Увлеки меня в сумерки

Шайла Блэк

Увлеки меня в сумерки

Серия: Братство судного дня (книга 4)

Автор: Шайла Блэк

Название на русском: Увлеки меня в сумерки

Серия: Братство судного дня

Перевод: zhenechka_poyma

Сверка: Amelie_Holman

Бета-коррект: olgo4ka

Редактор: Amelie_Holman

Оформление: Skalapendra

Глава 1

Наши дни. Англия.

— Ты чертовски не вовремя, — сказал Саймон Нортем, герцог Харстгров, когда его сапоги захрустели на покрытом снегом полу.

Обугленные руины поднимались, словно призраки в туманной дали. Грузные серые тучи и вечерний туман обещали еще более плохую погоду.

— Скажи это Матиасу.

Брэм Рион откинул свои растрепанные ветром волосы.

— Согласен, — Герцог, так Саймон предпочитал, чтобы его называли, уступил.

Не было подходящего времени для того, чтобы Матиас Д'Арк атаковал дом Брэма. Но несколько недель назад он и его армия Анарки обрушились на резиденцию Риона в надежде уничтожить Братьев Судного дня, группу волшебников, посвятивших себя избавлению магического мира от злого колдуна и его приспешников. Матиас проповедовал равенство классу Лишенных магического мира, но это была уловка. Он занимался пытками, грабежами и убийствами, и все ради нечестно полученной власти. Атака почти застала Брэма, лидера Братьев Судного дня, и остальных воинов врасплох. Они едва спаслись, и были вынуждены покинуть дом, их штаб, чтобы остаться в живых.

Сейчас Брэм собрал Герцога и двух других воинов у останков поместья. Герцог опасался проверять груды почерневшего камня, штукатурки и кирпича, разбросанные среди многих выброшенных личных вещей. Это было похоже на последствия стихийного бедствия. Но в этом не было ничего естественного.

— Ты меня не понял.

Герцог приподнял бровь, глядя на Брэма.

— Сегодня чертовски неудобно, для того чтобы притащить меня сюда. Вчера? Завтра? Было бы отлично.

— Прости, что не сверился с твоим календарем.

Тон Брэма сочился сарказмом.

— Если я опоздаю на свадьбу Мейсона, моя семья убьет меня. Он мой брат.

— Сводный брат, — не слишком мягко указал Брэм. — Это не займет много времени, Ваше Высочество. Ты будешь в ЛоуЧестер Холле задолго до большого события.

Герцог улыбнулся.

— Я вздерну тебя за яйца, если не успею.

— У тебя есть время. Церемония ведь только в полночь, да? Странное время.

— Сегодня канун Нового Года. Новые начинания и все такое.

Герцог пожал плечами.

— Мне интересно, почему ты потребовал, чтобы мы пришли сюда сегодня вечером.

— Я только недавно обнаружил, что больше не могу телепортироваться в свой дом и войти любым другим способом тоже. Существует несколько возможных причин.

Он вздохнул.

— Ни одна из них не хорошая.

— Например?

— Думаешь, великий Брэм Рион объяснится?

Маррок телепортировался в ряды магических воинов, его серо-голубые глаза были полны веселья. Гигантский воин времен короля Артура любил дразнить Брэма.

— Без своего обычного остроумного обаяния?

Айс Рикард, шурин Брэма, поднял темную бровь, которая почти исчезла под его черной шапкой.

— Зачем ему начинать сейчас?

— Вы все можете отвалить.

Брэм приблизился к почерневшему, накренившемуся вдалеке дому.

— Помимо недавнего нападения на семью Лоури, Матиас был похож на церковную мышь, так как он не смог победить Айса в поединке за место в Совете. Мы знаем, что он не откажется от своего стремления завладеть магическим миром. Так что его почти три недели молчания вызывают у меня зуд.

Действительно. Братья Судного дня были самой большой преградой между Матиасом и безграничной властью. Никому из них не нравилось то, что они не могли угадать следующий шаг гнусного волшебника.

Сдержав проклятие, Брэм сказал:

— Совет дал нам, и только нам поручение на убийство Матиаса… но для этого мы должны найти его.

— Мы найдем.

Герцог закутался в коричневое итальянское шерстяное пальто, а затем медленно произнес:

— Надеюсь, он не чувствует себя обязанным встретить Новый год, ознаменовав его нападением. Завтра мне гораздо удобнее бороться с хаосом.

Как это часто бывало, юмор прервался на Айсе.

Настроение воина было черным, как его водолазка.

— Чертов ублюдок должен быть уничтожен. Но как мы убьем человека, который уже однажды был мертв?

— Мы… как-нибудь. Но сначала мы должны получить доступ в мой дом. Внутри слишком много информации, которая может ему помочь.

Айс пронзил Брэма взглядом.

— Не сочинения ли твоего дедушки?

Брэм не сказал ни слова.

— Ты оставил здесь труды Мерлина? — Герцог чуть не задохнулся.

— Я был без сознания, когда Матиас напал, если помнишь, — сказал Брэм обороняясь.

Неприятное ощущение появилось в животе у Герцога. Мерлин был величайшим волшебником всех времен, начиная с эпохи короля Артура.

— Если эти записи попадут не в те руки, магический мир будет полностью разрушен.

— Всенепременно, — признал Брэм.

— Черт, — пробормотал Айс.

— Есть шанс, что Матиас не знает, что у тебя есть тексты Мерлина?

Брэм пожал плечами.

— По крайней мере, я уверен, он надеется, что они у меня. И, конечно, понятия не имею, что Шок мог ему сказать.

Их предполагаемый двойной агент Шок Дэнзелл… чью преданность никто не мог точно определить. Хитрый ублюдок.

Герцог вздохнул.

— Тогда ладно. Мы попробуем зайти в дом и поискать книги Мерлина. Я могу остаться на час и вернуться завтра, если потребуется. Мейсон протянул оливковую ветвь, попросив меня быть его шафером. Мы не разговаривали около десяти лет, так что я не могу опаздывать.

Не то чтобы Герцог особенно хотел присутствовать на празднике. Фелиция Стаффорд была бы потрясающей невестой. Белый только подчеркнет ее невинность. Ее голубые глаза горели жизнью и огнем, которые она изо всех сил пыталась подавить.

Мысль о Фелиции заставляла его кровь кипеть, дыхание прерываться. Черт возьми.

На их первой официальной встрече прошлой ночью, когда Фелиция скользнула мягкой ладонью по его руке, он почувствовал толчок. Герцог подозревал, что она не принадлежит брату. Но она выбрала Мейсона по причинам, которые он не мог понять, поэтому Герцог стиснет зубы на сегодняшней церемонии, надеясь, что сможет удержать взгляд от невесты и заглушить запретное желание раздеть ее и уложить в постель.

— Шафер, — усмехнулся Айс. — Вся помпезность и торжественность человеческой свадьбы звучит абсурдно. Почему людям просто не сказать слова Клятвы, и все?

Герцог спрятал улыбку.

— Они говорят клятвы, но напыщенность, я подозреваю, нужна для матерей. Моя в своей стихии, сама запланировала мероприятие для Мейсона и Фелиции.

— Если вы с Мейсоном не ладите, почему он выбрал тебя шафером?

Брови Брэма сошлись от замешательства.

— Я уверен, наша мать приложила к этому руку.

Кроме того, как знал Герцог, его присутствие, учитывая, что он был назван одним из самых завидных холостяков Англии человеческими газетами, будет означать много прессы.

Черт, где петля, когда она так нужна?

— Ты хорошо себя чувствуешь?

Брэм нахмурился, глядя на пространство вокруг Герцога.

— Я заметил, что твоя магическая подпись кажется немного блеклой, как будто тебе не здоровится. Но блестит по краям. Никогда такого не видел.

Его подпись странная? Магическая аура вокруг каждой ведьмы или волшебника рассказывала всем остальным о состоянии человека. Если кто-то из волшебников спарен, их цвета смешивались с их любовью и визуально провозглашали их связанными. Если бы они были магически очень слабыми или сильными, подпись волшебника или ведьмы отражала бы это выбором и интенсивностью цветов. Аналогичным образом, если один из волшебников чувствовал недомогание, их подписи блекли. Но блестящие края?

Иногда вырасти человеком, только чтобы обнаружить в возрасте тридцати лет, что ты на самом деле волшебник, было вредно. Он не лучше понимал тонкости и запутанность магии, чем магический вид понимал людей.

Герцог нахмурился.

— Я чувствую себя хорошо.

— Что-то определенно не так.

Что-то, кроме того факта, что он проснулся в холодном поту прошлой ночью, думая о том, что Фелиция-жена его брата улыбается Мейсону, когда он погружается глубоко в ее тело? Вообразив ее с собой, Герцог захотел снести здание голыми руками.

— У тебя заканчивается энергия? — спросил Айс, скрестив мощные руки на своей массивной груди.

Герцог поморщился. В среде магов энергию лучше всего получать во время секса. Частые грубые обмены удовольствиями питали их магию. Прошлой ночью он уложил в постель ведьму, которую встретил в пабе. Достаточно приятно. Он уже забыл ее имя, но вспомнил темно-блондинистые волосы с медовыми прожилками и блестящие голубые глаза. Она помогла ему забыться и притвориться.

— Я сказал, что в порядке, — огрызнулся он. — Давайте сосредоточимся на том, почему Брэм не может войти в свой дом.

— Как только мы достигнем того, что осталось от стен, узнаем, — поклялся Брэм, пока они шли сквозь ночь.

Внезапно они врезались в невидимый барьер в нескольких дюймах от руин. Маррок остановился, толкаясь в невидимое препятствие массивным плечом. Айс давил мускулистыми руками. Брэм ткнул и ударил тот, ругаясь и пинаясь, когда не смог прорваться. Герцог прощупывал его мысленно. Барьер не сдвинулся с места.

— Ублюдок поставил свой собственный заслон, чтобы помешать мне попасть внутрь, — выругался Брэм. — Я думаю, он живет, чтобы мучить меня.

— Кто? — спросил Маррок.

— Шок.

Брэм провел пальцами по стене, затем кивнул.

— Его магия повсюду. Он хочет, чтобы я знал, что…

— Моя магия окружает твой дом, — сказал Шок, стоя прямо за ними. — Ты не попадешь внутрь, пока я не разрешу.

Они развернулись и увидели Шока Дэнзелла, одетого в черное с ног до головы, с неизменными солнцезащитными очками, защищающими его глаза, в кожаном плаще до икр, и военными ботинками, закрывающими огромные ноги.

Позади него стояло полдюжины трупов — небольшая часть армии Анарки. Их злые взгляды заставляли их выглядеть тем, кем они были: человеческими зомби, чьи души были высосаны и заменены извращенными мыслями Матиаса.

Младший брат Шока, Зейн, стоял перед нежитью с ухмылкой, выбивающейся из его потрепанной бородки. Футболка, на которой написано «Я похож на гребаного человека?», свободно висела на груди.

Брэм закипел, пронзая взглядом Шока, который прошел мимо, подойдя ближе к стенам. Он возвышался над всеми Братьями Судного дня, кроме Маррока.

Сам Герцог не верил, что Шок тайно боролся за добро, притворяясь, что служит злу. Шок просто успокаивал обе стороны, зная, что победившая сторона найдет ему теплое местечко в конце концов. Тот факт, что Зейн был одним из самых ярых сторонников Матиаса, также не удивлял.

— Защищаешь мой дом для меня или держишь его в безопасности для кого-то другого?

Брэм бросил вызов и заломил бровь, его кашемировое пальто колыхалось на ветру.

Шок послал ему издевающуюся улыбку.

— У тебя здесь есть интересные вещи.

То, что Шок не смог ответить на вопрос, не ускользнуло от внимания Герцога.

Айс зарычал.

— Что ты взял, чертов ублюдок?

— Чертов ублюдок?

Темные брови Шока приподнялись.

— Я думал, мы были друзьями.

— Всегда знал, что ты мудак, — огрызнулся Айс. — Твой выбор друзей оставляет желать лучшего.

Взгляд Брэма пробежал по Анарки. Их гниющие лица глубоко прятались в капюшоны мантий. Но не было недостатка в холоде, который они излучали, или в глазах, которые светились жаждой крови.

Шок скрестил мощные руки на груди.

— Учитывая вашу дружбу с Луканом МакТавишем, я могу сказать то же самое.

— Он мой лучший друг, а ты украл его пару.

— Бывшую пару, — поправил Шок, подняв палец. — И Анку я не крал. Это Матиас. После побега она выбрала меня, а не Лукана, чтобы защитить себя.

— Защита — это не единственное, что ты с ней делаешь.

Пронзительные зеленые глаза Айса говорили, что он готов оторвать голову Шоку. Что может улучшить их настроение.

Вздохнув, Герцог провел рукой по челюсти, морщась от ощущения двухдневной щетины под кончиками пальцев. Ему нужно уйти, побриться и подготовиться к этой проклятой свадьбе. Бог знал, что этот разговор ни к чему не приведет. Он скорее выполнит свой семейный долг, успокоит мать, поприветствует гостей и увернется от папарацци, чем будет слушать это бла-бла-бла.

Или он просто предпочел бы быть рядом с Фелицией?

— Сними магическую защиту вокруг дома Брэма и впусти нас, — потребовал Герцог.

Шок поднял на него едкий взгляд. Зловещее выражение его лица сползло, превращаясь в нечто вроде удивления, когда волшебник уставился на Герцога. Нет, на его подпись.

Разве ведьма прошлой ночью не зарядила его силу? Он чувствовал себя достаточно хорошо, но…

— Ты.

Он указал на Герцога, удивление на его лице сменилось блеском.

— Иди сюда и заставь меня.

Герцог колебался. Не то чтобы Шок пугал его. Да, маг сделал все возможное, чтобы запугать его, но беспокоило Герцога то, что Шок выделил его. Обычно Дэнзелл противостоял Брэму, Айсу или Лукану. Так почему Шок хотел сразиться с ним сейчас?

Бросив взгляд на Брэма, который пожал плечами, Герцог шагнул вперед.

— Ты надоедливый ублюдок.

Шок посмотрел на него пренебрежительным взглядом.

— Ты едва ли лучше человека.

— Ты говоришь неразумно, — Маррок, сам человек, откинул темные волосы, готовясь к битве.

Пренебрежительно махнув, Шок обратился к воину.

— Ты оправдал себя, повязавшись с очень достойной ведьмой и живешь в магическом мире. Мистер высокий и могущественный, — Шок грубо кивнул в сторону Герцога. — У него по одной ноге в обоих лагерях. Он просто чертов Герцог. Кто из магического мира использует эти никчемные человеческие титулы? Он даже пахнет человеком.

