Умираю от любви

Оливер откидывается назад и качает головой.

— Это так просто в своей гениальности. Работать с умом, не напрягаясь.

Я смеюсь над этим.

— Да, за исключением того, что первые пять месяцев мы работали как проклятые. Они гоняли нас, девочек, без остановки, сколько бы мы ни ныли и не жаловались. Просто продолжали обещать, что в конце концов это будет того стоить. — я смотрю на сады, а затем на пустой дом на колесах и начинаю покусывать нижнюю губу.

Грей наклоняется вперед и спрашивает:

— Ты была замужем за одним из них?

— Что? Нет! Моя лучшая подруга с детского сада, Тара, была замужем за Райаном. Томми был женат на Лизе. Я была последней из нашей группы, кто еще оставался холостячкой. Медицина не располагала к отношениям. Но я никогда не чувствовала себя третьей лишней. Мы были семьей, понимаете?

Они все кивают, а я пожимаю плечами.

— Я всегда думала, что, когда мы закончим все обустраивать, то найдем еще выживших, и к нам присоединятся хорошие люди. — я грустно улыбаюсь Линку. — Вот почему я выбрала такую планировку для своего кемпера. Я хотела, чтобы там было место для других.

— Что с ними случилось? Где они? — спрашивает Дэвин.

Я смотрю на него несколько секунд, снова покусывая губу, и, наконец, слегка пожимаю плечами.

— Я не знаю. Райан, Томми и Лиза вышли на пробежку и… и так и не вернулись, — тихо говорю я ему.

— А Тара? Где она? — он продолжает.

Я отвожу взгляд, чтобы посмотреть через его плечо туда, где она стоит, скрестив руки на груди и очень серьезно нахмурившись. Она начинает медленно качать головой. Я не могу оторвать от нее взгляда, когда все это возвращается ко мне. Каждая деталь, каждое мгновение, вплоть до…

— Келси.

Чья-то рука сжимает мое запястье, заставляя меня вздрогнуть, и, опустив взгляд, я вижу, что рука Оливера успокаивает мою. Недоеденная вторая половина моего сэндвича полностью измельчена. Я отдергиваю руки и вскакиваю на ноги. Фальшивая улыбка, которую я натягиваю на губы, на самом деле причиняет боль, но я сдерживаюсь.

— Кто-нибудь хочет еще что-нибудь съесть? Если нет, то мне стоит убрать все обратно в холодильник. Сегодня слишком тепло, чтобы оставлять здесь.

Я смотрю на лица каждого из них, но жалость, которую вижу на лицах троих, заставляет меня опустить глаза и потянуться за остатками еды, чтобы собрать их. Оливер отодвигает свой стул и встает, и я невольно вздрагиваю от его резкого движения.

— В этом нет необходимости. Ты приготовила это, а мы уберем. Вообще-то, кажется, Дэв предлагал заняться уборкой раньше, так что, не могла бы ты показать мне свои посевы? Я бы с удовольствием посмотрел на все, что ты выращиваешь, и не теплицу ли я видел на восточной стороне?

Я цепляюсь за его слова, как за спасательный круг.

— Да! Да, это так, и я бы с удовольствием показала тебе и рассказала, как выращиваю урожай, — говорю я ему с едва заметной дрожью в голосе.

Его спокойные, невозмутимые глаза словно успокаивающий бальзам для моих тревог и взвинченных нервов. Он медленно протягивает ко мне руку, словно боится спугнуть дикого зверя, и нежно берет меня за руку. Мои плечи опускаются, и я немного расслабляюсь от того, как приятно, когда к тебе прикасаются, даже таким простым способом, спустя столько времени, а затем кивает и оттаскивает меня от стола.

Мы с Оливером идем в уютной тишине, давая мне время прийти в себя после того, как Дэвин заставил меня ответить на вопросы о Таре. Только когда мы почти дошли до оранжереи, я поняла, что он так и не отпустил мою руку. Конечно, именно тогда я начинаю чувствовать себя странно и неловко из-за этого. Должна ли я отпустить его? Он все еще держит только потому, что я не отпускаю? У меня потеет ладонь? Боже мой, ему будет так противно, если моя ладонь вспотеет! Мой взгляд скользит вниз, к нашим соединенным рукам, затем быстро отводится, а затем снова возвращается. Ебать! Я не знаю, что мне делать! Я в нескольких секундах от очередного приступа паники, когда мы добираемся до теплицы, и, к счастью, Оливер легонько сжимает мои пальцы и отпускает, чтобы протянуть руку и открыть для меня дверь.

Оливер

Мне хотелось перегнуться через стол и вонзить вилку в глаз Дэва. Я знаю, что он не жестокий человек, поэтому не понимаю, какую игру он затеял, заставляя ее рассказать нам, где ее друзья. Для всех было совершенно очевидно, что они мертвы, как и большинство людей сейчас, иначе они были бы здесь, с ней, — но он просто должен был заставить ее сказать это. Нужно было быть слепым, чтобы не заметить признаки ее растущего беспокойства. Этот мудак сталкивался со многими моими проблемами, когда мы были детьми, прежде чем я научился понимать. Ее затуманенный взгляд, когда она металась по комнате в поисках выхода, то, как она покусывала нижнюю губу, беспокойные руки, которыми она доставала тарелки. Еда, в которой она очень нуждалась. У нее недостаточный вес, и это заметно по острым ключицам и крошечным запястьям. Держу пари, если бы я провел руками по ее бокам, то смог бы почувствовать каждое ребрышко. Нам всем придется поработать над тем, чтобы накормить эту женщину, если мы хотим видеть ее здоровой, а это также означает, что, черт возьми, не стоит нагнетать в ней тревогу. Чертов Дэв!

Ее рука кажется такой маленькой в моей, и это ощущение только усиливает желание защитить эту девушку и позаботиться о ней, пока мы идем к теплице. Я замечаю тот самый момент, когда она понимает, что я все еще держу ее, пальцы Келси напрягаются в моих, а дыхание учащается. Я не реагирую, когда она переводит на них взгляд, отводит его, а затем возвращает обратно, но когда мы доходим до прозрачной пластиковой рамы, я слегка сжимаю их и отпускаю, чтобы открыть для нее дверцу. Келси долгое время была одна, и ей потребуется время, чтобы привыкнуть к простым прикосновениям и вниманию.

— Итак, создать это было на самом деле довольно просто. По крайней мере, по сравнению с некоторыми другими проектами, за которые мы брались. Каркас из палаточной тентовой ткани, знаешь, из тех больших белых шатров, которые обычно используют на свадьбах на открытом воздухе? Мы нашли пару прозрачных рулонов плёнки в магазине товаров для дома big box и использовали вместо белого полотна. Там очень много скоб и клейкой ленты, которые скрепляют всю конструкцию вместе, но это отлично подходит для выращивания рассады, прежде чем высаживать их в грунт. — Она окидывает критическим взглядом почти пустые ярусы и обращает внимание на горшки, в которых растут маленькие деревца. — Я пытаюсь вырастить несколько цитрусовых и деревьев авокадо, но пройдут годы, прежде чем они начнут приносить плоды.

Я прислоняюсь к разделочному столу и смотрю на нее, пока она обирает несколько опавших листьев с молодых деревьев.

— Ты, кажется, очень хорошо разбираешься во всем этом. Сельское хозяйство, выпечка хлеба, оружие — не может быть, чтобы все это было частью гениального плана твоих друзей.

— Ха! На самом деле я совсем ничего не умела, когда все это начиналось. Как говорится, уровень: «Ничего ты не знаешь, Джон Сноу». У Райана и Томми был общий план, но на самом деле знания о том, как делать многое из этого, появились после того, как возникли трудности, и мы смогли немного расслабиться и поучиться. Не знаю, помнишь ли ты, но тогда большая часть Интернета работала почти месяц, прежде чем произошел сбой. Томми предположил, что именно тогда системы резервного копирования и вышки наконец-то начали отключаться. Как бы то ни было, где-то в конце третьей недели мы заглянули в библиотеки, и когда ребята возились с некоторыми компьютерами, нам повезло, и мы увидели, что они могут получить доступ к куче веб-сайтов. Они с ума посходили, распечатывая информацию. Тара, Лиза и я потратили полдня на то, чтобы погрузить в грузовики целые тонны справочников. Теперь, когда мир перестал шуметь, в сутках стало ужасно много часов, а я уже провела годы, уткнувшись носом в учебники для школы медиков, так что у меня было преимущество. — она пожимает худеньким плечиком. — В свободное от работы время можно было проводить только за просмотром DVD, поэтому я просто занималась.

Келси подходит и облокачивается на стол рядом со мной, перебирая пальцами сухие листья.

— После… после того, как я осталась одна, это немного помогло. Помогали просто несколько проведенных часов за учебой и работа, понимаешь? — спрашивает она, поднимая на меня свои большие серые глаза.

Эта женщина — настоящий оксюморон. Это должно было бы обеспокоить мой аналитический ум, но вместо этого меня это интригует. Чем больше я узнаю о ее истории, тем больше восхищаюсь ее силой. Но на ее лице и в глазах написано, насколько она хрупкая. Я не думаю, что потребуется много усилий, чтобы разрушить то, что от нее осталось. Хотя знаю, что нам придется быть предельно осторожными, чтобы не добавить ей трещин, то, как она сейчас смотрит на меня, заставляет меня повернуться к ней и провести рукой по ее щеке. Ее затравленные глаза расширяются от моего прикосновения, и я готов опустить руку при первых признаках паники, которые появляются в них. Вместо этого я чувствую, как она слегка прижимается к моей ладони, и это единственный знак, который мне нужен, чтобы придвинуться к ней поближе, чтобы наши тела разделяла лишь самая малость. Когда я провожу большим пальцем по ее острой скуле, я чувствую, как она вздрагивает в ответ. Я наклоняюсь к ней, когда Келси запрокидывает голову, чтобы подставить мне губы, и ее полуприкрытые глаза трепещут…

— Вот вы где, ребята! Я искал вас.

Она отскакивает, как ошпаренная кошка, и теперь в ее глазах вспыхивает паника. Я сжимаю челюсти, отворачиваюсь и пронзаю Грейсона убийственным взглядом, который обещает мучительную боль в самом ближайшем будущем. Ублюдок одаривает меня довольной ухмылкой, а затем переводит взгляд мимо меня на Келси.

— У Гэвина дела идут неважно. Он мечется и довольно сильно стонет.

— О, о, нет! Не могу поверить, что забыла проверить его самочувствие! Пойду прямо сейчас, — выпаливает она, пробегая мимо меня к двери. Ее стремительный бег замедляется ровно настолько, чтобы бросить на меня растерянный взгляд широко раскрытых глаз через плечо, прежде чем она выходит за дверь и исчезает.

Я несколько мгновений смотрю на пустую дверь, пока Грей не начинает смеяться.

— Что ж, это выглядело терапевтически.

Я встаю из-за стола, чтобы пройти к двери, и, проходя мимо, ударяю его кулаком в живот.

— Вот тебе и терапия, — бормочу я. Он сгибается пополам с выдохом, а затем просто смеется еще сильнее, прерываясь хрипами. Выходя из теплицы, я не могу не задаться вопросом, насколько проще была бы жизнь, если бы рядом не было моих братьев, которые все портят. Намного проще, но я бы не променял ни одного из них. Даже на последние макароны с чили.

Келси

Я мчусь между картофельными грядками с бешено колотящимся сердцем, и это не имеет никакого отношения к бегу. Мы почти… он собирался… о боже мой! Что, черт возьми, я делаю? Я знаю его всего несколько часов… ЧАСОВ! Понимаю, я отчаянно хотела больше не оставаться одна, но, ну же, Келси! Нет, этого не случится. Мне нужно держать язык за зубами. Наденьте на них чертов пояс верности или что-нибудь в этом роде. Независимо от того, насколько спокойный взгляд Оливера успокаивает мое безумие или сколько бабочек порхает у меня в животе, когда он смотрит на меня так, словно я самая важная головоломка, которую ему нужно решить, но я не могу пойти на это. В конечном итоге это приведет только к неприятностям. Нет, это просто френдзона.

Я выхожу во внутренний дворик и взбегаю по ступенькам в дом Тары, э-э, в мужской кемпинг, где нахожу Дэвина и Линка, которые в напряженном молчании сверлят друг друга взглядами. Замираю и перевожу взгляд с одного на другого, но останавливаюсь на Линке, когда гнев с его лица исчезает, а на смену ему приходит улыбка. Я проглатываю беспокойство, вызванное напряженностью, повисшей в воздухе.

— Эм, все в порядке? Извините, не хотела вас прерывать. Думаю, мне следовало постучать, раз уж вы, ребята, переехали сюда.

— Тебе, блядь, не обязательно стучать, Келси. Это твой дом. Мы, блядь, просто гости, — Дэвин огрызается, заставляя меня на секунду отпрянуть. Аргх! Он такой придурок, но, как ни странно, с его резким отношением ко мне справиться едва ли не легче, чем с тем, когда остальные трое ведут себя очень мило.

— Нет, это не так! — огрызаюсь я в ответ. — Я впустила тебя, чтобы это стало твоим домом. Если ты хочешь быть гостем, если тебе здесь не нравится, тогда бери все, что тебе нужно, и убирайся к чертовой матери отсюда.

Несколько секунд мы пристально смотрим друг на друга, но громкий стон из спальни привлекает мое внимание, поэтому я просто показываю ему средний палец в знак прощания и разворачиваюсь, чтобы помчаться вверх по лестнице к своему пациенту. Я игнорирую смешок Линка, но чуть не падаю, поднимаясь по лестнице, когда слышу, как он тихо говорит Дэву: «Это было чертовски круто».

Нет времени думать об этом, потому что у Гэвина серьезные проблемы. Он беспокойно ворочается на кровати и смертельно бледен, за исключением двух ярких пятен на щеках, которые говорят мне о том, что температура у него совсем не спала. Я подхожу и меняю его пакет с жидкостью для капельницы на новый и просто стою, глядя на него и хмурясь, пока копошусь в своих мозгах медика-интерна, пытаясь придумать, что еще я могу сделать, чтобы вылечить его. У меня есть много медикаментов из разграбленных нами медицинских клиник и центров неотложной помощи, но есть еще много вещей, к которым у меня больше нет доступа. По телу пробегает неприятная дрожь при воспоминании о кровавой бойне, которую нам пришлось пережить в доме ужасов, чтобы забрать их.

Линк заходит в комнату, и я смотрю на него, не замечая, что он выглядит задумчиво.

— Келси? Ты в порядке?

— Хм? Когда, ты говорил, он получил эту рану? — спрашиваю я.

Он смотрит на Гэвина, а затем снова на меня.

