В роли невесты

2

Глэдис стало трудно дышать, биение сердца, казалось, заглушало музыку. Чувствует ли это Джозеф? Они были так близки, что ей хотелось зажмуриться. Еще дюйм – и ее висок коснется щеки Джозефа, затем еще немного – и она уткнется лицом во впадинку между его плечом и шеей…

– Ты так и не сказала, почему, собственно, не сможешь полюбить меня, – прошептал Джозеф, будто продолжая прерванную беседу.

Внезапно вернувшись к реальности, Глэдис вздрогнула и отпрянула.

– А с какой стати я должна в тебя влюбляться?

– Ни с какой. Просто мне интересно, почему ты настолько в этом уверена.

Глэдис вздохнула.

– Думаю, ты должен знать о том, что задумала Берта. Сейчас, когда у нее появилась собственная семья, она решила, что и все ее друзья тоже должны вступить в брак. Они с Рэндалом почему-то вообразили, что мы с тобой прекрасно подходим друг другу!

– Судя по твоему тону, ты не согласна с этим? – поинтересовался Джозеф, ловко уводя ее в сторону, чтобы избежать столкновения с другой парой.

– Конечно, не согласна! Смею предположить, что я не в твоем вкусе, да и ты не относишься к тому типу мужчин, которых я нахожу привлекательными.

– Что же заставляет тебя думать, что ты не в моем вкусе?

– Мои наблюдения, – ответила Глэдис. – Весь сегодняшний вечер ты танцевал с яркими блондинками!

Джозеф довольно улыбнулся.

– Мне льстит, что ты заметила это. Только должен сказать, что ты пришла к ошибочному заключению. Ведь следуя твоей логике, я не стал бы танцевать с тобой, не так ли?

– Ты не пригласил бы меня на танец, если бы Берта не поставила тебя в безвыходное положение, – напомнила Глэдис.

– И снова ты ошибаешься! Я хотел узнать, соответствуешь ли ты своему платью.

Глэдис удивленно взглянула на него.

– В каком смысле?

– В твоем платье заключен некий вызов, – пояснил он. – Словно ты приглашаешь мужчину узнать, так ли ты пламенна, как эта красная ткань. Ведь ты для этого оделась подобным образом?

Вначале Глэдис опешила, но потом задумалась, нет ли в словах Джозефа скрытого смысла. Сегодня она нечаянно обнаружила свою внутреннюю уязвимость, которую обычно тщательно скрывала от постороннего взгляда. Каким-то таинственным образом красное платье подсказало Мертону, что за ее неприступной внешней оболочкой скрывается ранимая душа. В прошлом она точно так же раскрылась перед Ллойдом и тот причинил ей боль. Больше ей не хотелось повторять эксперимент. Она не желала оказаться в положении своей матери или Мелинды.

– Нет, – сдержанно ответила Глэдис. – Я надела красное платье, потому что это единственный вечерний туалет, который у меня есть.

Джозеф неожиданно рассмеялся.

– Похоже, попытки Берты подыскать тебе жениха не увенчаются успехом! По-моему, ей следовало бросить свой свадебный букет девушке, которая действительно стремится обзавестись семьей.

– Совершенно верно! – подхватила Глэдис, живо припомнив неловкий момент, когда сегодня днем по окончании приема она ожидала Берту и Рэндала у автомобиля, чтобы попрощаться до вечера, а затем они наконец вышли, обсыпанные конфетти, и вдруг что-то мелькнуло в воздухе, летя прямо в руки Глэдис. Оказалось, что это букет Берты. Автоматически поймав его, она подняла лицо от цветов и внезапно встретилась с насмешливым взглядом Джозефа Мертона. – Я вообще не понимаю, зачем Берта сделала это, ведь ей прекрасно известно, что я не собираюсь выходить замуж.

– Очевидно, она сомневается в этом.

– Зато я говорю совершенно серьезно! – фыркнула Глэдис.

– Ты боишься официального вступления в брак или того, что можешь влюбиться?

– Я ничего не боюсь! – заявила Глэдис.

– Почему же тогда ты настораживаешься всякий раз, когда к тебе приближается мужчина?

