Ученик бури

ГЛАВА 3

Жара спала, сменившись зябкой прохладой, как только последний луч солнца погас за горизонтом. Ночь здесь наступала невероятно быстро, окутывая небосвод чернильным полотном с россыпью крупных звёзд. Такое в моём шумном мегаполисе увидеть невозможно. В последний раз я видела столь невероятно яркий млечный путь, когда гостила в деревне у Димкиной бабушки. Помнится, мы забрались с другом на крышу сарая с камерой, штативом, запасом различных вкусностей, и проболтали ночь напролёт снимая небо.

И опять от воспоминаний в горле встал болезненный ком. А ведь раньше я считала, что у меня нет зоны комфорта. Что она — это некое пространство, типа уютного дома в который ты возвращаешься после работы, что это привычка покупать кофе по утрам в старбаксе, пользоваться благами цивилизации, или сидеть в драгоценном смартфоне. А сейчас вдруг с невероятной ясностью, стало понятно, что моя зона комфорта — это люди, всё время находящиеся рядом. А я по наивности своей и предположить не могла, что когда-то может стать иначе.

Хватит смотреть на небо, здесь я не могла найти ни одного знакомого созвездия, да и в том, что это моя галактика сомневаюсь.

Мика был уверенным штурманом и вёл меня по узким улочкам Дарнаса. Что город называется именно так, я уловила из слов провожатого, который на деле оказался тем ещё любителем поболтать. После того как меня выбели из колеи известием о том, что иномирян вылавливают, я плелась за ним как пришибленная и слушала, слушала, слушала.

Естественно, не обошлось и без вопроса, откуда я. К счастью Мика не стал спрашивать в подробностях мою биографию и место рождения, так что удалось отделаться общей фразой «я с севера». И после подобного размытого ответа, меня, как ни странно, оставили в покое. Это играло на руку, но не факт, что так будет продолжаться и в дальнейшем. Я сделала себе мысленную заметку подробнее изучить географию мира, чтобы как следует подготовиться к непредвиденным ситуациям. Пока же, лишний раз открывать рот было попросту опасно, и всё же я постаралась ненавязчиво выведать информацию о местном порядке, то есть за какие грехи можно угодить в рабство, что было для меня самой актуальной проблемой на данный момент

Ответ — да практически за всё. Преступники здесь не сидела в тюрьмах на содержании, а живо отправлялась на невольничий рынок, где с них быстро сбивали спесь, и продавали на различные работы в зависимости от тяжести преступления. Заёмщики, не сумевшие в срок выплатить долги, могли расплатиться либо собственной жизнью, либо жизнью своих детей.

И я с ужасом слушала, что здесь в порядке вещей продать собственного несовершеннолетнего сына или дочь, взамен уплаты долгов. Чаще всего продавали девочек, конечно, считавшихся здесь существами на порядок чуть выше домашнего скота. Мол, доля женщин состоит лишь в том, чтобы следить за порядком в доме, стоять за плитой и всячески ублажать мужа. Их содержали, любили, по моему мнению, какой-то извращённой любовью, баловали, но если вставал вопрос — в расход пускали в первую очередь.

У аристократов, дела обстояли немного лучше. Жены переходили в разряд игрушек дорогостоящих, живущих в роскоши и имевших право на личных рабов, взамен от которых требовалось лишь одно — развлекать мужа и рожать. А дочерей, ясное дело, если и «продавали», то сбыв на руки другому мужику то есть — под венец. Многоженство, собственно, тут тоже было не редкостью. Один Император имел уже четыре три официальных жены и гарем из неисчислимого множества наложниц.

Впрочем, напуганная ужасами перспектив, если окружающие узнают о моем поле, я немного отвлеклась от темы. Мой спаситель миновал бедняцкие районы и теперь уверенно приближался к зданию, которое меньше всего походило на «дом» в моем понимании. Как только Мика сказал, что можно переночевать у него, я представила себе не больше, не меньше караван-сарай два на два метра со спартанской обстановкой и ковриком на котором придётся спать, однако реальность оказалась куда интереснее.

Улицы стали просторнее, а дома уже не напоминали безликие коробки с окнами-бойницами. Ошарашенная, я наблюдала перед собой огромные коттеджи в османском стиле, с белокаменной арками, ведущими во внутренний двор, и не испытывая лишней скромности Мика вел меня прямо в один из них. Я же остановилась как вкопанная.

