4


Вскоре она поняла, что Колин не собирается показывать ей Эдинбург. Выехав из города, они помчались по огромному мосту, перекинутому через Ферт-оф-форт, сверкавший внизу.

— Форт-Роуд-бридж, — пояснил он, наблюдая за движением. — Насколько я знаю, самый большой подвесной мост в Европе. В «Британнике» о нем вряд ли упоминается, потому что его построили совсем недавно. Дает возможность не тратить время на объезд залива.

— О-о! — вымолвила Пруденс. — Может, в другой раз мы посмотрим город повнимательнее?

Колин как-то странно глянул в ее сторону.

— Я же никогда не была в Шотландии! — оправдываясь, сказала она.

— Значит, вы собираетесь посетить все интересные места, музеи и накупить вашим племянникам и племянницам разных лохнесских безделушек? — весело спросил он.

— Да, пожалуй! Только у меня нет племянников и племянниц. Я старшая из сестер, и все не замужем, — проговорила Пруденс, совершенно не смущаясь своим туристским интересом. — Вам трудно понять — вы здесь родились.

Они уже съехали с моста и теперь мчались по автостраде. Колин едва глянул в ее сторону, но она уловила настороженный взгляд его пепельно-серых глаз.

— Откуда вы знаете, что я родился в Шотландии?

Пруденс отвернулась и стала смотреть в окно.

— Это ведь вереск, не так ли? — воскликнула она восторженно, указывая на холмы, сплошь покрытые яркими цветами. В энциклопедии говорилось про болота и пустоши, поросшие вереском и папоротником, были даже рисунки и фотографии, но в реальности все выглядело иначе. Ей очень хотелось, чтобы Колин остановился на обочине, и можно было забраться на холм, побродить среди овец и вереска.

— Не тяните, Пруденс, — напомнил он о своем вопросе.

Ей вновь вспомнились слова, которыми Джоан охарактеризовала пасынка. "А уж она-то знает его!" — подумала Пруденс, и тут же ее мысли переключились на другое: а как бы поступила профессор, узнав, что любимая студентка предала ее доверие?

— Что вы говорите? — наивно переспросила она.

— Откуда вы знаете, что я родился в Шотландии?

Голос его звучал нормально, но ей послышались в нем подозрительные нотки. Девушка пожала плечами.

— Не знаю! Где-то прочла. — И точно, она прочла об этом в подшивке старых журналов, незадолго перед отъездом. — Может, в каком-нибудь справочнике?

— Этого не может быть!

— Точно не помню где. А может, Джоан что-нибудь о вас рассказывала? Ох! Смотрите, овцы!

Сотни овец рассыпались по склонам холмов по обе стороны дороги.

— Ну, если вам нравятся овцы, то вы полюбите Шотландию, — заметил Колин, протянул руку и похлопал ее по коленке. — Так и должно быть, Пруденс! Вы устали от небоскребов, я — от овец. Может, мы сумеем напомнить друг другу о чем-то более важном?

Он убрал руку и еще сильнее нажал на педаль газа, глядя прямо перед собой на дорогу. Его последняя фраза не могла не насторожить и явно располагала к более откровенному разговору. Но Пруденс промолчала, напомнив себе, хотя и с сожалением, что не должна вмешиваться в его личную жизнь.

"Порше" промчался по деревне, переполненной туристами.

— Кинросс, — объяснил Колин. — Вероятно, все эти туристы ехали вокруг залива, затем по побережью к Сент-Эндрюсу, оттуда по шоссе прямо сюда. Красивые места.

— Не сомневаюсь, — согласилась Пруденс и пожалела, что они не останавливаются и пропускают столько интересного.

— Кинросс славится розовой форелью, — монотонно, как гид, продолжил Колин. — Неподалеку отсюда красивейшее озеро Лох-Левен. Посередине него два острова: на одном замок, в котором почти год держали в темнице королеву шотландскую, на другом — аббатство. Хотите посмотреть?

Пруденс радостно кивнула.

— Уже проехали поворот, — засмеялся Колин. — В следующий раз, дорогая!

— Вижу, у вас отчего-то улучшилось настроение, — заметила она.

