Ты моя судьба

1

И откуда он только взялся, ее дражайший экс-муженек? Или их развод и вправду недействителен? Кошмар какой-то!

— Ладно, если уж ты настаиваешь, я закажу что-нибудь еще кроме бобов и риса. Кстати, если ты напряжешь свои мозги, то вспомнишь: именно в период нашей совместной жизни я привыкла к этим полезным, как ты тогда уверял, продуктам.

Мейбел подняла взгляд на застывшего подле их столика официанта.

— Принесите ваш самый дорогой стейк. А он, — она указала на Джереми, — оплатит счет.

Официант даже глазом не моргнул.

— А вам, сэр?

— То же самое.

Официант ушел, и Джереми, усмехнувшись, проговорил:

— Кто бы мог подумать в те времена, когда мы не знали, как дотянуть до конца семестра, что ты станешь первой леди университета?

Мейбел пожала плечами, повертела в руках меню и положила его на место.

— А кто бы мог подумать, что ты станешь мистером Предпринимателем?

— Ну, это только временно.

Мейбел кивнула.

— Хорас сказал, ты вроде бы продаешь свой бизнес. Он надеется, что, огребя свои миллионы, ты вспомнишь об университете, которому кое-чем обязан.

— Кстати, раз уж зашла речь о Хорасе, расскажи мне о нем что-нибудь такое, чего я не знаю, — довольно сухо попросил Джереми.

Мейбел, будто и не слышала его, задала свой вопрос:

— Ну а что ты собираешься делать потом? Будешь валяться где-нибудь на золотом песочке под Брисбеном?

Джереми тряхнул головой.

— О нет. Зачем ограничивать себя одним-двумя пляжами, когда по всему свету сотни их ждут меня?

Мейбел рассмеялась, и он заметил, как живая искорка пробежала в ее светлых, прозрачной зелени глазах, слегка вытянутых к вискам. Пробежала — и тут же скрылась за пушистыми ресницами. По крайней мере, в этом отношении она не изменилась, подумал Джереми. Та же живая реакция и здоровое отношение к юмору.

Официант принес салат и корзиночку с гренками.

Мейбел принялась старательно укладывать ломтики «рокфора» на листья латука.

Джереми огляделся вокруг. Странное она выбрала место для разговора, на котором он все-таки настоял. Более темного, более маленького бара ему еще не доводилось видеть. Сначала он подумал, что Мейбел выбрала этот бар в целях безопасности: уж сюда-то Хорасу не придет в голову заглянуть. Разумеется, он тут же высказал эту мысль Мейбел, пока тащился вслед за ней к крошечному столику.

— Я бы сказал, здесь довольно темновато. Но в том-то, как легко догадаться, и состоит преимущество данного места. Хорас, даже появись он здесь, ни за что нас не углядел бы.

Джереми был слегка разочарован, когда Мейбел очень спокойно пояснила:

— Я выбрала этот бар потому, что тут довольно громкая музыка и никто не сможет нас подслушать. Но не настолько громкая, чтобы нельзя было разговаривать. К тому же, едва я села в машину, ты сразу сообщил, что мечтаешь о стейке. А здесь они — лучшие в городе.

Словом, она не дала ему форы. Но бар и в самом деле оказался приятным: и официанты неназойливы, и музыка подходящая, и все располагает к интимному разговору.

— Ну что ж, я тебя слушаю, — сказала Мейбел, управившись наконец с сыром. — Хотелось бы мне знать, почему ты считаешь…

— Бедный Хорас, — прервал ее Джереми.

Мейбел помолчала.

— А в чем, собственно, дело? — Голос ее звучал не очень уверенно. По крайней мере, так Джереми показалось.

— Он наверняка думает, что ты добрая, мягкая и покладистая, иначе не сделал бы тебе предложения. Право же, он не подозревает, какой его ждет удар.

— Спасибо тебе за столь глубокий анализ моего характера, но обычно у меня не бывает никаких проблем в общении с людьми. Конечно, если они не говорят абсолютно идиотских вещей. Ну и почему ты так уверен, что с нашим разводом не все в порядке? У меня на руках все бумаги. А может быть, адвокат не переслал тебе документы? — Глаза Мейбел расширились. — Черт возьми, Джереми, если ты поднял шум только потому, что не получил какой-то бумажки…

— Я все получил. Очень впечатляющий набор, я бы сказал. На прекрасной бумаге, красивым шрифтом, — с золотыми печатями, подписями тут и там разными чернилами…

— Да-а-а… — настороженно протянула Мейбел. — Похоже, я получила то же самое. Но тогда почему…

— А ты когда-нибудь читала то, что написано этим красивым шрифтом?

