Украденная любовь

5

Остров Мадейра, словно сказочная драгоценность, покоился на широкой ладони моря. Изумрудно-зеленый, окутанный легкой голубой дымкой и увенчанный короной облаков над вздымающимися к небу пиками, он немедленно приковал к себе взгляды всех, кто находился на борту «Леди Хэбертон».

Крик марсового «Земля!» застал Элизу на баке, где она проводила почти все свое свободное время, наблюдая за волнами и размышляя. Вот уже десять дней подряд кругом расстилалась лишь сияющая морская гладь, где не за что было зацепиться глазу, и невольно мысли девушки снова и снова возвращались к мучительным подробностям той кошмарной ночи.

Элиза очень хотела забыть происшедшее. Но не могла.

Клотильда уговаривала ее выбросить все из головы и получше есть, кузина Агнес сетовала на греховность этого мира и рекомендовала Элизе искать утешения в молитве. Капитан, конечно, приказал провести тщательное расследование, но никаких результатов оно не дало. Вахтенный, наблюдавший за берегом, никого в ту ночь не видел. Среди команды «Леди Хэбертон» не оказалось ни одного промокшего матроса, а, по словам Элизы, напавший на нее мужчина был весь мокрый. Мокрый и соленый — она отчетливо помнила вкус соли на своих губах, но говорить об этом никому не собиралась. И так всем вокруг известно, что ее пытались обесчестить. Не хватало еще, чтобы матросы и слуги узнали, как далеко зашел неизвестный, как он целовал ее и как ощупывал ее тело.

И разумеется, никому на свете Элиза не призналась бы, что в те памятные мгновения какая-то крошечная, несомненно порочная частичка ее самой с томительным любопытством ждала того, что должно было последовать дальше. Признаваться в этом она не желала даже самой себе. Это неправда, убеждала себя Элиза, ничего подобного не было и быть не могло, ее просто парализовал страх. И все же… все же теперь, когда кошмар остался позади, в мыслях своих и даже во сне она постоянно перебирала наиболее возмутительные подробности происшедшего, подробности, которыми она ни с кем не поделилась.

Неизвестный трогал ее грудь, касался ее снова и снова, как будто наличие ее явилось для него неожиданностью. Никто прежде не касался ее груди, и Элиза испытала настоящее потрясение, которое, впрочем, не шло ни в какое сравнение с тем, что она ощутила, когда его язык вторгся в ее рот. Ей это не понравилось, конечно, не понравилось, ни капельки не понравилось, но с тех самых пор она никак не могла перестать думать о… о плотской любви. О том, что происходит между мужчиной и женщиной на супружеском ложе. О том, чем в конце концов будут заниматься и они с Майклом.

Она представляла себе, как Майкл, этот достойный во всех отношениях джентльмен, целует ее так, как… как этот неизвестный на корабле. Такая картина вовсе не казалась ей пугающей. В последние несколько дней Элиза то и дело грезила наяву, и в ее грезах Майкл проделывал почти все то же самое, что и напавший на нее негодяй. Целовал ее пылко, почти грубо. Прижимался к ее животу, так что она чувствовала, как набухает и твердеет его… его штука.

Очнувшись, Элиза качала головой, словно пытаясь вытрясти из нее непристойные видения, но тщетно. Вновь и вновь в ее воображении Майкл целовал и ласкал ее с той же неистовой страстью. Вот только этот вкус соли… Воспоминание о нем неизменно вдребезги разбивало ее фантазии, и Майкл тут же превращался в незнакомца, накинувшегося на нее в ночной тьме. Мокрого и соленого. Сильного и беспощадного.

Но ее-то он пощадил. Каждый раз, когда Элиза пыталась понять, почему он так поступил, мысли ее вращались по одному и тому же кругу. Он хотел напоить ее каким-то зельем. Потом вроде бы собирался изнасиловать. А потом вдруг сбежал, Если бы вспомнить… Может быть, он сказал что-нибудь проливающее свет на то, кто он такой и почему напал на нее? Хоть что-нибудь?..

