Турбулентность

Глава 13

Следующие две недели Сабина старалась как можно меньше думать о Теодоре Тейлоре. С тех пор как Джек прекратил с ней военные действия, их сосуществование стало вполне сносным, если не сказать больше. В один прекрасный день Джек даже заявился с бутылкой шампанского.

— Что за праздник? — спросила удивленная Сабина.

Джек переглянулся с шефом, и Чарли сказал:

— Добро пожаловать в «Голден эйр». Ты прошла испытательный срок, и теперь надо только подписать бумаги.

Странное дело! Она так хотела эту работу, так цеплялась за нее, а сейчас не было и следа радости. Наверное, все дело в той пустоте, которая образовалась у неё внутри и проглатывала любые чувства. Теодор Тейлор так и не проявился. После разговора с Нелли она надеялась, что та растолкует ему, от какого счастья он бежит. Напрасно. Никакого признака жизни из Кортленда. Ну и что толку от ее любви, ее успехов, если тот, ради которого она осталась в Австралии, бежит от нее как черт от ладана?

— Спасибо, — пролепетала Сабина и без малейшего энтузиазма чокнулась с обоими мужчинами.

Выходя из конторы, она услышала обрывок их разговора.

— Что это с ней? — спрашивал шеф.

— Ни малейшего понятия, Чарли! Но я здесь ни при чем. Честное слово. Может, еще не оправилась после аварии, а может…

Больше Сабина не слышала, да и не хотела слышать. Нечего о ней заботиться! Она позаботится о себе сама. По крайней мере возьмет себя в руки.

Когда еще через неделю поступил заказ на доставку почты в Миллерс-Крик, Сабина поначалу отказалась, но Чарли лично попросил ее об услуге.

— Благодаря тебе мы в кои веки можем встретить Рождество с семьями. А у тебя там друзья. Можешь остаться в Миллерс-Крик на праздники.

— Друзья? — Она хотела было опровергнуть эту глупость, но потом ей пришло в голову, что и Нелли, и Тони на самом деле стали ей друзьями. Своего рода. И ей их не хватало. — Вообще-то я хотела слетать на пару дней в Сидней…

Чарльз сделал вид, что не услышал ее последнего пожелания, и повторил:

— Ты нам, правда, окажешь большую услугу.

Сабина подумала, уж не ввязала ли Нелли и шефа в игру за ее судьбу, но потом решила, что гоняется за призраками, усмехнулась и уступила:

— Ладно. Сделаю.

Чарли похлопал ее по плечу и вернулся к куче бумаг на столе.

— Разумеется, ты останешься на праздник, даже не возражай! — сказала Нелли.

Сабина подошла к окну в своей комнате и посмотрела на город. В Миллерс-Крик тоже все было в праздничном убранстве. Но Санта-Клаусы на санях и с северными оленями выглядели под изнуряющим солнцем нелепо. Ею овладела тоска по дому, с морозом и снегом, глинтвейном и традиционными жареными колбасками. Она медленно повернулась:

— Что-то у меня не праздничное настроение.

Нелли подперла рукой крутое бедро и гневно сверкнула глазами:

— Сабина, если ты думаешь, что я допущу, чтобы ты провела Рождество, забившись в своей комнате…

— Но…

— Никаких «но»! Мой танцевальный зал каждое Рождество гвоздь сезона. Теодор Тейлор тоже приглашен.

— Он не придет!

— Заблуждаетесь, юная леди! Он уже дал согласие. И Тони, естественно, будет с ним.

— А он знает, что я здесь? — спросила Сабина упавшим голосом.

Нелли замялась:

— И что это меняет?

— Я бы сказала — все.

— Сабина! — Нелли решительно подошла к ней и положила руки на плечи. — Подчас человеку приходится бороться за свое счастье. Поверь, у меня тридцатилетний опыт. А твой Тео ничем не лучше моего Сэма.

На Сабину напал приступ смеха, и ей стало легче. Ну конечно, надо бороться!

— А что было в том пакете, что я доставила для тебя?

— В пакете? — Нелли лукаво подмигнула. — Мое секретное оружие в битве за сердце старого пастуха.

Когда Сабина спустилась в зал, вечер уже был в полном разгаре. Столовая сверкала гирляндами разноцветных огней. Столы и стулья были отодвинуты к стенам, и посередине образовалась просторная танцплощадка. У стойки манил деликатесами фуршет. Высокие многостворчатые французские окна на веранду стояли распахнутыми, и в проеме обосновался джаз-банд, чтобы пары могли кружиться под зажигательную музыку и в зале, и снаружи.

Сабина оделась в облегающее платье с глубоким декольте. Когда она посмотрела на роскошь нарядов других дам, то порадовалась, что в последний момент решила прихватить его с собой — так, на всякий случай. Но всех затмевала Нелли Браун. На ней было длинное бледно-розовое вечернее платье, которое разлеталось при ее порывистых движениях волнами воланов. Сабина с улыбкой отметила, что Сэм Вернон таращится на хозяйку бала с обалдевшим видом. Когда Сабина входила в широкие двери с веранды, Нелли как раз получила от многолетнего воздыхателя приглашение на танец. Она величественно кивнула Сэму, царственно подала ему руку и прошествовала на середину зала, словно это был не маленький пансион в маленьком австралийском городке, а бальный зал Виндзорского замка. Через его плечо она подмигнула Сабине.