— Кажется, это было четыре или, может быть, пять дней назад. Извини, когда ты в бегах, дни как-то сливаются воедино. Он уворачивался от зомби и подошел слишком близко к разбитому грузовику. Острый зазубренный кусок металла вонзился ему прямо в бок. О чем ты думаешь?

Прежде чем я успеваю задать свой следующий вопрос, тело Гэвина резко выпрямляется и напрягается, и он начинает биться в конвульсиях. Я бросаюсь вперед, чтобы дотянуться до него и попытаться перевернуть на бок, но одна из его рук дергается вверх, и я получаю удар локтем в лицо, отчего моя голова откидывается назад.

— Дэв! Поднимайся сюда! — взревел Линк, и через несколько секунд в комнату влетел Дэвин. Он посмотрел на меня, наполовину свесившейся с кровати, увидел, что Линк пытается удержать Гэвина, и навалился всем телом на ноги схватившего его мужчины.

— Поверните его на бок! Положение для восстановления! — кричу я им, забираясь обратно на кровать и пытаясь зафиксировать его шею.

— Келлс, отойди! — Линк кричит на меня, но я не обращаю на него внимания и хватаю двумя руками Гэвина за челюсть с обеих сторон, когда они поворачивают его. Его шея и челюсть застывают под моими руками, когда приступ продолжается, кажется, целую вечность, но, вероятно, всего минуту или две. Когда судороги, наконец, замедляются, а затем и вовсе прекращаются, мы вместе переворачиваем его обратно на спину. Линк и Дэв отступают на шаг, пока я провожу руками вверх и вниз по шее и челюсти Гэвина. Его мышцы должны были расслабиться после окончания припадка, но они все еще напряжены. Мне кажется, я знаю, что это такое, и это меня бесит.

— Черт!

— О чем ты только думала? Он мог причинить тебе еще большую боль, — спрашивает Линк.

Я бросаю на него раздраженный взгляд, говорящий «о чем ты».

— Твой глаз уже опухает! — раздраженно говорит он.

Я поднимаю руку к лицу и прижимаю кончики пальцев к боли, которую теперь чувствую, и морщусь, но затем опускаю их и пожимаю плечами, снова сосредотачиваясь на Гэвине.

Поправляя перекошенную трубку капельницы, я отвечаю.

— Три синяка под глазом, одна опухшая челюсть, одиннадцать швов, и это только за первые шесть месяцев моей стажировки. Иногда быть врачом больно. — я откидываюсь назад и вздыхаю, прежде чем взглянуть на них. — У кого-нибудь из вас есть с собой нож?

Дэвин медленно кивает.

— У меня есть в ботинке. А что?

Я с грустью оглядываюсь на Гэвина.

— Ты не мог бы побыть с ним несколько минут? Мне нужно сбегать на склад за кое-чем, но я ненадолго.

Он обменивается с Линком растерянным взглядом, но кивает.

— Да, конечно, но зачем нож?

Мои брови взлетают вверх от глупого вопроса, но я все равно отвечаю.

— На случай, если он умрет. Зачем же еще?

И снова мы недоуменно переглянулись, но на этот раз Линк заговорил.

— Он не был укушен. Мы проверили его, чтобы убедиться.

Теперь мои брови действительно взлетели вверх от удивления и недоверия.

— Не имеет значения. Мертвые мертвыми не остаются. Укушен он или нет. Как вы, ребята, могли этого не знать?

Гэвин снова начинает стонать, поэтому я соскакиваю с кровати, подхожу к Дэвину и беру его за руку.

Он пытается вырвать ее, но я прищуриваюсь и рявкаю на него:

— Прекрати!

Затем поднимаю его руку и завожу себе на затылок, а его пальцы перемещаются к мягкому месту прямо под моим черепом.

— Чувствуешь это? Прямо перед тем, как начинается кость моего черепа? Сильный быстрый удар лезвием прямо туда. Это быстро и не так грязно. — я отпускаю его руку и отворачиваюсь, чтобы взять то, что мне нужно. — Если он перестанет дышать, не жди. Иногда они могут меняться очень быстро.

Я ускользаю, прежде чем они успевают задать еще какие-нибудь вопросы, и бегу к землянке, мимо курятника, к задней стене, которая не яыляется настоящей, и обеими руками толкаю дверь на пружинах, которая сливается с фальшивой каменной стеной. Здесь нет электричества, потому что подводящие провода выдали бы скрытую комнату, поэтому я включаю мощный фонарь на батарейках и подхожу к полкам с медицинскими принадлежностями. Я беру все, что мне нужно, и дополнительный пакет физраствора и возвращаюсь к своему обреченному пациенту. Есть небольшой шанс, что он поправится, но это маловероятно.

Оливер и Грейсон как раз возвращаются, когда я подхожу к мужскому кемперу — в этот раз я назвала правильно — и, конечно же, проницательные глаза Оливера останавливаются на моем лице и сужаются. Он останавливает меня, положив руку мне на плечо, когда я пытаюсь проскользнуть мимо него.

— Что случилось с твоим глазом? Он опухает.

Я отступаю назад и обхожу его.

— Ничего страшного. У Гэвина случился приступ, и он ударил меня локтем, когда я его переворачивала. Все в порядке, честное слово! — говорю я, поднимаясь по ступенькам обратно в спальню. Линк и Дэвин стоят там, где и были, поэтому я киваю и машу им на прощание.

— Вы, ребята, можете идти. Я разберусь с этим.

Линк с суровым видом скрещивает руки на своей широкой груди.

— Ты останешься, мы останемся.

Это мило, но в то же время мне хочется закатить глаза, глядя на него. Вместо этого я просто наполняю шприц морфием и ввожу его в вену. Убираю флакон и шприц с новой крышкой в ящик стола, и к тому времени, когда я снова заглядываю в него, тело Гэвина расслабляется, и ему становится легче. Судя по тому, как ровно поднимается и опускается его грудная клетка, я понимаю, что можно оставить его на некоторое время. Жестом выпроваживаю двух своих помощников из комнаты, и мы присоединяемся к Оливеру и Грейсону на главном этаже.

— Что ты ему вколола? — спрашивает Дэвин с ноткой подозрения в голосе.

Я устала, по-настоящему чертовски устала, поэтому саркастически огрызаюсь на него.

— Цианид. Все это — часть моего коварного плана по уничтожению вас, ребята, одного за другим. — он вскидывает руки, защищаясь, и отступает назад, так что я осторожно ощупываю припухлость в уголке глаза, давая реальный ответ. — Морфий, и нет, недостаточно, чтобы убить его, но достаточно, чтобы он чувствовал себя комфортно, пока… — я замолкаю, не желая этого говорить. Не желая, чтобы еще кто-то ушел.

— Ты же не думаешь, что ему станет лучше, правда? — спрашивает Линк, и я тяжело вздыхаю и качаю головой.

— Я на девяносто процентов уверена, что это столбняк. Его шея и челюсть уже затекли, и в конце концов он задохнется. Есть небольшой шанс, что он поправится, но в сочетании с инфекцией в ране это вызывает сомнения. У меня есть антибиотики только в виде таблеток, поэтому, если он не сможет их проглотить, инфекция приведет к сепсису, если столбняк… не убьет его… раньше. Я ничего не могу сделать, кроме как обеспечить ему комфорт. Мне жаль.

На меня накатывает волна усталости, поэтому я прислоняюсь к кухонному столику и закрываю глаза, разминая шею, чтобы ослабить напряжение в плечах.

— Это все еще сегодня? Такое чувство, что прошло три дня, и нам уже пора переходить к следующему, — говорю я, пытаясь развеять охватившее меня уныние. Когда открываю глаза, перед моим лицом оказывается грудная клетка, а к глазу подносят пакет со льдом. Я хмурюсь, глядя на это, а затем поднимаю взгляд на решительное выражение лица Линка.

— Ну же, док, обработайте рану.

Он говорит это умоляюще, поэтому я упрямо надуваю губы, но забираю у него из рук мазь и осторожно наношу на отек.

— Для вас я врач-интерн, мистер, — говорю я ему насмешливо-строгим тоном, заставляя его усмехнуться, когда он берет меня за локоть и ведет к дивану, усаживаясь рядом со мной. Я вижу только одним глазом из-за пакета со льдом, но этого достаточно, чтобы увидеть, что все они снова смотрят на меня. Это слишком много внимания сразу, поэтому я опускаю взгляд на свои колени и тереблю порванные нитки в одной из прорех на джинсах, пытаясь сообразить, что еще могу сделать, если вообще могу, для бедного Гэвина. Нет никакой уверенности, что он вообще переживет эту ночь. Эта мысль заставляет меня выпрямиться и убрать пакет со льдом от глаза.

— Вы не можете здесь спать! — выпаливаю я. Я вижу, что это сбивает их с толку, поэтому я прочищаю горло и уточняю. — Гэвин. Если он умрет ночью, вы все будете в опасности, когда он обратится. У меня дома есть три дополнительные кровати и раскладывающийся диван. Вы, ребята, можете спать там, пока. Я бы поселила вас в другом доме на колесах, но там полно припасов, и потребуется много работы, чтобы все это убрать.

Линк снова прикладывает мою руку со льдом к глазу.

— Все в порядке, Келлс. Мы можем спать где угодно. Не беспокойся об этом.

Я вздыхаю и откидываюсь на спинку стула.

— Это мило. Келлс, я имею в виду. Моя подруга… друзья обычно называли меня так. Приятно слышать это снова.

— Тебе нужно вздремнуть. Это пойдет тебе на пользу, — Оливер продолжает, заставляя меня улыбнуться его любезности, но я качаю головой.

— Я устала, после долгой вечеринки и всего такого, — говорю я, бросая на Дэвина взгляд своим единственным здоровым глазом. — Но у меня еще есть дела. Мне все равно нужно провести для вас экскурсию и приготовить что-нибудь на ужин. О! Как насчет спагетти? Ребята, вы любите спагетти? Это хороший вариант для группового ужина. Мне нужно будет нарвать немного ромэна для салата, но это несложно.

Оливер встает передо мной, качая головой. Он протягивает руку и подталкивает меня в бок, пока я практически не прижимаюсь к Линку, который поднимает руку и заводит ее мне за спину. От парня так приятно пахнет, и от него исходит тепло, что я еще больше погружаюсь в дремоту.

— Мы все знаем, что ты не веселилась всю ночь, Келси. Ты готовила все к нашему приходу. — он отнимает пакет со льдом от моего глаза и откладывает его в сторону, а затем садится передо мной на корточки и берет мои руки в свои. — Экскурсия может подождать. Мы никуда не собираемся, так что ты можешь показать нам окрестности позже, и мы уже говорили тебе, что тебе не обязательно готовить для нас. Мы можем сами о себе позаботиться. Закрой свои красивые глазки и вздремни, пожалуйста.

Он такой милый. Мой взгляд падает на его губы, и я вспоминаю, как мы были близки к тому, чтобы поцеловаться в теплице. Если я просто наклонюсь вперед… нет, это плохо, френдзона! Я делаю, как он говорит, и закрываю глаза, потому что так проще, но я усмехаюсь.

— Спагетти — это просто. Я могу приготовить спагетти во сне. Ничего страшного.

Я чувствую, как он заправляет выбившуюся прядь моих волос за ухо.

— Хорошо, сделай это. Спи и приготовь спагетти.

Я поджимаю губы, понимая, как это глупо, но тут рука Линка опускается мне на плечо и он притягивает меня чуть ближе. Он такой теплый, и я уже упоминала, как приятно от него пахнет? Уже засыпая, я слышу, как Дэвин говорит что-то о последних макаронах с чили, и думаю, не приготовить ли мне вместо этого чили на ужин.

Келси

От шума и грохота у меня над ухом мои глаза распахиваются. Несколько минут я лежу совершенно неподвижно и просто наслаждаюсь теплом тела Линка. Боже, прошло так много времени с тех пор, как меня обнимали, и еще больше с тех пор, как это было в объятиях мужчины. Это приятно. Это слишком приятно, и от этого у меня такое чувство, что я не имею к этому никакого отношения. Всего хорошего, Келси. Они пробыли здесь всего несколько часов! Кстати, о часах, сколько я была в отключке? Есть чем заняться — итак, я скольжу, извиваюсь и подпрыгиваю, пока не высвобождаюсь из объятий Линка, и можем мы просто остановиться на минутку и посмотреть на эти руки? Предплечья, бицепсы и мускулы, а это что, татуировка, выглядывающая из рукава его рубашки? А, Келси, остановись, просто остановись!

Я встаю на ноги и игнорирую Тару, которая самодовольно улыбается мне и двигает бровями.

— Сначала Оливер, а теперь Линк. О-о-о, девочка, ты настоящая шлюшка! Кто следующий? Может, это тот задумчивый придурок? Подумай о его волосах. Ты могла бы держать его обеими руками, пока он стоит на коленях… — я беру со стола солонку и высыпаю немного соли в нее. Она замолкает, смотрит на рассыпавшуюся по полу соль и бросает на меня идиотский взгляд. Мы обе знаем, что она не из тех духов, которых можно прогнать с помощью соли, но она исчезла в промежутке между морганиями, так что неважно. Я достаю телефон из заднего кармана и проверяю время. Думаю, я проспала около двух часов. Круто, круто — четыре часа сна за один день. Это почти столько же, сколько я сплю за ночь, здорово.

Я оглядываюсь и замечаю, что все туалетные принадлежности и стопки одежды исчезли, так что надеюсь, это означает, что они перенесли все в мой кемпер. Я тихо поднимаюсь по лестнице в спальню и быстро проверяю, как там Гэвин. Он все еще дышит и спокойно спит, поэтому я выхожу, но на этот раз на всякий случай закрываю дверь спальни. Зомби обычно не могут открывать двери. Я вылезаю из фургона, чтобы не разбудить Линка. Если они были в бегах целую неделю, то ему нужно вздремнуть гораздо больше, чем мне. Никого из ребят нет на улице, так что, возможно, они все дремлют. Я отправляюсь в свой сад, собираю немного салата ромэн и молодых луковиц чеснока и несу все это на кухню в землянке. Я не против готовить в кемпере, но в этой комнате у меня больше места, и к тому же большая часть припасов все равно здесь. Тара, Лиза и я готовили здесь ужин для нашей компании, поэтому все большие кастрюли и сервировочные блюда находятся тут.

