Туманность Иридии (СИ)

Глава 21

Высокие стеклянные двери с разноцветными панно резко распахнулись, впуская в огромный овальный кабинет шум и звуки перебранки. Солнечный свет, заливавший помещение, блестел на струйках небольшого фонтанчика рядом с письменным столом из огромного массива темно-вишнёвого цвета. Многовековое дерево, пущенное на этот предмет мебели, видело множество всего, но открывшаяся картина стала бы для него чем-то новым.

За всё время существования Конгломерата военные перевороты случались всего несколько раз. Они проходили мирно, где-то на окраинах и зачастую быстро подавлялись. Разрушение стройной и функциональной системы Эдарианского Содружества никому не было выгодно. Торговля, двигающая прогресс и приносящая технологии в отдалённые миры, страдала первой. А создавать множество нелегальных черных рынков значило усугублять дела на периферии. Пираты быстро найдут обходные пути, но их споры, неизбежно возникающие среди этого братства, надолго введут дела в состояние коллапса. Лучше один чёрный рынок, монополия от которого серыми схемами частично уходила в карманы военных и сенаторов, чем кучка самостоятельных, вечно грызущихся между собой пиратов на периферии.

— Сенатор Лоуренс Митчел, именем Комитета, вы арестованы! — выпалил молоденький охранник, тыкая во все стороны небольшим лазерным пистолетом. Он сделал шаг вперёд, поддавшись напирающему сзади потоку таких же юных и полных сил соратников. В кабинете никого не оказалось. Журчание воды в фонтане и отдалённое пение экзотических птиц из оранжереи в дальнем конце апартаментов встретило агрессивную группу молодёжи мирными нотами.

Охранник осторожно сделал ещё пару шагов. Сзади заворчали и пинком отправили незадачливого служаку в сторону. Он ударился об створку открытой двери, выронив оружие.

— Что за… — он хотел было яростно наброситься на того, кто его толкнул, но осёкся. Ввалившаяся в кабинет толпа поддержавших выступление Кэтрин Черрингтон, ослушавшаяся приказа и побежавшая арестовывать потерявшего доверие сенатора Митчела, замерла на одном месте. Потом в образовавшейся тишине, нарушаемой только звуками журчащей воды, кто-то из людей с глухим звуком уронил на пол свой пистолет. Оттеснённый охранник вскочил на ноги, но не успел сделать даже шага, как перед его глазами предстала жуткая картина.

Стоящий ближе всех к нему человек поднял на него полные боли глаза и открыл рот, намереваясь что-то сказать. Из глотки хлынули потоки крови, забрызгав подошедшего к нему соратника. Потом, в той же жуткой тишине, вся группа из пяти человек медленно, с тошнотворными звуками, осела на пол по частям. Влажные хлюпания падающих вниз кусков и частей тел заставили уцелевшего охранника опорожнить желудок, оседая на пол.

Невидимый лазерный луч тут же срезал ему часть высокой подошвы ботинка и немного укоротил дуло пистолета, выставленного вперёд в вытянутой руке. Батарея лазерника начала недовольно шкворчать, нагревая ствол и рукоятку. Охранник размахнулся и бросил оружие вперёд. Оно почти сразу исчезло в облачке дыма, с глухим хлопком будучи разрезанным на несколько частей.

Алая кровь уже пропитала все брюки сидящего на полу человека. Он кое-как оттёр от себя следы желчи и недавнего завтрака, спеша убраться прочь на негнущихся ногах.

В кабинете продолжал мирно журчать фонтанчик, гармонично сплетая свою мелодию с голосами далёких птичек…

Янис молча смотрел на висящий в водной глади экран, на котором крупным планом показывался космический бой. Сражение подходило к концу, и его судно падало вниз, в высокие слои атмосферы планеты. «Игла» ещё держала форму, но Ян знал, что это ненадолго. Когда он увидел, как залп носового орудия чужого судна начисто снёс рубку управления, он тут же запросил связь со своими людьми. Связи не было, капсулы ещё не коснулись поверхности Гефеи и даже не вошли в атмосферу. Единственное, что удалось выяснить капитану, капсул было на несколько штук меньше, чем должно было быть.