— Просторы и чистый воздух, — дружелюбно ответил он.

Пруденс нахмурилась.

— Что воздух?..

— Правильная мысль! — вдруг воскликнул он и, нажав на тормоз, съехал на обочину. Затем, не сказав ни слова, вылез из машины.

— Что вы делаете! — спросила Пруденс, выходя вслед за ним.

— Помогите! — попросил Колин, и они вместе опустили раздвижную крышу автомобиля. Он улыбнулся: — Вы уже не кажетесь такой замученной. А если вам станет прохладно, скажите. В багажнике теплый свитер.

— Не беспокойтесь, — проговорила она. Усаживаясь на место, Пруденс вздохнула.

Машина тронулась, ветер начал легонько трепать ее волосы.

Через несколько километров она поняла, что начинает неимоверно замерзать. Колин, вероятно, это заметил, потому что молча остановился, вылез из машины и, порывшись в багажнике, принес мягкий, теплый свитер. Пруденс натянула его на себя. Он пригладил одной рукой ее волосы, другой крепко обнял ее за плечи, согревая.

— У вас зубы стучат.

— Неужели? — Сквозь озноб Пруденс попыталась рассмеяться.

Колин неожиданно наклонился и нежно поцеловал ее в губы. Только слегка до них дотронулся, но Пруденс успела заметить в его глазах страсть. Затем он быстро отстранился. Зубы у нее стали стучать, однако теперь не от холода. В животе образовался какой-то клубок. «Нервы», — решила она.

— Может, поднять верх? — спросил Колин.

— Нет-нет! Воздух прекрасный, — возразила она и плотнее закуталась в свитер. — Спасибо. Теперь все будет хорошо.

— Поцелуй, свитер и глоток бренди согреют сердце и тело любого, — улыбаясь, проговорил он. — Два из трех условий — не так уж плохо.

Пруденс тоже улыбнулась. Какой он странный! Покопавшись в багажнике, Колин вытащил ирландский кардиган грубой вязки с торчащими из него сосновыми иголками.

— В горах станет еще холоднее. — Он стал его надевать. Потом попытался вытащить иголки, но поняв, что это безнадежное занятие, бросил. — Но я с вами!

Они проезжали через Перт — небольшой городок, раскинувшийся по берегам самой длинной в Шотландии реки Тей.

— До 1452 года он был столицей Шотландии, — сказал Колин. — При римлянах назывался Викторией. Позднее, когда пиктов обратили в христианскую веру, название поменяли на Джоунстаун. А когда Ричард Львиное Сердце сделал его королевской резиденцией, стал Пертом.

Пруденс снова задумалась над причудами времени. Этот Перт уже существовал, когда Колумб только открыл Америку.

— Скун-палас отсюда недалеко? — спросила она.

Колин кивнул:

— В четырех километрах. Но это не тот замок, где короновались короли Шотландии.

Они продолжали ехать по шоссе. Местность становилась гористой, менее населенной. Температура все снижалась. В чистом небе проносились облака. Пруденс заметила, что приближающиеся Грампианские горы, с их сглаженными голыми вершинами, издалека кажутся более воздушными и открытыми, чем узкие улочки Эдинбурга.

— Питлохри, — произнес Колин, замедляя скорость, когда они въехали в живописную деревушку. — Уютная, не правда ли? Считается географическим центром Шотландии.

В деревушке тоже было полным-полно туристов. Пруденс постаралась вспомнить, что она читала про это место.

— Здесь создано искусственное озеро. Его заполнили в пятидесятых годах для гидроэлектростанции. А долина называется Туммельская. Кстати, мы уже очень близко от замка.

— Замка Кинлин?

— Места затворничества Хейли Монтгомери, писателя и поэта, обладателя Пулитцеровской премии, — весело выпалил Колин.

Она посмотрела на него и почувствовала, что узел в животе затягивается сильнее.

— Пруденс, дорогая! У вас такой вид, будто вы столкнулись с лох-несским чудовищем.

— А что, если я не понравлюсь вашему отцу?