— Подвинься, Элиза, — раздался за ее спиной голос Обри. Обернувшись, девушка увидела Роберта с мальчиком на руках и улыбнулась. В последние десять дней Элиза лучше всего чувствовала себя в обществе своего маленького кузена. В ту ночь он проснулся от ее крика и, забыв о собственных страхах, успокаивал и утешал ее, пока не пришла помощь. С этого момента он принялся опекать Элизу. Но в отличие от Агнес, постоянно уговаривавшей ее прилечь отдохнуть, и Клотильды, пичкавшей хозяйку успокоительными лекарствами, Обри старался заставить ее встряхнуться, гулять по палубе, участвовать в повседневной жизни и тех скромных развлечениях, какие возможны на борту корабля. Соглашение должно соблюдаться, заявлял он, по часу каждый день они по-прежнему будут заниматься друг другом.

При воспоминании об этом Элиза снова улыбнулась. Идея, пришедшая ей в голову экспромтом, нашла у него неожиданно сильную поддержку, а с его упорством могло бы поспорить разве что несокрушимое упрямство его собственного отца. Элизе, пусть и нехотя, пришлось сдаться, и теперь она не могла не признать, что их занятия принесли определенную пользу, по крайней мере ей: невзирая на подавленное состояние духа, физически она чувствовала себя лучше, чем когда бы то ни было.

Роберт опустил Обри в кресло рядом с Элизой. Тот немедленно начал ерзать, вертеться, а слуга хлопотал вокруг него, приговаривая с досадой:

— А ну-ка, тихо, мой мальчик! Дай мне устроить тебя как следует.

«А ну-ка, тихо, мой мальчик!»

Элиза оцепенела. Она уже где-то слышала эти слова, только произнесенные другим голосом, более низким, более грубым. Это было той ночью! Тот человек велел ей вести себя тихо. «А ну-ка, тихо, мой мальчик!» Значит, он принял ее за мальчика? Поэтому-то он так и удивился, обнаружив у нее женскую грудь?

Она задумалась, прикусив губу. Какой во всем этом смысл? Зачем неизвестный вломился в каюту мальчика? Сдвинув брови, Элиза уставилась на Обри невидящим взглядом. Неужели бандит приходил за Обри? Хотел похитить его? Но зачем?..

— Нечего так хмуриться, Элиза, меня не напугаешь, — весело сказал мальчик. — Ты еще должна мне час за вчера. Почему бы нам не спеть песенку? Пой так громко, как только сможешь.

Он заставил ее петь французскую детскую песенку про лягушонка, потерявшего свой хвост, я после первых же строк Элизе удалось отогнать тревожившие ее мысли. Отогнать, но не забыть. Пока корабль медленно приближался к месту, где им предстояло провести всю зиму, Элиза приняла решение переговорить с Робертом и, возможно, нанять еще одного человека, который охранял бы их во время пребывания на Мадейре.

— А можно мне там стянуть что-нибудь? Ну, монетку-другую, цацку какую-нибудь красивую? Они и не хватятся, — убеждал Оливер. Его мальчишеское лицо так и светилось надеждой.

— Чтобы тебя заподозрили? — Тяжелый взгляд Киприана так и пригвоздил юношу к полу. — Нет уж, Олли. Твоя задача — войти к ним в доверие. Когда мальчишка будет в моих руках, можешь хоть все оттуда вынести, а до тех пор держи свои шаловливые ручонки при себе.

— Ах, войти в доверие? — Оливер многозначительно подмигнул, и Ксавье, расположившийся в массивном, прочном кресле в углу просторной каюты Киприана, досадливо крякнул. Ухмылка Оливера стала шире. — Это с нашим удовольствием. Особенно в доверие к хорошенькой кузине сопляка.

— К хорошенькой кузине, значит? — мрачно проворчал Ксавье. И ему, и Киприану прекрасно знакомы были нотки, зазвучавшие в голосе Оливера. Но Киприан, вместо того чтобы, как обычно, посмеяться над ненасытным аппетитом этого повесы, вдруг пришел в бешенство.

— От этой юбки держись подальше! — рявкнул он с гораздо большей злостью, чем собирался, и, прежде чем изумленные моряки успели сказать хоть слово, вскочил со своего кресла и, хлопнув дверью, вылетел на палубу.

Что, черт подери, с ним творится?

Десять дней «Хамелеон» тащился в хвосте у более тихоходной «Леди Хэбертон». Оливер непрестанно подзуживал капитана взять это судно на абордаж и захватить мальчишку силой. И он, и вся остальная команда были не прочь приправить маленьким морским разбоем пресную жизнь обычных контрабандистов. Последние восемнадцать месяцев они мотались между Англией и Францией, снабжая товаром черные рынки обеих стран, и за все это время — даже ни одной стычки с таможенниками. Команда рвалась в бой, и Киприан в общем-то тоже — хоти и по другим причинам. Открытые военные действия были бы хорошей пощечиной Хэбертону.

