Уходя – оглянись

Глава 8

Воздух медленно вытекал из моих легких, пока я взирала на него снизу вверх. Сердце билось бешеными толчками, отдаваясь в висках, до томного головокружения, каждая клеточка плоти напряженно тянулась врасти в него.

И я расслабилась.

— Я тоже счастлива. В эту минуту.

Я забыла про былые сомнения. Джордж — не Чарльз. Он приличный человек, который привык поступать по совести. Признал ошибки, ему достало мужества выправиться. И с чего я так долго отвергала его?

— Джордж, помнишь тот вечер в твоем коттедже, когда мы поцеловались?

Он возвел глаза к небесам и сделал вид, что задумался.

— Дай-ка припомнить, неужели тот самый поцелуй, который поминутно грезится мне каждый день?

— Думала, ты уже забыл.

Он рассмеялся и обнял меня крепче.

— Как мог я забыть такой поцелуй?

— Но ты был такой… в общем, нормальный!

— Я понимал, что, если начну безумствовать, ты засунешь меня в морозилку, а мне не хотелось вымораживаться.

— Я просто потеряла самообладание.

В темноте беседовать гораздо проще, сидеть бок о бок, не видя ясных глаз.

— Ты задел меня за живое, вероятно, я и в самом деле свихнулась на отце. И мне нелегко сознаться в этом. Боюсь сойти с рельс. От этого снова становится худо, как после смерти матери, ужасно стыдно.

Джордж провел пальцем вдоль моей щеки, и от этой ласки мое горло судорожно сжалось.

— Я все понимаю, Фриз.

— Когда мы поцеловались, это было так… так изумительно. Я просто запаниковала. Думала, легче всего попробовать и позабыть, но не смогла. Только и вспоминала о том. Рвалась сказать тебе, что передумала, но трусила, мне стыдно за себя.

— Ты обдумывала, как связать слова в предложение «Джордж, я изменила свое мнение»? — Джордж светился улыбкой.

— Тебе легко говорить. А я тогда решила, что все, может, и к лучшему. Боялась, разочарую тебя.

— Разочаруешь? — Его рука упала с моего плеча, и он недоверчиво уставился на меня.

Темнота скрыла краску, выступившую на моих щеках.

— Я не очень опытна. Не восхитительна и не забавна, как твои другие девушки.

— Откуда тебе знать?

— Ты сам сказал. Аннабель была сексапильной чертовкой. Вот я и предположила, что остальные ей под стать.

— Фриз Тейлор, вы самонадеянны, как улитка. — Джордж качал головой. — Чарльзу и вашему отцу придется держать за это ответ. — Он убрал пряди волос, свисающие перед моим лицом. — Ты восхитительна, Фриз, даже когда просто сидишь рядом.

— Правда? — Мое сердце воспрянуло надеждой.

— Правда. Только я изменил свое мнение. — Улыбка Джорджа стала откровеннее, надо понимать, его веселило новое выражение моего лица, наверняка отчаянное. — Пожалуй, я мог стать счастливее.

Он обхватил мою щеку ладонью, мы одновременно потянулись друг к другу, и, когда наши губы встретились, я чуть вздохнула из благодарности: наконец-то могу поцеловать его. Мечтала целый месяц.

В нем все было приятно, на мой вкус. Я задохнулась от волнения, когда его пальцы зарылись в мои волосы. Он прижимал меня к себе, пока мои чувства совершенно не смешались и слились в одно целое. Я уже не могла бы точно объяснить, вдыхаю я или касаюсь, слышу ли его нежное бормотанье или сама собой звенит в ушах потусторонняя мелодия. Или скрипит под моими ладонями его накрахмаленная сорочка? Или это вкус его жарких губ опаляет мою кожу?

Время растянулось и завихрилось в спираль, унося ввысь эпохи. Летняя ночь клубочком свернулась вокруг нас, мурлыча все тоньше и нежнее. Я тяжело дышала от возбуждения и вжималась в Джорджа, пока его пальцы расправлялись с моими последними бастионами.

— Фриз? — пророкотал он.

Его поцелуи метелью неслись вниз по моему горлу, я дугой выгнулась к нему, дрожа от наслаждения.

