В дельте реки Сакраменто

Глава девятая

Колесо вновь пришло в движение. Энни высвободилась из объятий Макса и уставилась на него.

— Что ты делаешь?

— Целую тебя, а ты что подумала?

— Спасибо, но мне больше не нужны уроки.

— Это не…

Макс не договорил. Никаких уроков, никаких неудачных отговорок, ничего, кроме желания поцеловать се в губы. Но он не тот мужчина, который нужен Энни, и никогда не сможет стать ей таким мужем, какого она заслуживает.

Работник, обслуживающий колесо, отчитывал виновных в его остановке, но, дойдя до Энни и Макса, усмехнулся.

— Ну уж вы-то, ребята, не имеете к этому отношения. Можете сделать еще один круг.

— Спасибо, с нас достаточно, — сказала Энни. Макс догнал ее на самом краю площадки, поймал за локоть и развернул к себе.

— Что не так?

Энни попыталась выглядеть раскованно.

— Ничего. Все.

— Теперь уже все в порядке, Макс. Тебе не нужно беспокоиться обо мне, — сказала она. — На будущей неделе я ужинаю с Джошем, а Паркер пригласил меня на речную прогулку в следующие выходные.

— Что, так просто? — спросил он. — Ты же едва их знаешь. Неужели ты согласилась?

Энни удивленно уставилась на него.

— А как еще ты предлагаешь мне узнать их? — поинтересовалась она. — Конечно, согласилась. Я же не встречаюсь с абсолютно незнакомыми людьми. Почему ты не можешь порадоваться за меня?

— Я радуюсь.

— Да, и ведешь себя соответственно.

Энни развернулась и пошла прочь с ярмарки. Подальше от Макса. Расстояния в Митчеллтоне небольшие, и она просто пойдет домой и постарается забыть о том, что разрывает ее сердце.

— Энни! Куда ты направляешься?

— Домой.

Он выругался за ее спиной, но она не обратила на это внимания. Очень скоро ее догнал «мустанг» и медленно поехал рядом. Макс высунул голову в окно.

— Садись, Энни.

— Иди к черту, Макс.

Обычно она не употребляла сильных выражений, но он разбудил-таки в ней ярость.

— Ты ведешь себя неразумно.

— Что ж, таковы женщины. Хорошо, что тебе не приходится беспокоиться об этом. Я не твоя проблема.

— Ты вообще не проблема.

— Вот и славно.

Она продолжала идти, хотя новые сандалии натирали ноги.

Макс резко развернул машину, преграждая ей путь. Тогда она сошла на тропинку и направилась к Митчеллтонскому парку. На «мустанге» туда не проехать, а такую редкость он не оставит без присмотра.

Через несколько секунд она поняла, что была не права — Макс зашагал следом за ней по тропинке.

— Энни, вернись.

Насмешливая улыбка пробежала по се губам. Она, конечно, неопытная провинциалка, но даже это не обязывает ее выполнять его приказания. Энни задержалась на краю парка только для того, чтобы скинуть неудобные сандалии, и скользнула в густую тень от раскидистых вязов. Она знала каждый уголок в парке.

— Куда собралась? — поинтересовался он, внезапно шагнув ей наперерез из-за огромного ствола дерева.

Крик ужаса едва не сорвался с ее губ.

— Макс!

— Думала, что убежала? — спокойно спросил он. — Думала, что я не имею представления о том, где ты можешь быть? Ты забыла, что этот парк — любимое место свиданий для подростков. Я знаю здесь каждый темный закуток как свои пять пальцев.

— Как я могу помнить? — фыркнула Энни. — Меня же не приглашали на свидания.

— Никогда не поздно, — сказал Макс, притягивая ее к себе. — Конечно, мы не подростки, но почему это должно нас останавливать?

— О! — вскрикнула она. — Почему ты никак не можешь угомониться? Ты же не хочешь меня, тебе просто нужно, чтобы все осталось, как прежде. Желаешь, чтобы я была все той же старой доброй Энни. Так тебе удобнее. Никаких сложностей. Ты хочешь заезжать ко мне, когда тебе больше нечем заняться, и проводить несколько часов с тем, кто ничего не требует.

— Это неправда.

— Тогда чего же ты хочешь?

Макс ответил не сразу. Он прижался лбом к ее лбу и вздохнул.

— Я не знаю, Энни. Правда не знаю. Сначала действительно все было так, как ты говоришь, но теперь все переменилось. Я просто не знаю.

Ее сердце чутко отозвалось на боль в его голосе. Для счастья нужно нечто большее, чем просто успешная карьера и квартира в столице. Почти всю свою жизнь он провел, пытаясь избежать повторения печального опыта своих родителей, и так и не научился жить.