Но что-то все время мешало ему, не давая покоя ни днем ни ночью. Фривольное замечание Оливера помогло понять — что. Хорошенькая кузина мальчишки неожиданно зажгла в его теле огонь.

Так уж сложились тогда обстоятельства, говорил он себе. В ту ночь все его чувства, мысли, вся энергия были собраны в кулак, подчинены единственной цели — схватить сына Хэбертона. И когда он вдруг понял, что держит в своих объятиях не того, кого нужно, все это взорвалось в нем, выплеснулось наружу. Мысль разыграть спектакль с поцелуями, чтобы скрыть истинные мотивы нападения, пришла к нему в долю секунды, и он до сих пор считал, что идея была блестящая. Вот только последствия у нее оказались непредвиденные.

Женщина, которую он обнимал, пробудила в Киприане желание. Правда, лица ее он так и не видел, но у нее было такое маленькое, стройное тело, такая крепкая молодая грудь, такие упругие, изумительной формы ягодицы, что он просто не мог их забыть. И вся она была такой хрупкой и нежной, и от нее пахло лимоном. Чудесным свежим лимоном!..

Киприан, с лицом мрачнее тучи, расхаживал по полубаку, сцепив руки за спиной. Он слишком поторопился, пустившись в погоню за «Леди Хэбертон». Ему следовало бы остаться в Сент-Питер-Порте по крайней мере до тех пор, пока не удастся справиться с охватившим его смятением. Надо было снять самую изысканную шлюху острова Гернси. Или, наоборот, самую дешевую, чтобы предаться грубому, разнузданному разврату с девкой, знающей все грязные секреты своего ремесла. Это помогло бы ему забыть женщину без лица, которую он так жадно целовал в темной каюте. Что ж, сегодня вечером, как только он удостоверится, что Оливер получил место телохранителя при мальчике и его кузине, он, возможно, преодолеет свои обычные предубеждения и узнает на собственном опыте, так ли хороши португальские шлюхи Фуншала, как о них говорят.

— Не знаю, кому может прийти в голову причинить ему вред, — говорила Элиза новому телохранителю Обри. Новому слуге, тут же поправила она себя. Чтобы не пугать мальчика, следовало называть этого Оливера Спенсера вторым слугой, нанятым на время их пребывания на Мадейре. Но она хотела быть уверенной, что сам Спенсер понимает, в чем на самом деле будут заключаться его обязанности. — Обри приехал сюда лечиться, — продолжала она. — Большую часть времени мы будем проводить на вилле. — Элиза указала на снятый ими дом, прилепившийся к склону холма, возвышающегося над Фуншалом, главным городом Мадейры. — Иногда, может быть, придется съездить в церковь или за покупками, но в основном мы будем там.

— Да, мэм, — вежливо отозвался молодой человек. Высокий, худощавый, сложением он напоминал Майкла. И красив он почти так же, как Майкл, пронеслась у Элизы в голове непрошеная мысль. Только цвет волос у них был разный, и еще Оливер Спенсер временами почему-то казался ей… опасным. Откуда у нее такое впечатление, Элиза затруднялась сказать. Он был опрятен, прилично одет и на разбойника как будто не походил. Правда, в глазах у него порой мелькало что-то дерзкое, бесшабашное, но, возможно, рассудила Элиза, как раз благодаря этим качествам он будет особенно хорошим телохранителем.

— Где я буду спать? — осведомился Оливер.

Показалось ей или тень ухмылки действительно скользнула по его губам? Элиза вгляделась пристальнее, но глаза юноши смотрели на нее вполне серьезно, и она подумала, что ей это просто почудилось.

В последнее время она была склонна видеть двусмысленные намеки в каждой улыбке, в каждом вполне невинном замечании.

Нервно откашлявшись, Элиза пояснила:

— Комната для вас и Роберта будет находиться рядом со спальней Обри.

