве, но в Медвежьем проживают по-прежнему её родители, мне рассказывала, что тётя Клава наш дом продала сразу после того, как вступила в право наследования. Ну, тут уж ничего не поделаешь. Поэтому я рада, что у наших детей теперь появились родственники со стороны папы.

Конечно, мы обязательно всей семьёй побываем на родине Дара, познакомим тройняшек с их многочисленными тётушками, дядями, двоюродными сёстрами и братьями. То-то дети будут счастливы! Но, наверное, будет правильно, если семья Сафаровых сначала отойдёт от шока, вызванного внезапным уходом Шахнозы. Пусть пройдёт какое-то время.

А сегодня, когда мы все вместе вернулись домой: я — с работы, дети — из садика, я уже не утерпела и решилась позвонить Эльдару. Точнее, я ещё вчера ужасно хотела услышать его голос и даже сказала детям, что мы будем разговаривать с папой. Но потом посчитала, что пришло время семидневных поминок, и решила ещё подождать.

Судя по обстановке, Эльдар находился сейчас в своей спальне, или в той самой комнате, где прошла наша брачная ночь, и где мы должны были пожить до свадебного путешествия. Отправиться сразу в путешествие мы не могли, поскольку после свадьбы нас ждали к себе в гости родственники Дара, а это — список длиной с простыню.

Помню, спальня Эльдара мне очень понравилась. Несмотря на свои немаленькие размеры и высокие потолки, комната была такой уютной, что из неё даже не хотелось выходить.

Дар сидел в кресле, но за его спиной виднелся платяной шкаф из красного дуба, в котором я оставила свой свадебный наряд, а утром вынула из него длинное голубое платье, пошитое согласно местным традициям. Всю прочую обстановку комнаты я хорошо помнила.

Между двумя креслами стоял круглый стеклянный столик, на котором прислуга оставила для нас в тот вечер фрукты и напитки. Напротив кресел расположилась широкая огромная кровать на резных ножках. На этом великолепном ложе Дар любил меня. А я…

Воспоминания о нашей брачной ночи вдруг накрыли меня с головой. Я смотрела на Дара, вспоминала, что было, и не могла вымолвить ни слова.

— О чём я думаю? — ужаснулась я про себя. — Конечно, я слишком мало общалась с мамой Дара, всего лишь два дня, да и то урывками, чтобы теперь сильно скорбеть о Шахнозе. Но всё равно так делать нельзя! Это — нехорошо!

К моему ужасу, я почувствовала, что хочу отца своих детей: до застрявшего в горле крика, до боли в намертво сведённых скулах, до скрежета крепко сомкнутых зубов. Это было так не вовремя, так кощунственно по отношению к моей свекрови, с которой я, правда, толком не успела пообщаться, что я опустила голову и закрыла глаза.

Не знаю, но, может, Дар догадался о моём состоянии. Он ни о чём меня не спрашивал, не проронил вообще ни слова, но я знала, чувствовала, что Эльдар на меня смотрит и, кажется, испытывает то же самое… Возможно, он тоже возбудился и теперь ласкал меня взглядом.

Во всяком случае, сидя на краю пуфика, я вдруг ощутила жар во всём теле. Враз набухшая грудь болела, соски затвердели (я почувствовала, как они встали торчком, и наверняка это было заметно под тонкой тканью футболки), по внутренней поверхности бёдер пробежала волнующая лёгкая волна, а низ живота залило горячим пульсирующим жаром.

Жар обжигал мои грудь, плечи, подобно шаловливому ветру, прогулялся по рукам, ногам. Затем спустился ниже и взял в плен мою вагину. О, она чуть не взвыла от желания! Боюсь, если бы вагина могла говорить, она мне сказала: “Дура, чего ты медлишь? Давай, работай руками! Ты столько лет воздерживалась от того, что другие женщины имеют каждый день”.

Боясь описаться от возбуждения, я свела ноги вместе. Вот уж не ожидала, твою дивизию, что секс может быть виртуальным! Но как это ещё можно назвать — я просто не знаю.