— Да?

— Ты хочешь сказать, что сегодня вечером готова забыть о своем плане?

Забыть о плане? Как раз этого и хотелось. Однако мне до сих пор мнилось, будто я стою у края той пропасти, с головокружительной высоты вглядываюсь в бездну и спрашиваю себя: посмею ли выпрыгнуть из оков лжи в воздушную стихию, поверить, что Джордж поймает меня, или снова свалюсь туда?

— Пока я здесь, мой план отдыхает. — Мне хотелось, чтобы он понял меня. — Не собираюсь совсем отказываться от него. Но это потом. А на сегодняшний вечер у меня нет плана.

Джордж поднялся и протянул руку, помогая мне встать.

— У меня есть, — сказал он.

Мы даже не побеспокоились задернуть шторы. Рано утром меня разбудил солнечный луч. Я пошевелилась, уткнулась лицом в теплое плечо Джорджа. Он пробормотал что-то себе под нос и перевернулся, предоставив мне удовольствие созерцать его широкую, гладкую, мускулистую спину.

Что же я наделала?

Меня бросило в жар, когда я точно припомнила, что натворила. Мое тело все еще отрешенно шаманило от избытка чувств, но разум был начеку, в голове уже теснились знакомые тревожные мысли, которые я отбросила прочь вчера вечером.

Восхитился ли мною Джордж? Что, если для него все это просто цирк? Допустим, все было чудесно ночью, но что он подумает, когда увидит мои непримечательные груди, круглый животик и самые заурядные ноги при безжалостном свете дня? Что, если он, едва бросив на меня взгляд, тут же отпрянет с отвращением? Предположим, не отвернется, но как я смогу сосредоточиться на работе? Ведь я изведусь, гадая: придет он сегодня, будут ли у нас любовные отношения? Но даже если б знала наверняка, легче бы не стало, скорее наоборот. Как же, черт возьми, мне сосредоточиться на сметах, графиках поэтапной сдачи работ и дренажных системах, если только и буду думать о грядущей ночи, о его мозолистых ладонях и обветренных губах, о сильном и ладном теле?

Ведь именно поэтому я прежде открещивалась от подобных отношений! Но что толку корить себя поутру? Слишком поздно. Предыдущие приятели никогда не отвлекали меня от работы ни на минуту.

Пора уже мне подумывать о подаче заявки на загранкомандировку. Не за горами тот день, когда Хью вернется на работу, и что тогда делать? Не могу же я слоняться по Уэллерби и мозолить глаза Джорджу, пока он не устанет от меня. Да, вчерашний вечер пролил бальзам на мое сердце, но с какой стати должен и для Джорджа стать чем-то особенным? Он, безусловно, опытный любовник, а я заурядна в этом и во многом другом.

Я зачарованно смотрела в его спину, мои руки подергивались, хотелось медленно погладить его и ощутить сонное тепло его кожи. Не хотелось ничего, только зарыться в него и позабыть о карьере, независимости, обо всем, кроме интригующего, как пружина, наслаждения взаимных прикосновений.

Именно эту ошибку совершила моя мать. Она усвоила урок, когда отец ушел от нас. А я заучила свой, когда она уже умерла. Опасно полагаться на постороннего, когда стараешься ради своего счастья. Надо строить собственную жизнь и быть независимой. Карьера не подведет никогда.

Вот почему я так упорно работала, стремясь обрести квалификацию. Ради того и жила. Кто-то, возможно, скажет, что план — это скучно, нет в нем ни интриги, ни развлечений, и сердцу там не от чего растаять, и до костей не пробирает, но с ним надежно, как в сейфе. И мой план недвусмысленно намекал: с Джорджем, рано или поздно, придется распрощаться. Только теперь я осознала: выполнить это ох как нелегко.

— Хватит дуться. — Джордж, не поворачиваясь, закинул руку за спину и похлопал меня по бедру.

— Я не дуюсь.

— Ну конечно. — Он перекатился на другой бок, ко мне лицом.

Мое сердце словно перевернулось, когда я увидела его, взъерошенного и улыбающегося лениво и довольно. В свете раннего утра его глаза сияли теплой синевой.