Мейбел колебалась, мысленно прокручивая возможные последствия правдивого ответа, но лгать, все-таки не стала.

— Нет, не все.

— Вот и я не читал. До самого последнего времени. Оказывается, мы подали на развод в Тасмании, а не по месту нашего жительства, в Австралии. Или, точнее, подал наш адвокат от нашего имени.

Мейбел недоуменно посмотрела на него.

— Почему он это сделал?

— Потому что, по-видимому, решил: там очень гибкая, удобная, без лишних проволочек система развода. Но, как оказалось, она хороша только для тех, кто там живет. К сожалению, насколько я выяснил, очень немногие суды в мире признают такие разводы законными. Так что, если люди, которые живут в Австралии, разводятся в Тасмании…

— … На самом деле они не разведены, — простонала Мейбел.

— Если только не отправятся на жительство в те края. Об этом, кстати, стоит подумать: пляжей там видимо-невидимо.

Но Мейбел его не слушала.

— Каков наглец! — вскипела она, имея в виду адвоката. — Тогда уж ему вовсе не стоило затруднять себя даже перепиской! С таким же успехом он мог лично состряпать эту фантастическую бумагу и сказать нам, что она настоящая! И мы бы поверили. Верили же мы всему, что он нам говорил! Мы были тогда парой молодых олухов, которым не терпелось поскорее исправить ошибку.

— Думаю, он считал, что было бы неэтично оставить нас совсем голыми. Развод, настоящий развод, я имею в виду, — удовольствие дорогое, как ты понимаешь.

— Неэтично! — фыркнула Мейбел. — Я уверена, такого слова он просто не знает.

В ответ на столь злобный выпад Джереми счел необходимым вступиться за адвоката:

— И все-таки, согласись, кое-какая совесть у него есть. Документ, который мы имеем, настоящий, подлинный, хотя он и не решает нашей проблемы.

— Прекрати, Джереми. Этот человек хотел получить лишь наши деньги, и ты это знаешь. Он, должно быть, заранее просчитал все, вплоть до стоимости чернил.

— Ну, что было, то было. Сейчас вопрос в том, что нам теперь делать.

Реакция Мейбел не заставила себя ждать.

— Вопрос? Какой тут может быть вопрос? Мы нанимаем другого адвоката и получаем настоящий развод. Вот и все. Хотя… нет. Сначала я вчиню иск тому типу, получу с него обратно свои деньги, а потом…

Джереми нахмурился. О чем это она толкует? О каких таких «своих деньгах»?

— Ты сказала, что хочешь получить обратно «свои деньги»? — уточнил он.

— Совершенно верно. — Мейбел вскинула голову. — Когда мы разберемся во всей этой путанице, нам нужно будет поговорить и еще кое о чем. Я знаю, у тебя не было тогда ни гроша — так же, как и у меня. Поэтому мы и наняли одного адвоката, а не двух.

— Помнится, это была твоя блестящая идея, — не преминул отметить Джереми. — И она обернулась, в конце концов, дорогостоящей ошибкой.

Мейбел сердито уставилась на него.

— Но одурачил-то он не только меня. И не пытайся увести разговор в сторону. Мне не понравилось, очень не понравилось, что ты заставил меня оплатить развод. Было бы справедливо разделить все расходы пополам, но ты предпочел все повесить на меня.

Тогда неудивительно, что она хочет получить свои деньги обратно, подумал Джереми и возразил:

— Я ничего подобного не делал.

— Не пытайся увильнуть, Джереми, ничего не получится. Я не только полностью оплатила все счета, но и сохранила все погашенные чеки как напоминание о том, что в следующий раз нужно лучше смотреть, с кем имеешь дело.

Он ни минуты не сомневался в том, что Мейбел говорит правду, — насчет счетов. Но вот ее мудрое решение — с кем надо и с кем не надо иметь дело, — похоже, принесло ей мало пользы: выбрать в мужья Хораса Блантона, силы небесные! О чем только думала эта женщина?

— Я сделал то же самое, Мейбел, — осторожно проговорил Джереми.

Она удивленно взглянула на него.

— Ты? Что ты сделал?

