Ты моя судьба

3

Поначалу все шло как обычно. Верджи, помощница Мейбел, бросила взгляд на часы и проворчала:

— Ого, уже половина шестого. До чего же ректор Блантон любит слушать самого себя. Хотя… почему бы и нет? Ведь не ему же убирать весь этот мусор!

Мейбел не обратила никакого внимания на ее ворчание.

— Я пока сгребу все со стола в дальнем конце зала, а ты, когда последний приглашенный будет у выхода, начинай пылесосить, — распорядилась она. — Передай официантам, чтобы через пятнадцать минут они приступили к подготовке бара.

Не дожидаясь ответа, Мейбел открыла боковую дверь, ведущую из коридора в гостиную, и вошла. Помнится, когда она оказалась здесь впервые, размеры комнаты поразили ее. Она знала, конечно, что в этом доме, купленном несколько лет назад специально под резиденцию ректора, есть зал для всяких собраний, конференций и общих сборов, но не ожидала увидеть такие хоромы.

У открытого французского окна, выходящего в сад, стоял длинный стол с остатками послеобеденного чаепития. Совершенно машинально Мейбел отметила перевернутые сандвичи с огурцами и анчоусами, недоеденную клубнику на десертных бумажных тарелочках, разводы от пролитого кофе… А ведь стол был накрыт всего пару часов назад!

В другом конце комнаты, ближе к парадной двери, стоял Хорас Блантон в окружении оживленно болтающих женщин. Мейбел услышала его глубокий голос, но слов не разобрала. Очевидно, он сказал что-то смешное, потому что женщины разразились смехом.

Она, стараясь казаться незаметной, собирала использованные бумажные тарелки, стаканчики для кофе, смятые салфетки, неизвестно каким образом оказавшиеся даже под маленькими диванчиками на двоих. Да, придется здорово потрудиться, чтобы привести этот зал в божеский вид, думала Мейбел: ведь менее чем через час здесь состоится вечеринка с коктейлями, коктейль-парти.

Ничего удивительного, что она не заметила даже такую солидную матрону, как миссис Коннингтон, пока та не подплыла к ней чуть не вплотную.

— Мейбел, дорогая, — ворковала дама, наступая на Мейбел, — я только что сказала Хорасу, до чего же чудесно изменился Круксбери-Холл с тех пор, как вы взяли над ним шефство. Все мероприятия проходят теперь просто блестяще, что называется, без сучка и задоринки.

— Спасибо, миссис Коннингтон.

Мейбел держала в руках огромный поднос, нагруженный тем, что она собрала со стола, с мола, с диванов, но дама стояла как раз между ней и дверью, за которой Верджи укладывала мусор на специальные тележки. Поэтому Мейбел оставалось только покрепче вцепиться в поднос и призвать на помощь все свое терпение.

— У так называемого дворецкого, который был тут раньше, — продолжала миссис Коннингтон, — у него не было вкуса. Не было чувства стиля. Он уделял слишком много внимания мелочам и не видел картины в целом.

— Как только мистер Томсон полностью оправится от воспаления легких, — сочла необходимым сказать Мейбел, — он вернется к своим обязанностям.

— О да, я знаю, — небрежно проронила миссис Коннингтон. — Конечно, вам одной тут не управиться. Но я не сомневаюсь, что с его любовью к деталям он будет гораздо лучшим исполнителем, чем организатором.

— Мне кажется, вы не совсем меня поняли: как только мистер Томсон выздоровеет, я вернусь в Культурный центр, на свою постоянную работу в качестве менеджера.

— Ну, если вам нравится называть Культурным центром то старое школьное здание… — Миссис Коннингтон широко улыбнулась и похлопала Мейбел по руке. — Конечно, моя дорогая, конечно, я прекрасно понимаю: это официальная версия на настоящий момент времени. Однако те, кто действительно в курсе дела… — Она понизила голос: — Мы одобряем, полностью одобряем. Я хочу, чтобы вы это знали.

Высказавшись, миссис Коннингтон проплыла через весь зал и присоединилась к женщинам, окружавшим Хораса.

Мейбел тряхнула головой, локтем открыла дверь в коридор, сгрузила бумажно-пластмассовый мусор на тележку и, напрочь, выбросила из головы слова миссис Коннингтон. Ее заботило сейчас только одно: если Хорас сию минуту не выпроводит этих женщин, они непременно столкнутся в дверях с теми, кто идет на коктейль-парти. А таких накладок в своей работе Мейбел не любила.