Я уже пожалела о своём звонке. Мало того, что я думаю совершенно не о том в тяжёлые для семьи Сафаровых дни, но ещё, пусть не специально, ввожу в грех своего мужа (ну, или почти мужа). И, что вообще не лезло ни в какие ворота, мы с Даром не разговаривали. Я с ним даже не успела поздороваться. Набрала его, увидела, и всё — пропала!

Меня вдруг понесло по волнам любви. А ведь мне не шестнадцать лет. Однако я веду себя, как незрелая девчонка. Хотя, о чём говорить, если после того, как Дару сделали операцию на плечо, и он находился в состоянии временного помутнения сознания после наркоза, как выразилась моя коллега фрау Майер, я любила его на больничной кровати? А вместе с тем для женщины двадцати восьми лет второй секс в её жизни это, наверное, весьма странно, если не сказать — ненормально. Как я могла отказать себе в таком удовольствии? С другой стороны, можно сказать, что я использовала Дара. Ужас дикий!

Конечно, Эльдар об этом не знает, не помнит и т. д., но я-то всё понимала, и всё равно не смогла удержаться от искушения. Господи, как стыдно-то! М-да, как говаривала одна моя знакомая из Медвежьего, “если бы не женщины и не вино, на земле был бы рай”. Это точно!

А потом меня вдруг захлестнула волна наслаждения. Я почувствовала головокружение — не головную боль, а именно приятное кружение головы. Мои руки-ноги сначала напряглись в предвкушении главного удовольствия, я сжалась, свернулась в комочек на своём пуфике и прислонилась спиной к стене, опасаясь свалиться на пол в самый ответственный момент.

Стыдно признаться, но в эти секунды я не ощущала себя безнравственной женщиной. Мне было, грубо говоря, на всё наплевать, кроме тех ощущений, когда я как будто нахожусь на самой вершине высокой горы и сейчас мне предстоит умопомрачительный, красивый полёт над грешной землёй. Но меня абсолютно не волнует, что я могу разбиться. Мне хорошо, и — точка! Я — красивая и лёгкая, как пёрышко, вот-вот взлечу. К голубому небу, белоснежным пушистым облакам.

И я взлетела. Взлетая, как ни странно, успела подумать, что вагина сама дура, потому что работать руками мне не понадобилось. Дар довёл меня до оргазма одним взглядом. О, Дар!

Конвульсии били моё слабое грешное тело, как в дверь моей комнаты вдруг постучали.

Папочка, мы тебя очень-очень любим!

Испуганно открыв глаза, я быстро одёрнула футболку и юбку, которые задрались вверх, пока я наслаждалась любовью по телефону, и хрипло выдохнула: “Да!”. Конечно, я знала, что за дверью кто-то из наших тройняшек, поэтому мысленно порадовалась, что они — очень воспитанные дети, и без стука ни один из них никогда не войдёт в комнату.

Однако я ошиблась. За дверью стояли все трое. Увидев их любознательные мордашки, я не смогла удержаться от улыбки. А Дар, видимо, стука в дверь не услышал и теперь смотрел на меня с большим удивлением в глазах. Мы оба всё ещё не проронили ни слова: было как-то не до разговоров, а иногда, как сегодня, говорить, наверное, и не было необходимости.

Первой заговорила Ода, бросив быстрый взгляд на телефон в моих руках:

— Мамочка, ты обещала, что сегодня мы позвоним папе.

— Да? Дайте-ка припомнить, — я сделала вид, будто задумалась. Мне хотелось, чтобы Дар своими глазами увидел, как любят, и как скучают по своему папе наши детки.

— Неужели, мамочка, ты забыла? — расстроилась малышка Оли и даже ручками всплеснула от огорчения. Как самая младшая среди тройняшек, Оли всегда очень эмоционально на всё реагирует. Знает, хитрюшка, что все тут же кинутся её успокаивать! Конечно, Оли делает так не специально. Но конец у всех её эмоций почему-то всегда один.

— Нет, — я покачала головой. Дар, очевидно, всё ещё не мог понять, с кем я разговариваю. Он смотрел на меня, широко открыв свои бездонные чёрные глаза, которые занимали в эту минуту, пожалуй, половину его лица.

