Ты нам не нужен

Глава 20

Максим

Приезжаю за сыновьями, как обычно, но вместо них вижу Полину. Она выскакивает из подъезда, бежит к моей машине, перескакивая через лужи, оставшиеся после ночного дождя. Неужели собралась нарушить договоренность?

— Привет… — падает на переднее пассажирское сиденье и застывает, глядя через лобовое стекло.

— Привет. И все? Дети где? У меня планы, вообще−то, я собирался… — начинаю высказывать, но тут вижу, что девушка плачет. — Что случилось?

В груди сжалось что−то, будто железная клешня сдавила органы. Тормошу Полину, но она ничего сказать не может. Из ее рта только нечленораздельные звуки вылетают. Достаю бутылку с водой из холодильного отделения, но она не может ее взять. Тогда отвинчиваю крышку и заставляю сделать глоток.

— Во−о−т… а теперь не торопясь, рассказывай.

— Андрейка в больнице, — наконец может сказать. И сразу затыкается. Потом хватает бутылку и пьет, торопится, чуть не давится. — Все плохо, Макс… я не подхожу, мама тоже.

Ни черта не понимаю, но даю высказаться. Когда она замолкает, я задаю вопросы.

— Почему он в больнице и куда вы с мамой не подходите?

— Мы не можем быть донорами… Игорь звонил сегодня утром, пришли результаты обследования… у Андрейки патология какая−то… врожденная вроде… с печенью что−то… донор нужен, срочно… Макс, я не хочу потерять нашего мальчика…

Полина рыдает, а я от растерянности не знаю, как успокоить. Андрейка… мой тихий улыбчивый сын…

— Поехали. В какой он больнице? Адрес говори. И запомни — никого мы не потеряем! Я всех на уши поставлю, но все добуду, что нужно.

Мы едем в обычную городскую больницу, для меня это необычно, что все так убого и бесплатно. Обшарпанные стены наводят мрак. Кого здесь могут вылечить?

— Полин, давай переведем сына в хорошую, дорогую клинику? Здесь же, наверное, даже бинты не на что купить, не говоря уже… — не успеваю договорить, как любимая резко поворачивается и так свирепо смотрит, что язык прикусываю.

— Знаешь что, Чудинов? Я тебе не позвонила вчера, не рассказала о том, что сынишка заболел, чтобы ты вот так не прилетел и не сорвал его отсюда, где есть врач, наблюдавший Андрейку с рождения! Да, здесь нет кожаных диванов, и медперсонал ходит в обычных белых халатах, а не в костюмах за многие−многие тысячи, и не рубликов. Но здесь реально помогают!

Полина злобно шипит на меня, ладно хоть реветь перестала.

— Я же как лучше хотел, чего злишься? — пытаюсь обнять, но Полина вырывается и несется к кабинету.

— Вот думаю, у нас бы с тобой ничего не получилось и пять лет назад, — заносит руку, чтобы постучать в крашенную белой краской дверь. — Ты не понимаешь моей «бедной» жизни, а я никогда не пойму твоей.

Она стучит, и потом заглядывает в кабинет. Хватает меня за руку, затаскивает за собой.

— Игорь, я привела отца Андрейки и Матвейки. Скажи, что он подойдет, пожалуйста…

— Проходите, — высокий худощавый мужик указывает на стулья. — Полина, родители вообще редко подходят для донорства. Но вот дядьки−тетьки, деды и бабки чаще являются полезными для реципиента. Мама твоя не подходит, но у тебя есть дядя. Надо и его проверить.

— Мой дядя нас ненавидит, ты же знаешь. Он даже половину квартиры у нас отжал, которую мне бабушка завещала. Так что, даже обращаться к нему не буду.

— Я буду, — подаю голос, наблюдая удивление на лице Полины. — А чего? Если и я не подойду как донор, то я этого дядю и спрашивать не буду, притащу на проверку, даже если связать придется. Я ради сына все сделаю.

— А своих родственничков не хочешь тоже подключить? — щурится девушка, пытаясь уколоть.

— И своих. Всех, в ком течет хоть капля крови Чудиновых. Ты не переживай. Куда идти, анализы сдавать?

Игорь Алексеевич сам ведет меня в лабораторию. Управляемся быстро и я спешу на выход. В палате двести десять лежит мой малыш, а я так торопился, что забыл купить гостинцы. Хоть немного порадую мальчика, куплю ему новые игрушки.

— Даже не хочешь сына навестить? — ловит меня за руку Полина. На лице обида и слезы снова в глазах стоят.

— Очень хочу. Но с пустыми руками не могу, ему и так плохо. Нужно немного радости доставить в эту больничную палату. Ты со мной?

Она колеблется немного, глядит в сторону лестницы, по которой можно попасть на третий этаж, где находится палата сына.

— Поехали… — бросает тихо и вдруг сплетает наши пальцы.