– Возможно, я веду себя сдержанно с тобой, но это не значит, что то же самое происходит по отношению к другим!

Это было, мягко говоря, неправдой. Большинство представителей сильной половины человечества ретировались после нескольких минут общения с Глэдис. Но Джозеф Мертон не подавал признаков испуга, и она растерялась, не зная, как ей поступить.

– А мне показалось, что большинство твоих партнеров вели себя довольно робко, – усмехнулся Джозеф, словно читая мысли Глэдис. – Вообще у меня есть своя теория относительно таких девушек, как ты. Вы только с виду неприступные, а на самом деле просто боитесь любви, страсти и собственных желаний, потому что они могут выйти из-под контроля.

– Никогда не слышала подобной чуши! – воскликнула Глэдис, возмущенная тем, что Мертон осмелился отнести ее к какой-то категории девушек. Правда, в глубине души она не могла не признать, что Джозеф очень близко подобрался к самой сути проблемы. – Еще раз повторяю: я ничего не боюсь!

– Заявление, конечно, смелое, но уверена ли ты в своих словах?

– Можешь не сомневаться!

Он испытующе посмотрел Глэдис в лицо, затем покачал головой.

– И все-таки ты не убедила меня. Мне кажется, твое красное платье чистый блеф. Ты не рискнешь принять вызов.

– Вот еще! – хмыкнула Глэдис. Раздражение помешало ей понять, что Джозеф ее провоцирует.

В его серых глазах вдруг появилось странное выражение.

– Ты готова это доказать?

Глэдис запоздало забеспокоилась.

– Что?

– Покажи, что ты не боишься меня.

– Боюсь? Тебя? – Она саркастически рассмеялась. – Очевидно, это шутка?

– Итак, – продолжил Джозеф, – ты подтвердишь свои слова?

– Конечно, – гордо подняла подбородок Глэдис.

– Тогда поцелуй меня, – спокойно произнес он.

От неожиданности она наступила ему на ногу. Мертон поморщился, но промолчал.

– Извини! – почти крикнула Глэдис. Оркестр заиграл громче, и ей показалось, что она ослышалась. – Что ты сказал?

– Поцелуй меня, – повторил Джозеф.

Глэдис вдруг ощутила в сердце странную пустоту.

– Не глупи, – слабо произнесла она. – Это я не могу сделать.

– Почему?

– Здесь и объяснять нечего, – пожала плечами Глэдис, понемногу приходя в себя. – Я тебя почти не знаю.

– Но ты заявила, что никогда не сможешь полюбить меня, значит, тебе известно обо мне достаточно, – невозмутимо заметил Мертон.

С его логикой трудно было спорить, и она изменила тактику.

– Я не могу целоваться с практически посторонним мужчиной. Это опасное занятие.

– Здесь около двух сотен людей. – Джозеф обвел глазами зал. – Какая еще гарантия безопасности тебе требуется?

– Неужели ты думаешь, что я поцелую тебя перед всеми гостями?

– Ну хорошо, это можно сделать на террасе, – усмехнулся он. – Или ты все-таки испугалась?

– Интересно получается! – Глэдис почувствовала себя загнанной в угол и перешла в атаку. – Ведь ты сам только что сказал, что не рискнул бы жениться. Значит, и ты чего-то боишься?

– В данный момент речь идет не о браке. Как и ты, я достаточно здравомыслящий человек, чтобы не угодить в эту ловушку, но в отличие от тебя не боюсь своих чувств.

– Я тоже не боюсь!

– Не поверю, пока не докажешь, – упрямо повторил Джозеф.

– Хорошо! – воскликнула Глэдис, не найдя новых аргументов. – Я докажу.

– Отлично, – сказал Джозеф, опуская руки. – Я готов.

Она неуверенно посмотрела на него.

– Сейчас?

Некоторые из танцующих начали с любопытством поглядывать на них.

– Идем на террасу, – внезапно решившись, твердо произнесла Глэдис.

