В паутине страсти

31. ЛИТА

Весь день я просидела в комнате.

От скуки включила телевизор. Но там работал всего один канал, и показывал какую-то мерзость. Мужчина в маске бил плёткой голую связанную девушку, а она стонала от удовольствия и просила еще. Мазохистка какая-то.

За это время только один охранник заходил ко мне. Иван. Тот, что спас меня из пожара.

Первый раз он принес обед, который я всё-таки съела. А второй — шикарное красное платье в пол. И велел спуститься к семи на ужин.

Платье действительно было очень красивое, облегающее фигуру, с лямкой на одно плечо, элегантным разрезом по ноге. Красивого глубокого красного цвета с золотым блеском.

Я бы с удовольствием надела его в театр или ещё куда-нибудь, но только не для него. Ведь я знаю, что после ужина он захочет его снять.

Ровно семь. Я больше не совершу утренней ошибки, не позволю себя шантажировать.

Знаю, что это спровоцирует новую вспышку гнева. Но не пойду у него на поводу. Он не может взять меня силой, боится нового припадка. А добровольно я не соглашусь.

Странно. Но уже семь двадцать, а его нет. Ждёт? Или сам ещё не приехал?

С каждой минутой мне все страшнее. Что же он задумал?

Девять вечера. Может он забыл про меня? Хоть бы забыл.

Слышу истошный лай собак. Крики, ругань во дворе. Неужели это спасение?

Буквально несколько минут и все стихает. Сердце начинает бешено колотиться. Что это было? Выхожу на балкон, но ничего не видно. И почти не слышно.

Поворачиваюсь на резкий стук открывающейся двери.

Стоит. Смотрит на меня взглядом полным похоти и гнева. На губах играет самодовольная улыбка.

— Ты не пришла на ужин

Не вопрос. Констатация факта.

Насмешливо отвечаю

— Только сейчас заметил?

— Я заметил, что платье мое ты тоже не одела.

— Красный не мой цвет.

— Зато на нем не будет видно крови.

— Какой?

— Той, что останется, когда я тебя сегодня трахну.

Меня всю передёргивает. Вижу, как он приближается.

Он сейчас набросится? Неужели решил силой взять?

— Ты не посмеешь!

Нельзя показывать страх, но мой голос предательски дрожит.

— Думаешь, я хочу тебя изнасиловать, куколка?

Вздрагиваю.

— Не бойся. Ты мне сама отдашься. У меня ведь есть на тебя рычаги давления.

Что? Какие рычаги? Птички? Нет, это уж слишком!

Гордо поднимаю голову и с презрением отвечаю

— Моя честь дороже жизни двух канареек

Ржет.

— Я и не сомневался. Поэтому их уже приготовили тебе на ужин. Даже остыть успели. Ничего в микроволновке подогреют.

Что? Но почему?

— Ты знал, что я не спущусь к ужину?

— Я знал, что ты мне откажешь. Пошли.

Стою. Боюсь пошевелиться. Что он ещё затеял?

— Пошли. У меня для тебя сюрприз. Тебе понравится.

С издёвкой в голосе произносит он и я понимаю, что мне это совсем не понравится. Страх опять сжимается в груди.

Спускаемся и выходим во двор.

Боже мой!

Боже мой, Макс!

Они же его разорвут!

Перепуганный ребенок сидит окружённый разъяренными хищниками. Они рычат на него, скалятся.

Вскрикиваю, закрываю рот руками, бросаюсь к нему. Крепко хватает за руку и не даёт вырваться.

— Они же его сейчас загрызут! Сделай что-нибудь!

— Без приказа не загрызут.

Слышу его довольный голос. Вижу звериный оскал.

Чудовище!

— Это же ребенок! Останови их!

— Он лазутчик. Залез на частную территорию. Но так и быть, я его пощажу, если ты обещаешь быть паинькой.

С ужасом смотрю на него. Неужели он может убить ребенка!?

— Ну что, солнышко. Твоя честь дороже жизни ребенка?

