Туманность Иридии (СИ)

Глава 16

Первую объединённую ударную группу военных сил Эдарии решено было отправлять со всей помпой, на какую только способны сенаторы. Центральная площадка военного космопорта планеты, полностью заставленная судами различного класса, окружалась тройным кольцом охраны, которая то и дело отгоняла нелицензированных репортёров от прохода. Самые ушлые и бесстрашные находили лазейки, проникая на взлётное поле и пытаясь затеряться в толпе своих коллег. Те, в свою очередь, стремясь накопать эксклюзивные кадры старта, безжалостно сдавали своих неудачливых партнёров всё той же охране. Зрители, собравшиеся в безопасном месте, неспешно переговаривались в ожидании начала церемонии. По периметру поля развевались флаги Конгломерата, Эдарии, скромные полотна Комитета и ещё нескольких десятков планет, входящих в эдарианскую военную сеть. Тонкие флагштоки вздымались вверх, вытягиваясь иглами к ползущему в зените светилу. Приятная глазу, отдалённая облачность на два балла не портила предстоящей церемонии, но обещала после полудня комфортную температуру. Многочисленные сенаторы, генералы, чиновники из сектора снабжения, высокородные леди и лорды с нескольких ближайших планет переходили от столов с закусками к группам людей, утрясающих текущие дела между собой или обсуждающих перспективы на будущее.

Над площадкой плыла приятная лёгкая музыка в исполнении военного оркестра Конгломерата.

— И вот я говорю им, это же целое десантное отделение! Как они могут проиграть какие-то соревнования? — громко засмеялся после этих слов грузный человек в парадном мундире генерала эдарианских танковых войск. Он стукнул себя кулаком по груди, опрокинул в рот бокал с игристым вином и тут же обменял пустой бокал на полный, воспользовавшись возможностью. Сновавшие между людьми официанты в голубых ливреях старательно следили за тем, чтобы у гостей всегда были заняты руки и рты. Лоуренс Митчел мысленно поморщился, сплюнул на покрытие космопорта и обругал генерала по матери. Вслух же он вежливо произнёс, улыбаясь одними губами:

— Да, я с вами полностью согласен, генерал Монтгомери. Ваши десантники никак не могут проиграть соревнования.

— Так я и говорю, это же просто бред, Митчел! — округлив глаза, махом осушил половину бокала генерал. — Каждый из моих ребят в одиночку порвёт несколько этих мерзких тварей!

Митчел мысленно сунул Монтгомери в задницу винтовку и спустил курок, предварительно поставив оружие на автоматический режим.

«Каков идиот, — с тоской подумал он, — фигляр, задавака и петух. Да ты хоть знаешь, как выглядят гиу, генерал ты мой игрушечный? Вот то-то и оно, что срать ты хотел на них».

— О, вот ты где, милый! — послышался щебечущий голосок Линды. — Генерал Монтгомери, какая встреча, рада вас видеть.

Она подпорхнула поближе к своему мужу, покручивая в тонких, украшенных кольцами, пальцах фужер из генезийского хрусталя, игравшего в свете солнца разноцветными отблесками, за которыми невозможно было понять, какого цвета жидкость находится в фужере. Монтгомери, заметивший Линду, приосанился, втянув лишнее пузо и вскинул голову, расправляя все три подбородка. Лоуренс скрипнул зубами. Воздушное платье небесно-голубого цвета, сотканное из тончайших кружев и шёлковых нитей, подчёркивало фигуру Линды, неровными асимметричными краями обвиваясь вокруг её длинных загорелых ног. Высокая шпилька туфель раскрывала изящество лодыжек и безупречность походки жены сенатора. Светлые волосы, уложенные в замысловатую причёску, играли на солнце золотом, создавая вокруг лица женщины светящийся ореол. Безукоризненно подобранные украшения, лёгкими каплями переливающиеся на мочках ушей и на тонкой шее Линды, придавали ей бесшабашный флёр молодости и полноты энергии. Алые губы улыбались генералу, мужу, всем гостям вокруг, но голубые глаза оставались холодными, настороженными. Весь её вид говорил, что она подошла к Лоуренсу не просто так.

