Ты не чужая

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

— Кэл! — раздался голос Романа. Его-то Ролинзу и нужно. — Диана что-нибудь вспомнила?

— Нет. Сплошное белое пятно, — простонал он. — Я как раз собирался тебе звонить.

— Ты один?

— Да. Еду домой из больницы. Диана не желает меня видеть.

— Возможно, это изменится после новости, которую я тебе сообщу.

Руки вцепились в руль.

— Что за новость? Видит Бог, как мне нужен хоть малейший проблеск надежды!

— Джерард проверил всех женщин, родивших ребенка мужского пола в течение последних шести дней. Ни одна не пропала. Значит, остается предположить, что этого ребенка мать рожала где-то в другом месте.

— Ты вышел на след?

— Нет. Если хочешь знать мое мнение, она скрылась навсегда. Я изучил ее записку. План подбросить ребенка Диане появился не в одночасье. Она пристально наблюдала за твоей женой. Она знала ее привычки и график работы. Значит, она отнеслась к этому серьезно и удовлетворена своим решением.

— Наверное, она очень молода, раз так наивна! Иначе бы понимала, что у Дианы нет законного права взять ребенка. Ирония судьбы в том, что моя жена не хочет считаться с законом. — Голос Кэла дрогнул. — Все, что она хочет, — это быть матерью.

— Возможно, ее желание осуществится, хотя бы временно.

У Кэла глухо стукнуло сердце.

— Что ты имеешь в виду?

— Джерард рассказал ситуацию жене. Уитни собирается быть вашим адвокатом на процедуре усыновления. Сегодня днем она встречалась с судьей Корну. Когда он услышал обстоятельное изложение истории и узнал, что шеф полиции лично поручился за Диану, он дозволил вам временную опеку над подкидышем. Но с одним условием. В течение недели вы должны начать процедуру получения сертификата приемных родителей штата Юта. Завтра Уитни с тобой встретится и поможет заполнить необходимые бумаги.

— Роман... — Его охватило возбуждение. Новость была такой фантастической, что ему стало трудно вести машину. — Ты не представляешь себе, какая это радость... ты даже вооб...

— Могу, могу, — оборвал Роман его излияния. — Аннабелл и Рэнд заходили ко мне. Они сказали, что Диана изменилась до неузнаваемости. Как мы понимаем, ребенок — твоя единственная ниточка к ней.

— Роман, это может спасти ее рассудок. — «А если будет на то Божья воля, то и мой брак». — Я не знаю, как вас всех благодарить...

— Забудь. Диана — наша всеобщая любимица.

Это правда. В Диане есть нечто... Никто не знает этого лучше, чем Кэл.

— Как я понимаю, ты воспользовался своими связями.

— Почему бы и нет? Я сейчас не владел бы большей частью недвижимости на Футхилл-Парквей, если бы не твое вмешательство. Без тебя это было бы неосуществимо. Я не только получил то, что хотел, но у меня появился друг. По счастью, я в хороших отношениях и с шефом полиции Бейлисом, а он без ума от Дианы. Когда я объяснил ситуацию и показал записку, которую она нашла, он велел ни о чем не беспокоиться, он сам проследит за тем, как ребенка увезут из больницы.

— Ты не представляешь, что для нас сделал...

— Я просто делаю свою работу, дальнейшее зависит от тебя.

Кэл содрогнулся.

— Роман, это меня и приводит в ужас. Диана не желает жить со мной. Хочет, чтобы меня в ее жизни вообще не было.

— Ребенок обеспечит тебе время, нужное, чтобы снова ее завоевать. Она любила тебя до несчастного случая. Она полюбит тебя опять.

«Аннабелл сказала то же самое».

— Ты, как и я, уверен, что память к ней не вернется.

— Я этого не говорил.

— И не надо. Ты нутром чувствуешь. Я тоже.

— Не теряй надежды, Кэл. Потеря памяти — вещь неизученная. Всякое может случиться. Возможно, в один прекрасный день все образуется...

— Благодаря тебе и всем вам я верю, что смогу пережить эту ночь, — невнятно пробормотал он. — Когда уезжал из больницы, я думал, что это невозможно. Передай своим ребятам, как я им благодарен.