Снаружи прохладный вечерний воздух мягко коснулся ее разгоряченного лица. Не могу поверить, что я это делаю, подумала она, с трепетом глядя на Джозефа, который прислонился к каменной балюстраде и протянул руки, словно приглашая ее в свои объятия. Игра теней и лунного света четче подчеркнула абрис его лица. Глаза Джозефа мерцали в сумерках.

– Что же ты?

Глэдис судорожно втянула воздух. Очевидно, этого поцелуя не избежать, пронеслось у нее в голове. Удивительно, как я позволила втянуть себя в такую двусмысленную ситуацию?

Отбросив сомнения, она шагнула к Джозефу, положила ладони ему на плечи и слегка коснулась губами уголка его губ, а затем быстро отодвинулась на расстояние вытянутой руки. Она взволнованно дышала, внутри нее будто чья-то невидимая рука стягивала тугой узел. Губы хранили ощущение прикосновения к теплой, чуть шероховатой коже.

– Ну что, ты доволен?

Джозеф медленно покачал головой.

– Ты жульничаешь, – сказал он.

– Почему? – удивилась Глэдис. – Я сделала то, о чем мы договаривались!

– Разве так целуют? – Джозеф насмешливо поднял бровь. – Я ожидал, что ты поцелуешь меня по-настоящему.

Глаза Глэдис сверкнули. Хорошо, подумала она, я покажу тебе, на что способна!

– Отлично! – сердито произнесла она. – Посмотрим, убедит ли тебя это!

Подойдя к Джозефу вплотную, она взяла в ладони его лицо и слегка притянула к себе. Сейчас Глэдис была слишком зла, чтобы волноваться. Он не сделал никакой попытки обнять ее, а стоял молча, упершись руками в балюстраду, и неотрывно смотрел на нее. В глубине его глаз таилась улыбка. Встретив этот взгляд, Глэдис на мгновение почувствовала, что у нее сдают нервы, но затем посмотрела на его губы… и вдруг все изменилось.

Глэдис внезапно поняла, что подсознательно желала этого еще в тот момент, когда впервые взглянула в серебристые глаза Джозефа в зале ресторана в Венеции. С тех пор она часто вспоминала о таинственном незнакомце, размышляя о том, что, если бы у нее в тот день было иное настроение, дальнейшие события могли бы принять совершенно другой оборот. Сейчас Глэдис уже казалось, что прежде она много раз целовала Джозефа и в этом не было ничего необычного.

Она медленно потянулась к его губам и коснулась их вначале осторожно, а затем более уверенно. Через мгновение он сам стал целовать ее, одной рукой притянув к себе, а другой вытащив из ее волос гребень, который упал на камни террасы. Ее густые кудри каскадом опустились ей на плечи.

В эту секунду Глэдис совсем потеряла голову. Она самозабвенно ответила на поцелуй, ощущая волны дрожи, пробегающие по телу сверху донизу. Она забыла о том, что почти незнакома с Джозефом, что отношения между ними напряженные и что он ее спровоцировал. Сейчас имели значение лишь опасное возбуждение и непонятная радость, наполнившая ее душу.

Пальцы Глэдис скользнули с лица Джозефа на шею. Тихо застонав от удовольствия, она продолжила поцелуй, играя с языком Джозефа и позволяя крепче обнять себя.

– Вот сейчас ты меня убедила, – прошептал Джозеф, когда они наконец оторвались друг от друга.

– Убедила? – переспросила Глэдис, словно выплывая из сладкого тумана. Она покрывала лицо Джозефа мелкими поцелуями, не в состоянии думать ни о чем, кроме собственных ощущений.

– Беру свои слова обратно, – продолжал он, пропуская между пальцев ее шелковистые локоны, – и признаю, что ты не боишься ни меня, ни себя самой.

Его слова подействовали на Глэдис как холодный душ. Она ахнула и вырвалась из его объятий, не помня себя от смущения.

– Ты… ты… – бессвязно повторяла она, не в силах подобрать нужные слова из-за переполнявших ее эмоций.

– Что? – издевательски-вежливо поинтересовался Джозеф.

Глэдис слишком хорошо понимала, что ее прерывистое дыхание выдает то удовольствие, которое она только что испытала. Мертон же, напротив, казался абсолютно спокойным. Собрав остатки достоинства, Глэдис гордо подняла подбородок.

