Укрощение Шарлотты (Гаремные страсти)

Глава 7

Перед рассветом Патрик разбудил новобрачную, а сам вышел позвать слугу. Шарлотта искупалась в бассейне и снова надела свое белое платье.

— Ты отсылаешь меня обратно в гарем? — смущенно и немного обеспокоенно спросила она Патрика, когда, вернувшись в спальню, увидела Рашида, стоявшего со сложенными на груди руками.

Поведение Патрика было успокаивающим, но его слова не убедили Шарлотту.

— Только на очень короткое время. Нам с Халифом нужно кое-что обсудить.

Шарлотта вспыхнула от возмущения, но не выразила протеста, так как чувствовала, что Патрик настроен решительно.

Дойдя до хамами, места встреч и гареме, Шарлотта увидела Алев, которая возбужденно схватила ее за руку и потащила во двор.

— Ты провела эту ночь с Халифом? — требовательно спросила она.

Шарлотте совсем не понравился тон и смысл вопроса.

— Нет, — холодно ответила она, освобождая локоть. — Я была с моим мужем.

Алев подняла брови в немом вопросе.

— Патрик Треваррен — мой муж, — объяснила Шарлотта с оттенком самодовольства. — Халиф сочетал нас браком в своих апартаментах этой ночью.

Чувство облегчения на лице Алев было очевидным, хотя в глазах ее что-то блеснуло. Что-то вроде удовлетворенного скептицизма.

— И твой… муж уже прислал тебя обратно к нам?

Шарлотта прищурилась.

— Патрику нужно обсудить с султаном какое-то дело, — сказала она. — Как только он его закончит, я уверена, что мой муж пришлет за мной и мы уедем.

Взяв снова Шарлотту за руку. Алев села на скамейку под вязом и потянула за собой спутницу.

— Эта свадьба — была ли она совершена по христианскому обряду или Халиф просто сказал несколько слов и сделал торжественное заявление?

Шарлотта поперхнулась. Если бы свадебная церемония была совершена священником или мировым судьей, то это могло бы означать, что брак действителен хотя бы в пределах королевства Риц. Но ведь возможно, что эта импровизированная церемония была просто мошеннической сделкой, состряпанной двумя мужчинами, чтобы уложить Шарлотту в постель Патрика.

— Ну? — торопила Алев, так как Шарлотта молчала.

— Халиф совершил церемонию сам, — произнесла она жалким голосом; ей не хотелось выдавать своих сомнений, к тому же ситуация, казалось, была ясна ее собеседнице.

Алев кивнула, сосредоточенно размышляя.

— Значит, вы с капитаном навсегда связаны в глазах Аллаха, — сказала наконец она, — если, конечно, твой муж не захочет развестись с тобой.

Шарлотта все еще не оправилась от своих сомнений.

— Развестись со мной?

— Если ты не утолишь своему капитану, Шарлотта, — важно произнесла Алев, — все, что ему понадобится, — три раза ударить в ладоши и произнести: «Я развожусь с тобой».

— Но это ужасно!

— По нашим законам — продолжала Алев, — такое расставание вполне возможно. И это еще не все: мужчина может иметь до четырех жен, а наложниц — сколько захочет.

Шарлотта вскочила, затем снова села. Вид у нее был очень несчастный. Она с чистым сердцем отдала себя Патрику, уверенная, что она его жена. Все казалось таким ясным, когда она лежала с ним вместе или купалась в бассейне маленького дворика, прилегающего к спальне. А теперь все выглядит таким запутанным.

— Патрик и я — американцы, — заметила она, и в голосе ее чувствовалась уверенность, — и исламские законы не относятся к нам.

— Относятся, когда вы живете в исламской стране, — объяснила Алев беззлобно, — ведь Треваррен отослал тебя обратно в гарем, не так ли? Кроме того, это может означать, что брак был незаконным.

