Тяжесть короны (СИ)

20

Вышли мы чуть позже назначенного часа. Припозднились самую малость. Я с непривычки не могла уложить волосы правильно, так, чтобы платки их закрывали. И Летте пришлось мне помогать. В теплом свете лампы женщина, отражавшаяся в зеркале, казалась близкой и почему-то растерянной. Она очень долго возилась с косами. Вспомнив, что в первый раз тетя справилась гораздо быстрей, я поняла, она хотела поговорить, но не решалась начать.

— Ромэр говорил, ты хочешь уехать в Верей, — шепотом сказала Летта, встретившись взглядом с моим отражением.

— Совершенно верно, — так же тихо подтвердила я.

— У тебя там родственники?

— Нет, никого нет, — я отрицательно качнула головой.

— А вернуться в Шаролез ты не хочешь? Наверняка же есть люди, которые готовы были бы тебе помочь, — предположила Летта.

— Нет, — усмехнулась я. — Ни возвращаться не хочу, ни таких людей нет.

— А как же ты будешь жить дальше? Одна в целом мире, — в голосе женщины ясно слышалось сочувствие.

— Постараюсь найти работу. В конце концов, у меня хорошее образование, — я улыбнулась, стараясь отгородиться от этих пугающих мыслей. Кажется, Летта поняла мою уловку.

— И красивый почерк, — кивнула она, ободряюще погладив меня по плечу. — Ты не переживай. Ромэр уже говорил с нами об этом. Мы постараемся помочь, найти тебе хорошее место. Например, гувернанткой или секретарем.

— Спасибо, — искренне поблагодарила я, сцепив руки на коленях. Зря, очень зря Летта завела этот разговор. Я только больше разволновалась. Из-за отъезда, из-за того, что сама ни на что повлиять не могла, из-за дел Ромэра и Арданга, из-за неопределенности своей судьбы.

— Не волнуйся, — утешила меня Летта, обняв за плечи. — Конечно, на поиск надежного нанимателя для тебя нужно время. Но что бы ни было, мы тебя не оставим. Все образуется.

Я выдохнула, пытаясь взять себя в руки. Подняв глаза, смело улыбнулась своему отражению, кивнула. Летта поцеловала меня в висок и шепнула «Умница».

Прощание с родственниками Ромэра меня еще больше растревожило. Стало боязно покидать этот уютный, гостеприимный дом, этих людей. Удивительно, но, даже осознавая закономерное недоверие Клода и Летты, я чувствовала себя у них в безопасности. Летта обняла меня на прощание, несколько раз попросила быть острожной. Клод явно нервничал. Еще раз попросил прощения за историю с языком и первоначальное недоверие. Обнимать меня он не стал, — склонившись, поцеловал руку. Как позже объяснил Ромэр, по ардангскому этикету это было единственное допустимое прикосновение мужчины к чужой женщине, тем более незамужней.

Летта на племяннике просто повисла и, не скрывая слез, повторяла «Да защитит тебя Господь». Клод, стиснувший Ромэра в прощальных объятиях, был лишь немного сдержанней жены. Провожать нас до дома Варлина они не стали, чтобы не привлекать внимание стражников. С этим доводом сложно было не согласиться. Четыре человека, идущих по городу в предрассветных сумерках, не могут не вызывать подозрений.

Я волновалась ужасно. Даже не постеснялась взять Ромэра за руку. Мне, как «замужней» женщине это разрешалось. Мы оба старались ступать как можно тише и не шуметь. Когда спутник провел меня по какой-то очень узкой улочке, где над головами почти смыкались дома, невольно вспомнила тайный ход в подземелье. Разумеется, это воспоминание не принесло радости и не ослабило напряжение.

Город еще спал. Кое-где уже горел свет, изредка из открытых окон доносились обрывки разговоров. Я поежилась от порыва пронизывающего холодного предутреннего ветра и, к сожалению, от страха. Я честно пыталась успокоиться и унять дрожь. Почти удалось. Сердце трепетало, поймала себя на мысли, что жду появления стражников из каждой тени. Ромэр ободряюще сжал мою ладонь и шепнул «Все будет хорошо». Стало несколько спокойней, но до идеала было далеко.