Как только я все собрала и разложила, приступаю к работе. Теперь, когда все приходится делать с нуля, на готовку уходит больше времени, но работа помогает мне отвлечься от беспокойства и депрессии, поэтому я стараюсь получать от нее удовольствие. Вода продолжает кипеть, пока я растираю сливочное масло в порошок и измельчаю чеснок, чтобы добавить к нему. Я нарезаю горкой острый сыр чеддер и еще одну горку пармезана и откладываю в сторону. Две банки домашнего консервированного соуса с кусочками перца, лука, чеснока и орегано заливаются в сковороду, и я добавляю к ним две ложки сухого, измельченного текстурированного растительного белка. Меня всегда поражает, как это блюдо по внешнему виду и текстуре идеально напоминает говяжий фарш и приобретает вкус любого соуса, в который вы его добавляете. Я оставляю его разогреваться и тушу на медленном огне, пока готовлю чесночный хлеб. Для этого я разрезаю хрустящий батон вдоль на три части, выкладываю их на противень для запекания и смазываю чесночным маслом, затем посыпаю сыром и отправляю в духовку. Пока жду, когда закипит вода, промываю листья салата и смешиваю их с пармезаном и соусом "Цезарь", приготовленным из измельченной смеси. Он не такой вкусный, как обычный, но и не плох. Я добавляю гренки, приготовленные из черствого хлеба на закваске, нарезанные кубиками, приправленные и запекаемые до хрустящей корочки. Я так рада, что могу использовать некоторые из этих ингредиентов, которые приготовила, но так и не успела съесть. Так жаль, что приходится выбрасывать все это в компост.

Вода уже закипела, и в нее можно добавлять лапшу. Соус и чесночный хлеб пахнут так вкусно, что я даже немного проголодалась. Пока варится лапша, я достаю большую миску для спагетти, блюдо для хлеба и откидываю дуршлаг в раковину. Я как раз пересыпаю оставшийся тертый пармезан в маленькую миску, когда слышу, что кто-то зовет меня по имени.

— Сюда! — крикнула я, через несколько секунд в комнату входит Грейсон. Улыбка расплывается на его лице, когда он видит меня, но затем словно застывает на месте, когда он глубоко вдыхает запах комнаты. Я с удивлением наблюдаю, как он закрывает глаза и просто наслаждается этим несколько мгновений. Когда он снова открывает их, я вижу, как в них мелькает грусть.

— Семейный ужин в воскресенье вечером у мамы. Никогда не думал, что снова почувствую этот запах. Ух ты. Ты когда-нибудь осознавала, что скучаешь по чему-то очень сильно, пока это не случается снова? — спрашивает он меня немного задумчиво.

Все, что я могу сделать, это кивнуть, потому что точно знаю, что он имеет в виду. Он качает головой и направляется ко мне.

— Мы говорили тебе, что ты не обязана готовить для нас, но, ого, я так рад, что ты это сделала. — он оказывается прямо передо мной, в моем личном пространстве, наклоняется, обхватывает ладонями мое лицо и целует в лоб. — Спасибо, Келси. Это значит для меня больше, чем ты, вероятно, можешь себе представить.

Я моргаю, глядя на него, и мое сердце слегка замирает, но он отстраняется, хлопает в ладоши и говорит:

— Скажи мне, что я могу сделать. Чем могу помочь?

Я смотрю на таймер на плите.

— Все должно быть готово примерно через десять минут, так что ты мог бы сбегать и попросить остальных накрыть на стол? А потом мог бы вернуться и помочь мне все это перенести. Если ты не против?

Он улыбается мне и протягивает руку, чтобы подергать меня за конский хвост.

— Я не только не против, но и с удовольствием это сделаю.

Я улыбаюсь ему в ответ.

— Отлично! О! Напомни мне дать вам сотовые телефоны, чтобы мы могли переписываться, а не бегать туда-сюда.

Он кивает и поворачивается к двери, но останавливается и оборачивается с благоговейным выражением на лице.

— Сотовые телефоны. Я задумался об этом. Давай поговорим об этом за ужином, пожалуйста.

Я просто киваю, и он выскакивает за дверь.

Грей возвращается быстрее, чем я ожидала, и я откидываю кастрюлю с кипящей водой и макаронами на дуршлаг, так что все почти готово. Я попросила его переложить лапшу в миску, как только она остынет, а сама нарезала хлеб на кусочки и разложила их на подносе. Когда он поставил миску на стол, я полила лапшу густым соусом и посыпала сверху пармезаном.

— Вуаля! Ужин готов, — говорю я с улыбкой. — Можешь это унести, а я принесу салат и хлеб, пожалуйста.

— Я к вашим услугам, шеф, — шутит он.

Мы загружаемся и выносим все из землянки к обеденному столу во внутреннем дворике, где нас ждут остальные, и я улыбаюсь, когда вижу, что тарелки и столовые приборы уже расставлены. Грейсон ставит огромную миску с пастой в центр стола, поворачивается, берет тарелки из моих рук и расставляет их по столу.

— Джентльмены, позвольте представить вам лучшее блюдо, которое мы пробовали за последние два года, приготовленное самой красивой женщиной, которую я когда-либо встречал.

Я подталкиваю его плечом и смеюсь.

— Прекрати! Это ваш первый ужин здесь, поэтому я хотела приготовить настоящую еду, чтобы сказать, что ж, добро пожаловать домой, наверное. — я прикусываю губу, а затем пожимаю плечами. — Надеюсь, вам понравится. Принимайтесь за дело!

Грейсон занимает свое место, а я подхожу и устраиваюсь на стуле во главе стола, который они снова оставили для меня. Оливер снова слева от меня, Грейсон рядом с ним. Дэвин справа от меня, Линк рядом с ним. Когда тарелки наполняются, раздаются похвалы.

— Это выглядит потрясающе, Келси.

— Пахнет божественно!

Я слегка подпрыгиваю на своем месте, радуясь, что смогла сделать это для них. Могу только представить, как тяжело им, должно быть, приходилось.

— Это что, гребаный сыр? Серьезно? Ты это серьезно? Да ладно, это становится немного нелепым. Ты что, не понимаешь, что мы живем в разгар зомби-апокалипсиса? — издевается Дэв.

Я прищуриваюсь, смотрю на него, перегибаюсь через стол и выхватываю у него из рук кусочек чесночно-сырного хлеба.

— Если это ТАК нелепо, можешь не есть! — я отвечаю ему, слегка покачивая головой, а затем откусываю большой кусок хлеба. Он таращится на меня, в то время как остальные разражаются смехом. Проглотив, я показываю на него тем, что осталось от куска. — Апокалипсис не стоит того, чтобы переживать его без сыра. Сыр… находится на вершине моей пищевой пирамиды.

Он вскидывает руки и отодвигается от стола, но так же быстро возвращается, берет с подноса еще один кусок хлеба и быстро запихивает его в рот целиком, заставляя меня рассмеяться.

Оливер ставит передо мной полную тарелку еды, и я издаю стон.

— Я никогда не смогу все это съесть!

Он просто показывает на это и говорит: «Попробуй». Оливер такой милый, что я делаю, как он говорит. Как только съедаю две вилки макарон, немного салата и еще один кусочек хлеба, он спрашивает:

— Каким бы немногословным ни был Дэв, в чем-то он прав. Откуда сыр? У тебя где-то есть коровы, и ты сама его приготовила?

Я морщу нос и качаю головой.

— К сожалению, коров нет. Только куры и раздражительный петух. Что касается сыра, то через два городка отсюда есть симпатичная маленькая сырная лавка и пекарня. Не буду врать, я немного всплакнула, когда мы зашли туда и увидели, что весь сыр там испортился от жары. Но Томми, у него был талант находить что-то вкусненькое. Под магазином был холодный подвал, и там нас ждали полки с сырными кругами и брусочками, обмакнутыми в воск. В тот раз я много плакала, но от счастья. Итак, пищевая пирамида завершена.

Некоторое время мы едим в уютной тишине, и к тому времени, как я съедаю половину своей тарелки, мой желудок начинает разрываться. Сегодня я съела больше еды, чем за последние два дня, вместе взятые. Я отодвигаю тарелку и откидываюсь на спинку стула, положив руки на свой маленький животик. Оливер опускает взгляд на мою тарелку и кивает мне, словно я хорошо поработала, что немного странно, но в то же время мило. Грейсон вытирает губы бумажным полотенцем и бросает на меня обожающий взгляд.

— Это потрясающе, Келси. Серьезно, еще раз спасибо тебе за то, что приготовила это. За все, что ты для нас сделала. За то, что впустила нас в свой дом.

Я чувствую, как горят мои щеки. Прошло всего несколько часов с тех пор, как они перелезли через мой забор, но я рада, что открыла для них калитку, когда остальные кивают в знак согласия. Даже Дэвин.

— Ты обещала рассказать нам о сотовых телефонах? Как это работает? — спрашивает Грейсон, когда откладывает салфетку.

— Ммм, точно! Итак, я даже не собираюсь притворяться, что понимаю, как они все это настроили, и когда попытались объяснить про закрытые сети, ретрансляторы, ускорители и код, мой мозг как бы отключился, а глаза остекленели. И Райан, и Томми, на мой взгляд, были богами в области технологий, и, честно говоря, если что-то начинает глючить, у меня нет ни способа, ни идеи, как это исправить. Без технической поддержки на быстром наборе я, по сути, облажалась.

Его глаза загораются от волнения.

— Теперь у тебя есть техническая поддержка! Раньше я был веб-дизайнером и разработчиком приложений, постоянно возился с электроникой. Если тебе удобно, я мог бы ознакомиться с настройками, готов помочь, если потребуется.

Я выпрямляюсь на своем месте.

— Спасибо! Это потрясающе. Все охранные сигнализации и ловушки для перенаправления связаны с этим. Ты не представляешь, как я волновалась, что в системе что-то выйдет из строя, и я останусь без охраны или без какого-либо способа отвлечь мертвых от этого места. Грейсон, это грандиозно. Ты будешь мне очень полезен, — говорю я ему с благоговением. Я улыбаюсь, глядя, как он выпрямляется и выпячивает грудь. Я понимаю, как приятно чувствовать себя нужным, и так рада, что могу дать ему хоть немного этого.

— Ой! Я могу дать тебе схемы и руководство! Томми собрал все это воедино и распечатал.

Он нетерпеливо кивает, но затем задумчиво склоняет голову набок.

— Томми… Томми Айкидо?

Мой рот открывается от шока, и я поднимаю руку, чтобы прикрыть его, а глаза широко раскрываются. В моем голосе звучит отчаянная мольба, когда я спрашиваю:

— Ты знаешь… знал Томми?

Он медленно качает головой, но выражение его лица наполнено удивлением.

— Я знал о нем, но не был знаком лично, прости. Томми Айкидо был восходящей звездой индустрии. Все смотрели на него как на следующего Гейтса или Цукерберга. Келси, он был талантом высочайшего уровня.

Я немного разочарована тем, что он на самом деле не знал Томми, но все же.

— Вау, я, я этого не знала. Он и Райан всегда были как два моих надоедливых брата, которые жили ради видеоигр и comic con. Мы были друзьями со старшей школы.

Он поджимает губы и смотрит на меня с сочувствием.

— Мне жаль, Келси. Мне жаль, что ты потеряла своих друзей, семью.

Горячие слезы наворачиваются на глаза, поэтому я отмахиваюсь от его слов.

— Уверена, что все мы теряли друзей и семью. Все это трагедия.

Оливер встревает в разговор.

— Вода и отходы. Как это работает?

Я несколько раз моргаю, услышав его резкие и случайные слова, но потом понимаю, что он пытается отвлечь меня от грусти, которая переполняет меня. Этот парень, всего за несколько часов знакомства со мной, может читать меня как открытую книгу. Это немного пугает. Но я также благодарна ему за смену темы, поэтому продолжаю.

— В землянке есть природный источник воды. Это одна из причин, по которой ребята выбрали это место. Мы установили насос и шланги, чтобы доставлять воду туда, куда нам нужно. Резервуары для пресной воды в кемпингах нужно наполнять из него, когда они заканчиваются. В садах установлены дождевые бочки, накрытые брезентовой системой сбора воды. Что касается отходов, то их компостируют, и позже я просто покажу вам, куда сливается грязная вода из резервуаров. Проще показать, чем пытаться объяснить.

Все уже закончили есть, и я немного устала от того, что так долго сидела одна, разговаривая только со своими курами и иногда с Тарой, поэтому встаю из-за стола и тянусь за пустыми тарелками, но Линк останавливает меня.

— Эй, давай сразу проясним. Ты готовишь для нас, а мы убираем. Позволь нам позаботиться об этом, Келлс.

Я улыбаюсь ему, но качаю головой.

— Ничего страшного, если вы, ребята, просто расслабитесь. Я даже представить себе не могу, насколько утомительными и тяжелыми были для вас все эти дни, особенно последнюю неделю, пока вы были в бегах. Все это время я была в безопасности за своим забором и жила легкой жизнью. Честно говоря, я не против навести порядок. Вам, ребята, нужно просто расслабиться.

Он поворачивает голову и смотрит на посевы, а затем снова на меня, приподняв бровь.

— Да, очевидно, что все это время ты бездельничала, поедая конфеты. — когда я поджимаю губы и наклоняю голову, он вскакивает на ноги. — Мы сами все уберем и помоем посуду, женщина. — он указывает на мой стул. — Садись.

Я смеюсь над этим, но отхожу в сторону.

— Ладно, ладно, вы, ребята, можете навести здесь порядок. Мне нужно проведать Гэвина и посмотреть, смогу ли я разбудить его, чтобы дать еще таблетку и немного бульона.

Линк кладет руку на плечо Дэва.

— Иди с ней… на всякий случай.

Линк

Я растягиваюсь на толстом матрасе на чердаке и позволяю своим мышцам расслабляться по очереди. Тепло, чисто, сытно и безопасно. Два года назад я перестал воспринимать все это как должное. Это похоже на сон, и я продолжаю думать, что в любую минуту могу проснуться и обнаружить, что снова бегу и пытаюсь выжить, просто чтобы прожить еще один день. Чтобы мои братья были в безопасности и прожили еще один день. Я поступаю так по отношению к себе, но иногда на меня наваливается груз ответственности за их благополучие. Келси дала мне, нам шанс изменить все это. После ухода за Гэвином она ушла расстроенной и опечаленной тем, что больше ничем не может ему помочь. Она на некоторое время исчезла в своем саду, но мы оставили ее в покое, чтобы дать ей немного пространства. Я знаю, для нее это большая перемена — видеть нас здесь. Когда она, наконец, вернулась, уже стемнело, и, убедившись, что у нас есть все необходимое на ночь, она нырнула в свою комнату и закрыла дверь.

Прошло двадцать четыре часа с тех пор, как мы познакомились с ней, но все, что касается Келси, кажется мне правильным. У меня такое чувство, что я знаю ее гораздо дольше, чем один день. И хочу ее. Я действительно хочу, чтобы она была моей. И это не только потому, что она первая женщина, которую мы увидели за год. Миа была удобна, ее тело с готовностью удовлетворяло этот зуд, и мы все четверо были с ней полностью согласны. Тот факт, что она оказалась гадюкой, заставил нас всех поклясться, что мы больше не позволим другой женщине разделить нас подобным образом.