Маленькая ручка протиснулась в ее ладонь.

— А ты так больше и не прилетела!

— О, Тони! Прости, так получилось. Много работы.

Малышка отчаянно замотала головой, на которой, украшая чуть отросшие волосы, красовался большой красный бант. Такого же оттенка красное платье было отделано бесчисленными белыми рюшами. Сабине пришло в голову, что Нелли сделала рождественский подарок не только себе, но и своей любимице.

— И совсем не из-за этого! Папа обидел тебя, вот ты к нам и не прилетала. — Тони скорчила несчастную рожицу. — А я так хотела показать тебе мою лошадку! Я назвала ее Леди Вторая. Чтобы не путали с твоим самолетом.

Сабина вообразила, как пони летит по небу рядом с ее машиной, и рассмеялась. В этот момент через ту же дверь на веранду вошел Теодор Тейлор и… чуть было не бросился назад. На короткое мгновение из-под его холодной маски выступило человеческое лицо, согретое теплотой и нежностью. Но Сабине хватило и этого. Она выпустила руку Тони — для нее все перестали существовать — и пошла через зал к нему. Тони удивленно глядела ей вслед. Танцующие пары расступались. Нелли, проплывая мимо с Сэмом, словно невзначай подтолкнула ее. Она не замечала ничего. Ноги сами принесли ее к Теодору, левая рука обвила его талию, правая легла в ладонь.

— Приглашаю тебя на вальс, Теодор!

Теперь он мог сбежать от нее, только выставив себя на посмешище перед всем Миллерс-Крик. Сабина одержала победу и знала это. Пусть победу на один вечер, на один час, на один танец — но одержала! Сейчас она жила, она любила, чувствовала упругость его мышц, запах его тела — от всего этого кружилась голова. Она чуть не вскрикнула, когда его рука так сжала ее пальцы, что они хрустнули. Мир закружился вокруг пестрой каруселью. Существовали только они двое, летящие сквозь пространство, как будто никогда в жизни ничего другого не делали, только танцевали, танцевали, танцевали. Его правая рука поддерживала ее спину. Сквозь тонкую материю она чувствовала нежные пальцы, которые подрагивали и поглаживали, вызывая дрожь во всем теле.

— Ты этого хотела? — шепнули его губы у самого уха, пробиваясь через волны летящих волос.

Да! Она чувствовала его так близко, как в ту ночь!

Теодор провел ее в танце через террасу в дальний уголок сада, где они уже не сдерживали своего горячего дыхания и жара поцелуев, испивая друг друга до дна, как двое жаждущих в австралийской пустыне…

Когда Теодор оторвался от ее губ, Сабина почувствовала себя беззащитной и покинутой. Она хотела снова прижаться к нему, но он удержал ее на расстоянии вытянутой руки.

— Ты ничего не знаешь обо мне, — глухо сказал он.

— Я знаю, что люблю.

— Нет! — Он ударил ладонью по стволу каучукового дерева. Сабина вздрогнула, но принудила себя спокойно ждать продолжения. — Нельзя!

— Почему? — В темноте сада она не могла разглядеть его лица. — Почему я не должна тебя любить? Что в этом плохого?

— Я… я не тот, за кого ты меня принимаешь…

Она притихла в надежде, что он наконец-то раскроется и она поймет, почему он в одну минуту нежный и страстный, а в другую уже холоден как лед.

— Моя жена… — Спазм перехватил его горло.

— Я знаю о том несчастном случае. — Ей хотелось помочь ему. — Я читала о нем в газетах. В тот самый день, когда мы встретились в Сиднее.

— Ты не знаешь! — Теодор с шумом выдохнул. — И никто не знает.

— Тогда скажи мне. Расскажи мне сейчас!

Теодор долго молчал, и Сабина уже боялась, что он опять замкнулся. И вдруг слова полились из него рекой, которая наконец вырвалась на божий свет после долгих блужданий по ущельям:

— Посмотри на эти руки, Сабина! Этими руками я спас множество жизней. Они славились. Их уподобляли точнейшим приборам. А когда мне понадобилась их помощь, чтобы спасти мою жену, они отказали. Она умирала, а я ей не помог!

Сабина не совсем понимала, о чем он, поэтому молчала, давая ему просто высказаться, выплеснуть то, что тяжким грузом лежало на сердце. Так она узнала о семнадцати самых страшных минутах в жизни Теодора Тейлора. Его жена лежала у него на руках. Он знал, что она умирает от внутренних кровотечений. Но не мог ее прооперировать посреди ночной улицы, без инструментов, без наркоза, без стерильной операционной. Где застряла эта проклятая «неотложка»?! Линн смотрела на него большими голубыми глазами, молившими о помощи. Он был бессилен. Почему минуты истекают так мучительно долго? Зачем время бесконечно растягивает страдание? Он молился: «Господи! Нет! Не дай ей умереть! Дай мне помочь ей! Я знаю, что с ней. Я хирург. Зачем я хирург, если не могу помочь ей?! Нет!.. Линн! Линн! Линн!.. За что ты наказал меня? Это чувство вины. Как мне с ним жить?!» Это были самые долгие семнадцать минут в его жизни.