Осторожно пробираясь по тихим улицам Челна, лишь кое-где освещенным фонарями, я вспоминала пьесу Стэндграунда «Любовь враждующих домов». Там главные герои тоже убегали из города через тайный ход. А заметивший их стражник спросил: «Что вы крадетесь словно воры, в ночной тиши тревожа город?». Эта фраза оказалась неимоверно навязчивой, все крутилась в голове. Сообразила, что произнесла ее вслух, только когда Ромэр шепотом продолжил речь стражника: «Какое дело совершили вы под покровом темноты?». Не знаю, почему это меня так поразило. Я остолбенела в совершенной растерянности. Он удивленно глянул на меня, не понимая причины остановки.

— Ты знаешь эту пьесу? — выдавила я, справившись с замешательством.

— Конечно, — Ромэр недоуменно пожал плечами. — Это же Стэндграунд.

Да, нельзя мне долго сильно волноваться, простые и очевидные ответы вызывают болезненное веселье. Я улыбалась, с трудом сдерживая смех. Ромэр тоже улыбнулся, качнул головой и легко потянул меня за руку, побуждая идти дальше. А его следующая фраза выбила почву из-под ног.

— Не стоит так переживать, все будет в порядке.

Я онемела, веселость как рукой сняло, улыбка испарилась. Даже мама, даже кормилица многие годы не понимали, что моя смешливость в некоторых случаях — проявление крайней степени волнения. А он понял… Осознание этого факта подарило такую радость, такую опьяняющую легкость, что все остальное вдруг стало совершенно несущественным.

Дорогу к дому родственника Ромэр прекрасно помнил. Хоть мы и прошли по ощущению почти через весь Челна, о направлении арданг ни разу даже не задумался. Дом Варлина стоял значительно дальше от городской стены, чем я считала. Большой, кажущийся в утреннем сумраке громоздким дом стоял прямо на улице, а не было отделен двором, как дом Клода. От двери пахло свежей краской, а вычурный латунный молоточек, поблескивающий в свете окон соседнего дома, свидетельствовал, что дела у Варлина идут хорошо. Нас ждали, так что дверь на стук открылась сразу. Взволнованный Варлин впустил нас в широкую хорошо освещенную прихожую. Там нас встретила радостная молодая женщина, во все глаза глядящая на Ромэра. Едва ее муж закрыл за нами дверь, Ирла подошла к моему спутнику и, взяв в ладони его лицо, поцеловала в обе щеки.

— Поверить не могла, пока не увидела… — утирая слезы, пробормотала она. — Это же чудо, сбывшаяся сказка… А Вы, — она повернулась ко мне, с придыханием произнесла имя, — Нэйла… Вы настоящий дар небес. Будьте же благословенны!

Она взяла меня за руки, а потом, видимо, отказавшись от очередных условностей ардангского этикета, просто обняла. Краем глаза заметила довольную улыбку Ромэра и его удивление.

— Идемте завтракать, — предложила Ирла, увлекая меня в сторону открытой двери в просторную светлую кухню.

Я в растерянности переводила взгляд с влажного от слез лица счастливой женщины, на уставленный разнообразными блюдами стол, на улыбающегося Ромэра. Мы позавтракали, думаю, любому было ясно, что Летта нас голодными не отпустила бы ни при каких обстоятельствах. Так же я смутно вспоминала, что это, если не требование этикета, то часть обычая, но как реагировать на такое предложение, не знала.

— Спасибо, — вежливо поблагодарил за нас обоих Ромэр. — Мы не голодны, но от шедай не откажемся.

Шедай! Ну, конечно, как же я могла забыть! Ардангов всегда отличала не только вежливость, проявляющаяся, например, во множестве обращений, но и гостеприимство. Отношение к гостю всегда было трепетное, более чем почтительное. В некоторых сказках даже говорилось, что гость, похваливший какую-то вещь, получал ее в подарок. И, разумеется, арданги считали недопустимым не напоить и не накормить гостя. Даже если он заходил в дом всего на несколько минут. В свою очередь отказ от угощения приравнивался чуть ли не к объявлению войны. Вспомнив этот обычай, бросила взгляд в сторону входной двери. Так и есть. Справа на резной полочке стоял плетеный коробок, украшенный яркими бусинками. Мне даже не нужно было поднимать его крышку, и так знала, что внутри лежат шедай. Круглые солоноватые сухие лепешечки, которые давали с собой торопящимся гостям.

