Ты не чужая

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

— Диана, какие я должна представить основания для вашего развода?

Все трое сидели в гостиной за кофейным столиком. Как обычно, Кэл подал сандвичи и выставил напитки, но Диана заметила, что интерес к ним проявила только Уитни.

Прижав к груди Тайлера, Диана украдкой бросила взгляд на мужа. Он не сказал ни слова с тех пор, как они приехали домой. Кэл выглядел хмурым и расстроенным. Вокруг рта залегли глубокие морщины.

— Я понимаю, что это обычный развод, но я должна установить причину, — проникновенно сказала Уитни. — Поскольку инициатор ты, тебе и объяснять.

Диана не знала, как она сможет что-то сказать, когда Кэл рядом. Она поцеловала малыша в макушку, вдохнула сладкий детский запах. Наверное, Уитни почувствовала напряжение, царящее в комнате, потому что сказала:

— Кэл, ты не мог бы оставить нас на минутку?

— Пожалуйста. — Его равнодушие и деловитость убивали Диану. — Ребенка взять?

Она не хотела отдавать Тайлера, но, подумав, что так лучше, кивнула.

— Дай мамочка тебя поцелует, крошка.

«О, Тайлер, дорогой мой мальчик».

Диана изо всех сил старалась не расплакаться, когда Кэл взял Тайлера у нее и вышел в холл, но, как только он скрылся, она разрыдалась.

— Это ужасно для вас обоих, Диана. Я очень сожалею.

Через несколько минут Диана почти овладела собой.

— Прости меня, Уитни.

— Я не тороплю тебя. Я сказала, что сегодня в офис не вернусь. От вас я поеду к Джону Уоррену — это адвокат по делам усыновления. Он опытный работник и говорит, что в делах с ребенком самое лучшее — действовать быстро. Для всех будет не так болезненно.

Диана застонала.

— Когда я объявила Кэлу о разводе, я не думала, что будет так тяжело.

— Кэл произнес те же слова, когда сказал, что ты просишь развода. Одно дело — строить какие-то планы, и совсем другое — воплощать их в жизнь. Я это хорошо знаю.

— Что ты имеешь в виду?

— Я не рассказывала тебе, как мы познакомились с Джерардом?

— Я знаю только то, что вы вместе путешествовали по Европе.

— Да, но ты не знаешь, как я там оказалась. Это долгая история. Вкратце — моя сестра за год до этого в таком же туре познакомилась с мужчиной и забеременела, а он оказался женат и сбежал от нее. Я так разозлилась, что решила найти этого человека и предъявить обвинение. Пусть платит алименты. Я была одержима чувством мести и не думала, к каким последствиям все это приведет. Я не считалась с тем, как это подействует на сестру, на всю нашу семью.

Джерард поехал в этот тур, чтобы выследить человека, продававшего промышленные секреты за границу. Негодяем оказался учитель французского языка моей сестры, который использовал студентов для передачи информации. В том туре для прикрытия он избрал сестру. На сей раз — меня.

— Какой ужас!

— Еще бы. К счастью, меня уберег Джерард. Когда я осознала, что отец ребенка и шпион — одно лицо, все изменилось. Я больше не хотела мстить и поняла, почему сестра не хотела называть его имени. А я была уверена, что поступаю правильно! Я чуть не разрушила жизнь сестры и свою собственную.

— Значит, сестра так и не догадывается, что ты установила, кто отец ее ребенка?

— Нет. Семья считает, что я ездила в Европу и там познакомилась с Джерардом. — Она глубоко вздохнула. — Я рассказала тебе это вот зачем: иногда нам кажется, что мы хорошо знаем, что делаем, предполагая, что от этого всем будет лучше, и кидаемся очертя голову претворять задуманное. Но чаще всего мы ошибаемся. Мое счастье, что я поняла это раньше, чем успела навредить.

Как твой адвокат я советую тебе убедиться в том, что ты действительно хочешь развестись с Кэлом и тем самым отказаться от Тайлера. Правильное решение нужно принять сейчас, в эту самую минуту...

— Он меня не любит! — с отчаянием воскликнула Диана.

Уитни удивленно вскинула голову.

— А мне он говорил, что любит.

Диана вскочила и стала расхаживать по комнате.

— Он так говорит, потому что он благородный. Кэл такой человек, что не бросит жену, даже если она психопатка! — Ее голос зазвенел.

