Ты моя судьба

8

Мейбел всегда считала рассказы о том, как перед глазами тонущего мгновенной вспышкой проходит вся его жизнь, сильным преувеличением. Но теперь она убедилась: именно так и бывает. Потому что за ту долю секунды, что она держала в своей руке наманикюренную ручку Лорин Финли, она увидела не только свое прошлое, но и будущее. И эта картинка Мейбел не понравилась. У нее появилось отвратительное ощущение, будто пять миллионов сказали ей «прощай» и взмахнули крылышками.

Но это мы еще посмотрим! — тут же вскинулась Мейбел. По крайней мере, без борьбы я не сдамся.

Она пожала протянутую руку.

— Рада с вами познакомиться. Я — Мейбел Палмер. — Ее голос стал чуть более хриплым, чем обычно, но она успокоила себя тем, что ее голоса Лорин Финли до этой встречи не слышала.

Искусно выщипанные брови Лорин выгнулись дугой.

— Палмер? Не Стейтон?

Разве в наше время обязательно брать фамилию мужа? — могла бы задать встречный вопрос Мейбел, но промолчала. При данных обстоятельствах затевать какие-либо дискуссии, всегда грозящие дополнительными вопросами, было опасно. Если Лорин не поверит этому спектаклю…

— Мейбел до кончиков ногтей феминистка, — пришел ей на помощь Джереми. — Такие вещи, как фамилии, независимость и работа, для нее самое главное в жизни.

— И, кажется, она даже не носит обручального кольца, — заметила Лорин.

Мейбел машинально бросила взгляд на свою левую руку.

— Вот почему я и отказываюсь от своего бизнеса, — воспользовался ситуацией Джереми, — раз гора не идет к Магомету, то Магомет идет к горе.

Лорин улыбнулась ему. Точнее было бы сказать, подумала Мейбел, продемонстрировав отлично сделанные зубы, потому что на ее лице не было и намека на улыбку.

— Как странно, Джереми, что раньше вы никогда не упоминали об этой особой причине.

Джереми широко улыбнулся.

— Не стану же я кричать на всех перекрестках о мельчайших подробностях личной жизни! Я просто хочу продать свой бизнес, Лорин. И вряд ли вы ожидали, что я стану говорить о своих проблемах, пока вы не предложили его купить.

— Еще ничего не подписано, — напомнила она.

Джереми пожал плечами.

— Сделка, можно сказать, заключена. Остается обсудить отдельные детали. Вот почему я решил, что нет смысла откладывать больше свой приезд сюда.

— Потому что ваша жена именно сейчас нуждается в вас, — бросила Лорин.

Мейбел решила, что пора вмешаться.

— Вы правы. Он мне нужен. И сейчас особенно.

Жестом собственника она положила свою руку на руку Джереми, тот в ответ улыбнулся нежной, ласковой улыбкой. И, хотя Мейбел знала, что это всего лишь представление, приятное тепло разлилось по всему ее телу.

— Но если ваша жена так самодостаточна, то почему она в вас нуждается? — продолжала расспросы Лорин.

Ее большие яркие глаза снова — более внимательно — оглядели Мейбел, затем осмотрели гостиную и даже примыкающую к дому территорию, ту часть, что можно было разглядеть в открытую дверь.

— Я думал, вам не нужно это объяснять, Лорин, — мягко проговорил Джереми.

Что-то в его тоне мгновенно изгнало теплоту, которой полнилось тело Мейбел, заменив ее холодными злыми мурашками. Фраза Джереми прозвучала так, словно эта женщина должна была знать, что он может ей объяснить, а что она обязана знать сама. Но ведь Джереми сказал, что у него не было с Лорин любовных свиданий. Неужели он все-таки спал с этой бизнес-леди?

— Разумеется, — сказала Лорин. — Хотя с другой стороны… — Она указала на кровать Мейбел, видневшуюся через открытую дверь спальни, и покосилась на коробку с матрасом, лежащим посреди гостиной. — У вас, кажется, весьма подходящая для двоих кровать. А теперь и еще одна, явно новая покупка в доме.