— Я же чувствую, ты вибрируешь, как вилочка камертона. Тебе положено сейчас расслабляться, а ты вместо этого напрягаешь тюфяк, бедный, весь дрожит. — И он, по своему обыкновению, начал как сумасшедший кувыркаться с боку на бок, изображая, как мощно сотрясается кровать.

— Я не страдаю! Просто…

Джордж прижал пальцы к моему рту, призывая остановиться.

— Сегодня выходной, — продолжил он. — А солнышко просто светит и обещает нам прекрасный день. И мы нагишом в уютной постели вместе, и не волнуемся о том, что кому-то неловко из-за нашего не вполне примерного поведения прошлым вечером.

— Не волнуемся. Нет, правда, я не тревожусь.

Наверное, у меня, как ни странно, были некие сценические таланты, потому что он, вопреки моей лжи, улыбнулся.

— Хорошо, в такой погожий день просто не о чем тревожиться. И нам есть чем заняться. Что же нам изобрести, чтобы ты перестала дуться?

Ну разве могла я дуться, когда его теплый торс весомо опустился на меня, каждая жилка во мне затрепетала и вспыхнула от чудного ощущения, его кожа нежно терлась о мою. Разум задрал лапки в знак капитуляции и незаметно сник, разнузданное тело отдалось на волю желания. Думать буду позже. Я поймала ногу Джорджа под свою коленку, обняла его за шею и притянула к себе.

— Не сомневаюсь в нашей изобретательности, — подтвердила я.

— Готов? — Я вставила ключ в замок зажигания и повернулась к Джорджу, сидевшему на пассажирском сиденье. Он скрючился, словно взрослый дядя, забравшийся в детский автомобильчик.

— Разве тебе не надо поначалу раскрутить моторчик этой игрушки резинкой?

— Тебя никто не просил глумиться над Одри. Молись, чтобы завелась.

Я вспомнила душещипательный момент вчерашнего вечера. Джордж, обычно заводной и добродушный, явился в мрачном настроении. У его внедорожника сдох генератор, и, если мы едем на день рождения его бабушки, старушка Одри — наша последняя надежда. Только он не называл ее Одри, обзывал ее «та куча металлолома, что присохла к твоему коттеджу».

Я втайне нервничала, вдруг Одри не пожелает заводиться, но она сделала одолжение с первой попытки, и я удобнее откинулась в водительском кресле, стараясь ничем не выдать безмерной радости. Знала, Джордж напряженно ожидает встречи с семьей.

— Не верится, что въеду к Летиции в этом игрушечном авто, — ворчал он, пока мы громыхали по проселку.

— Можешь считать себя счастливчиком, красавец, если мы вообще туда доедем.

Я мысленно скрестила два пальца, тьфу-тьфу, надеюсь, Одри переживет дальнее путешествие на юга. Конечно, крошка мило прыгает по сельским улочкам, но даже я не берусь предвидеть, какие она разовьет способности на шоссе. Надеюсь, довезет нас, если надо.

— Так что же ты все-таки собрался подарить бабушке?

За последние шесть недель мы чего только не напридумывали, но Джордж все колебался с выбором.

— Хочешь сказать, ты не в счет?

— Надеюсь, ты не мечтаешь повязать мне на шею бантик?

— Что ж, образный кадр! Остается только хранить как зеницу ока! Нашел старое фото, где я с Мейбл, — ответил он на мой вопрос по существу. — Вставил в рамочку. Очень скромно, но, думаю, она поймет и оценит.

— Великолепная идея!

— Надеюсь, ей понравится. — Он искоса взглянул на меня; я гордо вцепилась в руль и сосредоточенно смотрела на дорогу. — Возможно, эта идея с ленточкой вокруг шеи сгодится для моего дня рождения.

— Когда наряжаться? — Я подавила улыбку.

— В октябре.

— Вряд ли еще буду здесь. — Моя улыбка угасла.

— Что так?

— Хью, несомненно, вскоре поправится. И я уже начала рассылать запросы на вакансии.

Я глянула в зеркальце, его брови резко сошлись на переносице.