Боже, как мне хотелось броситься ему на грудь! И особенно после того, что у нас с ним только что было. К счастью, мне, сама о том не подозревая, пришла на помощь Одетта. Я держала телефон к детям обратной частью. Взглянув на него с интересом, она спросила:

— Ну, вспомнила, мамочка? Мы же ещё вчера собирались звонить папе. Но ты сказала, что папочка очень занят, давайте отложим звонок на завтра. А завтра уже наступило!

— М-да, действительно завтра наступило, — я продолжала тянуть время, надеясь, что Дар услышит, что дети говорят о нём и обрадуется.

И он услышал! Я увидела, как его глаза вспыхнули радостью, как он подался всей грудью вперёд, опасаясь пропустить хоть одно слово. Но тут к нашему разговору подключился Ос:

— Мама, может тебе стоит начать есть орехи? — задал он неожиданный вопрос. — По-моему, тех орехов, которые ты добавляешь в выпечку, недостаточно.

— Почему? — удивилась я. А Осси сразил меня наповал:

— Фрау Шрёдер (это их воспитатель в садике) рассказывала, что орехи улучшают память. Думаю, мам, тебе нужно их есть побольше, чтоб ты не забывала соединять нас с папой. Мы и так папу долго не видели!

— Я подумаю, Ос, над этим, — пообещала я, покраснев от слов сынишки, а сама исподтишка посмотрела на Дара.

Он, конечно, будучи воспитанным человеком, не стал хохотать над выводом сына, но его глаза выражали совершенное восхищение, как предложением Оскара, так и тем, что Эльдар, оставаясь незамеченным детьми, случайно узнал, как сильно они по нему скучают. Сейчас, когда Дар находится далеко от нас, это особенно важно. Но зато меня удивила Ода.

— Нам хорошо, — невесело произнесла она, — у нас есть папа, а у Берты — нет, — и с большим сочувствием посмотрела на Оскара.

— У Берты папа тоже есть! — возмутился Ос. — Просто он пока не живёт с ними.

— А, может, у Берты появится новый папа, — неожиданно выдала Оли.

— Ты имеешь в виду дядю Германа? — поинтересовалась Ода и добавила: Я думаю, из него может получиться хороший папа. Берта говорила, что вчера они все вместе гуляли в парке, а дядя Герман, когда они сидели на лужайке, покатал её на спине.

— Ух ты! — восхитилась Оли. — Когда наш папа приедет, я попрошу, чтоб он тоже меня на себе покатал.

Взгляд Дара, который теперь с телефоном в руках встал у окна, чтобы лучше ловила связь, выразил удивление. По понятным причинам я не успела рассказать Эльдару, что его друг и однофамилец Герман Сафаров начал ухаживать за Эммой — моей соседкой, сестрой Анны и, наконец, мамой Берты, которая ходит в одну группу в садике с нашими тройняшками.

Правда, Эмма ещё не развелась официально с мужем, но, судя по тому, что она слышать о бывшем не хочет, их примирение невозможно. Я её хорошо понимаю: жить с домашним тираном не станет ни одна уважающая себя женщина. А Эмма и так десять лет его терпела ради дочерей. Но потом поняла, что подаёт плохой пример девочкам и ушла.

Конечно, я буду очень рада, если у Германа и Эммы что-то получится. Герман производит впечатление хорошего человека. Хотя сначала я думала, что это просто совпадение, когда пару раз встретила Германа в нашем дворе. Но дети, как оказалось, ещё раньше заметили, что Герман ухаживает за Эммой. М-да, с детками нужно держать ухо востро.

— Может, у тёти Эммы будет свадьба, — мечтательно произнесла Ода, прервав мои мысли.

— Поживём — увидим, — заметил Ос и сдвинул брови совсем, как Эльдар. Я пожалела, что в эту минуту Дар не видит сына. Оказывается, в какие-то моменты они ещё больше похожи.

— Ну как, мамочка, ты позвонишь? — подошла ко мне Оли и добавила: Папочка обрадуется, вот увидишь! Мы тут…

Но договорить свою мысль Оли не успела. За её спиной раздался предостерегающий голос Оды:

— Оли, имей хоть немного терпения!