Ирла, сжимая мою ладонь в своих, настаивала. Варлин, положив руку Ромэру на плечо, сказал:

— Хоть чаю с нами попейте, — и, явно соблазняя, лукаво добавил. — Ирла знала же кого ждет. Специально сделала снощи.

Это название мне ни о чем не сказало, но Ромэр, мечтательно улыбнувшись, ответил:

— О, Ирла, право, не стоило.

— Для тебя же, — сказала женщина, словно обнимая арданга ласковым взглядом.

Снощи оказались маленькими шариками теста, вываренными в медовом сиропе с добавлением сока белого винограда и специй. Золотистые, будто сияющие внутренним светом шарики принято было подавать теплыми прямо в горшке, в котором их варили. Одного восхитительного тонкого аромата, исходившего от пузатого терракотового горшка, было достаточно, чтобы я немедленно согласилась с Ромэром, назвавшим Ирлу непревзойденной мастерицей снощи. А когда золотой полупрозрачный шарик оказался на моей тарелке, когда я попробовала это чудо, сразу и незамедлительно высказала Ирле свой восторг. Потому что ничего даже сравнимого в жизни я не ела. Мы с Ромэром нахваливали лакомство, а, несомненно, привыкшая к похвалам женщина лишь скромно кивала, доливая нам в чашки зеленый чай.

За столом мы посидели недолго, меньше получаса. Я не волновалась из-за отсрочки. Ведь ход за пределы города находился в подвале, подготовленную к путешествию телегу берегли для нас жители соседнего села. Ромэр тоже не торопился, но и засиживаться не хотел. Поэтому, отдав дань великолепным снощи и допив чай, «муж» встал и поманил меня за собой.

По-прежнему разговаривая вполголоса, вышли в коридор. Мы с самого появления в доме старались не шуметь, чтобы не разбудить детей. Но предосторожность была напрасной. Со второго этажа по лестнице в коридор спускалась позевывающая и сонно потирающая глаза девочка в ночной сорочке. На полдороге она заметила нас и замерла, рассматривая гостей. Особого удивления она не выказала, видно, ходом порой пользовались посторонние люди. Но постепенно серьезное, немного настороженное выражение лица девочки менялось на удивленно-недоверчивое. Чуть прищурившись, она подалась вперед, не сводя с арданга глаз.

— Дядя Ромэр… — потрясенно прошептала девочка. — Дядя Ромэр, — повторила она громче и уверенней, срываясь с места.

— Дядя Ромэр! — восторженно выкрикнула она, обнимая вставшего перед ней на колено арданга.

— Здравствуй, Дайри, — счастливо улыбаясь, откликнулся Ромэр. — Я очень рад тебя видеть. Но признаюсь, не думал, что ты меня узнаешь.

— Скажешь тоже, — отстраняясь и заглядывая в лицо дяде, хмыкнула девочка. Тут же нахмурилась и неимоверно строгим тоном спросила: — Ты почему не писал? Мы думали, ты умер.

Ох уж эта детская непосредственность… Не знаю, правда, что больней ударило, слова девочки или ответ Ромэра:

— Отчасти так и было… Пойми, Дайри, я не мог написать… Честное слово, хотел. Но не мог.

Девочка глянула на меня, на родителей, удивительно по-взрослому грустно погладила пальцами лямку сумки на плече дяди.

— Ты должен уйти?

Он кивнул:

— Да. Должен.

Взгляд девочки стал серьезным, твердым. Между бровями залегла вертикальная складка, а губы решительно сжались. Даже не верилось, что ей всего десять.

— Обещай, что в этот раз вернешься, — сказала она с нажимом.

— Все в Его руках. Я обещаю только, что буду стараться, — честно ответил Ромэр.

Она снова прижалась к дяде, обвив тонкими руками его шею.