— Лучше так, чем пахнуть, как предательская задница, — пошутил Герцог.

Угроза отразилась на лице Шока, и он бросился вперед и ударил Герцога ладонью по щеке. Герцог отшатнулся. Шок ударил его, а не напал как воин. Он чувствовал унижение до костей.

Ленивой походкой Шок отступил на несколько шагов и бросил на Герцога вызывающий взгляд.

— Я бы поразил тебя заклинанием… но твоя человеческая кровь, вероятно, свернется.

Скрипя зубами, Герцог сказал себе сохранять спокойствие. Шок его подстрекал. Вопрос был в том, почему?

Сжимая кулаки, чтобы держать себя в руках, Герцог отвернулся от Шока.

— Каким бы увлекательным ни было твое ребяческое поведение, мы здесь, чтобы оценить содержимое дома Брэма. Пожалуйста, удали свою… защиту и впусти нас.

— Да пошел ты.

Сжимая кулаки, Герцог подавил желание атаковать. Шок хотел чего-то, но не от Брэма, Айса или Маррока. От него. Когда Шок делал вид, что сражается на их стороне, и на самом деле присутствовал на собраниях Братьев Судного дня, он почти не разговаривал с ним. Он выделял его сейчас, и это сбивало с толку.

Но Дэнзелл хотел подраться. Отлично. Герцог подыграет, пока не разгадает эту ерунду.

Он вынул палочку из пальто и махнул ею в направлении Шока.

Прежде чем он успел вызвать заклинание, Шок покачал головой.

— Я не буду сражаться с тобой как волшебник, ты едва ли один из нас.

Он усмехнулся и поманил пальцем.

— Иди сюда и сражайся как грязный человечишка, с которыми ты вырос. Покажи мне, что ты умеешь.

Со свирепым взглядом Герцог убрал палочку и приблизился к Шоку. Он ударил волшебника молниеносной пощечиной, зуб за зуб. Голова Шока дернулась в сторону. Большой волшебник засмеялся.

Старший брат Дэнзелла уже давно считался хитрым и жестоким. Сегодня он казался сумасшедшим.

— Это лучшее, что у тебя есть?

Герцог покачал головой. Шок как будто нарывался на драку…

Не думая больше, Герцог двинул правым хуком одетого в кожу волшебника, который заблокировал удар и ударил в живот Герцога. Когда он отскочил с пути, чтобы избежать столкновения кишок с позвоночником, вокруг него разразилась преисподняя.

Брэм напал на другого Анарки, сорвав с него мантию, чтобы показать зеленовато-черное существо с впалым лицом, гниющей плотью и температурой тела ледяного куба.

— Фу! — проворчал Айс, когда потянулся за ножом в сапоге. — Мертвая рыба, плавающая в Темзе, пахнет лучше.

Волшебник не преувеличивал. Анарки были мерзкими.

Маррок занялся двумя зомби, которые кружили вокруг него, надеясь уничтожить. Герцог выбросил кулак вперед и ударил Шока по подбородку. Когда другой волшебник хмыкнул и споткнулся, Маррок выдернул меч из ножен и проткнул одного из своих противников. Брэм пнул под колени одного из своих. Когда зомби рухнул на землю, все его тело распалось, лишь шелковистая мантия трепетала на земле.

Младший брат Шока вышел из группы Анарки с рыком.

— Зейн, — крикнул Брэм. — Прошло слишком много времени с тех пор, как ты… навещал меня.

На тонкий намек Брэма на предыдущее пленение Зейна младший Дэнзелл ощетинился.

— У тебя больше нет грязной, холодной темницы, в которой меня можно приковать.

Зейн бросил пренебрежительный взгляд на руины дома Брэма.

— Какая жалость.

Брэм прорычал проклятие. Он был вспыльчив с тех пор, как Матиас атаковал его каким-то таинственным заклинанием несколько недель назад, которое с тех пор исчезло, но не разрушилось. То, что Эмма, его таинственная новая пара, бросила его, только ухудшило дело. Это могло стать опасным.

Зейн достал палочку. Брэм последовал его примеру. Айс боролся с Анарки между ними, с кинжалом, зажатым в кулаке. Быстрые удары руками и ногами заставили всех рядом опрокинуться на землю.

Когда началась схватка, Шок набросился на Герцога, схватил его за горло и потащил в круг защиты разрушающихся стен дома.

— Послушай меня.

Шок сжал горло Герцога.

— Пошел. Ты, — прохрипел он.

— Ударь меня.

Дэнзелл ослабил хватку.

Шок предложил ему ударить его по лицу? Мысленно пожав плечами, Герцог ударил кулаком в левую скулу мужчины.

— Черт! — прогремел Шок. — Не снеси мне голову, тупой ублюдок. Я пытаюсь тебе помочь. У Матиаса новый план.

Была ли это уловка… или причина, по которой Шок выделил его?

— Продолжай.

— Хотя бы притворись, что сопротивляешься, пока слушаешь, — пробормотал Шок.

Это было не слишком сложно, так как Герцогу не нравилось, когда Шок давит на его трахею. Ему удалось врезать кулаком в живот Шока.

— Спятивший говнюк! — зарычал тот, затем понизил голос. — Матиас стремится воскресить Морганну Ле Фей.

Воздух и желание бороться покинули Герцога. Воскресить одну из самых злых ведьм в истории?

Если эта история была реальной…

— Он что, совсем из ума выжил?

— Если Матиас преуспеет, он поверит, что сможет контролировать ее силу, возможно, даже поглотить ее.

Что сделает его практически непобедимым.

— Черт побери…

— Именно. Ударь меня еще раз.

В полной мере используя свой шанс, Герцог выместил свое разочарование кулаком в живот Шока. Другой волшебник отплатил ему ударом в глаз, который заставил мага пошатнуться.

Герцог стряхнул боль.

— Чтобы воскресить Морганну, Матиасу пришлось бы попасть в ее гробницу. Предполагается, что та защищена непроходимой магией. Никто не сможет ее оживить.

— Кроме Неприкасаемого.

Шок еще раз двинул в челюсть Герцога, соединяя движение с резким ударом.

Неприкасаемый, человек, полностью невосприимчивый к магии? Они просто предание или правда? Герцог пошевелил челюстью и поморщился. Наступил тот самый момент, когда воспитание в человеческой семье ему мешало.

Он ударил еще раз кулаком в живот Шока.

— Почему ты говоришь это мне?

Другой волшебник проворчал.

— Твоя подпись указывает на то, что ты вступил в контакт с одним из них в последние день или два.

Тогда слова Брэма всплыли в памяти Герцога. «Подпись бледная и блестящая».

— Бинго.

Черт. Герцог забыл, что Шок может читать мысли. И как Шок узнал об этой аномалии, когда Брэм этого не сделал? Потому что Брэм не использовал темную магию? И что более важно, кто был Неприкасаемым?

Вокруг них сражались другие. Зейн и Брэм. Герцог приблизился прямо к носу Дэнзелла старшего.

Шок толкнул его в стену и прошипел:

— Если Матиасу удастся воскресить Морганну, жизнь, какой мы ее знаем, закончится. Зейн видел тебя. Он не сохранит тот факт, что ты контактировал с Неприкасаемым. У тебя есть максимум несколько часов, чтобы выяснить, кто это, прежде чем Матиас постучит в твою дверь.

Любой человек, с кем мать Герцога недавно познакомила его в связи со свадьбой Мейсона и Фелиции. Зейн не отставал от человеческих новостей, он знал об этом событии. Это знание может угрожать сотням родных, друзей и прессе — все они будут находиться под его крышей на церемонии. Дерьмо.

Шок ударил его в лицо, зубы клацнули.

— Найди Неприкасаемого раньше Матиаса.

Как?

— И заставь его или ее спрятаться поглубже.

Старший Джнзелл нанес еще один удар по его щеке.

Черт возьми, та пульсировала, как шип в львиной лапе, и заставила его взреветь так же громко.

Он споткнулся, в ушах звенело.

— Анарки мертвы, а твои приятели преследуют Зейна, — сказал Шок. — Последний шанс. Ударь меня сильно.

— С удовольствием.

С гримасой Герцог размахнулся, чтобы врезать ему левым хуком.

Во время второго удара оба брата Дэнзелла исчезли, телепортировались.

Черт возьми! Этот удар заставил бы его почувствовать себя лучше.

Отталкивая разочарование в сторону, Герцог понял, что Шок оставил его внутри защиты вокруг дома Брэма. Специально? Возможно… никто не знал, что со старшим Дэнзеллом. Но теперь Герцог мог позволить другим пройти мимо этой защиты, чтобы они могли отыскать фолианты Мерлина.

Когда он мысленно открыл барьеры, Айс побежал в сторону Герцога.

— Хитрые ублюдки Дэнзеллы.

Брэм кивнул, сжав кулаки.

— Боюсь, Шок выиграл этот раунд. Твое лицо выглядит ужасно. Ты в порядке?

Нет. Герцог боялся Неприкасаемого. Кто бы ни был этим невезучим человеком, он будет сегодня вечером в его доме на свадьбе, и Матиас скоро это узнает.

— По словам Шока, Матиас планирует воскресить Морганну.

— Он рассказал тебе об этом?

Челюсть Айса почти коснулась земли.

— Он что, совсем рехнулся?

Герцог нахмурился.

— Шок или Матиас?

— Матиас… но я полагаю, что вопрос может относиться к обоим, — сказал Брэм. — Думаешь, у тебя есть какой-то ответ, кроме как «да»?

Маррок топал к ним, пот капал с него, когда он вложил меч в ножны.

Брэм покачал головой.

— Невозможно. Ему придется открыть ее могилу. Никто, кроме моего дедушки, не знал наверняка, как это сделать, или же история о ее существовании, что она осталась там, была правдой. В конце концов, он был ответственен за гибель Морганны.

— Скорее всего, он бы это записал, — указал Маррок.

Холодный страх скользнул по Герцогу.

— И вы хранили здесь записи Мерлина.

Секундой позже Брэм выругался.

— Вот почему Шок ковырялся здесь. Он искал книги Мерлина.

Герцог кивнул.

— И чтобы помочь Матиасу вернуть ее на этот свет.

— Свинорылый мудак, — проворчал Маррок.

Брэм покачал головой.

— Тем не менее, Матиасу понадобится Неприкасаемый, чтобы открыть гробницу Морганны. Они появляются только раз в тысячу лет. Матиас ищет иголку в стоге сена.

Герцог поморщился.

— По-видимому, не пытаясь, я нашел эту иглу.

Взгляд Брэма устремился на него.

— Вот что не так с твоей подписью.

— Откуда Шок знает о влиянии Неприкасаемых на волшебников?

Герцог спросил, надеясь, что двойной агент просто помешался.

— Его двоюродный дедушка. Совершенно свихнулся и ожесточился. Ходят слухи, что он убил последнего Неприкасаемого, а затем беспрестанно говорил об изменении своей подписи после прикосновения к ней.

— Зачем Шоку признаваться в этом мне, если только… Он не на нашей стороне?

Брэм покачал головой:

— Боюсь, я выдаю желаемое за действительное. Я уверен, что, будучи откровенным, он служит какой-то своей цели, которую мы никогда не узнаем. Вместо того, чтобы думать сейчас о нем, мы должны сосредоточиться на том, чтобы найти Неприкасаемых раньше Матиаса.

— Это должен быть кто-то, кто связан со свадьбой. Я встречал много людей в последнее время.

Фотограф, повар, флорист…

— Есть ли у этого человека какие-то особенности?

С помощью Герцога Брэм ворвался в дом, перебирая руины, пока не пришел к тому, что осталось от его офиса. Они затаили дыхание, надеясь, что труды Мерлина не разграблены.

Брэм быстро вскрыл защитное заклинание, которое сам же и наложил раньше. Земля открылась, и появилась коробка. Белокурый волшебник открыл крышку и полез внутрь, схватив стопку древних пожелтевших фолиантов. Все вздохнули с облегчением.

Брэм крепко сжал их.

— Я бегло посмотрю, есть ли какая-нибудь информация.

— Нет времени, — настаивал Герцог. — Мы должны найти Неприкасаемых сейчас. Похоже, вы все приглашены на свадьбу моего брата.

Брэм показал на их разорванные, запачканные грязью одежды.

— Мы не впишемся.

— Какая к черту разница? Если мы не будем действовать сейчас, прольется кровь.

Глава 2

Фелиция позволила себе обернуться, чтобы увидеть жениха, Мейсона Дэниелса, который шагал по ее комнате для переодевания, когда она поправляла вуаль.

— Почему ты здесь? Нетерпеливый, как обычно?

Хитрая улыбка растянула уголки его рта, доходя до самых темных глаз.

— Ты знаешь меня…

Знала. На протяжении шести лет. Мейсон никогда не выглядел так эффектно. Его чернильные волосы поблескивали в золотом свете ламп. Они были примерно одного роста, когда она носила каблуки, но преданность Мейсона режиму тренировок показала, как он горд тем, как сидит на нем смокинг. Маленький шрам на челюсти придавал ему пикантный вид. На него сворачивали головы, куда бы он ни шел, но Фелиция чувствовала себя благословленной быть одной из немногих, кто действительно знал его изнутри.

С годами они стали лучшими друзьями. Его предложение несколько месяцев назад удивило ее. Они никогда не встречались, но его убедительные аргументы о прочном взаимопонимании, являющемся основой для замечательной семьи, имели смысл и отразились на ее стремлении к такой преданной безопасности. Они отлично ладили, уважали друг друга, разделяли многие ценности, даже любили одну и ту же музыку. Кроме того, он был талантливым адвокатом.

Поэтому она сказала «да».

Фелиция не искала американские горки всепоглощающей романтической любви, и Мейсон прекрасно это понимал. Они останутся друзьями, но станут партнерами по жизни.

Они оба согласились, что это идеальное решение.

Мейсон протяжно и низко присвистнул.

— Ты выглядишь прекрасно. Кружево тебе идет.

Вероятно, сейчас она выглядела лучше, чем когда-либо в жизни, учитывая склонность приемной матери одевать ее как куклу. Но Фелиция знала, что Мейсон любил ее не только за внешность, но и нее саму.

Все было идеально, кроме ее беспокойства. Что, если брак изменит все между ними?

— Ой-ой. Ты ушла от ответа. Думаешь о Дейдре, дорогая? Хотела бы, чтобы она была здесь?

