В постели с дьяволом

Глава 20

— Я уйду на несколько часов, — предупредил Джордан. — Нужно встретиться кое с какими людьми.

— Хорошо.

— Я не хочу, чтобы ты куда-то выходила, пока меня не будет.

— Почему?

— Я должен тебе объяснять?

— Вообще-то, было бы неплохо. На улице светит солнце. Я хотела прогуляться к реке.

— Если к моему приходу ты не передумаешь, я с тобой схожу.

— Но почему я не могу пойти сейчас?

Он вздохнул, словно я тяжелым ярмом висела у него на шее.

— Ты же знаешь, что недостаточно здорова, чтобы выходить одной.

— Не беспокойся. Я окончательно выздоровела.

— Разве?

Он окинул меня оценивающим взглядом, в котором ясно читалось, что он так не думает, что я выгляжу отвратно, и это на самом деле было так. Потухший взгляд, волосы напоминали солому, кожа покрыта какими-то пятнами. Я была изнурена больше обычного, не хватало сил даже на личную гигиену. Меня совершенно не волновало, что я перестала следить за собой. Чем больше я зарастала грязью, тем больше мне нравилось в ней барахтаться.

— А ну сними футболку, — неожиданно велел он.

— Что?

— Футболку снимай!

На мне был вязаный топ, бюстгальтера я не надела. Грудь настолько усохла и съежилась, что поддерживать было нечего. Я пожала плечами, стянула футболку через голову и бросила ее на пол. Он провел рукой по груди, оценивая ее размер. Наконец, придя к какому-то решению, он кивнул.

— Ты слишком худая, — попенял он мне. — Такое впечатление, что тебя морят голодом.

— Ты разве не слышал? — возразила я. — Нынче модно быть худой. Хрупкие девушки сейчас — самый шик.

— Бред. Я завтра же звоню пластическому хирургу. Мне ужасно не нравится, что у тебя такие маленькие сиськи. Когда мы занимаемся сексом, мне кажется, что я трахаю мальчишку.

— Спасибо.

— Тебе нужно вставить имплантаты.

— Моя грудь в порядке!

— Так же, как и все остальное?

В голосе его было столько сарказма, что я вдруг почувствовала себя ужасно, словно опять ему всем не угодила. Не знаю, почему я до сих пор маюсь дурью, тщетно стараясь ему понравиться. Я же давным-давно убедилась в том, что это невозможно.

Он схватил мои соски и сжал их так сильно, что я вздрогнула.

— Мы обязательно это исправим, Мэг. Даже не думай спорить.

Он развернулся к выходу, я проводила его до гостиной. Мне вдруг страшно захотелось, чтобы он остался. Я напоминала человека, пережившего пытку и влюбившегося в собственного палача. Ненавидела, когда он бывал дома, держа меня в узде, но без него в квартире становилось так тихо и пусто… Большую часть времени он был моим единственным контактом с окружающим миром, и, как ни прискорбно, я была благодарна ему за эту связь.

Пока он надевал пиджак, я спросила:

— Куда ты направляешься?

— Какая разница?

На самом деле меня не очень-то интересовали его планы, просто хотелось хоть приблизительно знать, когда он вернется, получить хоть малейшее предупреждение, чтобы морально подготовиться к стрессу от его возвращения.

— Что, если мне понадобится с тобой связаться?

— Позвони на сотовый. Если не буду занят, отвечу.

— Чем ты собираешься заниматься?

— Повтыкаю немного.

Не знаю, следовало ли мне понимать его буквально, но времена, когда такое сообщение могло вызвать у меня приступ ревности, давно минули. Меня совершенно не волновало, с кем он видится и чем занимается. Если у него женщины на стороне, то я только рада: они удовлетворяют хоть часть его обширных сексуальных потребностей. Но судя по всему, толку от них в этом вопросе было мало.

— Звучит здорово, — солгала я.

— Будет действительно здорово и я вернусь очень возбужденным, поэтому приготовься трахаться со мной всю ночь.

Раньше его слова меня приятно взволновали бы, заставили трепетать, теперь же такая перспектива не вызывала ничего, кроме усталости.

— Жду с нетерпением.

— Хорошо. И запомни: никуда не ходи.

