В постели с ведьмой

Глава 2

Большие капли холодного дождя стучат по пропитавшийся влагой земле, по сочным зеленым листьям старой ивы и по черепице на крыше маленькой бани. За окошком образовывается широкая лужа. Небольшие стоки для отвода дождевой воды уже не справляются с напором, который предлагает величественная гроза. На улице стемнело, но я постоянно наблюдаю за яркими вспышками молний, что озаряют небосвод и освещают всю долину, где располагается небольшая деревушка Вереск.

Сижу на полу и обнимаю широкий таз, который находится у меня между ног. Бабушка стоит позади меня, трёт мою спинку намыленной мочалкой и улыбается во весь рот.

Это она предложила мне помощь. Я могла бы отказаться, но тогда точно бы не справилась. Дело в том, что это был мой первый раз, когда я пошла в баню. Кто же знал, что здесь будет так душно и жарко? Отец решил сделать сюрприз, поэтому не предупредил о том, что меня ожидает.

Оказавшись в предбаннике, где бабушка сказала, чтобы я сняла вещи и взяла с собой только самое необходимое, я ещё не догадывалась о том, что ожидает меня за толстой деревянной дверью. Мало того, что было невероятно душно, так у меня начала кружиться голова. Бабушка подсказала, чтобы я села на пол, а сама стала смешивать горячую и холодную воду.

На полу не так душно, поэтому я даже не собираюсь вставать и куда-то идти. Мне и здесь хорошо.

– Как самочувствие? – спрашивает бабушка, обливая меня тёплой водой.

– Хорошо, – коротко отвечаю я, облизывая пересохшие губы. Не успеваю прийти в себя и загладить мокрые волосы на затылок, как она суёт мне мочалку с мылом. – Зачем? – интересуюсь я.

Стоит мне обернуться, как у меня перед лицом встряхиваются огромные груди с тёмными пожёванными сосками. Наверное, это прозвучит несколько странно, а ведь бабушка Ирина выглядит не так, как должна выглядеть старушка. В силу того, что мне всего шестнадцать лет, через месяц она разменяет пятый десяток. Сейчас ей всего пятьдесят девять, а в этом возрасте она выглядит очень даже ничего. Лишний вес и складки жира на боках уже не скрыть, но в красивом цветастом платье она выглядит настоящей красавицей.

– Подмойся, малышка, – говорит она шёпотом, словно боится, что нас услышат.

Мое лицо вспыхивает от стыда. И дело вовсе не в возбуждении. Ничего подобного я не испытываю к взрослой женщине, которая старше меня на сорок три года. Я смущаюсь, потому что выгляжу как идиотка. Оказавшись в деревне, я становлюсь такой глупой, что забываю о банальных вещах, как самая банальная забота о гигиене интимных мест.

Сгорая от стыда, я окунаю мочалку с мылом в тазик, намыливаю воду и тщательно намываю промежность. К тому времени, как я заканчиваю, бабушка берет меня за запястье и помогает встать.

– Залезай, – велит она, кивая на козлы.

– Зачем? – спрашиваю я, теряясь в догадках.

– Живо!

Властный голос этой женщины вынуждает подчиниться, и я залезаю на козлы. Бабушка говорит, чтобы я легла на живот, и я снова выполняю требование. Понятия не имею, что она затевает, но мне нравится, как она заботиться обо мне. Характер не поменять, но к этому можно привыкнуть, если не задавать лишних вопросов и не спорить по пустякам.

Пока я лежу на столе, который в деревнях называют козлами, бабушка выходит в предбанник, а через несколько мгновений возвращается с веником в руках. Я вижу, как по сухим листьям и веткам стекают капли воды, но бабушка все равно окунает его в таз, стряхивает и подходит ко мне.

– Готова? – спрашивает она с вызовом.

– К чему? – уточняю я.

Она зло усмехается, вскидывает руку и прикладывается веником по моей спине. У меня от неожиданности перехватывает дыхание. На секунду показалось, что я забываю, как нужно дышать. Я не чувствую боли, но это уже не важно, ведь бабушка ловит азарт и начинает парить меня веником. Если первый удар был не столько невероятным, сколько неожиданным, то вот дальше я уже не в силах сопротивляться, поэтому кричу и визжу на всю баню. Меня переполняют доселе незнакомые эмоций, которые пронизывают каждую пору уставшего тела. Мышцы делаются все мягче. Я чувствую прилив сил и энергии.