Не то, чтобы я не спешила побыстрее разобраться со своим шатким положением и как следует отдохнуть, но здание, в котором сейчас гостеприимно горел мягкий свет, а внутри играла чарующая музыка наполненная звучанием струнных и барабанов, вызывала опасение. Более того, над входом висела вычурная вывеска с непонятной мне письменностью, и сейчас именно туда стекался народ. В основном богато одетые мужчины, среди которых мы — два оборванца, смотрелись как воробьи среди стаи напыщенных павлинов. Не знаю, конечно, собираются ли павлины в стаи, но суть дела от этого не меняется. Я была точно уверена, что во-первых — это какое-то заведение, а во-вторых — попрошаек в приличные места не пускают. А то, что Мика, на котором одежда весела как на швабре, и я, распространяющая вокруг себя аромат далеко не французской парфюмерии, на благородных господ не похожи это факт.

— Куда мы идём?! — спросила, хотя в тот момент на языке вертелось «в какой притон». Потому что на ум вдруг пришло, что это далеко не «чайная» с круглосуточным режимом работы.

— В Оазис Иршада, не беспокойся, мы проберёмся через чёрный ход.

Мика ответил так, будто это что-то объясняло.

— Ты же сказал, что мы к тебе домой!

— Я так сказал? — лицо пацана вытянулось и он поспешил прикинуться дураком, замяв тему, — Пойдем уже, я есть хочу.

Выбор оставался небольшой, а точнее — никакого выбора не оставалось вовсе, так что я полезла вслед за провожатым, когда он внезапно свернул с дороги, обогнув дом, и нырнул в неприметные деревянные ворота с другой стороны здания. Странно, что они оказались открытыми, я до последнего не верила, что меня не водят занос, однако, возможно, я попросту не заметила как Мика отпер железный замок устрашающего вида.

Музыка стала громче, а в воздухе будто разлился запах пряностей и цветов. Я осмотрелась. Задний дворик в свете зажженных ламп выглядел достаточно скромно, но ухоженно. К дому вела вымощенная дорожка, уставленная по периметру кадками с растениями. Кусты роз с пышными насыщенно-красными бутонами и тонкими шыпастыми стеблями, практически лишенными листьев, смотрелись непривычно, и источали невероятно сладкий аромат.

С замиранием сердца я услышала так же журчание воды, доносившееся из двух маленьких декоративных фонтанчиков, и вспомнила, наконец, насколько пересохло в горле, а кожа уже начала чесаться от грязи. Вот же ещё проблема! Как вымыться и переодеться, не привлекая к себе внимания. Если как место омовения здесь принят какой-нибудь хамам* (общественная баня в Турции), данное обстоятельство станет не просто неприятностью, катастрофой! На людях мне раздеваться нельзя.

В доме тем временем царило оживление, из двери, отделявшей меня от временного пристанища, вынырнул высокий подросток, мазнувший по нам с Микой безразличным взглядом, и унёсся на улицу, так шустро, будто за ним черти гнались. А внутри кто-то ругался, гомонил и припоминал имена различных богов, ранее мне не знакомых.

— Постой, вторая серёжка есть? — остановился провожатый.

Я изогнула бровь, всем видом выражая свое сомнение, на что Мика только покривился.

— Да не кину я тебя, давай сюда.

Поразмыслив, что деваться всё равно уже некуда, выложила на ладонь мальчишке второй гвоздик. А затем мы шагнули в новую для меня жизнь.

Пленник закашлялся; разбитые губы щипало, а кровь с рассечённой брови застилала глаза. Хотя, тут и смотреть-то не на что. Всё что можно, он уже успел отметить, когда его только сюда притащили. Четыре стены — черные от грязи и копоти, ни единого оконца в который мог бы проникать свет — вот и вся обстановка. Пусто, и это не удивительно. Никто обычно не заморачивается с оформлением интерьеров в тюремных камерах-одиночках. Это место не походило даже на пыточную. По крайней мере в том виде, который пленник обычно представлял под этим словом. Никакого устрашающего помещения с заржавевшими старыми пилами и щипцами для выворачивания суставов, никакой дыбы и специального стола оборудованного кровостоками.

