Уроки обольщения

Пролог

Лондон, март 1810 года

Привязанный алыми шарфами за руки к столбикам в изголовье, Дамиен Синклер невозмутимо лежал на широкой кровати, втайне наслаждаясь своим положением добровольного пленника. Его запястья были стянуты шелковыми путами.

Зеркальный потолок будуара позволял ему любоваться своим обнаженным мускулистым телом, распростертым на белоснежной простыне, с его непременным атрибутом мужчины, воинственно торчащим из черных курчавых волос на чреслах.

Очаровательная мучительница барона Элиза Суонн, одетая в полупрозрачное неглиже из муслина, не сводила глаз с этого внушительного доказательства мужской силы, завороженная им, словно волшебной палочкой. Сверкавшие на ее запястье изумруды браслета как бы перемигивались с отблесками пламени свечей, намекая, что барон по достоинству оценил рубиновые соски пышных грудей этой блондинки. Даже прикрытые тонкой тканью, они могли воспламенять страсть в жилах самого избалованного знатока женских прелестей.

Примадонна лондонской оперной сцены, окрещенная поклонниками Серебряной Лебедью за свои шелковистые локоны с серебристым отливом, Элиза Суонн великолепно исполняла роль претендентки на должность содержанки барона Синклера. Сегодня ей предстояло пройти обряд посвящения в его избранницы, и она призвала на помощь все свое актерское вдохновение и мастерство, чтобы с честью выдержать этот экзамен.

— Теперь, когда я полностью в твоей власти, моя прелесть, ты, вероятно, не преминешь дать волю своим темным устремлениям? — с чуть заметной иронией спросил Дамиен.

— Безусловно, милорд! Вам придется умолять меня пощадить вас, — мелодичным грудным голосом, завораживающим слушателей, ответила Элиза.

— Я к твоим услугам!

Она взмахнула рукой и огрела его по голой груди плетью.

Барон удивленно вскинул бровь, озадаченный столь примитивным способом возбуждения мужчины. Посвятив юность поискам изысканных развлечений, он снискал славу ловеласа и бонвивана, однако извращенцем не стал, хотя порой и позволял себе вольности в плотских утехах. С годами его интерес к ним притупился, и теперь он предпочитал усмирять зов природы традиционным образом, отдавая предпочтение молодым и красивым дамам.

Элиза отвечала всем его требованиям и вдобавок обладала прекрасной интуицией. От нее не укрылось легкое изумление на лице Дамиена, и она, выдержав театральную паузу, глубокомысленно промолвила:

— Пожалуй, физической стимуляции с вас довольно, милорд. Судя по вашей реакции, вы достаточно возбуждены.

Она выразительно посмотрела на его солидный причиндал.

— Тебя обескураживают его размеры? — с подкупающей улыбкой повесы спросил барон.

Актриса рассыпчато расхохоталась:

— Обескураживают? Напротив, они меня вдохновляют!

— Мне всегда казалось, что не следует преувеличивать значение боли как возбуждающего средства. Ведь существуют и другие, не менее эффективные способы разжечь в крови мужчины огонь вожделения. Надеюсь, они тебе известны, моя прелесть! — сказал барон, с тревогой посматривая на плетку в ее руке.

— Мне нужно подумать, — отшвырнув орудие пытки, сказала Элиза и, приложив пальчик к своим пухлым алым губкам, стала рассуждать вслух: — Как же лучше воздействовать на мужчину, о любовных подвигах которого ходят легенды? Чем удивить этого дьявольского повесу, заставляющего женщин рыдать от счастья в его объятиях? Как развлечь избалованного сердцееда?

Она медленно расстегнула замок изумрудного браслета и с хитрой улыбкой надела его на потрясающий нефритовый жезл барона. И без того достигший пика возбуждения, фаллос раздулся еще больше от самодовольства, обретая твердость гранита. Отдавая должное находчивости Элизы, Дамиен поежился, ощутив холодные драгоценные камни горячей кожей своего причинного места.

— Вы удовлетворены моей изобретательностью, милорд? — спросила Элиза.