Шарлотта почувствовала себя совсем обескураженной. Она поднялась и стала мерить шагами землю перед скамейкой.

— Не думаешь ли ты, что он обманул меня? — Она обращалась скорее к себе, чем к Алев.

— И это будет уже не в первый раз, когда мужчина говорит неправду, чтобы заманить женщину в свою постель, разве не так?

Шарлотта остановилась и посмотрела на Алев, уютно сидевшую на скамейке. Пятнистая тень от листьев вяза дрожала на ее лице и фигуре.

— Почему ты стараешься расстроить меня? — требовательно спросила она. — Что я тебе такого сделала?

Алев вздохнула и поднялась со скамейки.

— Я не хочу тебе ничего плохого, но до тебя, видно, никак не доходит, что здесь все по-другому, и я пытаюсь предостеречь тебя, чтобы ты не питала надежд, которые приведут к разочарованию.

С этими словами собеседница исчезла внутри сераля, а Шарлотта задумчиво уставилась на ветки вяза. Неужели Патрик просто использовал ее? Правда ли, что он хотел снова оставить ее в гареме, теперь, когда получил от нее удовольствие? Она должна выяснить это. Шарлотта прикоснулась ладонью к шершавой коре вяза. Последний раз при побеге она чуть не погибла в пустыне и, конечно, не хотела бы снова пройти через это испытание. Нет, если Патрик действительно обманул ее, она узнает об этом до его отъезда и найдет способ пробраться на борт «Чародейки». Выработка плана, каким бы нелепым он ни казался, всегда приводила Шарлотту в хорошее настроение. Она выждала несколько минут, чтобы успокоиться, и вернулась в гарем.

В эти часы перед полуднем женщины спали, раскинувшись на своих кушетках, но Шарлотта была слишком возбуждена, чтобы лежать спокойно. Сердце ее забилось, когда Рашид, поймав ее взгляд, жестом пригласил подойти к нему. С необычным для нее рвением она пошла навстречу евнуху, чуть не столкнувшись с ним у дверей.

— Ваш муж хочет, чтобы вы пришли к нему в спальню.

Сердце Шарлотты замерло, а потом сильно забилось, словно пойманная птица в клетке. Голова ее кружилась от радости, и в то же время она испытывала чувство презрения к Патрику, во власти которого было обращаться с ней как с рабыней. Они подошли к открытой двери в комнату Патрика. Рашид жестом пригласил Шарлотту переступать порог и оставил их. Внутри у Шарлотты все кипело, но она заставила себя мило улыбнуться.

— Привет, мистер Треваррен!

Патрик только что отправил в рот горсть крупного темного винограда, и ему пришлось дожевать и проглотить, прежде чем он смог ответить.

— «Мистер Треваррен»? Мне это нравится. Звучит старомодно и обманчиво-покорно.

Внутри у Шарлотты все перевернулось.

— Если тебе нужна покорность, я могу посоветовать купить на рынке обезьянку и выдрессировать ее так, чтобы она танцевала на задних лапках, как только ты щелкнешь пальцами! — выпалила она.

Шарлотта была в смятении, ей хотелось и броситься в объятия Патрика, и отодрать его за уши — все это одновременно. Он засмеялся и протянул руки.

— Ты слишком храбрая, или слишком глупая, любовь моя. Я еще не разобрался.

Она глубоко вздохнула, но не смогла скрыть свою главную заботу.

— Одна женщина в гареме сказала мне, что ты можешь развестись со мной, просто хлопнув три раза в ладоши. Это правда?

Глаза Патрика озорно сверкнули.

— Абсолютная, — ответил он. Шарлотта покраснела от возмущения.

— Она сказала также, что ты можешь иметь четырех жен и сколько захочешь наложниц, — стараясь не выдать охвативших ее чувств, внешне спокойно продолжала она.

Он кивнул.