И это тоже. Фелиция схватилась за медальон, который носила на шее. Сегодня утром она почти час смотрела на фотографию сестры, спрятанную внутри, едва удерживая горячие слезы. Она со смешанными чувствами выбрала старую школьную подружку в качестве подружки невесты, но отсутствие Дейдры создало зияющую дыру в груди Фелиции. Она скучала по сестре каждый день, но сегодня… Фелиция чувствовала, что истекает кровью. Если бы она призналась в этом, Мейсон бы только разволновался.

— Я в порядке. Видишь?

Она сверкнула ямочками, делая все возможное, чтобы отбросить бездну печали в сторону.

Он нахмурился.

— Это неправда.

Фелиция вздохнула. Мейсон знал ее слишком хорошо.

— Я пытаюсь. Просто… без нее все ощущается неполным.

— Это естественно — скучать по ней.

— Да. Но я зла. Ее отсутствие — черная метка. Дейдра должна быть здесь, а она предпочла этого не делать.

— Ты чувствуешь себя брошенной. Я знаю. У тебя есть веская причина.

Погладив ее щеку, он пробормотал:

— Сосредоточься на нас, на нашем будущем. Мы будем счастливы.

— Да, сэр.

Она насмешливо отсалютовала ему, пытаясь поднять настроение.

— Если я этого еще не сказала, ты выглядишь сногсшибательно.

Он хихикнул.

— Спасибо. Мне пора идти. Если мама узнает, что я видел тебя до свадьбы, она разболтается о приметах.

— Наша дружба слишком крепка, чтобы беспокоиться о таких вещах.

Он поддерживал ее в университете после шокирующей смерти Дейдры. Когда ее сестра умерла, Фелиция замкнулась, утонула в горе и потеряла стипендию. Мейсон приехал, рыцарь в белом седане, принес китайскую еду навынос и помог собрать кусочки ее жизни. После этого они стали неразлучны.

Теперь все, что стояло между ними и комфортным завтрашним днем, были короткая прогулка по проходу в часовне с видом на обширный сад герцога Харстгрова и обмен клятвами, когда наступит Новый Год. В теории, еще кусок торта.

Но что, если все не так просто?

— Мы очень близки.

Мейсон сжал ее руку, его взгляд прямо обескураживал.

— Между прочим, там полный дом гостей.

Фелиция застонала, убирая руку и прижимая ее к животу.

— Я очень сильно нервничаю.

Он напрягся.

— Из-за замужества за мной?

Она не должна была этого делать. Красивый, из приличной семьи, с хорошей зарплатой. Ее родители, будь они живы, одобрили бы все из сегодняшнего вечера, вплоть до платья от Алиты Грэм. Скромная элегантность и атласная лента на талии намекали на ушедшую эпоху, которая соответствовала историческому местоположению свадьбы. Три четверти длины рукава соответствовали дате — концу декабря. Но она не могла перестать задаваться вопросом, действительно ли идея посвятить себя, пусть даже своему лучшему другу, была хорошей идеей. После того, что пережила Дейдра, что, если она сама совершает ошибку?

Нет. Это были просто нервы и печаль. Ей придется оставить их позади.

— О легкой походке!

Она усмехнулась.

— Этот поезд, вероятно, будет моей смертью. Почему мы не сбежали?

Мейсон расслабился и усмехнулся.

— Потому что Саймон не показывает никаких признаков брака в ближайшем будущем, и моя мать хотела организовать хотя бы одну свадьбу. Не волнуйся. Ты будешь великолепна.

Когда он подарил ей одну из тех ленивых улыбок, которые, как она знала, помогли ему пробиться в универе, то поблагодарила Бога, что это не повлияло на нее. Затем она поняла, что Мейсон не направляется к двери. Вместо этого он неторопливо движется ближе к ней, и что-то в его глазах потеплело, потемнело так, как она никогда не видела.

— Перестань хмуриться, дорогая. С тобой все будет хорошо. С нами все будет хорошо.

Внезапно глубокий тон его шепота затрепетал у нее по спине.

— Это у-меня-будет-ночь-грубого-секса? — было произнесено голосом Мейсона?

Ее глаза расширились. Страх вспыхнул, когда он поднял бровь и наклонился ближе с решительным выражением лица. Замерев, она наблюдала, как он поднес ладонь к ее челюсти.

Она попыталась отодвинуться на дюйм, но пальцы Мейсона обхватили ее затылок, останавливая попытку. Его рот завис над ее ртом, глаза становились томными от желания.

О Боже! Это не то, на что они согласились. Это было именно то, из-за чего она боялась выйти за него замуж — изменить все. Разрушить их дружбу.

— Мейсон, остановись. Что ты…

— Ш-ш-ш.

Он наклонился еще ближе, так близко, что запах его лосьона после бритья атаковал ее.

Его гладко выбритая щека ласкала ее собственную. Затем он прижался губами к ее челюсти.

Мейсон целовал ее много раз. Приветствуя. Прощаясь. Всегда дружеский чмок.

Никогда его губы не задерживались, не соблазняли, как будто он хотел ее.

Фелиция вдохнула полной грудью, ее сердце бешено колотилось в панике.

Он желал ее после стольких лет? Да, по логике она знала, что они будут спать вместе, когда поженятся. В конце концов, они оба хотели детей. Но она воображала, что даже секс будет дружеским, веселым, никак не соблазнительным или голодным, как выражение Мейсона сейчас.

Твердые губы скользнули по ее щеке. Его дыхание стало неровным.

Фелиция напряглась. Тревога и смятение хлынули в ее кровь, пугая. Он подтолкнул ее поближе… к своему рту.

Фелиция начала протестовать, когда он заставил ее замолчать твердым нажатием губ.

Все внутри нее застыло. Ради брака она старалась расслабиться.

Со стоном Мейсон убеждал ее губы. Медленно он нырнул внутрь, уговаривая ее нажатием губ, скольжением языка. Объятия страсти. Поцелуй любимого человека.

Никогда за миллион лет она не думала, что Мейсон испытывает к ней настоящее желание. Чувство безопасности, которое она всегда чувствовала рядом с ним, внезапно исчезло, вырвалось у нее из-под носа за минуты до их свадьбы. Расслабиться после его поцелуя было невозможно.

Она вывернулась и уставилась на него; так много мыслей и противоречивых чувств атаковали ее, что она не знала, с чего начать.

Дыхание Мейсона было прерывистым. Его руки дрожали. Румянец желания растекся по щекам, когда он прижался лбом к ее щеке.

— Я хотел сделать это в течение очень долгого времени.

Серьезно?

Да.

Всю свою жизнь она обладала сверхъестественной способностью чувствовать ложь. У той был едкий запах, от которого ее слегка тошнило. Не было никакого ужасного запаха, указывающего на то, что Мейсон не совсем честен.

Фелиция отпрянула.

— Это не то, что мы обсуждали. Мы… друзья, Мейсон! — воскликнула она, пытаясь отдалиться и придумать вразумительный ответ.

— Мы всегда были друзьями. Я… Я…

— Мы всегда будем друзьями. Но мы собираемся стать большим. Прости, если это было слишком неожиданно. У нас целая жизнь, чтобы быть вместе. Я не буду давить на тебя, дорогая. Я знаю, как ты относишься к любви после того, что случилось с Дейдрой. Но ты похожа на нее не больше, чем я на того ублюдка, в которого она влюбилась. Позволь себе влюбиться в меня, Фелиция.

Он обнял ее плечи ладонями и посмотрел ей прямо в глаза.

— Это не повредит, я обещаю.

Гнев, быстрый и горячий, как молния, растопил ее холод. Последнее, что она хотела сделать сегодня, это поговорить об Алексее, подонке, который уничтожил ее сестру. Тот факт, что Мейсон даже упомянул об этой влюбленности за десять минут до того, как она поклянется ему жизнью, когда Дейдра так тяжело оценила свое сердце, усилил ее ярость и страх.

— Нет. Мы друзья, — настаивала она.

— Все еще. Но Фелиция, мы же собираемся стать супругами. — Он погладил ее по щеке. — Я должен сказать, что люблю тебя.

Сердце Фелиции остановилось. Он любит ее? Она принюхалась, молясь учуять его ложь.

Ничего, кроме небольшого запаха горения газа из печи. Даже без ее необычного дара один взгляд в его шоколадные глаза подсказал ей ответ.

Мейсон влюблен в нее.

Черт возьми! Как она могла это пропустить?

Воздух внезапно исчез из ее легких, и она попыталась вздохнуть.

— К-как давно ты чувствуешь это?

Он колебался, с неохотой вздохнул.

— Почти с самого начала. Я хотел дать тебе достаточно времени и пространства, чтобы по-настоящему узнать меня, быть уверенной, что я никогда не причиню тебе боль, прежде…

— Думаешь, то, что ты годами скрывал от меня свои чувства, не больно?

Предательство и паника переполняли ее. Ее единственное безопасное убежище стало тем, чего она боялась больше всего.

Что, черт возьми, она должна была делать, теперь, когда их ждал дом, полный гостей?

Он наклонился вперед, обхватил ее за щеки. Упираясь ему в грудь, Фелиция попятилась.

— Не надо. Просто… Не надо.

— Ты паникуешь, и в этом нет необходимости. Это я! Ты знаешь обо мне все, от моих любимых песен до носков, которые я предпочитаю.

Да, она знала все о Мейсоне… кроме того, что было в его сердце. Тот факт, что он вывалил это на нее, заставил задуматься, насколько он действительно понимал ее или уважал соглашение, которое они заключили.

Большинство женщин были бы в восторге от его неожиданного откровения, но оно ужаснуло Фелицию.

Ей не нужен был психолог, чтобы понять, почему сирота жаждет иметь собственную семью. Она хотела ее, при условии, что ей не придется рисковать сердцем. Сейчас? Она сжала кулаки, и страх закрутился в ее сердце.

Когда она попыталась смириться с миром, который перевернулся вверх дном, Мейсон схватил ее и быстро поцеловал в губы, снова поразив.

Она отстранилась.

— Не делай этого.

— Я думал, что смогу держать свои чувства при себе, но… — С мрачным взглядом он покачал головой. — Я хочу всю тебя, а не только части, которыми ты готова поделиться. Прости, что я меняю все, о чем мы договаривались, но со временем, я знаю, ты полюбишь меня в ответ.

— Мейсон, я не думаю, что способна ответить взаимностью и не хочу причинить тебе боль.

— Ты сможешь. Со временем ты поймешь, что я прав.

Выражение его лица смягчилось, умоляя ее… то, чего никогда не видели его противники в суде.

— Церемония начнется через несколько минут. Пожалуйста, будь там с улыбкой. Все будет хорошо, я обещаю. Ровно в полночь мы начнем Новый год и нашу новую жизнь вместе.

Он нежно поцеловал ее в щеку и вышел из комнаты. Фелиция смотрела на него, в ней переплетались гнев и страх. Несколько недель назад в ее голове раздавался голос, спрашивающий, не ошиблась ли она, соглашаясь выйти замуж за Мейсона, но она отрицала это. Он был замечательным человеком, мог стать самым внимательным отцом. Они хотели одного и того же.

Как они могли проиграть, верно? Они согласились, что любовь не войдет в уравнение. Но сейчас…

Что, если она в конечном итоге навредит своему лучшему другу?

Фелиция сглотнула. Это было последнее, чего она хотела. Что, черт возьми, она должна сделать, чтобы предотвратить это? Отступление сейчас причинит ему боль. Но если она выйдет за него замуж, чтобы пощадить чувства, не очнется ли он однажды после того, как у них родится ребенок или два, и не поймет, что его любовь всегда будет безответной? Насколько это будет больнее?

Ее первым желанием было разорвать помолвку, но Мейсон был первым человеком, с кем она делилась достижениями или проблемами.

Тот, кто рассказывал ей, прежде всех, о своих триумфах и разочарованиях. Голос Мейсона был тем, что она больше всего ожидала слышать каждое утро, и тем, который ей нужно было слышать, когда кошмары о Дейдре мучили ее. Если она разорвет помолвку и разобьет ему сердце, он когда-нибудь снова заговорит с ней? Что они будут делать друг без друга?

Ее желудок, казалось, упал до пальцев ног. Ей либо придется принять его чувства, либо отменить свадьбу — и она должна решить быстро.

Прежде чем она смогла разобраться, Мейсон заговорил в коридоре возле ее спальни:

— Привет, мама.

— Мейсон! — вдовствующая герцогиня Харстгровская и будущая свекровь Фелиции воскликнула с потрясением.

— Ты был… — пробормотала она. — Ты видел Фелицию перед церемонией?

— Да, и она прекрасно выглядит. Тебе что-нибудь нужно?

Его голос заставил сотни эмоций столкнуться внутри Фелиции.

Сопротивляясь желанию плакать, она крепко скрестила руки на груди. Она хотела выйти замуж за друга, который бы заботился о ней, работал с ней, чтобы построить прочное будущее. Хороший муж, хорошая работа до появления детей, дом в тихом пригороде, выходные в парке, отдых на берегу.

Несколькими словами Мейсон изменил все. Этот факт был как горячий нож в грудь. Ее будущее стало пугающей пропастью.

— Ты не видел брата? — спросила вдова.

— Сводного брата, — пробормотал Мейсон. — Урода.

Это был не первый раз, когда она услышала мнение Мейсона о Его Светлости. Она встретила этого человека однажды, только вчера, так что Фелиция не могла ничего сказать, кроме того, что он заслужил свой статус самого завидного холостяка Англии. Он был титулованным, богатым и опасно красивым. Многие женщины воображали себя влюбленными в него. За шанс завоевать сердце Его Светлости эти глупые коровы отдали свои тела и открыли сердца.

Фелиция содрогнулась, думая, скольких из них он раздавил своими дорогими сапогами.

— Мейсон, — отчитывала его мать. — Он твой брат.

За исключением их одинакового цвета волос и глаз, Фелиция никогда бы не догадалась.

Братья были как день и ночь.

Мейсон вздохнул.

— Нет, я его не видел, я же говорил, что он ненадежный.

Мысли метались, Фелиция прикусила губу. Если Его Светлость не явится на церемонию, возможно, им придется ее отложить. Это даст ей время подумать о дилемме с Мейсоном.

— Привет, дорогая.

Герцогиня заглянула в комнату:

— Ты выглядишь красивой, но испуганной. Улыбнись.

Фелиция скользнула к ней на онемевших ногах и старалась изо всех сил подчиняться, хотя чувствовала себя деревянной. Когда Мейсон подошел ближе, он увидел все сквозь ее фасад. Его взгляд спросил, что она собирается делать. Она понятия не имела.