Как будто услышав ее мысли, Хорас Блантон стал медленно отступать в сторону вестибюля, и дамам ничего не оставалось, как потянуться за ним. Мейбел много раз наблюдала подобную картину, и ее всегда забавляло, как ловко Хорас умел направить в нужную ему сторону людей, даже не подозревающих, что их вежливо выставляют за дверь. В этом отношении у него был, конечно, огромный опыт, приобретенный за те годы, что он проработал в качестве администратора, постепенно продвигаясь по служебной лестнице к ректорскому креслу.

Явилась Верджи с пылесосом, работающим почти бесшумно, и начала пылесосить ковер. Мейбел как раз собиралась выкатить из комнаты еще одну тележку с мусором, чтобы та не мешала Верджи, когда вернулся удовлетворенно потирающий руки Хорас.

— Мейбел, я хотел бы с вами поговорить. Наедине.

Мейбел оглядела зал. Нужно расставить на столе цветы — она убрала их, чтобы не мешали уборке, — заново сервировать стол, передвинуть кресла… Уйма работы. Верджи одной не управиться. Но что поделаешь, босс есть босс.

— Я буду в музыкальной гостиной, — бросил Хорас, выходя из комнаты.

Мейбел выкатила тележку в коридор, поближе к кухне, и вернулась в переднюю часть дома. Около парадной двери, как раз напротив входа и зал, располагалась небольшая комната, которую отвели под музыкальную гостиную. Мейбел постучала в приоткрытую дверь и вошла.

Хорас поставил пластинку на диск проигрывателя, и сквозь звуки чудесного скрипичного концерта до нее донеслось:

— Вы сегодня прекрасно поработали, Мейбел. Все женщины были в восторге от того, как блестяще вы справились с организацией этого мероприятия.

— Спасибо. Хотя, честно говоря, — Мейбел нахмурилась, — меня удивляет, что им так уж могло понравиться. Обычное чаепитие, не более того.

Хорас расплылся в улыбке.

— Мейбел, перестаньте заниматься самоуничижением.

— Однако в данном случае это именно так, сэр. Наши гостьи, я думаю, сотни раз были на подобных мероприятиях, и сегодняшнее, уверяю вас, ничем не лучше, но, разумеется, и не хуже остальных. Возможно, они просто очень любезны.

— Нет-нет, у вас есть определенный вкус в подобного рода делах. Садитесь, Мейбел, и давайте поговорим. — Хорас указал на глубокое кожаное кресло.

Мейбел разрывалась между желанием остаться и необходимостью как можно скорее вернуться к работе. С одной стороны, если разговор затянется, под угрозой окажется весь план подготовки вечера. С другой стороны, ей впервые подвернулась возможность поговорить с Хорасом о чем-то более важном, чем стоимость пирожных и букетов.

Когда Мейбел начала работать в Круксбери-Холл — это случилось примерно два месяца назад, — она заметила, что он очень привлекательный мужчина. До этого она слышала только его имя. Конечно, и сейчас она не знала его настолько хорошо, чтобы иметь о нем какое-то твердое суждение. И вот неожиданно он проявил к ней интерес как к личности. Какое-то щекочущее ощущение появилось у нее в желудке.

— Коктейль-парти… — начала она. — Мне действительно нужно…

— Я уверен, ваша помощница справится со всеми мелочами за несколько минут. У вас есть один недостаток, Мейбел, вы все делаете сами, ничего не перепоручаете другим.

Мейбел промолчала.

— С тех пор как Томсон заболел и вы взяли все в свои руки, дела пошли гораздо лучше. В течение последних двух месяцев мы провели в два раза больше мероприятий, чем раньше. И ни разу не возникло ни одной проблемы.

Я бы так не сказала, мысленно возразила Мейбел. Проблем было предостаточно, просто вы о них не слышали.

— Вам не хотелось бы работать здесь постоянно? — неожиданно спросил Хорас.

При этих словах Мейбел успокоилась. Смутное ощущение, что у Хораса Блантона на уме нечто большее, чем проведение следующего мероприятия, улеглось. Это и к лучшему, подумала Мейбел. Всякие личные отношения с боссом ни к чему хорошему привести не могут. Такой ситуации лучше не допускать, все может пойти вкривь и вкось.