— Хорошо.

— Настанет день, и я сумею выразить всю глубину моей признательности. Мы еще поговорим, Роман.

— Удачи тебе.

— Какая красота! — воскликнула Джейн, вталкивая кресло-каталку в палату. — У вас столько друзей, что не хватает ваз и столов, чтобы расставить цветы!

Они только что вернулись с рентгена. Диана выбралась из кресла и прошла несколько шагов, чтобы сесть на кровать. В изумлении она обвела взглядом комнату. Больничную палату, заполненную роскошными букетами, было не узнать.

Ее взгляд привлекли три дюжины красных роз, возвышающихся над остальными цветами. Их запах распространялся по всей комнате. Она подозревала, что розы — от мистера Ролинза. Записка это подтвердила.

«В один прекрасный день все образуется... Кэл».

Зря, конечно, он утруждал себя, но сегодня она не испытывала к нему враждебности. Если бы вчера он не нарушил больничные правила, ей бы не удалось увидеть ребенка, побыть возле него и даже покормить.

Она провела беспокойную ночь, обдумывая, стоит ли позвонить мужу и попросить его помочь найти способ остаться подольше в больнице, чтобы быть рядом с ребенком. За прошедший день она убедилась, что к мистеру Ролинзу все относятся с уважением.

А что будет, когда ее выпишут из больницы? Станет ли он и дальше поддерживать ее, когда узнает, что она хочет снимать квартиру?

И как скоро можно будет поставить вопрос о разводе?

Ответов на эти вопросы не было. Пока не было. Сейчас самое важное — Тайлер. Оставалось только убедить психиатра, что она в состоянии заботиться о малютке.

— Я пойду за другой тележкой.

— Вы не можете по пути узнать номер моего домашнего телефона? Я хочу позвонить мужу, если он еще не ушел из дома.

— С удовольствием. Я пойду, а вы пока почитайте присланные вам карточки. Начните хотя бы с этой. Вы когда-нибудь видели такие красивые голубые гортензии?

Диана послушно взяла карточку, но мысли ее были о ребенке. Послание было ей совсем неинтересно.

«Дорогая Диана!

Мы узнали про несчастный случай и в этот уикенд прилетим из Нью—Йорка. Даже если ты нас не узнаешь, сейчас тебе нужны друзья.

С любовью Дженни и Юрий».

Диана нахмурилась. Лучше бы они оставили ее в покое, кто бы они ни были.

Расстроенная неспособностью что-нибудь вспомнить, она положила записку на ночной столик.

Еще одни благожелательные незнакомцы.

Все вокруг такие добрые, заботливые и чуткие, что можно с ума сойти, думала Диана. Никто не хочет понять, что ей нужен только Тайлер.

В дверь постучали.

— Диана?

Этот глубокий мужской голос мог принадлежать только одному человеку. У нее заколотилось сердце, когда она поняла, что это мистер Ролинз, появившийся раньше, чем она ожидала. Ну и ладно. Зато не придется звонить.

— Входи. Я одета.

Зная, что оба врача с утра придут на осмотр, Диана встала пораньше и сделала макияж.

Кэл вошел, и она заметила, что на этот раз он одет попроще, в легкие брюки и белую трикотажную рубашку.

— Доброе утро, Диана. Похоже, сегодня ты чувствуешь себя лучше.

— Да. Спасибо за розы. Они чудесны.

— Я знаю, ты любишь такие.

Наступило тягостное молчание. Опасаясь заговорить о ребенке — а вдруг сегодня он не захочет помогать? — она спросила:

— Ты играл в гольф?

Вопрос вызвал у него недоуменную гримасу.

— Почему ты так решила?

— Не знаю. Может быть, из-за одежды.

— Я не играю в гольф.

— А я? — Рука нервно прижалась к горлу.

— Нет. Никто из нас не интересовался спортом.

У нее сложилось впечатление, что она обидела его, сама того не желая. Ужасное ощущение — чувствовать себя виноватой в том, за что не отвечаешь. Нельзя затягивать эту ситуацию.

— Я... я как раз собиралась тебе звонить.

— Тебе что—то было нужно?

