Тщетная предосторожность

Глава десятая

Нелли Трипп застенчиво улыбнулась Роберту, и Синтия увидела, каким милым и привлекательным стало худое, изможденное лицо, когда исчезло выражение тоскливого страха.

— Не беспокойся, Нелли, — говорил Роберт. — Я повидаюсь с твоим молодым человеком.

— Вы не станете ругать его, сэр?

— Ни в коем случае, — пообещал Роберт.

— Видите ли, сэр, он не хотел меня обидеть, правда, не хотел. Я сама виновата не меньше его. Даже больше, правда. Ведь я знала, он не может жениться, ему жить не на что.

— Да, Нелли, понимаю, — ласково отозвался Роберт. — Не волнуйся! Полежи, отдохни, выспись как следует. И во всем слушайся мисс Морроу.

Нелли виновато посмотрела на Синтию.

— Столько из-за меня хлопот, — прошептала она.

— Никаких хлопот, — успокоил Роберт. — Полиция не имеет представления, где ты. Я навел справки — они оставили всякие попытки тебя разыскать.

— Понимаю, сэр, — уныло сказала Нелли.

Но добрые слова Роберта все же подействовали, и она, помимо воли, улыбнулась той же смущенной, трепетной улыбкой.

Синтия, наблюдая за ними, думала, что вряд ли могла бы заподозрить в Роберте такую сердечность, столько заботы и сочувствия к постороннему человеку. Ей всегда казалось, что подобное участие вообще ему несвойственно. И все же, если вдуматься, столь неожиданная черта вполне в его характере. Все, что касается его лично, любое дело, в котором он сам принимает участие, он обязательно доводит до конца, вкладывая в него душу.

Скорее всего, трогательная, но банальная история Нелли Трипп оставила бы Роберта безучастным, узнай он ее из вторых рук. Но, оказавшись спасителем этой девушки и в силу обстоятельств ее защитником, он принял в ней горячее участие, словно судьба Нелли непосредственно касалась его самого. Синтию поразила его человечность и терпение. Она видела, как он сумел расположить к себе девушку, внушить ей полное доверие и выведать постепенно ее тайну. Синтия даже смиренно призналась себе, что в этом уступает Роберту.

И ведь она позволяла себе осуждать его за беспощадное упорство в достижении своих целей, за то, что, добиваясь своего, он готов снести все и всех на своем пути.

И вот в нем проявилась истинная доброта, и он бесконечно ласков со спасенной им от смерти женщиной. Все это было Синтии укором, вряд ли сама она способна, подумалось ей, на непритворное истинно христианское милосердие.

История Нелли Трипп была довольно банальной. Мать умерла рано, девочка осталась с отцом; тот женился вторично, появилась большая семья. И, вполне естественно, Нелли не только оказалась нелюбимой, никому не нужной падчерицей, но и вдобавок нянькой для младших.

Ребенком она раздражала мачеху; когда подросла, та стала завидовать ее красоте и молодости, старалась выжить из дома. И в семнадцать лет Нелли нанялась в прислуги.

За два года она поменяла несколько семей — работа была ей не по душе, да и сама Нелли хозяевам не нравилась.

Когда ей исполнилось девятнадцать, ее призвали в систему технического обслуживания авиации. Впервые в жизни она почувствовала себя человеком. К несчастью, тяжелое детство и перенесенные лишения не замедлили сказаться — у нее вскоре выявилось заболевание легких.

Ее положили в госпиталь, долго лечили и выписали вполне здоровой. Но она была уволена из авиации — врачи настаивали, чтобы по крайней мере на год она переменила работу.

Деваться было некуда, пришлось вернуться домой. Работу ей велели подыскать полегче и как можно больше времени проводить на воздухе.

Нелли пыталась неукоснительно выполнять советы врачей, но мачеха так ее донимала, что она нанялась на полный день в зеленную лавку и туг познакомилась со своим молодым человеком.

Джим Харрис обычно приезжал в Мелчестер на выходные. Он работал на большом заводе электрооборудования, любил гонять на велосипеде, и визиты в Мелчестер считал хорошей прогулкой.

Однажды, увидев в витрине у зеленщика хорошие яблоки, он заглянул в лавку. Его обслужила Нелли, и, сравнивая достоинства вустерской грушовки и оранжевого пепина, они подружились.

В следующий приезд Джим Харрнс снова зашел купить яблок, потом еще раз. После этого стали видеться регулярно раз в две недели.

Джим был весьма честолюбив. Работа у него хорошая, но Джима Харриса не устраивала — они с дружком придумали, как улучшить новый тип мотора, и собирались, когда кончится война, на пару купить маленький гараж в Ковентри. Нелли слушала об этих радужных планах, раскрыв глаза и разинув рот, но вида не показывала, что давно без памяти влюбилась в Джима.