Бабушка быстро устаёт и опускает руки. У меня появляется возможность перевести дух, однако я понимаю, что это ещё не конец. И я оказываюсь права.

– Ложись на спину, –- говорит она, и я подчиняюсь.

Не знаю почему, но мне начинает нравиться баня. В ванной такого не бывает. Зато здесь я испытываю новые ощущения, которые, как бы там ни было, кажутся мне приятными.

Бабушка переводит дыхание, вскидывает руку и бьет по мне. Иногда она смачивает веник в воде, после чего продолжает хлестать меня. Она проходит по всему телу, начиная от ступней и заканчивая грудью. От каждого взмаха брызги мыльной воды летят в разные стороны, иногда попадают на лицо. Я чувствую приятное покалывание в тех местах, куда она ударяет, и это нравится мне ещё сильнее.

– Поход в баню считается незавершённым, если ты не попарилась, – говорит она мне, улыбаясь.

Наконец ритуал купания подходит к концу, и бабушка откладывает веник в сторону. Она выглядит уставшей, да и я нахожусь на пределе возможностей. Сомневаюсь, что смогу дойти до тёплой кровати, но собираюсь с остатками сил, слезаю с козел и целую её.

– Спасибо большое, бабуля. Никогда не забуду поход в баню.

Она улыбается в ответ и кивает в сторону двери:

– Ополоснись и ступай в предбанник, малышка. Я оставила на столике кружку с компотом. Смочи горло и начинай одеваться. Должно быть, отец нас уже заждался.

Я отхожу от неё, но тут же оборачиваюсь:

– Тебе не нужна помощь?

– У меня все хорошо, – отвечает она. – Я помою голову и выйду.

Я понимаю, что это не так. Она приложила немало усилий и времени, чтобы искупать меня, а ведь я давно не ребёнок. Однако я точно бы не справилась без неё.

У меня кружится голова, поэтому я не спорю и молча покидаю душное помещение. Выхожу на свежий воздух и чувствую, как начинаю замерзать. От прохлады в предбаннике у меня раскрываются все поры. Если бы не слабость в ногах, я могла бы построить дом – столько энергии и сил накопилось во время купания. Это невероятно! Я испытываю то, что, как мне кажется, бывает один раз в жизни, когда человек появляется на свет. И я перерождаюсь прямо на глазах.

В небольшом помещении, где я обтираю мокрое тело и сушу волосы, стоит старенький диванчик, а перед ним располагается прямоугольный столик со сломанной и отремонтированной ножкой. На полке, что висит возле парадной двери, лежат предметы гигиены. Там я нахожу маленькое зеркальце, беру его в руки и смотрю на себя.

После бани мое лицо выглядит розовым и счастливым. Чуть бледная кожа теперь напоминает спелый помидор и переливается в тон с маленькими ореолами розовых выпуклостей моей девичьей груди. Я не считаю себя красивой. До модельного бизнеса мне далеко. Это сказывается тем, что у меня нет ни длинных ног, ни идеальной фигуры. Я не накапливаю лишние килограммы, всегда слежу за собой, но иногда во мне просыпается маленький чертёнок, и я становлюсь очень плохой девочкой, которая обожает ночные перекусы. Потом мне приходится сидеть на диете, но красота требует жертв. И меня это не смущает. Я хочу выглядеть красивой в глазах тех, кто меня окружает.

Благодаря родителям, генетике и матушке природе я унаследовала пышные рыжие волосы с нотками пунцового оттенка. Мои большие карие глаза обрамляют маленькие реснички. Ещё у меня чувствительные пышные губки и маленькое родимое пятно на правой щеке. Я стала обладательницей высокой и пышной груди, как у моей бабушки, чему могла бы позавидовать мама, будь она жива.

Я выпиваю бокал компота из сухофруктов, бросаю мокрое полотенце на стол и беру с дивана свою одежду. Все мои вещи были свёрнуты, поэтому я раскрываю белое платье с коротким подолом и рукавом, нахожу чистые трусики и натягиваю их на округлые бёдра.

К тому моменту, когда бабушка выходит из бани, я уже сижу на диване и встречаю её искренней улыбкой.

– Ты здесь? – спрашивает она, взяв со стола второй стакан с компотом.

– Я волновалась, поэтому решила дождаться тебя, бабушка, – отвечаю я, протягивая ей сухой полотенец.