И все же Мейбел почувствовала легкое разочарование. Ей хотелось бы познакомиться с Хорасм поближе, узнать, действительно ли он так приятен, каким кажется. И, если она не обманывается, возможно, он мог бы даже стать одним из тех, кто…

Но тут смысл его слов дошел до нее, и она резко выпрямилась.

— Вы хотите сказать, что мистер Томсон вообще не вернется? Я знаю, у него было тяжелое воспаление легких, но, когда он поправится, то, без сомнения, сможет снова выполнять свою работу.

— Он поправляется и вернется через пару недель, но я хочу, Мейбел… — Хорас помолчал, — чтобы вы поменялись местами. Вы останетесь здесь, и не его помощником, а боссом.

— Ему вряд ли это понравится, сэр. Он проработал здесь всю жизнь.

— За ним сохранится прежнее положение. И, разумеется, прежняя зарплата. — Хорас присел на ручку кресла напротив Мейбел. — Должно быть, я не очень хорошо все объяснил. Давайте начнем сначала. Круксбери-Холл всегда нуждался в ком-то, кто проводил бы все официальные мероприятия, и мистер Томсон вполне справлялся с этой работой. Но… — он покачал ногой, — времена меняются, и сейчас требуется новое видение, более современный подход к делу, включающий, если угодно, известную долю артистизма. Такими качествами мистер Томсон не обладает. Кроме того, этому месту нужна…

Хорас помолчал, будто ожидая, что Мейбел заполнит паузу. Но Мейбел молчала.

— Ему нужна хозяйка. Основная трудность моего пребывания на этом посту заключается в том, что мне приходится брать все заботы и всю ответственность на себя. — Хорас усмехнулся. — Не в профессиональном смысле, конечно. Но вот что касается общественных дел: поддержание отношений с университетскими семейными парами, с бывшими выпускниками, с нашими спонсорами — тут мне требуется помощь.

— Хозяйка… — раздумчиво проговорила Мейбел, будто пробуя это слово на вкус.

— Вы правильно меня поняли. Мы с вами, согласитесь, хорошая дружная команда. Для вас лично наша совместная работа открывает большие перспективы. Конечно, я никому не рассказываю о своих будущих планах, но вам могу признаться: я не собираюсь провести всю свою жизнь в этом маленьком частном университете. Это хорошая стартовая площадка для начала работы в высшей администрации, но я ищу что-нибудь получше. И повыше. Намного выше. — Хорас хитро улыбнулся. — Вы не проиграете, связав свою судьбу с моей.

Мейбел снова охватило беспокойство. Быть хозяйкой его резиденции… связать свою судьбу с его судьбой… Звучит так, будто он говорит не только о работе.

Перестань фантазировать, одернула себя Мейбел, нельзя прочесть то, что еще не написано. Он не может иметь в виду…

Улыбка на лице Хораса стала немного напряженной.

— Мейбел, я прошу вас выйти за меня замуж.

Он что, не шутит? Значит, интуиция ее не подвела?

— Это невозможно, — не задумываясь, ответила Мейбел. — Мы же ни разу не были вместе, даже в кино.

Хорас нахмурился.

— Разве это так важно?

С ума сойти! — подумала Мейбел. Неужели он говорит серьезно?

Мейбел пристально, без улыбки взглянула на него. На лице Хораса было написано ожидание. Ожидание ответа на вопрос. Больше ничего.

Да, похоже, именно так он и думает, пришла к заключению Мейбел. Такие вещи, как совместные обеды, походы в кино, прогулки в парке, все, что позволяет лучше узнать друг друга, для него пустяки. Главное — он все обдумал и решил. Она усмехнулась. А я-то, дурочка, считала, что предложение руки всегда включает еще и предложение сердца.

— Сэр, я думаю, лучше всего было бы…

— Пожалуйста, дорогая, называй меня Хорас. Раз уж мы собираемся пожениться…

Несколько минут назад Мейбел восхищалась, с какой легкостью Хорас манипулировал людьми, но сейчас, когда он пытался манипулировать ею, она запаниковала.

— Но я не дала еще своего согласия…

На его лице промелькнуло удивление, тут же сменившееся лучезарной улыбкой.

— Да-да, конечно, — непринужденно проговорил он. — Думаю, мое предложение прозвучало несколько неожиданно.