— Старайся лучше, чем в тот раз.

Арданг не ответил, только кивнул.

Не отпуская руки дяди, Дайри проводила нас в подвал. Ход, прикрывал массивный шкаф из темного дерева, казавшийся незыблемой твердыней. Варлин отодвинул его немного, в образовавшуюся щель стал виден тоннель — темный провал в стене. Видно было, что ход использовали редко. Очень редко. Слой пыли, трудности, с которыми Варлин отодвигал шкаф, натужный скрип деревянных ножек по камню. Если бы не знала, что в этом подвале существует возможность выбраться наружу, никогда бы не заподозрила.

— Оларди сказал, у кого в каких селеньях лучше останавливаться? — спросил Варлин.

Он использовал для Клода замену имени как для князя, старшего мужчины в своем роду. Это обращение я прежде встречала лишь в книгах. И теперь усомнилась в правильности толкования, тем более точно помнила, что Варлина представили мне как родственника Летты. Поэтому сделала себе мысленную пометку спросить об этом Ромэра.

— Да, конечно, — ответил арданг.

Варлин, ненавязчиво оттеснил «мужа» от меня и шепотом давал еще какие-то советы. Ирла говорила мне что-то обще-ободрительное, я благодарила за прием. Такое поведение не удивило. Ардангские женщины не вмешивались в дела мужчин, а те, в свою очередь, не прислушивались к женским разговорам. Больше удивляло то, что такое невмешательство было осуществимо даже в небольшой комнате, на расстоянии пары шагов друг от друга. Дайри, отошедшая к нам с Ирлой, вдруг сообразила, что при мне говорят на шаролезе. Тут же извинилась и тоже перешла на мой родной язык.

— А Вы откуда? — с любопытством заглядывая мне в лицо, спросила девочка.

— Из Ольфенбаха, — честно призналась я. Эту часть моей биографии мы с Ромэром решили не менять.

— О, это очень далеко, — протянула Дайри. Она нахмурилась, видимо, представляя себе расстояние. — Очень далеко, — подвела черту она. — А Вы давно замужем за дядей Ромэром?

Ох уж мне это детское любопытство…

— Я не замужем за ним вовсе.

— А за кем?

— Ни за кем, — ответила я, прекрасно понимая, что девочку смущает мой костюм замужней женщины.

— Жаль, — вынесла вердикт Дайри. И невероятно серьезно, словно решала проблему мировой важности, продолжила. — Вы добрая и красивая. Как ангел на храмовых росписях. Дядя Вам не нравится?

От самого вопроса, от тона, которым он был задан, я онемела. Ирла, наклонившись к дочери, быстро полушепотом принялась ей втолковывать на ардангском, что задавать такие вопросы неприлично. И вообще, не ее ума дела, и не след влезать в чужие отношения… Дайри пробовала защищаться, время от времени вставляя: «Я только спросила». Меня разбирал смех, с трудом сдерживала улыбку. Ведь она была совсем неуместна, когда смущенная и расстроенная Дайри просила у меня прощения за бестактность, а Ирла извинялась за дочь.

— Все в порядке, я не обиделась, — заверила я. — Это был логичный вопрос. Хоть и несколько прямолинейный. Ожидаемое проявление женского любопытства.

— Мне жаль, это все из-за одежды, — одной рукой прижимая к себе дочь, оправдывалась Ирла.

— Разумеется, — только и успела ответить я. К нам подошли Ромэр и Варлин.

— Спасибо вам еще раз, — улыбнулся «муж».

— Главное, будьте осторожны, — обнимая Ромэра и целуя мне руку, напутствовал Варлин.

— Берегите себя, — обняв меня и поцеловав в обе щеки Ромэра, попросила Ирла.

Дайри обняла вставшего перед ней на колено дядю, а потом подошла ко мне. Наклоняться с сумкой было неудобно, поэтому я тоже встала перед ней на колено. Десятилетняя сваха обняла меня на прощание и шепнула: «Он очень хороший».

Ход за городские стены был узким, вдвоем не разминуться. Но, к счастью, хоть наклоняться не пришлось. Свет лампы, которую нес Ромэр, скользил по земляным стенам, по деревянным балкам, укреплявшим тоннель.