Келси не такая. Она добрая, заботливая и щедрая. И да, она, вероятно, отчаянно хотела не оставаться одна после стольких лет, но что-то подсказывает мне, что если бы мы были плохими парнями с недобрыми намерениями по отношению к ней, она бы поняла это и отправила нас восвояси или даже полностью избавилась от нас как от угрозы. Келси показала, что она умна и находчива. Она, очевидно, проверяла нас и решила, что мы стоим того, чтобы рискнуть. От меня не ускользнул тот факт, что эта девушка сняла оружие вскоре после того, как впустила нас. Это огромный знак доверия.

Я закрываю глаза и представляю, как ее темные волосы отливают вишневым в лучах солнца. То, как она краснеет, и ее неловкие выходки, когда мы пытаемся быть с ней любезными или немного флиртуем. От этого мне хочется надавить чуть сильнее, просто чтобы посмотреть, что она будет делать дальше. И эти глаза, черт возьми, эти глаза просто убивают меня. Когда она открывает их так широко-широко? Это возбуждает во мне альфа-самца, и я хочу притянуть ее к себе и прорычать: «МОЯ!». Мой член встает, когда я представляю, как она кусает свою пухлую нижнюю губу. Черт, нам нужно быть осторожными. Как бы сильно Дэв ни бесил меня своим отношением к ней, он прав. Я не единственный, кто испытывает к ней симпатию, и это может стать неприятным, в зависимости от того, как она отреагирует на трех мужчин, четырех — я знаю, что он, черт возьми, тоже хочет ее, заигрывает с ней.

Я пытаюсь отогнать мысли о сложностях, чтобы насладиться первой за целую вечность ночью комфортного, спокойного сна, но чувствую, как фургон раскачивается от движения, а затем слышу крики и всхлипывания, доносящиеся из-за тонкой стены, отделяющей мое пространство от ее комнаты. Келси видит сон, и сон этот не из приятных. Я лежу в напряжении и слушаю, как он продолжается, минут десять, пока не чувствую, что больше не могу этого выносить. Мне нужно пойти и разбудить ее, даже если это выходит за рамки дозволенного, если я войду к ней в комнату ночью. Я как раз решаю встать и подойти к ней, когда слышу громкий вздох, и весь фургон замирает. Минуту спустя он снова раскачивается, когда Келси встает и ее дверь открывается. Я задернул занавеску, закрывающую вход на чердак, чтобы не видеть ее, когда она проходит мимо, но слышу ее шаги, слышу как открывается и затем тихо закрывается наружная дверь, когда Келси выходит из кемпера. Я лежу так несколько секунд, думая, что не должен идти за ней, но эта мысль держится всего несколько мгновений, прежде чем я откидываю одеяло и выбираюсь с чердака.

Над плитой горит небольшая лампочка, поэтому я сразу замечаю Дэва, который стоит у одного из больших окон и смотрит на улицу, и подхожу к нему.

— Что она делает? — тихо спрашиваю его.

Он, нахмурившись, наклоняет голову, наблюдая, как она склонилась над большим грилем для барбекю. Когда она выпрямляется, я вижу понимающую ухмылку на его лице, поэтому отодвигаю его подальше, чтобы лучше видеть. В одной руке Келси держит бутылку, как мне кажется, виски, а в другой — что-то еще, чего я не могу разобрать. Мы стоим как вкопанные и наблюдаем, как она устраивается на одном из диванчиков во внутреннем дворике, наливает по меньшей мере двойную порцию в стакан и выпивает все одним глотком.

— Как гребаный чемпион-профессионал, — бормочет Дэв.

— Черт, это было чертовски сексуально, — шепчу я и чуть не задыхаюсь, когда она наливает еще один бокал и закуривает сигарету.

— Так, так, так. Корона принцессы немного потускнела. Черт, теперь у меня встает. — он отворачивается и возвращается к раскладному дивану.

— Разве кому-то из нас не следует пойти туда? — спрашиваю я его, хмурясь, наблюдая, как она грустит и одиноко смотрит на сады.

Он забирается обратно в постель и ложится на спину, сцепив пальцы за головой, прежде чем ответить мне.

— Нет, и я говорю это не для того, чтобы показаться придурком. Сегодня с ней произошло много дерьма, и она рассказала нам свою историю, вызвав на поверхность множество воспоминаний. Это слишком сложная задача для любого. Оставь ее в покое, по крайней мере, на сегодня.

Я колеблюсь, но Дэв знает, как бороться с демонами по ночам. Из всех нас ему пришлось хуже всех, когда все это началось, так что я последовал его совету, отвернулся от окна и вернулся в постель. Я проваливаюсь в дремоту на несколько часов, но только когда небо за длинным узким окном на чердаке начинает светлеть, я слышу, как Келси возвращается и дверь в ее комнату закрывается. Когда трейлер слегка покачивается, я, наконец, позволяю сну овладеть мной полностью.

Когда снова просыпаюсь, мое тело ноет от долгого сна в одной и той же позе. Я потягиваюсь, но быстро сажусь, когда чувствую запах кофе и чего-то сладкого, что витает в воздухе. Кофе! Меня поражает, как я так долго жил без кофе и не одичал. Запах заставляет меня перекатиться на край матраса, перелезть через стену на лестничную площадку, спуститься и прямиком идти на кухню. Я резко останавливаюсь, когда вижу, как Грейсон раскладывает блинчики стопкой, Оливер расставляет тарелки на маленьком обеденном столе, а Дэв все еще развалившись лежит на раскладном диване. Я поворачиваюсь, смотрю вверх по лестнице и вижу, что дверь в комнату Келси все еще закрыта, значит, она, должно быть, все еще спит. Хорошо, ей это нужно после того, как она не спала полночи.

— Дэв рассказал нам, что произошло прошлой ночью, — тихо говорит Оливер, наливая мне кофе и протягивая его. — Вы все знаете, как я боролся с тревогой, когда был моложе, поэтому у меня есть некоторое представление о том, что с ней происходит. Келси держится на волоске.

Он окидывает каждого из нас взглядом.

— Давайте не будем играть в игры. Мы все уже хотим ее, даже ты, Дэв. — говорит он, когда мужчина усмехается. — Не пытайся врать, ты же знаешь, я вижу тебя насквозь. Если мы хотим от нее чего-то большего, нам нужно помочь ей вылечиться. Это означает, что мы должны давать ей еду, когда сможем, чтобы помочь исцелить ее тело, и следить за тем, чтобы она спала. — он пронзает Дэва тяжелым взглядом. — Хватит заводить и давить на нее.

— Ха! Может, ты и много знаешь, О, но ты заметил, что у нее нет проблем оттолкнуть меня в ответ? Внутри всех этих осколков спрятан фейерверк, который взрывается, когда я тужусь.

— Разница не в том, что ты тужишься, а в том, что ты мудак, — огрызается Оливер в ответ.

Прежде чем Дэв успевает ответить, мы все замираем от яростного крика Келси.

— ЧЕРТ! Снуки!

Кемпер сотрясается от ее топота, дверь распахивается, и она врывается внутрь, пролетая три короткие ступеньки к двери. Как только она тянется к ручке, чтобы открыть ее, она замирает и медленно поворачивает голову, чтобы увидеть, что все мы смотрим на нее.

Ее рот открывается от удивления, а лицо становится ярко-красным, когда она, запинаясь, произносит:

— К-к-курица.

А затем она выходит за дверь и исчезает. Мы все обмениваемся удивленными взглядами, а затем как один бросаемся к двери, чтобы посмотреть, что происходит. Мы выстраиваемся рядышком во внутреннем дворике и наблюдаем, как Келси, одетая только в тонкую короткую белую майку на тонких бретельках и пару белых шортиков, делает зигзаги, гоняясь за хлопающей крыльями и кудахчущей курицей. Ее густые волосы распущены, они выглядят растрепанными и спутанными, и когда солнечные лучи падают на нее, мы все видим сквозь прозрачную белую ткань. Боже милостивый, на ней… ничего… под этим… не надето. Это завораживает, когда она двигается и… все подпрыгивает во всех нужных направлениях, и я втайне подбадриваю птицу. Когда она наконец справляется с курицей и прижимает ее к груди, мы слышим, как она ругает ее.

— Плохая! Плохая, Снуки!

Келси поворачивается и делает два сердитых шага в нашу сторону, когда замечает, что мы все стоим и наблюдаем за ней, она снова замирает. Я не могу сдержать широкой улыбки, расплывающейся по моему лицу.

— Да, мы точно попали, — говорю я.

— Прямо в кроличью нору, — заявляет Оливер своим невозмутимым голосом.

— По самые яйца. — Грейсон смеется.

— Ну, охренеть, — бормочет Дэв.

Я не думал, что она может услышать нас с того места, где находится, но я забыл, как далеко разносится звук в этом тихом мире, поэтому, когда она хмурится и чуть заметно качает головой, я чувствую, что улыбка сходит с моего лица. Когда она бросается бежать к землянке, прижимая к груди птицу, я чертыхаюсь и разворачиваюсь, бросаюсь в дом, хватаю толстовку, в которой был прошлой ночью, и ее резиновые сапоги, а затем бросаюсь за ней.

Я замедляю шаги, когда подхожу ко входу, и слышу, как она говорит.

— Вы не можете так делать! Мы больше так не можем, девочки. Смущение с большой буквы "С" снова вошло в нашу жизнь. Есть свидетели того, как мы ведем себя сейчас. Безумный поезд прошлого должен затормозить и остановиться. Ты слышала их, Снуки. Линк сказал, что им конец, а Оливер думает, что они провалились в кроличью нору, и это значит, что я Безумный шляпник! Мы не можем продолжать вести себя как сумасшедшие, иначе они нас бросят. Ты этого хочешь? Ты хочешь вернуться в «двести дней»? Потому что это было какое-то мрачное дерьмо, из которого мы едва выбрались.

Черт, она совершенно неправильно истолковала наш комментарий. Я не могу позволить ей так думать, поэтому подхожу и зову ее по имени, но голос у меня выходит слегка сдавленный, когда я замечаю, как она стоит на коленях, задрав кверху свою сладкую персиковую попку, и заделывает маленькую дырочку в проволочной сетке у самой земли. Мой член встает по стойке смирно от открывшегося передо мной зрелища.

— Келси?

Она оглядывается через плечо и хмурится на меня, прежде чем вернуться к работе, поэтому я подхожу к ней и осторожно поднимаю ее на босые ноги.

— Эй, эй, дай-ка я это сделаю. Вот, принес тебе это.

Я протягиваю ей толстовку и ботинки, и она секунду смотрит на них так, словно не знает, что с ними делать, но потом опускает взгляд на себя и ахает. Она выхватывает у меня толстовку с широко раскрытыми от смущения глазами и прижимает ее к груди, как будто она голая, и на самом деле, крошечный наряд, который на ней надет, наверное, даже сексуальнее, чем если бы она была голой. Я отворачиваюсь, чтобы она могла надеть толстовку, не смущая ее еще больше, и чувствую, как она вырывает сапоги у меня из рук, поэтому поворачиваюсь обратно. Как только Келси натягивает обувь, она начинает свою речь.

— Итак, послушай. Я знаю, что иногда бываю немного не в себе, но…

Я не могу. Просто не могу дождаться. Прежде чем успеваю это осознать, я сжимаю в кулаке толстовку, которая теперь на ней, и притягиваю ее к себе. Она удивленно запрокидывает голову, и мои губы идеально подходят для того, чтобы прижаться к ее губам. Сначала она совершенно не двигается от шока, но затем ее руки поднимаются и сжимаются в кулаки на моей футболке, чтобы дать ей опору, необходимую для того, чтобы встать на цыпочки и притянуть меня ближе. Когда ее губы приоткрываются, чтобы дать мне доступ, я почти стону от того, какие сладкие у нее губы и язык. Мои руки опускаются на ее бедра и сжимаются, заставляя ее издавать самые сексуальные звуки, и я не могу удержаться, чтобы не обхватить пальцами ее идеальную круглую попку и не притянуть к себе. Она прижимается к твердому члену, который натягивает спортивные штаны, в которых я спал. Ей нужно почувствовать, как сильно я хочу ее. Она стонет от этого прикосновения, и я готов найти ближайшую стену, чтобы прижать ее и перейти на следующий уровень, когда …

— Твои курицы снова убегают, а завтрак готов.

Я стону от того, что Оливер, черт возьми, не вовремя, когда она прерывает поцелуй и отстраняется, чтобы, нахмурившись, посмотреть вниз. У нее вырывается возмущенный вздох.

— Черт возьми, ух, Карди! Что я только что сказала?

Я прикусываю внутреннюю сторону щеки, чтобы удержаться от смеха, и отодвигаю ее от себя. Она слегка покачивается на ногах, а затем румянец заливает ее щеки, и глаза начинают метаться во все стороны, словно она ищет самый быстрый путь к отступлению. Я наклоняюсь и нежно беру ее за подбородок, заставляя посмотреть мне в глаза.

— Мы никуда не уйдём, и все мы купили билеты первого класса на твой сумасшедший поезд, и я и парни готовы к поездке. — я нежно целую ее в губы и отстраняюсь. — Я позабочусь о птицах. Иди с Оливером, ты сможешь одеться и съесть завтрак, который приготовил для тебя Грейсон.

Она ошеломленно смотрит на меня, но не сопротивляется, когда Оливер берет ее за руку и тянет прочь. Я глубоко вздыхаю и поправляю свои брюки, прежде чем взглянуть на двух сбежавших пташек.

— Ладно, дамы, давайте придем к соглашению.

Келси

Оливер тащит меня за собой, несмотря на мое ошеломленное состояние. Я не могу поверить, что Линк поцеловал меня. Не могу поверить, что поцеловала его в ответ! Боже мой, какой же это был поцелуй. Что, черт возьми, со мной не так? Его руки на моей заднице и я, прижатая к какому-то серьезному оружию в его штанах, заставили меня застонать, как последнюю шлюшку. Если бы Оливер не прервал меня, я бы, наверное, так и сделала… Оливер! Черт, черт, черт, черт! Я громко стону, заставляя его посмотреть в мою сторону, и тяну его за руки, чтобы он остановился.

— Оливер, мне так жаль. Я не… это не было… блять. Мне жаль, — я запинаюсь. Лучшее извинение… в моей жизни. Аргх!

Легкая улыбка появляется на его губах, когда он притягивает меня за плечи к себе лицом.

— Келси, тебе не за что извиняться. Ты не сделала ничего плохого, — говорит он мне своим серьезным голосом.

— Но… но вчера… в теплице…

Он перебивает меня.