– Надеюсь, теперь ты удовлетворен? – хрипло спросила она.

– Да, вполне, – подтвердил Джозеф. – И, должен сказать, твоя страстность нравится мне гораздо больше твоей раздражительности.

– Ты неправильно меня понял, – неуверенно произнесла Глэдис, отворачиваясь, чтобы он не понял по ее глазам, что она лжет. – Не знаю, что ты себе вообразил, но я целовалась с тобой только чтобы показать, что ты не должен быть таким самоуверенным.

– В таком случае я потрясен еще больше! – Джозеф оттолкнулся от балюстрады и подошел к Глэдис. Приподняв подбородок, он заглянул в ее огромные глаза, в которых отражался льющийся из окон зала свет. Голос Джозефа звучал тихо, но в нем явственно слышалась насмешка: – Если ты так целуешься, чтобы всего лишь что-то доказать, то как же ты должна это делать с любимым человеком?!

Он стоял так близко, что Глэдис стоило огромного труда заставить себя отступить от него на шаг.

– А вот этого тебе никогда не узнать! – заявила она, радуясь, что голос приобрел привычную твердость, и направилась в зал, гордо неся высоко поднятую голову.

Глэдис захлопнула дверь фургона и поморщилась, поднимая довольно тяжелые сумки с рабочей одеждой и различными материалами, обычными для труда дизайнера. Шла всего лишь третья неделя с начала ее работы в банке «Обри Кроунер». И вот сегодня она допустила первую оплошность!

Во всем виноват Джозеф Мертон, сердито думала Глэдис, направляясь через стоянку автомобилей к служебному входу. Все эти дни она постоянно перебирала в памяти то, что случилось между ней и Джозефом на террасе. Глэдис припоминала, что говорила тогда, и придумывала все новые варианты того, что она могла бы сказать или сделать. Ей следовало бы посмеяться над самой идеей этого абсурдного поцелуя и не поддаваться на провокацию. Вместо этого она бросилась Мертону на шею, словно была без памяти влюблена в него!

Воспоминания о загорелом лице с ироническим выражением, о губах Джозефа, о его руках преследовали Глэдис. Она не имела никаких сведений о Мертоне с тех пор, как оставила его на террасе, но каждая мысль о нем наполняла ее трепетом. Она полагала, что он вернулся в Америку, и была почти уверена, что он ни разу не вспомнил об их поцелуе. А вот ей никак не удавалось забыть об этом, и потому ее терзало недовольство собой.

Временами она застывала посреди работы, и в ее сознании возникал образ улыбавшегося Джозефа, протягивавшего к ней руки, чтобы обнять и прижать к сильному мускулистому телу. Ловя себя на подобных мыслях, Глэдис злилась на себя – она еще никогда не тратила столько времени на бесплодные размышления о каком-то мужчине, даже о Ллойде в свое время не думала так много.

Пытаясь забыть Джозефа, Глэдис с головой окунулась в новую работу, но оформление конференц-зала и столовой для директоров банка представлялось не таким уж сложным делом. «Обри Кроунер» являлся частным коммерческим банком, но хотя его директора часто собирались на заседания, а также с удовольствием посещали столовую, их не слишком интересовали новинки дизайна и вкусы у них были довольно консервативные.

Глэдис же хотела бы заняться такой работой, где потребовалось все то, чему пришлось учиться несколько лет. По крайней мере, тогда она не думала бы столько об Джозефе. Но банк прекрасно платил, поэтому выбирать не приходилось. Если она действительно хочет накопить достаточно денег для открытия собственного магазина, то придется смириться с выполнением скучных, но хорошо оплачиваемых заказов. А ведь нужно еще принимать во внимание возможные просьбы о денежной помощи, время от времени поступающие от Мелинды!

Вспомнив о сестре, Глэдис нахмурилась. Когда муж бросил Мелинду, бедняжка осталась с тремя детьми и целым ворохом проблем. К несчастью, их количество позже увеличилось, потому что муж Мелинды и его новая жена погибли в автомобильной катастрофе.