— Ничего страшного! Отвезу вас обратно в аэропорт, посажу на самолет, и вы вернетесь в Нью-Йорк. — Он смотрел на нее смеющимися глазами.

— Вы думаете, я ему понравлюсь?

— Если вы хорошо печатаете и не станете ему докучать, то конечно.

— Не можем ли мы на некоторое время остановиться, чтобы я могла переодеться?

Колин замотал головой:

— В этом нет необходимости! Если даже он и покажется, то вряд ли обратит внимание на ваш вид. Думаю, мы сразу его и не увидим. Как правило, после обеда он работает, ужинает поздно и снова работает до глубокой ночи. По крайней мере, говорит, что работает. В любом случае, встретитесь с ним в нормальном виде завтра утром.

Пруденс не успокоилась, но постаралась больше не думать о предстоящей встрече.

— А кто еще, кроме вас и отца, живет в замке?

— Пара, которая поддерживает там порядок уже долгие годы.

"Долгие годы?! Почему же нигде не упоминался этот замок?" Она читала про первую жену Монтгомери, мать Колина — уроженку Шотландии, но про замок… Разумеется, если бы журналисты про него прознали, они бы прочесали Шотландию вдоль и поперек, чтобы обнаружить убежище Хейли.

— Значит, там будете вы, ваш отец, эта пара и я? — уточнила Пруденс с едва заметным отчаянием.

— Там не будет так тоскливо, как может показаться поначалу, — ободряюще улыбаясь, успокоил он. — Сейчас лето, наезжают друзья…

"А как зимой?" Хотя зачем ей беспокоиться о зиме, если Эллиот хочет получить статью как можно быстрее? Плотно сжав губы, Пруденс опять напомнила себе, что выполняет задание редакции. Потом еще пять раз это повторила, чтобы не забывать.

Сразу за деревней Колин свернул на узкую сельскую дорогу. Километра через два, когда они стали огибать большую округлую вершину горы, поросшую папоротником и вереском, дорога совсем сузилась. Затем опять спустились и въехали в сосновый лес, росший у подножия горы. Воздух был прохладным и резким, пахло хвоей.

Пруденс почувствовала, как узел в животе ослабевает, чувство вины за бесконечную ложь проходит, и с облегчением вздохнула.

— Даже не верится, что я очутилась в таком месте, — громко сказала она.

Колин недоверчиво посмотрел на нее:

— А может быть, все-таки с большим удовольствием сидели бы в нью-йоркском офисе и печатали речи этого вашего адвоката Арнольда Тромбли? И вы хотите, чтобы я вам поверил?

Она засмеялась.

— Я же сказала вам, что хотела выбраться из Нью-Йорка из-за жары.

— Сказали! — Добродушное выражение на его лице исчезло. — Но правду ли?

— Конечно!

— Ну, хорошо, Пруденс. Поставьте себя на мое место. А вы бы поверили девушке вашего возраста, что в летнее время ей хочется бросить Нью-Йорк, чтобы отправиться неизвестно куда? Да еще если учесть, что предстоит и зиму пережить в Шотландии.

Поверила бы она? Журналистский инстинкт подсказал ей, что необходимо немедленно развеять подозрения Колина, иначе он начнет копаться дальше.

— Вы путаете! Я не собиралась ехать "неизвестно куда", — добродушно заметила Пруденс. — Помните, я сразу исключила Монголию и Якутию! А кстати, почему вы выбрали меня, если мне не доверяете?

— Оставить Нью-Йорк, работу, друзей и поехать с совершенно незнакомым человеком к черту на кулички — согласитесь, не всякая молодая женщина пойдет на такое…

Пруденс замахала рукой:

— Ладно, ладно! Почему вы выбрали именно меня?

— Вы хотите знать?

— Да, хочу.

— Больше никто не проявил интереса к объявлению Джоан на ваших курсах. Между прочим, поначалу я за это страшно на нее рассердился, но потом отошел…

Пруденс непроизвольно сжала кулаки.

— Только поэтому?

— Откровенно говоря, я побоялся, что после нашей встречи вы разболтаете кому-нибудь, что пытались устроиться секретарем к Хейли Монтгомери, даже беседовали об этом с его сыном. Эта новость могла разнестись.