Возможно, пленник просто не был так важен, чтобы ему оказали честь испытать какой-нибудь испанский сапожек. Возможно, «палачи» просто знали, что изощренность мучений обычно не сильно влияет на результат. Всё что требовалось этим людям для причинения боли, они приносили с собой, и данный факт никак не влиял на качество проделанной работы — Димка проверил на собственной шкуре. Савельеву даже казалось, что искромсав его тело, они ненароком повредили ещё и мозг. Иначе, почему ему так хотеться смеяться, кривить опухшие губы в безумном оскале и кричать «Браво!», восхищаясь их жестоким талантом. Верно, он просто свихнулся, сошел с ума!

Он желал плюнуть своим палачам в рожу и прошипеть: «Повторите!». В особенности тому, что и пальцем к нему не притронулся. Да, за спинами исполнителей стоял надзиратель, не желавший пачкать о пленника свои холёные ручонки. Его Дмитрий ненавидел больше всех! Высокий и худощавый, он носил маску и обожал задавать вопросы.

— Как тебе удалось пройти защитный барьер дворца? — спрашивает главный, пока пленник, скуля от боли, обвисает безвольной тряпкой, подвешенной на цепях. Ему, наверное, сотню раз уже задали этот вопрос.

— Я не знаю! — он в сотый раз ответил одним и тем же. И это правда, черт побери, это проклятая истина.

— Как ты проник в восточную башню?

— Не знаю!

— Кто ещё был с тобой?

— Никого, никого, никого со мной небыло!

— Тогда кого же ты так настойчиво искал, что посмел задать вопрос любимой наложнице Императора?!

Что на это можно ответить? Как оправдаться? Он просто прыгнул за Сашкой в воду, как есть, только сумку сбросить успел. И очутился здесь. Не сразу в тюремной камере, конечно, а в той самой восточной башне; свалился на пол посреди широкого коридора. Парень был растерян, дезориентирован, не замечал ничего вокруг себя и искал её. Спросил первой попавшейся женщины, что происходит и не видела ли она тут девушку. Та удивлённо вскинула брови, не испугалась, он только сейчас понял, насколько это было странно. «Тут много девушек» — протянула она, наматывая на палец кучерявый упругий локон, — «На любой вкус». Но не успел Димка сообразить, к чему это было сказано, как в башню ворвалась охрана, связав его по рукам и ногам, а женщина испарилась, как призрачное видение.

— Да гори ты в аду, скотина! Я был один! — Тут узник не врал, но немножко лукавил. Он бы выболтал в тот момент, что угодно, приди им в голову спросить какой-нибудь бред. Димка готов был пересказать в подробностях всю свою жизнь, начиная с детского сада и заканчивая четвертым курсом института. Но, о своем предположении, что Сашка — его Сашка, может быть где-то здесь, он не имел права рассказывать даже под пытками.

Парень знал, что сам себе не простит, если её поймают, посадят в соседнюю камеру и будут измываться так же, как и над ним. Хватит тех глупостей, которые он уже успел натворить, став причиной их плачевного положения. Если он выживет, оставалась хоть мизерная, но надежда найти её самому. Если умрет здесь… Что ж. По крайней мере, хуже ей уже точно не сделает.

— Ещё. Добавьте ему ещё… — сквозь зубы процедил «главный». Он в ярости провернул золотую печатку с рубином на указательном пальце, пока его подчиненные спокойно выполняли рутинную для них процедуру.

Пленник не выдержал, провалившись в беспамятство.

Когда Дмитрий вновь пришел в себя, обнаружил, что остался один. Странно, избитый, он всё же счастлив, что не выдал им своего секрета. И эта мысль позволяла ему чувствовать себя лучше, и заставила смеяться, давясь своей собственной кровью. Потом эта же мысль заставила его материться — сначала громко, потом всё глуше, пока он не успокоился и не замер в неподвижности, привалившись спиной к стене.