Несмотря на то что сестра была старше, она всегда обращалась за помощью к Глэдис. Именно Глэдис занималась делами матери; она же вылетела в Штаты, чтобы морально поддержать Мелинду в первые дни после ухода Сэма. Сейчас, если удастся выплатить самые большие долги Мелинды и если она найдет подходящую работу, можно начать откладывать деньги и для себя.

Последний раз Мелинда звонила в прошлую субботу. Она все еще занималась поисками работы, но с тремя детьми трудно куда-нибудь устроиться. Глэдис предложила сестре вернуться в Шотландию, но та хотела, чтобы сыновья выросли в Америке.

– Отец мальчиков был американцем, и они тоже американцы, – пояснила Мелинда. – Да и я, честно говоря, уже привыкла здесь. Кроме того, у меня с нашим домом связано слишком много печальных воспоминаний.

Глэдис знала, что сестра имеет в виду их отца. Довольно тщедушный, он никогда не поднимал руки ни на мать, ни на них с Мелиндой. Его жестокость была более утонченной. В доме царила тирания, и не проходило дня, чтобы отец не ругал дочерей или жену. При этом он выдвигал домочадцам совершенно невыполнимые требования.

Отец всегда хотел иметь сына, но жена родила ему двух дочерей. При любом удобном случае он высказывал свое разочарование по этому поводу. В результате постоянных унижений мать из веселой миловидной женщины превратилась в робкое отцветшее создание. Каждый раз при мысли о том, как мать прожила жизнь, душа Глэдис наполнялась бессильным гневом. При отце мать никогда не чувствовала себя любимой или уважаемой, а после его смерти оказалось слишком поздно что-либо исправить.

К сожалению, жизнь в родительском доме не прошла бесследно и для Мелинды. Она всегда чувствовала себя здесь неуютно, поэтому брак с американцем показался ей выходом из положения. Характер Глэдис, напротив, закалился, и она научилась противостоять нападкам отца, который под конец даже стал опасаться младшей дочери. Когда отец умер, Глэдис испытала лишь облегчение, но вместе с тем на ее плечи легла забота о матери и сестре, которые были не в состоянии побеспокоиться о себе.

Принимая во внимание прошлое, Глэдис не удивлялась, что брак Мелинды распался. Отец убил в старшей дочери веру в себя, а ее муж оказался не лучше отца. И снова Глэдис пришла сестре на выручку, помогая ей по мере сил. Во время последнего телефонного разговора она предложила выслать денег, чтобы отправить мальчиков в летний лагерь. Тогда Мелинде проще было бы искать работу. Сестра вначале отказалась, но потом позволила себя уговорить, после чего перевела разговор на свадьбу Берты.

– Ты не познакомилась там с каким-нибудь парнем? – с надеждой в голосе спросила она. Глэдис всегда поражалась тому обстоятельству, что, несмотря на неудачный брак, в душе Мелинды осталось место для романтики.

Сейчас Глэдис вспомнила Джозефа.

– Нет, – твердо ответила она и в свою очередь постаралась изменить тему разговора, но было уже поздно – образ Джозефа снова прочно обосновался в ее сознании. Изгнать его оттуда оказалось невозможно. Глэдис испробовала все – занималась уборкой квартиры, ходила по магазинам, гуляла, но роковой поцелуй не выветривался из памяти.

Отчаянно пытаясь избавиться от навязчивых мыслей, она позвонила одной из подруг и договорилась пойти с ней в ночной клуб. Там Глэдис удалось на время выбросить из головы мысли о Джозефе, зато до постели она добралась только в три часа утра и проспала.

Проснувшись, Глэдис мгновенно соскочила с кровати. При заключении контракта с банком особый акцент делался на пунктуальности. Менеджер по кадрам доверительно сообщил ей, что глава банка сурово обходится с нерадивыми работниками, но этого можно было и не говорить: у нее имелась своя профессиональная гордость. Ничего, подумала она, я еще успею попасть в банк до ланча, а после займусь работой основательно.

