Утро в Нормандии

9

Поезд немного опоздал, и Кейт в нетерпении прохаживалась по перрону, то и дело поглядывая на часы. Только заняв свое место в вагоне для некурящих – она как-то и забыла уже про вишневый табак, – Кейт немного успокоилась. Всю дорогу она смотрела в окно, изучая местечковую Францию, которая раньше ей представлялась просто безликой ухоженной деревней, а теперь вдруг показалась такой свежей, просторной и разной. На лугах паслись коровы и еще кто-то более мелкий, она не успела разглядеть: козы или овцы. Яркая весенняя трава покрывала холмы, и в окно сочился мягкий деревенский воздух.

Жалко, сегодня день не солнечный. Но, может быть, поезд обгонит эту тучу, край которой уже показался над горизонтом, и она сможет найти Бернара без приключений. Она не взяла, разумеется, ни зонта, ни многого другого, необходимого в дороге. Она прибежала на вокзал, почти не заходя домой: только бросила у порога сумку с учебниками, схватила все деньги, какие были, и бумажку с его адресом, который он давал ей когда-то в феврале вместе с номерами своих телефонов. А если она вообще его не найдет? Ведь его дом находится еще в десяти милях от города. Неизвестно, на чем до него добираться, как ходит транспорт и вообще… Кейт стало неуютно, но это меркло перед огромным смятением, которое переполняло ее душу: вдруг Бернар вообще не захочет видеть ее? Она, не думая, пошла на этот шаг. Может быть, в таких случаях люди поступают по-другому? Может быть, они сидят сейчас с Алисой и мирно воркуют перед камином?.. Интересно, какой у Бернара дом? Наверное, соответствует его дорогой квартире в Париже. А родители тоже, как у Жана: надменные французы, которые и знать не захотят юную американку. Может быть, они не пустят ее в дом? Один раз она уже пошла ва-банк, к маме Жана, и проиграла. А Бернар… Но душа Кейт непроизвольно переполнялась светом, когда она даже мысленно произносила его имя. Оно стало прямо-таки заколдованным для нее.

– Мой Бернар, – шептала она, глядя в окно на весеннюю Нормандию. – Так вот ты какой? Край, где вырос мой Бернар, – пробормотала она, потому что Бернар очень любил вспоминать свой дом и часто рассказывал Кейт, как там хорошо, приглашая ее съездить к родителям. Это было еще зимой… Зимой, когда они гуляли каждый день, говорили обо всем, смотрели друг на друга и смеялись, словно влюбленная пара, которая встречается уже долго. Влюбленная пара… Бернар уже тогда был влюблен, а она… а она притворялась, что ей приятно проводить с ним время, пока не поняла, что проводить с ним время – главный смысл ее жизни.

Кейт сжала кулаки. Может, не стоит к нему ехать? Дождаться окончания отпуска, дождаться сессии? Но от этой мысли огромная гулкая пустота накрыла сердце Кейт. Ей даже стало трудно дышать. Что она будет делать целых два месяца? Париж, который стал ее городом, хотела она того или нет, будет пустым без Бернара. Господи, как глупо она себя вела, когда заставляла его страдать. А теперь – ей тошно без него! Она так и скажет прямо с порога, что не может жить без него… Кейт вздохнула, прикрыв глаза, вспоминая его шепот и обжигающее дыхание у себя на шее:

– Кейт, я люблю тебя…

Нет, она заставит Бернара выслушать ее!

…Лилль оказался абсолютно нормальным городом, где имелись все блага цивилизации, а значит, и такси. Она взяла машину, договорилась о цене и, показав водителю адрес, отправилась в главную часть пути.

Дом Бернара был небольшим, впрочем, как и все остальные, которые встречались по дороге, окруженный возделанными полями и садом вокруг двора. Дом уютно располагался у перекрестка дорог, как бы прислонившись к склону плоского холма, и от этого выглядел, как домик с картинки в детской книжке про деревню. На лугах паслись несколько лошадей и коров. Кейт втянула носом воздух и закрыла глаза от удовольствия. После парижского смога здесь был просто рай.