«Кто? — задавал себе один и тот же вопрос Карилис. — Кто не успел?» Серые глаза комитетчика до рези вглядывались в экран, до последнего стараясь отыскать след выплюнутой капсулы. Плазменное горение вокруг корпуса уже отнимало от судна часть за частью, заставляя «Иглу» разваливаться по кускам. Янис продолжал стоять на месте, сунув руки в карманы длинной куртки, наброшенной поверх его формы комитетчика.

— Человеку Янису Карилису стоит знать, — кашлянув, обратился к нему ксеноформ, — что мы не берём на себя ответственность за гибель его судна.

Ян перевёл невидящий взгляд на собеседника. Это был всё тот же человекоподобный чужак, встреченный Яном несколько лет назад и теперь проводивший с ним переговоры на Гефее. В лице ксеноформа Карилис с удивлением увидел сочувствие. Ян медленно кивнул. Терять членов команды ему было больно. Но рана от потери первого состава уже поросла плесенью, затянулась неровными шрамами на голове и немного притупилась после появления Карлы Миролич. Рассказывая ей о прошлом, Ян будто бы освобождался от него. Карла не осуждала, не задавала вопросов для Сената или Комитета, она только слушала. С интересом, в подробностях, погружаясь в ту огромную часть жизни Карилиса, которую он считал мёртвой.

Призраки мертвецов, как оказалось, до сих пор не давали покоя его душе. Выговорившись, он почувствовал облегчение. Теперь кого-то из его команды снова не было, и где-то в глубине души Ян знал, кого именно — нескольких людей Госсершвейна и Карлы. Почему-то он был в этом уверен.

«Чёртова неугомонная и своенравная девчонка! — мысленно застонал он. — Наверняка поступила опять по-своему».

— Я не виню вас, — ответил он вслух ксеноформу. — И ради Единого, назови своё имя как-то так, чтобы я смог это произнести, — устало добавил Ян, всё же отрывая взгляд от экрана перед собой. Ксеноформ долго молчал, но потом ответил:

— Уна. Ты можешь звать меня Уна.

— Ты женщина? — зачем-то уточнил Ян. Уна засмеялся, всеми силами пытаясь удержать смех внутри, от чего стал похож на фыркающего кита.

— Сегодня — да. В нашу первую встречу — нет. Мы выбираем себе пол несколько раз в жизни, по желанию. Ориентацию, цвет кожи, рост. К сожалению, глаза всегда выдают нас, их оттенок не меняется. Но мы можем пользоваться линзами, когда выходим в Конгломерат.

Ян только кивнул. Он уже подозревал нечто подобное, но пока полной уверенности не имел.

— Уна, обеспечь моей команде безопасность, пожалуйста, — устало попросил Ян, потирая лоб. Ксеноформ как-то странно посмотрел на комитетчика.

— Только если ты обеспечишь безопасность нашему народу от твоей расы.

Теперь настала очередь удивляться Карилису. Он шагнул вперёд, сдвинул брови и растерянно заозирался. Уна ткнула в экран длинным худым пальцем.

— Они уничтожили твоё судно. Они из Конгломерата.

Янис всмотрелся в изображение. Там, расталкивая мелкие судёнышки ксеноформ, вальяжно расправлял бортовые орудия огромный корабль. Бронированный монстр класса «молот» сжигал суда чужих целыми десятками. Новенькая пластинчатая броня корабля поглощала редкие удары сгруппировавшихся судов ксеноформ, которые, объединившись перед новой опасностью, на некоторое время забыли о своей вражде. Карилис не узнавал корабля, но этого ему и не требовалось внизу, под изображением шла единовременная передача попыток переговоров с кораблём. Коды мирного доступа и дипмиссии отвергались категорически. Судно Конгломерата объявило ксеноформам войну на уничтожение, и теперь не собиралось никого щадить. Ян понял, что объявленная сенатором Лоуренсом война вступила в острую фазу. Найти и уничтожить — вот девиз всех солдат Конгломерата. Огромный неповоротливый монстр, утыканный пушками и окутанный защитными полями высшего класса, медленно продвигался от точки выхода из перехода к Гефее.