Мысли текли в голове вяло, и частью сознания он понимал, что такое поведение, скорее всего, обычное следствие истерики. Подумать только, он — истеричка. Парень, с детства приученный родителями быть сильным, закалённый как в уличных драках, так и на соревнованиях по борьбе — сломался. Так просто. И он знал, что это не из-за физической

боли…

Раздался лязг засова, впуская в камеру свет от чадящего факела и запах жженого масла. Послышались шаги, но Димка даже не шелохнулся когда, они приблизились. Он так устал, так чертовски устал. Пусть делают с ним что хотят, на этот раз он не ответит ни на один вопрос. Однако, на этот раз пытать его не собирались, но он об этом не узнал, потому что снова отключился.

Посетителя было всего два — «главный» и незнакомец — смуглый и черноволосый парень, уступавший первому как в росте, так и в комплекции, но на лице которого была написана такая самоуверенность, что эта разница незаметно уходила на второй план.

Незнакомец фыркнул, прищёлкнул пальцами, и весело сообщил:

— Славно ты развлёкся, я посмотрю, а меня не позвал. Сколько раз тебе говорил, что с ближними нужно делиться!

— Если бы ты дни напролёт не проводил в борделях, и имел бы представление, что творится во дворце, я с удовольствием уступил бы тебе место в подземельях! — «Главный» не был настроен на шутки, так что на издевку спутника только огрызнулся.

На того угрожающий тон «главного» вовсе не подействовал, и это наводило на мысли о том, что положение они занимают равное.

— Увы, здесь обычно слишком скучно. Ты же знаешь, даже эта случайность не сможет надолго меня здесь увлечь.

— Хватит зубоскалить, Лис! Посмотри лучше, не подох ли он там.

— Посмотрю, — хохотнул в ответ весельчак, — я не брезгливый. Куда ж ты без меня!

Незнакомец оттянул голову пленника за волосы, помотал из стороны в сторону и отпустил, поиграв с телом как с деревянной марионеткой.

— Мертв, — констатировал главному парень с чудным прозвищем Лис. — Ты спрашивал у меня совета по этому вопросу? Предлагаю скормить труп тварям, они вечно голодны.

— Да ты издеваешься что ли?! Как я должен отчитываться, ты хоть слушал о том, что я тебе сегодня утром рассказывал?! Это был мой единственный шанс, пока отец отправил Карающего за очередной шлюхой, я был назначен главным!

Внезапно голос Лиса преобразился из насмешливого в серьёзный.

— Иногда я отказываюсь верить, что в нас течет одна и та же кровь, брат. Ладно, так и быть, помогу из родственных чувств. Не волнуйся, иди, я приберусь здесь. Всё будет в порядке, а ты как всегда окажешься в выйгрыше.

Главный бы поспорил ещё, но иногда перед лисом стоило помолчать, так что он развернулся на каблуках и вышел. Они обсудят это позже.

Лис же уходить из камеры не спешил, а прибраться, действительно стояло.

Он вновь подобрался к пленнику и приподнял его голову уже осторожнее — за подбородок. У Лиса не было магии как у многочисленных братьев, но ему достался один талант, который порой был куда полезнее магического. Лис умел решать вопросы и находить таланты в друхиг.

Сейчас он следил за тем, как на лице парня медленно затягиваются шрамы. Нужно быть совершенно слепым глупцом как его братец, чтобы этого не заметить. В пленнике начала просыпаться магия.

— А ты мне ещё пригодишься, «мертвый» друг, но никому пока не следует об этом знать…

Я едва удержала восхищённый вздох. А жизнь не так плоха! Моё временное пристанище дышало уютом, не обычным, но тем самым, которым славятся восточные страны. Дом внутри был великолепным — просторным, наполненным красками. Обилие цветов, тканей, каменной мозаики, и вся эта роскошь в приглушенном мерцании зажженных к вечеру свечей смотрелась по-особенному загадочно.

Однако, полностью почувствовать себя Шахеризадой мне не дали. Засмотревшись по сторонам, я чуть столкнулась с обворожительной черноволосой красавицей, бросившей на меня осуждающий взгляд из-под опушенных ресниц и молча уплывшей грациозной кошачьей походкой. Нет, Шахеризада должна быть вот такой, я подобной барышне и в подмётки не годилась. Глядя на удаляющуюся спину девушки, невольно залюбовалась. Ладная фигурка с тонкой осиной талией не двигалась — танцевала, её лоскутная юбка из легкого изумрудного шелка, разлеталась от быстрой ходьбы, а золотые браслеты на щиколотках, переливались еле слышным мелодичным звоном.