— Я не могу оставаться в прошлом, Макс.

— Просто не… встречайся с ними. Пожалуйста, Энни. Дай мне немного времени.

Энни вздохнула.

— Не думаю, что времени под силу решить это.

Она откинула голову, открывая шею его поцелуям. Губами он спустился к впадинке у ключицы и коснулся се языком. Его дыхание обожгло ей кожу.

Еще один раз.

Еще один поцелуй. Объятия, которые были больше, чем просто урок. Поцелуй, предназначенный только ей. Энни застонала, зная, что не должна позволять Максу получить власть над ее телом. Но было уже слишком поздно, а она так долго желала его, скрывая чувства в глубине своего сердца.

Взяв ее на руки, Макс сделал несколько шагов, и Энни почувствовала под собой пластиковую поверхность одного из новых столов для пикников, которые добровольцы из пожарной охраны Митчеллтона купили для парка.

Он яростно прижался ртом к ее губам. Его руки блуждали по ее телу, требуя чего-то… требуя так властно, что она напряглась.

— Прости, милая, — прошептал Макс через секунду, ослабляя хватку. Испугав Энни, чего ему меньше всего хотелось, он принялся гладить се плечи, пока напряжение, которое он так бездумно вызвал, не покинуло Энни.

Свет фар проезжающего по шоссе автомобиля на мгновение привел Макса в чувство, и он поднял голову, прислушиваясь. В отдалении послышался крик совы, и ветер шелестел листьями на деревьях.

— Все на ярмарке, — пробормотала Энни. — Кроме Грейс, она дома.

Он пытался разглядеть ее лицо, скрытое густой тенью. Она была прекрасна и так непохожа на тех женщин, которых он знал… И при этом всегда была рядом, мудрая, добрая и любящая.

Макс снова поцеловал ее, вздрагивая от желания.

На этот раз она не открыла губ, и Макс улыбнулся в темноте. Такая невинная, такая чувственная. Сколько головокружительных противоположностей заключено в этом теле… Ее неординарность искушала его так сильно, что он почти боялся дотронуться до нее.

— Так темно. Я не вижу тебя, — пробормотал он.

— Я выгляжу так же, как всегда. — Мм.

Макс легко дотронулся пальцами до ее лица, исследуя изгиб бровей, атласную гладкость и теплоту закрытых век, нежную линию скул.

И се волосы… Хорошо, что она не изменила своей прически. Ему нравились длинные волосы Энни.

Пряди пробежали по его пальцам, лаская, как шелк. Он играл ее локонами, наслаждаясь их мягкостью и представляя, как они могли бы рассыпаться по его телу.

Потом, нагнувшись, он провел языком по линии се губ. Дразня, искушая, льстя. Ожидая отклика как дара, а не как чего-то, взятого силой.

— О… Макс, — выдохнула Энни, открывая губы. Его язык скользнул между ними в теплую влажную глубину.

Макс едва не потерял контроль над собой. Он целовал многих женщин, но с Энни все было иначе. Лучше. Несравнимо лучше.

— Ты такая нежная, — выдохнул он.

Энни затрепетала, потрясенная своими ощущениями. Всякий раз, когда он прикасался к ней, ее тело переставало ей принадлежать.

Поцелуй длился и длился, пока наконец они не оторвались друг от друга, жадно втягивая воздух в легкие.

Он развел в стороны ее колени, прижимая ее к себе, и она ощутила всю силу его желания. Упираясь руками в стол, она сопротивлялась напору Макса. А он все сильнее прижимался к ней, и Энни наконец застонала.

— Тебе нравится? — выдохнул он. Нравится? Как ей может нравиться то, что сжигает се живьем?

Макс скользнул руками по ее плечам и быстрым движением спустил эластичный лиф сарафана к талии.

— Не надо, — задохнулась Энни.

Она поймала его запястья, но слишком поздно. Он уже нашел ее груди и ласкал их, осторожно сжимая соски.

— Как бархат, — прошептал Макс, играя твердыми кончиками, перекатывая их между пальцами, перед тем как опустить лицо к ее шее… и ниже.

Негромкий крик вырвался из горла Энни, когда Макс взял ее грудь в рот. Острая боль в бедрах стала невыносимой, она выгнула спину, прижимаясь к его телу, проклиная одежду, разделявшую их.

Когда Макс перешел к другой груди, Энни не смогла больше терпеть, не смогла сопротивляться желанию. Она потянулась к молнии его джинсов и расстегнула ее.