— Здесь, в Рице, я могу иметь, по своему выбору, несколько жен, но брачные узы будут действительны, конечно, только в арабских странах. Что же касается наложниц, то их число не ограничено не только здесь, но и в христианском мире. — Уголок его рта незаметно дрогнул, когда он уделал паузу, глядя на Шарлотту. — Иди сюда.

Ей хотелось устоять, но она не смогла. Она подошла к нему — и оказалась в его объятиях.

— Я не буду твоей наложницей! — заявила она из чистой бравады.

Патрик стянул с нее платье, обнажив плечо и грудь.

— Ты будешь тем, кем я попрошу тебя быть, — возразил он охрипшим голосом, — и мы оба знаем это.

Он поцеловал ее, и, как ни хотелось Шарлотте воспротивиться этому, она тут же оттаяла. Патрик раздел ее, лаская в восхищении прекрасное, доступное его прихоти тело, и, наконец, положил ее на кушетку, любуясь ею.

После этого он с блаженной безжалостностью насладился ею при помощи рук, губ и других приспособленных для этого частей тела. Шарлотта уже полностью выдохлась, когда он наконец отпустил ее. С чувством полного удовлетворения она в изнеможении опустилась на его грудь.

Коричневыми от загара длинными пальцами одной руки Патрик ласково взъерошил ей волосы и по-хозяйски похлопал ее пониже спины. Шарлотта готова была в эти минуты на все, лишь бы услышать от мужа слова любви, но, увы, никаких нежных слов она не услышала.

— Мы отплываем завтра с утренним приливом, — сказал он вместо этого.

Собрав оставшиеся силы, Шарлотта подняла голову, чтобы заглянуть в чернильно-синие глаза Патрика:

— Я… я хочу поехать с тобой.

Он дотронулся указательным пальцем до кончика ее носа и снисходительно посмотрел на нее.

— Я уже говорил вам, миссис Треваррен: куда поеду я, туда поедете и вы. Вы не доверяете мне?

Остатки боевого духа вернулись к ней.

— Конечно, я не доверяю тебе, — она прикасалась к его нижней гy6e, — да и с какой стати, если я могу быть просто первой из четырех жен или вообще не быть женой?

— «Вообще не быть женой»… — нахмурился Патрик. — Во имя всех святых, что ты имеешь в виду?

— Наш брак будет недействителен везде, кроме этого королевства. — Шарлотта казалась смелой и вызывающей, но на самом деле еле сдерживала слезы. — И даже в Риде все, что тебе надо сделать, чтобы избавиться от меня, так это хлопнуть в ладоши и произнести несколько слов.

Патрик поднял голову, чтобы поцеловать ее губы.

— В таком случае я считаю, что тебе надо вести себя хорошо.

Это был не тот ответ, на который Шарлотта надеялась.

— Моему отцу это не понравится, — предупредила она. — Когда папа и дядя Девон узнают, как позорно ты использовал меня, они отрежут тебе пальцы на руках и ногах и заставят съесть их.

Он притворно сморщился.

— Боже, какие угрозы, миссис Треваррен! Я напуган до смерти!

— Если бы у вас были мозги, мистер Треваррен, — продолжала Шарлотта, — вы бы испытали страх за свою жизнь. Брайхам Куад — человек, с которым шутки плохи.

Глаза Патрика смеялись, хотя рот его был крепко сжат.

— Тогда, богиня, будет прекрасно, если я сыграю шутку не над почтенными сэрами, а над тобой. — Он повернулся так, что Шарлотта снова оказалась под ним, глядя на него со смешанным чувством раздражения и желания. — Раздвинь ноги, жена моя, — сказал он — я хочу тебя. Сейчас.

Всего несколько минут спустя Шарлотта уже стонала от удовольствия, а Патрик упивался ее бурной страстью, стараясь в то же время удержать ее в некоторых границах.

Он не отослал ее ни в полдень, ни вечером. Все это время они купались в бассейне, ели и занимались любовью столько раз, что Шарлотта уже потеряла счет.