— А здесь, в Шотландии, она разнестись не может, — заметила Пруденс.

— Вот именно! Ну, постарайтесь рассудить логично. Я срочно ищу секретаря. Мне попадается аккуратная, толковая женщина, знающая дело и страстно желающая выбраться на лето из Нью-Йорка. У меня нет возможности толком разобраться, действительно она устала от городской суеты или у нее какой-то тайный интерес к известному писателю, но деваться практически уже некуда. Джоан просто зажала меня в угол!

Пруденс смотрела прямо перед собой на дорогу.

— Она вам что-нибудь про меня говорила?

— Нет.

— Почему?

— Я с ней не разговаривал. Знаете, в свое время мы достаточно много ссорились. Боялся: если позвоню — опять поругаемся. Я отношусь к ней с гораздо большим уважением, чем она ко мне. — Он на секунду замолк. — Да и какое это имело значение, даст она вам хорошую характеристику или плохую? Мне все равно пришлось бы вас нанять.

"Порше" вынырнул из леса и теперь ехал по узкой, освещенной солнцем долине у подножия горы. Вскоре впереди показалось продолговатое озеро. За блестящей линией воды, казалось, прямо из нее, поднимались лысые, сглаженные вершины. В центре озера виднелся остров. Среди нагромождения скал высилась каменная стена и непривлекательного вида квадратное строение. К острову вела дамба.

"Вот и замок Кинлин", — решила Пруденс и тихо спросила:

— Значит, вы собираетесь присматривать за мной?

Колин пожал плечами:

— Я предполагал, что вы об этом спросите.

Пруденс вяло кивнула и в ужасе который уже раз подумала, что бы он сделал, доложи ему Джоан, кто она такая. Однако отогнала эту мысль и стала внимательно смотреть, как машина проезжает по узенькой дамбе. По обеим ее сторонам внизу плескалась темно-голубая вода. Впереди виднелись толстые старинные стены замка и овальная римская арка главных ворот.

Когда машина въехала в ворота, девушка затаила дыхание — ничего подобного ей видеть не приходилось.

Толстые стены были покрыты мхом и лишайником. Узкая мощеная дорога проходила через подобие луга, густо поросшего травой, и палисадник с буйно цветущими кустами роз. Прямо перед ними возвышалось трехэтажное строение, целиком сложенное из серого камня. Неподалеку росли сосны, рядом с ними — корявые березы.

Колин подъехал к гаражу, построенному из такого же серого камня.

— Когда-то это были конюшни, — пояснил он, усмехаясь. — Что, не соответствует вашим романтическим представлениям?

— Да нет, почему же? Просто когда думаешь о замках, то представляешь…

— …великолепные дворцы в стиле барокко короля Людвига Баварского, — договорил он за нее. — Пруденс, дорогая моя, в четырнадцатом веке шотландским горцам и этот замок казался верхом роскоши. Самым важным тогда считалась его неприступность.

— Надо думать! — согласилась она и вышла из машины.

Колин достал из багажника сумки, ей досталась только самая маленькая. Воздух в гараже был сырым и холодным, но снаружи сияло солнце, мох на стенах поблескивал. Они пошли ко входу.

— Впечатляющее зрелище, не так ли? — спросил Колин.

У нее почему-то комок застрял в горле, говорить она не могла. Колин открыл огромную дубовую дверь с большими медными петлями. Посередине ее висел колокольчик. "Дверной звонок", — подумала Пруденс и вошла вслед за Колином.

Пройдя несколько шагов, остановилась. Она ожидала увидеть на стенах образцы старинного оружия — копья, щиты, но ничего такого не было. О средневековье напоминал лишь колоссальных размеров аркообразный камин на противоположной от двери стене, сводчатый потолок и вымощенный четко подобранными плитами пол. Зал занимал, видимо, всю ширину замка и уходил вверх метров на пятнадцать. Все остальное было современным и вполне домашним. В камине горел огонь, напротив него стоял большой диван с мягкими подушками, рядом незамысловатый дубовый журнальный столик и стулья с высокими спинками, на одном из которых сидел кот. На полу — простой восточный ковер. Чуть поодаль от места отдыха находился длинный полированный стол вишневого дерева и по обе стороны от него по дюжине стульев. На искусно обшитой панелями стене висели два полотна импрессионистов. Справа от обеденного стола чуть не до потолка громоздилось множество книжных полок.