— Вполне, моя прелесть! У тебя богатое воображение!

— Мне кажется, вы сможете оценить по достоинству и мое бесстыдство, милорд!

— В нем, безусловно, есть свои прелести!

— Если так, позвольте мне продемонстрировать вам, насколько я безудержна в своем бесстыдстве! — воскликнула Элиза и, сделав сосредоточенное лицо, сжала в кулачке лиловую вершину его мужского достоинства. — Не часто приходится видеть такого породистого жеребца! — осевшим от возбуждения голосом добавила она, выполняя рукой ритмичные возвратно-поступательные движения.

Предвкушая редкое удовольствие от ее умелых манипуляций, Дамиен блаженно вздохнул и закрыл глаза. Предчувствие его не обмануло: ротик актрисы оказался столь гостеприимным и вместительным, губки — нежными и радушными, а язычок — обходительным и проворным, что их дорогой гость вскоре побагровел и пришел в такой восторг, что начал подрагивать, готовый выплеснуть свою радость наружу.

Стиснув зубы, Дамиен хрипло спросил:

— Ты испытываешь мою выносливость, моя прелесть?

— Не в этом ли соль вашей затеи, милорд? — на миг оторвавшись от своего увлекательного занятия, кокетливо спросила Элиза, не забыв мило улыбнуться.

— Ты права, моя милая, — громко дыша, ответил барон. — Но было бы чересчур эгоистично с моей стороны получать удовольствие одному. Не хочешь ли разделить его со мной, моя птичка? Сядь на меня верхом!

Элиза распрямилась и, отступив на шаг, с издевкой воз разила, желая еще больше его раззадорить:

— Не кажется ли вам, милорд, что гостю не следует указывать хозяйке дома, что ей лучше делать?

— Ах вот ты какая! — воскликнул Дамиен и, одним ловким движением ноги зацепив ее за талию, привлек проказницу к себе.

— Ну, если вы настаиваете, — с трудом скрывая нетерпение, пробормотала она и немедленно уселась своими ядреными ягодицами на его чресла.

Он стиснул ногами ее крутые бока, она наклонилась, и ее соски, похожие на спелые вишни, уткнулись ему в лицо. Барон начал сосать одну из этих аппетитных ягодок через ткань, Элиза судорожно вздохнула, дрожа от страсти. Едва сдерживая желание поскорее ублажить свою разыгравшуюся похоть, Дамиен принялся целовать ее шикарные груди и легонько их покусывать.

Бесстыдно застонав, Элиза приподнялась и, направив рукой шарообразное утолщение на конце его булавы в преддверие своей потайной пещеры, резко опустилась и принялась ерзать на чреслах барона. Он вскрикнул от боли, причиненной ему изумрудами, и воскликнул:

— Сними с меня браслет, моя прелесть! Или ты вознамерилась меня оскопить?

Элиза снова приподнялась и, стянув с него браслет, швырнула его на пол. Взглянув на ее искаженное сладострастием лицо, Дамиен улыбнулся:

— Ну а теперь вперед, моя радость! Скачи во весь опор!

Актриса тяжело опустилась лоном на фаллос, оросив его своим нектаром, и пустилась в галоп. Дамиен блаженно зажмурился, ощутив ее нежную пульсирующую сердцевину, и, глубоко вздохнув, с силой ударил чреслами снизу вверх. Потом он повторил это порывистое телодвижение, и Элиза, словно пришпоренная наездником кобыла, понеслась, закусив удила. Барон тоже усилил темп своих ударов, задавшись целью помутить ее разум. Вскоре она уже изнывала от охватившего ее жара, мотала из стороны в сторону головой и трясла грудями. Ноздри ее хищно раздувались, из глотки вырывалось рычание. Наконец она утратила самоконтроль, и, дико взвизгнув, затряслась в экстазе.

Дамиен продолжал вонзать в ее расплавленное лоно свой жезл, стиснув зубы и вцепившись пальцами в ее пышные бедра. Его нервы напряглись, как струны арфы, мышцы взбугрились под кожей, ноги задрожали, вены вздулись, на лбу выступила испарина. Но колоссальным усилием воли он сдержал огненную лаву, стремившуюся вырваться из жерла его вулкана. Наконец Элиза впала в нирвану и затихла, распластавшись на нем. Убедившись, что он ее победил, барон позволил и себе выпустить пар.