— Ты не можешь. Ты…

— Я все могу. Ты даже не представляешь, на что я способен, ради достижения поставленной цели.

Медленно делаю шаг назад. Даже не держит. Ещё один.

И резко бросаюсь к Максу с криком. Собаки реагируют мгновенно. Разворачивают головы, смотрят на меня, скалятся.

Это был глупый поступок. Очень глупый.

Но я хватаю камень с земли и бросаю в одну из собак. Попадаю в морду. Хочу отогнать их от Макса. Хочу отвлечь внимание на себя.

Как в замедленной съемке вижу, что этот монстр бросается на меня. Вижу зубы в его пасте, дикий блеск его глаз, острые когти на лапах.

Падаю на землю, закрываю голову руками и слышу резкий свист.

Боли нет. Этот зверь на меня не напал, лежит в полуметре, уши к земле прижимает, скулит. Собаки рядом с Максом тоже скулят. Уже не пытаются напасть. Встать не решаюсь. Подползаю к Максу, обнимаю его. Закрываю собой. Пытаюсь нащупать руками цел ли.

Свист пропадает. Собаки отходят. Идут к хозяину.

Открываю глаза, оглядываю Макса. Успели ли покусать, поцарапать. Вроде нет.

— Макс! Макс, все хорошо, слышишь? Открой глаза, посмотри на меня.

Пытаюсь понять, насколько сильно он испугался. Молчит!

Резкий звук выстрела! Вздрагиваю. Снова прижимаю Макса к себе.

Тихо. Неожиданно стало так тихо. Слышны только шаги. Его тяжёлые шаги.

— Вставай. В дом пошли.

У него такой глухой голос.

— Нет! Не трогай его. Я не позволю!

Прижимаю мальчика ещё сильнее.

— Его тоже в дом веди.

Мотаю головой, не двигаюсь.

Резко поднимает меня на ноги, отрывает от Макса. Встряхивает. Хватает за скулы, не даёт вырваться. Вижу что у него в руке пистолет. Значит, он в кого-то стрелял.

Рычит

— В дом, я сказал!

Силой тащит меня в дом. Упираюсь, цепляюсь за Макса. Тяну его за собой. Прижимаю к себе. Никому его не отдам!

Замечаю труп собаки. Зачем он ее убил?

Заводит нас в гостиную, где все ещё накрыт ужин. Отпускает.

Наливает себе полный стакан коньяка и залпом пьет. Молчит.

При свете снова начинаю осматривать Макса. Зову его, чуть не плачу.

— Макс, ну скажи что-нибудь.

— Блять! Я чуть не обосрался! Есть чо бухануть?

Снова обнимаю его, реву. Это уже от счастья, что цел.

— Лита, кончай сопли разводить. Меня мать за всю жизнь столько не обнимала, сколько ты за день.

Вырывается из объятий, осматривается.

— Охуенный домишка! Твой?

Он что, с Пауком разговаривает?

Наверное, в моих глазах ужас, потому что тот усмехается, глядя на меня.

А затем спокойно отвечает:

— Мой. Звать тебя как?

Ужас перерастает в панику, когда Макс подходит ближе и, протягивая руку, произносит

— Макс

— Оркан

Он отвечает на рукопожатие. Разговаривает с ребенком, как с равным. В шоке смотрю на них. Не могу понять. Буквально только что он чуть не убил мальчика, а сейчас.

— Пиво будешь?

Что? Он предлагает ему выпить?

— Ага. Я бы ещё чо пожрал бы

— В баре возьми

Не выдерживаю. Это уму непостижимо! Спаивать ребенка!

— Макс! Какое пиво?! Тебе тринадцать, тебе ещё рано пить алкоголь!

А затем набрасываюсь на Паука

— Не смей спаивать ребенка! Ты вообще в своем уме? Собаки не загрызли, так решил добить алкоголем?

Меня всю трясет. То ли от пережитого страха, то ли от возмущения, что эти двое так спокойно общаются.

Смотрит на меня весёлым взглядом и спрашивает Макса

— Она всегда такая истеричка?