Однажды он между прочим заметил за чашкой чая:

— Завод вывели наконец из-под военного контроля. Давно пора! Я попросил расчет. Мы с Биллом через месяц уезжаем.

— Ах, Джим! — жалобно вскрикнула Нелли.

— Что с тобой, девочка? — удивился Джим.

Глаза у Нелли наполнились слезами, и она разрыдалась.

— Прости, Джим, прости, — повторяла она, горько плача.

— Послушай, пойдем отсюда, — сказал Джим.

Он вывел ее из кафе на улицу, молодая пара покинула людную набережную в поисках тихого уголка на отлогом, поросшем травой берегу реки.

Нелли все еще всхлипывала, как испуганный ребенок. Они уселись на траву, оба немного смущенные.

— Послушай, Нелли, я не хотел тебя огорчить, — смущенно сказал Джим. — Мы так славно с тобой проводили время, но ты ведь знала — рано или поздно я уеду.

— Верно, знала, — подтвердила Нелли, сделав над собой невероятное усилие, чтобы не зарыдать снова. — Просто я буду по тебе сильно скучать. У меня ведь, кроме тебя, никого нет.

Слезы полились снова.

— И я буду скучать, — сказал Джим, — только ты не плачь.

Он обнял ее, желая утешить. А она так долго ждала от него ласки и теперь, словно желая удостовериться, что это правда, коснулась дрожащей рукой его щеки и подняла к нему заплаканное лицо.

И тут Джим поцеловал ее в первый раз, и все случившееся потом казалось неизбежным, — слившись в первом поцелуе, они поняли, что значат друг для друга.

Джим посмотрел на нее с удивлением и сказал:

— Ты хорошая, Нелли, настоящий друг. Я Биллу часто про это говорил, только я и знать не знал про твое отношение. Не догадывался! Даже не верится.

— Да, Джим, я тебя люблю — давно люблю, — смущенно призналась она.

В последующие недели они встречались при любой возможности. Джим один раз даже отпросился с работы, выдумав какую-то причину, — хотел побыть с Нелли. Они не ходили в кафе или в кино, просто стремились побыть вдвоем в каком-нибудь укромном уголке над рекой. Радость, счастье любви, незабываемое чувство, что ты больше не один после стольких лет одиночества, — вот что владело юными влюбленными.

Джим честно и без обиняков сказан:

— Я не могу на тебе жениться, Нелли, девочка моя. Ты сама знаешь, как мне охота. Только я тогда подведу Билла, а у нас с ним давно общие планы. В ближайшие годы мы будем зарабатывать гроши, и мне просто не прокормить жену И детишек.

— Понимаю, Джим, — печально кивнула она.

Накануне его отъезда Джим провожал Нелли к ее убогому, запущенному дому и, перед тем как расстаться, спросил:

— А у тебя все в порядке? Не хочу, чтобы из-за меня ты попала в беду, ты знаешь, о чем я.

Конечно, не думай. Будь спокоен, — храбрясь, ответила Нелли, хотя, похоже, дела ее были плохи.

Через месяц подозрения оправдались, и еще через месяц она уже места себе не находила от беспокойства.

От Джима пришло несколько коротких ласковых писем. «Много работы, — писал он, — все хорошо, а будет еще лучше». И ни слова о чувствах.

Нелли не могла поделиться с ним своей бедой. Она старалась придумать, как ей переменить жизнь, но не находила никакого выхода, и когда в одно прекрасное утро у нее за завтраком случился обморок. Мачеха догадалась, что с ней, и пригрозила найти бесчестного погубителя.

— Ему не скрыться, выложит денежки, свинья этакий, как миленький! — негодовала миссис Трипп. — Отец приедет вечером домой, я ему скажу, чего надо сделать. А полиция все уладит, как пить дать.

Бледная, дрожащая, Нелли убежала из дома. Она знала — мачеха выполнит угрозу.

В тоскливом отчаянии она думала и о том, что отцу проще простого выяснить, кто ее соблазнитель — всего-навсего спросить об этом в лавке, где она работает.

Она представляла себе ужас и возмущение Джима, если его начнет разыскивать полиция.

А потом суд — присудят платить на содержание ребенка. И любовь к ней превратится в ненависть и презрение.

Весь день Нелли бродила по улицам, решив, что домой не вернется. С утра у нее во рту не было маковой росинки, но от горя она и есть не хотела. Когда стемнело, пошла к реке, в тот уголок, где они с Джимом были так счастливы вдвоем.

И там, глядя на быструю реку, она поняла, что должна сделать — нужно спасать не себя, а Джима, его будущее. Это единственный выход, и она так и поступит — ради Джима!

Роберт, однако, сумел ее убедить, что Джим должен обо всем знать.