— Ты знаешь этот обычай? — заинтересованно спросил Ромэр, не оборачиваясь, когда мы отошли довольно далеко от подвала.

— Какой? — недоуменно уточнила я.

— Обнимать детей, стоя на колене.

— Теперь знаю, — усмехнулась я. — Не хочется тебя разочаровывать, но просто было неудобно наклоняться с сумкой за спиной.

— А, — протянул он. По голосу слышала, что спутник улыбнулся. — Сам так привык, что не подумал о простой логике.

— В этом случае она меня выручила. Но, боюсь, так будет не всегда. Ромэр, я была бы признательна, если бы ты рассказал мне о некоторых традициях, — попросила я. — В первую очередь о тех, что кажутся тебе очевидными. И было бы замечательно, если бы ты научил меня ардангскому языку.

Он остановился, повернулся, серьезно и пытливо посмотрел мне в глаза.

— Ты ведь совершенно не обязана это делать. Ты действительно этого хочешь?

Создалось ощущение, что я попросила о чем-то сверхъестественном, запредельном. Что произнесенные слова не укладывались у него в голове.

— Конечно, — подтвердила я.

— Ты хочешь узнать традиции и выучить язык моего народа? — чуть нахмурившись, уточнил арданг.

Ах, вот как он расценил мои слова. Просьбу принцессы Шаролеза. Тогда удивление и недоумение понятно.

— Разумеется, хочу, — твердо ответила я.

Ромэр молча рассматривал меня с минуту, а потом спросил:

— Почему?

Вопрос, конечно, закономерный. И что на него ответить, кроме правды?

— Потому что это твой язык и твои традиции.

Это объяснение вызвало еще одну долгую паузу. Потом Ромэр склонился передо мной в легком поклоне и сказал:

— Мне словами не сказать, как я удивлен и обрадован такой просьбой. Я буду счастлив научить.

— Буду рада учиться у тебя, — смущенно улыбаясь, чувствуя, как румянец заливает щеки, ответила я. В кои веки нашлась с ответом…

По подземному лазу шли почти час, — выход был далеко от городских стен. Видимо, чтобы стражники случайно не обнаружили. Выбравшись на поверхность в роще посреди большого малинника, Ромэр огляделся и уверенно повел меня на северо-запад, в сторону ближайшего села.

Люди, державшие подготовленную для нас телегу, Ромэра узнали. Невысокий старик, открывший ворота на условный стук, немедленно упал перед своим королем на колени. Его примеру тут же последовала пожилая женщина, встречавшая гостей. Хорошо, хоть хозяева вели себя тихо, и нам удалось покинуть селение без огласки.

Я, откровенно говоря, не понимала, почему Ромэр так не хотел, чтобы о его возвращении знали. Он же все равно собирался поднимать восстание. А за кем пойдет народ, как не за королем? Тем более Клод сказал, что память о втором короле Арданга жива, а реакция селян только подтвердила эти слова. Когда мы отъехали на порядочное расстояние от деревни, я задала эти вопросы спутнику. Ответ меня озадачил.

— Мне очень важно кое-что проверить. Только потом я смогу объявить о себе.

— Что же мы едем проверять? — не утерпела я, хотя знала, что он не ответит.

— Пока это для тебя секрет, — улыбнулся арданг и задумчиво добавил: — В некотором смысле для меня тоже.

На этом я решила тему оставить. И без нее было чем заняться, — Ромэр, воодушевленный просьбой, просвещал меня, рассказывая о традициях своего народа. С гордостью могу сказать, что многие, очень многие обычаи я знала. Например, про шедай, про правила обращения к разным людям. А вот объяснения некоторых застольных традиций вогнало меня в краску, когда я вспомнила свое поведение в Круче, в «Лунном олене». Нет, тогда я, конечно, вела себя и не по нормам шаролезского этикета тоже… Но зато стало понятно, почему Ромэр тогда так смущался. Казалось бы, мелочь, поделиться огромной порцией с мужчиной еще до того как начала есть сама… Вот только оказалось, что это разрешается исключительно жене, даже матери нельзя… Потому что больше показать близость можно лишь публичным поцелуем. Хорошо, что об этом правиле за пределами Арданга не знают.