— Я полностью оплатил присланный мне чек, — мягко сказал Джереми.

Он смотрел, как бледнеет и без того бледное лицо Мейбел по мере того, как до нее доходил смысл его слов.

— Значит, он одурачил нас обоих? Все это время я думала, что ты увильнул от уплаты своей доли. — Ее голос дрогнул. — А ты то же самое думал про меня.

— Нет, не думал. Я всегда считал, что ответственность лежит на мне, поэтому я все должен взять на себя.

Мейбел дернула плечом, давая понять, что не собирается признавать его джентльменские качества.

— Эта акула… — Мейбел вытянула руку, растопырив пальцы как когти. — Когда я доберусь до него…

Она не носит обручальное кольцо, машинально отметил Джереми. Как, впрочем, и другие драгоценности. Ни на руках, ни на шее. А зря. На такой шее красиво смотрелась бы изящная золотая цепочка. Эта шея создана для поцелуев. Интересно, подумал Джереми, Хорас нашел то пульсирующее местечко, справа под ухом?

Не твое это дело, Стейтон, тут же одернул он себя.

— Я бы не советовал это делать, — спокойно, без нажима проговорил Джереми. — Если ты совершишь нападение на одно из федеральных пенитенциарных учреждений, то непременно окажешься в лапах полиции. Хорасу это может не понравиться.

— Ты хочешь сказать, что наш адвокат сидит в тюрьме?

Джереми кивнул.

— Он отсидел уже два года из восьми, полученных за мошенничество.

— А, вот, значит, как ты узнал, что мы не разведены… Из газетной статьи или еще какой-нибудь публикации.

Несколько секунд Джереми колебался: а что, если просто кивнуть? Может быть, такой удобный вариант и проскочит? Но он уже понял, что Мейбел не так-то просто убедить в чем-нибудь: она непременно потребует показать ей эти вырезки. А у него не только не было никаких газетных публикаций, он даже не видел ни одной из них.

— Не совсем так, — осторожно сказал Джереми. — Он в тюрьме не за организацию фальшивых разводов. Откровенно говоря, я не знал, что он в тюрьме, пока не начал разыскивать его, чтобы он объяснил, какого дьявола он сотворил такое с нашим разводом. До того я думал, что это просто ошибка.

Официант принес стейки, источающие потрясающий аромат. Очень вовремя, — подумал Джереми и переменил тему:

— Ты давно знаешь Хораса?

Но Мейбел не обратила внимания ни на стейк, ни на его вопрос.

— А как ты узнал, что с нашим разводом что-то, неладно?

Джереми спокойно встретил ее взгляд.

— Видишь ли, однажды я случайно наткнулся на наши бумаги о разводе и решил прочитать их, что называется, от корки до корки, хотел убедиться, что все в порядке.

Мейбел прищурилась.

— Через четыре, нет, почти через пять лет, тебе вдруг ни с того ни с сего взбрело в голову лезть в эти бумаги? Не держи меня за дурочку, Джереми.

— Думай что угодно. Можешь назвать это блажью или как-нибудь еще. Но, видишь, оказалось, что это было предчувствие.

Мейбел долго смотрела на него, потом недоверчиво покачала головой.

— О нет, Джереми. Даже не пытайся заставить меня поверить в то, что у тебя не нашлось дела поинтереснее, чем вникать в детали какого-то юридического документа семилетней давности. Да еще привлекать адвоката — а без него наверняка не обошлось, — чтобы он покопался во всем этом. Итак, что происходит на самом деле?

Джереми отрезал кусочек стейка.

— Учти, остывший стейк теряет половину своего вкуса, — предупредил он.

Мейбел, казалось, не слышала его.

— Я поняла. Ты сам планируешь небольшую прогулку под церковные своды. И твоя невеста — должно быть, она более предусмотрительна, чем была я, — решила убедиться, что ты действительно свободен.

— Красивая история. И, хотя в ней нет ни слова правды, ты заслуживаешь высокой оценки за свою благородную попытку воссоздать истинную картину.

— Перестань морочить мне голову, Джереми. Уж не думаешь ли ты, что меня это волнует? Можешь рассказать мне о ней абсолютно все. Не исключено, что когда-нибудь я приглашу ее на ланч и дам пару советов, как с тобой обращаться. Могу даже быть ее подружкой на свадьбе, если она пожелает. — Мейбел рассмеялась. — Видел бы ты себя со стороны! Ты ведешь себя так, будто думаешь, что я собираюсь отказать тебе в разводе.