— Какие еще вакансии?

— Я же говорила: следующая ступенька в моем плане работа на большой стройке. А вчера мне пришел ответ от консультантов по строительству нового аэропорта в Шофраре. Просили связаться с ними, когда освобожусь и смогу выехать туда, так что новости неплохие.

То есть я большую часть ночи проворочалась без сна, пытаясь убедить себя, что новости и в самом деле хорошие.

И пока я не теряю головы до полного безрассудства, пока достаточно ясно стою на своих позициях и четко держусь в рамках, все прекрасно и замечательно. Примерно так я уговаривала себя. Но первая ночь с Джорджем растянулась на весь уик-энд, а он плавно перетек в неделю, и чем дальше, тем тяжелее становилось на душе, когда я вспоминала о надвигающемся отъезде.

В тот день, когда я, встрепенувшись, обнаружила, что сижу и тупо смотрю на Франка, который пытается обсуждать технические вопросы, поняла: пора жестко браться за ум. Предполагалось, на этом этапе положено думать о профиле армированных стальных балок, но мысли отдыхали на Джордже, на том, как он умеет довести меня до блаженства и затем смешит. Должно быть, на моем лице блуждала глупая улыбка, потому что Франк примолк и как-то странно посмотрел на меня. Я помертвела: надо же повести себя так непрофессионально, — после чего отправилась домой и принялась рассылать запросы на вакансии.

Пункт два в моем плане.

— И когда ты собиралась сообщить мне? — Голос Джорджа звучал как никогда напряженно.

— Ты и так знаешь, что я скоро уеду. Думала, будешь доволен.

— Доволен? И как же ты ухитрилась сделать такой вывод?

— Ладно тебе, Джордж, ты же знаешь, я не твоя женщина. Тебе нужна милая и нежная, которая печет булочки и носит фартучки, она будет сидеть на кухне и ждать, когда ты заявишься домой ближе к ночи. И это не я.

Он развернулся в кресле и уставился на мой профиль.

— В жизни такого не говорил.

— Но имел в виду. Тебе нужна сельская девчонка, наподобие твоей бабушки.

— В жизни бы не сказал, что Летиция такая конфетка!

— Сам знаешь, что я имею в виду. Фактически наши планы не совпадают. Тебе по нраву лошади, собаки и жизнь в глубинке, а мне нужно делать карьеру.

— О да, план поисков жизни памяти Фриз Тейлор! Как же я мог забыть?

— Зато у меня есть память, — поквиталась я равнодушным тоном. — Давно научилась не доверять никому свое счастье, Джордж. Слишком рискованно. Уж лучше с головой окунуться в работу. Карьера дисциплинирует. Зодчество начинается с идеи, потом разрабатываешь дизайн, собираешь детали в одно целое, реально это и есть твой след на земле. План тоже четок. Эмоциями его не подменишь.

— Я прочувствовал.

Я никак не могла понять, почему он так угрюм.

— Ты прекрасно знал о моих чувствах. Я и не думала привязываться.

— Я понял, ты боишься привязаться.

— Возможно, я и трушу, но это лучше, чем безрассудно сложить все яйца в одну корзину; личные отношения непредсказуемы. Не желаю отрываться. Не желаю закончить свои дни в одиночестве, как моя мать.

— Оторвемся вместе.

— Разве что в постели. — Я покраснела.

— Отсюда и принято стартовать.

— Я отстаиваю свою точку зрения, знаю, такие, как я, тебе определенно не нужны. Ведь ты всегда понимал, рано или поздно я уеду отсюда. В смысле, думала, ты знаешь.

— Знал. Но виноват, забылся.

— Ничего, с кем не бывает. Мы великолепно скоротали время, но ведь ничего не изменилось, правда? Я по-прежнему делаю карьеру и мечтаю о заграничной командировке, а ты хочешь остаться в Уэллерби и построить конюшни. О компромиссе и речи быть не может.

— Ты права, мы обречены.

Я услышала, как его тон смягчился улыбкой, и обрадовалась.

— Но мы все равно сможем приятно общаться до моего отъезда, ведь так?