— Ты можешь доверять мне, когда я говорю, что все в порядке? Что бы ты ни делала с любым из нас, это нормально.

Я вроде как таю от того, какой он милый, что позволил мне сорваться с крючка, но затем до меня доходят остальные его слова, и мои глаза широко распахиваются. С любым из них? Как в…

Теперь его губы расплываются в улыбке, и он проводит ладонью по моей руке, переплетая пальцы с моими, и тянет меня, чтобы я снова могла ходить.

— Пойдем, тебе нужно позавтракать. У нас еще много времени, чтобы разобраться с другими вещами.

Я снова позволяю ему увлечь себя, потому что мой мозг в напряжении разбирает то, на что он только что намекнул. Но так ли это? НЕТ, верно? Он не мог иметь в виду то, как я это восприняла. Он, должно быть, имел в виду, что если я в конечном итоге выйду замуж за одного из них… Ок, в этом больше смысла. Тара топает рядом со мной и имитирует, что пьёт из соломинки, когда ее щеки втягиваются.

— Кого жаждет девочка? Когда он это сказал, ты точно представляла, как набросишься на них всех, не так ли? — спрашивает она с маниакально-радостным выражением лица. — Боже мой, сделай это! Это был бы эпический уровень разврата. Ты чертовски удачливая сучка! Я так завидую.

Я поворачиваю голову, чтобы Оливер не увидел, и одними губами произношу твердое «НЕТ», затем щелкаю пальцами, приказывая ей уйти. Я не смогу справиться со всем этим до кофе и, возможно, до рюмки чего-нибудь покрепче. Оливер открывает сетчатую дверь, и я захожу в дом, где он снова подводит меня к стулу за обеденным столом и усаживает на него. Передо мной стоит тарелка с тремя блинчиками и яичницей-болтуньей. Я хмуро смотрю на него, удивляясь его постоянной потребности видеть, как я ем. Обычно я выпиваю половину чашки кофе и не ем до полудня. Поднимаю голову, чтобы попросить чашку, но он уже ставит ее передо мной, так что я просто слегка улыбаюсь ему в знак благодарности и тянусь за ней. Сажусь и потягиваю кофе, не отрывая глаз от темного напитка, в то время как Оливер садится рядом со мной, а Грейсон и Дэв занимают места с другой стороны. И тут я вспоминаю безумную полуголую погоню за цыплятами и чувствую, что краснею от смущения.

— Надеюсь, тебе нравятся блинчики, и ты не возражаешь, что я совершил набег на твою кладовку. Хотел отблагодарить тебя за то, что ты приготовила для нас ужин, — говорит Грейсон.

Я все еще умираю от стыда, поэтому просто опускаю голову и бормочу:

— Бери что хочешь. Серьезно, здесь нет ничего запретного.

Я вскидываю голову, когда Дэв давится смехом, и хмурюсь, глядя на него, пока он не поднимает брови, а его взгляд не опускается вниз по моему телу, и я понимаю, что мои слова могли быть неправильно истолкованы. Я на полсекунды зажмуриваюсь в очередной идиотской ситуации, которую сама же и придумала, и чуть не роняю свой кофе, в спешке ставя чашку на стол, когда вскакиваю на ноги.

— Я имела в виду, что вы можете взять что-то из еды или других припасов. Эм, я пойду оденусь. Спасибо за завтрак, Грейсон. — я выскакиваю из кухни, разворачиваясь и направляясь в свою комнату. До меня доносятся слова Грейсона: «Но ты же ничего не ела». И Оливер огрызается: «Черт возьми, Дэв!». Прежде чем я успеваю закрыть дверь. Бросаюсь на кровать прямо в ботинках и всем остальном и думаю, могу ли попросить богов, чтобы этот день закончился. Может быть, я могу просто спрятаться в своей комнате и предоставить их самим себе. Я слышу, как хлопает входная дверь, а затем Линк спрашивает, где я. После этого остается только низкий гул их голосов, и я не могу разобрать ни слова. Наверное, это к лучшему. Мне не нужно знать, что они думают обо мне прямо сейчас.

Вздыхаю и откидываю голову на матрас. Неважно, что они обо мне думают. Сегодня нужно кое-что сделать. Я должна проведать Гэвина и сделать ему следующий укол. Я накормила его сегодня около пяти утра, перед тем как вернуться в постель, но он должен прийти в себя довольно скоро. Также я должна попытаться немного привести его в порядок. Несмотря на то, что я знаю, что он недолго пробудет с нами, он все еще человек и заслуживает того, чтобы сохранять свое достоинство, осознает он это или нет. Мне все еще нужно показать им это место, достать сотовые телефоны, а еще есть загон для кур, который нужно вычистить. После этого мне нужно собрать все спелые помидоры, перец, чеснок и лук, приготовить из них соусы и сальсу и приступить к консервированию. Дерьмо! Яйца все еще в сушилках. Я собираюсь разложить всю партию по компостам. Какая потеря времени! Так что, как бы мне ни хотелось спрятаться здесь, чтобы избежать новых идиотских эпизодов, я ни хрена не могу поделать.

Я скатываюсь с кровати, проверяю температуру за окном и морщусь от того, насколько уже тепло. Сегодня будет жарко, а я буду работать в саду и на кухне, готовить и консервировать, поэтому порывшись в своих ящиках в поисках одежды, в которой не перегреюсь, я выбрала джинсовые шорты и просторный топик, который не будет липнуть к телу. Одевшись, я крадучись выхожу из своей комнаты и ныряю в ванную, оставаясь незамеченной. О да, храбрая истребительница зомби не может противостоять нескольким парням. Зубы, лицо, волосы собраны в беспорядочный пучок, чтобы не мешались, и у меня не осталось причин не уходить.

Я строго смотрю на себя в зеркало, обнажаю зубы и говорю себе: «Не будь странной. Будь нормальной!».

Мое отражение в зеркале искажает выражение моего лица, и я пожимаю плечами. Что есть, то есть.

Когда я спускаюсь, все четверо все еще находятся в трейлере, и все они смотрят на меня, а их голодные взгляды опускаются к моим голым ногам. Я не обращаю на это внимания, потому что я нормальная. А парни всегда будут смотреть на ноги в шортах. Кто-то обернул мою тарелку с завтраком полиэтиленовой пленкой и оставил ее на столе. Это мило, но я протягиваю руку за кружкой и выливаю в нее остатки кофе из кофейника. Двух глотков, которые я выпила ранее, было явно недостаточно, и они могут приготовить еще, если захотят. Кофе, мой кофе! Я делаю большой глоток, хотя он немного обжигает, расправляю плечи и, повернувшись к ним лицом, стараюсь выглядеть как обычно.

— Ладно, дела на сегодня. Сначала Гэвин. После этого мне нужно показать вам, ребята, окрестности и где что находится. Раздать мобильные телефоны и рассказать о системе, или о том, что я знаю о системе сигнализации на заборах и тому подобном. Уборка птичьего загона. Собираем урожай с грядок, обрабатываем, готовим и учимся все это консервировать. Потом я подумаю о куриных тако на ужин. У вас, ребята, все в порядке с этим?

Линк поднимается на ноги и улыбается, кивая.

— Да, мэм. Ты говоришь нам, что делать, и мы это делаем.

— Ой! Я не имела в виду вас всех…

— Келлс, ты должна позволить нам действовать самостоятельно. Тебе больше не нужно все делать самой, помнишь?

Я нормальная. Нормально позволять другим помогать с грузом, поэтому улыбаюсь в ответ.

— Да, конечно. — затем маленький дьявол шепчет мне на ухо, я поворачиваюсь к Дэвину, и моя улыбка становится немного злой. — Дэвин, ты ведь не против почистить курятник? Из их дерьма получается отличное удобрение.

Он смотрит на меня в ответ, и я вижу, как он проводит языком по зубам, как его голова начинает чуть заметно кивать, а потом он смеется.

— Отлично сыграно, принцесса. Отлично сыграно.

От его реакции у меня чуть не вырывается смешок, но я сжимаю губы, потому что я не из тех девушек, которые хихикают, и поворачиваюсь к остальным.

— Хорошо, дайте мне несколько минут, чтобы посмотреть как Гэвин, а потом мы начнем экскурсию, — говорю я им, открывая ящик.

— Я пойду с тобой. Тебе не следует оставаться с ним наедине сейчас, — говорит мне Линк.

Я достаю из ящика нож и показываю ему, прежде чем пристегнуть к поясу.

— Знаешь, я знаю, как этим пользоваться. И прекрасно справлюсь сама.

Линк одаривает меня насмешливой улыбкой и просто говорит: «Нет».

Я скорчила кислую мину, но пожала плечами и направилась к двери.

— Ладно, ребята, встретимся на улице в десять.

Линк последовал за мной к мужскому дому на колесах и поднялся в него. Я остановилась у закрытой двери спальни и постучала. Когда не слышу никаких ударов изнутри, открываю ее, но Линк тянет меня назад и занимает мое место, чтобы войти первым. Я вздыхаю с облегчением, когда вижу, что Гэвин все еще лежит на кровати, но затем ахаю от удивления. Простыни поменяны, а под полотенцем, которое прикрывает его бедра, лежит пакет для мусора.

— Кто-то вымыл его? Это было в моем утреннем списке.

— Это сделали мы с Оливером. Тебе не обязательно это делать. Ты и так делаешь достаточно.

Я хмыкаю в знак несогласия, но оставляю это, меняю ему капельницу и ввожу еще одну дозу морфия. Прощупываю его шею и челюсть, но они напряжены, и я слышу легкий хрип при дыхании, означающий, что ему становится все труднее втягивать воздух. Я опускаюсь рядом с ним, беру его за руку и просто держу ее, печально глядя на него.

— Не нужно грустить, Келлс. Ты его даже не знаешь. Никто из нас не знал.

Я качаю головой. И это делает ситуацию еще печальнее.

— У него нет никого, кто любил бы его, чтобы печалиться о том, что он умирает. Кто будет скорбеть и скучать по нему. Каждый заслуживает этого, поэтому я буду держать его за руку и грустить, что не могу его спасти. Это меньшее, что я могу сделать.

Я чувствую на себе взгляд Линка, но не отворачиваюсь от Гэвина, поэтому он обходит кровать, встает позади меня и кладет руки на мои обнаженные плечи.

— Тогда мне будет грустно вместе с тобой.

Келси

Мы немного посидели с Гэвином, пока я не почувствовала, что готова отпустить его руку. Затем мы вышли и встретились с остальными. Я провожу их по саду, называя все, что у меня растет, и указывая на грядки, которые нужно будет убрать сегодня.

— Я сажала помидоры в несколько рядов, чтобы не все созрели одновременно. Слишком много работы, чтобы сделать все сразу, — говорю я им.

Оливер наклоняется и срывает спелый красный помидор.

— Зачем ты посадила так много, если здесь была только ты?

Я наклоняю голову, размышляя об этом, и прикусываю нижнюю губу, но когда он поднимает на меня взгляд, то понимающе кивает и сам отвечает на свой вопрос.

— Это потому, что так было в генеральном плане Томми и Райана, а в сутках ужасно много часов, которые нужно было чем-то заполнить, верно?

Я быстро моргаю, чтобы сдержать слезы, и слегка киваю. Он встает, переплетает свои пальцы с моими и тянет меня по дорожке между рядами.

— Ты проделала потрясающую работу, Келси. Они бы гордились тобой.

Я с трудом сглатываю, пытаясь сдержать рыдание, которое так и рвется наружу.

— Давай посмотрим, где ты обрабатываешь и хранишь все это добро.

Я отрывисто киваю, потому что сейчас это было бы слишком сложно сформулировать, и позволяю ему вывести меня и остальных из сада в землянку. К тому времени, как мы подходим к открытию, я уже справляюсь со своими эмоциями.

— Итак, вот здесь, слева, курятник со всеми моими девочками и, конечно, адмиралом, который присматривает за ними. — я показываю на петуха в отдельном загоне. — Обычно я собираю яйца раз в день. А вот и кухня. Большую часть этого оборудования мы взяли из кафетерия. Стальные столы и три плиты станут настоящей находкой, когда мы начнем собирать урожай. — я подхожу к сушилкам и достаю лоток с хрупкими пластинками сухих яиц, расстраиваюсь на отходы и выбрасываю их в контейнер для компоста.

— Что это было? — спрашивает Грейсон.

— Яйца, — говорю я ему, выбрасывая остатки из лотков. — Яйца были сушеные. Я готовила их в ту ночь, когда вы, ребята, перелезли через мой забор, а потом занялась делами и забыла о них.

— Прости, что из-за нас ты испортила яйца, — говорит он, хмурясь.

Я смеюсь и отмахиваюсь от этого.

— О, не стоит. У меня, наверное, около сотни фунтов этого. То, что рядом нет никого, кто мог бы поесть, не означает, что девочки перестают нестись, поэтому я просто продолжала сушить и упаковывать продукты. — я бросаю пустые подносы в одну из раковин, и, помахав им, выхожу из комнаты, направляясь к следующей, открываю дверь и включаю свет. Я нечасто захожу сюда, потому что мне здесь очень грустно.

— Это был штаб Томми и Райана. Они разрабатывали все планы и технику здесь.

За исключением одной, все комнаты в землянке представляют собой просто каркасы, обшитые гипсокартоном, которые не доходят до каменного потолка. В этой комнате по обе стороны есть два письменных стола с множеством ноутбуков и экранов. Посередине стоит потертый кожаный диван перед телевизором с большим экраном, а между ними — поцарапанный журнальный столик, заваленный игровыми контроллерами для Xbox и PlayStation. По обе стороны от телевизора громоздятся стопки игр и DVD-дисков.

— Им нравилась эта комната. У нас избыток энергии, потому что они переборщили с солнечными батареями, чтобы иметь возможность запускать практически все, что им нравится. Если вам нравятся игры, не стесняйтесь пользоваться в любое удобное для вас время. Грейсон, я уверена, что ты проведешь здесь много часов, чтобы ознакомиться с системой.

Я подхожу к шкафу рядом со столом Райана и достаю оттуда четыре сотовых телефона с зарядными устройствами, четыре комплекта наушников, а также пару самодельных руководств Томми и передаю все это Грейсону.

— В них уже все загружено, а номера написаны на наклейках на задней панели телефонов. Мой номер уже есть в контактах, но вы можете удалить его и… другие контакты. — я грустно улыбаюсь им, а затем спрашиваю: — Еще есть вопросы?

Грейсон открывает рот, но я со смехом прерываю его.

— Есть еще какие-нибудь вопросы, НЕ связанные с техникой? — он смеется и качает головой, поэтому я провожу их к последней двери. — Это единственная полностью закрытая комната здесь, со звукоизоляцией, так что, если хотите, можете включить музыку погромче.