— Видишь ли, Нелли, — говорил Роберт, — так будет справедливо по отношению к Джиму. Ты ждешь ребенка, но он ведь не только твой. И у отца есть на него право. Мужчина всегда странно воспринимает весть, что скоро должен стать отцом. Даже если он этого сначала не хочет, после рождения ребенка у него появляется отцовская гордость, а это чувство очень сильное, ни на что не похожее. Возможно, Джим все равно не захочет на тебе жениться — и такое надо предвидеть. Но пусть и он решает, как вам быть. Джим зачал ребенка и должен принять собственное решение о его будущем, в особенности, если речь идет о том, жить ребенку или нет.

Его доводы были неоспоримы, и говорил Роберт с такой искренностью, что Нелли сдалась. Доверчиво назвала фамилию Джима, его адрес и после ухода Роберта даже немного повеселела.

Доктор Бейнтри, которого Синтия пригласила к Нелли, был старым другом семьи. Он нашел состояние молодой женщины хорошим, хотя заметны были последствия шока.

— Пусть полежит несколько дней, — сказал он Синтии. — И подкормите ее — у этой малышки истощение.

Доктор знал Синтию с раннего детства. Она полностью ему доверяла и рассказала без утайки, как Нелли попала к ней в дом.

— Боже милостивый! — воскликнул тот. — Что, этот Шелфорд не мог забрать ее в «Березы»? Там прислуге нечего делать! А тебе уход за больными не под силу.

Синтия, которая уже и себе задавала этот вопрос, немедленно на него ответила:

— Мистер Шелфорд опасался, как бы слуги не проговорились. И в самом деле, трудно связать обетом молчания столько народа. В полицию уже сообщили, что девушку кто-то увез на зеленом «Роллс-Ройсе», а в округе не так уж много зеленых «Роллсов». Полиция тогда наведалась в «Березы». Мистер Шелфорд, конечно, сумел их убедить, что не имеет понятия, о ком идет речь, и королевским жестом пригласил обыскать дом! Им и в голову не пришло заявиться ко мне.

— Во всяком случае, сама не переутомляйся, девочка, — велел доктор.

— Ни в коем случае, — пообещала Синтия. — Роза любит готовить для больных.

Доктор Бейнтри недовольно фыркнул.

— Какое будущее ждет эту девушку? — спросил он. — Избалуете, закормите лакомствами, а потом опять вышвырнете на улицу?

— Я уверена, мистер Шелфорд этого не допустит, — заверила его Синтия и сама удивилась своей уверенности.

Непонятно почему, при всей неприязни к Роберту, она не сомневается, что он всегда примет верное решение, в любом случае поведет себя достойно и, если нужно, найдет выход из самого трудного положения.

Когда он последний раз разговаривал с Нелли и стало ясно, что он собирается каким-то образом непременно уладить все ее дела, Синтия устыдилась своей явной по отношению к нему враждебности.

— Не волнуйтесь, — сказал он девушке, уходя. — Мы все уладим.

И Синтия не сомневалась — проблемы Нелли будут решены.

Синтия зашторила окна, чтобы Нелли поспала, а сама спустилась в сад. По тропинке, которая начиналась за виллой, она пошла к маленькой церкви из серого камня в другом конце парка.

Синтия ходила на могилу к отцу, но ни разу еще за все это время не присутствовала на богослужении. Что подумают сельские прихожане, знавшие ее с детства? Ведь семейная скамья владельцев «Берез» пустует… Да, Синтия уклонялась и от посещения церкви. Но сейчас ей нужно там побывать.

Она решительно толкнула тяжелую дубовую дверь и вошла. Знакомо повеяло запахом старого дерева и угля, которым топили печь. Бесшумно закрыв за собою дверь, Синтия прошла вперед к алтарю и остановилась. В окна лился солнечный свет, сияло распятие, блестели золоченые подсвечники. У Синтии возникло странное чувство, будто наконец она «дома».

Синтия опустилась на скамью и закрыла лицо руками. Простые, памятные слова детских молитв вернулись из далеких дней. Вдруг она задумалась о Роберте. Ей слышался его голос, добрый, участливый, каким он обращался к Нелли. Ведь бедняжка поверила и не побоялась излить ему душу. А Синтия так часто, так несправедливо осуждала его!

— Господи! — молилась она. — Помоги мне быть добрее и в помыслах, и в деяниях. В моей жизни было столько счастья, столько любви!.. Помоги забыть невзгоды! Освободи мою душу от горечи, научи видеть в людях лучшее…

Молитва возносилась из самой глубины души, и словно в ответ Синтия ощутила необычайный прилив сил. Глубокий покой снизошел на нее, исцеляющий и благотворный, и впервые с тех пор, как тоска и мучение из-за Питера поселились в ее душе, она чувствовала себя легко и безмятежно.

Она знала теперь: боль и смятение ушли из сердца. Нежданно и необъяснимо ей были ниспосланы любовь и благословение божье.