Уроки обольщения

Глава 19

Возвращаясь на двуколке вместе с Дамиеном домой, Ванесса тряслась от перенапряжения и недобрых предчувствий. Барон продолжал клокотать, переполненный гневом, и скрежетать зубами. И только когда впереди показались знакомые каштановые деревья, растущие по бокам аллеи, ведущей к усадьбе Палисандровая Роща, она собралась с духом и спросила:

— Вы действительно будете драться с графом Клуном?

— Я не намерен отказываться от дуэли, — с улыбкой злодея ответил барон.

— Но ведь это всего лишь неудачная шутка! Вполне безобидная, так стоит ли она того, чтобы проливать из-за нее кровь? — попыталась урезонить его Ванесса.

— Хорошенькая шутка! Клун опозорил тебя перед сборищем первостепенных негодяев всей Англии! На мой взгляд, это далеко не безобидная выходка, — ответил Дамиен.

— Теперь весь свет узнает, из-за кого разразился этот скандал! Будь вы более благоразумны, ваши приятели и не догадались бы, что на роль королевы ночи избрана я! — с упреком воскликнула Ванесса.

— Разумный ответ все равно не устроил бы Клуна, — возразил ей Дамиен. — Он умышленно вывел меня из терпения. Ему не следовало держать тебя под замком.

Теперь уже разозлилась Ванесса.

— Он вел себя не по-джентльменски, я не спорю, — сказала она, стараясь говорить спокойно. — Но ведь все кончено! Так для чего же раздувать скандал, устраивая дуэль? Умоляю вас, милорд, забудьте эту скверную историю и не позорьте меня!

— Забыть такое оскорбление? — возмущенно вскричал барон. — Нет, я подобных обид не прощаю! Я не потерплю, чтобы оскорбляли даму, находящуюся под моим покровительством!

— Да кто дал вам право судить других? — взорвалась Ванесса. — Как вы смеете играть чужими жизнями? Сначала вы хотели застрелить Обри, теперь собираетесь проткнуть шпагой Клуна. Похоже, вы возомнили себя равным Богу!

— Довольно! Я не собираюсь это обсуждать! — прервал ее Дамиен, дьявольски сверкнув глазами.

Ванесса умолкла, испуганно поджав губы. До конца поездки она не проронила ни слова, хотя внутри у нее все клокотало. Но едва лишь двуколка остановилась напротив дома барона, терпению ее пришел конец. Решительно проследовав прямо в свою комнату, она переоделась в дорожное платье и вызвала двух горничных, чтобы они помогли ей уложить ее вещи в чемоданы. Пока девушки занимались этим, она приказала дворецкому подготовить для нее экипаж, с тем чтобы добраться на нем до почтовой станции и там, пересев в дилижанс, доехать до Лондона, откуда сразу же отправиться в свое имение в Кенте.

Когда слуги отнесли чемоданы в карету, Ванесса в последний раз окинула взглядом спальню, где она за короткое время познала и неописуемое удовольствие, и нестерпимую душевную боль, вышла в коридор и, тихонько прикрыв за собой дверь, спустилась по лестнице, даже не заглянув к Оливии. Проститься с ней, находясь в сильном волнении. Ванесса не решилась, рассудив, что разумнее объяснить все в письме по прибытии домой.

Проходя по коридору мимо кабинета Дамиена, она увидела, что барон сидит за письменным столом и осматривает дуэльные пистолеты весьма изящной работы. Смертельно побледнев, она собралась с духом и спросила:

— Значит, вы не передумали?

— Нет, — ответил, даже не взглянув на нее, Дамиен.

— Вы понимаете, что вас могут убить?

— Я рассчитываю на победу, поскольку считаюсь отличным стрелком, — последовал бесстрастный ответ.

— И вас не мучает совесть? Вы ведь можете убить беднягу Клуна! Или жизнь другого человека вы не цените и в грош?

— Моя честь не позволяет мне пойти на попятную! — горделиво вскинув голову, сказал барон.

— О какой чести вы говорите, милорд? Это смешно! Двое испорченных, безответственных мальчишек не поделили приз! Я не желаю становиться свидетелем этого позора. Мне претит даже мысль о том, что кто-то из вас будет ранен или убит! Я уезжаю.

— Куда? — изумленно спросил Дамиен, лишь сейчас сообразив, что на ней надета дорожная накидка.