Простой вопрос почему—то поверг ее в смятение.

— Попросить об одолжении.

Опять напряженная пауза.

— О каком?

— Если ребенку предстоит оставаться в больнице еще несколько дней, я хотела бы, чтобы меня пока не выписывали. Я надеялась... Может, ты попросишь врачей, чтобы меня еще подержали здесь? Я могла бы ухаживать за ним.

— Я уже договорился, у тебя будет постоянный пропуск в детское отделение.

— Что?! — Она уставилась на него, пытаясь осознать сказанное.

— Я сделал больше. Когда он поправится, ты можешь взять его домой.

Она всхлипнула.

— Мне разрешат?

— Конечно.

Сердце ее болезненно забилось.

— Я не сплю?

Его рот тронула полуулыбка.

— Нет. Подожди радоваться, ты должна знать, что есть некоторые условия.

— Я согласна на любые условия!

Кэл нахмурился.

— Это не так просто. Условия касаются нас обоих. Вот почему я пришел пораньше. Я должен обсудить это с тобой до того, как ты встретишься с доктором Билом.

— Что значит — касаются нас обоих? — Она не понимала его.

— Как я уже говорил, ребенок находится под юрисдикцией суда. Когда он будет здоров, его передадут службе опеки. Таков закон. Однако наш друг Роман поднажал на некие высокие инстанции, и, если мы с тобой согласны стать его приемными родителями, нам разрешено взять ребенка до официального решения об усыновлении.

—Но...

— Я знаю, что ты собираешься сказать, — спокойно прервал он. — Ты меня не знаешь. Я для тебя незнакомый человек. Ты переживаешь, что придется жить со мной. К сожалению, только на этих условиях суд позволит тебе забрать ребенка, с учетом возможного дальнейшего усыновления. Альтернатива — раздельное проживание или развод. Если ты хочешь развода, я не буду препятствовать. Но ты должна знать, что из-за амнезии тебя ни за что не сделают единственным приемным родителем. Если ты вторично выйдешь замуж — другое дело, но для усыновления этого ребенка будет слишком поздно.

Диана отвернулась, потрясенная до глубины души. Не из-за трудности предоставленного ей выбора, а из-за его великодушия. В нем совсем нет эгоизма.

Может, она и потеряла память, но она могла поручиться, что никто из ее прошлой жизни не сравнится с этим человеком в благородстве души. Его доброта ошеломляюща.

Какой муж захочет оставаться женатым на женщине, не помнящей, что она его любила, лишь бы она могла нянчиться с чужим ребенком, который для него ничего не значит?

Самое поразительное — он предложил ей выход! Если она не хочет жить с ним, он согласен на раздельное проживание или развод. Он не заставляет ее жить в браке без любви. Он не пользуется ее слабостью, а делает все, чтобы она сама выбрала свой путь.

Неужели такой великодушный человек — ее муж? Как же она может его не помнить?

— Хотел бы я сделать тебе более приятное предложение, — он продолжал говорить, возможно, потому, что она молчала, — но ты должна принять решение, любое, до того, как придет психиатр. Поскольку у тебя был несчастный случай, его первое впечатление о твоем состоянии перейдет в предварительную оценку. Когда будет приниматься решение по нашим кандидатурам на усыновление ребенка, свидетельство доктора Била сыграет решающую роль.

— Ты прав. — Она с благодарностью взглянула на него. Он предостерегает ее от ошибки перед лицом доктора Била! У нее уже не было сомнений, что Кэл Ролинз благородный человек.

— Я просмотрел программу, — снова прозвучал его низкий голос. — Заявление — это первый шаг. Потом в течение месяца мы должны будем ходить на уроки два раза в неделю. Нас будут учить тому, что мы должны знать об уходе за детьми. В конце месяца к нам на дом придет сотрудник социальной службы, чтобы поговорить, проверить детскую и убедиться, что все соответствует норме.

Помни, что, если даже ты хочешь усыновить ребенка, суд может с этим не посчитаться и отдать его другой паре, которая давно ждет своей очереди. В таком случае тебе придется отдать этого ребенка и ждать другого...