Я распахиваю дверь, включаю свет и приглашаю гостей войти. Я ожидала более бурной реакции на видеоигры, но, думаю, они приберегли ее для этого. Они, кажется, в восторге от разнообразных тренажеров. Качаю головой. Я рада, что это оборудование снова начнет использоваться, потому что тащить все это сюда было сущим адом. Я бы предпочла стоять на стремянке и прикреплять брезент к скале, чем снова таскать спортивное снаряжение. Линк подходит к трем доскам для игры в дартс, которые висят на пробковой стене, и проводит руками по всем выемкам от ножа на них.

— Это здесь ты научилась метать ножи? — спрашивает он меня.

Я киваю, подхожу к столу у противоположной стены и беру набор. Оборачиваюсь и машу ему, чтобы он отошел, а затем запускаю их один за другим, чтобы они образовали идеальный ромб вокруг мишени на центральной доске. Не для того, чтобы покрасоваться, а потому что метать ножи — это весело… Ладно, может быть, немного покрасоваться. Я смеюсь над изумленным взглядом Линка, но смех пропадает, когда я вижу неприкрытое вожделение в глазах Дэвина. Я отступаю на шаг, чтобы избежать этого зрелища, когда Грейсон со смехом хлопает Дэвина по спине, отчего тот спотыкается.

— Все еще любишь ножи, да? — спрашивает он своего друга, и я немного расслабляюсь.

— А как насчет того движения, которое ты сделала, когда так легко отобрала у меня пистолет? — Линк спрашивает, отвлекая меня.

Я киваю, беру со стола пистолет и проверяю, разряжен ли он, прежде чем бросить ему.

— Ну, очевидно, на расстоянии это не сработает, так что я собираюсь вмешаться. Направь его на меня.

Он колеблется, но затем проверяет его сам, чтобы убедиться, что он пуст и в магазине нет патронов, прежде чем, наконец, направить его в мою сторону. Я медленно подхожу к нему и вижу, что он дисциплинирован, его палец опущен в сторону, а не лежит на спусковом крючке. Я одариваю его сексуальной улыбкой котенка и говорю «Привет» страстным тоном «как дела», и как только его глаза загораются вожделением, а губы начинают изгибаться вверх, я выхватываю пистолет слева, одновременно нанося удар по внутренней стороне его руки сзади. Прокручиваю пистолет в руке и направляю обратно на него.

— Бах. Я попала.

Он наклоняется так, что его лицо оказывается ближе к моему, и говорит хриплым голосом,

— И очень сильно. Такая чертовски горячая, Келлс.

Я с трудом сглатываю и моргаю, напоминая себе, что я нормальная и не буду лазать по мужчинам, как по деревьям. Отступаю назад и переворачиваю пистолет, возвращая его ему.

— Еще раз. На этот раз сбоку, как в ту ночь.

Я игнорирую сексуальное выражение его лица и встаю рядом с ним, когда он направляет пистолет прямо перед собой.

— Хорошо, теперь медленнее и шаг за шагом. Правая рука тянется к стволу вперед. Левая рука подцепляет и отводит назад. Уклонение, взмах рукой, шаг, еще шаг, разворот, еще разворот, перемещаешь оружие и… — я подхожу к нему сзади, прижимая пистолет к его шее, как в ту ночь. — Бах. И ты мертв.

Он наклоняет голову ко мне и говорит: «Все еще возбужден». Я стараюсь не захлебнуться слюной, когда отступаю назад и возвращаю пистолет на стол.

— Как ты научилась этому? — спрашивает Оливер.

— Хм? О, теперь это просто мышечная память. Вам просто нужен одержимый инструктор, который бы постоянно набрасывался на вас в произвольное время, снова и снова, пока вы не сделаете все правильно. Даже если он разбудит вас от глубокого сна. Думаю, Тара очень много раз хотела его убить. Она начала наказывать его за каждый раз, когда он бил кого-нибудь из нас, например, завязывала ему шнурки на ботинках или заменяла соль сахаром. В конце концов, она спрятала от него все видеоигры, и Томми пришлось вмешаться. Кроме этого, он научил нас многим другим приемам.

Оливер кивает, впечатленный.

— Он был военным?

Я втянула нижнюю губу, а затем сжала губы, то, что я собираюсь сказать, забавно, но в конце концов просто качаю головой.

— Нет. Он был одержимым героем боевиков.

Когда они все смотрят на меня так, словно я, должно быть, шучу, я смеюсь.

— Знаю, как это звучит, но я серьезно. Уверена, что он мог бы воспроизвести каждое движение из любого фильма Джона Уика. Он смотрел экшн-сцены в замедленном режиме. — я пожимаю плечами, когда вижу насмешливое выражение на лице Дэва. — Не осуждай. Рукопашная, пистолеты, ножи. Я могла бы уложить тебя на лопатки за считанные секунды. Хочешь попробовать?

Он прикусывает щеку, в то время как его пристальный взгляд проникает в мои глаза, и медленно кивает.

— Я склоняюсь к этому.

Мне требуется некоторое время, чтобы понять, что, по-моему, он не имеет в виду драку, и тогда я разворачиваюсь и практически выбегаю из спортзала.

— Последняя комната в этой стороне.

Я жду их у фальшивой каменной стены и пытаюсь взять себя в руки. Оливер, Линк, а теперь и Дэв — все они сделали или сказали что-то, что намекает на то, что они со мной. Только Грейсон сохранил дружеские отношения. Я начинаю задаваться вопросом, не заключили ли они пари или что-то в этом роде. Я не хотела оставаться одна, но также не хочу, чтобы вокруг меня разыгралась драма, которая приведет к напряженной жизненной обстановке. Я тут же решаю, что буду игнорировать все сексуальные домогательства и укреплю дружескую зону. Когда понимаю, что все они стоят передо мной и ждут, когда я вернусь на землю, я натянуто улыбаюсь им.

— Так что для меня это очень важно. Я сделала большой шаг вперед, когда впустила вас всех. И пока что думаю, что поступила правильно, но это слишком… очень, очень много доверия, которым я могу поделиться. — я прикусываю губу, вглядываясь в их лица, но все, что вижу, — это понимание и терпение, когда они смотрят на меня в ответ, поэтому поворачиваюсь и толкаю потайную дверь. Итак, она открывается, и я отодвигаю ее в сторону. Протягиваю руку и беру два фонаря, включаю их и передаю Грейсону и Линку. — Продолжайте. Я подожду вас на кухне.

Я жду, пока все четверо не зайдут в кладовку, где хранится все, что припасли Томми, Райан, Тара, Лиза и я, а затем медленно иду на кухню. Достаю электрическую сковородку и ставлю ее разогреваться, пока замешиваю тесто, чтобы приготовить тортильи на ужин. Когда они будут готовы, я превращу некоторые из них в чипсы. Если я ошиблась в этих ребятах, то теперь они могут меня окончательно разорить. Просто в этой кладовой хранятся некоторые вещи, важные вещи, которые я больше не могу вырастить или заменить. Мы все заключили соглашение. Что бы ни случилось, что бы нам ни угрожало, мы никогда не раскроем эту кладовую.

Когда я начинаю раскатывать тесто, я поворачиваю голову и говорю: «Но вас здесь больше нет. Никого из вас здесь нет. Здесь только я».

Тара стоит спиной к столу, за которым я работаю, прислонившись к нему, скрестив руки на груди, с сердитым выражением лица. Она не смотрит на меня, когда говорит: «Думаю, мы еще посмотрим, правильно ли ты поступила, не так ли?».

— У меня нет выбора, Тара. Я больше не могу справляться с этим в одиночку. Я должна доверять им, иначе я могу, наконец, сдаться и присоединиться к тебе. — я все еще смотрю на нее, но замечаю движение в отражении стеклянного шкафа за ее спиной. Я поворачиваю голову, но там никого нет. Возвращаюсь к своему занятию и качаю головой. Либо меня действительно преследуют призраки, либо кто-то из парней просто застукал меня за разговором с моей воображаемой лучшей подругой.

Оливер

Я прислоняюсь к дверному проему и наблюдаю, как она покачивает бедрами под музыку, звучащую у нее в ушах, и снова готовит для нас ужин. Она проработала здесь весь день, измельчая, шинкуя кубиками и готовя все овощи, которые мы собрали и принесли ей. Чуть раньше я обманом заставил ее съесть бутерброд, сказав, что это сыр, но когда она откусила первый кусочек и обнаружила на нем помидоры, листья салата и майонез, нахмурилась. Тем не менее, она съела почти все. Но этого явно недостаточно для того количества калорий, которое она сожгла сегодня. Мы все помогали ей консервировать соусы и сальсу после того, как закончили собирать, но она все равно не перестала двигаться. Я смотрю на мягкие влажные локоны, которые выбились из неряшливого пучка у нее на голове и прилипли к ее коже, покрытой легкой испариной. В комнате много пара от кастрюль и сковородок.

От одного взгляда на нее захватывает дух, и мне с трудом удается дать ей то пространство, в котором, по моему мнению, она нуждается, прежде чем покажу ей, как сильно я ее хочу. Когда я увидел Линка, держащего ее за задницу, и его губы на ее губах, стало еще хуже. Я не хочу ее отпугивать, но я также хочу убедиться, что она понимает, что ей не нужно выбирать. Она может заполучить нас всех, если будет открытой. Я не думаю, что кто-либо из нас когда-либо испытывал такое мгновенное желание обладать женщиной, но это нечто большее, чем просто физическое влечение. Келси притягивает каждого из нас так, что это выходит за рамки простого притяжения. Я прилагаю все усилия, чтобы всегда держать свои эмоции под контролем. Когда я был моложе, провел так много лет, не имея возможности их контролировать, что теперь стараюсь держать в узде всегда. Я подхожу ко всему аналитически. Твердые факты, веса и меры, данные и вероятности. Это инструменты, которые я использую, чтобы функционировать и принимать решения. Эмоции беспорядочны и приводят к срывам и ошибкам. Келси и моя реакция на нее только что перечеркнули все это. Я хочу заключить ее в свои объятия. Хочу видеть ее улыбку, слышать ее смех, и хочу занять ее сердце.

Когда она, наконец, замечает меня, прислонившегося к дверному косяку, она улыбается мне, и я чувствую, что сорвал джекпот.

— Оливер! Ты как раз вовремя! Я только что закончила все раскладывать по тарелкам. Можешь помочь мне перенести?

Я вхожу в комнату и направляюсь прямо к ней, когда она вынимает наушники из ушей и засовывает их вместе с телефоном в карман своих коротких шортиков. На столе уже стоят тарелки с едой, готовые к употреблению, но я хочу чего-то другого. Я вторгаюсь в ее пространство, заставляя ее двигаться, пока она не упирается спиной в стойку, и я обхватываю Келси руками, когда ее глаза расширяются от удивления.

— У тебя был напряженный день, вдобавок ко вчерашнему. Ты никуда не уходила, кроме как присмотреть за Гэвином, — говорю я ей, удерживая ее на месте, обхватив руками. — Ты слишком много работаешь, Келси.

Ее взгляд падает на мои губы, и от моей близости у нее перехватывает дыхание.

— Вы, ребята, очень помогли, так что все было не так уж плохо.

Я поднимаю руку и провожу большим пальцем по ее нижней губе.

— Придется позволить нам сделать больше. Тебе не следует весь день быть на ногах.

Ее голова слегка откидывается назад при прикосновении, и я легко провожу большим пальцем по ее подбородку к шее, где мои пальцы раздвигаются и скользят по ее ключице.

Ее глаза приоткрываются, когда она шепчет: «Все… что… нужно…».

Я хмыкаю в ответ и нежно прижимаюсь губами к ее губам. Делаю это легко и непринужденно, ожидая ее ответа, и когда чувствую, что она начинает целовать меня, я прижимаюсь с большим нажимом и нежно провожу языком, пока она не приоткрывает губы, давая мне доступ. Мой язык встречается с ее, и она тихо стонет, поднимает руки, чтобы скользнуть по моей груди, и сжимает в кулаках мою рубашку. Я прижимаюсь к ней всем телом, и мои руки опускаются, чтобы обхватить ее бедра, притягивая ее тело еще ближе. От ее тихого хриплого вздоха мой член дергается и напрягается в ожидании большего контакта. Мне нужно попробовать ее на вкус, всю ее целиком, поэтому я прерываю поцелуй и провожу губами по ее подбородку, оставляя горячий след на шее. Целуя, посасывая и облизывая ее нежную гладкую кожу.

Бедра Келси подаются вперед и прижимаются ко мне, заставляя меня улыбнуться, прижавшись к ее коже, и одним быстрым движением я обхватываю ее за бедра и приподнимаю, чтобы усадить на край стола, так что я идеально помещаюсь между ее ножками. Я подаюсь бедрами вперед, так что мой член прижимается к ее лону, а мои губы снова находят ее, и на этот раз я пожираю ее рот. Одной рукой прижимаю ее к себе, потираясь о нее, а другая забирается под свободный подол ее рубашки и скользит вверх по обнаженной коже ее бока, вызывая дрожь, сотрясающую ее тело. Я хочу, чтобы она была обнаженной. Обнаженная и распростертая, чтобы я мог наслаждаться ею руками, ртом, глазами.

— Как бы ни было приятно на это смотреть, думаю, что еда остывает, — раздается у нас за спиной, и Келси замирает, прижавшись ко мне.

Ублюдок! Я отрываюсь от ее губ и на мгновение мы прижимаемся лбами, но ее маленькие ручки, лежащие на моей груди, отталкивают меня, и я отстраняюсь от ее ног.

Замешательство, стыд, а затем легкая паника мелькают на ее лице, как в слайд-шоу, и я снова тянусь к ней, чтобы успокоить, но она спрыгивает со стойки, проскальзывает у меня под мышкой, хватает блюдо с едой и, пригнув голову, выбегает на улицу, чтобы ей не пришлось встречаться взглядом с Линком.

Линк насмешливо ухмыляется в мою сторону.

— Извиняться не буду. Считай, что это расплата за то, что ты прервал нас с ней этим утром.

Я пронзаю его острым взглядом.

— Считай, что мы оба поцеловались с ней сегодня, и она чувствует себя виноватой и сбитой с толку. — я в отчаянии провожу рукой по своим слишком длинным волосам. — Линк, она не похожа на Мию. Это была идея Мии — заняться сексом со всеми нами. Она подстрекала каждого из нас и наслаждалась властью, которую, как она думала, получала. Келси уже извинилась передо мной за то, что поцеловала тебя, и теперь, бьюсь об заклад, начнет извиняться перед тобой. Предполагалось, что мы попытаемся облегчить ее комфорт, а не усугублять нервозность.

Его лицо вытягивается, и он чертыхается.