Интересно, как ей появиться перед ними?.. Что сказать? И тут же она разозлилась на себя за эти нелепые сомнения: она ведь никогда не задумывалась, как выглядит перед Бернаром, значит, и сейчас он примет ее такой, как она есть. Он любит ее! Кейт это точно знала.

– Добрый день… – Она вошла в калитку и сразу увидела какую-то женщину в длинном деревенском платье, с седыми волосами, собранными в низкий пучок. У нее было красивое лицо, но уставшие и печальные глаза.

– Здравствуйте, – ответила женщина. – Вы к Бернару? Подождите, я позову его, или пройдите сами вон туда… – Она указала рукой на высокую дворовую постройку. – Он в конюшне.

Кейт поблагодарила женщину, немного удивленная ее невозмутимостью, и пошла к конюшне. Вообще она боялась лошадей, как и всякую крупную живность, и на всякий случай оглядывалась по сторонам: вдруг кто-нибудь выскочит из загона и растопчет ее? Но важнее всего для нее сейчас было пройти незамеченной. Она хотела посмотреть на Бернара, пока тот еще не знает, что она здесь. Она хотела посмотреть на него и увидеть настоящего Бернара дома. Она хотела посмотреть на него с тем чувством, которое иногда заставляет наблюдать, как сладко спит любимый человек…

Бернар раскладывал сено в кормушки. Он был потный, с соломинками, застрявшими в коротких волосах, в расстегнутой рубашке с закатанными рукавами до локтя. Он мурлыкал себе под нос какую-то песенку. Кейт прикрыла глаза, с нежностью вздохнув, и инстинктивно провела рукой в воздухе, как будто гладила его обнаженную грудь под расстегнутой рубашкой. Наконец она шагнула к нему из своего укрытия.

– Бернар.

– Кейт! – Он в ужасе отступил, как будто увидел призрак. – Как ты меня нашла? Что случилось?

– Ты не рад, что я приехала?

– Что случилось? – настойчиво повторил Бернар, потому что глаза Кейт наполнились слезами.

– Бернар, я хотела снова попросить тебя о помощи, – схитрила она.

– У тебя что-то произошло? Что-то серьезное, что ты не поленилась тащиться в такую даль? Опять Жан?

– Да! Нет! При чем здесь Жан?! Я должна… Я должна изменить отношение к себе одного человека. – Она захлюпала носом. – Одного очень дорогого мне человека… А у меня не получается!!!

Бернар внимательно смотрел на нее, пытаясь угадать, каких сюрпризов от нее ждать на этот раз.

– А при чем здесь я?

– А при том…

Вдруг из глаз ее полились слезы. Первый раз в жизни, полились настоящим ручьем.

– Я, Бернар, между прочим, – она кулаком размазывала грязь по лицу, – не плакала с тех пор, как мама вынула меня из пеленок! Честное слово! Меня мальчишки в детстве научили. А теперь… А теперь…

И Кейт заревела в голос. Бернар вытирал ей лицо своим платком, гладил по голове, потом она сама прислонилась к его плечу, продолжая всхлипывать.

– Я приехала… Я приехала, чтобы ты… Бернар! Ты не стал сегодня утром разговаривать со мной! – Она снова заревела, не в силах выговорить ни слова.

Он взял ее лицо, аккуратно стер слезы, по очереди поцеловал мокрые щеки, потом – губы… Минуту спустя Кейт уже обнимала его за шею и, пружинисто запрыгнув на него, обвила ногами бедра. Он шептал ее имя и покрывал мокрое лицо поцелуями. Кейт забыла, что нужно говорить и зачем она приехала, она просто принялась повторять:

– Бернар, мой Бернар…

Они не целовались так еще ни разу в жизни: словно два путника в пустыне, которые наконец прильнули к источнику и никак не могут напиться. И если бы в этот момент вокруг них начал рушиться мир, они вряд ли заметили бы это…

Бернар так и не отпускал ее с рук, Кейт была, наверное, легче его раза в два, и он легко понес свою бесценную ношу во двор.