— Мистер и миссис Ролинз? — Диана оглянулась. В дверях стоял долговязый мужчина. — Я доктор Бил. Доктор Харкнесс просил меня зайти и поговорить с вами.

— Мы вас ждем, — отозвался Кэл.

— Отлично. — Психиатр вошел и пожал обоим руки. — Мистер Ролинз, если не возражаете, я хотел бы сначала поговорить с вашей женой наедине.

— Конечно. Я буду ждать в комнате отдыха.

Вряд ли Диана хочет, чтобы он остался. Но если она его окликнет, значит, она нуждается в его поддержке.

— Вы неплохо выглядите для человека, перенесшего серьезную травму. Вы спокойнее, чем я предполагал. Вчера доктор Харкнесс нарисовал мне несколько иную картину. Память начинает возвращаться?

— Нет.

Внимательные глаза доктора, казалось, заглядывали ей в душу.

— Ночная сестра написала в отчете, что не было ни слез, ни заметных признаков депрессии, как вчера. Вы хорошо поели. Температура нормальная. Вы быстро идете на поправку.

Слава богу, что Кэл ее заранее предупредил.

— М-мне муж помог справиться.

— Рад слышать. Доктор Харкнесс тоже воспримет эту новость с облегчением. Вчера...

— Я знаю. Вчера меня все пугало. Меня и сейчас пугает то, что я ничего не помню, но все так добры ко мне, особенно муж. Сегодня почему-то мое положение меня не так страшит. Возможно, это значит, что я совсем сошла с ума и не понимаю своего положения.

Он хохотнул.

— Ничего подобного. Рискну предположить, что, хотя вы не знаете своего мужа, он сумел внушить вам доверие своим поведением, и вы успокоились. Это оттого, что он знает вас лучше, чем кто бы то ни было. Пока дело выглядит так, что он для вас лучшее лекарство.

— Я достаточно ему доверяю, чтобы отправиться с ним домой.

«Пожалуйста, не спрашивайте о ребенке. Я не хочу что-нибудь испортить».

— Тогда доктор Харкнесс может спокойно оформлять вашу выписку. Вы сделали большой шаг к выздоровлению. Рентген не выявил у вас патологии. Я не вижу оснований назначать медикаменты. При таких обстоятельствах я скажу доктору Харкнессу, что он свободен решать по своему усмотрению. Но я попрошу вас через неделю прийти ко мне на прием. Нам будет о чем поговорить. Можете записаться у доктора Харкнесса перед тем, как ехать домой. Если захотите раньше со мной встретиться, звоните в любое время. В регистратуре вам дадут мой номер телефона.

— Спасибо, доктор Бил. Я приду.

Пока он шел к выходу из палаты, она затаила дыхание. Как только дверь за ним закрылась, она выбросила вверх победно сжатый кулак. Диану охватила эйфория при мысли, что теперь ребенок будет ее, что она заберет его домой и будет холить и лелеять.

— Привет, Диана!

Женский голос. Аннабелл? Диана обернулась. Нет, не она. Еще одна незнакомка. Красивая женщина, белокурая, почти как сама Диана.

— Я Уитни Рок. Может быть, Кэл говорил обо мне?

Уитни Рок?..

— Адвокат! Вы собираетесь вести наше дело об усыновлении! Вы прислали эту чудную розовую азалию.

— А еще говорят, что ты страдаешь потерей памяти! — Она улыбнулась.

— Спасибо за цветы. Входите, пожалуйста. Кэл знает, что вы здесь?

— Я предупредила, что подъеду, но сегодня я его не видела, если ты об этом спрашиваешь.

— Наверное, он разговаривает с врачом. Он должен скоро прийти.

Внимательные голубые глаза разглядывали Диану.

— Ты выглядишь великолепно, впрочем, как всегда. Но я понимаю, что внешность бывает обманчива. Даже не могу себе представить, каково это — ничего не помнить. Мы молимся за тебя.

Диана чувствовала, что женщина говорит искренне.

— Спасибо. Мы близкие подруги?

— Да. Десять месяцев назад мы с Джерардом поженились, он друг Кэла и один из сотрудников Романа. Это агентство как одна большая семья. Мы все делаем вместе. Вообще-то мы с Джерардом собирались в эту пятницу пригласить всех к себе, чтобы угостить чем-нибудь из греческой кухни и вместе посмотреть баскетбол, серию плей-офф.