Макс застонал. Больше всего на свете он жаждал ее прикосновений, но это было невозможно. Если она дотронется до него, он потеряет голову.

— Энни… нет.

Он убрал се руки.

— Макс… Ты не хочешь?..

— Дьявол! Да, я хочу. Но мы должны остановиться.

Энни вздрогнула, будто ее ударили. Ее тело страдало от неудовлетворенного желания и разочарования. Она отодвинулась от него.

— Хорошо.

Не нужно было никуда ходить с Максом Хантером.

— Только посмей сказать мне, что это был урок, — прошипела она.

— Это не было уроком. Лишь мое желание поцеловать тебя.

— Ну… ладно.

Его признание выпустило из нее пар, но через несколько минут Энни спросила:

— Если ты хотел поцеловать меня, почему тогда остановился?

— Да потому, что я джентльмен!

— С каких пор?

— С тех самых, как мой лучший друг попросил моей помощи в поисках мужа.

Глаза Энни сузились.

— Мы не лучшие друзья, и я не просила твоей помощи в поисках мужа. Я… о, забудь, — протянула она.

Теперь больше не имело значения, о чем она просила Макса.

— Милая, пожалуйста, пойми…

— Не называй меня так. Я Энни. Просто Энни. Должно быть, она сошла с ума, решив, что

Макс станет заниматься с ней любовью. Как можно быть настолько глупой?

— Нам нужно поговорить, — сказал Макс, садясь рядом с ней на стол. — Ты была права, — тихо продолжал он. — Права насчет того, что я хотел оставить вес как есть между нами. С тех самых пор, как ты рассказала мне о своем намерении найти себе мужа, я борюсь с собой, зная, что потеряю тебя, когда ты создашь семью.

— О, Макс, — с болью в сердце прошептала она. — Ты не потеряешь меня.

— Все кончается, люди расстаются, и каждый идет своей дорогой. Ты будешь поглощена своей новой жизнью, и в ней не будет времени и места для кого-то вроде меня.

Кого-то вроде него…

— Вот почему ты не любишь ссор — думаешь, они кладут конец бракам и дружбе.

Какое-то время он хранил молчание.

— Ты не знаешь, каково это… ты никогда не слышала того, что пришлось услышать мне. Я только начинал привязываться к новой семье. Потом разражался скандал, и — бум, вес заканчивалось. Обещания и клятвы ничего не значили. И никто уже не оглядывался назад.

— Ты оглядывался. И нарушенные клятвы до сих пор отдаются болью, ведь так?

Макс закрыл глаза, но не мог спрятаться от Энни. Ей не нужно было видеть его лицо, она видела его душу, и сейчас лучше, чем когда-либо. В сущности, единственный человек, кто действительно понимает его. Почему это раньше не приходило ему в голову?

— Как бы я хотела облегчить твою боль, — прошептала она. — Но я всегда буду твоим другом. Я не уйду из твоей жизни. У нас могу г быть разногласия, и мы будем ссориться, но я не оставлю тебя. Скандалы кладут конец отношениям, только если ты сам хочешь этого.

— Знаю. Боже!

Макс потер лицо. Густая тьма окутывала их, как одеялом. Как же они дошли до этого? Он хотел Энни так сильно, что не знал, исчезнет ли когда-нибудь это желание, и одновременно понимал — это ничего не решит.

— Ты все еще собираешься встречаться с ними? С Макконнеллом и шерифом?

— Да.

Две слезинки скатились по щекам Энни. Они столько всего преодолели вместе, но ничего не изменилось. Она все еще хотела выйти замуж, и диагноз-приговор все еще висел дамокловым мечом над се головой.

Глубоко вздохнув, Макс нашел руку Энни и слегка сжал ее пальцы.

— Помнишь, ты говорила о том, чего тебе не хватало, когда ты была подростком?

Она кивнула. — Да.

— Думаю, мы почти восполнили этот пробел. Энни не сразу поняла, что он имеет в виду, но потом для нее все стало ясно. Боль первой любви… Если это и есть то, чего она была лишена в юности, то стоило ли наверстывать упущенное? Конечно, есть еще восторг, предвкушение первых поцелуев. Это было приятно. Но это не облегчает боли, особенно теперь. Теперь все намного хуже, потому что она боится признаться в своей любви к Максу даже самой себе. Теперь и всей жизни может не хватить, чтобы избавиться от этого чувства.

Макс стоял в дверях дома Митчеллов. Он принадлежал ему, но Макс не чувствовал радости от удачно заключенной сделки. Без Энни это был просто запущенный старый дом.