— Так. Правда, не могу обещать, что этот уикэнд будет соответствовать.

— Ты нервничаешь?

— Могу и укротить свое возбуждение. Ради Летиции. А через двадцать четыре часа выпущу пар.

— Ты знаешь, кто еще там будет?

— Только прямые родственники Летиции, то есть мой отец и дядя, естественно с женами. И Гарри.

Голос Джорджа изменился, когда он вспомнил о брате. Скупо говорил о Гарри, но я чувствовала: он очень болезненно переживает разлуку.

— Но ведь и он женат, да?

— Да, Шарлотта тоже приедет и мальчики. Великолепные детки. Двое мальчишек, ну точно как Гарри и я в свое время.

— А твой кузен? Тот самый, который растратил хедж-фонды?

— Гайлз. Ему, похоже, выпала казенная дорога, выехать не может.

— Обнадеживает. Что с ним произошло?

— Хм, кому другому так отбили бы все пальцы, однако его проступок, по их мнению, вполне простителен. Ведь он не нарушил их кодекс чести, не выносил сора из дома. Так что не выпал из их рядов. Думаю, через несколько лет займет кресло председателя совета банка. — Джордж улыбнулся, но как-то бесцветно. — Проныра Гайлз соблюдает правила игры, а для Чаллонеров, как тебе известно, правила — это святое.

Нервно пофыркивая и прилежно тарахтя, Одри мчалась по шоссе. Лошадка она не самая резвая — мы почти пять часов добирались до уилтширского поместья Летиции Чаллонер.

Вести машину по шоссе довольно скучное занятие, но мне хотелось, чтобы эта поездка никогда не кончалась. Мне нравится путешествовать. Только в пути я могу оставить свои планы в покое.

Обычно я предпочитаю путешествовать в одиночку, на свой страх и риск, фигурально выражаясь, но, должна признать, с Джорджем в качестве попутчика дорога показалась значительно короче. Мы без конца пререкались по поводу того, какую музыку лучше слушать, каким соусом полить сэндвич. Обязан ли водитель держаться в среднем ряду, если в боковом ни одной машины? Не обязан, что бы там Джордж ни вякал насчет моего рискованного вождения. Важно умело объезжать коней.

Я шутила всю дорогу, стараясь отвлечь его, однако, когда мы свернули с шоссе на проселок, он притих. Указывал мне направление, и дороги, стремящиеся на юг, становились все уже и непролазнее, пока заковыристые объезды не вывели на милую деревеньку на взгорке среди уилтширских низин.

— Туда, — указал он.

Я направила Одри в проем каменных ворот, чтобы остановиться перед фасадом старинного особняка. В отличие от Уэллерби-Холл это здание, казалось, корнями произрастало из земли; от мягкого природного камня, разогретого июньским солнцем, веяло теплом.

Во дворе стояли «бентли» и блестящий «роллс-ройс». Ага, вся семья в сборе.

Гравий хрустел и скрипел под колесами Одри, пока я парковала ее рядом с теми авто. Я любила Одри, но даже мне было очевидно: смотрелась она смешно. Возможно, Одри не самая стильная на свете, но она, по крайней мере, доставила нас сюда.

Я заглушила мотор, и душная тишина окутала нас, словно ватное одеяло. Июньский день был в самом разгаре, и солнце вовсю лупило по металлической крыше. На мне были темные водительские очки, я сняла их, аккуратно сложила и убрала в футляр.

Джордж глубоко вдохнул и очень медленно выполнил выдох через нос. Я импульсивно склонилась к нему и положила ладонь на его бедро.

— Все будет замечательно.

Он обхватил мою руку и сжал ее без слов.

— Я рад, что ты здесь, — признался он.

Я открыла рот сказать, что всегда буду рядом с ним, но не вымолвила ни слова. Ведь я не смогу всегда быть рядом, разве не так?

Поэтому я просто вылезла из машины. Никто не спешил нам навстречу. Впрочем, к отчуждению мне не привыкать. Когда я желала увидеться с отцом, мне всегда приходилось пробиваться к нему, ведя предварительные переговоры с многочисленными ассистентами. Смех разбирает, если вообразить, что он разволнуется, ожидая нашего свидания, бросится распахивать дверь и приветствовать меня теплым объятием.