— Не буду.

— Мэг, я серьезно.

— Я знаю.

Он вошел в лифт, и, когда тот унес его вниз, я наконец-то позволила себе расслабиться. Я никак не могла понять, какая кошка между нами пробежала. Его поведение все реже внушало тревогу, но все время, что мы были вместе, напряжение росло, отношения накалялись, противостояние принимало все более серьезные формы.

Я окинула взглядом навороченный пентхаус. Как такое роскошное место могло превратиться в тюрьму? Я еще немного побродила по комнатам — царящая повсюду тишина выводила меня из себя, — затем я на цыпочках прокралась в его кабинет. Уселась за его стол и повертелась на причудливом кресле. Каждый раз, стоило мне зайти в эту комнату, возникало чувство, что за мной наблюдают, и я часто задавалась вопросом, не установил ли он где-то здесь скрытую камеру.

Может, на самом деле он никогда и не покидал здание. Может, он прятался где-то неподалеку и наблюдал за мной на мониторе? От него можно было ожидать чего угодно.

Я открыла верхний ящик, затем тот, что под ним, и самый нижний. Не знаю, что я рассчитывала там найти. Календарей и фото из газеты больше не было. Я засомневалась, а видела ли я их на самом деле. Может, это было частью какой-то игры, в которую играл Джордан? Может, это была очередная гнусная попытка заставить меня поверить в то, что я сошла с ума? Или я на самом деле свихнулась? Не знаю, от всего этого голова шла кругом. Вещи сначала появлялись, а затем исчезали — даже этого было достаточно, чтобы сделать из меня сумасшедшую.

В самом нижнем ящике оказалась новая папка с моим именем. Конечно, я должна была посмотреть, что там внутри, — как же иначе? Факт, что она оказалась на самом видном месте, наводил на мысль, что он хотел, чтобы она попала ко мне в руки, и специально подстроил все так, чтобы я ее обнаружила.

К моему удивлению, в ней лежал наш с Джорданом брачный договор. На нем были наши подписи, но я никогда прежде не видела этот документ и уж точно его не подписывала, хотя мой почерк был подделан весьма виртуозно.

До нашей свадьбы он ни разу не упомянул о своем состоянии или моих правах на него. Свадьба состоялась слишком скоропалительно, церемония получилась несколько скомканная, и я никогда не задумывалась, что его богатство теперь стало и моим тоже. Чего не скажешь о Джордане — он все предусмотрел. Но почему бы нам еще до супружества не обсудить ситуацию как двум взрослым разумным людям?

Я была отнюдь не глупа. Я понимала, что он богат, что мы вступили в союз, в котором с его стороны было все, а с моей — ничего, что он фактически взял меня без гроша за душой. И если бы он поставил меня перед условием, то я мгновенно согласилась бы, так зачем же все эти уловки?

Моя подпись маячила перед глазами — я провела по ней пальцем. Я понимала, что этим он хотел донести до меня какую-то важную информацию, что здесь была какая-то угроза, которую мне необходимо было разгадать, но я не могла решить эту головоломку в одиночку и не знала, к кому бы обратиться за помощью. Наверное, следовало бы поговорить с адвокатом, но я не была знакома ни с одним.

На первый взгляд, все выглядело довольно-таки прозрачно. В случае развода я получаю довольно скудную материальную помощь размером в десять тысяч долларов. Если же я умру, то мои наследники не получают ничего. Своей подписью (которую я не ставила) я подтверждаю, что мое положение мне понятно, что я нахожусь в здравом уме и твердой памяти и отказываюсь от каких-либо претензий в его адрес.

Мне не нужны его деньги. Стоит мне только набраться мужества и уйти от него, как я с радостью вернусь к тому образу жизни, который вела раньше. У него была куча денег, он купался в роскоши, и это давало ему власть — и все же он не был счастлив. Я разделяла с ним его богатство и все, что можно было на эти средства купить, но при этом я тоже была несчастна. По-моему, ни ему, ни мне эти деньги ничего хорошего не принесли.

Но… зачем тогда ему понадобилось заходить так далеко, чтобы меня к этим деньгам не подпустить?