Вздохнув, он опустился на одну из ступеней широкой лестницы и уставился на свои ботинки. Когда же она стала такой важной для него? Был ли это тот день, когда Энни, стоя на дамбе, говорила о том, как сильно хочет ребенка, и лучи заходящего солнца ласкали ее лицо?

Или та ночь, когда она танцевала в струях воды, озаренная неярким лунным светом, и промокшая ночная рубашка облегала се идеальное тело?

Или это произошло тем утром, когда он озлобленным мальчишкой впервые приехал в Митчеллтон и Энни принесла ему персиковый пирог, чтобы завязать знакомство? Своей улыбкой она рассеяла его угрюмость, и Макс не заметил, как они уже вместе жевали теплый пирог, заедая его мороженым. Тогда он рассмеялся в первый раз за несколько месяцев.

— О… Энни, — пробормотал Макс, и его сердце отозвалось болью.

Сотовый телефон в его кармане зазвонил. Это был четвертый вызов за последний час, и он не ответил на предыдущие три. На этот раз телефон продолжал звонить и звонить. Макс уже хотел отключить его, швырнув об стену, но в последний момент ответил на звонок.

— Что? — огрызнулся он в трубку.

— Я думала, что мобильный телефон нужен тебе, чтобы всегда быть на связи, — отчитала его Грейс.

— Прости, — устало сказал Макс.

— Трудная неделя?

Образ Энни появился перед его глазами. Он преследовал Макса все эти дни, заполняя его мысли и даже сны, когда ему удавалось заснуть.

— Да, можно сказать и так.

— Ну… если это что-нибудь для тебя значит, то Джош Кендрик забрал Энни на свидание пару минут назад.

Боль сжала сердце Макса, и он стиснул кулаки, стараясь справиться с ней. Ну да, она ведь встречается с шерифом на этой неделе, он не знал только, в какой день.

— Они собираются поужинать, а потом поедут в «Текила Джек» — это на Бейлер-Роуд.

Макс внезапно вскочил.

— Он повезет Энни в бар?

В трубке раздался легкий вздох.

— Макс, если ты не нуждаешься в Энни, оставь ее в покое.

— А если нуждаюсь?

Грейс помолчала, прежде чем дать ответ.

— Тогда ты должен идти до конца.

— Брак, дети и навеки, — протянул Макс. Именно это она имела в виду. — Если тебя так волнует, почему я не оставляю Энни в покое, тогда зачем ты звонишь… зачем рассказывать мне о шерифе?

— Затем, что ты мой внук, и я хочу, чтобы ты был счастлив. Затем, что я люблю тебя больше всех на свете. Затем, что Энни — женщина, которая предназначена тебе судьбой… Достаточно причин?

На секунду Макс потерял дар речи.

— Предназначена, говоришь? — наконец сказал он. — Значит, пока она организовывала свою охоту на мужчин, ты преследовала свои интересы?

Грейс рассмеялась.

— Мне нужно было сделать что-то, чтобы вытащить тебя из твоей раковины. Я знала, что присутствие других мужчин расшевелит тебя… но даже предположить не могла, что преуспею настолько, что Энни попросит твоей помощи.

Вряд ли бабушка имела к этому отношение, подумал Макс, вмешалась какая-то неведомая ему удача. Энни никогда не обратилась бы к нему за помощью, если бы он не приехал с Баффи Блэйкли. И Макс не провел бы здесь достаточно времени, чтобы она успела поговорить с ним, если бы Тигр не положил мышку на ногу Баффи, разозлив се настолько, что она бросила его в Митчеллтоне.

Митчеллтон… Он улыбнулся. Старый добрый Митчеллтон. Город, из которого он всегда пытался убежать. Кто бы мог подумать: искать свою мечту в Гарварде и Бостоне — и обнаружить ее в соседской девушке.

— «Текила Джек», говоришь?

— Да, Макс. На Бейлер-Роуд. Ты же помнишь, где находится Бейлер-Роуд?

— Помню. Поговорим завтра, бабушка.

— Удачи, дорогой.

Макс поспешил к машине. Он успеет добраться до Сакраменто, переодеться во что-нибудь подходящее для бара и приехать туда раньше Энни и се шерифа.

— У меня такое чувство, что ты меня не слушаешь, — пробормотал Джош.

Энни посмотрела на руку, которую он протягивал ей, чтобы помочь выйти из машины, и сглотнула. Джош Кендрик был идеальным парнем для нее. Идеальным во всем, кроме одного: он нс был Максом.

Вес се рассуждения по поводу того, что Макс — не тот человек, который ей нужен, сводились к одной-единственной вещи: он вне досягаемости.

— Прости, — прошептала она.