– Бернар! – раздался со стороны дома женский голос. – Бернар! Звонили со студии, там уже приехали люди. Они ждут тебя в Лилле, в гостинице. Бернар!

– Это мама, – сокрушенно сказал он, зарываясь лицом в рыжие волосы и усаживаясь с Кейт на руках на скамейку под яблоней. – Я жду очень важных клиентов. У меня большой контракт. Кейт, посиди, пожалуйста, пару часов без меня. Мне нужно их устроить, а завтра мы начинаем работу.

– Да, иди, я подожду тебя. – Кейт терлась щекой о его щеку и, вопреки своим словам, не сделала ни малейшего движения, чтобы его отпустить.

– Кейт… У меня в голове не укладывается, что это – ты. Тебе нравится здесь? Ты останешься со мной?

Она кивнула и вновь прильнула к его губам.

– …Мне правда нужно в город… Пойдем, я познакомлю тебя с мамой?

– Хорошо, – сказала она и нежно-нежно поцеловала его в щеку.

Наверное, в ее взгляде появилось что-то новое, чего раньше он никогда не видел. Потому что вдруг, как тогда, на кафедре, подняв ее подбородок, Бернар снова попросил:

– Кейт, посмотри на меня.

Она посмотрела на него, вспоминая, как все эти дни повторяла его имя.

– Кейт! Кейт, я люблю тебя.

Она уткнулась лбом в его лоб и промолчала.

Могла ли она сказать ему те же слова? Конечно, могла, но почему-то не решилась…

Вечером он вернулся из города. За это время прошло, конечно, не два часа, а гораздо больше. За это время Кейт успела побродить по полям, поболтать с мамой Бернара и даже позвонить на работу, чтобы предупредить, что несколько дней ее не будет. Почему она решила, что несколько дней, а не один? Потому, что он сказал ей самые главные слова. Потому, что она тоже их скажет сегодня ночью.

– А я думала, что вы приехали на студию, – со смехом сказала мама, когда Бернар отправился на своей машине в город. – Он тут с ума сходит со своей студией. Так переживает!

– Ему нравится заниматься музыкой?

– Это еще с детства… Ну и потом, – она смущенно улыбнулась, – это ведь приносит доход. А мы живем… сами видите, не богато.

Эта кроткая женщина с грустными глазами так понравилась Кейт, что ей не хотелось отходить от нее. Она вспомнила старуху в резервации, к которой у нее тоже сразу легла душа и с которой они не ошиблись друг в друге.

– Вас зовут Кейт?

– Да.

– А меня Мари, – сказала она и снова почему-то засмущалась.

– А Бернар часто наведывается в студию? Мне казалось, он не уезжал из Парижа, только на Рождество…

– Нет, он здесь бывает хотя бы раз в месяц. А уж в апреле приезжает к нам на пару недель, а то и больше. Длинный отпуск у него летом, а сейчас… Он очень любит весну в Нормандии, – Мари усмехнулась, – только в прошлом году почему-то не приехал. Так весь месяц и проторчал в Париже.

Кейт прикрыла глаза.

– Мы как раз познакомились в прошлом апреле.

– Правда? Ну вот видите – это судьба. – Мари искренне улыбалась ей. – Вообще-то, он ничего не рассказывал о вас…

– Я учусь в Сорбонне…

– Ах, вы его студентка?

– Нет. То есть да, конечно.

Кейт сама не успела понять, как это произошло. Но она вдруг спокойно и с достоинством добавила:

– Я приехала сюда потому, что люблю вашего сына.

На глаза ее вновь навернулись слезы.

– Ну полно, полно, Кейт. – Мари сама вытерла ей щеки чистой льняной салфеткой, другой рукой обнимая за плечи. – Это от счастья. Давай вот лучше я налью тебе парного молочка. Молоко нынче душистое – травы цветут…

Кейт выпила кружку молока и вправду успокоилась.