Взгляд Оливера мимолетно скользнул по ее фигуре, и Элизе пришлось приложить огромное усилие, чтобы не покраснеть, потому что у нее вдруг возникло ощущение, будто этот взгляд проник сквозь одежду прямо к ее телу. Да что с ней такое, ради всего святого?! С тех пор как тот человек так страстно поцеловал ее, — нет, еще с тех пор, как Майкл так нежно поцеловал ее, поправила себя Элиза, — ее мысли постоянно вращались вокруг самых что ни на есть неприличных предметов.

Она откашлялась еще раз, прежде чем спросить:

— Вы можете приступить к работе прямо сейчас?

— Конечно, мэм. Прямо сейчас, — ответил Оливер.

Будь у нее выбор, Элиза, пожалуй, все-таки не стала бы нанимать именно этого молодого человека. Что-то подсказывало ей, что Оливер Спенсер может доставить им немало хлопот. Но Роберт одобрил его в качестве телохранителя, а кузина Агнес — в качестве слуги, каковым он был ей представлен. Ведя Оливера знакомиться с Обри, Элиза постаралась отогнать сомнения. Этот парень был силен, выглядел и вел себя прилично, да и под рукой он оказался очень кстати. Чего же ей еще нужно?

Уже к следующему вечеру смутные подозрения, терзавшие ее, уже казались Элизе верхом глупости. Оливер словно принес с собой глоток свежего воздуха, в котором так отчаянно нуждался Обри. Понаблюдав немного за их занятиями, он мгновенно усвоил принцип, которым руководствовалась Элиза, и сам стал заставлять мальчика разрабатывать больную ногу, весьма изобретательно придумывая новые упражнения. Жалобы Обри на боль не производили на него особого впечатления, может быть, потому, что и сам он был всего лишь великовозрастным мальчишкой. Может, оттого, что отношения их напоминали скорее игру — соревнование двух мальчишек, Обри стремился выполнять задания Оливера с особым рвением.

— А ну, малыш, наподдай-ка ему как следует. Давай, парень, не ленись! — Оливер пристроил круглый камешек возле ноги Обри на подножке шезлонга. — Отведи ногу назад и постарайся пнуть его. Заставь его прогуляться по доске2! Вообрази, что это старая зануда тетка, — добавил он театральным шепотом.

При этом выпаде в сторону Агнес Элиза поспешно опустила глаза, стараясь скрыть улыбку. Обри же от души расхохотался и начал усиленно трудиться над поставленной задачей. Теплый ветерок подхватил прядь волос Элизы, выбившуюся из прически, и она рассеянно заправила ее за ухо, пытаясь сосредоточиться на рисунке, над которым работала с самого утра. Как ей хотелось передать всю красочность и величие окружающего пейзажа! Каменная терраса виллы покоилась на скалистом уступе. Под ним местность понижалась более полого, являя собой живописную смесь каменистых прогалин и буйной тропической растительности. Все это ограничивалось узкой золотистой полоской пляжа, а дальше, насколько хватал глаз, простиралась сверкавшая под ослепительным солнцем гладь моря, лишь у самого горизонта сливавшаяся с лазурным небом. Элизе очень хотелось запечатлеть на бумаге эту завораживающую картину, но у нее это никак не получалось.

Наверное, линии на переднем плане должны быть смелее, резче, решила она наконец. А вот задний план надо немного затушевать, сделать бледнее и расплывчатее. Может быть, силуэт корабля на горизонте поможет передать то ощущение перспективы и безграничности пространства, которого так не хватает в ее рисунке?

— Так держать! — радостно завопил Обри. Подняв глаза, Элиза успела увидеть, как камень скатился с подножки шезлонга.

— Я еще сделаю из тебя заправского морского волка, якорь мне в глотку! — похвастался Оливер, затем, словно вспомнив о присутствии Элизы, с ухмылкой покосился на нее. — Прошу прощения, мисс.

— Все в порядке, — откликнулась Элиза, но червячок сомнения снова ожил в ее душе. Этот Оливер так странно поглядывает на нее временами. Может быть, он на каждую женщину так смотрит? Да дело даже не в этом, вдруг поняла она и спросила: — Вы провели много времени в море? Вы знаете столько морских словечек…

— Я-то? — На какое-то мгновение он, казалось, смешался. — Ну, я же не вплавь сюда добрался, сами понимаете. Само собой, я попал сюда на корабле, как все.

Элиза не стала развивать эту тему, но уклончивость его ответа удивила ее, и все тревоги сразу вернулись. Что-то было не так, но, хоть убейте, она не могла понять что.