— Постучаться или как?

— Они наверняка на заднем дворе, — сказал Джордж и взял меня за руку. — Пойдем туда.

Казалось, дом погрузился в дремоту, подставив бока солнцу. Старые розовые кусты под окнами сонно поникли и чуть вздрагивали, когда ветерок приносил запах свежескошенной травы. Поместье выглядело ухоженным, в одной стороне сгрудились каменные пристройки, в другую сторону по косогору сбегали сады, упираясь в огороженный выпас в низине. Деревья, блюдя этикет раннего английского лета, нежно зеленели. Я слышала, как на крыше тихо воркуют вяхири.

Следовало бы восхититься священным благоденствием, но я слишком нервничала из-за предстоящей встречи, чтобы оценить прелести рая. Я переживала не за себя, не волновалась, как воспримет меня его семья, вряд ли я в дальнейшем пересекусь с ними, однако в душе молилась за Джорджа.

Он молча провел меня за угол дома к безукоризненному газону. Я увидела группку людей на терраске перед дверью, распахнутой навстречу солнцу. Пока мы торили путь по густой травке, они поочередно замолкали и поворачивали голову в нашу сторону. Все онемели.

Я посмотрела на Джорджа. На первый взгляд, как всегда, небрежно-расслабленная походка, однако желвак дергался на скуле, пальцы больно сжали мою ладонь. Я натянула на лицо улыбку, словно приготовилась к теплому приему.

Мгновение полной тишины, двое мальчишек соскочили со ступенек террасы и, спотыкаясь, понеслись через газон нам навстречу:

— Дядя Джордж! Дядя Джордж!

Их явно не посвящали в семейные разногласия.

— Эгей! ЗдорОво! — Джордж раскинул руки, подхватил первого подбежавшего, закружил его и перевернул вверх тормашками под вопли и смех. Второй мальчишка прыгнул на него, и все трое повалились на траву.

Я рассмеялась и перевела взгляд на изваяния на терраске. Мужчина, очень походивший на Джорджа, не иначе, брат Гарри, словно зачарованный, смотрел на мальчиков, весело возившихся над своим поверженным дядей, его лицо перекосилось от изумления.

Джордж выпутался, подтянул мальчишек за руки и поставил на траву.

— Познакомься с моими племянниками, — усмехнулся он, и я облегченно вздохнула, напряжение исчезло. — Совершенно дикие, как видишь. Джек, Джереми, знакомьтесь, это Фриз.

— Привет, — сказала я.

Они вежливо поздоровались в ответ, почти не сводя глаз с дяди. Но я, разумеется, не ревновала. Приятно, что они в жутком восторге от Джорджа. Крепенькие мальчишки, примерно девяти и одиннадцати лет, с любопытными лицами и васильковыми, как у настоящих Чаллонеров, глазами.

— Нам не сказали, что ты приедешь, — говорили они Джорджу.

Его улыбка чуть померкла.

— Верно, решили сделать вам сюрприз.

Он раскинул руки, приобнял каждого за плечи и подвел свой конвой к нижней ступеньке лестницы.

Под навесом никто так и не двинулся. Стояли и наблюдали в полном молчании. Когда мы приблизились, я разглядела, что все они сгруппировались вокруг пожилой леди, которая восседала в плетеном кресле, отставив трость в сторону. Летиция Чаллонер, с виду тщедушная, обладала орлиным взором. Как и сыновья. Она надменно взирала на Джорджа. Я поразилась: почему же он так привязан к ней?

Джордж остановился у подножия лестницы и улыбнулся бабушке:

— Привет, Летиция. С днем рождения!

— Ты опоздал, — произнесла она.

— Честное слово, мы выехали, едва рассвело. Вся печаль в том, что машина Фриз, э-э… норовиста и нетороплива на дороге. Но мы доехали.

— Я рада. — Она улыбнулась, и ее лицо просияло. — Иди сюда, внучек, поцелуй меня.

— Радостно видеть тебя, Летиция.