Джош положил руку на открытую дверцу автомобиля и насмешливо поднял бровь.

— За то, что отвлекаешься, или за что-то еще?

— И за то, и за другое.

— Дай угадаю — Макс Хантер. Энни попыталась улыбнуться.

— Что, так заметно?

— Вообще-то это было заметно еще с нашей первой встречи. Он был готов повесить меня на ближайшем дереве, если бы это сошло ему с рук. Я считал его серьезным соперником, но не подозревал, что он уже победил.

— Я не яблоко раздора, — сухо сказала Энни. — К тому же Макс никогда не был склонен к ревности.

— Думаю, он изменился.

— Меняться не в его правилах. — Она вздернула подбородок и предприняла еще одну попытку улыбнуться. — Прости за то, что испортила тебе вечер.

Джош покачал головой.

— Я не жалуюсь… и не собираюсь сдаваться. Кто знает, что может произойти? Может, мое терпение покорит тебя. К тому же для меня нет ничего приятнее, чем утешать хорошенькую девушку.

— О да, — сказала Энни. — Это действительно весело.

Он усмехнулся и снова протянул ей руку.

— Идем. Я слышал, это место набирает обороты.

Энни выбралась из машины и окинула взглядом ярко освещенный бар. Она никогда не была в «Текила Джек». Новое заведение уже завоевало громкую репутацию за хорошую музыку, закуски и возможность потанцевать вволю. Надо надеяться, Джош не заставит ее отплясывать — она далеко не лучший танцор.

Внутри помещение было больше, чем казалось снаружи. Посетители веселились вовсю. Несмотря на упавшее настроение, уже через несколько минут Энни притопывала ногами в такт музыке. Джош принес ей стакан содовой, когда она почувствовала, что за ней кто-то наблюдает.

Энни обвела глазами толпу. Многих она знала, но большинство из них танцевали или смотрели на музыкантов. За стойкой бара Энни увидела его.

Макс.

На нем были джинсы, старая клетчатая рубашка, сапоги и низко надвинутая на лоб ковбойская шляпа. Он не выделялся из толпы, в которой, однако, не было другого столь же привлекательного мужчины.

Макс улыбнулся, когда их глаза встретились, и приподнял бокал в безмолвном тосте.

Это причинило ей боль.

И одновременно привело в ярость.

Энни понятия не имела, откуда он узнал, что они будут в «Текила Джек», но то, что он собрался еще больше усложнить ей жизнь, было очевидно. Они навсегда останутся друзьями, но она должна вырвать его из своего сердца, иначе оно расколется на части.

Джош дотронулся до ее руки.

— Энни, что-то не так?

— Да. Макс… — пробормотала они и сжала губы от злости. — Не знаю, как он выяснил, где мы будем, но ему это удалось. Приготовьтесь арестовать меня, шериф, потому что я собираюсь повесить его.

— Он узнал, потому ч-. <~ я сообщил об этом Грейс Хантер и предложил ей позвонить своему внуку, — спокойно сказал Джош, делая глоток пива.

— Ты… что?

— Я сказал миссис Хантер. Думаю, она позвонила бы ему и без моего звонка, но я хотел быть уверенным.

Энни сглотнула и попыталась сосчитать до десяти, чтобы успокоиться.

— Зачем потребовалось сообщать Максу, куда мы собираемся?

— Ну… — Джош откинулся назад и пожал плечами. — Ты мне нравишься, поэтому я хотел выяснить, насколько серьезно у тебя с этим парнем. И кажется, получил ответ.

— То, что Макс здесь, для меня ничего не значит.

— Нет?

Боже, спаси се от мужчин, которые думают, что знают все. Энни стукнула своим стаканом об стол так сильно, что напиток выплеснулся через край.

— Забудь. Я вернусь через минуту… после того, как убью его. Где твой пистолет?

— Мне послышалось, что ты собиралась его повесить.

— Нет, оставлю это для тебя, — фыркнула Энни, поднимаясь и направляясь в сторону Макса. Но она не сердилась на Джоша, по крайней мере сильно. Это Макс Хантер приводил ее в ярость.

— Эй, Энни, — окликнул се Макс, сдвигая с лица ковбойскую шляпу.

— Не эйкай на меня, — протянула она. — Ты последовал за нами сюда.

— Если быть абсолютно точным, я добрался сюда раньше вас.

— Выходи па улицу, — сказала она, указывая пальцем на дверь.

— Да, мадам.

Энни могла поклясться, что в темных глазах Макса мелькнуло что-то сладострастное, но она была слишком зла, чтобы придавать значение тому, о чем он думает.

В любви и на войне все средства хороши, а это определенно была война.