Отдышавшись, он почувствовал в запястьях боль от впившихся в них шелковых лент, промокших насквозь, и попросил Элизу развязать узлы.

Дрожащими пальцами она выполнила его просьбу и, ласково взглянув на него потемневшими от страсти глазами, томно проговорила:

— Я слышала, что вы прослыли легендарным сладострастием, развратным, но прекрасным любовником. Теперь я на собственном опыте убедилась, что это не преувеличение. Вы превзошли все мои ожидания, доказав, что действительно способны повторить один из подвигов Геракла.

— А ты, моя прелесть, можешь довести до умопомрачения любого, даже самого избалованного, сластолюбца своим темпераментом, — ответил на ее похвалу не менее приятным комплиментом Дамиен, никогда не скупившийся на восхваление достоинств своих любовниц.

— Означают ли ваши слова, милорд, что вы довольны моими услугами? — тотчас же уточнила хитрая Элиза, решившая вывернуться наизнанку, но стать его содержанкой.

Все еще ощущая томление в чреслах, Дамиен утвердительно кивнул, пробормотав что-то маловразумительное. В последнее время он все чаще замечал, что соитие не приносит ему умиротворения, и поэтому менял любовниц как перчатки. Однако Элизу ему не в чем было упрекнуть, она была великолепна. Причину беспокойства, одолевшего его, следовало искать в чем-то другом.

Пышнотелая актриса могла бы на какое-то время его успокоить. Ее женские прелести раздразнили его аппетит, оставалось лишь продолжить пиршество плоти и дать волю пробудившимся в нем темным желаниям. Элиза прослыла мастерицей как в оперном искусстве, так и в будуарных играх. Она очаровала весь Лондон, ходили слухи, что кое-кто из джентльменов даже стрелялся из-за нее на дуэли. И уж если такая шикарная женщина не уймет терзающие его страсти, тогда, возможно, ему придется пересмотреть свои взгляды на секс, решил барон.

Открыв глаза, он увидел, что Элиза пристально рассматривает его — видимо, прикидывает, какие подарки она может получить в обмен на свои интимные услуги.

Дамиен готов был предложить ей многое: фешенебельную квартиру, дорогой экипаж, модные туалеты, драгоценные украшения. Он бы ничего не пожалел, чтобы обрести душевный покой.

— Насколько мне известно, в настоящее время у вас нет постоянной любовницы? — спросила Элиза.

— Это не секрет, — сухо ответил барон. — Я вынужден соблюдать осторожность в выборе содержанок после недавнего громкого скандала с последней из них. Ты слышала о нем?

— Разумеется! Весь Лондон судачил об этом всю прошедшую неделю! — пожав плечами, ответила Элиза.

— Наверняка злые языки все переврали! Что именно ты слышала? — спросил Дамиен.

— То, что леди Варли закатила вам грандиозный скандал, милорд, узнав, что вы намерены с ней порвать. И что она даже поклялась броситься с моста в Темзу, если это случится. На что вы, барон, хладнокровно ответили, что она может воспользоваться вашим экипажем, чтобы побыстрее добраться до места и осуществить свою угрозу.

— Так я и знал! — усмехнувшись, воскликнул барон. — это преувеличение. Я всего лишь вызвался отвезти ее домой, поскольку бедняжка нуждалась в отдыхе.

— Представляю, как вам наскучили подобные сцены! — сказала Элиза. — Мне они тоже претят. Я знаю по собственному печальному опыту, как изнуряют ухаживания докучливых поклонников. Признайтесь, вам ведь надоело выслушивать признания благородных дам в любви к вам. Леди Варли тоже наверняка клялась вам в вечной любви.

— Упомянутая тобой особа вовсе не была влюблена в меня, — заметил Дамиен, усмехнувшись. — Она лишь возомнила, что Амур пронзил ее своей стрелой.