— Слишком долго не появлялся. — Она с упреком пожевала губами, но ее хрупкая кисть коснулась его волос так заботливо и ласково, что мое горло сжалось.

— Знаю, — сказал Джордж. — Прости.

Он выпрямился и посмотрел на остальных.

— Привет, мама, — произнес он без улыбки.

Она прикрыла горло ладонью, потрясенно взирая на него.

— …папа.

Мужчина с мясистым лицом по другую руку от Летиции, верно, его дядя.

— Эндрю, — продолжил Джордж. — И Пен ни. — Он улыбнулся жене Эндрю, взгляд которой тревожно метался между ним и мужем, похоже, она ожидала неминуемой грозы.

— Какая дерзость заявиться сюда! — взорвался Эндрю. — Кто просил тебя приезжать?

— Я, — четко прозвенел голос Летиции. — Джордж мой внук, и я пожелала, чтобы он был со мной.

Майкл Чаллонер был хорош собой, как и сын, но глаза смотрели жестко.

— Тебе следовало предупредить нас, что он приедет.

— Чтобы вы понапрасну беспокоились? Я уже устала от всей этой чепухи о том, что Джордж якобы подвел вас. Он в семье, и в этот уик-энд я желаю, чтобы вы относились к нему именно так. Это мой дом, мой юбилей, так что ведите себя прилично.

Положим, Летиция Чаллонер уже в возрасте, но вожжи в своих руках держит крепко. Сыновья только переглянулись, но спорить не посмели.

— Привет, Гарри. — Взгляд Джорджа обратился на брата.

У Гарри такие же темно-золотистые волосы, те же черты лица, худощавая фигура, но в целом он совсем другой. Рядом с Джорджем как-то терялся. В глазах не плясали смешинки, и рот, похоже, не привык улыбаться. Когда я смотрела на него, пульс не подскакивал, косточки не таяли от томительного желания.

Мне показалось, что в глазах Гарри поселилась тоска. Джордж мне говорил, что в детстве они с братом были очень дружны. И Гарри, должно быть, невольно припомнил это, наблюдая, как его сыновья тянутся к дяде. На мгновение почудилось, что он сейчас сделает шаг вперед и обнимет брата, однако перехватил взгляд отца и, поколебавшись, просто кивнул в ответ:

— Привет, Джордж.

Повисло неловкое молчание.

— А это кто? — Летиция перевела взгляд. Я, дожидаясь своей очереди, смущенно топталась у подножия лестницы. Джордж явно унаследовал васильковые глаза от бабки. Их синева, возможно, и поблекла с годами, но взор был весьма остр.

— Это Фриз. — Джордж протянул мне руку. Я поднялась, осознавая себя центром всеобщего внимания и чувствуя жар на щеках. Все принарядились в предвкушении торжественного застолья, а я в джинсах и белой футболке, в которой сидела за рулем.

— Ты велела мне отыскать себе разумную девушку, вот я нашел, — говорил Джордж бабушке, пока она рассматривала меня сверху вниз, вынося строгое резюме.

— Гм. Это мне решать, разумна она или нет.

Возможно, Летиции и стукнуло девяносто, тем не менее она вовсе не божий одуванчик, скорее крепкий сухарь старой закалки, сразу услышит фальшивую ноту. Невыносимо было думать, что она вот-вот подловит Джорджа на фальши. А это только лишний раз унизит его в глазах семьи. Если Летиция и сочтет, что между нами нет никакой любви, не моя вина.

— С днем рождения, миссис Чаллонер, — сказала я, высвобождая руку из ладони Джорджа, чтобы поздороваться с ней.

— И какая такая птичка присоседилась к моему внуку?

— Та, которая очень любит его. — Я улыбнулась Джорджу, он улыбнулся в ответ, гипнотизируя меня синим-пресиним застывшим взглядом.

Пожалуй, не очень разумно для начала.

Эндрю Чаллонер фыркнул где-то в тени, но мы не обратили на него внимания.

— Фриз — инженер по гражданскому строительству, — пояснил Джордж бабушке.

— Необычно. — Летиция внимательнее вгляделась в мое лицо. — Ездите верхом, Фриз?

— Боюсь, только на велосипеде.