— Блядь!

Я киваю.

— Да, черт возьми. Бери миску и пошли. Если появится возможность, постарайся сказать ей, что она не сделала ничего плохого. Убеди ее, что мы не ожидаем, что она будет выбирать между нами.

Линк кивает, нахмурив брови, и берет тарелку с чипсами и сальсой, а я беру салат и миску с измельченной курицей по-мексикански.

Когда мы подходим к столику во внутреннем дворике, Грейсон свирепо смотрит на нас.

— Что вы натворили? Келси поставила поднос, даже не взглянула на нас, сказала, чтобы мы поели без нее, потому что она собирается принять душ. Практически бежала в трейлер. Что вы сделали?

Дэв фыркает и тянется за чипсами и сальсой.

— Кто-то из вас ее соблазнил? Вот что случилось, верно?

Я скрещиваю руки на груди и, нахмурившись, смотрю на лагерь.

— Мы оба поцеловали ее. Линк сегодня утром, а я только что, — говорю я им.

Дэв смеется, набивая рот чипсами, макая их в сальсу. Грейсон чертыхается.

— Какого черта, ребята? Вы так заморочите ей голову, что она не захочет никого из нас видеть рядом!

— И да, и нет, — отвечаю я ему. — Да, она в замешательстве, но она откликнулась на нас обоих, значит, мы ей нравимся. Ее смущение и тревога вызваны чувством вины за то, что она поцеловала нас обоих, и я уверен, Келси беспокоится, что ранит наши чувства или, возможно, даже вызовет раскол между нами. Мы просто должны дать ей понять, что ей не нужно беспокоиться об этом или о выборе только одного из нас. Кроме того, за последние два дня в ее жизни многое изменилось, так что она перегружена. Как бы мне этого не хотелось, нам придется сбавить темп и дать ей перевести дух.

Мы с Линком садимся на стулья и начинаем накладывать в тарелки еду, которую приготовила для нас Келси. Я не забываю приготовить для нее тако и положить рядом немного чипсов, потому что они быстро заканчиваются, а мы все наслаждаемся приготовленным Келси угощением. Когда заканчиваем есть, я понимаю, что у нее было достаточно времени, чтобы принять душ и успокоиться, поэтому мы с Линком идем за ней, но я посылаю его постучать к ней в дверь.

— Келлс? Милая? Выйди и поешь чего-нибудь. Мы оставили тебе порцию. — не получив ответа, он прислоняется головой к двери и пробует зайти с другой стороны. — Ты так много рассказала нам о своей истории, что мы хотели поделиться с тобой своей. Ты выйдешь и присоединишься к нам, милая?

Должно быть, он что-то услышал за дверью, потому что делает шаг назад и говорит:

— Отлично, мы подождем тебя снаружи. — а затем, кивнув, спустился ко мне. Мы возвращаемся к остальным, и я вижу, как Дэв хмуро смотрит на гриль.

— В чем теперь твоя проблема? — спрашиваю я его.

Он закатывает глаза и отворачивается от гриля.

— Я подумывал о том, чтобы разграбить тайник принцессы с куревом, но тогда она узнает, что я подглядывал за ней прошлой ночью.

— В любом случае, лучше этого не делать. Ты хочешь снова пережить ломку, когда они закончатся? Нужно ли мне напоминать тебе о том, как ты чуть не умер в прошлый раз, когда бросал курить? Мы с трудом терпим твоё поведение сейчас. Вперёд, посмотрим, что произойдет, если будет еще хуже. Здесь достаточно места, чтобы похоронить тело, — я предупреждаю его, широко улыбаясь, отчего Линк и Грейсон смеются.

В этот момент из фургона выходит Келси с неуверенной улыбкой на лице. Ее мокрые волосы собраны в пучок на макушке, и она сменила топ на футболку с изображением группы. Но она не надела штаны, осталась в шортах и оставила ноги босыми. Что по-настоящему привлекает наше внимание, так это пять бутылок пива, которые она держит за горлышки и которые начинают покрываться конденсатом от уличного тепла. Она поднимает пиво так, словно это предложение мира, и подходит к столу, чтобы раздать их.

— Я принесла их раньше и поставила в холодильник. Думала, они подойдут к тако, но забыла, извините.

Грейсон берет бутылку, которую она протягивает ему, но затем перехватывает ее пальцы и целует их, заставляя ее покраснеть.

— Думаю, нам нужен закон, запрещающий извиняться за что бы то ни было. Ты всегда извиняешься за то, что даришь нам все самое лучшее, Келлс.

Она убирает руку и садится на свое место, но я вижу, как она потирает пальцы в тех местах, где он их поцеловал, и подергивает губами. Келси смотрит, как мы пьем наше первое за два года холодное пиво, с легкой довольной улыбкой на лице, пока потягивает свое.

— Я так рада, что хоть кто-то здесь может это выпить, — говорит она нам. — Осталось несколько ящиков, срок их годности подходит к концу, и они начинают портиться.

Дэв отставляет полупустую бутылку и склоняет голову набок.

— Ну, об этом тебе не стоит беспокоиться, принцесса, мы вчетвером быстро справимся с тем, что осталось. Я же говорил, что мы будем действовать в полную силу.

Она смеется и закатывает глаза, глядя на него. Она восстанавливает равновесие, когда Дэв подкалывает ее, и я вынужден согласиться с его мнением о том, что она должна сохранять равновесие, когда он навязывает ей свое отношение.

— Тебе все же придется быть осторожнее, — говорит он ей, заставляя ее вопросительно приподнять бровь. — Если будешь продолжать в том же духе, кормить нас, приносить нам пиво после того, как целый день была на ногах, мне придется придумать тебе новое прозвище.

Она отпивает пива и одаривает его ухмылкой.

— Например, какое? Мне вроде как нравится «Принцесса», оно подходит. Я принцесса, а ты чудовище.

Это вызывает у него смешок.

— Так и есть. Мне нужно подумать об этом, но в конце концов я найду то, что считаю подходящим. А пока, думаю, следует заплатить за твои сегодняшние усилия. — она начинает качать головой, но он наклоняется и кладет ее босые ноги себе на колени. — Что скажете, парни? Разве обычная плата за то, что женщина работает весь день, а потом заботится о своих мужчинах, не заключается в массаже ног?

Чертов Дэв! Я только что говорил, что нам нужно притормозить.

ДЭвин

Ее чертовы глаза снова становятся большими, распахнутыми и чертовски сексуальными, когда она пытается убрать ноги с моих колен, но я держу крепко, и когда нажимаю большими пальцами на ее нежные изгибы, ее голова откидывается назад, глаза закрываются, и восхитительный стон срывается с ее приоткрытых губ. Мои челюсти сжимаются, и я понимаю, что каждый член за этим столом только что стал твердым, как камень, включая мой собственный. Я провожу пальцами по ее ступням и мучаю себя, прислушиваясь к каждому тихому стону удовольствия, который она издает. Отрываю взгляд от ее восторженного лица и перевожу его на остальных, стараясь не рассмеяться, видя, как они покраснели. Линк так крепко сжимает свою бутылку с пивом, что я удивляюсь, как она еще не разбилась. Когда он, наконец, отрывает взгляд от ее лица и встречается со мной глазами, я бросаю на него взгляд, который говорит ему, чтобы он начинал говорить, иначе мы все кончим в штаны. Он кивает, дернув головой, но ему приходится дважды прочистить горло, прежде чем наконец заговорить.

— Я был пожарным. Имею в виду, до этого.

Я смотрю на него с недоумением, что за чушь он несёт, но ее глаза распахиваются, и она удивленно смотрит на него, так что похоже, его болтовня работает. Я ослабляю давление на ее ступни и просто поглаживаю их, пока она улыбается ему.

— О, вау! Я всегда с большим уважением относилась к тем, кто оказывает первую помощь. Полностью понимаю, что ты лидер. — она слегка хмурится. — Ты был на смене, когда все началось?

Линк отрывает этикетку от своего пива и смотрит вниз, вспоминая тот день.

— Я был. Я… мы потеряли много хороших людей в тот день. Те из нас, кому удалось вернуться в участок, продержались там два дня. К тому времени стало совершенно очевидно, что мы мало что сможем сделать, и шеф позвонил в полицию. Нас отправили домой, к нашим семьям. — он обводит взглядом сидящих за столом и останавливается на Грейсоне. — Первым я нашел Грея.

Грейсон кивает и поднимает бутылку.

— Я застрял в офисной башне на работе вместе с несколькими людьми. С ума сойти, как быстро все произошло. Мы были в относительной безопасности, но уже израсходовали большую часть того небольшого количества еды, что у нас было. Я знал, что отключение электричества и отсутствие водопровода — это только вопрос времени. Я как раз настраивал себя на то, чтобы сбежать, когда лифт звякнул и из него вышел гребаный капитан Америка в полном пожарном снаряжении и с огромным окровавленным топором на плече. Он расчистил нам дорогу, и мы вернулись в наши дома, чтобы посмотреть, выжили ли эти двое.

Келси выжидающе смотрит на Оливера, чтобы он продолжил рассказ, но он просто отодвигает тарелку, которую приготовил для нее, и ждет. Она бросает на него раздраженный взгляд, но берет тако и откусывает кусочек, поэтому он откидывается назад и продолжает. Этот чертов парень одержим идеей откормить ее.

— Я был инженером и работал на стройплощадке, когда на телефоны людей начали приходить первые сообщения. Я собрал вещи и поехал домой, а затем подождал, пока приедут остальные. Линк и Грей вернулись домой на третий день, а Дэвина мы нашли на четвертый.

Келси смотрит на каждого из нас по очереди.

— Вы все жили вместе? — когда Оливер кивает, она спрашивает: — А как же ваши семьи?

— Это наша семья. Мы все справились с этим вместе, — просто заявляет Оливер, и я киваю в знак одобрения.

Ей не нужны печальные, вызывающие жалость подробности нашего детства или приемных семей. Мы создали свою собственную семью, и это все, что имеет значение. Она переводит взгляд на меня, и я напрягаюсь.

— Чем ты занимался до всего этого?

— Читал много книг. Искажал многие умы, — говорю я ей, не желая возвращаться к тому дню и ко дням, которые последовали за тем, как мои братья забрали меня из школы. Она морщит лоб, когда я не отвечаю, и откусывает кусочек чипса, но пропускает это мимо ушей, вместо этого напрашиваясь на еще более неприятный ответ.

— Где ты был, когда это началось?

— В аду.

Она вынимает чипсину изо рта, и я вижу, как на ее лице появляются грусть и жалость, но прежде чем она успевает что-либо сказать, мы все слышим серию глухих ударов из среднего фургона. Она поворачивает голову в ту сторону с выражением удивления на лице, и я вижу, как в ней зарождается надежда, что Гэвин достаточно оправился, чтобы встать, но я не верю в сказки. Она выдергивает ноги из-под моих рук и вскакивает, но делает всего два шага к фургону, прежде чем я обхватываю ее за талию, притягивая к себе и разворачивая.

Я встречаюсь взглядом с Линком через ее плечо.

— Разберись с этим.

Он коротко кивает мне и шагает к фургону, крепко сжимая в руке нож, а я двигаю Келси в противоположном направлении. Она вырывается из моих рук, пытаясь опуститься на землю, но я не обращаю на нее внимания и просто продолжаю двигаться.

— Дэвин, Дэв! Опусти меня! Перестань быть задницей… — она замолкает, когда Линк открывает дверь, и мы оба слышим характерный стон, который издают только что восставшие мертвецы.

Она обмякает в моих руках, и я чувствую, что она начинает дрожать, поэтому опускаю ее на пол, чтобы повернуть лицом к себе, а затем снова поднимаю и прижимаю ее голову к своей груди, чтобы она не увидела, что сейчас произойдет, через мое плечо. Келси прижимается ко мне, и когда я чувствую первые горячие слезы сквозь рубашку, я несу ее в ее дом на колесах, а потом в комнату. Разворачиваю нас и сажусь на ее кровать, приподнимая ее ноги, чтобы она могла обхватить меня. Келси не всхлипывает и не истерит. Она просто прижимает меня к себе и тихо льет слезы.

Я не могу удержаться от того, чтобы не поднять руку и не погладить ее по спине, а рукой, которая обхватывает ее бедра, не прижать ее еще крепче. Ее голова поворачивается и приподнимается настолько, что она прижимается к моей шее, и я чувствую ее горячее дыхание, когда она прерывисто вздыхает.

— Я так устала от того, что люди умирают, Дэвин, — шепчет она, и я чувствую прикосновение ее губ к своей коже. Поворачиваю голову, касаюсь губами ее волос и шепчу в ответ.

— Я тоже, принцесса, я тоже.

Мы сидим так какое-то время, просто два сломленных человека, пытающихся пережить еще один день, пока не приходит Грей и не объявляет, что все в порядке. Я чувствую, как она вздрагивает, когда делает глубокий вдох, а затем отстраняется от меня.

— Я схожу за отбеливателем и чистящими средствами. Никто не сможет пользоваться этим домом, пока мы его не продезинфицируем. — она пытается слезть с моих колен, но я снова прижимаю ее бедра к себе.

— Нет, не надо, — говорю я ей жестким тоном.

Грейсон подходит к ней сзади и гладит ее по спине, прежде чем я снова прижимаю ее к себе.

— Просто оставайся здесь, Келлс. Тебе не нужно этим заниматься. Позволь нам сделать это. На сегодня ты сделала достаточно, — он говорит ей, а затем бросает на меня многозначительный взгляд, который говорит: «Разберись с этим», и уходит.

Она выпрямляется, отталкиваясь от моей груди, но ее руки все еще остаются на мне, когда она хмуро смотрит на меня.

— Ты не контролируешь меня, — говорит она с ноткой недовольства в голосе.

Мои губы слегка поджимаются, и я не могу не надавить на нее. Особенно, если это поможет ей избавиться от грусти в глазах.

— Нет, но я мог бы. Самым лучшим, самым удовлетворяющим способом, который ты только можешь себе представить. — я обхватываю пальцами ее попку и прижимаю ее к выпуклости у себя в штанах, когда пододвигаюсь ближе и прикусываю ее нижнюю губу. Я чувствую, как ее пальцы слегка впиваются в мою грудь, но затем она отстраняется.

— Какого хрена, Дэв? Что вы, ребята, делаете? Играете? Вы поспорили, кто первым затащит меня в постель? Потому что, ну… блядь!

Моя ухмылка становится шире. Вот такой мне больше всего нравится принцесса. Сверкающие прищуренные глаза и яростные плевки.

— Спора нет. Мы бы так не поступили с тобой. Или с любой другой женщиной, если уж на то пошло, — говорю я ей. Когда она все еще смотрит на меня, я провожу руками по ее спине и разминаю бугорки, которые нахожу под ее напряженными мышцами. — Неужели тебе так трудно поверить, что все мы четверо так заинтересованы в тебе?