— Канал связи! — потребовал Ян. Уна протянула ему странный предмет, похожий на ракушку, раскрыла её и сказала:

— Говори, человек Янис Карилис, тебя услышат и твои слова передадут.

Ян взял устройство связи и начал говорить:

— Говорит капитан Янис Карилис, действующий агент Комитета по Контролю за ксеноформами. Приказываю прекратить уничтожение чужой расы до получения дальнейших инструкций от меня или моего непосредственного командующего, генерала Ли Хеме!

В ответ послышалось шуршание, треск помех и растянутый сквозь слои атмосферы и километры пространства голос сенатора Митчела:

— Говорит капитан корабля, действующий председатель Сената, Лоуренс Митчел. Янис Трацис Карилис, ты арестован, лишён всех полномочий и подлежишь немедленному уничтожению, как предатель расы человечества, вступивший в преступный заговор с чужаками и спонсирующий богомерзкие исследования и генетические эксперименты по созданию гибридов! Немедленно сдайся, и твоя казнь будет лёгкой!

Янис до хруста пальцев сжал ракушку, когда связь прервалась. Он перевёл мигом потяжелевший взгляд на Уна, которая сейчас выглядела такой же жизнерадостной и спокойной, как и при их первой встрече.

— Неужели тебе вообще всё равно, что с вами будет? — спросил Ян, возвращая устройство связи. Ксеноформ пожала плечами, как человек.

— Если Гефею захватят, множество планет Конгломерата умрёт. Возможно, наша раса тоже не выживет, но на следующем уровне мы всё равно будем соседями. Да, вселенная слишком многомерна и непостижима для вас, людей. Но это только пока, — Уна улыбнулась. Ян тяжело вздохнул. В этот момент ракушка засветилась золотистым светом, и из неё вверх брызнули лучи, тут же сформировавшие овальное окошко экрана связи. На экране появилось лицо женщины с короткими темными волосами, в которых была заметна седина. Причёска дамы, как и её одежда, говорили о том, что это явно кто-то важный. Янис попытался припомнить, где он видел эту женщину. Особенно он почему-то запомнил её глаза. Холодный взгляд и глубокие морщины вокруг глаз, темно-зелёные, почти карие. Яну казалось, что эти глаза должны смотреть игриво, мягко и как-то иначе. Словно память подбрасывала ему некие воспоминания о неформальной обстановке, в которой он мог видеть эту женщину. Ян почти вспомнил, когда она заговорила. Её мягкий грудной голос сейчас бы переполнен стальными нотками, не терпящими возражений:

— Говорит сенатор Кэтрин Черрингтон. Я и генерал Ли Хеме, находящийся на борту этого судна, гарантируем безопасность каждого жителя планеты Гефея. Мы просим вас об аудиенции с целью прояснения сложившейся ситуации. От имени Конгломерата мы приносим глубочайшие извинения за произошедший инцидент, но сейчас нам бы хотелось просто прекратить любые конфликты в данном секторе космоса.

Ян перевёл взгляд на другой экран, который до сих пор плавал за стеной в водном пространстве. Неповоротливый корабль Митчела загораживали десять линейных крейсеров Комитета, не давая судну выстрелить или совершить любой манёвр. Янис посмотрел на Уна. Ксеноформ выглядела задумчивой. Серые глаза комитетчика с тревогой следили за Уна, ожидая её решения. Ксеноформ скользнула куда-то в сторону, исчезая в золотом свете перехода. Ракушка мигнула и погасла, но из неё послышался голос Уна:

— На экране координаты высадки твоей команды, Янис Карилис. Пока что ты можешь считать это жестом доброй воли с нашей стороны. Нам нужно обсудить сложившуюся ситуацию. Тебя проводят до места посадки спасательных капсул. Захвати устройство связи, что держишь в руках.