— Однако, милорд, не случайно же вас прозвали Князем Порока! Признайтесь, скольким прекрасным дамам вы разбили сердце?

Дамиен пожал плечами и промычал нечто невразумительное в ответ.

Элиза прищурилась и, выдержав эффектную паузу, воскликнула:

— Из всего этого можно сделать только один вывод: опасно доверять свое сердце вертопраху!

— Осмотрительность делает тебе честь, моя прелесть, — сказал Дамиен. — Но лично я исповедую другой принцип: не отдавать предпочтения никому!

— Что ж, милорд, тогда нам будет несложно договориться. Я тоже предпочитаю строить интимные отношения на деловой основе, — сказала Элиза.

Дамиена было не так-то просто ввести в заблуждение подобными заявлениями. Он не исключал, что многоопытная актриса лукавит, пытаясь внушить ему, что она не станет устраивать публичных сцен, когда их роман подойдет к концу. Тем не менее ее слова, произнесенные уверенным тоном, успокоили его. Он не собирался клясться ей в любви до гроба и рассчитывал расстаться с ней спустя полгода. Еще ни одной красоткой он не увлекался надолго. Как правило, он терял интерес к предмету своей страсти уже через месяц после начала очередного романа. Прекрасно зная свою капризную натуру, барон Дамиен Синклер и теперь не намеревался менять привычки, зная по собственному печальному опыту, сколь пагубна продолжительная связь с любовницей, даже такой очаровательной, как актриса, прозванная Серебряной Лебедью.

Ход его размышлений прервал звук чьих-то шагов по коридору и последовавший за этим настойчивый стук в дверь. Взволнованный женский голос произнес:

— Прошу прощения, мадам, но какой-то господин желает срочно видеть его светлость.

Милое личико Элизы исказилось недовольной гримасой. Она подбежала к двери и, распахнув ее, раздраженно прошипела:

— Сколько раз нужно тебе повторять, чтобы ты не смела врываться ко мне, когда я занята!

— Пардон, мадам, но этот джентльмен настаивает, чтобы барон принял его безотлагательно. Его зовут мистер Хаскелл.

Услышав фамилию своего секретаря, Дамиен озабоченно нахмурился и, спустив ноги с кровати, стал надевать атласные панталоны. И пока разгневанная Элиза выговаривала своей перепуганной служанке за ее опрометчивый поступок, употребляя выражения, свойственные скорее базарной торговке, чем светской львице, барон успел одеться и спросил:

— Мистер Хаскелл ожидает меня в прихожей?

— Я проводила его в Зеленую гостиную, милорд, — сделав учтивый реверанс, с дрожью в голосе ответила служанка, испуганно косясь на свою хозяйку.

Дамиен решительно направился к лестнице и стал спускаться по ней. Актриса проворно накинула халат и побежала следом. Без труда разыскав гостиную, барон вошел в нее и увидел расхаживающего из угла в угол Джорджа Хаскелла. Это был высокий обаятельный мужчина заурядной наружности и в очках в золотой оправе. Не лишенный чувства юмора, он в данный момент находился в мрачном расположении духа.

— Что стряслось, любезный Джордж? — спросил барон. — Какое неотложное дело привело тебя сюда?

Секретарь покосился на актрису, застывшую в дверях Зала и неохотно промямлил:

— Я бы предпочел поговорить с вашей светлостью наедине. Вопрос исключительно серьезный и срочный…

— Не буду вам мешать! — покраснев, воскликнула Элиза и, выйдя в коридор, плотно захлопнула за собой дверь.

— В чем дело? Не тяни! — сказал Дамиен.

— Боюсь, что у меня для вас печальное известие, милорд. С вашей сестрой случилось несчастье.

— С Оливией? — взволнованно воскликнул барон, почувствовав, как екнуло у него сердце.

Вопрос был чисто риторический, ведь у него была только одна сестра, на пятнадцать лет моложе его, которая жила в их родовом поместье.

— Что с ней? — спросил Дамиен, побледнев.