— О, это… — Мейбел запнулась, тщетно пытаясь придумать объяснение.

— Совсем как Джереми, — спокойно продолжала Лорин. — Похоже, он тоже новехонькое приобретение. Очень интересно.

Уголком глаза Мейбел заметила какое-то быстрое движение в углу гостиной. У нее совсем вылетело из головы, что, когда она открыла дверь, ожидая увидеть хозяина собаки, животное моментально проскользнуло в дом.

— А, этот надувной матрац… Он предназначен для собаки, — нашлась, наконец, Мейбел.

— Мейбел не очень хорошо себя чувствует, — вступил в разговор Джереми, — поэтому, чтобы дать ей возможность как следует отдохнуть…

Лорин перевела взгляд с одного на другого, потом посмотрела на собаку.

— Хм, мне приходилось слышать о мужьях, которых отсылают в собачью конуру, — пробормотала она, — но не в собачью постель. Кстати, чье это животное?

— Наше, — твердо сказал Джереми.

— Понимаю. Бог мой, Джереми, вы стремительно врастаете в домашнюю жизнь. Жена и собака.

Собака, как будто чувствуя, что речь идет о ней, протиснулась между Джереми и Мейбел, испустила тяжелый вздох и ткнулась головой в бедро Мейбел, снова едва не опрокинув ее.

Джереми схватил собаку за ошейник и потащил к двери. Он открыл дверь, чтобы выдворить псину, как раз в тот момент, когда Верджи, стоявшая на крыльце, собиралась нажать на кнопку звонка.

Верджи открыла рот, собираясь что-то сказать, и Мейбел затрепетала: от Верджи можно было ожидать чего угодно. Она быстро проскользнула за спиной Джереми и, чуть ли не сбив Верджи с ног, плотно закрыла за собой дверь. Джереми выругался, собака взвыла.

Мейбел приоткрыла дверь ровно настолько, чтобы собака могла выскочить. Та ухмыльнулась ей всей пастью и пристроилась на ее ногах.

Мейбел взглянула на Верджи.

— Что ты здесь делаешь? Я думала, ты уже отмечаешь свою годовщину.

— Я бы и отмечала, то есть мы совсем собрались отмечать, но у нас проблема.

Верджи указала пальцем через плечо, и Мейбел увидела девочку лет тринадцати-четырнадцати, стоящую за Верджи в тени олеандров, растущих недалеко от террасы.

— Нет-нет, ничего страшного, — поспешно принялась объяснять Верджи, — простое недоразумение. Санди приехала на олимпиаду, но она не может спать вместе со всеми детьми.

— Но почему?

Девочка вышла из своего укрытия и приблизилась.

— Причина совершенно смешная, — сказала она. — Я астматик, и моя мама боится, что у меня будет приступ. Она настояла, чтобы за мной присматривал кто-нибудь из взрослых. Смешно, потому что дома я сама слежу за своими лекарствами.

— Понимаю, — в раздумье пробормотала Мейбел. — Но почему нас не известили об этом заранее?

— Нас известили, — мрачно сказала Верджи. — Письмо пришло на прошлой неделе. Мы отложили его в сторону, а потом оно затерялось под кучей бумаг.

Мейбел вздохнула. Странно, что такие вещи не происходят гораздо чаще, подумала она. Случается, в тесном Рэнсом-Холле яблоку негде упасть. Где уж тут уследить за каким-то письмом?

— Мне правда очень жаль, Мейбел, — несчастным голосом проговорила Верджи, — но я просто не знаю, что делать. Я несколько недель твердила мужу, чтобы он не забыл о нашей годовщине. Если я откажусь сегодня идти, он просто перестанет со мной разговаривать.

У Мейбел свело пальцы ног. Она попыталась отодвинуть собаку, но та еще основательнее утвердилась на своих позициях.