И Мейбел уставилась на него, по-видимому, ожидая ответа. Джереми с интересом наблюдал за ней, отмечая богатейшую игру эмоций на ее лице: сначала веселье, потом шок, потрясение и, наконец, разгорающийся гнев.

— Да-да, именно так ты и думаешь! — возмущенно заговорила Мейбел. — Ты настолько самонадеян, что всерьез полагаешь, будто я собираюсь встать у тебя на пути. Будто бы я настолько глупа, что хочу заполучить тебя обратно! Конечно, я не собираюсь тебя удерживать. И не собираюсь ловить рыбку в мутной воде.

Джереми отрезал еще кусок стейка и приготовился к продолжению. Мейбел не заставила себя ждать.

— Да-да, ничего не собираюсь извлекать из нашего развода! Я теперь все поняла. В прошлый раз и у тебя, и у меня в карманах гулял ветер, потому и вопрос, кто и что должен получить, не стоял. Но теперь ты сидишь на мешке с золотом и думаешь, что я стану торговаться или не захочу дать развод, потому что мне нужен этот мешок.

— Мейбел, если бы я так думал, я не стал бы затевать с тобой этот разговор, пока не продал свой бизнес.

Она энергично тряхнула головой.

— Совсем наоборот: тогда у тебя на руках были бы наличные и я могла потребовать часть из них за возвращение тебе свободы. Но, позволь тебя заверить, я этого не сделаю. Я так же хочу быть свободной, как и ты. И притом — как можно скорее.

Вот твой шанс, Стейтон. Воспользуйся им, сказал себе Джереми.

— Но есть кое-какие трудности, Мейбел, — спокойно произнес он. — Видишь ли, в настоящий момент я… не хочу.

Мейбел резко отодвинула от себя тарелку, поставила локти на стол и, положив подбородок на сплетенные кисти рук, задумалась: действительно ли Джереми сказал эту фразу или ей послышалось? Нет, по-видимому, у меня слуховые галлюцинации, пришла она наконец к выводу. Он не мог этого сказать, иначе не сидел бы с таким безмятежным видом. И, кажется, он не ожидает от меня никакой реакции. Не может же он думать, что я приму его заявление как нечто само собой разумеющееся, если он, в самом деле, бросил такую бомбу, как эта?

Мейбел в упор смотрела на Джереми, а он спокойно жевал стейк, словно в этом куске мяса заключался весь смысл его жизни.

Странные, однако, у нее галлюцинации. Неожиданно, ни с того ни с сего, вообразить, будто Джереми хочет вернуть ее обратно… Да она даже никогда не думала о нем. Ну разве что иногда. И все же — если не кривить душой — его слова, наверное, потрясли Мейбел больше, чем ей казалось.

— На случай, если я выразился не очень ясно, — сказал Джереми, — уточняю: я не хочу развода.

Это уточнение должно было бы улучшить ее самочувствие, потому что теперь стало понятно, чего он хочет. Кроме того, Мейбел убедилась, что с головой у нее все в порядке и странные голоса в мозгу тут ни при чем. К сожалению, одно только осознание того факта, что она в здравом уме и рассудке, никак не разрешало проблемы в целом.

— Ну, у тебя всегда было несколько иррациональное понимание некоторых вещей. — Мейбел интонационно выделила слово «некоторых», при этом, стараясь, чтобы голос ее звучал спокойно. — А теперь, судя по твоему заявлению, ты утратил даже свой драгоценный критический разум. Конечно, ты хочешь развода, Джереми. Ты же был разведен все эти шесть с лишним лет.

Он отрицательно покачал головой, и Мейбел возвела глаза к потолку.

— Да-да, понимаю, возможно, развод был не совсем законным, но мы-то считали его законным. И жили как свободные люди. Только не пытайся меня уверить, что все эти годы ты сокрушался о нашем разрыве и жил как монах, мечтая об одном: как бы заполучить меня обратно.

— Нет, такого не было, — согласился с ней Джереми.

— Отлично. Тогда почему, черт побери, ты не хочешь разводиться?

— Во всяком случае, не сейчас.

— Не сейчас? Ладно. Я подожду пять минут и начну сначала. — Мейбел пододвинула к себе тарелку и отрезала кусочек стейка. — Между прочим…

— И не в ближайшие несколько месяцев, — добавил Джереми. — Не менее трех, я думаю.