– Мой сын тоже давно не выглядел таким счастливым. – Мари усмехнулась, опускаясь на стул рядом с Кейт. – Может быть, с самого детства. Спасибо тебе за это, детка. Только не наделайте глупостей, и пусть Бог будет с вами…

Кейт ничего не рассказала Бернару об этом разговоре, когда он вечером приехал со студии. Они с Мари готовили ужин для своих мужчин, которых ждали с работы. Потом Кейт со страхом наблюдала, как Мари доит коров, и даже решилась подойти поближе, но так и не смогла сесть на низенькую скамеечку у ног этого рогатого чудовища. Правда, теорию она прослушала внимательно и сделала вывод, что ухаживать за животными весьма непросто. Уже в сумерках на дороге появилась красная машина Бернара. Кейт повисла у него на шее и с ее губ слетели совершенно непостижимые слова:

– Знаешь, Бернар, мне хочется жить тут всегда и каждый вечер дожидаться тебя с работы, кормить ужином, слушать твои рассказы о том, как прошел день…

– Не могу представить тебя в этой роли. – Он счастливо улыбался.

– А я могу. Мне не так уж и нравилась столичная жизнь. Не забывай, что я сама выросла в маленьком городке и не ставила себе цели покорить Париж… Мне нравится в деревне… Я почти научилась доить коров!

Бернар прижал ее к себе и рассмеялся:

– Ну тогда тебе и вправду надо бросать Сорбонну и выходить замуж за крестьянина.

– Хорошо, подыщи мне какого-нибудь своего одноклассника из Лилля, я согласна!

А потом они ужинали все вместе: с соседней фермы вернулся мсье Маршан-старший, он же – Бернар-старший. Сын с отцом были похожи, как две капли воды, у Бернара был еще, оказывается, брат, но он работал где-то в порту и приезжал домой только на выходные. Мсье Маршан приветливо поздоровался с Кейт, похлопал ее по плечу и заявил:

– Ну вот, хоть познакомишь с невестой. А то мы с матерью совершенно не знаем, кто там в Париже окружает нашего сына и какие у него друзья.

Кейт поперхнулась на слове «невеста», Бернар захохотал, а отец, так и не поняв, что произошло, уже переключился на другое: он принялся громить «продажных газетчиков» и не слезал с этой темы до самого чая. В общем, ужин прошел весело, с крестьянским колоритом.

Потом Бернар пригласил Кейт посмотреть «ночную деревню», он стоял в дверях, нежно сжимая ее руку.

– Мы как всегда ложимся рано, сынок, – сказала Мари. – Вы только не замерзните в полях. Сейчас по ночам очень сырой воздух. Кейт, я не стала стелить тебе отдельно, но… – Мари опустила глаза и покраснела.

– Мам, мы сами разберемся. Спокойной ночи. – Бернар поцеловал мать и вышел на улицу.

Щеки Кейт тоже горели огнем. Это случайное упоминание о ночи, этот жест гостеприимства, таивший для Кейт и Бернара особый смысл, в один миг сменил им настроение. Мирный деревенский вечер, с семейными разговорами и тихим стрекотанием кузнечиков, вдруг исчез. Перед глазами Кейт вновь стоял Париж, зима и их прогулки по ночам. Прогулки с осторожными знаками внимания, которые Кейт так бездумно и расточительно не принимала всерьез.

Они не пошли гулять. Собственно, ничего необычного не произошло, но Бернар и Кейт, снова слившись в поцелуе, простояли несколько минут во дворе, не находя сил и смысла говорить друг другу какие-то слова. Ничего необычного не произошло и потом, когда он внес ее на руках на второй этаж, где была его комната, и они с головой утонули в волнах страсти, утоляя душевный и физический голод.

…Они смогли уснуть лишь утром, совершенно измученные, обессилевшие, крепко прижавшись друг к другу, словно до сих пор еще каждый не мог поверить, что это счастье с ним произошло.