Обед проходил в огромной помпезной столовой виллы. Элиза с удовольствием ела бы на террасе, но кузина Агнес достаточно ясно высказалась на этот счет. На террасе можно пить чай, можно завтракать, но ни в коем случае не обедать. И вот они втроем сидели в комнате, освещенной свечами в роскошных канделябрах. Прислуживали за столом трое слуг.

— Ну разве это не мило? — возвестила Агнес, лучезарно улыбаясь недовольным сотрапезникам. — Хоть мы сейчас далеко от Англии, это не значит, что мы должны забыть наши английские традиции. Ты согласна, Элиза?

— Да, мэм, — буркнула девушка себе под нос.

Клотильда налила ей вина, напротив нее Роберт наполнил сидром бокал Обри. Новичок Оливер, стоя в углу, наблюдал за действиями более опытных слуг, чтобы научиться как следует выполнять свои обязанности, — так распорядилась Агнес.

Элиза взглянула на него, и… она могла бы поклясться, что он подмигнул ей. Застыв на месте, она уставилась на него, буквально сверля его взглядом, но в мерцающем свете свечей ничего нельзя было разобрать. Как бы там ни было, подумала Элиза, есть в его поведении что-то очень подозрительное.

— Сыграем партию в шахматы! — предложил Обри после обеда. — Ты играешь, Оливер?

— Только в триктрак, — ответил тот, поднимая мальчика, чтобы отнести его в гостиную.

— Я сыграю с вами в шахматы, мастер Обри, — вмешался Роберт.

К чести Оливера, он оставил без внимания укоризненно-негодующую интонацию, прозвучавшую в голосе старшего слуги. Элиза тоже промолчала, от души надеясь, что Роберт не станет ревновать Обри, так быстро привязавшегося к новому человеку. Меньше всего ей хотелось выступать в роли арбитра, если эти двое займутся перетягиванием каната.

Усадив Обри в кресло за шахматной доской, Оливер подошел к Элизе:

— Не хотите ли сыграть в триктрак, мисс?

Девушка взглянула на него снизу вверх из облюбованного ею широкого кресла в средиземноморском стиле.

— Я… хм… боюсь, я не знаю этой игры, — сказала она, нервно кашлянув.

— Я вас с удовольствием научу.

Элиза сдвинула брови.

— Разве вы не должны осмотреть окрестности, проверить, все ли в порядке, вместо того чтобы играть здесь, в комнате? — спросила она, понизив голос, чтобы не слышал Обри. — Вы уверены; что нам ничто не угрожает?

— У меня все под контролем, мисс Элиза, — заверил ее Оливер. — Вам не стоит беспокоиться!

Обри и Роберт погрузились в перипетии своей шахматной партии. Агнес, прихватив Клотильду, удалилась к себе, чтобы приступить к ежевечернему ритуалу нанесения различных ночных кремов и мазей от артрита. Повар-португалец и его подручные, заканчивая работу, громыхали кастрюлями в громадной кухне. Все были чем-то заняты, и, как назло, только для Элизы и Оливера не нашлось никакого дела. В этой ситуации ее нежелание общаться с ним выглядело бы глупо и грубо.

Досадуя на себя, она поднялась на ноги и объявила:

— Пожалуй, я пойду к себе. Вы присмотрите за Обри? — без всякой на то необходимости спросила она Роберта.

— Да, мисс, — пробормотал тот, не отрываясь от доски. — Ага! Конь берет королевскую ладью!

Элиза, вздохнув, сердито отбросила за спину тяжелую косу. Похоже, в ее обществе здесь никто не нуждается. Какая же долгая и тоскливая зима ей предстоит!

— На сегодняшний вечер вы свободны, мистер Спенсер, — примирительным тоном сказала она Оливеру и, чувствуя прилив необъяснимой жалости к себе, ретировалась в собственную спальню, грандиозные размеры которой лишь усугубили появившееся у нее ощущение одиночества.

К несчастью, ей совершенно не хотелось спать. Элиза совершала процедуру вечернего омовения так медленно, как только могла, дважды тщательно расчесала волосы смоченным лимонной водой гребнем, не удовлетворившись запахом, исходившим от простыней, обрызгала их любимыми духами, но и после всего этого сон не приходил к ней. В задумчивости она прошлась босиком по мягкому турецкому ковру, затем пересекла полоску гладкого каменного пола и распахнула створки окна, выходившего на восток. Высунувшись наружу, девушка полной грудью вдохнула прохладный ночной воздух.