— Вы позволите украсть моего мужа на приватную семейную беседу? — обворожительно качнула полной грудью Линда. Тонкая ткань платья прошуршала по выступающим соскам. Монтгомери сглотнул остатки вина одним махом и расстегнул ворот своей формы. Лицо его раскраснелось, и он полез в карман за таблетками, чтобы предотвратить приступ удушья.

— Конечно, миледи, — сдавленно выдохнул он, — как я могу вам отказать?

Линда взяла Лоуренса под руку и ненавязчиво потянула сквозь толпу в сторонку.

— Надеюсь, у тебя действительно важное дело, — произнёс Лоуренс на ухо жене. Он, конечно, был рад избавиться от навязчивого общества Монтгомери, но церемония должна была вот-вот начаться, а он ещё не встречался с Хеме, чтобы выяснить у того последние неофициальные новости о планах Комитета. Не зря же Лоуренс тратил столько десятков лет на поддержание иллюзии дружбы с этим нелюдимым козлом, чтобы теперь не пользоваться плодами своих усилий.

— Карилис на Иридии, — шепнула Линда, продолжая улыбаться гостям. В её глазах мелькнула тревога. Лоуренс почесал недавно омоложённую и подтянутую щеку, не заботясь о том, какое впечатление это произведёт в собравшемся обществе.

— Однако… — протянул он. — Твой любовник меня поражает. И раздражает, — добавил сенатор сухо.

— Он мне не любовник, — прошипела Линда сквозь зубы. Митчел хмыкнул, поглядывая на жену с весёлой злостью.

— Не расстраивайся так, дорогая, один проигранный бой — это ещё не вся война.

Линда замолчала. Её искренне раздражала манера мужа постоянно припоминать ей её неудачи. Хотя, если быть честной, то он знал о её попытках снова завести интрижку с Карилисом. В общем-то, это именно он подал ей эту идею, желая получить через Линду доступ и влияние на самого неуправляемого комитетчика. Не получилось, и Лоуренс до сих пор считал, будто проигрыш состоялся по вине Линды. В голове сенатора не укладывалось, почему мужчина может отказаться обладать такой женщиной, как Линда. На месте Карилиса он бы не упустил такую возможность. Впрочем, он и так находился на его месте и эту возможность не упускал, всякий раз обладая Линдой, если ему того хотелось.

— Ладно, допустим, он там, — задумчиво начал Митчел. — И от чего у тебя такая паника? Что он может сделать? Карилис объявлен в розыск, Сенат принял решение по его делу и постановил доставить живым или мёртвым. Не понимаю, в чем проблема, Линда?

Та уставилась на него таким взглядом, что Лоуренс едва не покрылся ледяной коркой, картинно поёжившись и зябко передёрнув плечами.

— Ян мог найти доказательства наших планов. К примеру, обрывки переписки, лабораторные журналы, выживших, в конце концов!

— Заткнись, дура, — шикнул на неё Лоуренс, грубо схватив за руку и разворачивая спиной к основной массе гостей, пока те не заметили их спор. — И что с того, даже если нашёл? — уже спокойней ответил Митчел. — Кто ему поверит? Да и куда он пойдёт? В Сенат, в Комитет? Один Хеме — не игрок, он ничего не сможет.

— А остальные сенаторы? — зло сощурилась Линда, растирая руку. — Трацис в своё время сумел завести надёжных партнёров. И не все из них так плохо кончили, как предок Карилиса. Например, Кэтрин Черрингтон, твоя прямая конкурентка, между прочим, — с укоризной отметила она.

— Да, Кэтрин та ещё стерва. Жаль, не получилось тогда грохнуть её вместе с Трацисом, — с сожалением покачал головой Лоуренс. — Кто же знал, что его любовница не поедет в театр, отравившись деликатесами. И его сынок такой же, упрямый и гордый. А ведь всё могло быть иначе, не наложи Трацис вето тогда на закон о военной кампании против гиу и других, им подобных.