Она берет с вешалки банный халат и благодарно кивает, словно я сделала нечто особенное.

– Приятно, когда о тебе заботятся. Но ты не должна волноваться, малышка, со мной все будет хорошо.

– Мне не сложно, – говорю я, выглядывая в окно. На улице льёт как из ведра, а до крыльца дома бежать несколько метров. –- Раз у тебя все отлично, я, пожалуй, вернусь в дом и скажу папе, что баня освободилась. Пусть тоже искупается перед сном.

Смотрю на полуголую бабушку и понимаю, что мне пора идти в дом, чтобы она нормально оделась. Я встаю, забираю с собой полотенце с пустым бокалом, открываю дверь и выскакиваю на улицу. Не знаю, как мне это удаётся, но я несусь со всех ног к крыльцу, забегаю под козырёк и прячусь от холодного ветра в сенях. Делаю глубокий вдох, а на выдохе вхожу в зал.

Отец сидит за столом с мобильным телефоном в руках. Я уже знаю, что здесь проблемы со связью. Сеть почти не ловит, а на интернет надежды мало. Но ему это, похоже, не сильно мешает.

– С лёгким паром! – говорит он, махая рукой.

– Спасибо, папуля! – Я обхожу стол, бросаю полотенце в корзину и беру с кровати свежее постельное белье. Мне остаётся расправить кровать и лечь спать. Сил уже не осталось.

Однако пока я раскладываю постельные принадлежности и разглаживаю белую простыню, отец подходит ко мне и замирает. Я чувствую, что он стоит прямо у меня за спиной, поэтому поднимаю голову и смотрю в его глаза.

– Пап? У тебя все хорошо?

– Я хотел узнать, – несмело отвечает он, облокотившись на край спинки кровати. – Ты уверена, что хочешь остаться?

– А что? Бабушка хочет, чтобы я уехала?

Сама не знаю, почему говорю об этом, но от одной мысли у меня скручивает живот. Я не хочу уезжать. И дело вовсе не в том, что нам предстоит ехать пятнадцать часов. Мне начинает нравиться деревенская жизнь. Более того, я планирую найти общий язык с той, кого не видела до сегодняшнего дня.

– Конечно же, нет, – улыбается отец. – Кажется, бабушка искренне рада тому, что я, наконец, вас познакомил.

– Зачем же ты задаёшь такие странные вопросы? – уточняю я, не зная, что и думать об этом.

– Я подумал, что тебе не понравится здесь. Малышка, – говорит он, дотронувшись до моей руки, – я никогда не указывал тебе, как нужно жить. Но это не значит, что я не волнуюсь. Если завтра утром я поеду в город, у меня должна быть уверенность в том, что моя дочь не совершит глупость. Понимаешь?

Отец волнуется за меня, и я это понимаю. У него есть повод для волнения, потому что я ещё отхожу от похорон. Это было причиной для оплаты походов на приём к психологу. Но теперь, когда мне стало немного легче, я планирую начать все сначала. А он думает, что поездка в деревню стала поводом для того, чтобы я покончила с собой.

– Пап, я не собираюсь совершать самоубийство, если ты об этом, – вздыхаю, потому что не верю, что говорю в таком серьёзном ключе. С каких пор я оправдываю себя перед ним? И почему я должна делать все, чтобы успокоить его? Не знаю. Честно говоря, я слишком устала, поэтому обдумаю его слова в следующий раз.

Я вздыхаю:

– Пап, я приехала сюда ради книги. Мне нужна тишина и покой, чтобы продолжить работу. Если ничего не получится, поживу с бабушкой все лето, а в конце августа мы с тобой снова встретимся. Это необходимость, без которой я точно сойду с ума.

– Это твой выбор, малышка.

Когда мы с отцом находим общий язык и договариваемся встретиться в конце лета, дверь открывается. Бабушка входит в дом и сразу падает на кровать.

– У тебя все нормально? – спрашивает папа.

Она вешает полотенце на спинку кровати и поднимает большой палец. Её покрасневшее лицо сияет от счастья, а губы расплываются в милой улыбке.

– Тебе тоже следует искупаться, пока не поздно, – говорит она, и папа выходит в сени.

Он идёт в баню, а я, расправив кровать, сажусь на самый край и чувствую, как пружины проминаются под моим хрупким телом. Черт возьми, завтра утром у меня точно будет болеть шея и спина.