Но дальше, вместо того чтобы выровняться, день пошел вкривь и вкось. Путешествие в центр города заняло больше времени, чем предполагалось. По мере приближения к банку транспорта становилось все больше. На одной из улиц фургон Глэдис оказался со всех сторон зажатым другими автомобилями, и она полчаса не могла выбраться из этой пробки. Она сидела, нервно барабаня пальцами по баранке и поминутно поглядывая на часы.

Глэдис планировала по пути заехать в магазин и купить пакет цемента, а также некоторые мелочи, необходимые для работы. Оформление конференц-зала закончилось, настала пора приниматься за столовую. У нее уже были готовы эскизы, но в конце прошлой недели она отпустила рабочих, потому что вначале предстояло сделать главное – выложить красочное мозаичное панно на одной из стен столовой, которое Глэдис собиралась выполнить собственноручно.

Из-за загруженности дорог ей пришлось подъехать к магазину с другой стороны, и на это тоже потребовалось дополнительное время. К тому моменту, когда Глэдис добралась наконец до банка «Обри Кроунер», ее выдержке пришел конец. Глэдис была готова выплеснуть свое раздражение на любого, кто осмелился бы заговорить с ней.

Фасад банка выглядел впечатляюще. Тяжелые дубовые двери вели в просторный холл, где царила тишина, словно олицетворяющая собой почтение к хранящимся в банке огромным вкладам.

Придя сюда впервые и ожидая, пока ее примет один из директоров, Глэдис рассматривала картины на стенах, глубокие кресла, обтянутые красной кожей, и размышляла о том, каким образом такому старомодному банку удалось выжить в современном финансовом мире. Но позже, когда появилась возможность заглянуть на верхние этажи, она увидела в кабинетах новейшее оборудование и поняла, что первое впечатление, оставшееся от поседения банка «Обри Кроунер», оказалось ошибочным.

Толкнув дверь служебного входа, Глэдис вошла в вестибюль и вдруг обнаружила на дверцах лифта табличку «Не работает».

– Черт! – в сердцах воскликнула она, ставя на пол тяжелые сумки. Только этого не хватало!

Глэдис взглянула вверх, на лестницу, потом вниз, на сумки. Интересно, подумала она, почему я должна пешком преодолевать девять этажей, если в главном холле есть прекрасные лифты? Проблема заключалась в том, что этими лифтами строго-настрого запрещалось пользоваться в хозяйственных целях, чтобы не создавать неудобства для посетителей банка. Но Глэдис не собиралась принимать во внимание какие-то глупые правила.

Снова взявшись за ручки сумок, она направилась к главному входу, затем прошла по мраморному полу через весь холл и нажала на кнопку лифта, не обращая внимания на выражение ужаса в глазах швейцара.

К счастью, в это время дня посетителей почти не бывало, и Глэдис, несмотря на свою браваду, почувствовала облегчение, увидев, что спустившийся лифт пуст. Войдя внутрь, она прислонилась к стенке лифта и протянула было руку к кнопкам, как вдруг через щель, образованную начавшими закрываться дверцами, протиснулся какой-то человек.

– Здравствуй, Глэдис! – произнес он. Это был Джозеф Мертон.

Возможно, на нее подействовал эффект поднимающегося лифта, но она внезапно почувствовала, что пол ушел из-под ног. Глэдис побледнела и на несколько секунд потеряла дар речи, но затем бурная волна эмоций вернула на ее лицо румянец. В ее глазах попеременно отразились потрясение, невозможность поверить в происходящее, былое раздражение, а также поспешно подавляемый взрыв радости. В первое мгновение она лишь смотрела на Мертона, то открывая, то закрывая рот, как вытащенная на берег рыба.

Это и в самом деле был Джозеф! Целых две недели Глэдис старалась забыть черты его лица, общие очертания фигуры, а сейчас обнаружилось, что он выглядит не совсем так, как запомнилось ей в последнюю встречу, – глаза более светлые, взгляд более проникновенный, а волосы оказались гораздо темнее. Правильно в памяти Глэдис запечатлелись лишь губы.

– Мне казалось, ты в Америке, – сказала она первое, что пришло ей в голову.

– Я вернулся оттуда в субботу.