Мейбел взглянула на девочку.

— А как насчет собак? К ним у тебя тоже повышенная чувствительность?

Девочка пожала плечами.

— Не знаю. Не замечала.

Она протянула руку и погладила собаку, приветливо размахивающий хвост которой стал стегать Мейбел по коленям.

— Ну, тогда познакомься с Носорожкой, — смирившись с судьбой, сказала Мейбел. — Должна сразу предупредить: у нас не четырехзвездный отель, но мы будем тебе рады. У тебя есть какие-нибудь вещи?

Девочка пошла к машине за своими вещами, а Верджи виновато сказала:

— Мне правда очень, очень жаль, Мейбел. Я имею в виду…

— Не беспокойся. Развлекайся и ни о чем не думай.

Вернулась девочка с туго набитым рюкзаком, и Мейбел, с трудом вытащив свои ноги из-под собачьей туши, широко распахнула дверь.

— Входи, Санди. Мы рады тебя видеть.

Собака тут же проскользнула в гостиную, а Мейбел поплелась за ней: пальцы ног уже начали обретать чувствительность, но кровообращение в онемевших ногах еще не восстановилось.

Ни Джереми, ни Лорин не стронулись со своих мест. Зато Ширли вышла из кухни и присела на край кушетки, видимо рассчитывая насладиться разворачивающимся шоу.

Лорин взглянула на усыпанные бриллиантами часики.

— Мне нужно бежать. Деловой партнер ждет меня в ресторане.

— Тогда я не приглашаю вас остаться на жаркое, — благодушно проговорил Джереми.

Мейбел не смогла удержаться, чтобы не использовать подвернувшуюся возможность.

— Он всегда готовит его для наших гостей. Санди, — повернулась она к девочке, — ты ведь не будешь возражать, если поспишь на полу, на надувном матрасе? Как видишь, комната у нас не очень приспособлена для гостей, но зато у тебя будет новая кровать. Джереми купил ее сегодня специально для тебя. — Мейбел подняла на него глаза. — Так что перестань рассказывать Лорин всякие сказки о том, почему был куплен этот матрас. Вы ведь знаете, он неисправим, — обратилась она к Лорин. — Дня не может прожить без своих шуточек.

— Ты говоришь — сказки?! — чуть ли не с возмущением переспросил Джереми. — А кто придумал, что этот матрас — собачья постель?

Зачем повторять ту глупость, что она, растерявшись, сморозила, в первую минуту?! — рассердилась Мейбел. Он что, хочет возбудить у Лорин подозрения? И она, как в холодную воду, бросилась в разговор.

— Знаешь, после твоего заявления о моем якобы нездоровье я и вправду начала чувствовать себя гораздо хуже.

Ширли почему-то усмехнулась, заметила Мейбел. Разве я сказала что-нибудь смешное?

— Конечно, ты не больна, — ласково глядя на нее, проговорила Ширли. — Но и не совсем здорова. Помню, когда я носила первенца, меня несколько месяцев тошнило по утрам. О, Мейбел, это такая чудесная новость!

Утром непременно пошлю Верджи цветы — в знак благодарности за гостью, которую она привела, подумал Джереми.

Благодаря присутствию Санди удалось выпутаться из этой истории с матрасом, а самое главное — Мейбел не решилась убить его в присутствии свидетеля, хотя было совершенно ясно, что она собиралась сделать именно это.

— Пойду еще раз взгляну на жаркое, — пробормотал Джереми, когда Лорин наконец-то ретировалась. — Ширли, ты мне поможешь?

Ширли пожала плечами.

— Ничего больше делать не нужно, — успокоила она Джереми. — Пока вы разговаривали с гостьей, я приготовила салат и поставила его в холодильник. И убавила в духовке огонь, чтобы картофель и морковь не разварились. А теперь я лучше пойду домой, пора готовить собственный ужин.