Пегая пожилая лошадь, тащившая нашу крытую телегу, груженную свежим сеном, размеренно вышагивала по пыльной дороге. Я сидела рядом с ардангом и слушала «дорожную» песню в его исполнении. Низкий голос Ромэра неторопливо свивал мелодию куплет за куплетом. И, наслаждаясь мягким звучанием песни, я почти не обращала внимания на слова. Удивительно, как преображался голос Ромэра, когда спутник говорил на ардангском или пел. Не хотелось ни говорить, ни спрашивать. И уж ни в коем случае не хотелось перебивать. Только слушать. Часами… Волшебство. Пожалуй, больше меня завораживал лишь смех Ромэра. К счастью, мое «обучение» ардангскому предоставило множество поводов для веселья.

Вначале Ромэр, несмотря на заверения, все же считал, я просто стараюсь быть вежливой. Не мог поверить, что шаролезке ардангский действительно может быть интересен. Но своим старанием мне удалось спутника убедить, и обучение наладилось. Мои успехи Ромэра вдохновляли, он не скупился на похвалы и безмерно радовался. Я же в свою очередь изо всех сил старалась путать слова, ударения, а часа через полтора мягко намекнула, что устала.

Лукавила только самую малость. Встали рано, до того не выспались. Пока шли по городу я ужасно переволновалась. Поэтому около полудня меня клонило в сон, а солнце, от которого мы прятались под козырьком, мерное глухое постукивание лошадиных копыт по дороге, поскрипывание телеги словно уговаривали прикрыть глаза. Тихий голос Ромэра, долгая песня с довольно простой мелодией решили за меня. И я не удивилась, когда через пару часов проснулась на сене в телеге. Даже не почувствовала, как Ромэр поднял и положил меня туда. Ласковая, бережная забота арданга… Только лишившись ее, стала понимать, что именно потеряла.

Услышав, что я проснулась, Ромэр повернулся ко мне и, встретившись взглядом, тихо сказал:

— Спи, все спокойно.

Но спать больше не хотелось, и, выбравшись на облучок, я села рядом с Ромэром.

— Отдохнула? — улыбнулся «муж».

— Да, — ответила я на его родном языке. Следующие фразы тоже произнесла на ардангском. Медленно неуверенно и осторожно. — Привал? Или ты пойдешь спать, а я посижу здесь?

— Нэйла, у тебя талант к языкам, — восхитился Ромэр. В некоторой степени он был прав, я действительно быстро училась языкам. Хоть ардангу и не довелось увидеть «чистый опыт». — Привал. Ромашке тоже нужно отдохнуть.

Услышав свое имя, лошадь тряхнула ушами и фыркнула.

— Кажется, она согласна, — усмехнувшись, добавил он.

Остановка была недолгой. Напоили лошадь, сами поели, пока Ромашка щипала траву у дороги. Создалось впечатление, что Ромэр не хотел задерживаться надолго вне поселений. Впечатление подтвердилось, когда он обронил такую фразу, настороженно поглядывая на далекий лес.

— Ты опасаешься разбойников? — догадалась я.

— Да, — нехотя признал он, помедлив.

— Но видно же, что у нас брать нечего.

Ромэр вздохнул:

— И еда может быть иногда достаточным поводом…

После привала я осталась на облучке, а Ромэр прилег на сено. Кажется, он не спал, но и разговаривать со мной не стремился. К сожалению. Потому что у меня возникла возможность спокойно осознать ситуацию. И, с какой бы стороны я ее не рассматривала, радости от получившейся картины не испытывала.

Мой отъезд в Верей казался теперь неосуществимой мечтой. Вероятность попасть в руки людей Дор-Марвэна ощутимо возросла. Задерживаться в ардангских поселениях надолго было опасно. Собственно, как и возвращаться в Челна. Не думаю, что разумный и хитрый человек, которым, несомненно, является Клод, не свяжет воедино исчезновение принцессы Нэйлы и мое появление в Арданге. И что Клод будет делать, когда сопоставит факты? Что пересилит? Чувство благодарности за спасение жизни племянника или желание использовать мое бесправное положение? Разумеется, на благо страны… На какие чувства придется надавить Ромэру, чтобы дядя все же искал мне защитников в Верее? И сможет ли Ромэр надавить? Не потому ли арданг хотел, чтобы я сохраняла вольную? Чтобы имела хоть какую-то возможность влиять на происходящее?