— Мы что, предпочитаем греческую кухню? — Вопрос прозвучал так нелепо, что они обе рассмеялись, и лед отчуждения растаял.

— Парни так полагают. А мы втайне ненавидим ее из-за чеснока, но помалкиваем, потому что наши мужья — самые лучшие. К тому же мы фанатки баскетбола.

— Неужели?

— Можешь не сомневаться. Они дразнят нас, что мы лучше разбираемся в баскетболе и делаем более точные прогнозы, чем Уэйкли и Ривз. — Эти имена ничего не говорили Диане. — Ты не помнишь?..

— Извини.

— Это я должна извиниться за то, что болтаю, — обреченно простонала Уитни. — Когда ты начнешь что-то вспоминать, мы это, конечно же, сами заметим, а до тех пор нельзя оказывать на тебя давление.

Уитни проявляла полное понимание, Диане она очень нравилась. Она вдруг поняла, что ей нравились все, кто к ней приходил. Похоже, до злосчастного падения ее окружали добрые, понимающие люди. Это относилось и к мужу. Особенно к мужу.

— Я принесла форму заявления об усыновлении, вы с Кэлом ее заполните.

У Дианы глаза заволокло слезами.

— Большое спасибо, что помогаешь нам получить этого ребенка.

— Мне это только приятно, особенно потому, что его мать хотела отдать его именно тебе.

— Я этого не знала. Кэл сказал, что я нашла ребенка под дверью у входа на работу.

— Все было подстроено так, чтобы его нашла ты.

— Подстроено? — изумилась Диана.

Уитни смутилась.

— Я не знала, что ты забыла о записке, которую нашла в коробке с ребенком.

— Кэл не говорил мне о ней.

— Значит, ты еще не читала ее?

— Пока нет, — раздался знакомый голос мужа. — Роман отдал ее в полицию как вещественное доказательство. Они ее, конечно, вернут.

— Кэл!

Диана наблюдала, как Уитни обернулась к нему и крепко его обняла; он ответил ей тем же. Так ведут себя только добрые друзья.

— Мы заново познакомились с твоей женой. Я сказала, что она хорошо выглядит!

Его загадочный взгляд задержался на Диане.

— Я тоже так думаю.

По непонятной причине ее сердце сбилось с ритма.

— Вот форма заявления. — Уитни вынула из сумочки бумагу и передала Кэлу. — Когда будет готово, позвони мне, я приеду.

— Мы в долгу перед тобой и Джерардом.

— Брось. Ну, мне пора в офис. Увидимся. — К удивлению Дианы, она быстро наклонилась и, поцеловав ее в щеку, исчезла за дверью.

В комнате опять воцарилась тишина.

— Она милая. Все так добры ко мне.

— Наше счастье, что у нас такие исключительные друзья.

Диана кивнула.

Он стиснул руки.

— Доктор Бил сказал, что ты собираешься домой.

— Т-тебя это устраивает?

Он что-то пробормотал, она не разобрала слов, а потом, откашлявшись, глухо произнес:

— Важно, хочешь ли этого ты.

— Хочу. — Диана не видела его глаз.

— Значит, тебе удалось убедить врача, иначе бы он не согласился на выписку.

— Потому что ты меня заранее предупредил. Спасибо за эту жертву. — У нее дрогнул голос. — Ты даже не представляешь, что это для меня значит.

Его черные брови слились в одну линию.

— Давай-ка поговорим, Диана. Для меня это не жертва. Ты моя жена. Я тебя люблю. Я хочу тебя так, как мужчина хочет женщину. И я сделаю все, чтобы удержать тебя.

После такого откровенного заявления Диана почувствовала, что ее опять лихорадит.

— Теперь, когда я прояснил это недоразумение, хочу кое-что сообщить тебе о ребенке.

Диана прикусила губу.

— Он здоров?

— Содержание билирубина снижается.

— Слава богу!