«Несколько неожиданно»! — мысленно передразнила его Мейбел. Как будто все дело в неожиданности! Ее поразила его невероятная самонадеянность, которой она раньше в Хорасе не замечала.

— Мейбел, я не прошу тебя дать ответ немедленно. Подумай какое-то время и, когда решишь, дай мне знать.

Похоже, подразумевалось, что ответ может быть только положительным. Если она не ухватилась за его предложение сразу, по-видимому, считал Хорас, то только потому, что хотела сохранить лицо.

Теперь Мейбел поняла, что имела в виду миссис Коннингтон, услышав, что она собирается вернуться на свое постоянное место работы: «официальная версия», «мы одобряем»… Эта женщина знала, что задумал Хорас Блантон, еще до того, как сама Мейбел стала только подозревать о его планах. Значит, он наметил кандидатуру и заранее обсудил ее со своими советниками и советчицами: не будут ли они возражать против его выбора? Ну и ну! Хорошо еще, что он не потребовал дать ответ немедленно.

Мейбел поднялась, чувствуя, что ноги держат ее не очень крепко.

— Я не успел сказать тебе, Мейбел, что это очень важная вечеринка. Возможно, самая важная в этом году.

Это была уже знакомая почва, и Мейбел воспрянула духом. Даже обрела способность иронизировать. Ты должна гордиться, что тебе сделали предложение до этой вечеринки, а не после, сказала она себе.

Мейбел мысленно пробежала список приглашенных. Такие вечеринки устраивались регулярно раз в месяц, и сегодняшний ее состав не был исключением — обычная мешанина гостей. Несколько человек из университетского совета — те, кто вложили в университет значительные средства, несколько спонсоров поскромнее, кое- кто из бывших выпускников, которые могли стать спонсорами, некоторые профессора и с десяток студентов, удостоенных этой чести за особые заслуги. Кто же среди них необычный гость? Настолько необычный, что его присутствие делало эту вечеринку особенной, не похожей на ту, что Мейбел проводила в прошлом месяце?

— Я пригласил еще одного человека, дополнительно, — пояснил Хорас. — Мне сообщили сегодня утром, что он в городе, и я на всякий случай позвонил ему, спросил, свободен ли он сегодня вечером и не хочет ли к нам прийти. Мне показалось, ему было приятно мое приглашение. Поэтому я прошу тебя приложить особые усилия, чтобы этот наш гость чувствовал себя здесь как можно лучше.

— Я всегда стараюсь, чтобы всем было у нас приятно, — ответила Мейбел.

— Нет-нет, я хотел бы, чтобы этому гостю ты уделила максимум внимания. Лично ты, Мейбел. Поэтому сегодня вечером не исчезай, как обычно, а, наоборот, будь все время на виду…

— … Играя роль хозяйки, — закончила она. Слова скрипели на зубах, как песок.

— Если тебе приятно, считай, что это так. Мне бы очень хотелось, чтобы ты справилась с этой ролью.

— Как скажете, сэр.

Хорас шутливо погрозил ей пальцем.

— Тебе нужно отучаться от этой привычки. Когда мы поженимся… Да-да, я помню, ты еще не дала окончательного согласия, но, во всяком случае, ты можешь постепенно привыкать к грядущей перемене.

Мейбел сделала глубокий вздох и, решив воздержаться от ответа, направилась к двери.

— И ты не хочешь узнать, кто к нам придет?

— Меня это не интересует. Я буду обращаться с ним так же, как с остальными, — строптиво ответила она.

— Разумеется, дорогая. — Хорас снова покачал ногой. — И все же, думаю, тебе лучше об этом знать. Наш гость может стать самым крупным спонсором со времен создания нашего университета. Когда он окончательно продаст свою компанию, у него будет куча денег. Без сомнения, он захочет выразить нам свою благодарность: ведь здесь он получил степень, чему и обязан своими нынешними успехами. Я заглянул в его личное дело: он окончил инженерный.

У Мейбел прервалось дыхание.

Не глупи, велела она себе. Хорас ведь не сказал, когда он окончил университет. Должно быть, это человек преклонных лет, раз он продает свое дело.

Каждый семестр университет оканчивают сотни студентов, и большинство из них со временем открывают собственный бизнес. Почему же она вдруг подумала именно об одном человеке? К тому же, когда они разговаривали в последний раз, он твердо сказал, что его ноги здесь больше не будет.