Не обращая внимания на истерику, Уитни спокойно сказала:

— Ты любишь его, да? Поэтому ты не можешь сформулировать причину развода?

— Да, и дело в том, что я уже не та женщина, на которой он женился.

— Он знает об этом больше, чем ты, но все-таки хочет оставаться с тобой.

Диана уткнулась лицом в ладони.

— Это он из-за Тайлера.

— Если это так, то отдай Тайлера, а потом объяви о разводе. Посмотри, что получится.

— Ты не понимаешь. Я беременна.

— Я знаю, Кэл говорил. Думаю, это замечательно.

— Я тоже так думаю. Но как ты не видишь, из-за этого Кэл и считает себя обязанным жить со мной!

Наступило долгое молчание.

— Я вижу, ты уже все решила. Ты напоминаешь мне меня же, когда я отправлялась в тот тур. Остается надеяться, что тебе не придется жалеть об этом всю жизнь. Естественно, я выполню твое желание.

— Я... У меня нет выбора. Ты же сама видишь.

— Не имеет значения, что я вижу. Ты хочешь жить одна и нести все последствия этого поступка. Причину развода я запишу как «несовместимость из-за амнезии истицы». Кэл уже подготовил документ, по которому вне зависимости от того, будешь ты работать или нет, у тебя не будет финансовых проблем до конца жизни. Здесь, в городе, у него есть собственность, и ты можешь выбрать дом или квартиру для себя и ребенка. Он оплатит перестройку, ремонт и мебель для детской, чтобы там было все, что нужно для новорожденного. Суд определит время визитов так, чтобы это было удобно и отцу и матери. Кэл сказал, что всегда будет оплачивать врачей...

— Пожалуйста, больше ничего не говори, — прервала Диана подругу, ее мутило. — Извини. Кажется, у меня опять начинается рвота.

— Я слышала, что у тебя бывает тошнота по утрам. Мне очень жаль. Тебе только этого еще не хватало в довершение всех бед!

— Уитни! — тревожно воскликнула Диана. — Кэл сказал, что приемные родители могут приехать уже сегодня. В таком состоянии я не смогу встречаться с этими людьми раньше завтрашнего дня. Можно это отложить?

— Это моя работа. Но, если Джон уже связался с клиентами и подготовил все документы, у тебя не будет выбора.

— Но откуда нам знать, что они будут хорошими родителями для Тайлера?

— Этого вы знать не можете. Пусть вас утешает то, что они прошли проверку, что известно их благосостояние и комиссии понравился их дом.

Диану трясло.

— Но его мать хотела, чтобы ребенка растили мы с Кэлом. Она все про нас знала. Она просила водить его в церковь.

— Я знаю. Ей будет больно узнать, что вы от него отказались, что ты разводишься с мужем.

— Я не хочу разводиться, Уитни! Я должна, ради счастья Тайлера!

— Понимаю. Как только я подготовлю бумаги, я принесу их вам на подпись. — Она встала. — Позже я свяжусь с Джоном и позвоню вам, чтобы сообщить, как обстоят дела. — Она обняла Диану. — Мне жаль, что вам с Кэлом сейчас так трудно. Будь уверена, я сделаю все, что в моих силах, чтобы облегчить вам процедуру. Постараюсь уговорить Джона подождать до завтра.

Диана пробормотала благодарность и, ничего не видя перед собой, ринулась в свою комнату, упала на кровать и отчаянно разрыдалась.

Видимо, она в какой-то момент заснула, потому что, когда очнулась, рядом с ней шевелилось теплое тельце. Она вскрикнула и увидела Тайлера. Кэл стоял рядом. Прекрасные карие глаза мужа смотрели на нее так, словно пытались заглянуть в душу.

— Мы слышали, что ты плакала, и вот пришли проверить, не стало ли тебе лучше, — добродушно сказал Кэл и присел на кровать.

Тайлер лежал между ними, и это казалось так естественно — они все трое вместе. Она поцеловала его в ямочку на щеке. Невозможно было смириться с мыслью, что больше ей никогда не придется этого делать.

— Звонила Уитни, ей удалось уговорить Джона перенести встречу на завтра.

— Слава богу. — Диана непроизвольно потянулась к Кэлу и сжала ему руку.

— Как ты смотришь на то, чтобы взять Тайлера и остаток дня провести в Парке свободы?

Ей понравилось его предложение.

— Где это?

— В городе. Купим обед, расположимся под деревом. Там есть где погулять. Можем взять Тайлеру коляску. Если тебе лучше.