– Спать? – спрашивает бабушка, глядя в маленькое окошко.

– Я сходила бы в туалет, но не уверена, что хочу мокнуть под дождём, – разочарованно вздыхаю я.

– В сенях стоит ведро.

– Нет... – Я поморщилась от отвращения. – Ты ведь несерьёзно?

– А куда, по-твоему, деревенские жители ходят по нужде ночью, когда на улице сорокаградусный мороз?

– В ведро? Это ведь ужасно! Моча будет вонять, а я...

– Какая же ты глупенькая, малышка, – перебивает она, смеясь. – Выйди в сени и закрой дверь. Когда справишь нужду, выйдешь на крыльцо и выльешь на улицу. Дождь все смоет.

Когда она говорит об этом, я ловлю себя на мысли, что совершенно не приспособлена к жизни в деревне. Если меня оставят без внимания взрослого человека, я не выживу. И это немного удручает.

Чувствую себя так, словно по мне каток проехался. Но делать нечего. Встаю с кровати и иду в сени, попутно закрываю дверь, чтобы никто не слышал моих унижений. Делаю свои дела, выливаю мочу прямо с крыльца в лужу и оставляю ведро рядом с порогом, а сама возвращаюсь домой и ныряю под одеяло. Сорочку доставать из спортивной сумки мне не хочется, поэтому решаю, что буду спать прямо в платье. Оно старое, а мне не хочется вставать.

Вместо того чтобы тоже лечь, бабушка идёт на кухню, выключает свет и задёргивает тюли.

– Я встаю рано, – говорит она, проходя мимо моей кровати, – к тому же утром петух начнёт драть глотку. Но ты спи, не обращай внимания. Когда привыкнешь, этот пернатый паршивец не будет тебя волновать.

– Я почти не спала прошлой ночью, – отзываюсь я, зевая. – Сомневаюсь, что в деревне найдётся тот, кто сможет разбудить меня раньше обеда.

Бабушка поправляет одеяло и идёт к себе. Она ложится и переворачивается на другой бок, лицом ко мне. Я наблюдаю за ней, вспоминая слова отца, и не могу отделаться от ощущения, что совершаю ошибку.

– Бабуля, можно я задам вопрос личного характера?

– Задавай.

– Почему ты назвала мою маму сучкой? И что между вами произошло, что ты так ненавидишь её?

– Я не ненавижу твою маму, малышка, – тихонько отвечает она. – У нас были разногласия, но это не ненависть, а обычная неприязнь.

– Откуда ей взяться, если мы с тобой никогда не виделись? Это значит, что ты видела маму до моего рождения. Вот только родители начали встречаться семнадцать лет назад, а через полгода мама узнала, что ждёт ребёнка. Ей было двадцать лет. Я не понимаю.

Бабушка поворачивается ко мне и говорит:

– Ты знаешь, кем был твой дедушка?

– Со стороны мамы? – спрашиваю я, и она кивает. – Дедушка Коля был бизнесменом. Если не ошибаюсь, он вкладывал и инвестировал деньги в производство. Сейчас этим занимается дядя Миша, старший брат моей мамы. Это благодаря его поддержки папа работает в крупной компании, а у нас есть лишние деньги.

– Ты ответила на вопрос.

– Все равно не понимаю...

– У твоей матери и дедушки есть деньги, – поясняет она. – Но я воспитывала сына в нищете.

– Это не повод обижаться на маму! – не выдерживаю и повышаю голос.

– Знаю, но мне никогда не нравилось, как твоя мама смотрит на меня. Я всю жизнь прожила в деревне. У меня никогда не было ни интернета, ни телевизора. А тут Павлик приводит домой девушку, которая с порога предлагает продать дом и перебраться в город! Прости, пожалуйста, малышка, но твоя мать плюнула мне в душу и начала размахивать деньгами, считая себя особенной. К моему огромному сожалению, деньги не помогли ей, когда она умирала от рака. И мне ужасно жаль, что она умерла. Мы так и не смогли найти общий язык.

Я начинаю понимать, почему мама называла бабушку Ирину свихнувшийся старухой. Я так не считаю, но ей явно не хватает общения с людьми. Она обвиняет мою маму за деньги, которых у неё никогда не было. И как я должна реагировать? Эта семья сведёт меня с ума.

– Спокойной ночи, бабушка, – говорю я, закрывая глаза. Она не слышит, потому что уже спит. Я тоже засыпаю.