— Домой, в свое имение, — ответила Ванесса.

— А как же наш уговор?

Глаза Ванессы потемнели от гнева.

— Срок, предусмотренный им, почти истек! — воскликнула она. — Если мой отъезд вы расцените как нарушение условий нашей сделки, пусть так оно и будет. С меня довольно!

На лице барона не дрогнул ни один мускул. Звенящим от негодования голосом Ванесса крикнула:

— Хотите знать, почему я вам отказала? Ответ перед вами! — Она кивнула на дуэльные пистолеты. — Я не была уверена, что в один прекрасный день вас не привезут домой раненым или убитым. С меня хватит кошмаров о гибели Роджера, я по горло сыта его скандалами и грязными сплетнями о его амурных приключениях. Всего этого мне больше не надо.

Дамиен остался невозмутимым, как каменная статуя. Ванесса возмущенно воскликнула:

— Но что самое непостижимое, так это ваш дурацкий, бессмысленный образ жизни! Члены вашей идиотской Лиги лезут из кожи вон, пытаясь перещеголять друг друга в изощренных развлечениях и извращенных удовольствиях. Но разве распутство хотя бы раз принесло вам настоящую радость?

Дамиен цинично усмехнулся и тоже задал ей вопрос:

— А если бы я зарекся впредь дебоширить и распутничать? Это заставило бы тебя изменить свое решение? Ты бы согласилась тогда стать моей женой?

В комнате повисла напряженная тишина. Ванесса не знала, что ему ответить. Барон ухмыльнулся и подытожил:

— Тебе нужен в мужья не грешный живой человек, а святоша.

Глаза его стали пустыми и бесцветными, он словно бы закрыл свое сердце на ключ.

— Нет, вы заблуждаетесь, милорд! — пылко воскликнула Ванесса. — Мне нужен мужчина, который любил бы только меня. Мне нужен муж, который хранил бы верность супружеской клятве и не изменял бы мне с другими женщинами. Я выйду замуж только за того, кто не станет ввязываться в скандальные истории и рисковать своей и чужой жизнью на дуэлях.

— Опять ты сравниваешь меня со своим покойным супругом! Я не такой, как он! — сказал барон.

— Неужели? Я не вижу между вами особой разницы.

Их взгляды скрестились, как боевые шпаги. Ванессе показалось, что она слышит свое собственное дыхание и ощущает гнет тишины, зависшей в кабинете. Внезапно до нее дошло, что она так ничего не добьется, и она тихо промолвила:

— Послушай, Дамиен! Ты ведь наделен способностями и огромным богатством. Подумай, сколько добрых дел мог бы ты совершить, если бы распорядился ими с умом. Я видела, как ты ухаживал за больной сестрой, и чувствовала, что порой ты был искренен в своих дружественных чувствах ко мне. Ты мог бы наполнить свою жизнь смыслом, но почему, то вместо этого упорно продолжаешь ее прожигать.

Дамиен притворно улыбнулся:

— Тебе лучше уйти, пока я не лишил тебя остатков иллюзий.

— Да, пожалуй, — слабым голоском согласилась она. — Какая же я была дура, что влюбилась в тебя! Такого человека, как ты, Дамиен, любить нельзя!

Она резко повернулась и, выйдя из кабинета, побежала по коридору. Дамиен вскочил и, догнав ее, порывисто обнял и хрипло прошептал:

— Останься, Ванесса!

Его просьба, произнесенная от чистого сердца, едва не поколебала ее решимость уйти от него навсегда. Она судорожно вздохнула и ответила:

— Нет, Дамиен! Это невозможно! Я не вынесу такой жизни!

Он разжал объятия, и она, выскользнув, убежала, глотая слезы.

Ночью Дамиен пробрался тайным ходом в спальню Ванессы, опустевшую с ее внезапным отъездом, и, словно сомнамбула, подойдя к окну, уставился невидящим взглядом в темный сад. Ему казалось, что он чувствует ее запах, слышит слова, произнесенные ею в сердцах о том, что она сожалеет, что влюбилась в него. Это неожиданное признание потрясло его, как и разочарование и отчаяние, читавшиеся в ее глазах. Лишь сейчас, после ее ухода, Дамиен осознал, что он натворил, как много он потерял, и ему стало горько и больно.