Наверное, это было еще одно «ненавязчивое» напоминание о том, что он не отпустит меня. Может, он решил, что я целыми днями только и делаю, что сижу и строю коварные планы нашего с ним развода, после которого я стану богатой и свободной, прибрав к рукам его денежки. Возможно, он таким вот образом решил подстраховаться. Либо это было сигналом о надвигающейся беде, а я была слишком глупа, чтобы увернуться от летящей в меня неизвестно откуда пули.

Неожиданно я отчетливо ощутила, как стены начинают на меня давить. Нужно было срочно выбраться из квартиры, поговорить с кем-то, кто меня выслушает. Но кто меня станет слушать?

Я затолкала папку в стол. Наплевав на приказ Джордана оставаться дома, я схватила свитер, солнцезащитные очки, сумочку и поспешила вниз. Я прошла фойе и нерешительно вышла на тротуар, озираясь по сторонам, словно пришелец с другой планеты. Понятия не имела, куда идти, поэтому пошла куда глаза глядят.

Пройдя пару кварталов, остановилась напротив старой усадьбы, которую реставрировали и переоборудовали под офисы. На помпезном крыльце висела скромная золотая табличка: «Поверенные в суде». Я размышляла целую вечность, а затем подумала: почему бы и нет? Почему бы просто туда не войти и не спросить их мнения?

Я никогда прежде не имела дела с адвокатом по каким-либо правовым вопросам, поэтому испытывала некоторую неловкость, но все же поднялась по ступенькам и вошла. Пушистый ковер поглощал звуки: создавалось впечатление, будто я нахожусь в вакууме. На кофейном столике разложены журналы «Форбс» и «Уолл-стрит джорнэл», которые посетители могли листать в ожидании очереди.

В приемной за вычурной регистрационной стойкой находилась красивая безукоризненно одетая секретарша. Напротив стойки стоял большой кожаный диван. Девушка приветливо мне улыбнулась. На мне были очень стильные и дорогие вещи: вид был вполне подходящий для такого шикарного места.

— Чем могу помочь? — спросила она.

— Что нужно сделать, чтобы встретиться с адвокатом?

— Просто записаться на прием.

— А, понятно. — Я помрачнела. — А могу я поговорить с кем-то прямо сейчас?

— Сейчас?

— Да, если кто-нибудь из них сейчас не занят.

— Сейчас посмотрю. — Она пробежала глазами по монитору, после чего сказала: — После обеда есть небольшое окно у мистера Грея. Вас это устроит?

Ждать нужно было полтора часа. Не слишком ли рискованно?

— А сколько времени будет длиться прием?

— Это зависит от того, о чем вы хотите с ним проконсультироваться.

— У меня возникло несколько вопросов по поводу брачного договора.

— У вас есть с собой его копия?

— Нет.

Уверена, что никогда и не будет.

— Что ж… можем записать вас на час, и тогда уже вы сами объясните ему, что вам нужно.

Она снова заглянула в компьютер.

— Скажите мне ваше имя.

— Мэг.

— А фамилия?

Я уставилась на нее и на компьютер, и у меня началась паника. Что, если Джордан вдруг узнает, что я здесь была? Что, если ему станет известно, что я обсуждала наши с ним личные вопросы с посторонними людьми? Что он со мной сделает?

Но если даже не брать во внимание Джордана и его реакцию, что я скажу адвокату? Он захочет взглянуть на документ, и мне придется объяснить, почему я не могу его показать. Если же он посоветует занести его позже и я вернусь за ним в кабинет, то более чем уверена: договора там уже не будет, так же как не стало календарей и газетной фотографии.

Если каким-то чудом документ все еще будет в ящике, мне придется убеждать адвоката в том, что мою подпись подделали. Разве он поверит? Джордан был очень богат, и, в принципе, было вполне естественно и разумно заключить такой договор.

Меня же сочтут сумасшедшей.

К тому же мне придется заплатить за консультацию. Где взять деньги? У меня в сумочке было ровно два доллара, и я понятия не имела, когда и как смогу получить больше.

Было довольно глупо предполагать, что я могу просто подойти к какому-нибудь незнакомцу и попросить о помощи.

Я тяжело вздохнула.

— Лучше не надо.

— Вы уверены?

— Да.