О, Боже… Ненавижу ощущать собственное бессилие. Теряться в догадках, строить предположения, вынужденно полагаться на малознакомых людей, на их порядочность. Ненавижу зависимость и невозможность решать за себя самостоятельно!

Я, сжав зубы, крепче ухватившись за повод, зло смотрела на мирно вышагивающую лошадь и старалась успокоиться. Попробовала отвлечься на пейзаж. Холмистая местность, зеленеющие поля, деревеньки. Но отвлечься от невеселых мыслей не получалось. С каждой минутой я все больше ощущала себя в мышеловке, в ловушке. В которую загнала себя сама!

Корила себя за решение поехать в Арданг. Оно было глупым, потому что поставило меня в такое положение. Но оно было и разумным, ведь существовала возможность, что Клод действительно поможет. Возможность, шанс, надежда… А мне хотелось определенности, гарантий, безопасности. Устала чувствовать себя добычей. Видимо, моя растущая тревога передалась Ромэру.

— Все в порядке? — настороженно спросил он.

Мой ответ прозвучал резче, чем я хотела:

— Конечно.

— Нэйла, — пододвинувшись ко мне, мягко позвал арданг. — Пожалуйста, скажи мне, в чем дело.

Я повернулась к Ромэру. Честное слово, не собиралась отвечать. Что ему до моих переживаний? Гораздо важней, чтобы он помог мне попасть в Верей, нашел надежных людей. Но искренне участие во взгляде серо-голубых глаз изменило мое решение.

— Я боюсь.

Два слова, произнесенных шепотом. Два слова, которых я прежде никому не говорила, чувство, в котором прежде не признавалась. Всего два слова… и стало легче.

— Понимаю, — так же тихо ответил Ромэр, подавшись вперед и положив ладонь мне на руку.

Не ответила, только грустно усмехнулась.

— Никто не причинит тебе зла. Я не позволю, — уверенно и твердо сказал он. Мне больше всего на свете хотелось верить в эти слова. Верить, наивно считать, что так будет. Но здравый смысл заставил уточнить:

— Даже если они будут прикрываться интересами Арданга?

— Даже если так, — серьезно ответил Ромэр, глядя мне в глаза.

И я поверила. Знала, жизнь еще не раз покажет цену этих слов, но тогда я поверила.

Ромэр пересел ко мне, взял повод. Ромашка все так же неторопливо шла по дороге меж полей. Вечерело. Мы долго молчали.

— Нэйла, — не поворачиваясь ко мне, спросил Ромэр. — Ты уверена, что хочешь уехать в Верей?

Я помедлила, прежде чем дать ответ.

— Нет.

— Если мне позволено высказать свое мнение, то, думаю, ты сомневаешься правильно, — осторожно роняя каждое слово, сказал Ромэр.

Он говорил негромко, но голос и тон изменились. Я опять разговаривала с политиком. Холодным и расчетливым, прагматичным членом Совета. Это направляло беседу в деловое русло, отчасти поэтому мне легче было относиться к ситуации умозрительно.

— Думаешь попытаться стать регентом? — уточнил арданг.

— Ты сам понимаешь, у меня нет поддержки. А без силы, мощи за спиной у меня нет шансов, — хладнокровно констатировала я. — Стратег меня уничтожит. Или выдаст замуж. Не думаю, что после моего исчезновения договор о брачном и государственном союзе забылся. А мое замужество ему, да и короне, выгодней, чем смерть. Ведь будучи женой князя, я в любом случае буду пытаться проводить полезную для Шаролеза политику. А муожский двор — те еще доброжелатели. Отравят или зарежут, не колеблясь.

— Тоже верно, — согласился Ромэр. — Нужно подумать, кто из шаролезской знати мог бы послужить тебе опорой. Встал бы на твою сторону, заяви ты о своих правах. Приходит на ум кто-нибудь?