Утром, попрощавшись с Рашидом и Халифом, Шарлотта взошла на борт «Чародейки» со своим мужем. На ней были яркие желтые одежды, присланные Алев. Она стояла на палубе, глядя, как величественный белый дворец исчезает в сапфировой дали.

— Вернись в мою каюту, — приказал, проходя мимо нее, Патрик, занятый своими делами на корабле, — не хочу, чтобы ты долго находилась на солнце.

Шарлотта подчинилась, поскольку у нее не было выбора. До капитанской каюты ее провожал мистер Кохран, который обещал принести чай и фрукты. Скучая в ожидании, Шарлотта прочла названия на корешках всех книг Патрика, затем добралась до судового журнала. Покончив с этим занятием и не найдя в журнале ничего для себя интересного, она открыла верхний ящик стола. Внутри она увидела пачку писем, перевязанную тонкой ленточкой и скромно задвинутую в угол. Бумага была плотная, светло-голубого цвета, и от нее исходил запах гардений.

Шарлотта прекрасно понимала, что нельзя совать свой нос в чужие письма, но надписи на конвертах возбудили ее любопытство и ревность. Имя и фамилия Пилар Квериды были аккуратно написаны в верхнем левом углу каждого конверта вместе с названием маленького городка на Южном побережье Испании — Коста-дель-Сьело.

Она едва успела положить письма обратно и закрыть ящик стола, как и каюту вошел Патрик. Он остановился у двери, бросив на Шарлотту странный взгляд, словно подозревал ее в совершении какого-то недостойного поступка, но не мог доказать это.

Она не стала спрашивать, кем была Пилар Кверида, так как слабый запах духов, исходивший от писем, ответил ей на этот вопрос.

Открытие так потрясло Шарлотту, что она чуть не потеряла сознание. Схватившись руками за край стола, она спросила:

— Куда мы плывем?

Патрик пересек комнату, присел на край кровати, вздохнул, сбросил с себя сначала один ботинок, а затем другой.

— В Испанию, — ответил он и рухнул на спину, не проявляя никакого интереса к Шарлотте.

Она села на стул, сцепив пальцы рук на колене.

— Ты не заболел? — спросила она, так как другие вопросы, приходившие ей на ум, были слишком опасными и могли повлечь за собой неприятные выяснения.

Ее муж снова вздохнул так же тяжело, как только что.

— Нет, Шарлотта, — терпеливо ответил он, — я просто вымотан. Не думаю, что мне удалось поспать более двух часов подряд с тех пор, как мы поженились.

Шарлотта покраснела, но, когда Патрик зевнул, невольно зевнула и сама. Подождав, пока его дыхание стало ровным и глубоким, она сняла туфли и осторожно устроилась на кровати рядом с ним. И, едва успев закрыть глаза, тоже погрузилась в сладкую дремоту.

— Сколько еще осталось времени до нашего прибытия в Испанию? — спросила Шарлотта несколько часов спустя, когда они с Патриком стояли, вглядываясь в темноту моря и небо, полное звезд.

Патрик стоял, прислонившись к поручням. Казалось, ширь моря и скрип корабельных снастей поддерживают его, дают ему новые силы.

— При благоприятном ветре мы будем там завтра, — рассеянно ответил он.

Шарлотта умирала от ревности к таинственной Пилар, боясь, что эта женщина занимала твердую позицию в сердце Патрика. Выходит, у него была любовница. За морем была одна, на «Чародейке» — другая… Возможно, он никогда не будет относиться к женщине с подобающим почтением.

Ее охватило странное чувство сладкой печали, и она дотронулась до его руки:

— А после Испании куда мы отправимся?

— А куда бы ты хотела отправиться, Шарлотта?