И, помимо всего прочего, нет никаких причин, чтобы при одной только мысли о нем ее сердце застучало, словно град по жестяной крыше. Все прошло. Окончательно.

— И кто же эта чудесная находка? — небрежно спросила Мейбел.

Хорас произнес имя медленно, с удовольствием, как будто пробуя на вкус каждый слог:

— Джереми Стейтон.

Сердце Мейбел ухнуло и остановилось.

Вечеринка перевалила за вторую половину, а Джереми Стейтон так и не появился.

Мейбел бродила среди гостей с наполненным наполовину стаканом минеральной воды и следила, чтобы никому не было скучно. Ей было немного не по себе. Прежде она всегда оставалась в тени: все организовывала, но в контакт с гостями не вступала. Однако на этом вечере, с раздражением думала Мейбел, Хорас Блантон неожиданно изменил правила.

Она в очередной раз незаметно поправила складки на своей юбке цвета ржавого железа. Она выбрала именно этот костюм потому, что он был чуть темнее ее рыжих волос и не очень маркий. Занимаясь подготовкой всевозможных мероприятий в Круксбери-Хилл, Мейбел охотно его носила. Но сегодня вечером, на фоне изящных маленьких платьев для коктейлей, которые были на большинстве женщин, ее наряд выделялся не в лучшую сторону. Если бы Мейбел знала, что задумал Хорас, то, конечно, оделась бы наряднее.

Мейбел заметила, что, скрывая напряженность под улыбкой, Хорас постоянно посматривал на дверь: сначала с надеждой, потом с явным раздражением. Мейбел даже стало жаль его, но в то же время она чувствовала облегчение, что Джереми Стейтон так и не появился. И вряд ли появится.

Скорее всего, Джереми, приняв приглашение, тут же забыл о нем. А возможно, он и не принимал приглашение, просто Хорас выдал желаемое за действительное. Точно так же он считает, что я уже дала свое согласие на брак, подумала она. Есть и еще один вариант: чтобы отвязаться от Хораса, Джереми обещал приехать, но на самом деле решил не появляться, хотя грубость была ему не свойственна. Во всяком случае, тогда, когда…

Нет, не следует предаваться воспоминаниям. С этим покончено, напомнила себе Мейбел, раз и навсегда.

Когда один из мужчин с жаром описывал острый момент вчерашнего футбольного матча с участием национальной сборной, шум в зале вдруг стих. Мейбел скользнула взглядом по залу, выискивая причину столь неожиданной тишины.

Довольно быстро она выяснила, что внимание всех присутствующих притягивал к себе с силой мощного магнита мужчина, стоящий под арочным сводом между гостиной и вестибюлем. Высокий, худощавый, одетый в легкий светло-серый костюм, он невозмутимо обозревал собрание.

Мейбел почему-то обрадовалась, что Джереми не заявился в шортах или в выцветших джинсах и в футболке. Как будто тебе не все равно, во что он одет, сердито одернула она себя.

Хорас, сияя улыбкой, поспешил к новому гостю с протянутой рукой.

— Мистер Стейтон! — воскликнул он. — Как приятно, что вы удостоили нас своим присутствием! Надеюсь, ваши деловые встречи прошли с успехом?

Джереми шагнул вперед, и Мейбел услышала, как он сказал:

— Зовите меня Джереми.

Мужчина, рассказывавший до прихода Джереми о футболе, прочистил горло, и Мейбел торопливо повернулась к нему.

— Ну и с каким счетом закончилась игра?

Но тот во все глаза разглядывал Джереми.

— Что такого особенного в этом парне? — пробормотал он. — За весь вечер ректор Блантон едва перекинулся со мной парой слов, а к нему просто прилип. Он что, отвалил университету кучу денег?

Мейбел усмехнулась.

— Пока нет.

— Ну, тогда все понятно. Блантон пытается заарканить нового спонсора. Денег, как известно, всегда не хватает.

Стоявший неподалеку от них один из членов университетского совета заметил:

— Совершенно верно. Нам нужен, к примеру, новый стадион.

Мейбел хотела сказать, что стадион — это самое последнее, на что Джереми может дать деньги, но вовремя прикусила язык. Кто знает? Люди меняются. Ведь тот, прежний Джереми Стейтон, которого она когда-то знала, не имеет почти ничего общего с элегантным красавцем в прекрасно сшитом костюме.