Я уже развернулась и направилась к выходу, как она бросила вдогонку:

— Если передумаете, просто сообщите. Я постараюсь найти для вас подходящее время.

— Спасибо, не передумаю.

Я немного потопталась перед конторой, решая, что же делать, куда пойти. В голове тикали невидимые часы, зовущие меня скорее возвращаться.

Джордан никогда прежде не оставлял мне таких четких указаний не выходить. Он говорил совершенно серьезно. Нужно успеть вернуться до того, как он выяснит, что я была в городе. Каждая секунда промедления была рискованной.

На углу был таксофон, и я сняла трубку. Не тратя ни секунды на размышления, я бросила монету и набрала номер Мэри. Я не знала, живет ли она по тому же адресу, но мне так нестерпимо хотелось услышать знакомый голос.

Она ответила после третьего гудка.

— Алло?

— Мэри?

— Да?..

Она явно меня не узнала, и это неприятно поразило. Я уткнулась лбом в стеклянную перегородку телефонной будки.

— Это я, Мэг.

В трубке повисло долгое неловкое молчание, пока она силилась меня вспомнить.

— Мэг… Уайт?

Я никогда не чувствовала себя в роли Мэг Блэр.

— Да.

Голос ее сразу стал скучающим и холодным.

— Что тебе надо?

А что мне надо?

— Вот решила узнать, как дела.

— Все хорошо.

Она ограничилась одним кратким ответом, не интересуясь моими делами. Снова неловкая пауза. Наконец я сказала:

— Я слышала, вы со Стивом теперь вместе. Говорят, вы помолвлены.

— Да, помолвлены.

— Это хорошо. Я за вас рада.

И снова она не сделала попытки продолжить разговор. Я живо представила ее дома, как она ходит по кухне, смотрит в окно на находящийся напротив «Моцарт».

— Зачем ты позвонила, Мэг?

— Хотела с тобой поговорить.

— Прошло уже полгода. Почему именно сейчас? Что случилось?

— Я соскучилась.

Она невесело рассмеялась.

— Неправда. Прошло столько времени. Кого ты пытаешься обмануть?

— Я не обманываю.

— Что так? Неужто что-то пошло наперекосяк и этот роскошный брак не оправдал твоих надежд? И тебе хочется сейчас кому-то пожаловаться, да? Я не жилетка, в которую плачутся. Ты зря рассчитывала, что я стану тебя слушать.

Я собрала все мужество, до последней капли, в кулак, чтобы бросить в телефон эти четвертаки, но откуда ей было знать, чего мне это стоило? В ее голосе было столько сарказма, столько равнодушия! Думаю, до этого момента я до конца не понимала масштабов того, что натворила.

Я выбрала дорогу и пошла по ней, переступая через других, как закостеневшая эгоистка. Теперь я пожинала горькие плоды.

— Нет, я вовсе не собиралась тебе жаловаться, — сказала я. — Я только хотела поздороваться.

— Вот и поздоровалась.

— Да уж.

— Я скажу Стиву, что ты звонила.

— Спасибо.

— Он так переживал за тебя. Вначале, когда ты только свалила, чуть с ума не сошел. Он вызванивал разных людей, расспрашивал о тебе, но никто ничего не слышал. Он очень волновался, все ли с тобой в порядке. Ты хоть об этом подумала?

— Нет.

— Так я и знала.

— Скажи ему… скажи, что мне очень жаль, хорошо?

— Нет, не скажу. Не думаю, что вообще стану о тебе упоминать. Какие бы там проблемы у тебя ни были, ты сама во всем виновата. Ты и так принесла ему достаточно горя. Хватит с него, он и без того от тебя натерпелся.

Меня никогда еще так сильно не унижали.

Я знала, что заслуживаю порицания, но не думала, что это будет так мучительно. Попыталась вспомнить тот дождливый зимний день, когда я так небрежно распрощалась со старой жизнью ради Джордана. Тогда это казалось абсолютно правильным выбором, единственным направлением, в котором нужно идти.

Когда я успела стать такой махровой эгоисткой? Я была так поглощена своими потребностями, что вся та боль, которую я могла причинить Стиву, казалась не такой уж и большой ценой. Но что я при этом получила? А что потеряла?

— Я поняла, — промямлила я.