Джереми как раз снимал пробу, когда в кухню вошла Мейбел и тщательно прикрыла за собой дверь.

— Ширли ушла? — спросила она довольно миролюбиво, но, не дожидаясь ответа, тут же выпалила: — И что это взбрело тебе в голову сказать Лорин, будто я беременна?

— Я не говорил. Ты сама натолкнула Ширли на эту мысль. И не смотри так, будто собираешься смолоть меня в кухонном комбайне. Ты же не станешь вовлекать в преступление этого подростка?

— Значит, ты считаешь, что это я подала ей эту мысль?

— Ну, Ширли и сама могла до этого додуматься, — охотно сдал свои позиции Джереми. — Мне не хотелось смущать ее ненужными поправками. Потом, мне показалось, что именно после этого Лорин стала смотреть на свои часики и толковать о деловом партнере. И потом, — Джереми пожал плечами, — откуда мне знать, может, ты все-таки немного беременна.

Мейбел сжала ладонями виски и издала звук, который напомнил Джереми бульканье чайника, когда вода в нем достигает температуры кипения.

— Кроме того, — продолжал он, — Лорин ведь не знает, что мы много лет не виделись. К тому же это вполне могло случиться и в течение последних нескольких недель, когда Лорин уже появилась на моем горизонте. По крайней мере, раз в месяц, иногда чаще, я наезжал в Южную Австралию по делам.

Мейбел смотрела на него в глубоком изумлении.

— Черт возьми, Джереми, не ты ли рассказывал мне, как тесен наш мир? А что, если кто-нибудь из друзей Лорин случайно слышал наш разговор в Круксбери-Хилл?

— Ну что ж, мы просто разыграли спектакль, потому что тебе хотелось побыстрее избавиться от Хораса. — Джереми нахмурился. — Нет, такое объяснение не пройдет. Нужно придумать что-нибудь другое. Послушай, — оживился он, — а может, ты так расстраиваешься потому, что и в самом деле беременна? Но ко мне ей-богу это не имеет никакого отношения.

Он искоса наблюдал, как менялось выражение лица Мейбел: сначала недоумение, потом настороженность и затем проблеск ярости. А он-то думал, что она взорвется еще несколько минут назад.

Эта женщина здорово изменилась, Стейтон. Следи за тем, что говоришь, пронеслось у него в голове.

Мейбел глубоко вздохнула и неразборчиво начала что-то говорить. Похоже, она считала вслух и, если Джереми не ошибся, только на счете «тридцать» ей удалось взять себя в руки и, не опасаясь за свои действия, взглянуть ему прямо в глаза.

— До того как ты уверуешь в собственные фантазии, давай сразу проясним ситуацию: я не беременна.

— Извини. Я совсем не хотел бросить тень на пресвятого Хораса. Мне следовало бы знать, что он не пойдет на такой риск. — Джереми по-прежнему незаметно наблюдал за ней. — Знаешь, готов биться об заклад, но, если ты действительно выйдешь за него замуж, он будет заниматься с тобой любовью каждый субботний вечер. Регулярно как часы и… столь же темпераментно.

Он заметил, что Мейбел хотела что-то сказать, но в последнюю минуту передумала. Интересно, о чем она собиралась ему поведать? О талантах Хораса в качестве любовника? О том, что секс в определенное время и в определенных дозах ее вполне устраивает?

Едва ли, подумал Джереми. И не похоже это на мою Мейбел.

Они занимались любовью часто и всегда с удовольствием. Конечно, если Мейбел не имитировала страсть, тут же внес он поправку, не притворялась, как в случае с маркой кофе. Но вряд ли можно так искусно сыграть чувственное наслаждение.

И только сейчас Джереми осознал, куда завел его неконтролируемый ход мыслей: «моя Мейбел»… Подумать только!

Возьми себя в руки, Стейтон. Да побыстрее, одернул он себя.

Джереми открыл духовку и извлек из нее сковороду.