Он заслужил такой жестокий удар судьбы! Это расплата за все его жестокие и бездумные поступки, наказание за растление наивных женщин, кара за эгоистическое стремление к бессмысленным удовольствиям и пустым плотским наслаждениям. Ванесса права, его бесконечные поиски все новых и новых развлечений не доставили ему подлинной радости. Напрасно он бросался от одной красотки к другой, надеясь утолить голод плоти и заполнить душевную пустоту острыми ощущениями. Только Ванесса внесла смысл в его существование и наполнила любовью его сердце. Он полюбил ее, впервые в жизни, но не смог удержать. От этой мысли ему стало жутко и холодно.

— Я люблю тебя, Ванесса! — глухим голосом произнес он. За окном тоскливо завывал пронзительный ветер, предвестник приближающейся осени. На душе у Дамиена было муторно. Ванесса ушла, и с этим ничего нельзя было поделать. Как и с дуэлью, назначенной на следующее утро.

Рассвет окрасил небосвод на востоке в пурпур и багрянец, высветив суровые лица собравшихся на вересковой пустоши пятерых джентльменов — двух дуэлянтов, их секундантов и чопорного лакея. Туман, клубившийся над ними, придавал происходящему мистический оттенок. Лорд Торнхилл напомнил всем жесткие правила поединка: дуэлянтам надлежало разойтись на двадцать шагов, повернуться и лишь после этого спустить курок.

— Вы согласны с условиями, господа? — тихо спросил он. Сверля противника насмешливым взглядом, Клун торопливо ответил:

— Согласны, согласны! Давайте побыстрее покончим с этим малоприятным делом, джентльмены! Дорогой Пендергаст, если я погибну, можешь забрать моих серых рысаков.

Стоявший с каменным лицом Дамиен проигнорировал это легкомысленное замечание.

Дуэлянты вышли на середину поляны и замерли, повернувшись друг к другу спиной. Секунданты и лекарь тоже заняли свои позиции, отойдя на безопасное расстояние. К своему немалому удивлению, в гнетущей тишине Дамиен услышал бормотание графа:

— Если уж для тебя это так важно, то я готов извиниться за посягательство на твою даму сердца. Я сожалею, что способствовал еще большему подрыву ее репутации.

Даже в этой ситуации граф не удержался от сарказма. Но Дамиену было не до неуместной пикировки с ним, он угрюмо процедил сквозь стиснутые зубы:

— Мы оба виноваты перед ней. Но извиняться поздно.

— Господа, можете начинать дуэль! — воскликнул Торнхилл и начал отсчет: — Один…

Сделав глубокий вдох, Дамиен стал отходить.

Медленно отмерив шагами положенное расстояние, противники повернулись и, сжав рукоять пистолета, начали прицеливаться.

Барон видел, как палец Клуна давит на спусковой крючок. Но в голове его в этот миг возникло прекрасное лицо Ванессы, заклинающей его не убивать графа. И рука его непроизвольно дернулась вверх в тот момент, когда он произвел выстрел. Одновременно с этим пуля Клуна сбила его с ног, прежде чем он услышал грохот и почувствовал запах пороха. Страшная боль мешала Дамиену дышать, сознание начало меркнуть. Клун подбежал к нему и, наклонившись, спросил:

— Черт бы тебя подрал, старина, ты написал завещание? Какого дьявола ты промазал? Скажи хотя бы свое предсмертное желание!

Дамиен сглотнул подступивший к горлу комок. Он уже осуществил свое странное последнее желание — исполнил волю Ванессы и сохранил Клуну его никчемную жизнь, выстрелив в воздух. Тем самым он уберег Ванессу от новых душевных страданий и обелил себя в ее глазах, доказав, что он все же не законченный злодей, способный не только на разврат, но и на убийство человека.

— Не шевелись, Дамиен! Я должен разрезать твой камзол, чтобы лекарь смог осмотреть рану, — сказал Клун, ощупывая левое плечо барона. Дамиен поморщился от боли и застонал. Лекарь опустился рядом с ним на колени и озабоченно промолвил:

— Кажется, пуля застряла в предплечье, мне придется ее извлечь.

— Это серьезно?

— Да, ранение тяжелое, но, кажется, не смертельное.