Вдова повернулась и помахала украшенным драгоценными камнями пальцем перед лицом Мейсона.

— Саймон придет, и когда он придет, вы, мальчики, поладите. Никаких драк. Я достаточно ясно выразилась?

Мейсон улыбнулся матери многострадальной улыбкой.

— Конечно. Что я должен ему сказать?

— Он нужен мне в храме.

— Конечно, — Мейсон приложил руку к спине матери и проводил ее до лестницы.

— Я отправлю его сразу же.

Вдовствующая женщина посмотрела на младшего сына через плечо, одета она была в бледно-голубое платье, украшенное бисером.

— Идем. Ты не должен видеть невесту до церемонии. Это действительно к невезению.

— Дай мне минутку, — выдавил он, и его понимающая улыбка исчезла в тот момент, когда мать исчезла из поля зрения.

Потом он столкнулся с Фелицией.

— Почему я позволил ей уговорить меня на эту глупую мысль, что мы достигнем мгновенной семейной гармонии, если я попрошу Саймона быть моим шафером?

Потому что Мейсон пытался угодить матери, и никто не мог винить его за это.

По сути, он был хорошим и порядочным. На протяжении многих лет он утешал ее в самые трудные моменты жизни. Фелиция почти поверила, что они могут спасти свое будущее вместе. Почти. Почему он не мог остаться ее другом?

Мейсон выругался.

— Саймон должен перестать трахаться со своими шлюхами на достаточно долгое время, чтобы стать презентабельным и поприветствовать наших гостей.

Фелиция читала таблоидные статьи об очень активной жизни Его Светлости на свиданиях, о его непристойных предложениях. Доказательств не было, но всегда были его фотографии с красотками на том или ином приеме. Конечно, у него не было проблем с поиском женщин, желающих заняться с ним сексом. Его Светлость даже вздрогнул, когда впервые встретил ее. Их рукопожатие дало ей толчок — буквально. Одно прикосновение, и ее кожа нагрелась, ее сердце замерло. Утонченность, великолепие, безумная мужественность — все в этом человеке посылало ей сигналы опасности.

— Шлюхами, во множественном числе?

— Конечно. Однажды он затрахал четырех женщин до изнеможения менее чем за тридцать шесть часов.

Таблоиды никогда не упоминали об этом.

— Его подарок себе на тридцатый день рождения, — усмехнулся Мейсон. — В середине вечеринки он прокрался наверх со своей девушкой. Хотя вечеринка продолжалась, они рвались прочь. Бедная мать пыталась оправдаться. Он никогда не задувал свечи. И через несколько часов он…

— Часов?

— Конечно. Его тогдашняя супермодель, Кара, на самом деле отключилась, и Саймон спустился по лестнице на кухню, как будто наполовину сумасшедший. Он схватил другую женщину — моего репетитора по французскому, из всех людей! Они исчезли вместе более чем на несколько часов. В конце вечеринки несколько женщин все еще бродили, я думаю, надеясь быть рядом, когда снова появился Саймон Нортем. Так и было. И все же он продолжал разминаться даже во время странного землетрясения, которое подняло верхнюю часть крыши. Он даже не заметил!

Поскольку не было ни зловония, ни тошноты, Фелиция знала, что Мейсон сказал правду.

Многие женщины были достаточно глупыми, чтобы заботиться только о красивом титуле, лице и банковском счете Его Светлости. С одной стороны, она понимала. Что-то в нем было такое… захватывающее.

Но Саймон Нортем явно пользовался своей привлекательностью. Что за мужчина так неуважительно относился к женщинам? Эгоистичный придурок, который вел привилегированную жизнь и полагал, что никто не был так важен, как он. Соблазнитель привык исполнять все свои прихоти, не заботясь о том, чье сердце он разбил. Тип невежи, который был дурным предзнаменованием смерти Дейдры.

Напротив, Мейсон был хорошим человеком. Он никогда не использовал и не выбрасывал женщин, как зубочистки. Несмотря на это… могла ли она выйти за него замуж, зная, что у него совершенно разные ожидания от их союза? Она действительно заботилась о нем. Справедливо ли было идти, не пытаясь любить его?

Если она выйдет за него замуж, он сделает все возможное, чтобы хорошо с ней обращаться. Если она уйдет сейчас, в конце концов ей придется идти на свидание. Сцена холостяков будет наполнена такими же акулами, как Харстгров.

Какого черта она собиралась делать?

— Фелиция, дорогая. — Он схватил ее за руки. — Перестань волноваться. Я знаю, что тебя беспокоит. Я не сомневаюсь, что твой разум и сердце бешено колотятся…

Дверь за женихом отворилась, и Мейсон обернулся из-за вторжения.

Герцог Харстгров ворвался в зал, выглядя совершенно взъерошенным.

Фелиция ахнула. Ее сердце подпрыгнуло в груди.

Темные волосы упали на его небритое лицо, которое выглядело так, будто его использовали в качестве груши для битья. Один глаз почернел. Порез разорвал ему губу. Его галстук-бабочка сидела криво, а рубашка распахнулась, обнажив всполохи бронзовой груди. Он покачивался на ногах, хватаясь за дверную раму, у него опухли костяшки пальцев. Все мышцы его тела дрожали. Душевное смятение и жажда захлестнули Фелицию.

У них с Мейсоном были похожие блестящие каштановые волосы, шоколадные глаза и крепкая челюсть.

Несмотря на дюжину лет разницы между ними, они выглядели так, как будто были одного возраста. Но на этом сходство заканчивалось. Вместо носа боксера Мейсона сильный, аристократический нос разделял пополам лицо Харстгрова. Ямочка разделяла квадратный подбородок Герцога. Высокие скулы рассекали каждую сторону его лица. Когда он не стал бы спорить, то как Мейсон излучал бы приветливое обаяние. Его Светлость излучал что-то мрачно захватывающее, тайну. И харизму. Мужчина излучал секс. Просто глядя на него, Фелиция чувствовала, будто электричество шипело на её коже.

Черт побери, она отказывалась быть очарованной им, даже мимоходом. Он был человеком, которого она ненавидела — похотливым, эгоистичным, совершенно не подозревающим о боли, которую он оставил после себя. Ее странная, примитивная реакция на него не имела никакого смысла.

— Ты опоздал, — выплюнул Мейсон брату. — Ты… дрался? Черт возьми! Побрейся и оденься, чтобы мы могли продолжить.

Харстгров схватил Мейсона за лацканы и толкнул того к стене.

— Мне нужен список всех гостей и всех, кто работает на этой свадьбе.

Мейсон оттолкнул его.

— Тебе нужно убраться и одеться. Ты не можешь никуда пойти в таком виде. Ты выглядишь как оборванец.

Кулаки Его Светлости сжались на лацканах Мэйсона.

— Мне нужен этот список. Сейчас же!

Фелиция нахмурилась. Что, черт возьми, не так с этим человеком?

— Я женюсь и собираюсь провести остаток своей жизни счастливым, — прорычал Мейсон. — Ты можешь попробовать сделать то же самое, прежде чем опозоришь всех нас.

— Я не отпущу, пока ты не достанешь мне чертов список!

— У меня есть он, — зашипела Фелиция на Харстгрова. — Я дам его тебе, если ты уберешь свои руки от него.

В одно мгновение он выпустил Мейсона и обратил все свое грозное внимание на нее, его пристальный взгляд был тяжелым, горячим, жгучим. Ярость и нетерпение, и что-то, что она не могла распознать, ударили по ней. Она сглотнула и выпрямилась, сопротивляясь желанию сделать шаг назад.

— Дай его мне, — огрызнулся он. Затем, к ее удивлению, он добавил более мягко: — Пожалуйста.

Фелиция бросила взгляд на Мейсона, который кивнул. Смущенная яростью и темным трепетом, которые не могла объяснить, она шагнула мимо мужчин и вошла в спальню, в которой переодевалась.

Внутри сумки она нашла список. Зачем он понадобился Его Светлости? Чтобы убедиться, что она не пригласила папарацци? Господь знал, что они преследовали этого человека. Какой бы ни была причина, если передача списка помешает ему задушить Мейсона, она сделает это. Потом она выскажет ему свое мнение.

Как только она выяснит, стоит ли ей продолжать свадьбу.

Когда она вернулась в холл, другой мужчина толкался на маленькой площадке, высокий блондин в грязных джинсах и ботинках. Его властная аура и острый как бритва взгляд остановили ее.

— Невеста, мисс Саффорд, — сказал Харстгров новоприбывшему.

Она ждала, но Его Светлость не удосужился представить ей своего друга. Не то чтобы это имело значение. Но думал ли мужчина, что она по статусу ниже его и его приятеля? Фелиция стиснула зубы, отталкивая эту мысль. Обдумывание ее брака с Мейсоном был гораздо важнее.

— У нее есть список, — сказал он блондину, когда выхватил тот у нее и начал изучать.

— Остановись.

Требование Мейсона было произнесено низким, холодным голосом.

— Одно дело, когда ты грубишь мне. Мы не лучшие друзья, но ты не будешь так плохо относиться к моей жене.

— Мои глубочайшие извинения, мисс Саффорд.

Он смотрел прямо на нее темными глазами, от взгляда которых она дрожала. Затем он повернулся к Мейсону.

— Она твоя невеста.

— Через четверть часа это изменится. — Глаза Мейсона сузились. — Не смей думать по-другому. Я слишком хорошо тебя знаю.

Харстгров поднял надменно брови.

— Оставь Фелицию в покое, или, клянусь, я больше никогда не буду с тобой разговаривать, будь я проклят, — пригрозил Мейсон.

Имел ли Мейсон в виду, что его сводный брат хотел ее? Харстгров встретил ее взгляд, его выражение было совершенно пустым. Именно это имел в виду Мейсон. У Фелиции снова стиснуло от нервов живот.

Глупая. Почему она должна заботиться, если она была одной из многих, кто вдохновил его эрекцию?

— Разве у вас нет гостей, чтобы приветствовать их? — сказал Харстгров, его тон был бархатным и смертоносным.

— Конечно. Соберись и иди в церковь. Мы обсудим твое отвратительное поведение позже, — пообещал Мейсон, а затем предложил ей свою руку.

Фелиция взяла ту, отводя взгляд от Его Светлости, и корила себя. У нее было более чем достаточно проблем, чтобы думать о беспокойном Герцоге.

Пристально смотря вперед, она спустилась по лестнице с Мейсоном. Правда, их не следует видеть вместе до свадьбы, но найти тихое место, чтобы обсудить их будущее, было более важно, чем условности, особенно с таким небольшим количеством времени, чтобы решить, что делать.

Когда они добрались до коридора внизу лестницы, полдюжины женщин, убийственно одетых, завизжали при виде Саймона Нортема. Они рванули вверх по ступеням, прорываясь мимо нее и Мейсона, их короткие юбки и длинные локоны рассекли воздух.

Повернув за угол, Фелиция оглянулась. Кружево, хихиканье и женское подобострастие окружали Его Светлость. И он не выглядел так, как будто ему очень трудно убежать. На самом деле, он обнял ближайшую девушку, приложил губы к ее уху и заговорил.

Будет ли он заниматься сексом с одной — или со всеми — сегодня вечером? При этой мысли ее ударило что-то уродливое и болезненное. Разве мужчина не просто катался по простыням с кем-то, обладающим эстрогеном?

Этот ответ не был большой загадкой, в отличие от его требования к списку гостей.

Независимо от того, зачем он этого хотел, Фелиция знала, что появление Харстгрова будет проблемой.

После того, как Брэм устроил отвлекающий момент, позволив Герцогу потерять стайку постоянно присутствующих «дам», ищущих трофейного мужа, лидер Братьев Судного дня затащил его обратно в спальню и захлопнул дверь. Рядом с ним стояли Маррок и Айс, чьи выражения лиц варьировались от незаинтересованности до легкой озадаченности. Наконец Айс пожал плечами и обратил внимание на магический ремонт их одежды, вернее, попытался.

— Черт! — выругался Айс, дыра на его рубашке расширилась, обнажив огромное плечо.

— Где моя пара, когда она нужна?

— Да, — со смехом согласился Маррок.

— Сабэль может заштопать мои брюки. Ты нет.

— К черту все, — Айс пожал плечами. — Я здесь не для того, чтобы впечатлять людей.

— Ты, скорей всего, напугаешь их, — произнес Брэм, а затем повернулся к Герцогу.

— Нам нужно обойти враждебность Мейсона к тебе и справиться с катастрофой.

— Конечно.

Герцог вышагивал по большой комнате, лунный свет лился через французские двери балкона. Он подавил желание преследовать невесту и прижать губы к ее губам.

— У меня есть список от Фелиции. Будем надеяться, что он закончен.

Герцог шагал по деревянным полам и толстым декоративным коврам. Когда он добрался до массивного стола, то открыл тяжелый ящик и порылся в нем в поисках ручки. Будто услышав тиканье, понимая, как время ускользает, и зная, что Матиас, вероятно, идет за ними по пятам, он пристально посмотрел на список гостей, проверяя имена всех новых человеческих знакомых за последнюю неделю.

Он ткнул им в Брэма.

— Мы разделимся на пары. Один жмет руку, пока другой наблюдает. Теоретически, в тот момент, когда мы вступаем в контакт с Неприкасаемыми, наши подписи должны отражать это, так? И спаривание Маррока с Оливией должно было дать ему достаточно цвета в подписи, чтобы повлиять на него несмотря на то, что он человек.

— Точно, ты берешь Айса, а я пойду с Марроком. Ты, очевидно, знаешь дом лучше, так что ты и Айс держите курс на кухню и еще куда-нибудь, возможно, к персоналу. Маррок и я можем пойти по пути гостей на свадьбу и пожимать руки присутствующим, включая невесту…

— Не прикасайтесь к ней.

Герцог пытался проглотить бурлящую ярость при мысли о любом мужчине, экспериментирующем на Фелиции. Основываясь на удивлении других волшебников, его план с треском провалился.

Брэм выругался, потом переглянулся с Айсом.

— Ты мечтаешь о невесте брата. Боже, он ненавидел свое свойство быть таким прозрачным. — Защищаю. Я тоже не буду к ней прикасаться.

— Кто-то должен, чтобы исключить ее, — заметил Брэм.

— Спаривание гарантирует, что у Маррока нет никаких планов на любую женщину, кроме Оливии. Кроме того, она бы вздернула его за яйца, если бы он это сделал. То же самое с Айсом, только в этом случае я помогу Сабэль, так как она моя сестра.

— Этому не бывать, — заверил Брэма Айс. — Сабэль — мой мир.