Ян даже не успел ответить, как из открывшегося снова перехода к нему шагнули четверо вооружённых ксеноформов-слуг. «Не слуг, управленцев, — мысленно поправил себя Ян. — Если бы знать об этом тогда…»

В нем боролись два ощущения. Он видел, как ксеноформы забирали тела его товарищей, переделывая в отвратительных тварей. И за это Ян от всего сердца ненавидел чужаков. Ненависть позволяла ему выжить там, где не спасала любовь. Ненависть невозможно было предать, в отличие от её прямого антонима, противопоставляемого людьми обычно.

Теперь получалось, что и ненависть была предана. Ян чувствовал себя ребёнком, который слишком заигрался и теперь взрослые пришли журить его, лишая за ужином сладкого. А ещё каких-то пару месяцев назад, даже меньше, Карилис был свято уверен, что он единственный, кто имеет право на личные счёты с чужаками. Он искал их, занимался расследованиями со странными случаями нападений или похищений, он загнал себя и своих людей.

И что в результате?

Дариус Грос оказался одним из ксеноформов. Сами по себе ксеноформы оказались куда рассудительней и человечней зверей Конгломерата, которые пошли на подлость, объявив войну на уничтожение тех, кто когда-то вообще позволил Конгломерату выжить и образовать то, чем он сейчас является.

Да и сами ксеноформы походили на людей больше, чем принято было думать. Солдаты и рабочие особи, боковая ветвь эволюции на родных планетах этих существ оставались разумными каракатицами, не желающими выбираться дальше своих водных пространств. Настоящие управители, сражающиеся против нападавших людей, принимавшие на себя первые удары и выступавшие в роли надсмотрщиков формы чужих несли бремя ненависти в свой адрес со стороны тех, кому однажды позволили жить и развиваться. Ян припомнил то, что показали ему при его первом визите к чужакам. Планета, умирающая от неизвестной чумы, спасённая прибывшими ксеноформами.

Карилис почувствовал некое раскаяние, стараясь не смотреть на идущих рядом с ним ксеноформов. Но увидев их оружие, он вспомнил, что эти существа были далеко не безобидными и невинными. Ян подумал ещё немного и пришёл к выводу, что случись всё снова, он поступил бы так же, как уже поступил.

Карла никак не представляла свою смерть. Она догадывалась раньше, что это будет малоприятно. Будучи пилотом рудовоза или дребезжащего грузовика, ей рисовались картины утечки кислорода, отказа систем жизнеобеспечения или быстрого пинка в открытый космос. В сущности, всё сводилось к удушению, замораживанию или медленной смерти в дрейфующем, потерявшем управление судне где-то на окраине системы Иридии.

Такие мелочи, как падение на голову арматуры, смерть от алкоголя или банальной инфекции не вязались с образом бывалого пилота. И вот, когда удар линейного крейсера Конгломерата смел к чертям рубку управления «Иглы», Миролич немного обиделась. Раз — и всё. Никакой боли, страдания, понимания бесцельно прожитых лет. Она просто умерла, и теперь лежала на чем-то влажном и холодном, будто рыба, выброшенная на берег.

Карла пошевелилась. Всё тело пронзила острая боль, словно в нем вообще не осталось целых костей. «Странно, — подумала она, — мне как-то казалось, что смерть должна избавлять от боли, а не быть её источником».

Рядом зашуршали мелкие камешки, и с этим звуком до уха Карлы донеслись и другие, более глухие и отдалённые. Плеск прибрежной волны, редкие крики каких-то пронзительных птиц, шелест деревьев… запах моря ударил в нос непреодолимым амбре, напомнившим Карле детство. Тогда они с родителями выезжали на курорт, на морское побережье Эдарии, где Карла часами смотрела на легкокрылые парапланы, скользящие над водой. Привязанные тросами к морским катерам, они поднимались вверх, утопая в брызгах солёной воды и отражающихся в ней солнечных бликах.

— Смотри, мама! — кричала Карла. — Я тоже так хочу!

Мама молча гладила Карлу по непослушным рыжеватым тогда ещё волосам, а отец тоскливо провожал взглядом далёкие самолёты береговой охраны, вертикально поднимающиеся с небольших площадок, расположенных по периметру зоны отдыха.