Дамиен закрыл глаза и заскрежетал зубами от боли. Ему следовало бы поблагодарить графа за то, что тот не убил его, но делать это ему почему-то не хотелось. В глубине души он сожалел, что не умер: смерть стала бы ему достойным наказанием за все его грехи.

Он выздоравливал медленно и трудно. Лишь спустя четверо суток после ранения, в течение которых Дамиен находился в охотничьем домике своего друга Лемтона, врач разрешил ему самостоятельно ходить.

Оливия отказалась разговаривать с ним, когда он вернулся в имение, и заперлась в своей спальне, как только узнала, что смерть ему не грозит. Она была зла на него и за эту дурацкую дуэль, на которой он едва не погиб, и за изгнание Ванессы.

Не мог простить себе этого и сам барон Синклер. Вынужденный проводить большую часть времени в постели, он мог мысленно проследить весь свой долгий извилистый путь грехопадения. Муки раскаяния, которые он испытывал при этом, были намного болезненнее, чем боль в раненой руке. Дамиен не мог без внутреннего содрогания думать о том, что он едва не уничтожил женщину, в которую был влюблен, растлив ее и втянув в круг своих порочных интересов. Он даже перещеголял в этом смысле Клуна, подготовив Ванессу к занятию проституцией. В общем, открывшаяся ему наконец правда была горька и отвратительна.

Совершенные им подлые поступки были настолько омерзительны, что барон сомневался, сможет ли он когда-нибудь вспоминать о них без содрогания. Ведь даже делая Ванессе предложение стать его супругой, он не выказал ей вполне заслуженного ею уважения. Напротив, он вел себя так, будто бы делал ей огромное одолжение, и не сказал ни слова о том, как много она для него значит.

Стоило ли удивляться, что она его отвергла?

Вспомнив, с какой горечью Ванесса произнесла свой отказ и высказала сожаление, что полюбила его, Дамиен зажмурился. Яркий солнечный свет, бивший в окно, раздражал его своим назойливым напоминанием о том, что жизнь идет своим чередом. Барон не видел смысла продолжать свое существование, — настолько оно казалось ему бесцельным и постыдным.

Очевидно, склонность к разврату и греху передалась ему по наследству от родителей. А поскольку порочность у него была в крови, он даже не подвергал сомнению свое неправедное поведение и не пытался усмирить свои дикие порывы и авантюристический зуд, оставляя без внимания уколы совести и гнетущее ощущение душевной опустошенности.

Он пал так же низко, как и его развратный папаша, а потому стал отвратителен самому себе. Из этой ужасной ситуации был только один выход — собраться с остатками духа и попытаться реабилитироваться в глазах Ванессы.

Спустя еще несколько дней, когда Дамиен начал без посторонней помощи совершать прогулки по саду, к нему пожаловал с визитом лорд Клун.

— Я бы хотел еще раз принести тебе свои извинения и поблагодарить тебя за то, что ты не прервал мое существование на этом свете. С моей стороны было, разумеется, непростительно бросить тень на репутацию леди Уиндем, и я прошу принять мои сожаления в связи с этим, — промолвил он сдавленным голосом.

Дамиен натянуто улыбнулся:

— Прими же в таком случае и от меня благодарность за то, что ты не ранил меня в самое сердце.

— Я целил в плечо, смею тебя уверить, — заметил Клун.

— Что ж, на сей раз ты выказал похвальную меткость, — мрачно пошутил барон. — Ты делаешь успехи! Что же ты стоишь как столб? Присаживайся в кресло.

Клун сел, и Дамиен окинул его грустным взглядом. Они были друзьями многие годы, еще с беззаботной студенческой поры, когда вместе учились в университете. И вот теперь их дороги разошлись. Барон не испытывал сожаления в связи с отказом от своего прежнего — порочного и суетного — образа жизни, но чувствовал, что будет скучать по старому другу.

— Я, похоже, омрачил вам вашу охотничью вылазку, — сказал Дамиен.

— Да уж не украсил, это точно. Твои игры со смертью всем изрядно испортили настроение, так что большинство из нас уехало в Лондон. Мне хотелось поговорить с тобой с глазу на глаз, старина. Но боюсь, что это вряд ли удастся. К тебе сегодня наверняка пожалуют другие визитеры.

— Что ж, раз так, давай простимся, — сказал Дамиен. — Ведь я намерен выйти из Лиги адских грешников.