— Зато теперь у тебя есть все полномочия, — решила примирительно подольститься к мужу Линда. — Церемония уже начинается, кстати… — прищурившись, посмотрела она куда-то за плечо Митчела. Тот пожал плечами, никак не комментируя её лесть. Линда уже сыграла свою роль, выйдя за него замуж, и теперь от неё требовалось не так уж и много. Спать с теми, к кому Лоуренс искал подход, или искал на них компромат. Ещё ей нужно было появляться в высшем обществе, играть роль примерной жены, улыбаться и выглядеть хорошо. В перспективе ей ещё придётся заниматься воспитанием каких-нибудь детей, которых Лоуренс показательно усыновит, чтобы принять участие в выборной гонке за кресло председателя совета. Впрочем, детей можно оставить на няню или отправить в академию какого-то военного корпуса. Линда выяснит ближе к делу, какая там будет считаться престижной, и наиболее далёкой от любых попыток выпаса отпрысков в зоне военных конфликтов.

— Карилис ничего не может сделать, успокойся, — заключил в итоге Лоуренс. — Побегает, попрыгает, да и вернётся. Или сдохнет где-нибудь на окраине. Его судно снято с баланса в Сенате.

— Но генерал Хеме… — запротестовала было Линда.

— А что — генерал Хеме? — резко повернувшись к жене, упёрся взглядом в неё Митчел. — Старый, одинокий, слабый военный, вес голоса которого ничего не значит.

— А если он договорится с Кэтрин? — приподняла одну бровь Линда. Митчел задумался, но ненадолго.

— Если договорится, тогда мы снова будем оплакивать двух достойных и самоотверженных членов нашего общества, — холодно произнёс Лоуренс. — Пойдём, процессия уже вышла на поле.

Линда и сама слышала, как по площадке разносится, нарастая с каждой минутой, отдалённый гул сотен тяжёлых ботинок. Отряды гвардейцев, десантников, лётчиков и добровольцев дружно переставляли ноги, гремя по покрытию подкованными и начищенными парадными сапогами. В центр стекались ручейки из разных подразделений, чтобы соединиться вместе под град аплодисментов и выслушать напутственную речь председателя Сената и главы Комитета. Завтра должно было состояться ещё и народное гуляние по этому поводу. А пока что над космопортом разносились, сменяя друг друга, гимны тех планет, чьи сыны и дочери сейчас выступали на поле. Адмиралы держались особняком, нервничая и раздражаясь от того, что их суда придётся перевозить отдельными грузовыми кораблями, а морякам и морским подразделениям военных надо будет провести несколько недель в трюмах и, так называемых, гостевых каютах в открытом космосе. Адмиралы, пусть даже самые далёкие от прямого военного вмешательства в последние годы, начинали задумываться и потихоньку ворчать на решение Сената транспортировать суда, а не строить их на месте, привлекая рабочую силу местных обитателей. Моряки слыли суровыми и решительными людьми. В этой схватке им должна была отводиться ведущая роль морской операции в связи с привычной средой обитания противника. Вторыми по списку шли космические пилоты и атмосферные истребители, и только после них цепочку замыкали наземные войска, должные добивать врага на суше.

Когда чета Митчелов вернулась обратно и заняла почётное место в первом ряду зрителей, высокие ботинки с магнитной подошвой сотен военных уже стучали в унисон по сброшенным решетчатым трапам. Вливание человеческих масс в брюхо судов происходило под напутственную речь седенького и сухопарого председателя, чьи слова, пусть и звучащие пафосно и до неприличия искренне, не внушали даже толики уверенности ни в одного солдата. Только добровольцы планетарной обороны Эдарии, раззявив рты и пуская патриотические сопли, с горящими глазами шагали по полю под звуки речи председателя.

«Мясо, — с отвращением подумал Митчел, — этих точно погонят вперёд бывалые, чтобы лишний раз не тратить на проверку своих людей».

Сенатор смотрел на процессию отрешённо, продолжая по привычке выражать своё глубокое восхищение и одобрение во взгляде и жестах. Он думал о том, сколько теперь кредитов можно будет пропускать через свои руки, когда и как именно они смогут разделаться с чужаками, вернуть свои планеты, попутно захватив ещё и чужие. Впрочем, больше территорий Лоуренса интересовали технологии. Одна только мысль о создании флота на основе материалов и техники ксеноформ приводила Митчела в неописуемый восторг. Эдария станет не просто столицей, она станет непобедимой. А вот тогда уже можно будет подумать и о других соседях, которых, кроме этих чёртовых каракатиц, было предостаточно. Фантазии немного омрачал провал заказа на Катальде, но Лоуренс воспринимал это, как случайность. Ну, и что из того, что исполнением занимались наёмники высшего ранга? Плохо продумали миссию, со всеми бывает. Радовало их стремление исправить своё честное имя. Рыжий предводитель силового звена обещал довести дело до конца бесплатно.