Айс мог быть страшным ублюдком, но никто не мог отрицать, как сильно он любил свою пару.

— Хотя я понятия не имею, где Эмма, я все еще в паре.

И как у любого другого волшебника в паре, у Брэма не было ни желания, ни возможности переспать с другой женщиной. Герцог часто жалел бедного парня. Его женщина ответила на его Зов, чтобы украсть Дневник Апокалипсиса, самую могущественную книгу в их мире.

Потом она бросила его после одной ночи, ускользнув с книгой, пока он спал. Почти два месяца спустя они нашли книгу, но не нашли ни единой зацепки о местонахождении Эммы.

Брэм мрачно улыбнулся.

— Итак, видишь, Фелиция в безопасности от любых похотливых намерений с нашей стороны. Я не уверен, что так обстоит и с тобой. Кроме того, она уже прикоснулась к тебе. Твоя подпись уже изменена. Что, если еще одно прикосновение не проявится?

В своей голове Герцог знал это. Это не облегчало появления другого человека, который был бы рядом с Фелицией и прикасался к ней. Даже смотреть, как она уходит под руку с Мейсоном, было пыткой.

— Позвольте мне быть единственным. Я попробую. Пожалуйста.

— У него все плохо, — пробормотал Айс.

Герцог сглотнул — и не сказал ни слова. Зачем опровергать правду?

— Хорошо, — Брэм уступил, явно против здравого смысла. — Мы с Марроком найдем людей из списка гостей, который ты отметил. К счастью, это не так уж много. Вы имеете дело с рабочими и Фелицией. Встретимся в часовне через десять минут.

Хотя ему это не нравилось, у Герцога не было более привлекательного варианта. Он должен найти Неприкасаемого и увести их, прежде чем появятся Матиас и Анарки.

— Я должен полностью отменить свадьбу, ради безопасности.

Герцогу понравилась эта идея, очень.

— Нет, не ты можешь, — возразил Брэм. — Если ты это сделаешь, люди уйдут, и ты никогда не найдешь Неприкасаемого. Как только мы узнаем его или личность, мы остановим свадьбу и отправим всех домой.

— Конечно.

Тогда реальность поразила его. Как он мог сделать это, не разочаровав мать? Мейсон возненавидит его еще больше. А потрясающая Фелиция? Он поморщился.

У него был выбор?

Брэм хлопнул его по спине.

— Я знаю, это трудно, но это к лучшему.

Правда. Тогда почему у него было это тянущее чувство в животе, что его жизнь вот-вот изменится навсегда?

Зная, что жребий брошен, Герцог повернулся и вышел из спальни. В нижней части лестницы Айс поравнялся с его плечом, с выражением лица, которое говорило «я сочувствую тебе, ублюдок».

Герцог сделал все возможное, чтобы проигнорировать это.

Он быстро выследил флориста, декоратора тортов и организатора свадьбы, с которыми его мать настаивала на встрече в последние несколько дней, намекая, что, возможно, ему самому скоро понадобятся их услуги. Один за другим, он быстро заново с ними познакомился, якобы для того, чтобы все прошло гладко. После того, как он коснулся каждого человека, Айс просто качал головой. В течение нескольких минут они пробежались по большей части их списка и шли с пустыми руками.

— Это должен быть один из гостей, — заявил Айс, когда они вышли из кухни. — Или священник.

Или еще хуже, невеста.

Мысль о Фелиции в разгар войны сделала Герцога чертовски обеспокоенным. Пожалуйста, Боже, кто-нибудь еще…

Выйдя из кухни, они направились к часовне, его кишки скрутило. Герцог прошел метров двадцать по коридору, когда стая юных красавиц снова бросилась за ним. Он застонал. Не сейчас…

В окне позади него вспыхнула фотовспышка. Папарацци, черт их побери.

Герцог не сомневался, что эти картинки появятся в каком-нибудь таблоиде утром.

Рядом хихикнул Айс.

— Черт возьми, как можно быть таким популярным. Это те же девушки, что окружали тебя раньше?

— Думаю, да.

Он не присматривался.

Ища нежный, но настойчивый способ отделаться от их, Герцог сказал:

— Дамы, будет много времени после…

Одна прижалась губами к его губам, прервав на полуслове. Другая шагнула позади него и обняла за талию, а затем прошептала, что она хотела бы сделать с ним, если бы у них было немного уединения. Она не была застенчивой. Остальные копошились вокруг, не давая ему и дюйма воздуха.

Черт возьми! Не то, чтобы он не испытывал такого раньше, но на свадьбе брата, в нескольких шагах от часовни?

Когда он попытался вырваться на свободу, кто-то оттолкнул женщин в сторону с женским рычанием, затем схватил его за руку и развернул. Фелиция, в белых кружевах, окруженная ореолом золотых кудрей. И она выглядела разъяренной.

— Ты с ума сошел или просто не в состоянии контролировать свое либидо несколько минут? Я пытаюсь вести важный разговор, а твое поведение разрушительно. Я не знаю, как твоя мать или брат это терпят. Мейсон говорит, что тебе сорок три, а ведешь ты себя как шестнадцатилетка.

Она послала хмурый взгляд женщинам, все еще парящим вокруг в попытке привлечь его внимание.

— У вас всех есть места. Найдите их!

Женщины отступили — хотя и не так радостно. В этот момент Герцог мог поцеловать ее, чтобы освободить себя. Черт, он все равно хотел ее поцеловать. Глубоко. Губы, языки, одежда опустились бы на пол, когда он положил бы ее на кровать…

Нет, я не должен думать так о невесте Мейсона.

— Ты не будешь смущать Мейсона и мать таким образом, — поклялась Фелиция низким голосом. — Это прекратится сейчас, или я вышвырну тебя сама.

Жаль, что Герцог был слишком отвлечен тем фактом, что он так близко, что мог видеть блеск красных губ Фелиции… и прямо под ее платьем сладкие возбужденные груди. Желание взорвалось в его крови. Необходимость подчиняла его. Схватить ее. Взять ее. Обладать ею. Слова громко скандировались в его мозгу и становились громче, пока он едва мог вспомнить, почему сопротивлялся.

Честь. Семейная гармония.

Проклятие. Он вздохнул.

Фелиция крепче схватилась за его локоть и с неудовольствием поджала пухлые губы. Черт возьми, от нее пахло гарденией и женщиной. Герцогу становилось только тяжелее. Проклятье, он надеялся, что смокинг прикроет это. Каким-то образом он должен держать руки при себе, потому что ее легкий цветочно-мускусный запах сводил его с ума.

— Ты меня вообще слушаешь? — потребовала она ответ.

Рядом с ним Айс прочистил горло и покосился на Фелицию, а затем многозначительно взглянул на магическую подпись Герцога.

— У нас есть победитель.

Глава 3

Фелиция посмотрела на Харстгрова, пытаясь обуздать свой нрав. Острый упрек сидел на кончике ее языка. Она поджала губы, чтобы удержать тот, отказываясь раздувать еще большую сцену.

Боже, этот человек попал ей под кожу. Минуту назад они с Мейсоном были в тихом уголке, и она отчаянно пыталась решить свое будущее. Выходить замуж за Мейсона… или нет? Ее прервала выходка Харстгрова. Даже друзья, которых он привел, тяжело дышали и удивленно приподняли брови. Его белокурый приятель был достаточно пугающим, но она, конечно, никогда бы не представила, как Его Светлость бегает с татуированным, обросшим гигантом, который поглядывал на темную аллею к дому. Какого черта здесь происходит?

Харстгров обернулся. Кровь залила ее щеки, и грудь резко поднималась с каждым возбужденным вздохом. К сожалению, ее реакция не была полностью вызвана гневом. Хотя она отпустила его руку, она все еще не могла охладить кипящую кровь.

— Ты уверен? — Его Светлость потребовал ответа от другого человека и сжал рот.

Страшный человек скрестил огромные руки на груди, заставив одно плечо выпрыгнуть из грязного порванного свитера.

— Да. Извини.

Харстгров сжал кулаки и выругался. Что-то мрачное и яростное пересекло его угловатое лицо.

Фелиция моргнула и уставилась на него. Они оба тронуты на голову?

— Я понятия не имею, о чем вы говорите, но не могли бы вы дать нам некоторое уединение, пожалуйста?

Она уставилась на одетого в черное мужлана.

Здоровенный мужчина стрельнул в Харстгрова взглядом, который она не могла расшифровать.

— Герцог?

Фелиция нахмурилась. Дерзкая форма обращения.

— Так меня называют мои друзья. Шутка, — объяснил Харстгров, засунув руки в карманы.

Он стучал пальцем от волнения.

— Дай нам минутку, Айс.

— У вас и того меньше. Часы тикают, — сказал он, отступая.

Фелиции немного понравился Айс, когда он прогнал парящую стаю женщин у часовни, оставив ее и Харстгрова в покое.

Смирив свой темперамент и своенравную реакцию на него, она шагнула в тень коридора, не видя ни одного проходящего мимо гостя. Он последовал за ней.

Как только он навис над ней, широко расправив плечи и пристально смотря, она вздрогнула. Почему она вообразила, что уединение в темном углу с Харстгровом было мудрым решением?

Она боролась с резким осознанием, которое сводило ее живот.

— Прекратите это, что за отвратительное поведение. Как будто опоздание после драки не было достаточно грубым, так ваши друзья еще и сеют хаос. Я пытаюсь разобраться в своем будущем и…

— Церемония начнется в любой момент?

Харстгров посмотрел на часы.

Она ощетинилась. Ее нерешительность насчет брака с Мейсоном не была его делом.

— Ваша мать и Мейсон сейчас пытаются разобраться с вашими друзьями, один из которых настоящий гигант с мечом. На свадьбе! Он заставляет людей пожимать ему руку.

Его Светлость поморщился.

— Фелиция…

— И вы позволили этим женщинам… приставать к вам в нескольких десятках метров от алтаря.

Это зрелище прожгло ее мозг, причиняя боль, когда она понимала, что не должно бы. И это только разозлило ее еще больше.

— Это непростительно.

Он нахмурился.

— Я никогда в жизни не прикасался ни к одной из этих женщин.

Она не почувствовала резкого запаха и не почувствовала тошноты. Итак, он сказал правду… в этот раз.

Небольшое утешение.

— Не важно, учитывая ваше в целом прискорбное поведение.

— Прошу прощения, но я должен поговорить о…

— Когда я закончу.

Она ткнула пальцем ему в грудь.

— Папарацци подглядывают в окна и с удовольствием фотографируют шокированные выражения лиц друзей вашей матери. Она совершенно вне себя. Я знаю, что все кланяются и расшаркиваются перед вами, а женщины бросаются к ногам. Не ждите этого от меня.

Ее лицо стало еще более мрачным.

— Я не планировал расстроить вас. Это… необходимо.

Новая волна гнева обрушилась на Фелицию, и она приветствовала его, надеясь, что это подавит ее интерес к Герцогу.

— Вы настолько высокомерны, что вам нужно внимание? Вам нужны камеры, женщины и известность, чтобы чувствовать себя удовлетворенным, Ваша Светлость?

— Что?

Он отскочил в недоумении, которое трансформировалось затем в ярость.

— Нет. Я пытаюсь сказать кое-что, но… черт возьми. Я пошел по неправильному пути. Извини.

— Конечно.

Он пожал плечами.

— Я всего лишь человек.

Фелиция открыла рот, чтобы поспорить с ним. Потом знакомый резкий запах обжег ей ноздри. Мгновение спустя живот скрутило, и она положила на него руку, чтобы успокоиться.

Харстгров солгал, и зловоние не проявлялось до его последних трех слов.

Не человек? Невозможно. Разум Фелиции бешено метался. Он был похож на любого другого привлекательного мужчину, хотя и выглядел моложе своих сорока трех лет. Может, весь этот вечер, когда Мейсон раскрывал свои истинные чувства, а Его Светлость устроил сцену, сбил ее чувства?

— Что ты хочешь сказать? — потребовала она.

— Я всего лишь человек. Я совершаю ошибки.

И сразу же ноздри Фелиции снова дико обожгло. Ее желудок перевернулся, как будто она была в лодке посреди шторма. Задыхаясь, она уставилась на него широко раскрытыми глазами.

Герцог Харстгрова не был человеком. Кем же тогда он был?

Ужас, должно быть, отразился на ее лице, потому что он схватил ее за плечи, его прикосновение возбужденно согрело. Поток дрожи взбесил ее.

— В чем дело? Ты нервничаешь? Собираешься упасть в обморок? — Понимание пришло, и он попятился. — Нет, ты напугана.

Из-за тебя.

Если бы она признала это, как бы он отреагировал? На что способен такой пугающий нечеловек? Если бы он знал, что она узнала его секрет, что бы он с ней сделал?

Сердце колотилось так сильно, что она не могла услышать свой собственный голос, и Фелиция лишь пробормотала:

— Я… я должна… поправить помаду.

Прежде чем он успел ответить, она вырвалась из его рук и побежала.

Когда она исчезла на лестнице, Айс, который бродил возле часовни, неторопливо пошел по мраморной плитке в сторону Герцога.

— Просишь извинения? Не очень эффективная тактика сказать женщине, что она в опасности.

Герцог фыркнул.

— Ты бы схватил ее и убежал, не подумав о том, чтобы оттолкнуть семью, вызвать скандал или напугать ее до чертиков.

Другой волшебник пожал плечами.

— У меня нет семьи, мне плевать, если вызову скандал, и я предпочел бы, чтобы моя женщина лучше испугалась, чем умерла.

— Она не моя.

Хитрая улыбка промелькнула на его лице.

— Это то, что ты говоришь себе?

— Отвали. Я не могу сделать то, что сделал бы ты. Моя ситуация намного сложнее.

Айс не сказал ни слова, просто долго оглядывал все вокруг: мраморную плитку, идеально оштукатуренные стены и фрески на потолке. Первоначально усадьба была построена одним из предков Герцога в середине шестнадцатого века. За эти годы дом был расширен, переделан, фрагменты снесены и перестроены. Часовня была частью этого оригинального строения, теперь выходящего на пышные сады, его мать приложила большие усилия, чтобы ухаживать за ним. Остальная часть дома поддерживала жесткий, музейный вид. Герцог собирался передать поместье национальному Фонду, но мать любила жить здесь.

Теперь, видя поместье глазами Айса, волшебника, выросшего в пещерах… Герцог поморщился. Айс не мог понять его обязанностей.

— Я всегда думал, что Брэм показушник, но ты заставляешь изменить это мнение, он выглядит любителем.