— Почему им можно целый день кататься, а мне нельзя? — надувала губы Карла, указывая на взлетающие самолёты. Отец молчал. Он уже знал в силу возраста и опыта, что каждый такой полет значил чью-то беду, смерть, боль и проклятия. Самолёты периметра поднимали только в крайних случаях. Нападения огромных жёлтых акул, способных своими алмазными зубами запросто откусывать борта лёгоньких прогулочных яхт. Кораблекрушения, эпидемии, массовые бедствия, застрявшие на островах туристы или дикари. За каждым взлётом были кровь, слезы и смерти. Карла требовательно смотрела на отца и мать, уперев руки в бока.

— Я тоже так хочу! И буду! — топала она ногой, так и не получив ответа от родителей. А потом убегала в море, плавать и забывать о том, что не услышала и чего не заметила в глазах взрослых. Её мама вздыхала, с тревогой глядя на дочь, а потом на мужа. Тот лишь пожимал плечами, исподволь продолжая наблюдать за взлётом и посадкой самолётов береговой охраны вдалеке.

Потом Карла выросла, получила желаемое и поняла, что за каждым восторженным взглядом ребёнка внизу стоят долгие часы трудной и опасной подготовки пилотов, техников, сборщиков и, иногда, оружейников. Для того, чтобы кто-то проследил за тобой взглядом, блестя глазами и восторженно требуя оказаться на твоём месте, ты должен пройти долгий путь, пережить своих друзей и получить несколько пощёчин от судьбы. Но к тому моменту, когда она это узнала, ей уже некому было рассказать об этом.

— Почему сегодня не летают самолётики, мама? Мне скучно! — капризничала Карла. И только её отец счастливо и расслабленно вытягивался под тёплым летним солнцем, натягивая на лицо полотенце, бормоча под нос слова одобрения и молитвы.

— Почему, почему они не летают? — иногда продолжала допытываться Карла.

— Потому, что сегодня никто не хочет умирать, — как-то резко ответил ей отец. После этого Карла никогда не выпытывала у родителей про самолёты в погожие дни. Только с тоской ждала, появятся ли они на горизонте. Или хотя бы привязанные к катерам парапланы.

Сегодня тоже никто не хотел умирать, но кому-то всё же пришлось.

— Карла… Карла, открой глаза…

Звук голоса казался знакомым и незнакомым одновременно. Миролич заворочалась, чувствуя, как под ней проседает песок, шуршащий о ткань защитного костюма. Слабый ветерок взъерошил её отросшие волосы, и Миролич открыла глаза. Перед ней, расплываясь в вечернем сумеречном свете, застыло лицо Дариуса Гроса. Он едва заметно улыбался.

— Вставай, — сказал он, — лучше встать сейчас, потом может быть поздно.

Карла глупо мигнула, кивнула и поднялась на ноги, осматриваясь. Рядом никого не было, в голове набатом раскатывались прибрежные волны неподалёку. Она осмотрелась. Береговая линия утопала в последних лучах закатного солнца на небе цвета индиго. Золотые и алые отблески тонувшего в океанической глади светила окрашивали прозрачную воду в миллиарды оттенков. Совсем рядом, почти касаясь её ног, плескались буруны белых барашков волн, выплёвывая на белый песок небольшие веточки и пучки водорослей. Такие же комки валялись вверх по линии берега, сухие и пригодные для разведения огня. Женщина переступила с ноги на ногу. Комм на её запястье молчал, тёмный экран никак не хотел оживать.

— Мне всё привиделось, что ли? — буркнула Карла, раздражаясь. Она помнила, что хотела спасти хранилище данных искина. Помнила, как его проекция протянула к ней руку, а потом её ослепила яркая вспышка. Кажется, рубку разнесло к чертям. Но как тогда она оказалась тут?