Мейбел опустила вилку, не донеся ее до рта.

— Я даже не буду просить тебя, Джереми, объяснить, что за этим кроется. Но я не вижу в данном случае никакой проблемы. Если, предположим, мы уже завтра соберем необходимые бумаги, пройдет немало времени, пока мы получим развод и желанную свободу. Едва ли суд сочтет необходимым отложить все дела, чтобы заняться нами. Но даже случись такое, через три месяца, считая с сегодняшнего дня, мы все еще будем женаты. — Эмоциональный запал Мейбел прошел, и голос ее звучал уже не столь уверенно. — Просто не верится, что приходится это говорить.

— Как только зайдет речь о разводе, в течение какого то времени я буду считаться вроде бы неженатым.

— А разве ты не хочешь быть свободным?

— В общем и целом — да, хочу, но не в ближайшие три месяца.

— Бог мой! Что такого особенного в этих трех месяцах?!

— А я думал, ты не собираешься просить у меня никаких объяснений, — съязвил Джереми и поднял руки, как бы защищаясь. — Ладно, ладно, больше не шучу. Я еще не забыл симптомы, предшествующие взрыву.

— И хорошо сделал, что не забыл, — пробормотала Мейбел.

Джереми отпил из стакана и стал чертить его толстым дном невидимые круги на столе.

— Ты говорила, Хорас сказал тебе, что я продаю свою компанию.

Мейбел кивнула.

— Ну, он немного забегает вперед, — продолжал Джереми. — Я только выставил ее на продажу, но сделка еще не заключена.

— Тогда неудивительно, что ты не подписал университету чек.

— И никогда не подпишу, пока во главе его стоит Хорас.

— Скажи-ка мне, Джереми… Когда это ты проникся столь горячей «любовью» к Хорасу? — В голосе Мейбел зазвучала неприкрытая ирония. — Не знай, я тебя так хорошо, я бы подумала, что ты ревнуешь.

— О нет, — безмятежно отозвался он. — В течение всех этих лет я издали следил за тобой. С помощью частных детективов, которых нанимал. Они проверяли каждого парня, с которым ты встречалась. Так что я могу точно сказать, сколько прощальных поцелуев ты подарила у передней двери.

Мейбел ни на секунду ему не поверила.

— Только у передней двери? А может быть, ты поставил «жучки» на мою кровать?

— Мейбел! — возмутился Джереми. — Есть вещи, которые джентльмен никогда не делает.

— Разумеется. И я тебе поверила бы, если бы ты всегда вел себя как джентльмен, а не только при определенных обстоятельствах. Интересно, что, шпионя за мной все эти годы, ты впервые счел необходимым вторгнуться в мою личную жизнь. Я полагаю, сейчас ты скажешь, что в тебе взыграли благородные чувства и ты бросился меня защищать. Или спасать — как тебе больше нравится.

— Совершенно верно, — согласился Джереми. — Именно рыцарские чувства и повелели мне спасти тебя от Хораса. Хотя, конечно, меня восхищает твоя мысль о том, будто ты нуждаешься в защите. Это что, дорогая, один из твоих мрачных фрейдистских комплексов?

Мейбел прикусила язык. Когда же она научится следить за тем, что говорит?

— Давай оставим Хораса в покое. Идет?

Джереми пожал плечами.

— Идет. Но не забудь, это ты вплела его в наш разговор. И позволь мне успокоить тебя насчет ревности. Я невзлюбил Хораса с того момента, как услышал по телефону его елейный, вкрадчивый голос.

— Но если он произвел на тебя столь неприятное впечатление, почему ты принял его предложение и пришел на коктейль? Вечеринка вполне могла бы без тебя обойтись.

— Потому что я искал тебя, дорогая. И подумал: если уж я получил приглашение, почему бы мне не заглянуть заодно в университетский отдел по связям с бывшими выпускниками? Возможно, там есть твой новый адрес.

— А что же твои частные детективы, они его не знали? — почти ласково осведомилась Мейбел.

Джереми сделал вид, что не услышал вопроса, и продолжил:

— Но этого даже не потребовалось. Вхожу и вдруг — глазам своим не верю! — вижу тебя под руку с Хорасом. Естественно, я сразу подумал: а почему это ты с ним рядом, да еще под руку? Можешь мне не отвечать, потому что я не спрашиваю, что ты в нем нашла. Я хочу знать другое: почему ты в университете? Помнится, тебе больше всего хотелось отряхнуть со своих ног пыль этого городка. Впрочем, так же, как и мне.