— Однако не слишком ли ты торопишься, мой друг? Стоит ли принимать так близко к сердцу этот пустячный огорчительный эпизод? Разве он дает тебе повод отказываться от своих старых испытанных друзей? — воскликнул граф.

— Я не отвергаю своих приятелей, но прекращаю беспутную жизнь, — возразил Дамиен, чем очень огорчил Клуна.

— Это все из-за нее, верно? — помрачнев, спросил он. — Из-за леди Уиндем. Выходит, я все-таки был прав, ты в нее влюблен по самые уши.

— Да, ты был прав, старина, — подтвердил барон. Клун всплеснул руками и воскликнул:

— Ты меня убил этой новостью! А ведь меня трудно чем-либо удивить. Ты ведь поклялся, что никогда не угодишь в сети Амура. Как же тебя угораздило все-таки запутаться в них, мой друг?

— Я встретил Ванессу, — ответил Дамиен.

— Сомневаюсь, что эта любовь сделает тебя счастливым, — сказал граф. — Боюсь, что все выйдет как раз наоборот.

— Я это знаю.

— Подумай, какому риску ты себя подвергаешь! На тебя обрушится множество невероятных напастей!

— Может быть, ты и прав.

— Хорошо, что ты это признаешь, мой друг. Я рад, что любовь пленила не меня, а тебя. Мне бы не хотелось прослыть дураком, — сказал граф с умильным выражением на лице.

— Законченным дураком, — добавил Дамиен, любезно улыбаясь. — Будь я в здравом уме, разве я вызвал бы тебя на дуэль на рассвете?

Клун смерил его долгим сочувственным взглядом и заметил:

— Раньше ты никогда не позволял себе самоуничижаться.

— И вновь ты прав, мой друг! — без тени смущения признал Дамиен. — Но раньше меня величали Князем Порока, а теперь я просто барон Синклер. Прошу впредь меня так и называть.

— Как тебе будет угодно, — сказал граф. — Когда я смогу поздравить тебя со вступлением в законный брак?

— Не знаю, — нахмурившись, ответил Дамиен. — Ванесса мне отказала.

— Она отвергла твое предложение? — переспросил, не веря своим ушам, граф Клун.

— Увы, это так, — подтвердил барон Синклер. — Она заявила, что не желает становиться женой развратника и дебошира.

— Ах вот оно что! — Граф пожевал губами. — Теперь мне понятно, почему ты намерен отказаться от членства в нашей Лиге. Советую одуматься, мой друг, иначе и не заметишь, как превратишься в тряпку и подкаблучника!

Взор барона затуманился, он отвернулся к окну и тихо произнес:

— Я готов на все, лишь бы только она меня простила!

Оливия отнеслась к намерению брата преобразиться куда более сдержанно и скептически. Как только барон окреп, он вызвал сестру к себе для обстоятельного разговора. Она неохотно подчинилась ему, но по ее упрямо вздернутому подбородку Дамиен догадался, что сестра настроена враждебно. Его догадка подтвердилась, как только лакей, вкативший в комнату инвалидную коляску, вышел и закрыл за собой дверь.

— Мне нечего тебе сказать, — заявила Оливия. Дамиен болезненно поморщился, огорченный таким началом разговора, и, тяжело вздохнув, сказал:

— А я хочу сообщить тебе, моя любимая сестра, что снимаю свой запрет на твое бракосочетание с виконтом Ратерфордом.

Оливия от изумления раскрыла рот и вытаращила глаза.

— Вероятно, это твоя очередная жестокая шутка? — наконец спросила она.

— Отнюдь! — ответил Дамиен. — Хотя я и сейчас еще не совсем уверен в искренности его намерений, я счел возможным дать ему шанс доказать, что он сохранил каплю порядочности. Я хочу, чтобы ты была счастлива, Оливия. Если виконт Ратерфорд может сделать тебя счастливой, я не стану этому мешать.

На бледном лице девушки промелькнула тень робкой надежды.

— Ты говоришь это серьезно? — спросила она.

— Вполне! — ответил Дамиен.

Оливия радостно улыбнулась, глаза ее засветились счастьем.

— Ах, дорогой мой брат! Это чудесная новость!

— Мне очень приятно это слышать.