— Подробности этого несчастного случая мне не известны, — потупив взор, отвечал секретарь. — Видимо, управляющий писал записку в спешке. Вероятно, он был настолько взволнован случившимся, что счел нужным сообщить вам лишь самое главное, а именно, что мисс Синклер упала с лестницы и сильно ушиблась, отчего у нее отнялись ноги. Вызванный лекарь осмотрел пострадавшую и сказал, что у нее поврежден позвоночник, что чревато серьезными последствиями. Не исключено, что до конца своих дней бедняжка останется калекой.

Дамиен вытаращил на секретаря испуганные глаза.

— Это еще не все, ваша светлость, — продолжал чуть слышно Джордж. — Насколько я понял, беда стряслась, когда юная леди пыталась сбежать со своим возлюбленным…

— Что? Ты спятил? С какой стати моей сестре, этому воплощению скромности и целомудрия, бежать из отчего дома? Где была в это время гувернантка? Кто этот мерзавец, что заморочил Оливии голову? — вскричал разъяренный барон.

— В записке управляющего упомянуто имя лорда Ратерфорда, но я не уверен, что именно он повинен в случившемся.

Дамиен заскрежетал зубами: о похождениях упомянутого нахального юнца, лишь недавно получившего титул виконта, он был наслышан.

— Где записка?

— Я захватил ее на всякий случай с собой, ваша светлость, — с дрожью в голосе промолвил секретарь и, достав из кармана сюртука помятый листок, сложенный вчетверо, трясущейся рукой протянул его барону. — Вот она, прочтите сами!

Дамиен развернул листок и пробежал текст, написанный неразборчивым почерком. Управляющий сообщал, что драма произошла в трактире «Четыре льва», неподалеку от поместья барона. Описав телесные повреждения, полученные Оливией, он высказал свои предположения об обстоятельствах этого несчастного случая:

«Мне больно сообщать вам эти ужасные подробности, милорд, но я вынужден констатировать, что ваша сестра вознамерилась бежать из дома. Однако господин, уговоривший ее на этот безрассудный поступок, в последний момент пошел на попятную, и в порыве отчаяния девушка попыталась покончить с собой, Лорд Ратерфорд тотчас же послал за врачом, но урон ей уже был нанесен — как здоровью, так и репутации. Я постараюсь как можно дольше держать случившееся в тайне, Однако рано или поздно она раскроется. Прошу вас, милорд, отдать мне соответствующие ситуации указания и посоветовать, как мне лучше вести себя в таких затруднительных обстоятельствах. Ваш покорный слуга Сидни Беллоуз».

Дамиен глубоко вздохнул и взъерошил пятерней шевелюру, Сам участник многочисленных скандалов, он держал ною сестру под строгим присмотром гувернантки и слуг. Но того, что Оливия сама станет виновницей свалившихся на нее напастей, он предвидеть не мог…

Барон почувствовал, что его охватывает ярость. Кем бы ни был совративший Оливию негодяй, ему не избежать отмщения. Дамиен был готов не задумываясь застрелить его, пронзить шпагой на дуэли, а еще лучше — без особых церемоний избить или задушить своими руками.

— Я взял на себя смелость подготовить для вашей светлости экипаж. Полагаю, вы пожелаете сейчас же отправиться в усадьбу.

— Да, разумеется, — рассеянно пробормотал Дамиен, все еще не оправившись от потрясения. Но, быстро придя в себя, он надел сюртук и накидку и направился к двери.

— Вы меня покидаете? — удивленно спросила Элиза, схватив его в прихожей за рукав.

— Извините, мадам, но я вынужден это сделать.

— А как же наш уговор?

Дамиен стиснул зубы, на скулах его заходили желваки.

— Простите, сейчас мне нужно идти.

— Я разочарована, — огорченно промолвила Элиза. — Ваш визит был таким коротким!

— Я вернусь, как только смогу! — воскликнул барон и, отвесив ей поклон, высвободил руку.

Моментально забыв о своей прекрасной любовнице, он последовал за секретарем к выходу и, сделав еще десяток шагов, очутился в объятиях холодной ночи. Промозглая мгла обострила его тревогу за сестру и жажду мщения.