— Я не показушничаю…

Разочарование навалилось, и Герцог провел рукой по волосам.

— Неважно. Сфокусируемся на Фелиции. Я не хочу, чтобы она была вне поля зрения. Анарки могут появиться в любой момент. Мы попробуем по-твоему, но я должен убедить Мейсона отменить свадьбу, чтобы мы могли вытащить отсюда всех остальных.

Айс приподнял темную бровь.

— Как?

— Без понятия.

Независимо от того, что кто-то что-то сказал, Мейсон, скорее всего, откажется.

Черт возьми, Герцог хотел бы просто признаться, что он волшебник. Но Мейсон считает его сумасшедшим. Даже если бы он мог убедить брата, Мейсон не потерпел бы даже либерального демократа в доме, поэтому Герцог не мог представить, что он подумает о каком-то волшебнике.

Похлопав Харстгрова по спине, Айс бросил на него жалостливый взгляд.

— Удачи. Хочешь, я позову Фелицию?

Первым побуждением Герцога было отказаться. Он хотел быть тем, кто будет присматривать за ней, оберегать ее от опасности. Но это не остановит Матиаса от срыва свадьбы и нанесения потенциального вреда его семье или гостям в своем стремлении найти Неприкасаемых. Он должен получить пустой Лоучестер Холл. Даже если Герцог не будет экономить на драме, он должен надеяться, что этот план спасет жизни. И что он сможет избежать искушения Фелицией, насколько это возможно.

— Да. Я поговорю с Мейсоном.

— Сделай это за тридцать секунд или меньше.

Айс скользнул по коридору и поднялся по лестнице к комнатам семьи.

Голова кружилась, но Герцог бросился к часовне.

Мейсон бросился к нему, встречая его у двери.

— Где, черт возьми, ты был? Мы собирались начать десять минут назад. Ты должен был встать в прихожей задолго до этого. Твои друзья беспокоят гостей. Мама не может найти Фелицию, и почему-то я знаю, что виноват ты.

Целиком.

— Я поговорю с друзьями. Фелиция поправляет помаду.

И избегает меня.

— Но я должен поговорить с…

— Ты как-то причастен к тому, что помада стерлась?

Темные глаза Мейсона сузились.

Нет, но Боже, ему бы это понравилось. Мысль о том, чтобы поцеловать ее, заставила его напрячься.

Снова. Герцог одернул смокинг.

— Нет. Она выглядела взволнованной, когда я столкнулся с ней в коридоре. Но это не имеет значения. Послушай меня, Мейсон. Фелиция в опасности.

***

В своем укрытии за дверью шкафа Фелиция чувствовала, как слова Харстгрова проникали в ее мозг. Она хлопнула рукой по рту, чтобы задержать дыхание. Правда омыла выражение Его Светлости. Отсутствие вони или жжения в животе говорили ее чувствам, что они верили каждому сказанному слову. Опасность?

Он бредил? Ошибался?

Или, не дай Бог, прав?

Проскользнув мимо страшного, бородатого человека, Фелиция пробралась сюда.

К счастью, никто не заметил, что она скрывается в темном углу коридора. И она оставалась здесь, пока не убедилась, что Харстгров не догадается, что она знает его секрет.

Закусив губу, Фелиция сдерживала вопросы. Мейсон, адвокат, хорошо обученный перекрестному допросу, спросил бы, что необходимо. Она слушала, нюхала и разбирала правду от лжи. Кроме того, Мейсона не испугало захватывающее поведение Харстгрова или тот факт, что он не человек. Фелиция поспорила бы на годовую зарплату, что Мейсон понятия не имел, что его брат не нормальный.

— Что? — ее жених взорвался. — Опасность? Какого рода?

— Фелиция — цель сумасшедшего. Он заберет ее у тебя, и когда закончит, она будет молить о смерти. В любой момент он и его… воины нагрянут.

Фелиция молилась, чтобы появился запах ужасного зловония, который перевернул бы ее живот. Только запахи розы и жасмина — ее свадебных цветов — доносились до нее и ее носа. Тем не менее, ощущение Харстгрова не делало это реальностью. Она молилась, чтобы он ошибся.

— Психи? Воины? — Мейсон нахмурился. — Откуда тебе это известно? У вас есть доказательства?

Харстгров остановился.

— Я встретился с одним из его подчиненных, который сказал мне…

— Ты встретился с подчиненным сумасшедшего?

Мейсон бросил на него скептический взгляд.

Фелиция тоже считала это маловероятным. Только ее способности говорили ей, что его слова были правдой.

Харстгров замялся.

— Я знаю его через своих друзей. Слушай…

— Да? — Мейсон склонил голову.

— Через головореза с черепами или парня с мечом?

— Не через них. Ты меня вообще слышишь? Этот безумец будет пытать и убьет ее.

Опять же, Харстгров сказал правду, которую знал. Боже мой… Почему она? Фелиция пыталась представить, по какой причине, почему она обратила на себя внимание сумасшедшего.

Возмездие за какого-то преступника, которого помог посадить за решетку Мейсон?

— Так этот человек предложил тебе информацию? И ты поверил ему? Без доказательств?

Мейсон усмехнулся.

— Черт возьми! У него нет причин лгать.

— Так же, как у тебя нет причин разрушать мою свадьбу этим нелепым утверждением? — Голос Мейсона зазвенел от сарказма. — Откуда этот преступник мог знать Фелицию?

— Я… не знаю.

Запах лжи Харстгрова ударил Фелицию в лицо. Он точно знал, как этот злодей узнал о ней. Так почему он держал ответ при себе?

— Она — классный учитель детской школы. Я знаю, что в прошлом ты шел на смехотворные уловки, чтобы заполучить женщину в кровать, которая заставила твой член встать, но это низко, даже для тебя, — прорычал Мейсон, затем покачал головой. — Псих ищет Фелицию. Не принимай меня за идиота.

Харстгров колебался, выглядя взволнованным и мрачным.

— Я не выдумываю!

— Чушь! Ты придумал этот чертов фарс, чтобы разрушить нашу свадьбу.

— Я пытаюсь защитить ее, — настаивал Его Светлость.

— Черт возьми, у нас нет времени…

— Если она в опасности, почему ты не объявился раньше? — Мейсон приподнял темную бровь, снова включая режим адвоката.

— Я узнал об этом всего час назад. Мейсон…

— Зачем тебе список гостей, если ты знал, что она в опасности?

Харстгров расхаживал по изящному полу, лунный свет омывал его сильный профиль. Сердце Фелиции пропустило удар от этого зрелища. Самое безумное желание — подобраться к нему поближе, прижаться к нему, сблизиться губами — охватило ее. Она отбросила девчачью реакцию в сторону. Он не был человеком. Ее жизнь может быть в опасности. Какого черта она делала, вожделея мужчину?

— Это сложно, — наконец ответил Герцог.

Мейсон поднял темную бровь.

— Я справлюсь сам.

Харстгров запустил руку в волосы, спутав их.

— У нас нет на это времени, если ты не хочешь, чтобы она умерла.

— Она будет в совершенно другой опасности с тобой. Я не сдвинусь с места, пока ты не предоставишь мне доказательства.

Его Светлость стиснул челюсть, что сказало ей, что он долго и упорно боролся за терпение.

— Я знал, что они искали, а не кого. Я надеялся, что это не Фелиция…

Но это было так, по крайней мере, в представлении Харстгрова. Новая паника захватила ее. Кто был этот сумасшедший? Что ему могло понадобиться от нее?

Мейсон усмехнулся.

— Как думаешь, насколько я тупой? Что у нее есть такого, чего может хотеть безумец?

Харстгров замялся.

— Я объясню, когда она будет в безопасности. Я должен спрятать ее…

— Ты никуда ее не заберешь.

— Фелиция умрет, если не уйдет со мной сейчас!

Она наблюдала за их перепалкой, ее сердце колотилось. Все, что сказал Харстгров, было правдой, поэтому она должна уйти. Фелиция сделала шаг вперед, чтобы сказать то же самое, но Мейсон вмешался первым.

— Во что бы то ни стало, ты и твои сомнительные друзья сейчас уйдете. Если Фелиция нуждается в защите, это моя работа и мое право. После свадьбы…

— Она может умереть до того, как ты закончишь церемонию! Это не обычные головорезы. Ты не сможешь защитить ее.

Фелиция отступила, когда появилась новая возможность. Были ли эти воины нелюдями, как Харстгров? Эта вероятность захлестнула ее ужасающей волной. Боже мой, если да, то кто еще, кроме Харстгрова, мог сохранить ее в безопасности?

— У тебя есть наглость предложить отложить свадьбу? — прогремел Мейсон.

— Я не предлагаю, я настаиваю.

Если она действительно была в опасности, план Харстгрова звучал не только логично, но и необходимо. Но… если она не выйдет замуж за Мейсона сегодня вечером, она бы вышла за него когда-нибудь? Или эта дверь закроется? Без мужа как она осуществит свои мечты о собственном доме и семье? Опять же, ничего из этого не имело значения, если бы она была мертва.

— Ты ублюдок, — выплюнул Мейсон.

— Ты унаследовал титул, поместье, огромное состояние, и весь мир находится у твоих ног. Ты трахаешься с новой женщиной каждую ночь. Я хочу одну до конца своей жизни, хочу защищать ее и лелеять. Ты просто пытаешься добавить еще одну засечку на столбик кровати.

— Это неправда.

Лицо Мейсона перекосило убийственным образом.

— Значит, ты не хочешь Фелицию?

Харстгров нахмурился и заколебался.

— Нет.

Мгновение спустя непреодолимое зловоние ударило в нее, так изнурительно, что она схватилась за живот. Ее глаза слезились. Харстгров хотел ее… очень сильно. Фелиция сглотнула. Его ответ был похож на вспышку огня, пузырившую вены. Она попыталась оттолкнуть свою реакцию.

Глупую. Неуместную. Разрушительную.

Насколько сложнее может стать ее жизнь? Любима одним братом, желанна другим, который даже не был человеком…

Внезапно друзья Харстгрова битком набились в коридор, как ходячие стены тестостерона. По отдельности на каждой из них было написало «неприятности». Вместе они выглядели совершенно угрожающе.

Трио подошло к Мейсону.

— Где она? — Его Светлость спросил у Айса.

Он натянуто улыбнулся.

— Здесь, в комнате, подслушивает вас.

Фелиция закусила губу. Она ничего не сделала, чтобы выдать себя, но он тоже может не быть человеком. Айс знал, где она спряталась? Страх скрутил ее живот.

Затем заговорил блондин.

— Время вышло. Герцог.

— Тогда иди, — плюнул Мейсон и повернулся к Харстгрову.

— Я не буду откладывать свадьбу, основываясь на слухах. Сегодня я женюсь на женщине, которую люблю. И ты не остановишь меня.

— Я сожалею, что спасение Фелиции еще больше ухудшит наши отношения, но этого недостаточно, чтобы рисковать ею. Ты тоже не должен, если действительно любишь ее.

— Как ты смеешь…

Ярость отразилась на его лице, затем его голос стал смертельно спокойным.

— Проваливай. Тебе больше не рады.

— Выкинув меня из собственного дома, ты не спасешь ее. Этот… преступник более извращенный, чем ты можешь себе представить.

Снова правда.

У Фелиции было более чем достаточно информации, чтобы быть уверенной в следующем шаге. Время высказаться и сделать свой выбор.

— Почему я? — спросила она, выходя из шкафа на свет.

Харстгров резко развернулся, он был явно рад видеть ее.

— Я объясню позже.

Затем он потянулся к ней.

— Если хочешь жить, возьми меня за руку и пойдем со мной.

Его взгляд был наэлектризован. Все перемешалось внутри нее. Безопасность, которую Мейсон дал ей, столкнулась с иным волнением, которое вызвал его сводный брат. Ей не нравилось, что Харстгров заставлял ее чувствовать себя уязвимой, осознавать свою женственность, быть хрупкой и желанной сразу. Она решила выйти замуж за Мейсона отчасти потому, что он никогда не вызывал в ней таких чувств. Из него получился бы стабильный партнер, замечательный отец. Харстгров был богат, титулован, красив и, как известно, хорош в постели — создан для ночи, а не навсегда.

— Фелиция, — резко сказал Мейсон. — Ты же не веришь в эту чушь?

Она никогда не говорила ему о своем дурацком «барометре». На самом деле, она никому не говорила, даже Дейдре. Большинство людей никогда бы не поверили в такое, и Мейсона, который хорошо зарабатывал, имея дело с доказательствами и фактами, было убедить сложнее, чем большинство.

— У меня есть… ощущение, что он честен.

— Ты с ума сошла? Он постоянно соблазняет женщин, без сомнения, ложью. Это абсурд!

Харстгров напрягся, потом взглянул на Брэма, тот кивнул. Это сигнал?

В следующее мгновение Его Светлость подскочил вперед и, обхватив за талию, поднял ее, свадебное платье и все остальное, прижав их к своим рукам и груди. Чтобы не упасть, Фелиция инстинктивно обняла его крепкую шею. Ее свадебный букет выскользнул из пальцев и упал на пол.

Он шагнул к черному выходу, не оглядываясь.

— Какого черта ты делаешь? — спросила она.

Нет ответа. Он просто ушел от своих друзей, ее жениха, их свадьбы.

Она извивалась в его объятиях.

— Отпусти меня! Я сказала, что склонна тебе верить. Я никогда не соглашалась, что пойду с тобой.

Его руки сжались вокруг нее.

— Извини. Я не буду рисковать тобой.

Харстгров похитил ее? Ее дыхание прервалось на миг, а живот снова скрутило. В тот момент она боялась не только за свою безопасность.

Фелиция открыла рот, чтобы возразить, но искренность его темных глаз заставила ее замолчать.

Если бы не опасность, она бы боролась с ним, била, кусала, царапала… что угодно, чтобы не оказаться на его пути и потенциально под его чарами. Но Его Светлость рисковал неодобрением со стороны семьи и скандалом, чтобы защитить ее от смертельной угрозы. И он хотел ее.

Что мотивировало его больше всего?

— Отпусти ее немедленно! — потребовал Мейсон.

Харстгров не замедлил темп.

— Извини. Попытаюсь выскочить через заднюю дверь, пока папарацци не поймали. Полагаю, ты предпочитаешь, чтобы фотографий не было?

Фелиция оглянулась через плечо, чтобы увидеть друзей, сдерживающих Мейсона. Она подозревала, что они тоже были «другими». Ни один из них не выглядел сумасшедшим или иным образом невменяемым, но все они были слишком сильными, чтобы быть людьми.