В мыслях всплыл золотой свет транспортного перехода. О таких фокусах рассказывал ей Ян. Но если её забрали с судна, то кто? Индиго был занят собственным самоубийством, Карилиса не было, рядом не наблюдалось ксеноформов. Перед мысленным взглядом появилось спокойное лицо Дариуса. Карла задумалась, в замешательстве безмолвно шевеля губами, словно что-то проговаривала.

— Дариус… — вымолвила она. В этот момент ей в висок ударило нечто, повалившее её вниз. Череп едва не раскололся надвое, боль выжала из горла протяжный стон, а по щеке потекла тонкая струйка крови, к которой тут же прилипли мелкие песчинки.

— Нет, детка, всего лишь я, — хриплый надсадный голос прорвался сквозь накативший шум в ушах. — У нас, кажется, осталось незаконченное дело в прошлом? — новый удар под рёбра, выбивший дыхание и заставивший Карлу перекатиться по песку, последовал почти мгновенно. — О, я вижу, — кто-то снова засадил женщине тяжёлым ботинком под дых, заставив захрипеть и прочувствовать все свои внутренности, — ты уже оделась к нашей встрече. Превосходно!

Последнее, что Карла запомнила, было лицо Андре, и удар ботинка по челюсти снизу вверх. Миролич потеряла сознание. Пилот выдохнул, улыбаясь, как безумный, взял Карлу за шкирку и потащил прочь, продолжая восхищаться её предусмотрительностью.

— Слушай, а нас точно не пристрелят? — нервничал Монетка, пританцовывая рядом со своим истребителем. Он постоянно озирался по сторонам, словно ожидая, что вот-вот отовсюду выскочат ксеноформы, солдаты Конгломерата, комитетчики или органы местного правосудия. Андре уронил тело Карлы к своим ногам, переступил через него, отряхивая руки в лётных перчатках и с улыбкой подошёл к своему товарищу. Его машина стояла рядом, хвост в хвост с напарником. Монетка стрельнул взглядом по сторонам, словно ища укрытия. Ему явно не нравилось выражение на лице спутника, уговорившего его прыгнуть в истребитель и, нарушив приказ Рыжего, спуститься на Гефею вслед за командой Карилиса.

— Не переживай, друг, всё будет отлично, — Андре подходил всё ближе. — Видишь, я уже нашёл первую из сбежавших. Рыжий нам хорошо заплатит за девку, она же не просто баба, а баба того самого комитетчика!

Монетка отступил на шаг, едва не упёршись лопатками в брюхо тонущего в песке самолёта.

— Да-да, — мелко закивал он, — ты круто всё оформил. Просто раз — и всё! Вот и первая! Ха-ха-ха! — он нервно рассмеялся. Верхняя губа Монетки, не привыкшего сталкиваться с опасностями лицом к лицу, предпочитая дистанционный сброс снарядов, предательски мелко подрагивала. Андре казался воплощением спокойствия и миролюбия. Он расслабленно подходил к напарнику, опустив руки, подпинывая мысками ботинок песок и успокаивающе продолжая убеждать Монетку в том, что всё хорошо.

— Я её сейчас тут положу, — с улыбкой полушутливо произнёс Андре, — она же не побежит. Куда ей бежать, да, напарник? Мы же с тобой напарники, Монетка?

— Д-да, — дрогнувшим голосом подтвердил наёмник. В голове почему-то всплыла реплика его непутёвой мамаши. Старая карга нередко оказывалась права в своих суждениях, но своенравный и глуповатый сынок редко её слушал, делая всё наперекор, и получая за это от суровой материнской добродетели такие оплеухи, которые потом горели ещё с неделю… Мамаша говорила Монетке учиться, а не бегать за бандитами по дворам. «Учись, — говорила она, — может, из тебя выйдет толк. Станешь рабочим или даже мастером на дальних рейсах».

Монетка её не послушал. И вот теперь он с поразительной отчётливостью понял, насколько мать была права. Если бы он учился, следующие действия его спутника не стали бы для него таким сюрпризом.