— Ты сама скажешь нашей гостье, что ужин готов, или это сделать мне?

Мейбел открыла кухонную дверь и… скребя когтями по натертому полу, собака бросилась к Мейбел, которая, потеряв равновесие, вцепилась в Джереми. Тот отлетел к раковине и выпустил из рук сковороду. Ее содержимое разлетелось по полу.

Собака накинулась на жаркое, но сразу же, жалобно скуля, отпрянула: горячее жаркое обожгло ей язык. Но запах, источаемый мясом, заставил животное забыть об осторожности, и собака снова накинулась на благоухающую пищу, носом отбрасывая в сторону не прельщающие ее морковь и картофель.

В дверях появилась Санди.

— До чего вкусно пахнет! Просто… — Предложение осталось незаконченным. — Думаю, собачка со мной согласна, — добавила девочка.

— Джереми — противник всяческих условностей, — сказала Мейбел. — Вместо того чтобы отдать собаке остатки нашего ужина, он первым делом решил накормить ее. — Голос Мейбел звучал так, словно она собиралась расплакаться, хотя Джереми готов был побиться об заклад, что она из всех сил старается не рассмеяться.

Он схватил собаку за ошейник.

— Вон отсюда, глупая Носорожка. Ты не создана быть домашней собакой.

Мейбел вытерла глаза кухонным полотенцем.

— Пусть уж она все доест, Джереми. Если, конечно, не лопнет от этой горячей пищи.

— И тогда процесс охлаждения пойдет быстрее, — глубокомысленно заметила Санди. — Вступит в силу типичное явление энтропии.

— Кто за то, чтобы все-таки где-нибудь поужинать? — безмятежно спросила Мейбел.

Джереми и Санди начали горячо обсуждать что-то еще по дороге в ресторан и, сделав заказ, продолжили интересную для обоих беседу. Мейбел, не принимавшая участия в разговоре, рассеянно вертела в руках салфетку.

— До чего же приятно видеть в наше время настоящую семью. Сидят, разговаривают… Сразу видно, наслаждаются обществом друг друга, — умилился кто-то, сидящий за соседним столиком.

Мейбел, чуть повернув голову, заметила обращенные к ним взгляды. Джереми умолк на полуслове и выглядел так, будто подавился грушей. Единственной из всех троих, кто не ощутил, по-видимому, никакой неловкости, оказалась Санди.

— Мне бы хотелось, Джереми, чтобы вы были моим отцом, — непринужденно сказала девочка. — Я думаю, вы с Мейбел будете чудесными родителями.

Черт побери, подумала Мейбел. Я только что, можно сказать, заставила себя забыть об этом вымышленном ребенке! Ей до смерти захотелось выпить чего-нибудь покрепче, но ведь этот Санди наверняка скажет, что алкоголь вреден для здоровья будущего ребенка. Мейбел искоса взглянула на Джереми: как ему понравился такой поворот в разговоре?

Он слегка нахмурился и начал разглядывать постеры на стене. Значит, он воспринимает этот разговор как угрозу своему будущему, сделала вывод Мейбел.

— Я очень хотела, чтобы мои родители поехали со мной посмотреть соревнования: я ведь собираюсь учиться в этом университете, — продолжала ничего не замечающая Санди. — Но им всегда некогда. И я не могу поговорить с моим отцом так, как говорила только что с вами, Джереми. — Она промокнула глаза уголком салфетки. — Извините меня за минутную слабость.

Санди встала и отправилась в дамскую комнату, а Мейбел склонилась над столом и, чтобы ее не услышали за соседним столиком, тихо сказала:

— Я рада, что у нас появилась возможность поговорить. Полагаю, после ужина тебе следует вернуться в гостиницу.

— В гостиницу? При том, что в городе Лорин? Не смеши.

— Но ты ведь слышал: у нее встреча с деловым партнером.

— Ты всерьез думаешь, что именно поэтому она здесь?