«Видит Единый, я хотел решить дело с минимальными потерями, малой кровью, — думал Митчел, взирая на полки гвардейцев и десантников, марширующих к грузовым отсекам транспортных кораблей, — угнали бы тогда твою „Иглу“, бросили бы на окраине системы, и всем было бы сейчас хорошо. Но эта твоя новенькая спутала все карты. Теперь придётся тебя убить не так героически, Карилис. А ведь ты мог бы послужить в последний раз Конгломерату и мне лично. Умер бы героем, несправедливо замученным перед глазками телекамер. Стал бы мучеником, за которого наша человеческая система понеслась бы мстить. Жаль, очень жаль, что не удалось провернуть это всё. Какая была бы дополнительная причина, просто загляденье! Герой-комитетчик, показательно растерзанный террористами из ячейки борцов за права ксеноформов, которые нападают на планеты Конгломерата!»

Лоуренс даже сжал кулак, в попытке схватить упущенное время и подтянуть его обратно в реальность.

Линда, стоявшая рядом с мужем, как и полагается приличной жене сенатора, размышляла вовсе о другом. Она боролась с искушением не начать покусывать губу, представляя себе Яна, который снова остался один, на войне, возможно, даже раненый. Линда почувствовала возбуждение, и тайком оглянулась по сторонам, не заметил ли кто её напряжённой позы.

«Янис умён, — думала она со сладкой тоской, — и достаточно безумен. Зря ты не послушал меня сегодня, Лоуренс. С другой стороны, ты можешь оказаться прав. К кому может обратиться Ян? К генералу, разве что. Но Хеме здесь, а Карилис там. И кто доберётся до последнего твоего доверенного лица быстрее, Ян? — она улыбнулась, что было воспринято остальными за удовольствие от проходящей мимо сотни печатающих шаг военных. — Какое же это удовольствие, знать, что твоя жизнь, твоё состояние, весь ты и твоя команда идиотов находитесь в моих руках, — подумала она, облизнув губы. — Я могу помочь тебе, сообщив истинную причину, могу не помогать, я могу даже назвать тебе имена тех, кто курировал проект по созданию гибридов, которые теперь разносят отдалённые планетки, переполненные отбросами. И мы можем официально ввести свои войска туда, где до этого проходила нейтральная зона. Дипломаты уже не помогут, переговоры бессмысленны, доказательства нападения на мирные планеты у нас есть. И всё благодаря тебе, Ян! Если бы не твоя упрямая вера в справедливость, не твой полет к Иридии, вряд ли бы дело прошло так гладко. Твоё имя, Карилис, сыграло нам на руку. Пусть и не так, как задумал сначала Лоуренс, но всё идёт нам на пользу, даже твои метания и трепыхания в космосе. Жаль, что ты не согласился на моё предложение тогда, когда я хотела быть с тобой. Сейчас я могла бы попытаться тебя предупредить».

Линда часто и неглубоко задышала, чувствуя, как по телу разливается жар, а щеки начинают алеть. Надо срочно успокоиться, иначе Лоуренс воспримет это неправильно, и ей снова придётся отбыть куда-то к его очередному партнёру. Линда раздумывала ещё и о том, что случится, если она расскажет когда-то о настоящих предпочтениях в кровати своего мужа? Мысль прилично охолонула её рассудок, заставив жар скрыться прочь. Ледяная волна страха привела Линду в чувство. Оказаться на месте его предпочитаемых мёртвых пассий ей никак не хотелось.

После он не раз пытался понять, почему всё было именно так, а не иначе. Ян раскручивал ситуацию так и эдак, старательно перебирал в памяти подробности, которые сумел запомнить в тот день. Иногда он просыпался с колотящимся сердцем, увидев новую версию произошедшего во сне, детали, не случившиеся события, взгляд со стороны кого-то чужого, не человеческого. Карилис много месяцев пытался понять, почему его план не удался. Единственное, к чему он пришёл — это к наличию предателя на судне капитана Родерика.