— Ему придется остаться здесь еще на одну ночь. Я сейчас соберу твои вещи и отнесу в машину. Потом, наверное, нужно подождать обхода доктора Харкнесса. Когда тебе можно будет уйти, мы поедем домой, пообедаем, и ты посмотришь детскую, все ли там есть, что надо. Потом приедем сюда и посидим с мальчиком. Как тебе план?

— Я вижу, ты все предусмотрел. — Ее голос дрожал. — Как я смогу отплатить тебе за это?

Его лицо потемнело.

— Я думал, что высказался достаточно ясно: благодарность тут ни при чем. Мы женаты. У нас сейчас трудности, но я уверен, что мы их преодолеем, как преодолевали всегда.

Кэл стал собирать одежду. Она внимательно следила за ним.

— У нас что, бывали уже серьезные проблемы?

—Да. Мне показалось, что ты увлечена Романом. Положение усугублялось тем, что он отвечал тебе взаимностью.

Диана вытаращила глаза.

— Но он же твой лучший друг!

Кэл перестал возиться в шкафу.

— Разве это останавливает людей, когда притяжение взаимно?

Страстность, звучавшая в его вопросе, свидетельствовала, что у него все-таки есть уязвимое место. Вчера ей казалось это невозможным.

— Я была тебе неверна? — осторожно спросила она, со страхом ожидая ответа.

Он вышел в ванную за туалетными принадлежностями.

— Нет, Диана, — сказал Кэл, вернувшись. — Меня смущали собственные демоны. Потому что после того, как мы поженились, Роман предложил тебе место своего помощника в агентстве. Я достаточно зарабатывал в бизнесе с недвижимостью и предполагал, что ты не будешь работать, но ты ухватилась за это предложение, а я пришел к неверному заключению. Но мы это преодолели.

— Как?

— Когда Роман понял, что я чертовски ревную, он собрал нас троих, сказал, что думает сам, и вынудил нас с тобой сделать то же самое. Когда правда выплыла наружу, я почувствовал себя круглым дураком. Интересно, что после этого разговора окрепли и наш брак, и наша дружба с Романом.

— В чем же состояла правда?

— Мы с тобой так сильно любили друг друга и так быстро поженились, что не успели до свадьбы понять некоторые важные вещи. Например, что ты хочешь сразу же завести ребенка. У меня такой мысли не было. Когда прошло два месяца, а беременность не наступила, ты забеспокоилась. Ничего не сказав мне, доверила свои страхи Роману, известному тем, что он всегда готов с благожелательным вниманием выслушать. Как раз в это время он создавал свое агентство, ему нужен был человек, который отвечал бы на звонки. Увидев, что тебя нужно чем-то занять, чтобы ты не слонялась без дела, он предложил тебе работу, которая решала проблемы вас обоих.

— А почему я не поделилась своими страхами с тобой?

— Потому что я был убежден, что мужчина должен работать, а женщина — заниматься домом. Я был упрям, и ты боялась меня обидеть.

— Но все-таки обидела...

— У меня это было не более чем уязвленная гордость. Но обида отражалась на нас обоих, Диана. Я стал мрачный и злой. К счастью, этот опыт нас многому научил. С тех пор у нас было много радостей.

— Даже несмотря на выкидыши?

— Даже так.

Теперь Диана не знала, какой он на самом деле. С мучительным стоном она прошептала:

— Чего бы я не отдала, только бы вспомнить...

— Не мучай себя. Нам нужно думать о ребенке.

— Но разве ты его хочешь?

— Больше, чем ты можешь вообразить.

— Хотя он не наш?

— Он будет наш.

К следующему вопросу ей было трудно подступиться, но Кэл был с ней честен, и она чувствовала, что обязана спросить.

— Аннабелл говорила, будто я все еще способна забеременеть. Это правда?

В глазах мужа что-то блеснуло.

— У тебя не было проблем с зачатием, но ты не могла выносить ребенка полный срок. Твой гинеколог при следующей беременности положил бы тебя в больницу на сохранение, чтобы предотвратить выкидыш. Он сказал, что это распространенная практика в подобных случаях и что она почти всегда приводит к успеху.

Когда значение этих слов дошло до Дианы, ей пришлось отвести взгляд.

— Значит, ничто не мешает нам завести своего ребенка?