Глэдис вдруг почувствовала, что Джозеф не испытывает большого восторга от их встречи. В его словах звучал оттенок недовольства. Она сразу подумала о том, что ее лицо, должно быть, до сих пор пылает после утренней суеты, а волосы растрепаны и в беспорядке лежат на плечах, то есть она выглядит точно так, как в тот памятный вечер на террасе. Эта мысль вызвала у нее новую волну смущения. Ведь ей хотелось встретиться с Джозефом совершенно по-другому. Глэдис собиралась предстать перед ним самостоятельной, сдержанной деловой женщиной. А сейчас разве можно удивляться тому, что в его глазах явственно читается неодобрение?

Сам Мертон конечно же выглядел великолепно. На нем был элегантный темный костюм, голубая рубашка и синий галстук с золотым зажимом. Он будто нарочно оделся так, чтобы преподать урок Глэдис.

– Ты здесь по делу? – резко спросила она.

Услышав интонацию, с которой был задан вопрос, Джозеф удивленно поднял бровь.

– Да. – Он посмотрел на сумки, стоявшие у ног Глэдис. – А ты что здесь делаешь?

– Работаю, – коротко ответила та.

– Ты всегда возишь на этом лифте свои инструменты? – кивнул Джозеф на деревянные рукоятки, выглядывавшие из сумки.

– А почему это тебя интересует? – сухо поинтересовалась Глэдис.

– Потому что это производит неприятное впечатление, – сдержанно пояснил он. – Посетители банка не должны прокладывать себе путь среди хозяйственных сумок.

– Возможно, другие посетители не такие привередливые, как ты, – сердито заметила она. – К твоему сведению, сегодня служебный лифт не работает, а я не собираюсь подниматься по лестнице пешком только потому, что хозяйственные сумки оскорбляют твое достоинство! Хотя если бы я знала, что мне придется ехать с тобой, то скорее всего предпочла бы проделать весь путь по ступенькам!

Джозеф удрученно покачал головой.

– Вижу, любезности в тебе не прибавилось! И все же, Глэдис, будь немного осторожнее в выражениях, особенно с незнакомыми людьми.

Она и сама знала, что следует вести себя приличнее, но у нее так напряженно начался день, а тут еще встреча с Джозефом Мертоном!

– Видишь ли, Джозеф, – язвительно заметила Глэдис, – ты, конечно, можешь произвести впечатление на Берту и Рэндала, но твое состояние еще не дает тебе права поучать всех и каждого. Ты не такая уж важная птица!

– Речь идет не о моей важности. – В голосе Мертона вдруг зазвенел металл. – Это составная часть делового этикета. Разве директора ни разу не делали тебе замечаний?

– Тебя совершенно не касается деятельность здешних директоров, – гордо возразила Глэдис. Впрочем, она испытала облегчение, заметив, что лифт остановился и дверцы отворились на этаже, где производился валютный обмен. Как хорошо, что Джозеф не едет со мной на девятый этаж, пронеслось у нее в голове.

Джозеф вышел из лифта, затем повернулся и придержал рукой дверцы.

– Тебе необходимо научиться контролировать свои эмоции, Глэдис, – с обманчивым спокойствием констатировал он. – В один прекрасный день твоя несдержанность накличет на тебя беду. – С этими словами Джозеф убрал руку, и дверцы закрылись.

Глэдис нажала на кнопку девятого этажа и вздохнула, чувствуя во всем теле мелкую дрожь. Опять я не сдержалась, посетовала она. Конечно, она понимала, что допустила оплошность. Работая в банке «Обри Кроунер», пусть даже и временно, она не имела права разговаривать подобным образом с посетителем. Но как можно соблюдать спокойствие, если Джозеф демонстрировал полную отчужденность, словно между ними ничего не было и он не обнимал и не целовал ее!

Коря себя за несносный характер, Глэдис отнесла сумки в комнату, прилегавшую к столовой. Это помещение выделили ей для работы. И надо же было Джозефу выбрать этот день, этот банк и тот же лифт, чтобы мы встретились, размышляла она, выгружая содержимое сумок. Сам во всем виноват! Если бы он не спровоцировал меня на свадьбе Берты, никакого поцелуя не случилось бы и не нужно было бы предпринимать столько усилий, чтобы забыть обо всем.