Я сделала вид, будто бы набираю номер Дара, а затем радостно воскликнула:

— Здравствуй, дорогой! Как быстро ты откликнулся.

Эльдар всё правильно понял и подыграл:

— Здравствуй, любимая, — произнёс он с нежностью. — Как вы там без меня живёте? Как дети? Я очень сильно за вами всеми соскучился.

— Ура, наш папочка! Привет, папа! — закричали в один голос тройняшки и обступили меня, чтоб поприветствовать Эльдара.

— Здравствуйте, мои хорошие! — растроганно поздоровался Дар. Мне даже показалось, что у него на глазах выступили слёзы. Но Дар несколько раз взмахнул ресницами, и у любимого всё получилось. Детки ничего не заметили. Дар улыбнулся и помахал им рукой.

Я порадовалась за него. Ведь Дар всегда мечтал воспитать сына в присущей восточным народам сдержанности, а для этого он сам должен подавать такой же пример. Хотя сердце у меня всё равно закололо при мысли, что любимый так далеко, что ему грустно и одиноко. Ну, дай-то бог, скоро встретимся.

— Папочка, — с искренним сочувствием и даже беспокойством в голосе спросила Ода, — ты почему так сильно похудел? Приезжай скорее к нам. Мама тебя быстро откормит!

— Надеюсь, скоро буду, — голос Дара чуть дрогнул.

Не знаю, может, мне это показалось, но Ода как будто бы догадалась об эмоциональном состоянии папы, потому что она вдруг повернулась к сестре с братом и воскликнула:

— А наш сюрприз для папочки?

Вперёд выступил Оскар и, поправив несуществующую бабочку на шее, громко объявил:

— Выступает трио Сафаровых!

Я навела камеру на детей, сама при этом не имея никакого понятия, о каком сюрпризе, собственно, идёт речь. Для меня самой слова Осси явились большим сюрпризом.

А Ода, подобно волшебнику, достала из-за спины маску с львёнком с роскошной гривой и подала её брату. Не представляю, где дети её взяли? Может, им дала эту маску Берта? Но зачем она им понадобилась, я всё равно пока не понимала.

Ос одел маску на лицо, улёгся на пол и, болтая ногами в воздухе, запел:

Я на солнышке лежу,

И на солнышко гляжу.

Всё лежу и лежу,

И на солнышко гляжу.

Только сейчас я сообразила, зачем мои детки вчера просили меня поставить им диск со старыми советскими мультиками, смотрели, обсуждали, а потом о чём-то долго шептались между собой. Оказывается, они решили устроить для папы сюрприз!

Тем временем к Осу присоединились девочки. Выбрасывая вперёд руки, Оли делала вид, будто она плавает, после чего спела:

Крокодил-дил-дил плывёт, — а следующую строчку пропела Ода, громко топая ножками:

Носорог-рог-рог идёт, — и вновь эстафета перешла к Осси:

Только я всё лежу,

И на солнышко гляжу!

Последние две строчки детки ещё раз повторили все вместе.

Дар был в полном восторге. Находясь за тысячи километров от нас, у себя в комнате он то прыгал, подняв руки над головой, то аплодировал малышам, то им подпевал, в общем, очень ярко и бурно выражал свои отцовские эмоции. А дети, закончив петь, дружно взялись за руки и в камеру громко выкрикнули, махая руками:

— Папочка, мы тебя очень-очень любим! Приезжай домой поскорее!

Кажется, если не недавнее трагическое событие в семье Сафаровых, Дар, не задумываясь, сел на свой самолёт и уже очень скоро был бы с нами. Но пока это невозможно. Надеюсь, в ближайшее время это произойдёт.

Дорогие друзья, если вас заинтересовала эта история, не забывайте, пожалуйста, ставить лайки и подписываться на автора. Скорее всего (практически наверняка) будет продолжение.

Рабочее название будущей книги: “Семейные тайны миллиардера”. Потому что история Эльдара Сафарова получается слишком длинной. Я хотела бы дать вам, мои дорогие, небольшую передышку и потом вновь встретиться с вами на сайте. И, конечно, впереди вас ждут другие книги. Идей в голове великое множество, просто физически не хватает времени. Приятного отдыха за чтением книги! Ваша Кора.