— Ты чертов ублюдок. Верни мне мою невесту, — ревел Мейсон.

Его мать появилась внизу лестницы, разинув рот.

— Саймон!

— Я позвоню тебе позже, мама, — Его Светлость поменял руку, пытаясь защитить Фелицию, когда вспышки папарацци хлынули из окон и осветили коридоры.

Скорее всего, эти изображения будут на первых полосах газет. Ужас охватил ее, когда она уткнулась лицом в плечо Харстгрова и вдохнула смешанный аромат сандала, цитрусовых и мужчины, который ударил ей прямо в голову.

Под стук обуви о мраморную плитку Фелиция подняла голову, пристально глядя вдаль на двери часовни. Большинство гостей наблюдали, их лица вытянулись от шока, который она различила даже на расстоянии. Некоторые фотографировали на мобильные.

Ее друзья и коллеги, все смотрели, раскрыв рты. Харстгров выругался.

— Остановись! — приказала она.

— Если надвигается опасность, Мейсон…

— Не может помочь или защитить тебя. Ты являешься целью. Мейсон может быть только помехой. Если хочешь, чтобы он был в безопасности, оставь его здесь.

Это звучало как удобное оправдание, и она бы так подумала, если бы не отсутствие какого-либо приторного, обжигающего запаха.

— Это безумие!

— И таблоиды проглотят скандал, который, я боюсь, может затронуть тебя…

Харстгров помолчал, вздохнул с сожалением.

— Теперь слишком поздно. Я знаю, на что способен этот монстр, и обещаю, что не позволю ему прикоснуться к тебе.

Она приняла его обет защиты. Почему эгоцентричного плейбоя это волнует?

— Когда я смогу вернуться домой? К Мейсону.

Он поморщился, пробираясь по маленькой гостиной, прошел через комнату несколькими шагами, а затем пробрался сквозь французские двери наружу.

Морозный воздух окутал ее, коварно проскользнув под платье. Свежий снег засыпал землю. Ветер хлестал по ее локонам, рвал одежду вверх, проникая в кружевные рукава холодом. Харстгров более плотно сжал руки вокруг нее. Тепло его кожи просочилось внутрь. Его мужской запах снова пробил ее чувства. Она слышала биение его сердца, ровное дыхание. Он ощущался человеком.

— Возможно, через несколько дней. — Он отрицательно покачал головой. — Я не знаю.

Опасная правда. Мысль о том, что она будет так близко и так долго находиться с захватывающим сводным братом Мейсона, ошеломила ее.

— Вон там! — она услышала вой ветра, затем подняла глаза, чтобы увидеть рой папарацци, бегущих от поместья через заснеженную лужайку к ним; вспышки объективов трещали с каждым шагом.

Харстгров увеличил темп и бросился к флигелю, в котором находились его авто. У него не было никаких признаков утомления. Под его смокингом он был будто одной сплошной мышцей.

— Я могу идти, — запротестовала она.

— Снег испортит твои платье и обувь.

Вероятно, но небольшая вонь сказала ей, что это не единственная причина, по которой он ее нес.

— Будь разумным. Я совсем не перышко. Если мы спешим в безопасное место, а ты устанешь…

— Нет, я справлюсь.

Под ее руками его плечи и руки были очень твердыми. Фелиция отбросила эту мысль.

— Очевидно, ты тренируешься, но…

— Маррок — самый требовательный персональный тренер. В быстром темпе. В бесконечном цикле. Поверь мне, он позаботился о том, чтобы это занимало мало усилий.

— Я понимаю, что я в опасности. Я не буду от тебя убегать.

Он бросил на нее печальный взгляд.

— Извини. Меня это не убедило.

Прежде чем она успела возразить, Харстгров пробрался внутрь здания, а затем закрыл за собой дверь, нагнувшись, чтобы запереть ее. Когда он повернулся, она увидела Брэма. Как тот опередил их?

Он сел за руль очень дорогого черного итальянского спорткара. Кабриолет.

Кто владел таким непрактичным автомобилем в климате, в котором почти столько же дождя, сколько и солнца?

Герцог.

Брэм включил двигатель, а затем нырнул с водительского сиденья, чтобы встать рядом с ними.

— Тебе лучше убраться поскорее. У меня плохое предчувствие.

Его Светлость подошел к пассажирской двери, усадил ее на сиденье, пристегнул и запер внутри. Черная кожа. Безупречный автомобиль. Мощный. Внушительный.

Она схватилась за ручку двери, пытаясь найти выход, но Харстгров преградил ей путь с одной стороны, Брэм — с другой.

— Согласен. Я бы предпочел использовать свой… обычный способ передвижения.

— Попробуй? — предложил Брэм.

— Бесполезно, чего я и ожидал. Попробуй сам.

О чем, черт побери, они говорят?

Фелиция наклонилась через сиденье и наблюдала, как блондин неподвижно стоял и, закрыв глаза, слегка напрягался.

Брэм ожидал, что это переместит его куда-нибудь? Типа «Телепортируй меня, Скотти» (фраза, которая пробивалась в популярную культуру из научно-фантастического телевизионного сериала «Звездный путь»)? Кем были Харстгров и его друзья? Пришельцами?

Брэм открыл глаза.

— Не работает. Черт. Тебе лучше уйти. Твоя подпись уже чуть не стала маяком. Встретимся у Айса?

— Надеюсь, к завтрашнему дню.

Харстгров скользнул на водительское сиденье, пристегнулся и опустил окно.

— Я позвоню тебе по дороге.

Брэм нажал на кнопку и поднял дверь гаража.

— Я должен пойти с тобой. Чем нас больше, тем безопаснее.

Харстгров посмотрел в зеркало, потом выругался.

— Слишком поздно. Выведите гостей из часовни в безопасное место. Тебе придется остаться и сражаться.

Фелиция оглянулась, чтобы выглянуть в окно водителя, и увидела, что к дому приближается толпа мужчин в черных мантиях.

Глава 4

Фелиция ахнула.

— Кто это?

Герцог проигнорировал вопрос и бросил на Брэма мрачный взгляд.

Это спасение было чертовски быстрым. У него был сопротивляющийся заложник, разъяренный жених и папарацци, следующие за ним позади его якобы частной усадьбы.

Ублюдки. Он мог только надеяться, что Зейн пропустил день или два чтения таблоидов. Если нет, Матиас быстро узнает, что Герцог унес Фелицию, и догадается почему.

— Уезжай. Сейчас, — приказал другой волшебник.

— Все, что угодно, лишь бы она была в безопасности…

Безусловно. Герцог сделает это без лишних вопросов.

Закрыв тонированные окна, он медленно выехал из гаража, погасив фары.

Он не мог привлечь внимание.

— Наклонись, — потребовал он от Фелиции.

Она не пошевелилась. Широко раскрытыми глазами девушка смотрела в заднее окно на фигуры в капюшонах, собирающиеся в садах.

— Их здесь так много! Кто…

— Наклонись! — он схватил ее за шею и опустил голову вниз.

Ее щека ударилась об его бедро, и он почувствовал дыхание Фелиции на брюках. У него встал. Снова. Проклятие.

— Какого черта ты делаешь?

Она боролась с его хваткой.

— Прячу тебя от сумасшедшего. Не высовывайся, черт возьми!

Мгновение спустя Матиас вышел из середины группы Анарки. Пальцы Герцога сжались в волосах Фелиции. Ужас охватил его, когда ветер рванул длинные волосы злого волшебника от его обманчиво молодого лица, показывая улыбку злого ликования.

Потребовалось все терпение, чтобы Герцог не обернулся, чтобы защитить свою семью и гостей, когда Матиас поднял руки к стене, как будто готовясь снести ту заклинанием.

На удивление Герцога, ни один кирпич не упал на землю.

Черт возьми! Он взглянул на Фелицию, ее плечи сгорбились около коробки передач.

Он знал, что магия невозможна, когда она была рядом — такова природа Неприкасаемого. Но Матиас был как минимум в двухстах метрах.

Ее подавление магии было настолько сильным? Это заставит с ней считаться. И появится огромная цель для Матиаса.

Еще до сегодняшнего вечера Фелиция была тем, кого Герцог был готов защищать ценой своей жизни… и он не хотел слишком много думать о том, почему. Теперь, когда он знал, что она Неприкасаемая, он перевернет весь мир, чтобы защитить ее.

Он спустился вниз по темной дороге. Как только Герцог попал в маленький переулок, он выжал сцепление, сначала включил коробку передач, а затем нажал на акселератор. Он быстро переместился на вторую, третью, четвертую скорость… все еще чувствуя дыхание Фелиции на бедре. Проверив зеркало заднего вида, он почувствовал облегчение, увидев, что никто не заметил в хаосе его ухода. Он уложил её, дистанцировавшись от Матиаса, каждая мышца его тела напряглась, сердце колотилось в груди.

Когда он обогнул первый угол, одна из стен часовни шестнадцатого века рухнула под чарами Матиаса. Герцог закрыл глаза и выругался. Господи Боже, пожалуйста, пусть все будут невредимы, особенно когда Матиас поймет, что Братья Судного дня увезли Неприкасаемого.

Когда дом скрылся с глаз, Герцог включил фары и выпустил Фелицию, борясь с желанием провести рукой по ее мягким медовым волосам, чтобы убедиться, что она невредима.

— Прости, если причинил тебе боль. С тобой все в порядке?

— Кто были те люди в мантиях? Были ли они злодеями, пытающимися…

— Да.

Он не хотел сейчас уточнять. И он не хотел говорить о том, что Фелиция ранена или убита. Другие женские трупы, которые он видел после пыток Матиаса, были слишком ужасны, чтобы рассматривать их.

По ее лицу промчалась паника.

— Как насчет свадьбы и дома?

— Брэм, Маррок и Айс защитят всех.

— Трех человек недостаточно, чтобы сражаться с армией. Мы должны позвонить властям. Возвращайся! Мейсон, твоя мать и…

— Полиция не может им помочь.

Герцог с сожалением сжал губы, пока машина мчалась сквозь чернильную ночь.

— Мы не можем вернуться.

— Им нужна наша помощь!

— Я позабочусь, чтобы они получили ее, но ты должна быть в безопасности любой ценой.

— Я не оставлю Мейсона там умирать!

— С ним все будет хорошо.

Герцог стиснул зубы при звуке имени брата на ее губах, произнесенном с такой преданностью.

— Это не он им нужен. А ты.

В глубине души он переживал за семью и гостей, но не видел необходимости признаваться в этом Фелиции и волновать ее еще больше.

Достав телефон из кармана, он полистал меню, потом нашел искомый номер.

Тайнан ответил на первом же гудке:

— Ты в порядке, Герцог?

— На волосок от смерти, но в порядке.

— Вы нашли…

— Конечно. Невеста моего брата со мной.

— Черт! Она ушла с тобой добровольно в день своей свадьбы?

— Вообще-то… нет. Послушай, Тайнан. Матиас и Анарки напали на мой дом. Брэму, Айсу, и Марроку нужно подкрепление.

— Понял. Ронан под рукой. Кейден, ты можешь пойти с нами? Отлично. Он тоже принимает участие.

— Лукан?

— Он… провел не самую лучшую ночь.

Герцог поморщился.

— Злой, унылый или сумасшедший?

— В зависимости от того, про какой момент ты спрашиваешь.

Черт возьми!

— Значит, не готов к битве?

— Даже близко, — сказал Тайнан.

— Держи его там. Мне не нужно, чтобы он регрессировал, вместо того чтобы спасать гостей. А ты и другие добирайтесь до моего дома быстро.

— Сделаем.

— Пожалуйста, найди моих мать и брата. Удостоверься…

Боже, если бы с ними что-то случилось, потому что он не раскрыл тот факт, что сам волшебник и должным образом не защитил это место, чувство вины раздавило бы его. Он всегда боялся, что наложение магической защиты вокруг дома объявит о том, что там живет волшебник, и будет выгравированным приглашением Матиасу. Герцог сожалел об этом решении больше всего на свете.

— Мы будем держать их в безопасности.

— Еще кое-что, — вмешался Герцог.

— Сабэль рядом?

— Где-то поблизости. Я передам ей трубку.

Мгновение спустя Герцог услышал солнечный женский голос.

— Привет. Все хорошо?

— Это еще предстоит выяснить. Каждый раз, когда Матиас срывает вечеринку, это нехорошо.

— Я могу помочь? — озабоченность коснулась ее голоса.

Герцог вписался в следующий поворот по извилистой дороге, проклиная длинную пустынную полосу, по которой они должны были проехать до автомагистрали.

— Я хотел бы, чтобы ты исследовала родословную. Ее зовут Фелиция Саффорд.

— Что? — его пассажирка завизжала. — Ты не имеешь права…

Он поднял ладонь, прервав ее.

— Кто ее предки?

— Другими словами, убедиться, что она Неприкасаемая? Поняла, — сказала Сабэль в другое ухо.

— Мне понадобятся подробности. Дата рождения, место рождения, имена родителей…

Отстранив мобильный телефон от рта, Герцог сказал Фелиции:

— Я скоро все объясню, но…

Она поморщила нос, сузила глаза.

— Вздор! Ты не планируешь ничего объяснять.

Откуда она об этом узнала? Он объяснил бы ситуацию, и тогда она будет только в большей опасности, и Герцог не был за это.

— У нас нет времени спорить сейчас, черт побери! Какая у тебя дата рождения?

— Моя… — она раздраженно фыркнула.

— Мейсон и твоя мать могут умереть, а ты едешь в противоположном направлении, задавая бессмысленные вопросы?

— Твоя. Дата. Рождения. Сейчас же.

Она отрицательно покачала головой.

— Ты объяснишь или я не скажу ни слова.

Герцог колебался. Никто из магов не имел привычки раскрываться человеку.

Но как он объяснит, что чем больше он втягивает ее в эту войну, тем труднее будет ей вернуться к жизни? Для женщины, которую Мейсон описал как милую и заботливую, Фелиция была удивительно упряма.

— Я прошу по очень хорошей причине, которая может спасти больше жизней, клянусь. Я не могу уделить время объяснениям.

Даже если бы он мог, правда была слишком опасна.

Фелиция откинулась на спинку стула и подозрительно посмотрела на него, а потом принюхалась.

— 28 июня 1985 года.

— Где ты родилась?

— Госпиталь Ньюхэм, Лондон.

— Имена родителей?

Она прикусила свою губу.

— Меня удочерили. Имена моих биологических родителей скрыты.

Он застыл.

— Твои приемные родители указаны в свидетельстве о рождении?

— Да. Маргарет и Роланд Саффорд.