— Красиво! — оглядевшись, произнесла девушка.

В этот миг в зал выскочили два добермана, и она инстинктивно отступила назад. Колин поставил сумки и наклонился погладить собак.

— Мальколм и Доналбейн, познакомьтесь с нашей гостьей, Пруденс Эдвардс, — сказал он, поглаживая блестящие спины собак.

— Мальколм и Доналбейн? — переспросила она.

— Да, из "Макбета"…

— Сыновья Дункана, — подтвердила Пруденс и, заметив удивление в его глазах, поторопилась добавить: — Секретарши иногда читают и Шекспира тоже…

— Но не все помнят имена сыновей Дункана, — возразил он.

Собаки отнеслись к незнакомке с такой же подозрительностью, как и она к ним.

— Не любите собак? — спросил Колин.

— Да нет, не то чтобы не люблю, просто я не схожу от них с ума. Дружелюбные нравятся. Знаете, когда они лезут к тебе и лижутся.

— Если разрешите, они влезут к вам на колени и будут ласкаться, — пообещал он, а одна из собак, словно в подтверждение этого, его лизнула.

— Только не так! Избави Бог, — воскликнула Пруденс.

Колин от души рассмеялся и поднялся, подхватывая сумки.

— Пойдемте, покажу вам вашу комнату. Джон и Мэри, должно быть, вышли, познакомлю вас позже.

Пруденс кивнула и последовала за ним в короткий, узкий и темный коридор. Собаки бежали следом, но затем исчезли в просторной комнате, которую она посчитала кухней. По каменным ступеням они поднялись на второй этаж.

— Апартаменты отца на третьем этаже, — объяснил Колин, когда они очутились в небольшом холле с каменным полом, частично прикрытым турецким ковром. — Я располагаюсь тут, — кивнул он налево. — Здесь сестра, — показал прямо. — А вот ваша комната, направо.

Дубовая дверь была отлакирована. Пруденс вошла вслед за ним, ощущая, что слегка дрожит от напряжения, и в восторге воскликнула:

— О, Колин, это замечательно!

Комната была небольшой, метров десяти, но очень приятной, отделанной деревянными панелями. В одном углу бюро из тигрового клена и два таких же стула, напротив еще двух дверей, видимо, в ванную и туалет, — большая кровать с белой спинкой и бледно-желтым бельевым ящиком. Возле окон, выходящих на озеро, — аккуратный светлый комод. Желтый ковер полностью закрывал пол.

— Надеюсь, вам тут будет удобно, — сказал он неожиданно сухим голосом. — Если вам что-либо потребуется, скажите мне или кому-нибудь из Эдмондов.

— Разве не вашему отцу?

Колин посмотрел на нее:

— Нет, не отцу. С ним вы встретитесь только утром. — Уже собираясь уходить, он оглянулся на Пруденс, стоящую у окна. — Вы напуганы?

Она замотала головой.

— Далекое озеро в диких местах Шотландии… Вы такого не ожидали? — поинтересовался он.

Она слегка покачала головой:

— Романтика!

Он сделал к ней два шага и остановился совсем рядом, так, что девушка почувствовала его дыхание на своих щеках.

— Отец ждет от вас напряженной работы. Я приехал на день раньше, чтобы убедить его взять вас. Он не потерпит глупых вздохов при восходе солнца. Ему нужен человек, который будет работать эффективно и полезно, без капризов и глупых замечаний.

Пруденс смотрела прямо в его пепельно-серые глаза.

— Питаться я буду на пару с Мальколмом и Доналбейном?

Колин так нахмурился, что глаза его почти закрылись.

— Если вы так же будете говорить с отцом, то не пробудете здесь и часа, — промолвил он, скрипя зубами, затем повернулся и бросил не оборачиваясь: — Ужин в восемь, — и захлопнул за собой дверь.


Загрузка...