Восток — дело тонкое

После видеозвонка Марты и общения с детьми Сафаров смог встряхнуться и избавиться, наконец, от оцепенения, в котором он пребывал после ухода матери.

Правда, нельзя сказать, что у них были близкие, доверительные отношения. Эльдара, как, впрочем, и всех мальчиков, тянуло больше к отцу. В отличие от матери, отец не читал ему нравоучений, не высказывал своего недовольства, если Элик забывал или не успевал что-то сделать, а воспитывал его собственным примером.

В конце концов, отец и сын Сафаровы жили на мужской половине дома, как то положено на Востоке, и уже поэтому они чаще виделись друг с другом и, соответственно, их общение носило более тесный, тёплый характер.

Через год после окончания школы Эльдар перевёлся в московский вуз и стал жить у дяди, а на родине бывал только на каникулах, да и то не всегда. Дядя Гусейн, потерявший своего единственного сына, как будто бы предчувствовал, что ему тоже жить осталось недолго, и торопился ввести племянника в курс дела, которым занимался. А это был серьёзный бизнес.

Поэтому со временем Эльдар стал всё реже видеться с близкими. Молодому человеку, в руках которого вдруг появились большие деньги, казалось, что того, что он помогает своим родным, достаточно, чтобы они были если не счастливы, то довольны жизнью. А ему нужно работать. К тому же после ухода дяди дел у новоиспечённого миллиардера прибавилось.

Смерть отца, который ушёл за два года до его женитьбы на Марте, потрясла Сафарова. В его памяти отец остался энергичным жизнелюбивым человеком, и то, что его больше нет, просто не укладывалось в голове. Эльдару потребовалось немало времени, чтоб смириться с этой тяжёлой утратой.

Внезапно осознав, как скоротечна жизнь, Эльдар старался теперь чаще бывать на родине. И именно поэтому, переживая за мать, он не ответил ей категорическим отказом, когда на годичных поминках по отцу Шахноза вдруг завела разговор, что хочет, чтобы он женился.

Впрочем, одним желанием матери дело не ограничилось. Шахноза заявила сыну, что они с отцом уже подобрали ему невесту на родине, и что Элик должен жениться на этой Диларе, поскольку такова была предсмертная воля папы, которую он не успел ему озвучить.

Опасаясь, как бы с мамой чего ни случилось, Эльдар пообещал подумать. На самом деле он не собирался вступать в брак с девушкой, к которой он не только не испытывал никаких чувств, но и в глаза не видел. Это ненормально и даже нечестно.

Очень жаль, что он лично не поговорил с отцом. Эльдар не сомневался, что его папа — по натуре романтичный, как и все геологи человек, его понял и не стал навязывать свою волю. Более того, Амир Сафаров, увидев Марту, наверняка бы одобрил выбор сына.

С мамой всё было сложнее. По мнению Эльдара, матери требовалось время, чтоб прийти в себя после смерти отца. Потом она уже не будет близко к сердцу принимать его нежелание связывать свою жизнь с навязанной ему девушкой. А он будет искать свою единственную.

И действительно после обещания Эльдара подумать над её словами, Шахноза целый год не поднимала эту тему. Однако, узнав, что сын собрался жениться на девушке другой веры, женщина потребовала от Эльдара, чтобы он исполнил предсмертную волю отца.

Сафаров, влюблённый по уши в Марту, наотрез отказался, заявив, что у него только одна жизнь, и он хочет прожить её так, как считает нужным.

В тот момент Эльдар был готов к тому, что мать его проклянет. Но он не мог предать свою любовь и намеревался идти до конца. Однако, к его искреннему удивлению, пусть не сразу, но Шахноза согласилась видеть Марту своей невесткой.

Конечно же, Дар был на седьмом небе от счастья. Потому что какие-то основополагающие понятия человек впитывает с молоком матери. Вот и Сафарову, несмотря на его жизненный опыт и современные взгляды на многие вещи, в душе всё же было немного не по себе, что он пошёл против родительской воли. Ему было безумно жаль маму, с которой он уже готов был разорвать все отношения, так как другого выхода не видел.