Когда крейсер дипмиссии вышел из точки перехода, почти не сбавляя скорости и вовсю работая маршевыми, рядом с ним возникла целая флотилия кораблей ксеноформов. Серебристая россыпь катеров и сторожевых эсминцев окружила неповоротливый крейсер, кружа и жаля его каждый раз, едва удавалось подойти поближе. Более лёгкие, манёвренные и юркие суда противника выкусывали из обшивки крейсера куски, как будто ядовитые мухи, нападающие на неповоротливое и огромное животное, выдирая из того небольшие кусочки мяса. Крейсер не мог соперничать с катерами в скорости и манёврах. Единственным преимуществом судна капитана Родерика была скорость. Но и этой милости пришлось лишиться весьма скоро. Сразу три эсминца, соединившись в боевой клин, нанесли удар по главному двигателю, выбив из него треть мощности. Кожух выдержал, но пробитая в нескольких местах обшивка на такой скорости сама начала расползаться в стороны, обнажая внутренности судна. Ещё один катер угодил прямиком в сопло маневрового двигателя по левому борту. Карилис так и не понял, было ли это случайностью, или пилот намерено пожертвовал собой и катером, чтобы лишить крейсер возможности маневрировать.

Родерик сражался изо всех сил, как в последний раз. Впрочем, для них всех это и был последний раз. Хамад мрачно поджал губы, сжимая свою плазменную винтовку, и читал молитвы пророку и своему богу. Янис тупо смотрел на ход сражения, не пытаясь ничего делать. В этом месте он был бессилен, как младенец.

Через полчаса достойного боя, когда главный двигатель замолк окончательно, а перегревшийся реактор разбудил аварийную систему, сообщавшую о срочной эвакуации с борта, Ян встал со своего места и подошёл к своему старпому. Хамад ждал его, стоя у дверей рубки. Остальные члены экипажа, похватав оружие и доспехи, уже неслись к люкам отражать абордажную команду противника. По решетчатому полу дробью разносились звуки тяжёлых сапог.

— Это было честью для меня, служить тебе, капитан Карилис, — поклонился Хамад, перехватывая винтовку поудобней.

— Нет, это для меня было честью дружить с тобой, сын пустыни Аламхады, — поклонился в ответ Янис. Хамад белозубо улыбнулся. Не говоря ни слова больше, он тенью выскользнул в открытый проход с капитанского мостика, исчезая среди бурлящей и кричащей толпы немногочисленных защитников судна. Капитан Родерик геройски погиб в бою, не забыв прихватить с собой троих абордажников и пятерых их марионеток. В пылу сражения Янис не успел заметить, что стало с Хамадом и куда он делся. В раскуроченных коридорах валялись окровавленные тела команды корабля, чья искалеченная плоть выглядела так, словно её пропустили через мясорубку.

В одном из проходов комитетчик заметил ружье Хамада, брошенное на полу. Он поднял его и направился в самую гущу сражения.

Перед ним развернулась страшная картина. Корпус судна расползался на глазах, словно его вскрывали консервным ножом. Оружие ксеноформов, представляющее собой диски разных размеров с атомарной режущей кромкой проходило сквозь металл, кости и камень, почти не задерживаясь в них. Человеческие тела оно пробивало насквозь. Если у штурмовиков в руках были энергокнуты и пистолеты с дисками, то для судна Родерика нападавшие припасли и другие игрушки.

Потом, собирая кое-как информацию о стычках в открытом космосе, когда он вернулся в Конгломерат, Янис узнал, что для абордажа ксеноформы использовали крюки и выстрелы из пушек с антивеществом. Разрушив таким образом двигатели, повредив внешнюю броню и проникнув внутрь, штурмовики применили дисковые пистолеты и энергокнуты, оглушив системы судна магнитными волнами из мощных пушек. Плазменных ружей или пистолетов у них не было. Не хотели повредить груз, как подумал тогда Ян.