Она извинилась и отошла, оставив мужчин обсуждать спортивную программу университета. Вечеринка текла уже сама по себе: никто не скучал, не грустил и не стоял в одиночестве. Мейбел остановила проходившего мимо официанта, поставила на поднос стакан с минеральной водой и взяла фужер с шампанским. Она повернулась и — оказалась лицом к лицу с Джереми Стейтоном.

— Мейбел, — мягко проговорил он, — какой сюрприз.

Мог бы сказать, приятный сюрприз, пронеслось у нее в голове. И все же она улыбнулась и протянула ему руку. Его рукопожатие было теплым и крепким. Не выпуская ее руки, Джереми спросил:

— Что ты здесь делаешь? Учишься? Работаешь?

— Работаю, — холодно проронила Мейбел и потянула свою руку из его руки.

Джереми медленно выпустил ее пальцы. Она чувствовала, что ее руки дрожат, и, чтобы унять дрожь, крепко обхватила фужер с холодным шампанским.

— Надеюсь, ты сегодня приятно проведешь время. Я могу предложить тебе выпить? Когда ты сказала, что работаешь здесь, — наклонившись к ней, тихо сказал Джереми, — я, признаться, решил, что ты занимаешь какую-нибудь административную должность. Мне и в голову не пришло, что ты можешь быть просто официанткой.

Мейбел стиснула зубы и промолчала.

— Я уверен, Джереми, — мягко сказал незаметно появившийся рядом с ними Хорас, — вы скоро поймете, что это простое недоразумение.

Не нужно быть психологом, чтобы разобраться в интонациях его голоса. Что бы ни сказал будущий спонсор, это не должно считаться оскорблением — всего лишь простое недоразумение.

— Это Мейбел Палмер, — продолжал Хорас. — Она не официантка, она распорядитель на всех конференциях и мероприятиях, которые устраиваются в университете. Фактически…

Мейбел быстро вклинилась в образовавшуюся паузу.

— Когда мы наберем достаточную сумму денег и отстроим новое здание, я стану руководителем Культурного центра.

— Это не совсем то, что я имел в виду, моя дорогая, — снисходительно попенял ей Хорас, — но, поскольку официального объявления не было, возможно, не стоит об этом говорить. Хотя очень трудно держать в секрете столь счастливую новость. — Тон Хораса стал доверительным, чуть ли не интимным.

Джереми прищурился, и, только заметив это, Мейбел осознала, что Хорас обнял ее за плечи. Она попыталась вежливо стряхнуть его руку, но не тут-то было: Хорас сильнее прижал ее к себе.

— Я просил Мейбел выйти за меня замуж.

Один из членов попечительского совета университета, стоящий неподалеку, вперил в него любопытный взгляд.

— Я правильно расслышал, Хорас? — спросил он. — Вы женитесь?

— Но я еще не решился объявить об этом.

Значит, пока что я только выставлена на обозрение, заключила Мейбел.

Но член попечительского совета не принял никаких оговорок.

— Блестящая идея! — воскликнул он. — Теперь я могу признаться, что при обсуждении вашей кандидатуры у нас были некоторые сомнения. Молодой человек, холостяк — и на таком посту: не возникнет ли каких проблем? Но ваша женитьба снимает все сомнения. Очень разумное решение.

Мейбел покраснела. Скажи что-нибудь, приказала она себе. Отрицай все, и немедленно.

Но это означало бы поставить Хораса в чрезвычайно неловкое положение. Не то чтобы он не заслужил этого — вполне заслужил, но инстинкт самосохранения подсказывал Мейбел: не стоит делать Хораса и, естественно, себя предметом всеобщего обсуждения. Униженный при всех босс — не лучший способ улучшить свое служебное положение. Да и почему она должна обеспечивать Джереми Стейтону такое развлечение? Его не касается, что она делает. Пытаясь скрыть свои чувства, Мейбел сделала вид, что поправляет цветы в вазе. Ее взгляд совершенно случайно упал на Джереми. В его глазах была… жалость! Конечно, Мейбел не ожидала, что он бросится их поздравлять. Но… жалость? Что он себе позволяет?!

Джереми смотрел на нее довольно долго, а потом громко сказал:

— А вот тут возникает проблема. Потому что она не может этого сделать.

Даже если она и не собирается выходить замуж за Хораса Блантона, одна только мысль, что Джереми осмеливается что-то диктовать ей, привела Мейбел в ярость.

