Ты свободен, милый!

Глава 2

Софи Шеллкросс сидела в просторной кухне-столовой на первом этаже своего красивого дома в Кентиш-Таун (пять спален, две гостиных). Она смотрела, как Мэтью ест пасту, и терпеливо слушала, как он во всех подробностях рассказывает о прошедшем дне. Недавно, оказывается, он играл в сквош с коллегой Аланом и выиграл. Софи нравилось слушать рассказы мужа о работе и сослуживцах, узнавать последние сплетни и скандалы. Ей самой не хватало времени на внутриофисные драмы, поскольку она работала на полную ставку с девяти до трех, а потом спешила домой, чтобы успеть встретить детей из школы. Она подперла подбородок кулаком и засмеялась, услышав, как Алан оступился и бабахнул кулаком в стенку, а потом зашвырнул ракетку через весь корт, словно она была виновата. После того как дети отправились спать — в полдесятого, не позже, никаких исключений, кроме дней рождения, Рождества и походов в театр, — они налили себе по бокалу вина и сели на диван. Оба очень любили вечера.

Мэтью спокойно продолжал жить с Софи и дочерьми — двенадцатилетней Сюзанной и десятилетней Клодией. Хелен существовала отдельно, в каком-то другом измерении. Никакой вины Мэтью за собой не чувствовал. Более того, возвращаясь домой, он вообще словно забывал о существовании Хелен; он искренне считал, что такая забывчивость делает его хорошим мужем и отцом. Если честно, Мэтью, как и большинство мужчин, был вообще не способен думать о двух вещах одновременно; поэтому он думал о том, что было у него перед глазами, — если перед ним была Софи, он думал о Софи; если перед ним была Хелен, он думал о Хелен; похоже на бутерброд с яйцом — ну, в общем, понять нетрудно. Как-то раз Хелен передала ему тарелку с жареной курицей и сообщила, что беременна. Тогда ему показалось, что мир рушится. Он никак не мог собраться с мыслями… Жизнь кончена… Сознание раздваивалось, как у шизофреника. Конечно, она сделала аборт. Она ведь любовница.

— Почему ты всегда так поздно приходишь домой? — задала вдруг Сюзанна неудобный вопрос. — Ты никогда не приходишь вовремя, чтобы помочь маме приготовить ужин, а ведь она тоже целый день работает.

Сюзанна училась в восьмом классе. Сейчас они как раз проходили по истории движение суфражисток; девочка воспринимала свои уроки всерьез.

— Иди в жопу, — перебила сестру Клодия — явная противница эмансипации, которая только что вернулась с детской площадки, где, как видно, узнала много новых интересных выражений. — Мама всегда готовит.

— Клодия, слово «жопа» за столом не говорят, — вставил Мэтью.

— Вы ведь знаете, — сказала Софи, — я прихожу домой в полчетвертого, а папа никогда не приходит раньше восьми, он работает куда больше, чем я.

— Вот о чем я и говорю, — торжествовала Сюзанна.

Словом, вечер в семье Шеллкросс шел как обычно. Как и многие другие, Шеллкроссы могли играть свои роли на автопилоте.

Хотя Софи исполняла традиционную роль заботливой матери, она была не совсем обычной домохозяйкой. Во-первых, она закончила математический факультет Даремского университета. Мэтью не понимал, чем именно она занимается на работе, но платили ей довольно много, иногда даже больше, чем ему самому. Затем, Софи была настолько организованной, что с легкостью обходилась бы и вообще без него. Правда, она вела дом не из чувства долга, а потому, что ей это нравилось. Как бы много она ни работала и каких бы успехов ни достигла, на первом месте в жизни у Софи всегда была семья. Она вставала в шесть утра, одевалась, собирала дочерей в школу, следила, чтобы они не забыли коробку с завтраком, провожала до конца улицы, а потом спускалась в метро и ехала на работу. Она редко когда, успевала нормально пообедать. Домой Софи возвращалась снова на метро, встречала детей из школы, помогала им делать уроки, готовила ужин из нормальных продуктов (никаких полуфабрикатов!), загружала посудомоечную машину, готовила всем одежду на следующий день. По вечерам она беседовала с мужем и слушала его рассказы о работе. Последние двенадцать лет у нее почти не оставалось времени для себя — никаких занятий шейпингом или посиделок с подругами. Ее огорчало то, что недавно ее обошли с повышением по службе, потому что ее никогда не бывало в офисе, когда туда являлось начальство. Но в ней жила вера в любовь и стабильность в семье. По мнению Софи, ради семьи можно было пожертвовать чем угодно. О боже!

Вечер начался как обычно. Оставалось две недели до Рождества, и Мэтью с Софи предстояло решить, что подарить дочкам — разумеется, совсем не то, что они просили: косметику, туфли на высоком каблуке, собаку, мини-юбки. Затем был вопрос о том, кто, когда приезжает и кто где будет спать. На Рождество к Шеллкроссам всегда съезжалась родня: мать и сестры Мэтью, а также мужья и дети сестер.

— Может, купим Клодии мышку? — предложила Софи, заранее зная, каким будет ответ.

— Нет.

— Хомяка? Морскую свинку? Крысу?

— Нет, нет и нет. Никаких животных, мы договорились.

— Ну, хорошо. Что-нибудь придумаю. Кстати, пора снести сверху коробку с елочными украшениями.

— В выходные займусь.

— И елку.

— В выходные.

— И заказать индейку.

Примерно в пол-одиннадцатого, после того, как они допили бутылку «Сансерре», Мэтью вдруг испытал прилив нежности к Хелен. Как с ней просто — ведь с ней он не связан никакими обязательствами! Он ускользнул из столовой в кабинет — на время Рождества здесь, как и в детской, можно разместить двоих — и набрал ее номер. Хелен уже спала и ответила довольно равнодушно, хотя вечерний звонок был настоящим событием. Мэтью неожиданно, для себя обещал Хелен, что приедет к ней не в четверг, а во вторник, хотя во вторник Клодия выступала в школьном спектакле. Хелен поначалу ссылалась на какие-то дела, но быстро сдалась. Все было решено быстрее, чем за три минуты — к их обоюдной радости.

Софи сидела в гостиной, обставленной со вкусом — все выдержано в темно-красной гамме, оригинальный сводчатый потолок. Увидев входящего мужа, она зевнула, потянулась и собрала в стопку списки, которые составляла. Она провела рукой по широкой спине Мэтью и поцеловал его в шею, ее любимое место, где седые тонкие волосы завивались, словно у ребенка.

— Во вторник нас приглашают Аманда и Эдвин. Сумеешь выдержать предрождественскую выпивку в их обществе?

Аманда была старшей и самой занудной из двух сестер Мэтью.

— Если надо. — Мэтью повернулся и поцеловал ее в затылок.

— Я сказала, что мы будем в семь. Сможешь освободиться пораньше?

— Нет проблем, — ответил он, совершенно позабыв об обещании, данном Хелен совсем недавно. — Я заеду за тобой домой.