Только люди были иного мнения. Большая часть команды Родерика выбрала смерть в бою, чем унизительная жизнь в неизвестности под контролем ксеноформ. Никому не хотелось превращаться в марионетки каких-то каракатиц.

Последнее, что запомнил комитетчик, это была вспышка ослепительного белого пламени, лизнувшая переборки и шпангоуты судна в главном транспортном коридоре, ведущем к спасательным капсулам. Яниса отбросило на стену, выбив из него дух.

Он пришёл в себя в комнате, больше всего похожей на круглый аквариум, но без воды. Прозрачные стены, за которыми плавали небольшие нежно-голубые создания, похожие на гибриды человека и ксеноформов, позволяли видеть всё происходящее. Рядом с ним лежали выжившие подчинённые капитана Родерика. Хамада среди них не было. Старпом либо погиб, либо находился в другой палате. Карилису оказали первую помощь, и теперь он лежал спелёнатым в желеобразной капсуле, стесняющей движения и делающей их медленными. Янис почти не чувствовал боли, хотя и предполагал, что провёл в этом месте не один день. Ноги и руки затекли, стали слабыми и дрожащими, как у младенца.

Иногда проем в прозрачной стене превращался в дрожащее золотистым светом марево, сквозь которое в палату вплывали несколько голубых созданий, тут же выпускавшие из подбрюшья короткие ножки, на которых семенили к пациентам. Иногда кого-то уводили прочь, без объяснений и без угроз. Никто не пытался разговаривать, лёжа без движения и старательно глядя в потолок. Ян и сам чувствовал странное нежелание произносить слова, словно его накачали каким-то наркотиком. Впрочем, почему бы и нет. Ввести в организм мышечные релаксанты было бы куда проще, чем выставлять у палаты охрану или приковывать пациентов к койкам. Карилис лежал в своём овальном гробу, почти полностью погруженный в прозрачную тягучую плёнку и с трудом ощущал свой вес. Наверное, такая же технология погружения в субстанцию применялась и на кораблях ксеноформ, позволяя им совершать немыслимые для человеческого организма манёвры и не бояться перегрузок при этом.

Комитетчик плохо запомнил те дни. Зато воспоминания следующих недель и месяцев навечно врезались ему в память…

После яркого стерильного плена медблока арена казалась воплощением грязи и темноты. Редкие светильники золотистого цвета в форме шаров покоились в трёхглавых подставках по периметру амфитеатра, почти не давая света внизу, где на пропитанном кровью и дерьмом песке должен был состояться один из его первых боев. Самый первый, если быть точным. Зрители собрались загодя, проглотив разогрев и настроившись на начало настоящих схваток. Мелкие и тщедушные представители других рас за пределами Конгломерата бросались в бой с дикими животными, мутантами из необитаемых миров приграничья и неудачными экспериментами самих ксеноформов. Последние не принимали участия в боях, только наблюдали издалека, с высоты затемнённых лоджий-аквариумов под потолком.

Янис ступил на песок, моргая и пытаясь быстро привыкнуть к такому скудному освещению. Зрители, большая часть которых была теми же шахтёрами и рабочими, рядом с которыми трудился Карилис ещё совсем недавно, начали бросать на арену грязные тряпки, осколки глиняной посуды и камни, пронесённые с собой в карманах. Избиение или возбуждение интереса гладиатора подобными способами запрещались, сурово караясь и преследуясь охранниками, но зачинщиков ловили не всегда, а фавориты прошлых боев, сидящие отдельно от остальных, имели свои привилегии.

К примеру, они могли запустить увесистым камнем по голове медлительного новичка, оправдывая это той же попыткой раззадорить участника. Как всегда, никто не хотел никого обидеть, просто решили потрепать нервы и помочь новичку поскорее выплеснуть в кровь достаточно адреналина для схватки. Злить, дразнить, разъярять и всячески провоцировать гладиаторов разрешалось только охране. Молчаливые слуги ксеноформов, в неизменных длинных хламидах и с опущенными на лицо капюшонами тыкали длинными палками в гладиаторов, заставляя тех падать на песок и вдыхать ароматы предыдущих участников. На концах палок имелись утолщения, бьющие током каждого, к кому прикасались. Охрана не брезговала энергокнутами, щелкая ими рядом с Карилисом уже вторую минуту. Комитетчик стоял голый по пояс, сжимая в руках своё глупое оружие в виде топора с длинным древком. Тяжёлое лезвие то и дело тянуло оружие к земле, и подходило, скорее, для огромного великана или одного из ксеноформов.