— Ага. Постоянно мне мозг выносит.

— Макс!

Совсем мальчишка обнаглел!

— Тебе тоже принести?

Вот теперь точно обнаглел.

Ошарашено смотрю на него. Он мне сейчас выпить предложил?

— Ей что покрепче принеси.

Влез в разговор Оркан

— Я не пью алкоголь

Мой голос достаточно холоден? Вряд ли.

— Я думаю, ты захочешь выпить, ведь Макс сейчас поведает нам последние новости.

Ехидно отвечает он.

Какие новости? Он знает то, что не знаю я? Что-то про отца?

— Макс, а что ты вообще тут делаешь?

Макс уже за столом. Уплетает что-то за обе щеки.

— Тебя спасаю.

Что?! Отец бы в жизни не подверг ребенка опасности. Зачем он пришел? Кто его отпустил одного?

— Да, пока что хуёво получается. С дерева собак не видно было, только охрану. Но у меня есть травмат.

— Что у тебя есть?

Молча достает пистолет из-за пояса, и кладет на стол.

Это ещё что такое? В голове начинает шуметь.

— Откуда это?

— Леха дал. Брательник. Сказал, что против него никто из братвы не пойдет. Только хозяин может. Но он же того.

Хозяин? Это они отца так называют. Но что значит того? Что-то случилось с папой?

Нет. Быть не может.

— Что с отцом? — хриплю я

Макс смотрит на меня. И тут до него доходит.

— Бля. Ты же не знаешь.

Бледнею. Все тело холодеет.

— Лита. Ты только не психуй. Норм все будет. Наверное.

Меня начинает всю трясти.

— Что с ним?

— Да хрен его знает. Сердце, наверное. Мы с батей, когда сказали, что тебя на черной машине увезли, он за грудь схватился и упал.

Чувствую, что не могу дышать.

— Как?

Нет. Это не правда! Это не может быть правдой!

— Вот как то так

Произносит Макс и картинно падает со стула. Слышу смешок. Перевожу взгляд на Паука.

Он знал! По глазам вижу — знал! Смотрит на меня, злорадствует.

— А потом Серёга вертолет вызвал, и его увезли куда-то.

Я, кажется, все прослушала. Но это не важно. Важно другое.

— Он жив?

Смотрю не на Макса, а на Оркана. Он точно знает. Скажет ли?

— Конечно, жив! Так бы уже весь поселок знал.

Отвечает Макс. Но мне нужен ответ не от него.

Кивает.

Но легче не становится. Кто теперь меня вытащит? Ещё и Макс попался.

Он ведь не просто так добр с ребенком. Хочет показать мне свое расположение.

— Лита. Это… Ну, короче, это ещё не всё. Я Стасу звонил.

Вздрагиваю.

— Что?

— В общем, его ещё месяц назад укокошили. В тачке взорвали.

Опять тяжело дышать, голова кружится.

Зачем он звонил? Почему укокошили, он же якобы в коме?

— Зачем ты звонил? Кто тебе сказал?

— Баба какая-то. Я на его телефон позвонил, баба трубку взяла. Спросила кто. Я ответил «Макс из Якутска». А она что Стаса убили месяц назад. Говорит, даже в новостях показывали. Я думал, ты его тогда простишь.

Может он ещё просто проблемы свои не решил? Он же не мог умереть! Он обещал, что вернется ко мне!

Резко встаю и иду к окну. Пытаюсь его открыть. Не получается. Прячу лицо. Чтобы никто не понял моих мыслей. Особенно Оркан.

Он как коршун уже рядом. Нависает надо мной. Помогает открыть окно. Но подошёл не за этим. По глазам вижу, он уже предвкушает победу надо мной.

Его голос такой тихий, что приходится вслушиваться.

— Никто тебя не спасет, Аэлита. Ты теперь моя.

Убирает прядь волос с лица и довольным голосом произносит:

— Ты так и не ответила на мой вопрос «Твоя честь дороже жизни ребенка?»