Он спрятал лицо в ладони и отвернулся.

— Тео, — тихо позвала его Сабина. Потом громче: — Теодор! Это то, из-за чего ты оставил свою профессию? А тебе не кажется, что это эгоистично?

Он резко повернулся. И смотрел на нее сначала растерянно, потом все с большим негодованием. И пусть! Разъяренный Тео был ей милее безжизненного, холодного Теодора.

— Мне кажется, — твердо продолжала она, — ты удалился сюда, чтобы оплакивать собственное горе. А как же пациенты, которые на тебя надеялись, верили в тебя? О них ты подумал?

— Знала бы ты, сколько ночей… — горько сказал Теодор, — сколько долгих бессонных ночей! Но мои руки дрожат. Я не могу держать скальпель. Я больше никому не нужен! — Он снова закрыл ладонями лицо.

Сабина взяла его за руки пониже плеч и встряхнула:

— Ты не виноват в смерти своей жены, Тео! Это был несчастный случай. — Она отняла его руки и крепко держала их. — Не в твоих силах было ей помочь. Есть и высшие силы. — Ей показалось, что его взгляд немного просветлел. — Тебе никто не говорил об этом?

— Я никому не рассказывал.

— Но ты сам…

Громкий крик с веранды заставил их вздрогнуть.

— Это Нелли, — сказал Теодор и бросился к дому.

Сабина едва поспевала за ним.

— Тони! — кричала Нелли. — Тони! Тони не с вами?

— Нет, — ответила Сабина.

Они искали девочку два часа. В поиски включились все гости и соседи. Почти половина Миллерс-Крик была на ногах. Когда она наконец нашлась, Теодор Тейлор был уже мало похож на человека. Он не сразу узнал и того, кто принес ее на руках в пансион. Это был Сэм Вернон.

— Малышка была на окраине, где живут аборигены.

— Что ты там забыла? — набросился Теодор на дочь.

Страх, гнев, безумие, пережитые за эти часы, требовали выхода. Тони испуганно спряталась за широкую юбку Нелли.

— Не надо так нервничать, босс! — вступился Сэм. — Люди за ней хорошо присматривали. Просто боялись прийти в город. Сегодня много пьяных, и они предпочитают держаться подальше.

Но голос Теодора становился все глуше и грознее от едва сдерживаемой ярости:

— Моя дочь в последнее время нашла себе новую забаву: при каждом удобном случае сбегать!

Он тяжело поднял налитые кровью глаза. Смущенные гости разошлись. Перед ним стояли лишь Сэм, Сабина и Нелли да Тони за ее спиной. Теодор направил палец в сторону дочери:

— Из-за тебя испортили праздник. Полгорода искало тебя. Ты можешь назвать мне вескую причину для такого поведения, Антония?!

За пышной юбкой Нелли раздались всхлипывания, мелькнуло и снова исчезло несчастное заплаканное личико. Но одного взгляда, который поймала Сабина, было достаточно, чтобы все понять. Кроме вины и смущения в нем была ненависть. Ненависть, направленная на нее. «Она все видела, — стрельнуло ей в голову. — Видела, как мы танцевали, как ее отец гладил меня, как увел в сад. Поэтому и убежала. Для ребенка это должно было быть шоком!»

— Не надо так строго с малышкой, — мягко сказала Сабина, но Теодор ее будто не слышал. — Успокойся! — сказала она громче. — Ничего ведь не случилось.

Теодор Тейлор вихрем развернулся к ней.

— Ничего не случилось?! — заговорил он с ней на повышенных тонах. — А ты представляешь, что я пережил из-за моего ребенка?

— Я…

— Конечно, нет! Разумеется, нет! Откуда! Откуда тебе знать? Для тебя существует только твоя авиация! Люди тебе не нужны! Тем более дети!

Каждое его слово впивалось как нож в сердце.

— Теодор, пожалуйста!

— И ты еще берешься давать советы другим?

— Я по крайней мере занимаюсь своей профессией, а не прячусь в буше!

Его глаза сузились до щелок, голос заледенел. Он резко развернулся и бросил через плечо:

— Тони, идем! Мы уезжаем домой.

Тони робко выбралась из своего укрытия. Но потом бодро дала отцу руку и зашагала рядом с ним, не оглядываясь. Она уже не боялась его гнева. Он выплеснулся на ту женщину, которую она приняла как друга, а та захотела отнять у нее папочку. Так ей и надо!

Сабина еще долго глядела вслед давно скрывшемуся за сверкающим огромным Санта-Клаусом джипу. Нелли подошла к ней:

— Думаю, тебе сейчас надо выпить чего-нибудь покрепче.

— Нет, — покачала головой Сабина. — Мне надо уехать. Лучше летать, чем кататься на русских горках.

Она на ватных ногах и с тяжелым сердцем поднялась к себе в комнату. «Это конец! А может, и к лучшему?»