Когда зрение Яна немного адаптировалось к полумраку, зрители как-то разом притихли и замерли. Ян закрутил головой, пытаясь понять, что происходит. По логике вещей, сейчас на арену должен был выйти его противник. Карилис крепче сжал древко топора. Яркий свет, вспыхнувший из потаённых осветительных сфер, заставил Яна закрыть глаза рукой и отшатнуться. Трибуны грохнули овациями, и по ним прокатился один и тот же клич:

— Ха-мад! Ха-мад! Ха-мад!

Карилис внутренне похолодел. Он закрутил головой, пытаясь рассмотреть своего друга, но того нигде не было видно. Внезапно что-то свистнуло совсем рядом с его головой, заставив отшатнуться и выронить из рук топор. Тяжёлый шипастый шарик на гибкой длинной ленте прозрачного цвета мигнул глянцевым боком в ярком свете и исчез прочь. Карилис мгновенно подскочил, одновременно пытаясь уйти с линии огня противника, и закрутил головой.

— Вижу, мои уроки не прошли даром, капитан, — раздался крик старпома с другого конца арены. Ян всмотрелся в ту сторону, откуда шёл голос, и увидел высокую фигуру Хамада. Аламхадец стоял спокойно, покручивая в руках короткий толстый жезл, над верхушкой которого крутился от лёгких движений кисти Хамада, тот самый шипастый шарик.

— Я не буду с тобой драться, Хамад! — яростно заорал Карилис. В ответ его друг только медленно покачал головой, продолжая крутить в руках жезл.

— Аллех Виши говорил через своего пророка, Аммада, что мы не выбираем своих путей, но мы можем пройти их с честью, или быть опозоренным навеки, — процитировал священное писание Аламхады старпом. Карилис почувствовал плохо контролируемую ярость от спокойствия старпома. «Неужели, ему всё равно, кого убивать? — промелькнула у него в голове нежданная мысль. — Он разделается со мной, потом с другими. С такими же людьми, как я. Стоп! — осадила его холодная логика. — Хамад приносил тебе клятву верности до конца жизни. Значит, он скорее умрёт сам, чем причинит тебе вред, Ян». Карилис похолодел. Он поймал взгляд Хамада, едва различая его глаза в ярком свете шаров по кругу, и почему-то понял, что был прав в своих размышлениях.

— Мы уже попрощались, — каким-то сухим и жёстким тоном сказал Хамад, раскручивая свой жезл, — теперь остаётся только закончить битву.

Шарик на конце прозрачной ленты начал издавать гулкое зудение, окутываясь коконом светящейся энергии. Лёгкое движение кисти руки Хамада, и шарик перерубил древко топора, который успел поднять с песка Ян. Тяжёлое лезвие отвалилось с частью палки, на котором держалось, и осталось лежать на песке. Карилис покрепче перехватил обрубок древка, сейчас ставший для него неплохим ударным орудием, способным, в случае чего, проделать несколько трюков в умелых руках. Хамад снова раскрутил своё оружие, но Ян оказался быстрее. Прыгнув вперёд, он подставил обрубок древка под ленту шара, заставляя её намотаться на палку с шипением. Судя по всему, прозрачный материал ленты был пропитан какой-то кислотой, или имел слабое электрическое поле. Карилис с силой дёрнул палку на себя, одновременно с этим откатываясь по песку в сторону. Не удержавший в руках своего оружия Хамад засмеялся, оставшись с голыми руками.

«Он мне поддался, поддался, — билась в голове Яна одна и та же мысль. — Он легко мог бы снести мне голову с плеч, мог бы предугадать мои действия». Карилис подумал ещё и о том, что пробный удар Хамада, располовинивший его топор, был подсказкой учителя своему ученику. Трибуны бесновались, окутанные плотным облаком пота, злости, зависти. Сладострастия и кровавого экстаза. Хамад шагнул к Яну…