— Вот и хорошо, друг, вот и хорошо, — закивал Андре. А потом резко выбросил вперёд руку, между пальцами которой сжимал короткий метательный нож. Клинок вошёл Монетке в горло. Тот захрипел, пытаясь вытащить из горла клинок, но только подавился собственной кровью, упал под брюхо своей машины и остался там, дёрнув ногами пару раз, от чего на песке появились две длинные борозды. В глазах наёмника застыло удивление, смешанное с разочарованием и обманутыми надеждами.

— Дерьма кусок, — сплюнул рядом с ним Андре. — Привёл машину, и будет с тебя. Стал бы я такое говно за собой тащить, если бы мне второй истребитель не был нужен.

Потом Андре уселся рядом с Карлой и почти ласково провёл по её щеке пальцами в перчатке. Женщина застонала, когда он слишком сильно надавил на синяк, который набухал кровоподтёком на челюсти Миролич.

— Ну, детка, — протянул Андре, покачав головой, — приходи в себя. Не так уж сильно я тебя отоварил. Мне пришлось куда хуже, — зло добавил он. — Я же знаю, это ты подосрала мне в жизни. Сначала в Академии, потом на всех остальных работах. Ты дала мне наркотики, ты заставляла меня их употреблять. Забыла, как я просил тебя прекратить? Как я умолял, ползая за новой дозой и крысятничая в портах? Я — лучший пилот выпуска Эдарианской Лётной Академии! — заорал он, сжав пальцы на челюсти Карлы. Та застонала громче, пытаясь вырвать свою голову из цепких рук Андре. Он приблизил к ней своё лицо так, что Карла, разлепившая глаза, перед которыми бегали цветные пятна, могла видеть застывшее в глубине взгляда Андре безумие. Широкие, почти на всю радужку зрачки мужчины казались черными провалами в то, что пожирало душу пилота долгие годы. Карла сначала не могла понять, что происходит. Кто её избил и куда потом потащил. Но по дороге она пришла в себя, опасаясь лишний раз дёргаться, пока ситуация не проясниться.

И вот теперь она увидела привет из прошлого. Андре сидел перед ней на корточках, держа её двумя пальцами за подбородок, и обвинял в своей несостоявшейся карьере и сломанной жизни. Карла понимала — он безумен. Если бы даже она хотела, она не смогла бы разрушить жизнь этого человека лучше, чем он справился сам. Все эти годы Миролич отчаянно хотелось встретить Андре, плюнуть ему в лицо, вытаскивая из его тела жилу за жилой, и рассказать, что такое быть униженной и выброшенной за борт на паршивую Иридию. Она часами рисовала перед мысленным взором эти картины, наслаждаясь ими в минуты бессонницы, напиваясь в местных барах и тащась по темным улицам промышленного района в самой заднице Конгломерата.

Но теперь Карла с ужасом поняла, что случись ей встретить тогда Андре, он даже не понял бы, что происходит и кто стоит перед ним. Он сам, давно или недавно, сотворил для себя свой собственный иллюзорный мир, в котором Карла Миролич была воплощением всех его бед и падений. Чтобы не делал Андре, в этом была виновата она и никто иной. Этот несчастный, сбрендивший пилот отрицал реальность до той степени, что оправдывал себя насилием. Это не он пристрастился сначала к стимуляторам и выпивке, а потом и к наркотикам химического ряда. Это Карла заставила его так поступить. И это вовсе не Андре по неосторожности, будучи обдолбанным в хлам, угробил пассажирский лайнер с несколькими членами экипажа, заходя на посадку. Засранец сумел выжить, катапультировавшись в самый последний момент, бросив остальных умирать в огромном железном гробу. И это не Андре всё больше уходил в мир фантазий, отрешаясь от реальности с каждым днём, проявляя садистские наклонности со всеми, включая себя. Это не он тушил об своё тело окурки курительных палочек, когда плотная набивка из листьев сагиззы истончалась до фильтра. Не он резал на себе узоры, слизывая кровь с пальцев, не он нанимался на любую работу, чтобы достать новую порцию сагиззы.

Это она, Миролич, подлая, злая тварь, заставляла его так поступать.