Бернар никак не мог насладиться ею: ее телом и душой, которые теперь, по какому-то взмаху волшебной палочки, вдруг стали всецело принадлежать ему. Кейт отдала себя всю и ни о чем не жалела.

– Кейт, почему ты приехала ко мне? – отважился спросить он, пытаясь разглядеть каждую черточку ее лица в темноте.

Она лежала, глядя в потолок его комнаты, и изображала вытянутыми в пространство руками какой-то странный танец, пластичный и медленный. Бернар подумал, что довольная львица тоже вот так выписывает в воздухе своим хвостом замысловатые фигуры.

– Я всегда знала это, но почему-то только сейчас удосужилась задать себе вопрос… – как бы разговаривая сама с собой, произнесла она. Руки ее обессиленно упали на подушку.

– Что ты знала?

– Что я люблю тебя, – прошептала она одними губами и тут же крепко уснула.

Бернар не расслышал слов Кейт, он бережно уложил ее голову на подушку и, устроившись близко-близко, прижав ее всю к себе, словно плюшевого мишку в детстве, тоже заснул тревожным сном, слишком запутавшийся в счастье, которое неожиданно на него свалилось.

Утро наступило солнечное и прохладное. Ближе к одиннадцати Кейт проснулась и обнаружила, что Бернара рядом нет. Она удивилась больше всего тому, что так быстро и полноценно выспалась всего за пять часов. В Париже после такой ночи любви ей потребовалось бы проспать весь последующий день. Впрочем, ни в Париже, ни где-либо еще у нее не было ничего подобного. Все когда-то происходит впервые, и хорошее тоже, подумала Кейт.

Она сладко потягивалась, предвкушая хороший деревенский завтрак с Мари, парное молоко и как после всего этого, если Мари не попросит ее помочь по дому, пойдет снова бродить по полям… На соседней подушке лежал листок.

«Любимая моя девочка, прости, что не дождался твоего пробуждения, но мне надо на работу. Я счастлив, что мы есть друг у друга… Звони мне, если захочешь приехать в Лилль, я пришлю за тобой машину. Твой Бернар».

– Мой Бернар, – прошептала Кейт уже привычно и зарылась лицом в подушку, вдруг вспомнив ночь…

Она спустилась вниз, счастливая, отдохнувшая, и увидела на столе ожидаемый завтрак. Мари сидела у окна и что-то шила на руках.

– Проснулась уже?

– Доброе утро.

– Доброе утро. – Они смотрели друг на друга и улыбались, потому что им очень хотелось мира между собой и потому, что они очень сильно любили одного и того же человека.

Попив молока с белым хлебом, какой-то особой выпечки, Кейт отправилась в луга, потому что единственное «дело», которое Мари поручила ей, было – собрать цветов, чтобы расставить по дому маленькие букетики.

– Я всегда любила, чтобы в доме были живые цветы, – сказала Мари. – Мне нравится ставить в каждой комнате хотя бы по одному букетику.

Бернар сам позвонил ей, сказал, что все-таки пришлет за ней машину, потому что хочет пообедать вместе в Лилле и показать ей город. Но у нее было еще пара часов, которые она хотела провести с Мари.

Ей было хорошо с мамой Бернара, в этом простом деревенском доме. Она снова вспомнила надменную Арлет и поблагодарила Бога за то, что такая родственница достанется Барби, а не ей. Интересно – а ей?.. Нет, сейчас не надо об этом думать! И так слишком много счастья. Правильно Бернар повторял всю ночь: так не бывает. Так сразу и хорошо просто не может быть. Человеческий организм не в состоянии пережить такое количество счастья.

Кейт бродила по росе, всматривалась в зеленые луга, где паслись коровы, так щедро питавшие ее молоком, и прислушивалась к своим ощущениям. Она любит Бернара и, кажется, сказала ему об этом, а впрочем, она готова повторять эти слова снова и снова.