Она прижалась на несколько мгновений щекой к его мускулистой руке, размышляя над вопросом. Шарлотта раньше часто удивлялась преданности своей мачехи Брайхаму Куаду, теперь же она начала понимать, как может любить женщина сильного мужчину. Это просто, и в то же время такая любовь недоступна никаким определениям, даже поэзии. Наконец Шарлотта отозвалась:

— Куда я хочу поехать? — Она немного помедлила, наслаждаясь видом спящего моря, россыпью серебряных звезд. — Туда, куда подует ветер. — Она была смелой, но все же не решилась сказать правду: «Туда, где будешь ты, Патрик. Вот где я хочу быть».

Патрик молча долгое время смотрел па Шарлотту, и в его глазах отражались блеск звезд и глубина океана.

— У меня есть дело в Испании, — хрипло сказал он после затянувшегося молчания, — и после того, как я покончу с ним, мы поплывем на остров — нужно отвезти туда груз. Затем, как только «Чародейка» будет готова, мы отправимся в Сиэтл.

Шарлотта ухватилась руками за поручни. Она очень хотела вернуться в семью, но казалось, что Патрик хотел доставить ее в Вашингтонский округ, а потом отплыть без нее. Она ухватилась за показавшуюся ей безопасной тему:

— Остров?

Патрик сверкнул зубами в неожиданной улыбке:

— Я, кажется, упоминал об этом один или два раза, это в южной части Тихого океана. Я выращиваю там сахарный тростник, но главным образом… затерянный остров — место для размышлений и восстановления моего здоровья.

Шарлотта была очарована и по крайней мере на время забыла о своих горестях. «Затерянный остров… — повторяла про себя она, и воображение рисовало ей пальмы, голубые лагуны и величественные дикие орхидеи. — Какое таинственное место…».

Над ними поскрипывали от легкого бриза мачты, от носа до кормы моряки окликали друг друга. Патрик хранил молчание. Шарлотта погрузилась в мечты о таинственном острове, где она никогда не была. Они еще постояли на палубе и вернулись в каюту Патрика, где их ожидал большой бак с горячей водой.

Шарлотта обрадовалась:

— Ванна!

Патрик бросил на нее мимоходом взгляд и закрыл дверь на замок.

— Да, миссис Треваррен. И она подготовлена для меня, так что не надейтесь на нее.

Она выпятила нижнюю губу и присела на край кровати, сложив на груди руки.

— Должна сказать вам, что вы поступаете не очень-то по-джентльменски.

Ее муж стянул рубашку через голову, обнажив прекрасно вылепленный торс.

— Я не давал никаких обещаний в отношении хороших манер. Я привык к своим удобствам и удовольствиям, о чем говорил не скрывая.

Шарлотта покраснела и отвела глаза. Когда она взглянула снова — ей хотелось не делать этого, но она не могла устоять, — Патрик сбросил ботинки и снял брюки.

— Священники в своих проповедях говорят как раз про таких людей, как ты, — заметила она. — Они считают вас не чем иным, как, орудиями дьявола.

Патрик влез в большой медный бак, украшенный орнаментом, и крякнул от удовольствия, погружаясь в воду.

— Итак, вы слушаете проповеди в церкви, не так ли? — Он откинулся назад и соединил руки за головой. — Это удивительно. Вы поражаете меня, потому что, на мой взгляд, вы из тех слушательниц, которые витают в облаках от первых слов церковного гимна и до последних слов благословения.

Шарлотта жаждала ощутить горячую воду и в то же время чувствовала себя оскорбленной.

— Я отнюдь не такая рассеянная женщина, как вы думаете, мистер Треваррен, — подчеркнуто произнесла она, борясь в то же время с желанием сорвать с себя одежду и присоединиться к мужу. — Больше того, я была очень внимательной в церкви. Моя мачеха Лидия очень строга в этом отношении. Она говорила, что люди нуждаются в братстве и ритуалах, чтобы быть душевно здоровыми.

Он дотянулся до стойки с мылом, мочалкой и несколькими полотенцами, принесенными матросом.