— Нет, больше всего мне хотелось отряхнуть со своих ног пыль моего замужества. А здесь я потому, что мне предложили хорошую работу с большими перспективами роста.

— Ну да, если считать перспективами роста брак с Хорасом, — хмыкнул Джереми.

— Я говорю не об этом. Меня взяли на работу, потому что я представила интересный план развития университетского Культурного центра. Через год-другой я стану директором вновь отстроенного комплекса, в котором будут проводиться деловые встречи, конференции, свадьбы, разного рода собрания…

— А пока что?..

— А пока что мы располагаемся в Рэнсом-Холле, — неохотно ответила Мейбел.

— Освежи мою память. Это то угловое здание на задворках университетского городка, с осыпающейся штукатуркой и летучими мышами?

— Теперь оно не такое. И не уклоняйся от темы, Джереми. Ты еще не сказал мне, почему тебе нужно сохранить данное статус-кво на ближайшие три месяца. Заметь, я не допускаю мысли, что ты спишь и видишь, как бы тебе остаться женатым человеком.

— Догадливая девочка, — оценил Джереми. — Если коротко, то корпорация, которая собирается купить мой бизнес, высказала пожелание, чтобы я стал частью пакета.

— Ты хочешь сказать, они хотят, чтобы ты на них работал?

— На этом упорно настаивает исполнительный директор, а совет директоров полностью ему доверяет.

— Так скажи этому исполнительному директору, что на данном жизненном этапе все задуманное ты уже исполнил и ближайшие сорок лет собираешься пролежать на пляже. Не понимаю, почему ты думаешь, что твое семейное положение может как-то повлиять на решение этой проблемы.

— Исполнительный директор — женщина.

— И пакет акций, который она хочет приобрести, включает лично тебя? — догадалась Мейбел. — Ну и ну! Разве это не называется сексуальным домогательством?

— Ты думаешь, это легко доказать? Она ведет слишком тонкую игру, ничего прямо не говорится. Если бы она пошла ва-банк, я бы сумел ее прищучить, но она держит меня на крючке: не соглашается на покупку, пока я не подпишу с ней рабочий договор. А это означает: с момента продажи своей компании я вхожу в ее личный персонал. «Давайте поговорим об этом за ужином, Джереми». «На днях клиент устраивает бизнес — ленч, на который нам лучше пойти вместе». И прочее, прочее… Вот так обстоят дела.

— А почему бы тебе не отказаться от этой сделки и не продать свой бизнес какой-нибудь другой корпорации?

— Таких денег я больше нигде не получу.

— А тебе никто не говорил, что твой эгоизм превышает размеры всей Австралии? — сухо спросила Мейбел.

— Ты, но, помнится мне, тогда шла речь о каком-то графстве Англии, кажется, Беркшире, твоей прародине.

— Однако за последние пять лет твое «эго» значительно выросло. И я не очень верю в эти твои детские страхи, Джереми. Если она не высказывает свои желания достаточно прямо, может быть, все это игра твоего воображения и она просто хочет, чтобы ты на нее работал?

— Свои желания она действительно не высказывает прямо, но намеков было уже предостаточно. Мужчина чувствует такого рода вещи, Мейбел.

— Особенно тот, которому вообще не хочется быть женатым.

— Честно говоря, дорогая, за все, так сказать, радости нашего брака нужно благодарить не только меня. А потому, если тебе снова хочется поджариваться на горячей сковороде, пожалуйста, но я — пас.

— И ты, в самом деле, веришь, что неожиданное появление твоей жены нарушит планы этой дамы? — спросила Мейбел, предпочитая не отвечать на его реплику. — Я думаю, это скорее сорвет твою сделку.

Джереми покачал головой.

— Она действительно хочет приобрести мой бизнес.

— А как же рабочий контракт? Если ты начнешь работать на нее, то и через три месяца будешь в том же положении, что и сейчас. Как только она узнает, что дело о разводе находится в суде…

— У меня нет никакого желания работать на нее, и, как только она осознает, что я не собираюсь быть ее собачонкой, у нее пропадет всякая охота видеть меня в штате. Я никуда не годный подчиненный, и ей это известно: эта дама готова мириться со мной только ради иных моих заслуг. Но, когда она столкнется с реальностью, мы сможем вернуться к деловому обсуждению последних деталей сделки.