— Я хорошо себя чувствую. Когда я была у доктора Брауна, он дал мне таблетки. Их нужно принимать по утрам. Я буду рада подышать свежим воздухом.

— Хорошо. Тогда собираемся?

Это не заняло много времени, и вскоре они выехали. Было жарко, и Диана собрала волосы в конский хвост с помощью белой резинки. Обнаружив в ящике целую кучу таких резинок, она поняла, что раньше ими часто пользовалась.

На Тайлера она надела светло—зеленый костюмчик, сама переоделась в шорты и желтый топ. Кэл тоже надел шорты и черную майку, а на ноги — итальянские сандалии.

Он ничего не сказал, но говорили его глаза. В них сиял свет, который ей едва ли приходилось видеть.

Диана не помнила, но что-то подсказало ей, что раньше они любили такие поездки. Он вел себя как счастливый человек — такое невозможно сыграть. Исчезли скорбные складки вокруг рта, движения стали стремительны, как будто он с восторгом предвкушал поездку.

По правде говоря, она тоже была в восторге, что отправится с мужем на прогулку. Она считала, что Кэл очень красивый мужчина. Темные глаза и волосы, хорошо сложенная фигура притягивали ее как магнитом.

Когда они оказались в парке, Диана поняла, что ревнует его к каждой встречной женщине. Все обращали на него внимание. Кэл излучал некую ауру мудрости и силы.

Вскоре Диана расслабилась и просто наслаждалась обществом мужа и сына. Ей хотелось, чтобы этот день никогда не кончался.

Они забавлялись, глядя на семейство перепелок, разгуливающих по газону прямо перед ними, а потом Кэл купил сандвичи и мороженое, и они уселись на плед под огромной сосной.

Стали есть, но Тайлер не пожелал оставаться в стороне, и они по очереди держали его бутылочку со смесью.

— Он лучший на свете ребенок.

— Это потому, что ты замечательная мать.

Диана поперхнулась.

— Благодарю, но нужно и тебе отдать должное в его воспитании.

— А как же.

Глаза Кэла сияли. Он лег на спину и положил Тайлера себе на грудь.

— Помнишь рубаи Омара Хайяма?

Она доела мороженое, вытерла губы салфеткой и сказала:

— Ты имеешь в виду «Буханка хлеба, кувшин вина и ты»?

Он хохотнул.

— Видимо, тогда он еще не был отцом, иначе сказал бы: «Буханка хлеба, кувшин вина, бутылка смеси для младенца и ты».

Она засмеялась и вдруг подумала: как это жестоко, что она помнит стихи, но ничего не помнит о собственной жизни!

— Не смей! — предупредил Кэл. Каким-то неведомым инстинктом он прочел ее мысли.

— Просто наслаждайся моментом и не оглядывайся назад.

«Он прав, Диана».

— Я наслаждаюсь. Больше, чем ты думаешь.

— Как и все мы. — Он поднял над собой Тайлера и подул ему в животик. Малыш радостно расплылся в беззубой улыбке.

Кэл положил малыша на одеяло между ними. Диана повернулась на бок и пощекотала Тайлера цветком клевера. Он поморгал глазками и чихнул. Кэл тихо засмеялся.

Глаза Дианы заволокло слезами.

— Он такой беззащитный, правда? Невинная кроха.

— Полностью отданный на нашу милость, — пробормотал Кэл. Его нежный взгляд остановился на Диане. — Точь-в-точь такой была и ты, когда я пришел в палату после твоего падения. Ты была беззащитна, как новорожденный младенец. Давно хочу сказать тебе. — Глаза его влажно блестели. — Диана, ты самый мужественный человек, которого мне доводилось встречать. Не знаю, что бы я делал, окажись в твоем положении, как бы на все реагировал. Но точно знаю, что не мог бы вести себя с таким терпением и тактом, как ты. — (У нее в груди возникло такое ощущение, будто она задыхается.) — Спасибо, что доверяла мне. Но рядом с тобой я чувствовал себя таким беспомощным, что ты и вообразить не можешь.

«Я видела эту беспомощность в твоих глазах, Кэл».

— Ты прекрасно относился ко мне и к ребенку. Доверять тебе было легко.

— О большем я не имею права и просить, — проговорил он осевшим голосом. — Стемнело, давай поедем домой.

Столь быстрое окончание разговора застало ее врасплох, как и пафос его последнего замечания.