Но Шахноза неожиданно согласилась на его брак с Мартой. Более того, она очень тепло встретила свою русскую невестку и даже не настаивала, чтоб она прошла через все обряды, которые положены местным девушкам на свадьбе. В общем, всё складывалось отлично.

Потом была шумная весёлая свадьба со множеством гостей. За торжеством последовала их первая брачная ночь, когда Эльдар, наконец, познал любовь прелестной юной девушки. Впервые в жизни он мог сказать, что у него теперь есть всё, что он по-настоящему счастлив.

А утром Эльдар обнаружил вместо новобрачной записку, оставленную на подушке. В ней было всего три слова: “Прощай. Забудь. Не ищи”. Дом Сафаровых враз погрузился в тоску и уныние, и в тот же день мама попала в больницу.

Возможно, Шахноза переживала, что у соседей или знакомых, которые могли завидовать достатку их семьи, теперь появился повод, чтобы позлорадствовать над Сафаровыми. Для женщины, которая привыкла к уважительному к ней отношению, это был сильный удар по самолюбию. А, может, была какая-то другая причина, из-за чего мать оказалась в больнице.

Восточные женщины в большинстве своём отличаются повышенной эмоциональностью. А между тем известно, что все болезни от нервов. Вот и Шахноза себя не уберегла, слишком сильно отреагировав на проблемы в личной жизни сына.

Так, во всяком случае, говорили в те дни люди, узнав, что мать Эльдара внезапно слегла, и врачи не дают никаких гарантий, что она встанет на ноги. К счастью, всё обошлось.

Прошли годы, прежде чем Дар, и то совершенно случайно, встретился с Мартой. Конечно, он очень хотел спросить, что тогда случилось, почему любимая бросила его сразу же после свадьбы? И, если бы не внезапный уход его матери, Эльдар уже знал правду.

Ведь Шахноза ушла буквально за день до того, как он собирался вылететь на родину, чтоб поговорить тет-а-тет с матерью.

Такое впечатление, будто кто-то или что-то мешало ему. Возможно, правда, которую так надеялся узнать Сафаров, была слишком ужасна, чтобы открыться ему — человеку, который имел в жизни всё, кроме счастья любить и быть любимым: своей, богом данной ему, но в силу обстоятельств утерянной женой, а также тремя детьми.

Теперь единственным человеком, который мог объяснить Эльдару, что случилось сразу же после его свадьбы, была Марта. Хотя не исключено, что она знает только часть правды. Потому что, как пел когда-то певец Аркадий Укупник: “Восток — дело тонкое”.

За стенами внешне респектабельных домов здесь могут происходить сцены, достойные пера Шекспира. Ведь изворотливый ум восточных женщин, вынужденных как-то выживать среди того, что называется общественным мнением, порой подсказывает им такое решение проблем, которое способно аукнуться их близким через большой промежуток времени.

И вот, размышляя о тонкостях жизни на Востоке, Сафаров вдруг подумал, что, возможно, подозрения в отношении матери, которые появились у него после того, как Шахноза попала в больницу, узнав, что Дар встретил Марту с детьми, возможно, не обоснованы. Это могло быть простым совпадением.

Потому что Дар выпустил из виду ещё одну женщину, которой очень не понравилось, что он женится на Марте. Но тогда, оглушённый свалившимися на него несчастиями, Сафаров о ней не подумал. Нахмурив брови, Эльдар взял в руки телефон.

Месть бывшей

— Алло? — раздался в трубке знакомый мягкий голос.

Конечно, если бы шесть лет назад, когда Сафаров приехал на родину, чтобы попросить у старейшины их рода благословения на брак, он этот голос вряд ли узнал. Потому что Венера Якубова — его бывшая однокурсница и первая любовь, которую он встретил, когда поступил в их местный университет, осталась в далёком прошлом.