— Так ты верующая? — спросил он бесцеремонно, как будто было нормально вести такую дискуссию совершенно голым, в каюте, освещенной фонарем и с неубранной кроватью, занимавшей большую часть помещения.

— Да, — ответила Шарлотта, — хотя должна признать, что разделяю симпатии отца насчет религиозных организаций. Слишком много людей под любым предлогом готовы разрешить думать за них кому-нибудь другому, например, пастору.

Патрик задумчиво намылил мочалку.

— Не все могут быть лидерами, Шарлотта. Многие люди нуждаются в ком-то, кто позаботился бы о них и за кем можно было бы последовать. Ничего плохого в этом нет. Пожалуйста, не потрешь ли ты мне спину?

Перемена темы была такой быстрой и неожиданной, что Шарлотта запуталась в словах, которые были у нее на уме.

— Нет, — сумела она наконец выдавить из себя.

Он нахмурился.

— Почему?

Шарлотте понадобилось несколько секунд, чтобы собраться с мыслями для ответа:

— Потому что ты мне надоел, вот почему. Сначала меня кто-то притаскивает к твоим ногам в мешке, словно ненужный выводок котят, и ты сразу начинаешь мной командовать. Затем ты оставляешь меня в гареме, из жалости, а потом предлагаешь мне выбор выйти за тебя замуж или быть наказанной ремнем. А теперь у тебя не хватает простого приличия уступить мне первой принять ванну.

Патрик методично намыливал грудь, и черные волосы на ней завивались в узоры.

— Я буду рад, если ты присоединишься ко мне, — сообщил он после долгого раздумья.

«Он так самонадеян! — подумала в ярости Шарлотта. — Ведь он не только отмахнулся от моих жалоб по поводу своего поведения простым пожатием плеча, но теперь еще и воображает, что удостоит меня великой чести, предлагая разделить с ним ванну!»

— Большое спасибо, — поблагодарила она с ядовитой улыбкой. — Вы необыкновенно любезны, сэр.

Патрик рассмеялся и выскочил из медного бака неожиданно и без брызг, словно дельфин, появляющийся на поверхности моря. Он легко подхватил ошеломленную Шарлотту на руки и втащил ее, в платье и туфлях, в воду.

Тонкая ткань ее одежд стала прозрачной и облепила все тело. Она отчаянно сопротивлялась, пол вокруг бака был залит водой, но Патрик легко справился с ней, прижав ее к груди.

— Ты хотела принять ванну, Шарлотта, — приговаривал он, губами касаясь ее уха. — Ты ее сейчас получишь.

Она брыкалась, извиваясь.

— Сейчас же отпусти меня!

Патрик вздохнул, но не ослабил хватку.

— Никто не собирается слушаться вас, — заявил он с философским смирением, — Мы собираемся, наоборот, предпринять кое-что, чтобы усмирить сварливый характер миссис Треваррен.

Шарлотта взяла себя в руки, но для этого ей понадобилось сделать несколько глубоких вдохов и мысленно сосчитать до двадцати семи. Шпильки выпали из волос, и мокрые пряди облепили плечи и грудь, а платье, ее единственная одежда, было почти наверняка испорчено.

— Ты ведешь себя недостойно, Патрик. Отпусти меня сейчас же!

Вместо этого он повернул ее к себе липом и стал с бесстыдным восхищением смотреть на ее груди, проступившие сквозь прозрачную ткань.

— Конечно, дорогая, я сделаю все, что прикажешь. Нужно только помыть мне спину, как и подобает хорошей жене, а потом можешь делать все, что захочешь.

Снова Шарлотта начала считать, чуть заметно шевеля губами.

Патрик рассмеялся.

— Господи, ты, должно быть, самая упрямая из всех женщин в мире. Но я принимаю вызов судьбы и сделаю все, чтобы усмирить тебя.

Шарлотта знала, что в глазах ее сверкает огонь. Если бы она осмелилась, она бы плюнула Патрику в лицо, но даже она не находила в себе достаточно смелости для этого.