Они наслаждались этим счастьем и, прежде всего, тем, что на человеческом языке называется любовью, привязанностью, близостью. Кейт понимала, что целый год она могла быть уже вот так счастлива с мужчиной, который любил ее, но отталкивала от себя его из-за призрачной болезненной привязанности к Жану.

Кейт вдыхала воздух полей, пропитанный свежестью и цветами. Если она никогда больше не вернется сюда, из всей поездки с наибольшим удовольствием она будет вспоминать это утро. Утро в Нормандии. Не вчерашний вечер, не безумную ночь с Бернаром, а именно это утро, первое утро в доме любимого мужчины. И Мари. Именно сейчас Кейт почувствовала настоящее, тихое, ровное счастье, которое не выжигает душу дотла, а согревает ее.

…Она дошла до поворота и увидела две красные машины. Две?.. Кейт протерла глаза: мираж не исчезал. Две красные, абсолютно одинаковые машины Бернара стояли возле крыльца. У одной из них неторопливо прохаживался какой-то пожилой мужчина, видимо, водитель Бернара. А из второй вдруг плавно и изящно вышла Алиса.

У Кейт заныло сердце. Что ей тут нужно? И старое, привычное ощущение тупой боли, ощущение, с которым она жила полгода, когда ее бросил Жан, начало заползать в душу.

– Здравствуй, Кейт.

– Мы знакомы?

– Заочно.

Мысли Кейт проносились в голове очень быстро. Ревность? Это было странное чувство. Она не знала, что эти два понятия – Бернар и ревность – могут существовать вместе. Но перед ней стояла Алиса собственной персоной. Прекрасная, роскошная Алиса, которая лет на пять была старше Кейт и выглядела рядом с ней взрослой цветущей женщиной рядом с несуразным подростком.

Разве могла Кейт сравниться с ней? Но Бернар бросил Алису, и все болтали, что бросил из-за Кейт. И Алиса знала это.

А теперь они стояли друг перед другом, словно и вправду две львицы – молодая и взрослая, – размахивая хвостами и озлобленно рыча. В руках Кейт все еще сжимала букет полевых цветов, которые набрала для Мари.

– Я не думала, что ты окажешься проворней меня. Бернар всегда берет отпуск в апреле и приезжает ко мне, в Лилль.

– Вы живете в Лилле?

– Да, и он тут жил, пока не стал работать в Сорбонне. Мы знакомы с детства.

– Вы вместе учились?

– Почти. – Алиса сделала раздраженный жест рукой, и Кейт вдруг, сама удивляясь своей проницательности, поняла, что Алиса старше Бернара.

Кейт вдруг представилось, как Бернар целовался с этой женщиной, проводил с ней ночи… А потом она вспомнила сегодняшнюю ночь… Наверное, все это отразилось у нее на лице, потому что Алиса вдруг сказала:

– Вы думаете, вы у него одна такая?

– Какая?

– На моей памяти были женщины, в которых он так же влюблялся до безумия, а потом все равно возвращался ко мне.

Кейт не задумываясь отвечала:

– А он и не влюблен в меня до безумия.

– А что же?

– Он просто любит меня. Навсегда.

– Это просто потому, что ты дорого ему досталась, Кейт.

– С чего вы взяли? – В душе Кейт зашевелился холодок.

– Милая моя! Кому, как не мне, он жаловался бессонными ночами, что ты не любишь его.

– Бессонными ночами?

– Да, мы часто разговаривали про тебя. Я всегда говорила ему, что это у него пройдет.

– Вы разговаривали обо мне?

– Да. А что в этом такого? Я – самый близкий друг Бернара.

– Что же он говорил вам?

– Он устал изобретать всевозможные хитрости, чтобы завладеть тобой. – Алиса жестко усмехнулась, смерив Кейт оценивающим взглядом. – Ты его сильно достала, Кейт.

– Я? Достала?

– В каком-то смысле. Своим равнодушием. А теперь что, роли поменялись, и ты прибежала за ним?