— Хорошо. Пожалуйста, не звони сюда больше.

— Не буду.

Я повесила трубку. То же самое сказала мне и Эшли после нашей тайной встречи в библиотеке. На мне что, клеймо позора? Или я заразная?

К чему бы я ни притрагивалась, чтобы ни делала, все превращалось в дерьмо. Я попросту забыла, как нужно вести себя с людьми, как налаживать отношения, и при этом рассчитывала на помощь. Помощь от двух женщин, которые, возможно, и не могли ничего сделать. Я была сама по себе, свободно плыла по течению — человек-невидимка в море незнакомых людей.

Чувствуя себя поверженной, испытывая отвращение к самой себе, я, понурив голову, поплелась прочь.

Что-то нужно менять. Я сама должна измениться. Я понимала, в каком плачевном положении нахожусь, но ничего не предприняла, чтобы как-то это исправить. Все казалось таким сложным, просто выше моих сил. В голове была каша, я не могла выбрать, как поступить. Принимать кардинальные решения, а затем осуществлять их — это казалось непосильным. Легче было сложить лапки и покориться судьбе.

Зайдя в подъезд, я отметилась на посту охраны и поднялась наверх. Вошла в квартиру, повесила свитер в шкаф в прихожей и только потом поняла, что Джордан дома. Он сидел на диване и наблюдал за тем, как я украдкой пробираюсь домой.

Он пил что-то спиртное, хотя вообще алкоголь употреблял крайне редко. От него волнами исходила ярость. Он молча глядел, как я нерешительно переминаюсь с ноги на ногу. Наверняка он ждал объяснений, но я понятия не имела, с чего начать.

— Здравствуй, Джордан, — сказала я наконец.

— Здравствуй, Мэг. Где ты была?

— Да так, выскочила купить мокко.

— Неужели?

У меня не было стаканчика. Ложь была очень явная, но уже слишком поздно что-то менять.

— Да меня и не было-то всего пару секунд.

— Да что ты? Хочешь узнать, сколько я тебя здесь жду?

Я едва сдержалась, чтобы не выдать свой испуг, прошла в комнату, стараясь выглядеть как ни в чем не бывало, но на самом деле поджилки тряслись.

Я с трудом выдавила улыбку.

— На улице так хорошо. Не хочешь прогуляться со мной к реке?

— Я же сказал тебе никуда сегодня не ходить.

— Я знаю.

— Тогда почему ты ушла?

— Мне просто… нужно было выйти.

— А я тебе запретил.

Я вдруг почувствовала, что это конец. Словно мы подошли к точке, к которой двигались все это время. Он встал с дивана, и я заметила, что в руках у него ремень. Он был свернут вдвое, и пряжкой Джордан слегка похлопывал себя по бедру.

— Мэг, ты никогда меня не слушаешь.

— Джордан, я всего лишь пила кофе. Не надо делать из этого такую трагедию.

— Неужели? Ты знаешь, я вдруг понял, что, когда я что-то приказываю, ты не считаешь нужным повиноваться.

Я не стала говорить, что я думаю по поводу слова «повиноваться». Мы и без того находились в опасном тупике, и я не хотела его провоцировать.

— Прости, — сказала я. — Это больше не повторится.

— Разве?

— Да.

— Что-то мне подсказывает, что ты лжешь.

— Я не лгу.

— Ты играешь со мной в какую-то игру, и я не могу позволить, чтобы это продолжалось дальше. — Он поднял руку с ремнем. — Иди в спальню.

— Зачем? Что ты собрался со мной делать?

— Там узнаешь.

— Нет, скажи мне сейчас.

— Иди! — сказал он твердо, но не повышая голоса. Он никогда не повышал голос.

— Никуда я не пойду, пока ты не скажешь.

— Ты должна быть наказана. Тебе пора понять, что у твоих необдуманных поступков могут быть последствия.

— Хотя ты мне и муж, но ты мне не начальник и не хозяин.

— Ты так в этом уверена?

Он замахнулся ремнем и с силой ударил меня по лицу, затем снова и снова. Я упала на пол и свернулась клубком — теперь я отчетливо понимала, что он хотел мне сказать. Он должен был преподать урок, а я была способной ученицей.