Ведь мысли о Джозефе послужили единственной причиной, по которой она отправилась в ночной клуб, а затем проспала на работу. Если Мертон пожалуется кому-либо из администрации на то, каким образом Глэдис разговаривала с ним, она может потерять заказ. И это тоже будет на совести Джозефа! Не удивлюсь, хмуро подумала она, если он замешан и в создании транспортной пробки на дороге!

Глэдис размешивала в тазу цементный раствор, когда в комнату заглянула Мэнди, секретарша главы банка.

– Вы не могли бы прерваться на пять минут? – Мэнди не знала, как вести себя с Глэдис – восхищаться присущей ей прямотой или опасаться этого качества ее характера. – Вас хочет видеть глава банка.

Та выпрямилась и с недовольным видом посмотрела на девушку.

– А он не может подождать? – Вопрос прозвучал не слишком вежливо, потому что она все еще пребывала в мрачном настроении. – Я занята.

Услышав эти слова, Мэнди даже слегка отпрянула, шокированная одним только предположением, что шеф станет кого-то ждать.

– Он сказал, что хочет видеть вас прямо сейчас.

– Когда же наконец я начну работать?! – в сердцах бросила Глэдис. – Зачем я ему понадобилась?

– Шеф знакомится со всеми, кто работает в банке, – нервно пояснила Мэнди, – независимо от того, новый ли это директор или помощник повара. Он пригласил бы вас раньше, но его две недели не было.

– Ну, если ваш шеф обходился без меня все это время, то он, безусловно, сможет подождать еще пару часов!

На лице Мэнди появилось испуганное выражение. Она не знала, что хуже – выдерживать недовольство Глэдис или гнев шефа.

– Он сказал, что это займет не более пяти минут, – умоляюще произнесла секретарша.

Глэдис тяжело вздохнула. Она понимала, что может навлечь на голову Мэнди неприятности.

– Ну хорошо, – проворчала Глэдис, снимая рабочие перчатки. – Чем скорее произойдет это знакомство, тем лучше.

– А… вы не снимете фартук? – осторожно спросила Мэнди.

– Нет, – коротко ответила Глэдис. – Ведь шефу известно, что я работаю над панно. Надеюсь, он не ожидает от меня демонстрации моделей одежды?

– Но… встреча с главой банка… – растерянно произнесла Мэнди.

– Что же в этом особенного? – Замечание секретарши оставило Глэдис равнодушной. – Или работники обязаны боготворить своего шефа?

Мэнди беспомощно пожала плечами. Как и большинство служащих банка, которым приходилось сталкиваться с Глэдис по работе, секретарша толком не знала, как к ней относиться. Хотя рабочие, непосредственно занятые в оформлении конференц-зала и поэтому постоянно общавшиеся с дизайнером, могли бы сказать, что язычок у Глэдис острый, но отнюдь не злой и что под ее внешней суровостью таятся доброта и приветливость.

Кабинет главы банка находился этажом ниже столовой. Глэдис сбежала по ступенькам, радуясь тому, что нет необходимости пользоваться лифтом, в котором того и гляди можно снова столкнуться с Джозефом. Она надеялась, что Мертон уже закончил свои дела и покинул банк.

Заметив, что Глэдис направляется прямиком к двери кабинета, Мэнди поспешила забежать вперед, чтобы открыть дверь и объявить:

– Мистер Мертон, к вам Глэдис Хадсон.

Глэдис замерла на пороге.

– Что? – растерянно спросила она. – Как зовут шефа?

– Ты все услышала правильно, – сказал Джозеф, поднимаясь из-за стола, в его серебристых глазах играла усмешка. – Спасибо, Мэнди.

Секретарша с любопытством взглянула на Глэдис и удалилась.

– Нет, не может быть, чтобы ты был главой банка, – произнесла Глэдис, словно убеждая себя, что это всего лишь кошмарный сон.

– Странно, но мой совет директоров склоняется к такому же мнению, – саркастически заметил Джозеф. – К несчастью для тебя и для них, именно я и есть глава банка «Обри Кроунер».