— Нет, — сказала Мейбел и уловила неприязненную нотку, проскользнувшую в ее голосе: то ли ее раздражала эта навязчивая брюнетка, то ли Джереми, который, похоже, никак не мог или не хотел справиться с ситуацией. — Тогда мы с Санди могли бы устроиться в какой-нибудь гостинице, но…

— И этого тоже не стоит делать. По той же самой причине. Если Лорин не дай Бог увидит тебя в гостинице, мы погибли.

— Знаешь, Джереми, — заметила Мейбел, подцепив на вилку оливку, фаршированную лимоном, — я думаю, что до сих пор мы все делали неправильно. Если ты хотел иметь какое-то животное, тебе следовало взять питбуля. Тогда бы Лорин не рискнула бы войти в дом, и наше жаркое не пострадало бы.

— Животное не виновато.

Мейбел фыркнула.

— Единственное, на что у этой псины хватило храбрости, атаковать сковороду с мясом.

— Ну, твоя любимица просто использовала свой шанс. Но, если говорить о Лорин, даже питбуль от страха поджал бы хвост.

— Она похожа на пушистый шарик.

— Это и делает ее опасной, — снисходительно пояснил Джереми. — Все так и думают, что она мягкая и пушистая.

— Джереми Стейтон! — раздался вдруг возглас. — Глазам своим не верю! Мы не виделись с тех пор, как ты покинул Свонлейн.

Свонлейн. Сколько лет Мейбел не слышала этого слова!

— Приблизительно в это время ты окончил университет. Помнишь меня? Я — Том Хэмилтон. Слышал, ты здорово вырвался вперед.

Джереми встал.

— Привет, Том. Мейбел ты, конечно, знаешь?

— Я — та причина, по которой он оставил Свонлейн, — напомнила Мейбел, протягивая Тому руку.

— Еще бы, черт возьми! — воскликнул Том. — Ведь это я, можно сказать, свел вас.

Говоря это, Том даже не смотрел на Мейбел: все его внимание было сосредоточено на Джереми.

— Послушай, тебе не кажется, что ты вроде как обязан мне за эту услугу? Как я понимаю, ты продаешь свою компанию…

— Слухи разлетаются быстро, — заметил Джереми.

— Вот я и подумал: а не прикупить ли мне немного акций?..

— Ты хочешь приобрести несколько акций, чтобы потом с выгодой их продать?

— Да это делается сплошь и рядом, — сдержанно отозвался Том.

— Я думаю, если это компания открытого типа. А моя компания — частная. Она не располагает акциями для продажи на сторону.

Том явно обиделся.

— Компания принадлежит тебе. Ты всегда мог бы найти возможность отрезать от нее кусочек, если бы захотел.

Мейбел оставалось только надеяться, что этот неприятный разговор закончится до возвращения Санди: ей не хотелось, чтобы девочка потеряла уважение к Джереми.

Джереми вытащил из бумажника визитку и протянул Тому.

— Здесь мой номер телефона. Позвони мне на следующей неделе в офис.

Пальцы Тома крепко ухватили визитку.

— Спасибо, приятель. Не сомневайся, я позвоню! — И он поспешно удалился, чуть не сбив с ног Санди, подходившую к столу.

Мейбел задумчиво посмотрела на Джереми.

— Тебя ведь не будет в офисе на следующей неделе.

— О, заранее никогда не знаешь, — рассеянно отозвался он. — Возможно, я и буду.

— Но ведь ты не собираешься заключать с Томом никаких сделок, не так ли? Ты ему ничем не обязан.

Широкая усмешка появилась на лице Джереми.

— Ты же слышала. Я обязан ему тем, что он свел нас.

Мейбел тяжело вздохнула.

— Наверное, мне следовало предупредить беднягу, что у тебя совсем другое мнение по этому поводу.

Надутый, матрас занял всю комнату, пришлось сдвинуть мебель к самой стене. И все же один край его заходил под маленький столик и упирался в кухонную дверь. Мейбел взирала на эту картину с полной покорностью судьбе.