Ей так моя поддержка нужна сейчас, ищет ее подсознательно. А может и осознанно. Просто момент такой, когда все отбрасываешь и стараешься держаться. У меня самого сейчас мозг бьется в судорогах, выискивая варианты на спасение сынишки. И ее легкое пожатие прохладных пальчиков успокаивает похлеще сильного антидепрессанта.

— Андрейка хочет пожарную машину, выберем самую лучшую? — улыбаюсь через силу, проходя сквозь стеклянные двери местного детского магазина.

— Еще нужны шарики воздушные, он их очень любит…

— Найдем и шарики.

Мы ходим между полок, заваленных всевозможными игрушками. Находим стеллаж с пожарными машинами. Выбираем две одинаковых, не очень большие, чтобы Андрейке можно было поиграть на кровати. Потом покупаем шарики, надутые гелием.

Из фруктов ничего нельзя, сладости тем более. Зато можно сухофрукты и не кислые овощи. Огурцы, которые обожает наш сынишка. Набрали ему все, что доктор разрешил. Вернулись в больницу.

В палате сидела Наталья Михайловна и читала внуку книжку. Андрейка оживился, когда нас увидел. Но вид у него был тот еще, неделю назад он был намного румянее и веселее.

— Если твоя мама здесь, то с Матвейкой кто? — переживаю за второго сына.

— Соседка согласилась посидеть с ним. нормально, не переживай. Я сейчас с Андрейкой останусь, ты можешь маму домой отвезти?

— Конечно. А на ночь кто здесь будет? Или нельзя?

— Я Полиночку подменю на ночь, — объясняет Наталья Михайловна. — Уже договорилась. Вы свои дела делайте, ищите… сами знаете…

Женщина шифруется, чтобы мальчик не понял. Но я и так уже план действий обозначил. Поеду к родителям. За этот месяц я их подружил с внуками так что каждое воскресенье они их ждут с нетерпением.

Поиграв немного с Андрейкой, обещаю прийти вечером.

— Ты уж не хворай давай, — даю пять малышу. Тот слабо бьет маленькой ладошкой, улыбается, сияя голубыми искристыми глазами.

— Я не хволаю, я плосто устал… Дядя Иголь сказал, что мы с бабулей плосто тут отдохнем, — успокаивает меня сын. — Я чуть−чуть отдохну, и мы поедем кататься на калуселях, да?

— Обязательно поедем, сынок, — убираю влажные белокурые прядки с лобика. Тяжелый вздох сам по себе вылетает из груди. — И в зоопарк поедем, и в аэротрубу… ты только хорошенько отдохни.

В тачке меня размазывает не по−детски. Наталья Михайловна тихо гладит меня по плечу, сидя на пассажирском сидении. А я вою, не могу сдержать душевную боль. Хорошо, что Полина не видит мою слабость. Я из палаты сбежал поспешно, боясь, что скрутит там.

— Я же не знал, что Полина ждет малышей… я случайно их увидел… и так недолго был с ними. И Полина меня все простить не может, — вываливаю на бедную женщину свою боль.

Она растерянно смотрит на меня, а я на белое пятиэтажное здание клиники для простолюдинов. Мне хочется забить на статусы и богатство, променять все блага на здоровье для моих малышей. Чтобы были здоровы всегда. Не замечаю, как слезы текут по щекам, пока не вижу, как капля растекается по рукаву светлой рубашки.

— Я так ее люблю… и мальчишек люблю… и мне так страшно… Страшно, что не подойду, как донор. И родные мои тоже…

— Максим, все будет хорошо. Ты же отец, значит подойдешь. А если нет, то найдем, кто подойдет. Не может же быть, чтобы… А Полюшка тебя тоже любит, и скучает очень. Вот Андрейка поправится, ты ее пригласи куда−нибудь. А потом еще. А то ты только мальчишек развлекаешь, а она сидит дома. Ты наберись терпения, вы будете вместе, я знаю.

От этого разговора становится легче. Завожу мотор и везу Наталью Михайловну домой. Поднимаюсь с ней, чтобы увидеться с Матвейкой и отдать ему игрушку. Мальчик меня удивил. Тихий, растерянный. Сегодня он похож на брата. Я бы перепутал их с Андрейкой.

Не могу его оставить с бабушкой. Собираю вещи на пару дней. Прошу женщину и для Полины собрать что−нибудь. Беру ночную сорочку, халатик и ее любимые джинсы с футболкой.

— Вы не переживайте, я их к себе заберу на выходные. Нечего Полине здесь сидеть и хныкать.

— А если она не захочет к тебе?

— Если не захочет, то я здесь останусь. Все, я к родителям, поговорю с ними, на всякий случай. К вечеру обещали сказать, подхожу ли я как донор. Не волнуйтесь, я все сделаю, что можно и нельзя.

Я и сам верю. Я это сделаю.