Карла слушала все эти откровения, потихоньку раздумывая, что она одна сможет сделать против Андре. Не раненый, свежий и полный сил, он сломал ей пару рёбер и, кажется, челюсть. Сгустки крови, которыми Карла едва не подавилась, пока он тащил её сюда, теперь плотной массой засели в горле, наполняя рот отвратительным привкусом железа. Лицо распухло, мешая думать о чём-то еще, кроме нестерпимой боли. Глаза слезились, в них попал песок.

— Ладно, детка, к черту подробности! — вскочил на ноги Андре. — У нас так много дел! — он отошёл в сторону, и Карла увидела тело Монетки. Женщина замерла, бросив полный ужаса взгляд на Андре. Тот проследил за её взглядом и махнул рукой.

— Брось, это мелочи. Мне же как-то нужно было доставить сюда два истребителя, — он хлопнул по фюзеляжу одной из машин. — Отличные птички, просто высший класс, как и все в Конгломерате! — радостно улыбался он. Миролич поняла, что именно в эти моменты, когда Андре трогал истребитель, хлопал по нему, прикасался к его деталям, смотрел на эти величественные в своём изяществе машины, он на некоторое время становился тем самым, одним из лучших пилотов Академии. Безумие отпускало его на время, скрываясь в глубинах души. Андре будто поднимался над ним, оказываясь выше облачной линии, ныряя в перистые пелерины и бороздя их винтами истребителя.

— Чего ты хочешь? — едва ворочая языком, спросила Карла. Андре на минуту растерялся, сбившись с выбранного пути в своих мыслях.

— Как это, чего я хочу? — немного обиженно и с долей угрозы в голосе спросил он. — А ты не поняла? Мы сейчас сядем в эти машины и решим, кто из нас лучше теперь.

Карла в изумлении уставилась на Андре.

— Ты сошёл с ума… — прошептала она. Андре одним прыжком оказался рядом с ней, поставил её на ноги, встряхнув так, что заныли сломанные ребра, и зашипел прямо в лицо женщине, брызгая на неё слюной, смешанной с пеной:

— Да, черт тебя побери, я сумасшедший! Довольна? Ты сама довела меня до этого. Все те, кто смотрел меня, так и сказали: есть причина, зацикленность, некая точка отсчёта. И эта точка — ты, Карла Миролич. Сучка Миролич, из-за которой я лишился всего! — заорал он. — И ты сейчас сядешь в эту чёртову кабину, натянешь на себя чёртов шлем, и мы поднимемся в чёртово небо!

На мгновение у Карлы промелькнула надежда. Истребители военного образца должны были быть под завязку набиты оружием. Да и даже без боекомплекта такой подарок, как машина с вертикальным взлётом и посадкой, способная выходить за слои атмосферы, давала явно больше преимуществ для бегства, чем пески Гефеи. Андре будто прочёл её мысли. Он вытянул указательный палец, медленно покачав им из стороны в сторону перед лицом Карлы, и медленно, с улыбкой сказал, наслаждаясь каждым словом:

— Не-е-ет, сучка Миролич, даже не думай вбить в меня пару гвоздей по дороге. Твоё вооружение заблокировано, ведущий звена я, а ты просто тварь, которая сейчас сядет в кабину и оторвёт машину от земли. А если ты откажешься повторять мои заданные манёвры, я нажму на маленькую кнопочку, и ты распадёшься на сотню кусков вместе с истребителем.

Вот это было уже перебором. Карла сверкнула глазами, отодвинув в сознании боль от ушибов и унизительных побоев. Какой-то чёртов наркоман и сумасшедший собирался сломать её волю, навязать ей выбор, который она, возможно, и сама бы сделала. Андре желал подчинить Карлу, сломить её, унизить и заставить пережить то безволие, в котором сам пребывал долгие годы. Такого Миролич позволить не могла. «Если ты хочешь соревнований, ты их получишь, ублюдок, — подумала она. — Но вот только на моих условиях». Она опустила плечи, сжав зубы и наслаждаясь острой болью, пронзившей её лицо от этого действия. Весь её вид говорил пилоту именно то, на что он рассчитывал. Карла мысленно улыбалась.