— Не раньше чем увидишь ангелов, танцующих менуэт в аду! — прошипела она.

Он притянул ее к себе, приподнял немного над водой и несильно схватил зубами полностью появившийся из воды сосок.

— Heт, Шарлотта. — возразил он, подвергши ее сладостной пытке несколько раз, — скорее, я увижу, как ты будешь танцевать подо мной в постели этой ночью. Твои стоны удовольствия будут для меня лучше всякой музыки.

Она задрожала, напуганная властью, которую этот человек имел над ней, разгневанная этим и беспомощная что-то предпринять, как если бы ей нужно было противостоять урагану или землетрясению.

— Патрик… — поперхнулась она, испытывая одновременно любовь и ненависть к нему.

Он осторожно снял с Шарлотты мокрые одежды и отбросил их. Ее туфли всплыли во время схватки, один снова погрузился в воду, другой плавал вокруг них. Обе туфли были выловлены и выброшены.

Патрик посадил Шарлотту верхом на свои бедра и вскоре вода ритмично заплескалась в баке.

Шарлотта спала как убитая рядом с Патриком, и ему не хотелось будить ее, когда настойчиво зазвучал сигнал тревоги.

Он добрался до своей одежды, увидел, что она вся промокшая, выругался и нагнулся к сундуку за чистыми брюками и рубашкой.

— Патрик… — пробормотала Шарлотта, пока он одевался. — Мы тонем?

— Нет, богиня, — ответил он, — продолжай спать.

— Хорошо, — сказала она с такой необычной уступчивостью, что Патрик испытал странное щемящее чувство где-то глубоко в груди.

«Это весьма примечательно, — подумал он, доставая пистолет из ящика стола, — как такая маленькая плутовка с янтарными глазами, как Шарлотта, осложнила чужую, хорошо налаженную жизнь». Быстро, на ощупь, Патрик зарядил ружье и выскочил из каюты. Несколько минут спустя он был у рубки.

— Что случилось? — спросил он Кохрана, который нес ночную вахту.

— К нам приближается корабль, сэр, по правому борту. Он движется очень быстро, и я не думаю, что он приблизился к нам так близко, чтобы просто поприветствовать нас.

Ночь освещала все вокруг серебряным блеском звезд и луны. Патрик выхватил подзорную трубу из рук Кохрана.

Не оставалось сомнений в том, что к ним приближалось вражеское судно. Патрик не мог различить ни флага, ни эмблемы.

— Скажи этому идиоту, чтобы прекратил бить в колокол, а то я вставлю в этот колокол его голову и сыграю каждую ноту «Звездно-полосатого флага!» — выругался он, продолжая изучать пришельца.

— Сэр! — Кохран немедленно бросился выполнять приказ.

Опыт подсказывал Патрику, что визитеры пришли с недобрыми намерениями. При других обстоятельствах он мог решиться принять бой, но внизу в его кровати лежала теплая, любимая Шарлотта, и это меняло ситуацию. Он подумал, что справлялся со слабостями так же, как и с женой, но никогда не чувствовал себя таким уязвимым.

Патрик увидел вспышку пушечного выстрела, и его вышколенная команда бросилась к своим местам у орудий. «Чародейка» дала ответный залп, и соленый воздух неожиданно пропитался запахом пороха и дыма.

Вражеское ядро ударилось о корпус корабля, но деревянные доски из тяжелого дуба древних лесов Новой Англии держались крепко. Патрик чувствовал силу корабля подошвами ног клипер был такой же его составной частью, как желудок или душа: у него были свои легкие и сердце.

Пушки на обоих кораблях замолчали, но только потому, что пришелец подошел вплотную. Пираты перелезли через ограждение на своем судне, и Патрик сосредоточился на мыслях о защите двух своих любимых — Шарлотты, на которой не собирался жениться, и любимой и преданной «Чародейки».