— Я сейчас же сообщу ее Обри. Ты не возражаешь? Ты не застрелишь его из своего ужасного дуэльного пистолета, когда он появится в нашем доме?

— Нет, Оливия, — криво усмехнувшись, заверил ее барон. — С дуэлями навсегда покончено. Я буду вести себя примерно.

Взгляд ее голубых глаз стал серьезным.

— Я рада это слышать, Дамиен, — промолвила она. — Давно пора прекратить безумствовать. Ванесса права, отмщение не может принести душевного покоя. Я это поняла на собственном горьком опыте. Поначалу мне хотелось наказать Обри, отомстить ему за его жестокую шутку. Но потом я осознала, что в действительности жаждала его любви.

Дамиен улыбнулся и тихо заметил:

— Ты, оказывается, не по годам мудра, дорогая сестра! Что ж, не стану тебя задерживать, можешь отпраздновать победу вместе со своим возлюбленным.

Он дернул за шнур звонка, вызывая лакея. Но прежде чем покинуть комнату, Оливия обернулась и сказала:

— Я получила весточку от Ванессы. Она добралась до дома вполне благополучно.

— Вот как? — заметил барон невозмутимым тоном.

— Она написала мне и кое-что еще в своем письме…

— Любопытно, что же именно?

— Она выразила сожаление о том, что вы разошлись в своих взглядах на жизнь, но заверила меня, что останется моей верной подругой.

— Тебе везет, — сказал Дамиен, почувствовав в груди боль.

— Честно говоря, Дамиен, я по ней ужасно скучаю. Ты не будешь возражать, если я попрошу ее к нам вернуться? — спросила с мольбой во взгляде Оливия.

Барон Синклер ответил ей не сразу, понимая, что его ответ ее огорчит.

— Она уже никогда сюда не вернется, — наконец сказал он. — Но все равно благодарю тебя за твою искренность.

Оливия грустно улыбнулась и отвернулась. Когда лакей выкатил из комнаты ее коляску, Дамиен лег и задумался над тем, что сестра сказала о мести. Безусловно, вкус ее не сладок, а горек, подумал он, а в случае с Ванессой судьба вообще сыграла с ним злую шутку. Он стремился отомстить за поступок ее брата, но в результате сам стал жертвой несчастной любви. Провидение проделало с ним свой излюбленный и старый как мир фокус, заманив в сети, раскинутые проказником Амуром, который не преминул поразить своей стрелой его сердце.

Поэты, воспевшие неукротимую силу любви, правы, подумал Дамиен, глядя в потолок. Любовь способна потрясти до основания даже самого отъявленного повесу и негодяя.

Сколько бессонных ночей он провел, мечтая о любви, но не осмеливаясь признаться себе в этом! И вот она пришла к нему и принесла с собой новые страдания, доселе неведомые ему, считавшему себя закоренелым циником и развратником. Томление ни на миг не покидало его чресла, мысли были заняты в основном Ванессой. Он засыпал, думая о ней, и просыпался, видя ее прекрасный образ. Она заполнила собой его сны, пленила его сердце. В ней он видел свой идеал, и только ей одной было дано унять его беспокойство и заглушить душевную боль…

Только она была способна утолить его вожделение, ради обладания Ванессой Дамиен был готов пожертвовать своей свободой. Более того, он мечтал стать ее преданным рабом. Как же ему ее вернуть? Возможно ли исправить свою ошибку и начать все сначала? Услышит ли Господь его мольбу? Поможет ли ему завоевать ее любовь?

Дамиен всем сердцем, хотел стать другим человеком, но не знал, что ему нужно для этого предпринять. Холодные и себялюбивые родители не могли служить ему примером. Лишенный их ласки и внимания в детстве, он вырос дебоширом и повесой, необузданным самовлюбленным эгоистом и распутником. В конце концов он утратил вкус к жизни, так и не найдя смысла своего существования.

Но теперь Дамиен чувствовал, что он может исправиться и стать другим человеком. Он задался целью доказать Ванессе, что нет правил без исключения и что даже закоренелые распутники могут преобразиться благодаря волшебной силе любви.

В сердце Дамиена появилась надежда, что он сможет добиться от Ванессы взаимности, сумеет воскресить в ней однажды уже вспыхнувшее подлинное чувство. Ему хотелось верить, что свершится чудо и он, который чуть было не погубил ее, обретет в ней спасение.