— Итак, когда все утрясется и чеки будут обналичены, ты спокойно удалишься от дел, от исполнительного директора, от брака? — уточнила Мейбел.

— Ну… приблизительно так.

В какой-то мере Мейбел ему сочувствовала. Если женщина, которую описал Джереми, похожа на Хораса, она вероятнее всего не примет никаких «но». А работать с людьми подобного склада практически невозможно…

Почти такая же проблема стоит и перед ней, и это с полной ясностью осознала теперь Мейбел. Как она собирается работать с Хорасом? Я должна хорошенько об этом подумать, но не сейчас, позже, решила она.

— Джереми, я тебе уже говорила: в каких-то вопросах ты поразительно наивен. Тот факт, что ты женат, для нее ничего не значит. Подобный «пустяк» не заставит ее отступить от своих планов. Такая женщина не остановится перед тем, чтобы разрушить семью.

— Потребуется какое-то время, чтобы до нее кое-что дошло. Поэтому я и сказал о трех месяцах. Как только она убедится, что я по уши влюблен.

— О, пожалуйста! В роли влюбленного ты не сможешь пробыть и пятнадцати секунд.

Джереми посмотрел на Мейбел, и его взгляд, внимательный, медленный, обласкал каждый дюйм ее тела. И впервые с того момента, как она лицом к лицу столкнулась с Джереми на вечеринке, Мейбел почувствовала неловкость. В течение этого вечера она испытывала и гнев, и раздражение, и смущение, но сейчас ей стало по настоящему неуютно. К чему бы это? — удивилась она.

Он ни разу не коснулся ее — даже не сел рядом, но, казалось, что его пальцы гладят ее по лицу, а его дыхание шевелит ее волосы. Мейбел со всеми подробностями припомнилось — ох уж эта память-предательница! — какие ощущения она испытывала, когда его губы скользили по ее шее, отыскивая то самое чувствительное местечко за ухом… Прекрати сейчас же! — строго одернула она себя.

Неуместные мысли едва не вывели ее из равновесия, но она быстро пришла в себя. Более того, эти неизвестно откуда взявшиеся воспоминания укрепили ее решимость. Она будет идиоткой, если снова свяжется с Джереми, будь это даже предлагаемая им пародия на замужество. Они покончили с глупостями почти пять лет назад, и с тех пор ничего не изменилось. Несмотря на произошедший юридический казус.

Но прежде, чем Мейбел успела высказать свое мнение, Джереми заговорил:

— Мне это тоже не по нутру, но что поделаешь? Кстати, для большей убедительности нам придется поработать над некоторыми деталями. О чем думает Хорас, позволяя тебе так одеваться?

Это насмешливое замечание задело Мейбел больше, чем ей хотелось бы, потому что Джереми попал, что называется, не в бровь, а в глаз. Ей и самой не слишком нравился ее официальный вид. Если бы Хорас предупредил заранее, что хочет видеть ее хозяйкой на вечеринке, а не просто незаметным распорядителем, она оделась бы по- другому. Хотя как бы она в нарядном платье весь день передвигала мебель, развозила сервировочные столики, накрывала столы с закусками?

Джереми всех этих деталей не объяснишь. И Мейбел потребовалось собрать в кулак всю свою волю, чтобы проигнорировать его дурацкое замечание.

Снова занявшись почти остывшим стейком, Мейбел спросила:

— А как ты собираешься объяснить этой любвеобильной даме, почему мы не живем вместе?

— Очень просто! — оживился Джереми. — Ты предана своей работе, а я устал от брака на расстоянии, и это первая и основная причина, почему я решил расстаться со своим бизнесом.

— У тебя на все есть ответы?

— Я стараюсь. Так как насчет моего плана, дорогая?

Мейбел заставила себя рассмеяться.

— Послушай, Джереми, забавно было наблюдать, как ты лезешь из кожи вон, стараясь уговорить меня. Но я не собираюсь ввязываться в эту историю.

Он даже бровью не повел. Вытащив бумажник, он, как ни в чем не бывало, сказал:

— Подожди минутку, я оплачу счет и отвезу тебя домой.

Ожидая, пока Джереми расплатится, Мейбел снова мысленно проигрывала ситуацию и недоумевала: почему она испытывает разочарование или обиду — от того, что он не стал с ней спорить и не пытался ее убедить?

Чушь какая-то. Абсолютная глупость с ее стороны.