Все кругом было окутано тьмой, только где-то высоко в холмах то вспыхивал, то гас слабый огонек, да на небе холодно блестели серебристые искорки звезд.

Что-то поделывает сейчас Майкл, спросила она себя. Скорее всего танцует на балу, и юные барышни со своими маменьками с новыми надеждами осаждают его со всех сторон.

Господи, о чем она думала, оставляя его на все эти месяцы, которые ей предстоит провести здесь?! А ведь тогда она искренне надеялась, что Майкл в конце концов расторгнет помолвку, она хотела и добивалась именно этого, но теперь… теперь она уже не знает, чего хочет, она совершенно запуталась и ни в чем не уверена. И постоянно думать об этом просто невыносимо!

Резко отвернувшись от окна, Элиза снова принялась мерить шагами спальню. Ну надо же было быть такой идиоткой, чтобы предложить эту поездку! Впрочем, она не могла не признать, что путешествие уже принесло ощутимую пользу. Она значительно окрепла, Обри тоже, и это всего лишь за две недели, которые они провели на корабле. Ей бы надо не ныть и жаловаться, а собраться и выполнить поставленную задачу — полностью выздороветь самой и добиться, чтобы выздоровел Обри.

Успокоившись на этой разумной мысли, Элиза захлопнула высокие оконные створки и направилась было к кровати, но вид этого гигантского ложа с балдахином, мягкой периной, грудой подушек и роскошным пуховым одеялом вновь остановил ее. Книга — вот что ей нужно, решила Элиза. Если она немного почитает, то сможет без труда заснуть.

В доме было тихо и темно. Только на верхней площадке лестницы стоял шандал со свечами. В комнатах Обри и кузины Агнес свет не горел. «Надеюсь, мальчик не сидит до сих пор с Робертом за шахматами», — подумала Элиза, но тут же сообразила, что это вряд ли возможно. Как только Агнес отпустила Клотильду, Роберт наверняка закончил игру. Элиза никак не могла решить, следует ли ей пресечь этот стремительно развивающийся роман или нет, но об этом можно будет побеспокоиться и завтра. Сейчас главное для нее — найти что-нибудь интересное почитать. Она очень надеялась, что в библиотеке виллы окажутся книги не только на португальском языке.

Спустившись по лестнице, Элиза взглянула на ведущие к террасе стеклянные двери, одна пара которых была приоткрыта. Она подошла.

За этими дверьми открывался вид на город, улицы которого сияли огнями. В гавани горели фонари на многочисленных кораблях и лодках, стоявших там на приколе.

Интересно, «Леди Хэбертон» уже отплыла?

Элиза выскользнула на террасу, облокотилась на резные каменные перила и устремила взор в сторону гавани. Вечерний бриз донес до нее какой-то слабый нежный аромат. Наверное, это гардении. Или розы? Элиза переступила с ноги на ногу, чувствуя под босыми ступнями шероховатый камень террасы. Надо будет завтра предложить вылазку на холмы. Может быть, ей удастся найти источник этого благоухания и украсить их каюты. Роберту и Оливеру вдвоем легко будет нести Обри.

Словно в ответ на ее мысли, из темноты донесся голос Оливера:

— Осторожней, ты, увалень! Сюда! Дай его мне.

«Это он Роберта называет увальнем?!» — возмущенно подумала Элиза. Право, этому молодому человеку надо научиться уважительно вести себя со старшими. Решив поговорить с ним как следует, она выпрямилась и обернулась.

Зрелище, представшее ее глазам, заставило ее немедленно забыть о своих намерениях. Перед ней, заполняя собой весь дверной проем и не оставляя ей никакой возможности скрыться незамеченной, высилась фигура чернокожего великана. Это был африканец. Человек с того корабля. И он передавал Оливеру не что иное, как бесчувственное тело Обри.

Должно быть, у нее случился приступ удушья. Почти теряя сознание, она рухнула на перила, больно стукнувшись спиной, и, так и не издав ни звука, прижалась к ним в смертельном ужасе. В то же мгновение мужчины увидели ее.

— Ад и дьяволы! — тихо выругался Оливер.

— Это еще что такое? — вырвалось у второго.