«О большем я не имею права и просить». Эти слова непрерывно вертелись в голове, пока они шли через парк.

На полпути к стоянке машин они проходили мимо очереди к аттракционам, в которой стояли одни подростки. Кэл заметил ее взгляд.

— Хочешь прокатимся на карусели?

— Да, пожалуй.

Они поставили к ограде коляску, Кэл купил билеты.

— Какую выбираешь лошадку?

Других желающих прокатиться на карусели не нашлось, и можно было выбирать.

— Я беру белую.

— А мы с Тайлером по соседству черную.

Карусель завертелась. Ее лошадка, качаясь взад и вперед, двинулась по кругу. Сделав один оборот, Диана почувствовала головокружение и дурноту. Руки мертвой хваткой вцепились в игрушечное дышло. Какая беспечность! Зачем она согласилась прокатиться на карусели?

Видимо, Кэл увидел ужас на ее лице. Он метнулся к ней, сгреб ее в охапку и спрыгнул вместе с ней на землю. Только ее муж мог сделать так, что все они благополучно выбрались с вращающейся карусели.

Он нашел скамейку, усадил себе на колени и ее и ребенка.

— Извини, милая, — шептал он под какофонию оглушительной музыки из репродукторов. — Я так увлекся, что забыл о твоем положении. Прости меня.

Кэл баюкал их, и Диана чувствовала, что его тело дрожит. Такая сердечная, искренняя тревога за нее снова наполнила ее изумлением — как же ей повезло быть женой такого чудесного человека!

— Уже прошло. Правда. Мне лучше, чем было днем. Давай пойдем.

— Обопрись на меня. — Властным жестом он привлек жену к себе. Да ей и самой не хотелось отпускать его.

Мне не придется об этом беспокоиться, с замиранием сердца думала Диана, пока они шли к своей машине.

К тому времени, когда они подъехали к дому, головокружение прошло, и она сама вошла в дом. Сзади Кэл нес спящего Тайлера.

Она поцеловала ребенка в пухлую щечку.

— Его еще нужно помыть перед сном.

— Давай вместе?

Пошел обратный отсчет времени. Диана это почувствовала. Кэл тоже. Сегодня их последняя ночь. Он хотел растянуть ее как можно дольше. Она тоже.

Малыш, видимо, тоже что—то почувствовал, раз родители вместе купают его. Как только крохотное тельце погрузилось в теплую воду, он возбужденно замолотил ручками и ножками, расплескивая воду. Кэл засмеялся, и у Дианы потеплело на душе.

Малыш оказал ей великую услугу: муж не сможет разобрать, плачет она или это просто брызги. Она весь вечер боролась со слезами, не желая показывать свою слабость.

Оба вымокли насквозь, но ухаживать за Тайлером было несказанной радостью.

Любовь светилась в глазах Кэла, когда он целовал ребенка, разговаривал с ним, пока они надевали на него рубашечку и подгузник, укладывали в кровать, накрывали одеялом.

«Завтра не вы, а другие родители будут укладывать его спать».

Диана давилась слезами, изо всех сил стараясь, чтобы муж не увидел.

Заметит ли Тайлер разницу? Будет ли он скучать по ее колыбельным? Будет ли ему не хватать глупых песенок, которые сочинял Кэл, заставляя ее хохотать?

— Выпьем чего-нибудь на ночь? — прошептал он, когда, выключив свет, они на цыпочках вышли из детской.

«Пожалуйста, прошу тебя».

— Хочется пить. С удовольствием. — Она пошла за ним на кухню.

— Тебе колу или что покрепче?

Поколебавшись, Диана спросила:

— А что ты будешь?

— Пиво.

— Тогда мне тоже пиво. — Было видно, что Кэл удивлен. — Хочешь сказать, я его терпеть не могла? — поддела она.

Эта его полуулыбка кого угодно сведет с ума!

— Пожалуй, что так.

— А что я любила? — Ей почему—то не было страшно говорить о своем прошлом.

— Белое вино.

— Кажется, я видела в кладовке. — Прежде чем муж успел подняться, Диана принесла вино и налила немного в стакан. Он смотрел, как она пьет.

— Прежняя Диана имела хороший вкус, — сострила она и допила вино.

Кэл приподнял бровь.

— А новая Диана пьет слишком быстро.

Оба засмеялись. У нее опять появилось чувство, что раньше они часто вот так дурачились.