– Да. – Кейт подняла на нее прямой взгляд. Она не любила быть побитой врагом, но врать сейчас не получилось бы совсем.

– И Мари приняла тебя в своем доме?

– А как же.

– Странно, она всегда говорила, что не хочет другой женщины для Бернара, кроме меня.

– Мари? – Больнее всего ей было услышать именно эти слова.

– Да. А ты думала, что покорила сердце этой доброй женщины? Да она со всеми так приветлива, Кейт. И не приписывай это своим достоинствам. Хотя… – Алиса махнула рукой. – Ты еще ребенок. У тебя и рожица глупая.

– Не такая уж и глупая, – пробормотала Кейт и вдруг спросила: – Значит, вы всю осень и зиму жили вместе с Бернаром?

Алиса нервно стянула узкую лайковую перчатку и красивым жестом откинула волосы со лба.

– Нет. Только осенью. – Она еще раз насмешливо прошлась взглядом по фигуре Кейт, на сей раз уже, видимо, признав свою полную победу. – Но он пару раз в месяц приезжает в Лилль. Разумеется, не только, чтобы проведать свою студию, Кейт.

– У вас с Бернаром одинаковые машины? – Кейт кивнула в сторону крыльца.

– Да, как видишь. Правда, Бернар хотел купить черную…

– Я так и думала.…

– Что?

– Ничего, Алиса. А на какой машине вы обычно заезжали за ним на работу?

– На его. Моя всегда стоит здесь, в Лилле. А в Париже мы ездили на той… Зачем нам две одинаковые машины в одном городе, если мы живем вместе?

Кейт выпрямилась, как будто Алиса дала ей пощечину.

– Не переживай, детка, мы жили в его парижской квартире недолго. Всего пару лет. А он что – встречался с тобой в это время?

– Какое это имеет значение? – Кейт повернулась к ней спиной. – Мне пора идти, Алиса. Зачем вы приходили?

– Чтобы дать тебе хороший совет: не всем его словам стоит верить. Тебя ведь, кажется, уже один раз обманули?

Кейт резко развернулась к ней.

– Да, милая моя, я и об этом знаю. Видишь, как бесчестны бывают иногда самые дорогие нам мужчины?

– Вы сказали, что Бернар – ваш лучший друг. Зачем же вы говорите про своего друга, что он бесчестный?

– Мне жаль тебя, Кейт. Прощай.

И оставляя за собой потрясающий шлейф каких-то очень красивых духов, она изящно натянула перчатку, села в машину и уехала прочь.

– Мой Бернар!.. Что же ты наделал, мой Бернар?

Словно в тумане, Кейт зашла в дом, положила на стол небольшой букет цветов, который успела набрать в полях, и быстро собрала вещи. Машина Бернара все еще ждала ее около дома. Отлично! Вот на ней-то она и доедет до вокзала в Лилле, чтобы не вызывать ни у кого подозрений. А в Париже она купит билет на самолет и никогда, никогда больше не вернется в эту страну.

Она уехала в Лилль, забрав свою сумку, но Мари ничего не заметила. А может, и заметила, но не сказала. Ведь она ни о ком больше не мечтает для Бернара, кроме Алисы!

В Лилле Кейт внезапно сказала водителю, чтобы он отвез ее на вокзал, и тот повиновался. Он не знал, зачем его хозяин присылал машину, и повез пассажирку туда, куда она попросила. Он, правда, заметил, что после разговора с Алисой настроение у этой девчонки сильно испортилось, он, кстати, вообще недолюбливал Алису, но не стал ничего говорить Бернару, потому что его дело – сторона.

И когда счастливый, ни о чем не подозревающий Бернар вышел ему навстречу с букетом цветов, шофер сообщил, что девушка сошла на вокзале и села в поезд до Парижа.

Кейт ехала в Париж и ничего не чувствовала. Впервые в жизни она пережила бесконечное счастье и глубокое разочарование так сильно и быстро, что ей стало все равно.