Она слегка выгибается, когда я нахожу больное место и тру его.

— И как же это должно сработать? Я поцелуюсь с каждым из вас и выберу того, у которого это получается лучше всего? Да, это СОВСЕМ не вызовет драмы! Я не занимаюсь драматургией, Дэвин. Это одно из правил апокалипсиса, по которому мы живем. Правило номер четыре — «Драма приводит к отвлечению внимания». Отвлечения приводят к смерти.

Мои руки продолжают двигаться вверх по ее телу, пока я не нахожу заколку, скрепляющую ее пучок, и сжимаю ее, высвобождая тяжелые, влажные волосы, которые рассыпаются по плечам и окутывают меня облаком ванили.

Я запускаю пальцы в эту прелестную массу и массирую ей кожу головы, приговаривая:

— Так не выбирай. Или выбирай нас всех. Мы не против поделиться и не устраиваем драм.

Она ахает от этого, и я снова усмехаюсь, дергая ее за волосы и поворачивая ее голову в сторону, чтобы я мог дотянуться до ее шеи. Мне нужно прикоснуться к ней губами, чтобы понять, так же ли она хороша на вкус, как и на запах. Мои губы касаются ее кожи, и я высовываю язык, чтобы облизать ее. Теперь она полностью выгибается, прижимаясь грудью ко мне, и я чувствую, как быстро бьется ее пульс под моими губами, когда подбираюсь к чувствительному местечку у нее за ухом. Когда она со стоном произносит мое имя и прижимается ко мне бедрами, ища трения, мое желание делать это медленно, как предлагал Оливер, улетучивается, и я начинаю двигаться.

Я поднимаю нас с кровати и поворачиваюсь так, чтобы ее спина касалась матраса, а я идеально расположился между ее нежными бедрами, чтобы обеспечить ей то трение, которого она жаждет. Это также позволяет мне провести рукой по ее гладким мягким бедрам, пока не касаюсь края ее джинсовых шорт. Мои губы прижимаются к ее губам, и нет ничего нежного или сладкого в битве, которую мы ведем нашими языками за господство. Она выгибается навстречу мне и отвечает на поцелуй так же страстно, как и я. Это именно то, чего хочет она, чего хочу я, что нам нужно, чтобы повернуть за угол, смыть травму и начать исцеляться. Оливер и остальные могут двигаться так медленно, как захотят. Это, черт возьми, мое!

Мы прижимаемся друг к другу, и она издает эти сексуальные тихие мяукающие звуки, когда мы целуемся. Моя рука скользит вверх по ее боку, чтобы захватить одну из ее идеальных грудей. Я нахожу ее вершинку сквозь тонкую ткань рубашки и перекатываю ее между пальцами. Она выгибает спину и стонет мое имя, но затем весь фургон сотрясается, когда три пары ног забираются в него, и она замирает подо мной и начинает отталкивать.

Я отрываюсь от ее губ, смотрю в ее испуганные серые глаза и рычу: «Это еще не конец», — прежде чем скатиться с нее.

В мгновение ока она вскакивает с кровати и выбегает из комнаты.

Из спальни я слышу, как Линк говорит:

— Мы продезинфицировали весь кемпер, Келлс.

— О, спасибо! Увидимся позже, ребята.

А затем сетчатая дверь со стуком закрывается, и она уходит. Я лежу, пытаясь выровнять дыхание и успокоить самый твёрдый член в своей жизни, и я, без сомнения, знаю, что по уши влюблен в нее.

Несколько часов спустя Оливер отправляется на поиски и тащит ее обратно. Линк и Грей уже легли спать. Я неподвижно лежу на раскладном диване, пока он провожает ее в комнату и, пожелав спокойной ночи, закрывает за ней дверь. Когда он спускается вниз, то проходит мимо двери в спальню, которую делит с Греем, и садится в глубокое кресло рядом с моей кроватью.

— Где она была? — спрашиваю я тихо, чтобы не было слышно.

— На кухне, заканчивала готовить соус. — он наклоняется вперед и упирается локтями в колени. — Это способ справиться с ситуацией. Вот так работать без остановки. Это один из способов, которым она справляется со стрессом и тревогой, но она сгорает. Если бы мы не появились здесь, ее организм в конце концов перестал бы воспринимать ее… или…

— Да, я знаком с этим, Оливер. Сейчас мы здесь, и мы не позволим случиться ни тому, ни другому, — говорю я ему жестким тоном.

Он кивает в знак согласия и встает.

— Знаю, что ты не будешь спать, так что, если она сегодня снова встанет, постарайся заставить ее снова заснуть… любым подходящим способом.

Он оставляет все как есть. Моя бессонница хорошо известна нашей группе еще со времен "до восставших мертвецов", так что да, если она проснется, я узнаю. Я часами лежал, уставившись в потолок, пытаясь отогнать призраков, которые преследуют меня, но это так трудно, когда вокруг так много маленьких лиц, умоляющих меня помочь, спасти их. Когда фургон начинает раскачиваться от ее кошмара, до меня доносятся ее крики, это почти облегчение, потому что вытаскивает меня из моего сна. Сегодня она приходит в себя быстрее, чем прошлой ночью, и я слышу, как она встает и крадется вниз по лестнице, осторожно, стараясь никого из нас не разбудить. Я подумываю о том, чтобы оставить ее в покое. В отличие от Оливера, я понимаю, что нужно побыть одному, чтобы побороть демонов, но через несколько минут тихо чертыхаюсь и скатываюсь с кровати.

Она резко поворачивает голову в мою сторону, когда я выхожу из фургона, и несколько секунд пытается спрятать дым между пальцами, но затем сердито смотрит на меня и затягивается, демонстративно выпуская дым в ночь. Я подхожу, беру ее стакан и опрокидываю порцию виски, а когда наклоняюсь, чтобы поставить его на стол, протягиваю руку и выхватываю зажженную сигарету из ее пальцев.

— Угощайся, — бормочет она, все еще сверля меня взглядом, что я и делаю. Я делаю глубокую затяжку, закрываю глаза и выпускаю дым.

— Черт возьми, все так же вкусно, как и в прошлый раз, — задумчиво говорю я и тушу сигарету в пепельнице.

— Эй! Я курила и пила, — огрызается она, указывая на свой уже пустой стакан.

Я обхожу кофейный столик, наклоняюсь и беру ее на руки, отчего она ахает, а затем сажаю ее к себе на колени.

— И это помогает? Можно сказать, что у меня степень магистра по ночным кошмарам и бессоннице, и я так и не обнаружил, что алкоголь или никотин действительно доставлют облегчение, но они являются хорошей опорой, когда можно лгать самому себе.

Она не отвечает, просто отворачивается и смотрит в темный сад, так что я знаю, что она понимает, о чем я говорю.

— Почему тебя преследует Тара? Я слышал, как ты разговаривала с ней сегодня утром.

На ней один из ее сексуальных нарядов для сна, поверх которого накинут халат, поэтому я заправляю халат ей под ноги и опускаюсь поглубже на диван, чтобы она покоилась у меня на груди. Она не сопротивляется, но держится стойко.

— Все в порядке. Мы не обязаны делиться подробностями о наших призраках. Но, поверь, есть только один способ прогнать монстров посреди ночи. Пара сильных рук, крепко обнимающих тебя, удержит их на расстоянии. Закрой глаза, принцесса. Спи. Я держу тебя.

Она остается напряженной в моих объятиях дольше, чем я думал, но в конце концов ее тело начинает расслабляться, и вскоре после этого ее дыхание выравнивается. Затем проходит всего несколько мгновений, и она обмякает в моих объятиях. Я сижу с ней еще час, чтобы убедиться, что она крепко спит, прежде чем поднять ее и отнести в дом, обратно в постель. Я проскальзываю к ней сзади и прижимаю к себе. Неосознанно она поворачивается ко мне лицом, просовывает колено между моих ног и обнимает за талию, пряча лицо у меня на груди, и я чувствую, как мои собственные мышцы расслабляются. Впервые за долгое время я погружаюсь в сон, в объятиях, что отгоняют моих призраков.

Келси

Когда я просыпаюсь, у меня кружится голова. Такое головокружение бывает после долгого сна. Я лежу в своей постели, и последнее, что помню, это то, что я была снаружи на коленях у Дэвина, так что, должно быть, в какой-то момент он занес меня внутрь. Я зарываюсь лицом в одеяло и чувствую слабый запах его мыла, значит, он, должно быть, остался со мной. Обычно я сплю около четырех часов в сутки, может быть, пять, если был тяжелый рабочий день. Тот факт, что мой мочевой пузырь готов лопнуть, и то, насколько я ватная, говорит о том, что я спала восемь или девять часов. Я спотыкаюсь о кровать и выхожу в коридор, зевая, почти не открывая глаз, и натыкаюсь прямо на твердую стену.

Мои глаза распахиваются, и я поднимаю руку, чтобы потереть ноющий нос, когда вижу, что стена состоит из мышц. Отшатываюсь, ударяюсь о настоящую стену и просто смотрю на пресс. Пресс, так много, очень много пресса. Пытаюсь сосчитать кубики, но математика трудна, когда… пресс. Я опускаю взгляд вниз по телу и вижу букву "V", которая переходит в ОЧЕНЬ ненадежно подвернутое полотенце, и возвращаю взгляд к… мышцам пресса.

Появляется Тара, она смотрит на меня, потом на пресс, и ее глаза выпучиваются, как у мультяшного персонажа. Она опускается на колени, обхватывает меня и говорит:

— Пресс, Келлс, пресс. Мы хотим сладенького, — и затем продолжает делать вид, что облизывает его.

Когда бедро под полотенцем двигается и оно сползает на дюйм, я давлюсь слюной, потому что в этот момент я, по-видимому, не в состоянии вести себя по-человечески, но все же… пресс.

— Если ты и дальше будешь так на меня смотреть, я отведу тебя обратно в комнату и покажу, что скрывается под этим полотенцем, — раздается веселый голос.

Этого достаточно, чтобы оторвать отрешенный взгляд и посмотреть Грейсону в лицо. Он подходит ближе, и я вжимаюсь в стену, насколько могу, а он наклоняется и целует меня в лоб.

— Доброе утро, Келлс.

Он отходит в сторону, оставляя меня ошеломленно пялиться на дверь ванной. Когда мой мочевой пузырь болезненно сжимается, я стряхиваю с себя оцепенение и иду заниматься своими делами.

Закончив, я быстро возвращаюсь в свою безопасную комнату. Четверо… четверо мужчин. Как это вообще сработает? Можно забыть о работе, с четырьмя мужчинами никогда не будет времени. Только секс, сон, секс, сон и снова секс. С четырьмя мужчинами ничего не получится. Нет, если только не будет больше одного за раз. Например, если два или три сразу. С тремя может сработать, но четверо на одну меня… Мои давно неиспользуемые, покрытые пылью женские части просыпаются и сжимаются, когда образы этого сценария всплывают в моей голове. Рука скользит под халат и направляется на юг, когда я представляю, как Линк толкается у меня за спиной, а Девин стоит передо мной на коленях, уткнувшись лицом мне в бедра. Мои руки обхватывают Оливера и Грейсона…

— Келлс, ты не спишь? Завтрак готов! — кричит Линк, поднимаясь по лестнице, и я, выдыхая, вытаскиваю руку из шорт. Черт, эти мужчины убивают меня!

Отталкиваюсь от двери и подхожу к окну, чтобы проверить температуру на улице, и вижу, как падают капли дождя. Это заставляет меня радостно улыбнуться. В этом сезоне было мало дождей, так что мои сады сегодня хорошенько напьются, и, надеюсь, мои дождевые бочки снова наполнятся. Я радостно напеваю себе под нос, натягивая мягкие леггинсы, толстые уютные носки и толстовку с капюшоном большого размера. Засовываю телефон в карман, нахожу резинку для волос и выхожу из комнаты, на ходу собирая волосы в пучок.

— Доброе утро! — прощебетала я, принимая кружку с кофе, которую Оливер протягивает мне с благодарной улыбкой, и усаживаясь на стул за столом.

Они убрались на нем и разложили, чтобы мы могли сидеть все впятером. Линк ставит передо мной тарелку с яйцами и тостами, и я принимаюсь намазывать тост арахисовым маслом. Поглощаю яичницу, мечтательно глядя на дождь, стекающий по брезенту над головой. Покончив с едой, беру свой кофе и откидываюсь на спинку стула, чтобы насладиться им, но тут же обнаруживаю, что все снова смотрят на меня. Боже, этим парням нужно прекратить это делать.

— Что? — спрашиваю я их, вытирая рот, думая, что на нем, должно быть, осталась еда.

— Твоя тарелка пуста, — констатирует Оливер с легкой улыбкой.

Я смотрю на нее и закатываю глаза.

— Я ем! Просто обычно не утруждаю себя приготовлением на одного или слишком занята, но я ем.

Я замечаю самодовольное выражение на лице Дэва, когда он возвращается к своей трапезе.

— Знаете, к этому идеально подошел бы бекон, — говорю я им, и да, вот оно, Дэв поднимает голову с раздраженным, скептическим видом.

— Это не смешно. Не шути о беконе. Никогда… не шути о беконе, — рычит он.

Я просто нахально улыбаюсь ему и потягиваю кофе, а он пристально смотрит на меня. Когда я не уступаю, он роняет вилку и откидывается назад, скрестив руки на груди.

— Ладно, принцесса, выкладывай. Расскажи нам о волшебной фабрике по производству бекона, на которую вы наткнулись, и о прекрасно сохранившихся упаковках бекона, которые вы привезли в свое королевство, чтобы сберечь для бедных, страдающих от голода людей со всего мира.

Я игриво прищуриваюсь, глядя на него, когда отвечаю.

— Во-первых, это империя, а не королевство. Во-вторых, бекон из дикого кабана, придурок. Вы, вероятно, не видели этого, потому что пришли с другой стороны, но после того, как все проекты были завершены, мы использовали дополнительное ограждение, которое у нас осталось, чтобы оградить несколько акров леса с западной стороны. В нескольких местах мы проделали небольшие отверстия, чтобы животные могли пролезть внутрь, но мертвым было бы труднее наткнуться на них. Это что-то вроде убежища для них. Мы расставили вокруг кучу дождевых бочек и ведер, чтобы они могли собирать воду для питья, — вздыхаю я. — Я давно там не была, но в последний раз, я видела несколько оленей. В любом случае, дикие свиньи могут быть придурками, и они захватили это место, так что Райан и Тара время от времени сокращали там популяцию. Итак… бекон и другие нарезки. Все это хранится в морозильниках в землянке.