Диана услышала, как тяжело вздохнул Кэл.

— В общем, да. Но мы говорим о чем-то большем. Если нет взаимной любви и желания, то и ребенка не будет, все станет этому препятствовать.

Стук сердца отдавался в ушах.

— Если бы ты был свободен и женился на ком—то другом, у тебя был бы свой ребенок.

— Возможно.

— А ты все-таки хочешь оставаться женатым на мне и усыновить Тайлера?

—Да.

— Но это несправедливо по отношению к тебе!

После долгого молчания он тихо сказал:

— Я, Кэлвин Уиттекер Ролинз, беру тебя, Диану Грейсон, в законные супруги и обязуюсь любить тебя и заботиться о тебе в бедности и богатстве, в болезни и здравии, пока смерть не разлучит нас. Со вчерашнего дня мы стали родителями. Мы этого давно хотели. Теперь у нас есть извечная работа — растить ребенка.

«Но у тебя нет жены».

Ее охватило чувство вины. Она старательно отводила глаза.

— Что будет делать Роман?

— Кто-нибудь из сотрудников заменит тебя, пока он не найдет кого—то подходящего на эту должность. Если он ворчит сейчас, то только потому, что ты была прекрасным работником. У тебя удивительная интуиция, и, конечно, твое отсутствие сказывается на работе агентства.

— В это трудно поверить. Что я делала до того, как мы поженились?

—Ты была выпускницей биологического факультета.

— Биологического?

У него опять появилась эта полуулыбка.

— Мы познакомились вскоре после того, как ты окончила университет. Ты тогда продавала дом бабушки, чтобы переехать в Калифорнию, где собиралась работать в Красном Кресте. Случайная встреча изменила наши жиз...

— Всем доброе утро! — Доктор Харкнесс быстро вошел в палату. — Извините, что опоздал. Давайте-ка я вас осмотрю, а потом оформлю выписку. Мистер Ролинз, вы не могли бы выйти?

Кэл с полными сумками направился к двери.

— Пойду загружать машину. Я вернусь через несколько минут, Диана.

Он ушел, и доктор Харкнесс похлопал ее по плечу.

— Доктор Бил был прав, вы прекрасно справились с трудной ситуацией. Ваш муж тоже выглядит гораздо веселее. Как голова? Болит?

— Только когда я лежу в определенном положении.

— Отлично. — Он проверил давление и пульс. — Несколько дней, и даже следа не останется. Немедленно звоните мне, если появятся проблески памяти или если будете плохо спать, видеть дурные сны, если возникнут физические недомогания — тошнота или рвота, головокружение, боль, туман в глазах.

— Не волнуйтесь, доктор, она позвонит, — ответил за нее Кэл.

Услышав его голос, врач поднял голову.

— Хорошо, что вы пришли. Послушайте, что я скажу. В первую неделю ваша жена должна побольше лежать, не следует делать домашнюю работу, поднимать тяжести и наклоняться — ничего такого, что вызывает напряжение. Она должна окрепнуть.

Первая мысль Дианы была о ребенке. Если ей нельзя делать все эти вещи целых семь дней, как же она будет за ним ухаживать?

Кэл как будто прочитал ее мысли. К ее изумлению, он сказал:

— Я возьму отпуск на неделю. Когда мы вернемся домой, ей и пальцем шевелить не придется.

— Замечательно, — одобрил врач. — Еще один совет, миссис Ролинз: не волнуйтесь, если память не вернется к вам сразу. Как ни странно это звучит, но ваш разум сам справится. — От такого замечания уголки губ у нее невольно поползли вверх. — Мозг сделает то, что ему приятно, и тогда, когда ему это будет приятно. Ваше дело — только проявить терпение.

— Я постараюсь.

— Большего и не требуется. Удачи вам.

Как только он ушел, Диана бросила на Кэла тревожный взгляд.

— Доктор, видимо, не знает, что мы берем ребенка...

— Нет, — решительно прервал ее Кэл. — Но я ведь сказал ему, что пробуду дома столько, сколько потребуется, пока ты не сможешь сама ухаживать за мальчиком.

«Целую неделю под одной крышей с этим мужчиной».

От этой мысли Диане стало трудно дышать.