Эльдар, в то время — молодой, романтичный, мечтавший о любви парень, не смог простить Венере её прагматизма и алчности. Девушка требовала, чтобы он бросил учёбу и устроился помощником к мужу её сестры. Венера хотела, чтоб Эльдар начал быстрее зарабатывать, а на его вопрос, какая сумма её бы устроила, не задумываясь, ответила: 10 000 долларов, пока.

Все его чувства к Венере разом исчезли. Но для Эльдара было делом чести отдать девушке эти деньги и вычеркнуть её из своей памяти. Сафаров, называвший себя в юности будущим миллионером, хотел любить и быть любимым. Он верил, что сможет повернуть реки вспять и свернуть горы, но алчный блеск в глазах Венеры опустошил его душу.

Запершись в своей комнате на мужской половине дома, Эльдар напряжённо думал, где он сможет заработать деньги. И тут до Сафаровых дошла горестная весть, что единственный сын дяди Гусейна — младшего брата отца Эльдара, погиб.

Между тем Амир Сафаров задолго до этого печального события серьёзно поссорился с Гусейном, и с тех пор братья не общались. Разгневанный Амир запретил вообще упоминать в его доме имя брата. Конечно, он знал, что Гусейн уехал в Москву, но, встречая в газетах какие-то заметки о миллиардере Сафарове, думал, что речь идёт об однофамильце. Амиру и в голову не приходило, что жизнь его младшего брата так круто изменилась.

Однако на Востоке горестные вести всегда доходят даже до дальних родственников. Вот и Амир узнал о несчастье в семье брата. Он тут же вылетел с сыном в Москву, чтобы в это тяжёлое время поддержать Гусейна. Младший брат встал перед ним на колени и попросил прощения. На Востоке младшие не перечат старшему. Гусейн исправил свою ошибку.

Конечно, Амир простил братишку. Немного отойдя от горя, Гусейн попросил Амира, чтоб он оставил в Москве своего сына. Ведь теперь Гусейну Сафарову некому было передать его дело, которому он посвятил большую часть жизни. Амир согласился. Документы Эльдара сразу перевели в московский вуз. Однако Эльдар попросил разрешения съездить на родину.

Из тех ста тысяч долларов, которые дядя положил на его банковский счёт для карманных расходов, Дар снял десять тысяч и, встретившись со своей бывшей любовью, бросил их к её ногам. Венера так обрадовалась, что не придала значения мрачному выражению лица Эльдара. Не сказав ей ни слова, он ушёл.

Пожалуй, Сафаров вообще мог забыть о том, что в его жизни была Венера Якубова, как точно так же за эти годы он позабыл её голос, если бы она неожиданно ему не встретилась, когда он приехал, чтобы испросить у старейшины согласия на брак. Сначала Эльдар думал, что это просто случайность, но оказалось, Венера надеялась, что он возьмёт её замуж.

Когда его первая любовь поняла, что ей не удастся вернуть Сафарова, она, разузнав через свою сестру, которая имела деловые отношения со старшей сестрой Эльдара Инарой, какие-то сведения о его невесте, позвонила Марте. Представившись ей под именем Инары, Венера сообщила Марте, что её жених встречается со своей бывшей девушкой.

Мало того, в качестве доказательства Венера выслала ей на телефон их снимки, которые она сама же попросила сделать одного своего знакомого, чтобы шантажировать ими Элика.

Хотя на фотографиях ничего особенного и не было. Просто снимки были сделаны под таким ракурсом, что можно было подумать, будто Эльдар находится слишком близко к Венере во время их, подстроенной ею, встречи в ресторане.

Потрясённая Марта хотела уже расстаться с Эльдаром. Он узнал об этом, когда связался с любимой по видеосвязи и, чтоб объяснить ей, как сильно он её любит, Дар включил запись песни из рок-оперы “Юнона и Авось”. Песня прозвучала в исполнении его покойного дяди Гусейна Сафарова, который мог стать прекрасным певцом, но жизнь так сложилась, что он основал бизнес-империю и стал миллиардером, а потом передал своё дело племяннику.

Марта, умничка, поняла, что Дара просто подставили и согласилась выйти за него замуж. Однако уже на следующее утро после свадьбы она внезапно исчезла, оставив записку, чтоб он понял, что между ними всё кончено.