Кто она? Я задалась этим вопросом, вспомнив, в обществе с какими порядками нахожусь, и даже не заметила, что высказала его вслух.

— Эй, Бес, даже не думай, нам сюда, — одернул меня Мика и свернул совсем в другом направлении, — Этих красавиц готовят для высших господ, никто другой не имеет права к ним прикасаться. Я тебя понимаю Алишан — настоящий бриллиант в сокровищнице хозяина, но если посмеешь косо на неё посмотреть — готовься к порке.

Мимо нас проходили ещё девушки и юноши, занятые различными делами. Но все они не выглядели столь экзотично и ярко как прошлая красавица. Форма одежды — однообразная и скромная, хотя и опрятная, выдавала в них слуг. С серьёзными сосредоточенными лицами, они кивали моему провожатому, и устремлялись дальше, пока до меня доходил смысл сказанного.

За очередным поворотом особняка грузная дама, упакованная с ног до головы в платье из расшитой узорами парчи, и с забранными под платок волосами, отчитывала за какую-то провинность девчушку вдвое младше меня по возрасту. Опустив глаза в пол, та разглядывала носочки своих атласных туфель и не могла выдавить из себя ни слова.

— Как тебя учили?! — шипела на неё женщина, — Делать поклон нужно с изяществом, а ты сгорбилась подобно древней старухе! Ни один мужчина не посмотрит на такую бестолочь!

Ты даже шербет красиво подать не можешь. О, Всемогущий, за что мне такое наказание! Сегодня останешься без ужина. Что застыла? Иди делом займись, прочь с глаз моих!

Получив разрешение бежать, девочка припустила с места так, что чуть пятки не засверкали, но завидев нас с Микой, запоздало затормозила, изобразив на лице бесстрастное выражение, хотя из глаз вот-вот должны были брызнуть слёзы.

— Лиина, — Мика улыбнулся, и на лице у него расцвела дружелюбная улыбка, — за что опять на тебя ополчилась эта гадюка?

— Машхур-эдэ, отчитывала меня за дело, Микаэш джан. Я испортила платье нашему гостю, слава Рахшару, он не попросил для меня более сурового наказания.

Мика недовольно фыркнул, а я с удивлением наблюдала за его изменчивым поведением. С такой нежностью смотрел парень на эту малявку, что дух перехватывало. Где тот хулиган, спасший меня от погони? Мальчишка не так прост как кажется, и это подтверждало и то, с каким уважением обращалась к нему девочка. Микаэш, значит…

— Я бы не позволил им тебя биты — вскинул голову защитник сирых и убогих: а Лиина попыталась сдержать радостный блеск: промелькнувший в глазах. Она покосилась на меня и многозначительно промолчала. Мика за её реакцией проследил, и тоже вспомнил, что находится здесь не один. — Это Бес, будет у нас работать. Бес, это Ли, она здесь… временно.

Работать? Если он не врёт, это неплохой вариант. На последнем слове в голосе мальчишки проскользнуло какое-то пренебрежение, а затем он посмотрел на меня так, что стало ясно — если я попытаюсь как-то обидеть девчонку, Мика свернет мне шею уже самолично. Подобного у меня и в мыслях небыло, так что я просто попыталась быть дружелюбной. Очень зря.

— Привет, — улыбнулась, — Ты тоже здесь работаешь? А кем?

Лиина причудливо изогнула тонкие черные брови, и сказала так, будто это было самой очевидной вещью на свете:

— Я учусь у лучших искусству любви, Господин.

Наверное, у меня глаза на лоб полезли, ибо в голове что-то щёлкнуло, и я наконец поняла, где нахожусь. Язык прилип к небу, ладони вспотели, в ответ на сказанное я смогла издать лишь нечленораздельное мычание.

— Хватит, — Мика скривился, и вновь подобрел, глянув на очаровательное наивное существо перед нами, — у меня для тебя подарок, Ли.

Мальчишка выудил из своих мешковатых штанов мои серёжки и протянул ей. Тут то и удалось приметить замысловатую вязь узорчатой татуировки браслетом обхватывающей тонкие запястья маленькой рабыни. Я всё поняла.

Лиина просияла и отвесила провожатому глубокий поклон, и с разрешения убежала.