— Боюсь, что нет.

— Жаль, — нахмурился арданг. — Тогда подумай, были недовольные его решениями? Те, кому он, так или иначе, мог мешать.

— Сейчас трудно судить, — вздохнула я. — Он умеет быть убедительным, находить сильные аргументы. К тому же, сам понимаешь, ссориться с Дор-Марвэном себе дороже. А порой и просто опасно. Власть он имеет почти неограниченную. В Совете восхищающихся им людей множество, Брэм отчима обожает.

— Понимаю, — кивнул собеседник. — Думаю, немногие знают, что скрывается под обликом блистательного полководца и неплохого семьянина.

— Это так.

Я помолчала, собираясь с мыслями. Мне не хотелось обременять Ромэра еще и своими заботами, но больше посоветоваться было не с кем. Тем более его видение политической ситуации отличалось от моего.

— Не знаю, что дальше делать, — честно призналась я. — Конечно, бежать в Верей навсегда мне не хочется. Ведь Шаролез для меня не просто государство, в котором я жила. Это моя земля, мои люди. Моя семья, в конце концов. Но, учитывая слабость своей позиции, вернуться в Шаролез я сейчас не могу. Думаю, прежде чем на престол взойдет Брэм, возвращение в Шаролез будет лишь мечтой.

— О том, чтобы остаться здесь ты не думала? — озвучил следующий вариант бесстрастный Ромэр.

— Думала, — не видела смысла в отрицании очевидного. — Но в таком случае меня подстерегают две очень серьезных опасности. Во-первых, меня ищут. Дор-Марвэн не остановится, пока не найдет. Мое исчезновение сильно портит ему жизнь. А искать беглянку в Верее, где преданных Стратегу людей почти нет, значительно сложней, чем в захваченном Арданге.

— Трудно не согласиться, — холодно сказал спутник.

А я похвалила себя за использование правильного слова. «Захваченный», но не «покоренный».

— Что «во-вторых»?

— Не будем обманываться, — я усмехнулась. — Вряд ли твой дядя и другие помощники долго будут пребывать в неведении. Они очень скоро вычислят, кем я являюсь на самом деле.

Следующие слова могли показаться ардангу оскорбительными, и, надеясь смягчить их силу, я потянулась к спутнику и положила руку ему на запястье. Он посмотрел на мою ладонь и вздохнул, словно догадывался, что хочу сказать.

— Я верю тебе, Ромэр. Но разве ты можешь пообещать, что ни одному из твоих соратников не придет в голову мысль потребовать за принцессу хотя бы деньги у Стратега?

Впервые за время разговора арданг встретился со мной взглядом.

— Нет.

Его голос прозвучал твердо, но глухо. А в серо-голубых глазах появилось странное выражение. Растерянность и… обреченность.

— Ты же сам понимаешь, что бегство, к превеликому сожалению, — это сейчас мой единственный шанс выжить.

— Понимаю, — ответил он, а в голосе арданга послышалась горечь. — Понимаю.

Ромэр отвел глаза и продолжил прежним холодным тоном:

— Время у нас есть. Постарайся вспомнить недовольных Стратегом. Возможно, удастся с ними связаться, сплотить их. Чтобы они поддержали тебя, если ты заявишь о желании стать регентом.

— Боюсь, на это потребуется больше времени, чем у нас есть. Но я подумаю.

Он кивнул и промолчал. До самой деревни, в которой собирались остановиться на ночлег, мы не разговаривали, занятый каждый своими мыслями. Лишь когда до ближайших домов было уже рукой подать, Ромэр заговорил вновь. Серьезно и решительно, а слова прозвучали даже не обещанием. Клятвой.

— Хочу, чтобы ты знала. Какое бы решение ты ни приняла, я поддержу и постараюсь помочь всеми силами.

Я улыбнулась, глядя ему в глаза, и поблагодарила арданга. Вежливо и искренне. Хотя неимоверно сложно было не поддаться чувствам, подавить порыв и не обнять Ромэра… Но мне, девушке королевской крови, нельзя показывать свои настоящие эмоции.