Кивнув, Герцог поднес телефон к уху.

— Ты слышала это?

— Я сейчас поработаю с этим, — пообещала Сабэль.

— Спасибо. Пусть Брэм позвонит мне, когда бой закончится.

После того, как Сабэль согласилась, и они закончили разговор, Герцог положил в карман телефон, прекрасно понимая, что Фелиция рядом с ним, и стиснула кулаки. Ее челюсть сжалась, и он почти видел, как ее мысли вращались в голове.

— Почему этот безумец хочет меня? Я слышала, что ты сказала Мейсону, но знаю, что есть еще кое-что.

Герцог колебался. Как он мог сказать больше, не разоблачая магический мир и не подвергая ее опасности?

— Ты… особенная.

— Ох, пожалуйста, — она закатила глаза.

— Другая, — пояснил он. — Надеюсь, исследования Сабэль раскроют ответы, которые нам нужны.

Она нахмурила брови. У нее был интеллект. Она быстро поняла, что действительно в опасности. Она знала, когда он был не совсем честен.

Герцог боялся, что она что-нибудь придумает.

— Ты думаешь, мои биологические родители были важны в некотором роде?

Не так, как она имела в виду, но…

— Пока у нас нет фактов, я не могу сказать. Но моя миссия в том, чтобы держать тебя в безопасности, несмотря ни на что. Я знаю, оставить Мейсона в опасности было трудно. Но это было необходимо. Пока мы не найдем способ избавиться от Матиаса…

— Это его имя, лидера всех этих людей в капюшонах? И его группа — Анарки.

Герцог поморщился. Она слушала его разговор. Он не хотел, чтобы что-то из этого ускользнуло. Но было поздно, его нервы расслабились. Фелиция отвлекала его, пока он едва мог думать. Он должен быть более осторожным в будущем.

— Это не важно.

Она сморщила нос.

— Это ложь! Из-за этого человека моя жизнь в руинах…

— Я делаю все возможное, чтобы остановить его. До тех пор ты должна быть рядом со мной. Брэм и остальные помогут.

— Так, мы не будем… одни?

Герцог бросил взгляд на Фелицию. Выражение тревоги наполнило ее лицо.

Так она не хотела оставаться с ним наедине. Герцог знал почему. Он стал очень искусно читать тончайшие признаки женского интереса, и Фелиция выкрикивала их против воли. Он поставил бы последний пенни, что она заинтересована в нем, как в мужчине.

Герцог напрягся. Нахождение рядом с Фелицией было похоже на приближение к мерцающему океану, красивому, манящему, неотразимому, почти непреодолимому.

Но спутаться с ней было все равно, что упасть в бассейн. Что-бы ни говорили его магические чувства, она принадлежала Мейсону, любила его. Фелиция будет участвовать в этой войне недолго. Если он не хотел потерять семью или подвергать ее опасности, он должен отбросить свои инстинкты.

— Как только мы достигнем безопасности, мы не будем одни, — заверил он.

— Хорошо, — выдохнула она. — Это хорошо.

Он крепко сжал руль и уставился на темную дорогу.

— Фелиция, я знаю, что ты принадлежишь Мейсону. Я уважаю это.

Или пытаюсь.

— Спасибо, — сухо сказала она.

— Кто будет с нами? Друзья, которых ты привел на свадьбу? Это Тайнан и Лукан, который явно не совсем в своем уме?

Черт возьми, она внимательно слушала.

— Возможно.

— Кто такая Сабэль?

Он заметил нотку ревности? Возможность потрясла его неожиданным волнением. Он должен стремиться оттолкнуть Фелицию в романтическом плане. Но он не мог заставить себя сделать это.

— Жена… Айса.

И он уже сказал слишком много. Чем меньше она знала, тем безопаснее для нее.

— Поспи. Нам предстоит долгий путь.

Через час зазвонил телефон Герцога. Брэм. Он ответил почти мгновенно, надеясь не разбудить Фелицию.

— Говори.

— Я рад, что кошмар закончился. Твоя мать и Мейсон в безопасности. Ронан и Маррок сопроводили гостей в вашу библиотеку, подальше от окон с видом на сады или часовню, чтобы люди не увидели магической активности и не сошли с ума. Это был очень хороший план.

Несмотря на положительные новости, тон Брэма сказал Герцогу, что все пошло к черту.

— Но?

— Анарки сражались с нами не в полную силу. Очень странно. Мы разбили их за несколько минут. Я думаю, Матиас привел их, чтобы отвлечь нас. Как только он смог применить магию, то понял, что Неприкасаемый исчез. Я гнался за ним по дому, он же телепортировался из комнаты в комнату, пока не нашел гостей.

Сердце Герцога билось в груди. Матиас в комнате полной людей. Он не потрудился показать им свою магию, просто убив их. Его тошнило от этой возможности.

— И что?

— Хорошая новость в том, что Матиас не показывал людям свои фокусы и не использовал их для стрельбы по мишеням. Плохие новости? Матиас быстро понял, что невеста пропала, и гости дали ему ее имя. Он знает, что Фелиция, скорее всего, Неприкасаемая.

Слова были словно землетрясение в груди. Все внутри Герцога изменилось.

Любая надежда на то, что она сможет легко вернуться к своей жизни, рушилась. Он знал, что отпустить свою потенциальную пару будет адом, но был готов сделать это ради Мейсона… и Фелиции. Но теперь, когда Матиас узнал ее личность, игра изменилась безвозвратно.

— Черт возьми, — выругался он тихо.

— Что теперь? Мы не можем подождать несколько дней, а затем вернуть ее в мир с простой охраной. Она будет в постоянной опасности, вместе с каждым ребенком, за которым наблюдает в своем детском саду и…

— Я знаю.

Брэм тяжело вздохнул.

— Отведи ее к Айсу. Там мы обсудим будущее.

— Что тут обсуждать?

Мысли Герцога мчались.

— Она не может просто снова стать человеком, пока мы не найдем способ нейтрализовать угрозу ее безопасности.

Брэм остановился.

— Действительно ли это разбивает твое сердце, мысль о ней в нашем мире, так близко к тебе?

Даже сейчас Герцог делал все возможное, чтобы смягчить свое неподобающее волнение при осознании этого.

— Она не принадлежит нам. Мне. Она не в безопасности.

— Она больше нигде не будет в безопасности.

Герцог стукнул ладонь о руль, потом поморщился, когда Фелиция зашевелилась.

— Я не хочу, чтобы она была в опасности.

— Возможно, ты не осознал этого, учитывая твою привилегированную жизнь, но ты не всегда получаешь то, что хочешь.

— Пошел ты, — прорычал Герцог.

— Это заставило тебя чувствовать себя лучше? — бросил вызов Брэм.

Вздохнув, Герцог попытался обуздать свой нрав. Брэм был просто вестником в этой ситуации, и как бы он ни хотел снова послать друга, это не принесет никакой пользы. Фелиция была неумолимо втянута в их мир, и он понятия не имел, что делать дальше.

— Я хочу поговорить с этим придурком, который убежал с моей невестой, — крикнул Мейсон на заднем плане.

— Прямо сейчас! Он вернет мне Фелицию или да поможет мне Бог… Дай мне это!

После громкого бормотания Мейсон прошипел в телефон:

— Саймон?

— Или ты сделаешь что? — ответил Герцог. — Ударишь меня за то, что Фелиция оказалась вне опасности?

— Она ведь моя невеста. Это я должен ее охранять, задница! Но ты похитил ее у меня. Теперь таблоиды растрезвонили, что ты похитил Фелицию со свадьбы. Она — объект худших намеков. Они сделали несколько очень четких снимков вас двоих. Я видел, как ты на нее смотришь.

Мейсон сделал паузу, явно надеясь, что Герцог будет кланяться, расшаркиваться или иным образом извиняться.

Он не произнес ни слова.

— Верни Фелицию, — потребовал Мейсон.

— Я буду защищать ее. Я не могу тебе доверять. Ты уже трахнул всех привлекательных женщин от Лондона до Эдинбурга. Ты даже соблазнил мою репетиторшу по французскому, несмотря на мою влюбленность в нее. Ничто из того, что я чувствую, не имеет значения для тебя, и я знаю, ты бы не подумал использовать эту опасность, чтобы заманить Фелицию в свою постель.

Репетитор по французскому? Да, на его тридцатилетие. Его переход от человека к волшебнику.

Герцог едва помнил, как прикасался к женщине. Но в те выходные он мог переспать с целой общиной и не знать об этом.

— Прости.

— Слишком мало, слишком поздно. Ты трахался с Николеттой и остальными женщинами часами и вернул их истощенными и обезвоженными. Я не позволю тебе сделать то же самое с Фелицией. Или хуже.

Герцог поморщился. Он никогда не хотел навредить Мейсону, но после тех роковых выходных их когда-то близкие отношения уступили место вражде. До сих пор он никак не мог понять почему.

Мейсон продолжал:

— Учитывая то, как эти люди разрушили часовню, я не могу отрицать, что есть опасность. Если она направлена на Фелицию, я знаю очень важных людей в правительстве, которые могут защитить ее. Ты не подготовлен…

— Мужчина, который напал на тебя, теперь ищет ее. Твои друзья из правительства не могут помочь Фелиции. Я могу. Я не отпущу ее, пока она не будет в безопасности.

— Это абсурд. У меня есть связи с высококвалифицированными специалистами МИ-6 (Служба внутренней разведки Великобритании) и…

— Даже МИ-6 не может с этим бороться. С опасностью могут бороться только люди, которых я знаю, — возразил Герцог. — Они понимают этого сумасшедшего. Обещаю, со мной она будет в безопасности.

— Как? Если МИ-6 не может защитить ее, как такой нецелеустремленный плейбой, как ты, сделает это? Ты сделаешь все, чтобы залезть к женщине в трусики, и доказываешь это.

— У меня нет чудовищных целей, — настаивал Герцог.

— Я совершенно однозначно обозначил, что она твоя и я не планирую соблазнять ее. Это последнее, что ты услышишь от меня на эту тему.

Он не мог пообещать, что никогда не тронет Фелицию. Конечно, он изо всех сил старался держаться подальше, но Герцог знал, что недостаточно силен, чтобы пообещать это. Половина его мыслей вращалась вокруг ее безопасности. Другая половина зациклилась на том, чтобы раздеть ее догола и любить каждый дюйм.

— Ты долбанный…

— Хочешь с ней поговорить? — Герцог прорвался через вспышку Мейсона.

Реагирование на это только продлит спор.

Его брат выругался.

— Ты же знаешь, что хотел бы.

Герцог нажал кнопку, чтобы выключить звук телефона, затем повернулся к прекрасной Фелиции, беспокойно спящей на месте. Ее медовые волосы выбились из французского узла, пряди золотых волос закручивались на шее и висках. Она выглядела такой мягкой, такой женственной. И такой измученной. Его сердце дрогнуло, и он перевел глаза назад на дорогу, тяжело сглатывая.

— Фелиция?

Она не шелохнулась. Ни слова, когда он повторил ее имя громче.

Черт возьми. Он должен прикоснуться к ней.

Герцогу не понравилось, как рука дрожала, когда он протянул её и взял девушку за плечо. Контакт был словно удар молнии. Он отстранил руку, но когда она не пошевелилась, он вздрогнул и снова сжал ее плечо.

Угомонив поток горячего желания, он потряс ее.

— Фелиция?

Она застонала и повернулась лицом к нему, ресницы медленно раскрылись над ее голубыми глазами, чувственными от сна. Как будто ему нужен еще один взрыв возбуждения.

— Что?

Ее сонный голос звучал хрипло, и Герцог не мог не задаться вопросом, так ли она будет звучать после ночи в его постели.

Он откашлялся.

— Мейсон на телефоне. Хочешь с ним поговорить?

Эта новость открыла глаза Фелиции. Она села прямо, выглядя пораженной.

— Я просто заснула? Черт возьми!

— Мейсон?

Он протянул телефон.

— Да. Пожалуйста.

Герцог сдержал ругательства, когда включил звук телефона и передал его ей.

Фелиция крепко схватила тот.

— С тобой все в порядке?

— Дорогая, как ты?

В тот момент Герцог пожалел, что у него был очень хороший слух.

— Нормально. Немного напугана. Беспокоюсь о тебе. Я видела людей в мантиях. Что они сделали?

— Я точно не знаю, — с горечью сказал он.

— Странные друзья Саймона освободились от них. После того, как нападавшие снесли часовню голыми руками, чего я до сих пор не могу понять, я был занят, сохраняя спокойствие гостей и помогая приходить в себя матери после того, как она упала в обморок.

Фелиция ахнула.

— Но с ней все в порядке? Ты и все остальные в порядке?

— Вполне. Это из-за тебя я беспокоюсь. Сегодня мы должны быть вместе, как муж и жена, заниматься любовью.

— Мейсон…

Фелиция покраснела и украдкой бросила взгляд на Герцога, прежде чем отвести глаза.

Без сомнения, Мейсон испытал бы все радости ее тела, но мысль о его брате в постели Фелиции сделала Герцога одержимым. Он схватился за руль, чтобы не вырвать телефон у нее из рук и не зацеловать ее до беспамятства.

— Будь осторожна с Саймоном, дорогая. Он очень похож на Алексея.

Ее взгляд метнулся в его сторону, прежде чем перейти обратно на темную дорогу.

— Спасибо за заботу.

— Всегда. Шесть лет с тех пор, как я увидел, как автобус облил тебя дождем.

И превратил меня в мокрую крысу. Она задумчиво улыбнулась.

— Тем не менее, ты пришел мне на помощь, как и много раз.

— Я всегда буду. Пожалуйста, вернись ко мне целой и готовой стать моей женой.

Она сжала губы, выражение ее лица стало задумчивым.

— Мы скоро поговорим об этом.

— Если хочешь, мы сбежим в следующий раз, — поспешил сказать Мейсон.

— В теплое тропическое место. Я знаю, как ты любишь тепло.

Мечта о Фелиции в белом на песчаном пляже с пальмами и любовь в глазах схватила Герцога за горло. Мечта разрушилась, когда она протянула руку Мейсону, а не ему.

Ярость кипела. Мейсон с Фелицией — это было неправильно. Герцог подозревал, знал, что если поцелует ее, попробует на вкус, его инстинкт опознает ее как свою пару, и у него появится чертов соблазн воззвать к ней.

Но сначала она принадлежала Мейсону. Если Фелиция согласилась выйти замуж за его брата, она должна любить его. Для семейной гармонии и ее счастья он каким-то образом найдет в себе силы вернуть невесту брату нетронутой.