— О, Джереми, ради Бога, меня совершенно не интересует твое мнение. Выйду я замуж или нет, тебя не касается.

— Мне крайне неприятно возражать леди, но…

— Что за чепуху ты говоришь, — не выдержала Мейбел, — объясни, пожалуйста?

Теперь Джереми смотрел не на нее, а на Хораса.

— Она не сможет выйти замуж, пока ее развод не будет окончательно оформлен.

Воспоминания об этом дне, так обыденно начавшемся и столь невероятно закончившемся, сталкивались, наплывали, лишали Мейбел остатков покоя. Какой уж тут сон! Как жаль, что у нее под рукой нет снотворного: она не позволяла себе пользоваться им даже во время злосчастного развода, но сейчас у нее не было сил бороться с собой, со своими мыслями. Любым путем, но только бы дать отдых утомленному мозгу.

Мейбел вскочила с кровати и начала лихорадочно ходить из угла в угол темной комнаты. То, что произошло после заявления Джереми, — ужасно, невероятно, чудовищно!

Она увидела, как наяву, ошеломленное лицо Хораса, потом услышала его растерянный, дрожащий голос:

— Ты была замужем?

— В том-то и проблема, — подтвердил Джереми. — Была и до сих пор не разведена. Небольшая путаница с бумагами. Извини, дорогая, что сообщаю эту новость таким вот образом, но ты все еще замужем. За мной.

Мейбел вспомнила, как закружилась у нее перед глазами комната, как лихорадочно заметались в голове мысли. Первое, что пришло ей в голову: это невозможно. Все самые важные бумаги, и в том числе документы о разводе, хранятся в небольшом стенном сейфе. Она сама положила их туда много лет назад и с тех пор никогда в них не заглядывала. Ей не хотелось их видеть, потому что одна часть ее души испытывала облегчение — наконец-то все кончилось, но другая часть — изнывала от боли и ущемленной гордости.

Вероятнее всего Джереми лжет, подумала она. И тут же оборвала себя: этого не может быть — за время их короткого брака он ни разу ей не солгал. Впрочем, люди меняются, пронеслось у нее в голове.

И перед ней снова замелькали сцены, одна ужаснее другой.

Наверное, она нескоро забудет лицо Хораса, которое приобрело вдруг пунцовый оттенок. Казалось, он вот-вот задохнется. Мейбел машинально хлопнула его ладонью по спине, как если бы он чем-то подавился. Придя в себя, задыхающийся, кашляющий Хорас разразился смехом.

— Я наслышан о вашем замечательном чувстве юмора, Джереми, — прорывались сквозь смех его слова, — но не представлял, что он… столь оригинален.

Джереми взглянул на него из-под полуопущенных век.

— О, мне просто вспомнилась одна уморительная история. Очень рад, что удалось повеселить вас, Хорас.

Но тот еще не пришел в себя и, чтобы скрыть свое смущение, торопливо проговорил:

— Позвольте мне принести вам, что-нибудь выпить, — и быстрыми шагами направился к бару.

Вокруг снова загудели-зашумели разговоры, и Джереми с Мейбел оказались в центре зала почти одни.

— Не знаю, что за игру ты затеял, но мне она не нравится, — сказала Мейбел.

— Извини, что вмешиваюсь в твою жизнь, дорогая, но это не игра.

Мейбел пришла в ярость.

— Ты не можешь так просто прийти сюда и сделать подобное заявление, а потом притвориться, что не слышишь меня, когда я прошу объяснить, в чем дело!

— Неужели тебе нужны какие-то жалкие объяснения? — осведомился Джереми, глядя на нее невинными глазами. — А я-то подумал, что ты уже нашла приемлемое объяснение: ну, например, я просто хочу встать между тобой и твоим бойфрендом.

— Боюсь, это не в твоей власти, — отрезала Мейбел.

Джереми притворно вздохнул.

— Мне кажется, я оказал бы тебе услугу, если бы сделал это. Честно, Мейбел, неужели ты не нашла никого получше, чем Хорас?

Она уже открыла было рот, чтобы пресечь подобную дерзость, но тут Джереми протянул руку за ее спину и взял стакан у подошедшего к ним Хораса. Волей-неволей Мейбел пришлось отложить разговор с Джереми до более подходящего момента. Она улыбнулась, подбросила Хорасу тему для разговора: «Пусть Джереми расскажет о своих первых двух годах студенчества. Это добавит новую главу к истории университета», — извинилась и отошла.