— Ну что ж, на сегодня с утолением голода покончено, — подвел итог Джереми. — Потому что пройти в кухню можно, только наступив на Санди. Есть, правда, и другие варианты: передняя дверь, задняя дверь или ванная.

На самом деле все было не так плохо, но Мейбел поняла, что Джереми имел в виду: имея под боком спящую девочку, они не могли двигаться свободно и по существу были заперты в спальне Мейбел.

— Хочешь не хочешь, но это наводит на воспоминания, — весело сказал Джереми. — Квартирка, в которой мы жили, была не больше этой кровати. Кстати, зачем тебе нужна кровать королевских размеров?

— Она вовсе не королевских размеров, она только кажется большой, потому что комната слишком маленькая.

Джереми сбросил ботинки и улегся поверх покрывала.

— Ты права, — заявил он. — Я даже не могу вытянуться во весь рост.

— Эй, это же ручная работа, дорогая вещь! Откинь покрывало, не лежи на нем.

— Милая, я не смею надеяться, что ты пригласишь меня под свое одеяло, но, если ты действительно хочешь…

— Я действительно хочу выбросить тебя в окно. Или выдать тебе одеяло и отправить спать на пол.

— Нет, так, пожалуй, не уснешь. — Джереми медленно поднялся с кровати.

— Конечно, не уснешь, — согласилась с ним Мейбел.

Она стянула свое любимое покрывало — настоящее произведение искусства, сотворенное из доброй сотни цветных лоскутков, — и аккуратно повесила его на спинку единственного в комнате стула. Затем уселась на край кровати, подложив под спину подушку.

— Кажется, на эту ночь мы прикованы друг к другу, — раздраженно сказала Мейбел. — Пожалуйста, наслаждайся телевизором, — предложила она и, желая продемонстрировать, что и не хочет делить с ним даже досуг, взяла в руки книгу.

Джереми растянулся на кровати и включил маленький телевизор, вознесенный на хрупкую полочку в изножье кровати.

— Ты забыла купить телескоп, — проворчал он.

Мейбел притворилась, что не слышит его. И не видит. Что было очень нелегко, так как если стоя Джереми занимал всю ее гостиную, то, растянувшись на кровати, он занял, похоже, каждый дюйм ее жизни.

Не обращай ни на что внимания, сказала она себе. Всего-навсего одна ночь. Ты обязательно справишься.

— Том Хэмилтон… — раздумчиво проговорила Мейбел. — Призрак, фантом из нашего прошлого. Я почти совсем забыла о Свонлейне. Неужели он еще стоит?

Свонлейн. Старый дом на нечетной стороне самой захудалой улицы поблизости от студенческого городка. В этом доме жил Джереми, когда Мейбел встретила его в ночь того нелепого свидания с Томом Хэмилтоном.

Том тогда вдруг вспомнил, что забыл кошелек. Им пришлось вернуться за деньгами, и Том предложил ей подождать его в вестибюле — этим словом именовалось небольшое помещение, заваленное теннисными ракетками, каким-то спортивным инвентарем, обувью, мешками с мусором. Мейбел на всякий случай встала у самой двери и развлекалась чтением накарябанных от руки и напечатанных на машинке всевозможных объявлений, когда услышала, что открылась дверь и кто-то вошел. Мейбел оглянулась и уже не смогла отвести взгляд.

Волосы Джереми были тогда длиннее, чем сейчас, а одежда скорее всего была куплена в самый последний день распродажи в секонд-хэнде. Но в его манере держать себя чувствовалось нечто особенное: сразу было видно — этот человек остановится рядом только с тем, кого он сам выберет.

Джереми втиснул свою спортивную сумку между другими сумками и стал откровенно разглядывать Мейбел.

— Что привело вас в Свонлейк? — спросил он.

Она ответила, что ждет Тома Хэмилтона.

— Не думаю, что это стоящая идея, — хмуро заметил он.