— Ты привел меня в бордель, — констатировала я, после непродолжительной паузы, многотонной плитой, повисшей над моей головой.

Голос осип, первой мыслью было одно единственное слово: «Бежать!». В голову закрались неприятные догадки о том, какая может быть здесь для меня работа. Уж не раскусил ли Мика мою гениальную актёрскую игру и не привёл в соответствующее место? Предатель! Усилием воли заставила себя не паниковать. Он бы так со мной не разговаривал, реши, что я девушка. Не ревновал бы к Лиине, уж это я понять в состоянии.

Но кто их знает, может тут и на смазливых мальчиков спрос особый имеется?! «Оазис Иршада» — черт бы его побрал. Ноги сами следовали за провожатым, а в мыслях я уже искала пути для отступления.

— Пффф, не смей больше никому здесь такое сказать! У нас приличное заведение! — рыкнул на меня Мика, хотя по его отношению к малявке было ясно, какого он сам мнения об этом райском уголке — Сюда не так-то просто попасть на работу, тебе повезло. Слушай, какая разница? Я хотел пустить тебя переночевать, но потом подумал — тебе всё равно податься некуда, а нам рук не хватает. Поработаешь какое-то время, если не понравится — уйдешь.

Да, так и завлекают в сексуальное рабство неопытных и наивных девочек. Ещё и деньги с меня за это содрал!

— Какую работу!? — прошипела я, находясь уже на грани паники.

— Сейчас узнаешь, не шуми.

Мы спустились по лестнице, ведущей в подвалы, оптимизма это не придавало. Я только удивилась строению дома. Оказывается, помимо двух верхних, здесь был ещё и подземный этаж. Хотя, вскоре и опасения мои приглушил запах еды, от которого в желудок предательски заурчал. Судя по всему, поблизости находилась кухня, и к моей радости мы туда и направлялись.

Я и правда предпочла помолчать, увидев просторное помещение с суетящимися людьми. Оставалось только сглатывать слюну, глядя на широкие деревянные столы, устланные всевозможными яствами. На полках вдоль стен стояли продукты — крупы, специи и овощи. В углу расположилась огромная плита, подобие которых ещё можно было увидеть в захудалых российских деревнях. Она растапливалась на углях, подбрасываемых в печь вручную, от чего духовка и верхняя железная пластина раскалялись, позволяя готовить еду.

Колорита развернувшемуся представлению добавляла ещё и дородная баба, за этой плитой стоящая. О таких говорят — кровь с молоком. Раскрасневшаяся, с круглыми щеками и полными покатыми бедрами, она приглядывала за мясом, аппетитно шкварчащим на приплюснутой сковороде и непрестанно отдавала приказы слугам посноровистее. Хм, а я точно в обществе с патриархатом? При виде Мики женщина отвлеклась, помрачнела, и приказала подменить её забитой девушке в сером, мышиного цвета платье. Та с почтением поклонилась и приняла пост у плиты.

— Микаэшь! — воскликнула повариха, устремившись к нам, — Сколько раз я тебе говорила, не заявляться сюда в таком виде! Сейчас тряпкой отхлестаю и не посмотрю на твоего отца! Грязный весь, только гляньте! А это кого притащил? Дружка своего опять!? Нечего им здесь делать!

Мика только руками развёл на её гнев.

— Нариян-эде, обижаешь! Никакого не дружка, а нового помощника тебе привёл. Ты не смотри на его вид, хороший парень! Вот отмоем, и птичкой здесь порхать будет!

— Птичкой? — прищурилась женщина, — пока только на червя и похож. Я просила хозяина нормального парня подобрать, а не проходимца. Иршад джан одобрил уже?

— Одобрил, — не моргнув глазом соврал провожатый, — ты только покорми его сначала, иначе сейчас на земь от голода рухнет. Я ему пока одежду подыщу, а потом заберу устраиваться. Завтра на работу выйдет — ты его и не узнаешь.

Я молчала, пока Нариян-эде придирчиво меня осматривала. Женщина обошла меня по кругу, попросила показать руки, и я подчинилась, прикинув, что работа на кухне — это не так уж и плохо. Даже отлично в данной ситуации. Выслушала непонятный бубнежь из уст женщины и постаралась улыбнуться. Будущему начальству нужно нравиться.