— Жаль, доктор Браун не позволит завести такую привычку.

— Ну конечно! — вскрикнула она. — Я же беременна! Может, оттого, что не пом...

— Не беда, — мягко прервал он. — Зато я помню то утро, когда мы зачали нашего ребенка. Было чудесное июньское утро. — Он сделал большой глоток из банки. — На рассвете перед окном нашей спальни пела какая—то птичка. Было слышно, как во дворе брызжет поливальная установка. На западе лавандовый цвет неба менялся на голубой. Мне приснилось, что ты меня целуешь. Когда я открыл глаза, то понял, что это не сон. Ты умопомрачительно целовала меня.

Диана почувствовала, что ее с головы до ног захлестнул прилив жара.

— Мы оба хотели, чтобы ты забеременела, но врач велел подождать, пока твой организм не восстановит силы после выкидыша. В то утро ты больше не захотела ждать и уговорила меня не предохраняться. — Кэл немного помолчал. — Я знал, что нужно проявлять благоразумие, но при виде тебя не мог удержаться. Это было настоящее упоение страстью, и нам не хотелось идти на работу. Но ты договорилась с Романом, что придешь пораньше, чтобы сделать какое-то важное дело, так что я с большой неохотой вынужден был тебя отпустить. Через час, когда я брился, мне позвонили из больницы. Сказали, что с ребенком все в порядке, но жену придется лечить, потому что у нее тяжелая травма головы. И попросили меня приехать.

Он допил пиво и выбросил банку в ведро.

Диана приложила пальцы к губам, вспомнив тот неистовый поцелуй в больнице.

— Теперь я понимаю. После такого утра ты, конечно, был ужасно обижен, что я тебя оттолкнула.

В глазах Кэла возникло страдание.

— Обида — не то слово, Диана. Этот несчастный случай с тобой поверг меня в шок. Я был так эгоистичен, так занят своими переживаниями, что даже не сочувствовал тому, что ты потеряла память. Врач предупредил меня, что ты дезориентирована, но я был не в состоянии это понять. Прости меня... Я уже говорил тебе и не боюсь повториться, — его голос дрогнул, — ты самый храбрый человек из всех, кого мне приходилось знать. Мне стыдно за свое поведение в больнице.

— Нет, Кэл! Никогда так не говори. Даже не думай. Если кто и должен извиняться, то это я. Ты мой муж. Никто бы не мог обращаться со мной с такой добротой и любовью.

— Я был для тебя незнакомец. Я таким и остаюсь.

Она покачала головой.

— Нет. Это неправда.

— Обещай мне одну вещь, Диана.

Ее охватила дрожь.

—Что?

— После того как мы разведемся, ты позволишь мне снова тебя завоевать.

Что? Ей пришлось опереться о стол, чтобы не упасть.

— Ты, конечно, уже поняла, что я люблю тебя. Если ты станешь выяснять, какую Диану я люблю, — я не знаю, вы обе для меня неразделимы. Когда мы произносили свои клятвы, я и понятия не имел, что у меня будет две жены. Нравится тебе или нет, но я не хочу быть верным одной и предавать другую. Черт возьми, у меня нет угрызений совести, что я грешу с вами двумя. Будь у меня такая возможность, я бы делал это раз в час до конца своей жизни. — (У нее перехватило дыхание.) — Отрицай сколько хочешь, но прошлой ночью вам — и тебе, и той, другой, — нравилось лежать в моей постели! Сегодня мне довелось узнать, что вам обеим нравится мое общество. Если скажешь иначе — это будет ложь.

— Я не буду лгать, — сказала Диана очень тихо, потому что сердце билось так громко, что ему, наверное, было слышно. Вдруг она увидела, что он берет со стола ключи. — Ты куда? — в тревоге спросила она.

— Я так тебя хочу, что находиться со мной рядом тебе небезопасно. Я вернусь утром, чтобы помочь собрать Тайлера. — (Диана оцепенела. Она не могла ни думать, ни шевелиться.) — Когда я уйду, включи сигнализацию. Если Аннабелл хорошо сделала свое дело, никто не сможет ни войти в дом, ни выйти без твоего разрешения.

Через мгновение за ним захлопнулась дверь, а еще через несколько секунд взревел мотор «сааба». Должно быть, Тайлер тоже его услышал, потому что заплакал. Обычно он никогда не просыпался в это время.

«Неужели ребенок почувствовал, что его семья вот—вот распадется?»