Прежде чем в мозгу Элизы успела оформиться хоть какая-нибудь связная мысль и она смогла вскрикнуть, побежать или предпринять еще что-то, чернокожий громила сграбастал ее, легко, словно котенка, оторвав одной рукой от земли, а другой закрыв ей рот.

«О нет, только не это! Не второй раз!» — промелькнуло у нее в голове, и внутри все заледенело от страха и отвращения.

— Кажется, ты говорил, что все спят, — проворчал державший ее человек.

— Она и ушла спать, — заверил его Оливер. — Все дьяволы преисподней! Что же нам теперь делать?

— Сбросить ее с этого парапета. Здесь обрыв. Она так грохнется, что и костей не соберут.

Сердце Элизы, колотившееся как бешеное, остановилось. Она издала слабый звук. Африканец поднял ее повыше и положил на парапет.

— Прекрати паясничать, — резко сказал Оливер.

— Дай ей того же зелья, что и мальчику. Пусть лучше уснет. Зачем оставлять такие следы?

Девушку немного отпустило. Она догадалась: они усыпили Обри и хотят похитить его. Наверняка тогда, на Гернси, действовала эта же парочка. Неудивительно, что Оливер вызывал у нее подозрение. И теперь, так же как в тот раз, она умудрилась встать им поперек дороги.

Элиза почувствовала ярость, вернувшую ей силы. Она стала бороться, лягаться и выворачиваться, пытаясь вонзить ногти в руку, с такой легкостью удерживавшую ее на весу. В ответ эта громадная ручища сжала ее так, что Элиза чуть не задохнулась и обмякла в полуобморочном состоянии.

— Мы все израсходовали на Обри, — говорил тем временем Оливер.

— Не можем же мы оставить ее здесь, чтобы она всех перебудила!

— Значит, придется взять ее с собой.

Смех, сотрясший грудь чернокожего великана, Элиза ощутила еще раньше, чем он вырвался наружу.

— Капитан с нас шкуру спустит за такой промах.

— Он сам дал маху в прошлый раз, — парировал Оливер. — Мы не виноваты, что столкнулись с ней.

Дальше события начали развиваться стремительно. Оба похитителя перемахнули через перила террасы и кинулись сквозь буйные заросли вниз по склону холма. Элиза, перепуганная и разъяренная, болталась, как кукла, в безжалостных и крепких руках африканца. «Оливер Спенсер — негодяй самого худшего сорта», — стучало у нее в голове. Ей следовало тысячу раз подумать, прежде чем нанимать его! Они задумали свое черное дело давно, теперь это совершенно ясно. И вот ее и Обри тащат к этому… этому их капитану. К капитану, который в прошлый раз дал маху.

Элизу захлестнула новая волна паники, перед которой померк ее прежний страх. Значит, этот капитан и есть тот, кто вломился в каюту Обри той ночью. Тот, кто так грубо вытащил ее из кровати. Тот, кто щупал ее тело и целовал ее…

Она плотно зажмурила глаза, хотя темнота ночи и так ничуть не уступала темноте под ее сомкнутыми веками. Это не помогло — ужас по-прежнему ледяной рукой сжимал ее сердце при мысли о том, что два отъявленных негодяя тащат ее прямиком в лапы еще худшего мерзавца — своего капитана.

Вскоре ее поставили на землю, связали руки спереди, завязали глаза и рот весьма несвежими носовыми платками. Затем она почувствовала, как ее поднимают в воздух и сажают на какую-то скамью. Это лодка, догадалась Элиза, услышав плеск волн о берег. Поместив рядом с ней Обри, похитители столкнули лодку в воду и заняли места на веслах. Они гребли молча, но, хотя Элиза мало что слышала и совсем ничего не видела, она прекрасно знала, куда они правят. К тому кораблю с обнаженной женщиной на носу. К нечестивому кораблю под названием «Хамелеон». К его порочному капитану с наглыми руками и еще более наглым ртом.

Боже, он, конечно же, пожелает довести до конца начатое той ночью… Он ее изнасилует, и никакой свадьбы у нее не будет. Майкл вряд ли захочет жениться на обесчещенной женщине.

Лодка глухо стукнулась о борт большого судна. Страх Элизы тут же многократно возрос. Пожалуй, изнасилование — наименьшее из зол, которые ее ожидают, подумала она. Ее и Обри.