— Хилый какой, — в слух размышляла она, — но на бродягу не похож. Не взяла бы, но времени нет никого лучше выискивать. Ладно, как звать то тебя? Что умеешь?

Мика тоже выжидающе посмотрел на меня, вопросительно изогнув бровь, всем своим видом подсказывая: «Ну, чего молчишь? Не ударь в грязь лицом!»

— Бес я. Всё умею! Готовить, посуду мыть, подносы таскать! Всё что скажите — всё умею!

— отрапортовала, вытянувшись по струнке, на что повариха только расхохоталась.

— Да кто же тебя до готовки допустит, дружок?! Ты выше готовы своей не прыгай пока, но настрой мне нравится, люблю бойких.

Жнщина показалась мне одной из той породы людей, которые только с виду кажутся строгими, но стоит копнуть поглубже, и перед тобой оказывается добрейший души человек. Такие не редко требовательные, как к себе, так и к окружению, но справедливые и никогда не судят о книге по её обложке.

Странно в этом мире увидеть столь яркую и натуру, особенно среди женщин, которые если и попадались мне здесь, то не смели смотреть прямо, говорить то что думают и вообще говорить… Но Нариян вела себя свободно и раскованно, по крайней мере в том пространстве, которое было полностью ей подвластно — на кухне, а это значит, что если ей дозволяется такое, здесь она была работником незаменимым, любимым, тем которым не грех спустить с рук некоторые вольности в общении. Я приняла решение держаться к ней поближе. Если буду стараться ей угодить и хорошо работать, могу обзавестись неплохим союзником.

— Так я его здесь пока оставлю? — оживился Мика, осознав, что повариха не собирается пока меня гнать.

— Оставляй, — великодушно разрешила она, — Только ненадолго, некогда мне. А ты пойдем, накормлю. Только осторожно, не прикасайся ни к чему.

Желудок предательски заурчал, в предвкушении обещанной пищи, и я засеменила за Нариян, которая по стеночке отвела меня в темную кладовую. Женщина ко всему прочему ещё и педантична на столько, насколько это могло быть принято в обществе далёком от современных стандартов. Кухня сияла, посуда была начищена до металлического блеска, а на полу не было видно ни одного пятна.

— Садись, ешь и слушай. — Указала мне на деревянную винную бочку, новая начальница, и сунула в руки чашку с ароматной кашей. Из чего она была — сказать не ручаюсь. Крупа напоминала гречку, заправленную мясом и овощами. Впрочем, решила не выпендриваться и не рассматривать, я была так голодна, что перспектива отравиться иномирной пищей уже не смущала. Поспешно сунула ложку в рот — блаженство… — Оазис открывается с закатом, но вставать ты будешь к обеду. В полдень, и чтобы не опаздывал, должен быть на кухне. Проспишь — останешься драить сковороды до рассвета, в наказание. Работу будешь выполнять разную: воду носить, на рынок бегать, девочкам помогать, если понадобится. Говорю всегда прямо, так что не удивляйся. Чтобы в таком виде, — Нариян многозначительно хмыкнула, — видела тебя последний раз, грязи не терплю. Получать будешь по две медяшки в день, это я тебе потом сама выдам. От работы не увиливать. Ну как, что глаза лупишь?

Всё ясно?

Яснее некуда. Чтобы не мычать с набитым ртом, просто энергично закивала.

— Молодец. Не переживай, освоишься! — Похвалила женщина и испарилась, посчитав, что и так уделила мне слишком много времени.

Миска с выданным пайком опустела на удивление быстро, и я с трудом удержалась от того, чтобы не вылизать её языком, как проделывала это в детстве с тарелками обожаемой манной каши. Вместо этого поудобнее устроилась на своем импровизированном стуле, прислонившись спиной к стене и бестолково уставилась взглядом в потолок.

Нет, что вы, все вываленные на мою голову требования к службе, ничуть не напугали. Подрабатывая официанткой прошлым летом, я имела представлении о том — как это — быть на побегушках. Вот только одно дело — заниматься этим добровольно в собственном мире, другое — пахать за копейки в чужом, в то время как где-то там твои близкие, возможно, сходят с ума. На первое время работа поможет освоиться, но простите, Нариян-эде, я не хочу оставаться здесь надолго.