Мейбел переходила от одной группы гостей к другой, разговаривала с ними, шутила, но ни на чем не могла сосредоточиться. Она с удивлением осознала, что, даже стоя спиной к Джереми, точно знает, в каком именно месте в данной момент он находится. В какой-то момент ее внутренний радар начал давать сбои, и когда Мейбел снова посмотрела в зал, то поняла почему: Джереми уходил.

Он пробыл здесь не более получаса, но за это короткое время Мейбел пережила такой всплеск отрицательных эмоций, какого не помнила со времен их развода. И вот теперь Джереми исчез, не потрудившись объяснить ей причины своего весьма странного поведения.

Хорас, проводив дорогого гостя, вернулся в зал и устремился прямиком к Мейбел. Казалось, он мог бы смести любого, кто встанет на его пути.

Мейбел мысленно собралась, приготовившись к отпору.

— Ты могла бы сказать мне, что знаешь его. — В голосе Хораса слышалось раздражение.

— Зачем? Это было сто лет назад.

— Время значения не имеет.

— Послушайте, — Мейбел понизила голос, — сегодня вечером вы застали меня врасплох. Конечно, если бы мы встречались, я бы сказала, что была замужем. Но у меня нет привычки объявлять об этом при первом знакомстве. Так что…

Хорас жестом отмел ее объяснение.

— Я говорю не об этом.

— Тогда что же им имеете и виду? — удивилась Мейбел.

— Ты могла бы, по крайней мере, поподробнее рассказать мне о нем, — нетерпеливо объяснил он. — Хотя бы предупредить об этом его извращенном чувстве юмора… Ты действительно была за ним замужем?

— Около четырех месяцев.

— И тем не менее это ничего не меняет.

Что он имеет в виду? — недоумевала Мейбел. То, что столь краткосрочное замужество не может повлиять на его решение, или то, что подобный факт заставляет его пересмотреть свои позиции относительно брачного предложения?

Ее сомнения разрешил — и совершенно неожиданным образом — сам Хорас.

— Ты могла бы, по крайней мере, посоветовать, как лучше подойти к нему, — сказал он.

— Вы хотели бы узнать, как лучше выманить у него деньги? — уточнила Мейбел. — Извините, не имею об этом никакого представления. Когда мы жили вместе, у него не было ни цента. Я сама оплатила развод.

Который, оказывается, так и не получила, мысленно добавила она. И тут же твердо сказала себе: никаких скороспелых выводов! Возможно, это и в самом деле какая-то нелепая байка, как Джереми сказал Хорасу.

Мейбел до сих пор не могла забыть, с каким нетерпением она ждала, когда же закончится этот кошмарный вечер. Всему, как известно, приходит конец. Гости наконец разошлись, и Мейбел стала руководить уборкой зала: отчасти потому, что ей не хотелось оставаться с глазу на глаз с Хорасом, отчасти потому, что при посторонних Верджи не решится засыпать ее вопросами, которые, можно не сомневаться, уже вертелись у нее на кончике языка.

Наконец Верджи сдалась и ушла домой, и только тогда Мейбел вышла в душную, еще не остывшую ночь. Тихонько шелестели эвкалипты, одуряюще благоухали олеандры. Птичий гомон стих, и даже машины как будто решили отдохнуть: только редкие огни фар рассеивали темноту.

Мейбел неторопливо шагала к дому, полная мыслей о всех невероятных событиях вечера, и, видимо, поэтому не сразу поняла, что следом за ней очень медленно движется какая-то машина. Она замедлила шаги — машина замедлила ход. Ее что, преследуют?!

Машина проползла еще несколько ярдов и остановилась рядом с Мейбел.

— Подвезти? — спросил Джереми.

— Я хочу побыть одна, — отрезала Мейбел.

И дальше ее воспоминания, как ни странно — ведь прошло всего несколько часов, — совершенно сбивались. Сейчас она не могла бы точно сказать, почему все-таки согласилась поехать с Джереми в тот бар. Разумеется, ей не терпелось услышать нелепую историю о разводе. Но, если начистоту, не только поэтому.

И вот теперь Мейбел металась по комнате, и кровать представлялась ей лобным местом, на котором ей ни за что не дожить до утра.