И в это время по лестнице, беззаботно насвистывая, сбежал Том.

— Думаю, в кино мы не попадем, — сообщил он. — Оказывается, я забыл заплатить за комнату, пришлось выложить всю наличность. Но мы можем посмотреть телевизор в моей комнате, теперь уже оплаченной.

— Нет, спасибо, — холодно отказалась Мейбел. — Я буду очень тебе благодарна, если ты проводишь меня.

Том, было заспорил, дескать, лучше все-таки посмотреть телевизор, но Джереми велел ему заткнуться и сказал, что сам проводит Мейбел. По дороге он рассказал ей, что красивое название этого дома — «Лебединая лужайка» — проявление черного юмора одного из его владельцев и что тот, кто познакомил ее с Томом, оказал ей плохую услугу.

Мейбел не была в этом уверена. Она сомневалась в этом даже два дня спустя, когда Джереми пригласил ее на вечеринку в студенческий клуб. А через две недели, когда он сделал ей предложение…

Ей бы бежать от него, завязав глаза и закрыв уши, бежать без оглядки, но вместо этого она наскребла какие-то деньги, чтобы снять приличное жилье, и вышла за Джереми замуж. А три или почти четыре месяца спустя, когда замаячило окончание курса, начались поиски работы, словом, подступили настоящие трудности, их непонимание и отчуждение стали возрастать, они с яростью принялись выяснять отношения и… расстались.

— Я в этом сомневаюсь, — сказал Джереми.

Погруженная в свои мысли, Мейбел недоуменно уставилась на него.

— В чем ты сомневаешься?

— Я отвечаю на твой вопрос, — пояснил он. — Я сказал, что сомневаюсь, стоит ли еще Свонлейн.

— О да, конечно. Очень уж непрезентабельно он выглядел. Кстати, сколько ребят там жило?

— Думаю, точно никто этого не знал. Кроме Клайва, который собирал ренту. Может быть, дюжина. А иногда и больше. Особенно к концу семестра, когда с деньгами было совсем туго. Тогда там появлялось много спальных мешков. — Джереми говорил так, словно предмет разговора совершенно его не интересовал.

— Мне показалось, Том Хэмилтон пытался тебя шантажировать.

— Тебе интересует, не занес ли он меч над моей головой?

— Я так не сказала. Я просто сказала, что это похоже…

— Относись к таким вещам с юмором. Спокойной ночи, милая. — И Джереми выключил телевизор.

Мейбел попыталась читать, но, в конце концов, ей показалось, что книга напечатана иероглифами. Она отложила ее в сторону и выключила свет.

Джереми дышал ровно и спокойно, словно ничто на свете его не тревожило, но сердце Мейбел как будто собиралось выскочить из груди. Она никак не могла стереть из памяти последнюю ночь, поставившую точку в их отношениях. Они провели ее в постыдно глупой, ужасающей битве за свои права. Тогда у них тоже не было возможности лечь отдельно, они лежали вместе, в одной кровати, — и все. Ни единого слова, ни единого прикосновения.

Совершенно измученная, Мейбел наконец уснула, а наутро от ее замужества, как оказалось, осталась одна коротенькая записка, извещавшая о том, что Джереми возвращается в Свонлейн. До чего же смешно, подумала тогда Мейбел: когда мне больше ничего не хотелось знать о его планах, он проявил чуткость и оставил записку.

В ту ночь, в последнюю ночь ее замужества, Мейбел приснился волнующий эротический сон, который потом с изнуряющим постоянством приходил к ней в течение первого года после ее разрыва с Джереми. Во сне она опять была с ним, в мучительном сладостном порыве отдавалась его чувственным ласкам с голодной страстью, которую ничто не могло утолить.

На этот раз, когда Мейбел проснулась, записки не было. Зато хриплый со сна голос Джереми сказал ей прямо в ухо:

— Если ты ищешь неприятностей, дорогая, то скоро их получишь.